Страница:
Теперь курсанты всерьез призадумались, понимая, что Ганга во многом прав. Однако долго им ломать голову не пришлось, потому что вверху, где под потолком располагался рупор радиоузла, зашипело, заскрежетало, а потом хриплый голос объявил:
– Группе курсантов капитана Мочилова немедленно явиться в учительскую.
– О, это нас награждать будут, – обрадовался Дирол, дожевывая последний блинчик.
– Как бы не получилось наоборот, – с сомнением пробормотал Федя, не подозревая, насколько в этот момент был близок к истине.
В учительской Мочилов ждал ребят не в одиночестве. За столом сидел полковник Стеблов. Курсанты не особенно удивились визиту полковника, так как догадывались, что Василий Наумович пришел выразить им свою благодарность за поимку преступника. Однако вид Стеблова, как показалось всей группе, не предвещал ничего хорошего: брови нахмурены, взгляд тяжелый и пронизывающий.
– А, явились, – проговорил Мочилов, как только курсанты вошли. – А мы уже вас с Василием Наумовичем заждались.
Курсанты выстроились в шеренгу и молча ожидали дальнейшего развития событий.
– Ну, натворили вы, ребята, дел, – протянул Глеб Ефимович. – Вижу по вашим недоуменным лицам, что вы не понимаете, о чем речь. Не хотите узнать?
– Хотим, – в один голос отчеканили курсанты.
– Хорошо, тогда Василий Наумович вам это и объяснит. Прошу, – он повернулся к Стеблову.
Полковник поднялся, прошелся перед ребятами, затем остановился и начал говорить:
– А дело в том, что преступник, которого вы уличили в убийстве Николая Мартышкина, вовсе и не преступник.
– Почему? – невольно вырвалось у Вени.
– Потому что никого он не убивал. И с чего вы вообще взяли, что он убийца? – Теперь Василий Наумович обращался непосредственно к Кулапудову.
– Но ведь Ирма нашла кепку, потом бутылку с водкой, привела нас к этому Недоделову, – начал оправдываться Веня. – Это же улики.
– Это не улики, это просто вещи, принадлежащие человеку. На них что, следы крови были?
– Кровь была на самом подозреваемом, товарищ полковник, – не в силах больше наблюдать за издевательством над сокурсником, вмешался Пешкодралов.
– Ах, кровь была, – иронично протянул Стеблов. – Это вам жена сказала?
– Так точно, – кивнул Леха.
– А сами вы эту кровь видели? – прищурившись, спросил Василий Наумович.
– Нет, не видели, – мотнул головой Пешкодралов.
– Так вот знайте, все, что рассказала вам гражданка Недоделова, от начала до конца является ложью, – ошарашил новостью полковник.
– Но ведь она же показания дала, сама написала... – попытался было возразить Кулапудов, но Стеблов его перебил.
– Как написала, так и уничтожила, – сообщил он и, увидев на лицах курсантов непонимание, пояснил: – Она свои показания просто взяла и съела.
После этих слов изумленный вздох шестерых курсантов пронесся по учительской. Первым пришел в себя Федя и спросил:
– Но зачем она это сделала?
– Жалко ей муженька своего стало, вот и решила на попятную пойти. Но не в этом дело. Здесь и свинье с первого взгляда стало бы понятно, что Недоделов к убийству Мартышкина не имеет никакого отношения.
– Выходит, что мы хуже свиньи, раз с первого взгляда не поняли, – пробормотал себе под нос Дирол, но Стеблов эту фразу услышал.
– Вот именно, курсант, – безжалостно подтвердил он. – Запомните раз и навсегда, что сначала вину человека надо доказать, а потом предъявлять ему обвинение. А вы что сделали? Нашли кепку, бутылку и давай невинного человека в тюрьму запихивать. А вы хоть выяснили, каким образом Недоделов был связан с Мартышкиным и какой повод у него был для убийства?
– Мы не смогли, потому что Недоделов пьян был, – вновь попытался оправдаться Веня, но на полковника и это не подействовало.
– Вот сначала надо было выяснить, а потом уже и всем рассказывать, – поучительным тоном заявил он. – Так что теперь вы просто обязаны найти настоящего убийцу, дабы снять клеймо позора, какое вы навесили, со всей милиции нашего города. Понятно?
Курсанты кивнули.
– А раз понятно, то действуйте.
После этого Стеблов попрощался с Мочиловым, оделся и ушел. Едва за полковником закрылась дверь, как Глеб Ефимович чуть не с кулаками накинулся на своих подопечных.
– Ах вы разгильдяи, – ругался он. – Таким дураком меня выставили. Ну все, с этой минуты я вам спуску не дам. Чтобы раскрыли это дело в самые короткие сроки, иначе переведу вас к Садюкину.
Эта угроза подействовала лучше всяких ругательств. Попасть в группу к Фролу Петровичу не хотелось никому из ребят, а потому они наперебой принялись уговаривать Глеба Ефимовича:
– Не надо, не отдавайте нас. Мы найдем убийцу, и тело найдем.
– Тогда идите и ищите! – рявкнул Мочилов, и курсантов как ветром из учительской сдуло.
– Разгильдяи, – бросил им вслед Мочилов, но ребята этого уже не слышали.
– Прежде чем искать убийцу, сначала надо бы найти труп, – разумно заметил Федя.
– Это еще сложнее, – откликнулся Кулапудов.
– А я думаю, нужно разузнать как следует, с кем этот Мартышкин общался, какие интересы имел, ну и все такое, – подал идею Антон Утконесов.
– А еще лучше, с кем он встречался в последнее время, – продолжил его мысль Андрей.
– Надо бы как следует с его женой поговорить, – предложил Пешкодралов. – А то как-то непрофессионально все получилось. Пришли, обыск устроили, ничего толком не расспросили и удрали. Настоящие милиционеры так не работают.
– Все верно, теперь будем действовать методично, внимательно и не спеша, – подвел итог всему сказанному Веня.
В этот момент из-за угла учебного корпуса появился Садюкин. При виде курсантов на лице его появилась такая ехидная улыбочка, что ребятам сразу стало не по себе.
– Видимо, что-то задумал, – определил значение этой улыбки Дирол. – Ох, чует мое сердце, он мне еще отомстит за то, что я его в пьянстве уличил.
Санек не ошибался, Фрол Петрович действительно вот уже вторые сутки вынашивал в голове план как морального, так и частично физического нанесения вреда ленивым и мерзким, как он считал, курсантам из группы капитана Мочилова. Последнего Фрол Петрович очень уважал и даже восхищался его терпением и спокойствием по отношению к своим подопечным. Но вот сами подопечные Садюкину очень не нравились, и особенно это чувство усилилось после конфликта с курсантом Зубоскалиным. Это надо же было заявить, что расскажет всем о маленькой, но очень приятной утренней слабости Фрола Петровича – выпить рюмочку-другую для поднятия тонуса.
С таким неуважением к собственной персоне тщеславный Садюкин смириться никак не мог, а потому задумал простую, но очень коварную месть, которую должен был испытать на себе не только Зубоскалин, но и все его друзья за компанию.
Хитро улыбаясь в предвкушении скорой расплаты с врагами, Фрол Петрович приблизился к курсантам и елейным голоском спросил:
– А почему это вы не на занятиях?
– Потому что нас Мочилов к себе вызывал, – отчитался за всех Веня.
– Так-так, а какое у вас сейчас должно быть занятие? – продолжал допытывать физрук.
– У нас? Э-э... – замялся Веня.
– У нас сейчас физкультура должна быть, – подсказал ему на ухо Пешкодралов.
– У нас должна быть физкультура, – счастливо отозвался Кулапудов и тут же осекся, поняв, что именно к Садюкину на занятие они и опоздали.
– То есть вы опоздали ко мне на занятие, – уже менее ласковым голосом уточнил физрук.
– Фрол Петрович, – первым опомнившись, затараторил Федя. – Извините, но мы же не специально, нас к себе Глеб Ефимович вызывал...
– А вам, курсант Ганга, пока никто слова не давал, – перебил его Садюкин. – В общем, так, на сегодня у меня запланировано новое, придуманное мною и мною же усовершенствованное испытание.
Ребята молчали, выжидающе глядя на преподавателя.
– Сейчас мы пройдем на спортплощадку, и там я вам все расскажу, – продолжал физрук.
– На площадку? – удивился Дирол. – Но ведь на улице под тридцать мороза. Я думал, мы в спортзале заниматься будем.
– К сожалению, Зубоскалин, мое новое испытание в спортзале никак нельзя выполнить, – едва сдерживая рвущуюся наружу ярость, прошипел Садюкин. – Быстро все на спортплощадку!
Вскоре ребята узнали, почему новое испытание никак не подходит для теплого спортзала. На спортплощадке Садюкин приказал всем построиться, а затем, прохаживаясь взад и вперед перед курсантами, начал объяснять:
– Нынешние морозы натолкнули меня на очень дельную и полезную мысль. Я вдруг подумал: а что, если будущему милиционеру придется работать на таком вот холоде...
– Интересно, это он к чему? – шепотом спросил Дирол у Вени, но тот только неопределенно пожал плечами.
– И не просто работать, а сидеть в засаде долгими часами, выслеживая преступника, – продолжал тем временем Фрол Петрович, – а для этого без хорошей закалки никак не обойтись, не то в один миг можно превратиться в замороженную креветку.
Теперь уже насторожился не только Дирол. У каждого из ребят появилось очень неприятное предчувствие, которое начало расти с каждым новым словом Фрола Петровича.
– Наш милиционер должен мужественно переносить как невыносимую жару, так и жуткий холод, ибо преступник никогда не дремлет. Поэтому, поразмыслив, я решил помочь будущим милиционерам, то есть вам, подготовиться к подобным испытаниям. В течение всего занятия вы должны будете пролежать в сугробе, не шевелясь и ничем не выдавая своего местонахождения.
– Ага, да я и так не выдам, потому что в первые же пять минут насмерть окоченею, – с ужасом пробормотал Дирол.
– Вам что-то не нравится, курсант Зубоскалин? – услышал его бормотание Садюкин.
– Все нравится. Я просто в восторге, – невесело откликнулся Санек.
– Я так и предполагал, – ехидно улыбнулся Фрол Петрович и продолжил: – Место для себя вы можете выбрать любое, но только в пределах спортплощадки. На это вам дается три минуты. Я отвернусь и не буду видеть, куда вы спрячетесь, а потом начну вас искать. Того, кого я найду первым, заставлю сделать пятьдесят прыжков через сугроб перед школой.
– А второму что будет? – спросил Пешкодралов.
– Второй сделает сорок прыжков, третий тридцать, ну и так далее. Избавлен от прыжков будет только тот, кого я найду последним. Все поняли? – Садюкин окинул курсантов насмешливым взглядом. Он-то точно знал, что Зубоскалина обнаружит самым первым, потому что тот и минуты на месте постоять не может, а не то что пролежать в сугробе целый час. А вот последним наверняка будет его любимец, курсант Ганга. Он самый спокойный и выносливый из всей группы, к тому же легче всех своих белокожих сокурсников переносит морозы.
– Ага, знаю я его, – уже начиная коченеть от мороза, сквозь зубы процедил Дирол. – Обязательно подглядывать будет.
– Не будет, он слишком честный. Этого у Садюкина не отнимешь, – успокоил его Кулапудов.
У Фрола Петровича действительно и в мыслях не было подглядывать. Устраивать различные каверзные испытания курсантам он любил, но делал это всегда открыто, без всякого жульничества со своей стороны. Объяснив задание, Садюкин достал из кармана секундомер, нажал на кнопку, отвернулся, махнул рукой и крикнул:
– Начали!
Курсанты кинулись врассыпную, совершенно не зная, в какое место спрятаться, чтобы сразу же не быть обнаруженным. Никому не хотелось пятьдесят раз прыгать через оледеневший сугроб, максимум, на что можно было согласиться, так это десять или двадцать прыжочков, а потому каждый из ребят старался выбрать место понезаметнее и понадежнее.
Близнецы, еще когда Садюкин давал задание, уже присмотрели себе замечательный сугроб возле кирпичной стены, которой была огорожена с одного края спортплощадка. Вот туда-то они побежали и моментально зарылись в колючий рассыпчатый снег так, что их совсем не стало видно.
Веня Кулапудов поступил иначе. Смекнув, что в сугробе он протянет не больше пятнадцати минут, Кулапудов вообще в снег закапываться не стал, а спрятался за ближайшим деревом, ствол которого был настолько толстым, что без труда мог скрыть за собой взрослого парня.
Дирол, смирившись со своей злодейкой судьбой, которая, видимо, предначертала ему погибнуть не от вражеской пули и не в непримиримой схватке с королем преступного мира, а банально замерзнуть в сугробе, бежать никуда не стал, а бухнулся там же, где стоял, и старательно присыпал себя снежочком.
Федя, зная, что мороз ему нипочем, отбежал подальше, к самому концу спортплощадки, где располагались турники, быстро накидал снег в большую кучу, нырнул в нее, повертелся, таким образом сделав себе нечто похожее на медвежью берлогу, и начал интенсивно дышать, чтобы стало теплее.
Больше всех не повезло Пешкодралову. Бегать-то он умел превосходно, но вот надежно спрятаться ему никогда не удавалось. Даже в детстве, когда он играл с друзьями в прятки, его всегда находили первым. Леха из трех данных на укрытие минут пробегал как угорелый две. В конце концов, поняв, что времени у него совсем не осталось, он упал посреди площадки и принялся разгребать под собой снег. Только вот место, как назло, оказалось неудачным, потому что именно здесь под тонким покрывалом снега оказался лед, так что глубже, чем на тридцать сантиметров, Пешкодралову закопаться не удалось. В принципе, получилось очень даже неплохо. Со стороны не было видно ни головы, ни рук, ни ног, ни спины курсанта. Однако выглядывающее наружу «мягкое место» Лехи явно выдавало его местонахождение. Вот его-то и обнаружил Фрол Петрович.
Когда законные три минуты истекли, Садюкин объявил:
– Я иду искать, – и пошел искать курсантов.
Перво-наперво он окинул площадку очень внимательным взглядом и пробормотал:
– Так-так, посмотрим.
Дирол, который лежал в сугробе почти под ногами у физрука, все слышал, и у него появилось непреодолимое желание вскочить и убежать куда подальше со спортплощадки. Но в следующую секунду он почувствовал, как жуткий холод сковал все его тело. Именно этот холод и не дал Диролу выдать себя. Садюкин постоял еще несколько секунд, перешагнул через прячущегося под снегом Зубоскалина, чудом не наступив на него при этом, и пошел дальше.
Садюкина сразу же привлекло странное пятно, виднеющееся прямо посреди площадки. Подойдя ближе, он увидел, что это часть тела одного из курсантов, а именно то место, которому в детстве перепадает от строгих родителей за шалости. Фрол Петрович понял, что одного он нашел, но кто это, физрук пока не догадывался. И тогда он решил разыграть первого обнаруженного «разведчика». Поставив ногу на обнаруженную часть тела и как следует надавив на нее, Садюкин вздохнул и сказал:
– Да, молодцы ребята, хорошо спрятались, никого не могу найти.
У придавленного ногой Фрола Петровича Лехи при этих словах словно груз с души свалился, ведь он-то думал, что Садюкин сейчас прикажет ему из-под снега вылезать и идти делать пятьдесят прыжков через сугроб, а оказалось, что преподаватель его и не заметил. Радости Лехи не было бы предела, если бы не давление на ягодицы, которое все усиливалось, и Пешкодралов начал ощущать некоторый дискомфорт, если не сказать боль. А Фрол Петрович, продолжая скрытно издеваться над обнаруженным курсантом, все сильнее давил ногой, надеясь, что тот не выдержит и сам выберется из неудачного укрытия. Однако курсант почему-то не вылезал, и это уже начинало раздражать Садюкина.
– Эх, да где же они все? – в сердцах воскликнул он и со всей силы топнул ногой.
Такого подвоха Леха никак не ожидал. Громко охнув, он заворочался и полез из сугроба.
– О, Пешкодралов нашелся, – радостно заулыбался Садюкин. – Это что же выходит, ты у меня под самым носом прятался, а я тебя не видел и даже не почувствовал, что ты здесь.
– Зато я почувствовал, – потирая одной рукой ушибленный зад, а другой вытирая с лица снег, пробормотал Пешкодралов.
– Что, больно? – усмехнулся Садюкин. – Ничего, в следующий раз умнее будешь и задницу из-под снега высовывать не станешь. А теперь иди, пятьдесят прыжков твои. Ждать меня у сугроба, я сам прослежу за честным выполнением упражнения.
– Но Фрол Петрович... – попытался было возразить Леха, который надеялся, что Садюкин не будет следить за прыжками, а потому можно было бы скосить десяток-другой, но физрук сделал такое зверское лицо, что курсанту оставалось лишь повиноваться.
А Садюкин продолжил поиски. Следующим был найден Ганга, к огромному удивлению самого курсанта и разочарованию Фрола Петровича в своем любимце. Физрук, отправив Пешкодралова прыгать, неожиданно заметил возле турников непомерно огромный сугроб, которого, как он мог поклясться, раньше здесь не было. Значит, кто-то эту кучу снега соорудил и спрятался в ней.
Фрол Петрович на цыпочках подкрался к турникам и принялся со всех сторон осматривать кучу. Через секунду сбоку он увидел небольшое углубление, из которого на Садюкина таращились два глаза и выглядывал контрастный белому снегу черный нос, который явно принадлежал курсанту Ганге.
– Ну что, Федор Мамадумович, нашел я вас, – разочарованно проговорил Фрол Петрович. – Эх, Федя, что ж ты кучу-то такую нагреб? Я же как ее увидел, так сразу и определил, что в ней кто-то прячется.
– Зато тут тепло, – ничуть не расстроился Федя. – А вы меня каким по счету нашли?
– Вторым, – вздохнул Садюкин.
– А кто первый?
– Пешкодралов.
– Плохо, – искренне расстроился за товарища Ганга. – Он ведь бегает хорошо, а вот прыгать у него не очень-то получается. Лучше бы мне пятьдесят прыжков достались, а ему сорок, все меньше мучиться.
– Ничего, и на твою долю хватит, – не разделил его заботы о друге физрук. – Иди, отрабатывай.
Федя выбрался из снега и пошел вслед за Пешкодраловым к проклятому сугробу.
Следующими отправились прыгать близнецы. Они сами себя выдали, устроив возню за более удобное, как им казалось, место у самой стены. Они так толкали друг друга, что вывалились из своего убежища. Садюкин вволю посмеялся над ними, отправил к сугробу, а сам принялся искать оставшихся Зубоскалина и Кулапудова.
Близнецы еще издали увидели сидящих возле злополучного сугроба Федю и Леху, на лицах которых было такое тоскливое выражение, как будто им предстояло разгрузить по меньшей мере самосвал с кирпичами.
– Знаешь, что я подумал, – неожиданно обратился к брату Антон.
– Ну? – взглянул на него Андрей.
– Не хочется мне через этот сугроб скакать.
– Ха, а кому хочется? – усмехнулся Андрей. – Вон у Лехи лицо какое, того и гляди расплачется.
– А помнишь, что нам Мочила всегда говорит? Чтобы решить проблему, надо прежде всего устранить ее причину, – глубокомысленно изрек Антон. – Наша проблема состоит в бесполезных и утомительных прыжках. Так?
– Так, – согласился Андрей, не понимая, к чему клонит брат.
– А корень этой проблемы состоит в чем?
Андрей на несколько секунд задумался, а потом лицо его озарила догадка, и он радостно проговорил:
– В сугробе, и его надо устранить.
– Молодец, – похвалил его Антон. – Нас четверо, если быстренько раздобыть кирки или хотя бы какие-нибудь ломики, то мы этот сугроб вчетвером за пятнадцать минут снесли бы.
– А где же взять все эти инструменты? – растерялся Андрей.
– Где, где, у завхоза, конечно. Он наверняка сейчас с Ласковым чай пьет, – нашел решение Антон и потянул брата за руку: – Побежали к нему, скажем, что Мочилов нам приказал возле крыльца школы лед долбить.
Ни минуты не раздумывая, курсанты резко развернулись и на все парах помчались к общежитию, где как раз в это время комендант Куприян Амурович Ласковый и завхоз школы Всеволод Васильевич Жадобин должны были пить чай.
Вопреки своей говорящей фамилии Всеволод Васильевич был вовсе не жадным, а наоборот, очень даже щедрым. Если курсантам что-то было нужно, они всегда могли прийти к Жадобину, будучи уверенными, что их просьба без внимания не останется. Завхозу уже было далеко за пятьдесят, детей они с женой не нажили, а потому он всех курсантов и преподавателей считал своими сыновьями и внуками. И вообще, Жадобин был человеком добрым и отзывчивым, в отличие от своего закадычного друга, коменданта общежития Ласкового. Характером Куприян Амурович собственной фамилии никак не соответствовал. Всегда подозрительный, вечно что-то вынюхивающий и за всеми подглядывающий комендант вызывал у курсантов презрение и ненависть, и они частенько подшучивали над ним. Правда, Ласкового это нисколько не задевало, он попросту не обращал на насмешки никакого внимания.
Утконесовы не ошиблись, Всеволод Васильевич действительно сидел в комнате Куприяна Амуровича и пил чай с шоколадными конфетами.
– Всеволод Васильевич, можно вас на минуточку? – постучавшись, а потом заглянув в комнату, спросил Антон.
– Это еще что такое! – тут же возмутился Ласковый. – Тебе кто-нибудь разрешение дал войти?
– Так я же постучал, – возразил Антон.
– Но я тебе не разрешил входить, – продолжал вредничать Куприян Амурович.
Неизвестно, сколько бы продолжались эти прения, если бы не вмешался Жадобин.
– Что, сынок, случилось? – спросил он у Антона.
– Мне нужны инструменты, чтобы лед долбить, – сказал Утконесов. – Мочилов приказал нам заледеневший сугроб перед учебным корпусом снести, а то он весь вид портит.
– Что ж, это дело хорошее, – похвалил Всеволод Васильевич. – А почему Глеб Ефимович сам не пришел? – поинтересовался он.
– Работы много, говорит, новый учебный план составляет, – и глазом не моргнув, соврал Антон.
– Это он любит, – неожиданно поддакнул Ласковый. – Дни и ночи напролет может в учительской сидеть над своими бумажками, я сам сколько раз видел. А сугроб этот действительно все крыльцо загораживает. Чтобы в корпус войти, приходится лишних восемь шагов делать, я сам считал.
Последний аргумент, видимо, окончательно убедил Всеволода Васильевича, что злополучный сугроб надо уничтожить, а потому он поднялся и позвал за собой Антона:
– Пойдем, сынок, в подсобку, я тебе инструменты выдам.
Получив инструменты, близнецы быстрее ветра понеслись к учебному корпусу. При виде Утконесовых с ломами в руках у Феди и Лехи лица так и вытянулись от удивления.
– А это еще что? – спросил Ганга.
– А это, друг мой Федя, – радостно заулыбался Антон, – инструменты, с помощью которых мы избавимся от этой страшной глыбы льда, – указал он на сугроб.
– Здорово, – восхитился Леха. – А Садюкин нам за это ничего не сделает? – засомневался он.
– А откуда он узнает, что это мы сугроб снесли? – тут же нашелся Андрей. – Скажем, пришли, а сугроба и нет.
Такой довод Пешкодралова и Гангу вполне устроили. Ни минуты не теряя, они похватали инструменты и дружно взялись за работу. Времени на уничтожение сугроба понадобилось даже меньше, чем предполагал Антон. Уже через десять минут ничего не напоминало о том, что возле крыльца учебного корпуса когда-то находилась глыба льда.
Однако мечты оставались мечтами, и поддаваться им пока не стоило. Фрол Петрович не привык так просто сдаваться, а потому продолжал методично осматривать спортплощадку. Вдруг что-то привлекло его внимание. Садюкин замер и чуть присел. Так и есть. Из-за ствола дерева внизу выглядывал носок зимнего ботинка.
– Вот и еще один, – обрадовался физрук и двинулся к дереву.
Кулапудов, заслышав приближающиеся шаги, так и замер. Надо же, всего шесть минут не дотянул до конца занятия. Эх, видимо, не его сегодня день. Хорошо еще, что ему меньше всех прыгать достанется, ведь из-за дерева Веня видел, как Садюкин одного за другим отправлял курсантов прыгать через сугроб.
– Эй, кто там за деревом? Вылезай! – громко позвал Фрол Петрович, и Кулапудов, опустив голову, покинул свое укрытие.
– Кулапудов? – искренне удивился Садюкин.
– Ну да, а что? – спросил Веня.
– Так, ничего... А где Зубоскалин?
– Не знаю, – пожал плечами Веня. – Может, он замерз где-нибудь? – испугался он, поняв, что Дирол остался последним, кого не удалось найти Фролу Петровичу.
Садюкин вытаращил глаза и подумал, что Кулапудов ведь может быть очень прав. И тогда, набрав побольше воздуха в легкие, он заорал:
– Зубоскалин! Ты где?! Отзовись, Зубоскалин, я тебе все прощу!
– Санек! – вторил преподавателю Веня. – Санек, хватит уже, вылезай, занятие закончилось!
Но Дирол не отзывался. Кулапудов словно в воду глядел, опасаясь, что его сокурсник мог замерзнуть под снегом. Санек действительно к этому времени уже не чувствовал ни рук, ни ног, настолько они заледенели. Тот холод, который сковал Дирола от испуга, что Садюкин его вот-вот обнаружит, сыграл с курсантом злую шутку, а именно, он не прошел ни после того, как физрук удалился на безопасное расстояние, ни после того, как он стал звать испуганным голосом. Санек все слышал, но ответить не мог, изо рта вырывались лишь слабые стоны. Ему очень хотелось выбраться, но тело не слушалось.
– Группе курсантов капитана Мочилова немедленно явиться в учительскую.
– О, это нас награждать будут, – обрадовался Дирол, дожевывая последний блинчик.
– Как бы не получилось наоборот, – с сомнением пробормотал Федя, не подозревая, насколько в этот момент был близок к истине.
В учительской Мочилов ждал ребят не в одиночестве. За столом сидел полковник Стеблов. Курсанты не особенно удивились визиту полковника, так как догадывались, что Василий Наумович пришел выразить им свою благодарность за поимку преступника. Однако вид Стеблова, как показалось всей группе, не предвещал ничего хорошего: брови нахмурены, взгляд тяжелый и пронизывающий.
– А, явились, – проговорил Мочилов, как только курсанты вошли. – А мы уже вас с Василием Наумовичем заждались.
Курсанты выстроились в шеренгу и молча ожидали дальнейшего развития событий.
– Ну, натворили вы, ребята, дел, – протянул Глеб Ефимович. – Вижу по вашим недоуменным лицам, что вы не понимаете, о чем речь. Не хотите узнать?
– Хотим, – в один голос отчеканили курсанты.
– Хорошо, тогда Василий Наумович вам это и объяснит. Прошу, – он повернулся к Стеблову.
Полковник поднялся, прошелся перед ребятами, затем остановился и начал говорить:
– А дело в том, что преступник, которого вы уличили в убийстве Николая Мартышкина, вовсе и не преступник.
– Почему? – невольно вырвалось у Вени.
– Потому что никого он не убивал. И с чего вы вообще взяли, что он убийца? – Теперь Василий Наумович обращался непосредственно к Кулапудову.
– Но ведь Ирма нашла кепку, потом бутылку с водкой, привела нас к этому Недоделову, – начал оправдываться Веня. – Это же улики.
– Это не улики, это просто вещи, принадлежащие человеку. На них что, следы крови были?
– Кровь была на самом подозреваемом, товарищ полковник, – не в силах больше наблюдать за издевательством над сокурсником, вмешался Пешкодралов.
– Ах, кровь была, – иронично протянул Стеблов. – Это вам жена сказала?
– Так точно, – кивнул Леха.
– А сами вы эту кровь видели? – прищурившись, спросил Василий Наумович.
– Нет, не видели, – мотнул головой Пешкодралов.
– Так вот знайте, все, что рассказала вам гражданка Недоделова, от начала до конца является ложью, – ошарашил новостью полковник.
– Но ведь она же показания дала, сама написала... – попытался было возразить Кулапудов, но Стеблов его перебил.
– Как написала, так и уничтожила, – сообщил он и, увидев на лицах курсантов непонимание, пояснил: – Она свои показания просто взяла и съела.
После этих слов изумленный вздох шестерых курсантов пронесся по учительской. Первым пришел в себя Федя и спросил:
– Но зачем она это сделала?
– Жалко ей муженька своего стало, вот и решила на попятную пойти. Но не в этом дело. Здесь и свинье с первого взгляда стало бы понятно, что Недоделов к убийству Мартышкина не имеет никакого отношения.
– Выходит, что мы хуже свиньи, раз с первого взгляда не поняли, – пробормотал себе под нос Дирол, но Стеблов эту фразу услышал.
– Вот именно, курсант, – безжалостно подтвердил он. – Запомните раз и навсегда, что сначала вину человека надо доказать, а потом предъявлять ему обвинение. А вы что сделали? Нашли кепку, бутылку и давай невинного человека в тюрьму запихивать. А вы хоть выяснили, каким образом Недоделов был связан с Мартышкиным и какой повод у него был для убийства?
– Мы не смогли, потому что Недоделов пьян был, – вновь попытался оправдаться Веня, но на полковника и это не подействовало.
– Вот сначала надо было выяснить, а потом уже и всем рассказывать, – поучительным тоном заявил он. – Так что теперь вы просто обязаны найти настоящего убийцу, дабы снять клеймо позора, какое вы навесили, со всей милиции нашего города. Понятно?
Курсанты кивнули.
– А раз понятно, то действуйте.
После этого Стеблов попрощался с Мочиловым, оделся и ушел. Едва за полковником закрылась дверь, как Глеб Ефимович чуть не с кулаками накинулся на своих подопечных.
– Ах вы разгильдяи, – ругался он. – Таким дураком меня выставили. Ну все, с этой минуты я вам спуску не дам. Чтобы раскрыли это дело в самые короткие сроки, иначе переведу вас к Садюкину.
Эта угроза подействовала лучше всяких ругательств. Попасть в группу к Фролу Петровичу не хотелось никому из ребят, а потому они наперебой принялись уговаривать Глеба Ефимовича:
– Не надо, не отдавайте нас. Мы найдем убийцу, и тело найдем.
– Тогда идите и ищите! – рявкнул Мочилов, и курсантов как ветром из учительской сдуло.
– Разгильдяи, – бросил им вслед Мочилов, но ребята этого уже не слышали.
* * *
– И где нам теперь искать этого убийцу? – недоумевал Веня, обращаясь к сокурсникам.– Прежде чем искать убийцу, сначала надо бы найти труп, – разумно заметил Федя.
– Это еще сложнее, – откликнулся Кулапудов.
– А я думаю, нужно разузнать как следует, с кем этот Мартышкин общался, какие интересы имел, ну и все такое, – подал идею Антон Утконесов.
– А еще лучше, с кем он встречался в последнее время, – продолжил его мысль Андрей.
– Надо бы как следует с его женой поговорить, – предложил Пешкодралов. – А то как-то непрофессионально все получилось. Пришли, обыск устроили, ничего толком не расспросили и удрали. Настоящие милиционеры так не работают.
– Все верно, теперь будем действовать методично, внимательно и не спеша, – подвел итог всему сказанному Веня.
В этот момент из-за угла учебного корпуса появился Садюкин. При виде курсантов на лице его появилась такая ехидная улыбочка, что ребятам сразу стало не по себе.
– Видимо, что-то задумал, – определил значение этой улыбки Дирол. – Ох, чует мое сердце, он мне еще отомстит за то, что я его в пьянстве уличил.
Санек не ошибался, Фрол Петрович действительно вот уже вторые сутки вынашивал в голове план как морального, так и частично физического нанесения вреда ленивым и мерзким, как он считал, курсантам из группы капитана Мочилова. Последнего Фрол Петрович очень уважал и даже восхищался его терпением и спокойствием по отношению к своим подопечным. Но вот сами подопечные Садюкину очень не нравились, и особенно это чувство усилилось после конфликта с курсантом Зубоскалиным. Это надо же было заявить, что расскажет всем о маленькой, но очень приятной утренней слабости Фрола Петровича – выпить рюмочку-другую для поднятия тонуса.
С таким неуважением к собственной персоне тщеславный Садюкин смириться никак не мог, а потому задумал простую, но очень коварную месть, которую должен был испытать на себе не только Зубоскалин, но и все его друзья за компанию.
Хитро улыбаясь в предвкушении скорой расплаты с врагами, Фрол Петрович приблизился к курсантам и елейным голоском спросил:
– А почему это вы не на занятиях?
– Потому что нас Мочилов к себе вызывал, – отчитался за всех Веня.
– Так-так, а какое у вас сейчас должно быть занятие? – продолжал допытывать физрук.
– У нас? Э-э... – замялся Веня.
– У нас сейчас физкультура должна быть, – подсказал ему на ухо Пешкодралов.
– У нас должна быть физкультура, – счастливо отозвался Кулапудов и тут же осекся, поняв, что именно к Садюкину на занятие они и опоздали.
– То есть вы опоздали ко мне на занятие, – уже менее ласковым голосом уточнил физрук.
– Фрол Петрович, – первым опомнившись, затараторил Федя. – Извините, но мы же не специально, нас к себе Глеб Ефимович вызывал...
– А вам, курсант Ганга, пока никто слова не давал, – перебил его Садюкин. – В общем, так, на сегодня у меня запланировано новое, придуманное мною и мною же усовершенствованное испытание.
Ребята молчали, выжидающе глядя на преподавателя.
– Сейчас мы пройдем на спортплощадку, и там я вам все расскажу, – продолжал физрук.
– На площадку? – удивился Дирол. – Но ведь на улице под тридцать мороза. Я думал, мы в спортзале заниматься будем.
– К сожалению, Зубоскалин, мое новое испытание в спортзале никак нельзя выполнить, – едва сдерживая рвущуюся наружу ярость, прошипел Садюкин. – Быстро все на спортплощадку!
Вскоре ребята узнали, почему новое испытание никак не подходит для теплого спортзала. На спортплощадке Садюкин приказал всем построиться, а затем, прохаживаясь взад и вперед перед курсантами, начал объяснять:
– Нынешние морозы натолкнули меня на очень дельную и полезную мысль. Я вдруг подумал: а что, если будущему милиционеру придется работать на таком вот холоде...
– Интересно, это он к чему? – шепотом спросил Дирол у Вени, но тот только неопределенно пожал плечами.
– И не просто работать, а сидеть в засаде долгими часами, выслеживая преступника, – продолжал тем временем Фрол Петрович, – а для этого без хорошей закалки никак не обойтись, не то в один миг можно превратиться в замороженную креветку.
Теперь уже насторожился не только Дирол. У каждого из ребят появилось очень неприятное предчувствие, которое начало расти с каждым новым словом Фрола Петровича.
– Наш милиционер должен мужественно переносить как невыносимую жару, так и жуткий холод, ибо преступник никогда не дремлет. Поэтому, поразмыслив, я решил помочь будущим милиционерам, то есть вам, подготовиться к подобным испытаниям. В течение всего занятия вы должны будете пролежать в сугробе, не шевелясь и ничем не выдавая своего местонахождения.
– Ага, да я и так не выдам, потому что в первые же пять минут насмерть окоченею, – с ужасом пробормотал Дирол.
– Вам что-то не нравится, курсант Зубоскалин? – услышал его бормотание Садюкин.
– Все нравится. Я просто в восторге, – невесело откликнулся Санек.
– Я так и предполагал, – ехидно улыбнулся Фрол Петрович и продолжил: – Место для себя вы можете выбрать любое, но только в пределах спортплощадки. На это вам дается три минуты. Я отвернусь и не буду видеть, куда вы спрячетесь, а потом начну вас искать. Того, кого я найду первым, заставлю сделать пятьдесят прыжков через сугроб перед школой.
– А второму что будет? – спросил Пешкодралов.
– Второй сделает сорок прыжков, третий тридцать, ну и так далее. Избавлен от прыжков будет только тот, кого я найду последним. Все поняли? – Садюкин окинул курсантов насмешливым взглядом. Он-то точно знал, что Зубоскалина обнаружит самым первым, потому что тот и минуты на месте постоять не может, а не то что пролежать в сугробе целый час. А вот последним наверняка будет его любимец, курсант Ганга. Он самый спокойный и выносливый из всей группы, к тому же легче всех своих белокожих сокурсников переносит морозы.
– Ага, знаю я его, – уже начиная коченеть от мороза, сквозь зубы процедил Дирол. – Обязательно подглядывать будет.
– Не будет, он слишком честный. Этого у Садюкина не отнимешь, – успокоил его Кулапудов.
У Фрола Петровича действительно и в мыслях не было подглядывать. Устраивать различные каверзные испытания курсантам он любил, но делал это всегда открыто, без всякого жульничества со своей стороны. Объяснив задание, Садюкин достал из кармана секундомер, нажал на кнопку, отвернулся, махнул рукой и крикнул:
– Начали!
Курсанты кинулись врассыпную, совершенно не зная, в какое место спрятаться, чтобы сразу же не быть обнаруженным. Никому не хотелось пятьдесят раз прыгать через оледеневший сугроб, максимум, на что можно было согласиться, так это десять или двадцать прыжочков, а потому каждый из ребят старался выбрать место понезаметнее и понадежнее.
Близнецы, еще когда Садюкин давал задание, уже присмотрели себе замечательный сугроб возле кирпичной стены, которой была огорожена с одного края спортплощадка. Вот туда-то они побежали и моментально зарылись в колючий рассыпчатый снег так, что их совсем не стало видно.
Веня Кулапудов поступил иначе. Смекнув, что в сугробе он протянет не больше пятнадцати минут, Кулапудов вообще в снег закапываться не стал, а спрятался за ближайшим деревом, ствол которого был настолько толстым, что без труда мог скрыть за собой взрослого парня.
Дирол, смирившись со своей злодейкой судьбой, которая, видимо, предначертала ему погибнуть не от вражеской пули и не в непримиримой схватке с королем преступного мира, а банально замерзнуть в сугробе, бежать никуда не стал, а бухнулся там же, где стоял, и старательно присыпал себя снежочком.
Федя, зная, что мороз ему нипочем, отбежал подальше, к самому концу спортплощадки, где располагались турники, быстро накидал снег в большую кучу, нырнул в нее, повертелся, таким образом сделав себе нечто похожее на медвежью берлогу, и начал интенсивно дышать, чтобы стало теплее.
Больше всех не повезло Пешкодралову. Бегать-то он умел превосходно, но вот надежно спрятаться ему никогда не удавалось. Даже в детстве, когда он играл с друзьями в прятки, его всегда находили первым. Леха из трех данных на укрытие минут пробегал как угорелый две. В конце концов, поняв, что времени у него совсем не осталось, он упал посреди площадки и принялся разгребать под собой снег. Только вот место, как назло, оказалось неудачным, потому что именно здесь под тонким покрывалом снега оказался лед, так что глубже, чем на тридцать сантиметров, Пешкодралову закопаться не удалось. В принципе, получилось очень даже неплохо. Со стороны не было видно ни головы, ни рук, ни ног, ни спины курсанта. Однако выглядывающее наружу «мягкое место» Лехи явно выдавало его местонахождение. Вот его-то и обнаружил Фрол Петрович.
Когда законные три минуты истекли, Садюкин объявил:
– Я иду искать, – и пошел искать курсантов.
Перво-наперво он окинул площадку очень внимательным взглядом и пробормотал:
– Так-так, посмотрим.
Дирол, который лежал в сугробе почти под ногами у физрука, все слышал, и у него появилось непреодолимое желание вскочить и убежать куда подальше со спортплощадки. Но в следующую секунду он почувствовал, как жуткий холод сковал все его тело. Именно этот холод и не дал Диролу выдать себя. Садюкин постоял еще несколько секунд, перешагнул через прячущегося под снегом Зубоскалина, чудом не наступив на него при этом, и пошел дальше.
Садюкина сразу же привлекло странное пятно, виднеющееся прямо посреди площадки. Подойдя ближе, он увидел, что это часть тела одного из курсантов, а именно то место, которому в детстве перепадает от строгих родителей за шалости. Фрол Петрович понял, что одного он нашел, но кто это, физрук пока не догадывался. И тогда он решил разыграть первого обнаруженного «разведчика». Поставив ногу на обнаруженную часть тела и как следует надавив на нее, Садюкин вздохнул и сказал:
– Да, молодцы ребята, хорошо спрятались, никого не могу найти.
У придавленного ногой Фрола Петровича Лехи при этих словах словно груз с души свалился, ведь он-то думал, что Садюкин сейчас прикажет ему из-под снега вылезать и идти делать пятьдесят прыжков через сугроб, а оказалось, что преподаватель его и не заметил. Радости Лехи не было бы предела, если бы не давление на ягодицы, которое все усиливалось, и Пешкодралов начал ощущать некоторый дискомфорт, если не сказать боль. А Фрол Петрович, продолжая скрытно издеваться над обнаруженным курсантом, все сильнее давил ногой, надеясь, что тот не выдержит и сам выберется из неудачного укрытия. Однако курсант почему-то не вылезал, и это уже начинало раздражать Садюкина.
– Эх, да где же они все? – в сердцах воскликнул он и со всей силы топнул ногой.
Такого подвоха Леха никак не ожидал. Громко охнув, он заворочался и полез из сугроба.
– О, Пешкодралов нашелся, – радостно заулыбался Садюкин. – Это что же выходит, ты у меня под самым носом прятался, а я тебя не видел и даже не почувствовал, что ты здесь.
– Зато я почувствовал, – потирая одной рукой ушибленный зад, а другой вытирая с лица снег, пробормотал Пешкодралов.
– Что, больно? – усмехнулся Садюкин. – Ничего, в следующий раз умнее будешь и задницу из-под снега высовывать не станешь. А теперь иди, пятьдесят прыжков твои. Ждать меня у сугроба, я сам прослежу за честным выполнением упражнения.
– Но Фрол Петрович... – попытался было возразить Леха, который надеялся, что Садюкин не будет следить за прыжками, а потому можно было бы скосить десяток-другой, но физрук сделал такое зверское лицо, что курсанту оставалось лишь повиноваться.
А Садюкин продолжил поиски. Следующим был найден Ганга, к огромному удивлению самого курсанта и разочарованию Фрола Петровича в своем любимце. Физрук, отправив Пешкодралова прыгать, неожиданно заметил возле турников непомерно огромный сугроб, которого, как он мог поклясться, раньше здесь не было. Значит, кто-то эту кучу снега соорудил и спрятался в ней.
Фрол Петрович на цыпочках подкрался к турникам и принялся со всех сторон осматривать кучу. Через секунду сбоку он увидел небольшое углубление, из которого на Садюкина таращились два глаза и выглядывал контрастный белому снегу черный нос, который явно принадлежал курсанту Ганге.
– Ну что, Федор Мамадумович, нашел я вас, – разочарованно проговорил Фрол Петрович. – Эх, Федя, что ж ты кучу-то такую нагреб? Я же как ее увидел, так сразу и определил, что в ней кто-то прячется.
– Зато тут тепло, – ничуть не расстроился Федя. – А вы меня каким по счету нашли?
– Вторым, – вздохнул Садюкин.
– А кто первый?
– Пешкодралов.
– Плохо, – искренне расстроился за товарища Ганга. – Он ведь бегает хорошо, а вот прыгать у него не очень-то получается. Лучше бы мне пятьдесят прыжков достались, а ему сорок, все меньше мучиться.
– Ничего, и на твою долю хватит, – не разделил его заботы о друге физрук. – Иди, отрабатывай.
Федя выбрался из снега и пошел вслед за Пешкодраловым к проклятому сугробу.
Следующими отправились прыгать близнецы. Они сами себя выдали, устроив возню за более удобное, как им казалось, место у самой стены. Они так толкали друг друга, что вывалились из своего убежища. Садюкин вволю посмеялся над ними, отправил к сугробу, а сам принялся искать оставшихся Зубоскалина и Кулапудова.
Близнецы еще издали увидели сидящих возле злополучного сугроба Федю и Леху, на лицах которых было такое тоскливое выражение, как будто им предстояло разгрузить по меньшей мере самосвал с кирпичами.
– Знаешь, что я подумал, – неожиданно обратился к брату Антон.
– Ну? – взглянул на него Андрей.
– Не хочется мне через этот сугроб скакать.
– Ха, а кому хочется? – усмехнулся Андрей. – Вон у Лехи лицо какое, того и гляди расплачется.
– А помнишь, что нам Мочила всегда говорит? Чтобы решить проблему, надо прежде всего устранить ее причину, – глубокомысленно изрек Антон. – Наша проблема состоит в бесполезных и утомительных прыжках. Так?
– Так, – согласился Андрей, не понимая, к чему клонит брат.
– А корень этой проблемы состоит в чем?
Андрей на несколько секунд задумался, а потом лицо его озарила догадка, и он радостно проговорил:
– В сугробе, и его надо устранить.
– Молодец, – похвалил его Антон. – Нас четверо, если быстренько раздобыть кирки или хотя бы какие-нибудь ломики, то мы этот сугроб вчетвером за пятнадцать минут снесли бы.
– А где же взять все эти инструменты? – растерялся Андрей.
– Где, где, у завхоза, конечно. Он наверняка сейчас с Ласковым чай пьет, – нашел решение Антон и потянул брата за руку: – Побежали к нему, скажем, что Мочилов нам приказал возле крыльца школы лед долбить.
Ни минуты не раздумывая, курсанты резко развернулись и на все парах помчались к общежитию, где как раз в это время комендант Куприян Амурович Ласковый и завхоз школы Всеволод Васильевич Жадобин должны были пить чай.
Вопреки своей говорящей фамилии Всеволод Васильевич был вовсе не жадным, а наоборот, очень даже щедрым. Если курсантам что-то было нужно, они всегда могли прийти к Жадобину, будучи уверенными, что их просьба без внимания не останется. Завхозу уже было далеко за пятьдесят, детей они с женой не нажили, а потому он всех курсантов и преподавателей считал своими сыновьями и внуками. И вообще, Жадобин был человеком добрым и отзывчивым, в отличие от своего закадычного друга, коменданта общежития Ласкового. Характером Куприян Амурович собственной фамилии никак не соответствовал. Всегда подозрительный, вечно что-то вынюхивающий и за всеми подглядывающий комендант вызывал у курсантов презрение и ненависть, и они частенько подшучивали над ним. Правда, Ласкового это нисколько не задевало, он попросту не обращал на насмешки никакого внимания.
Утконесовы не ошиблись, Всеволод Васильевич действительно сидел в комнате Куприяна Амуровича и пил чай с шоколадными конфетами.
– Всеволод Васильевич, можно вас на минуточку? – постучавшись, а потом заглянув в комнату, спросил Антон.
– Это еще что такое! – тут же возмутился Ласковый. – Тебе кто-нибудь разрешение дал войти?
– Так я же постучал, – возразил Антон.
– Но я тебе не разрешил входить, – продолжал вредничать Куприян Амурович.
Неизвестно, сколько бы продолжались эти прения, если бы не вмешался Жадобин.
– Что, сынок, случилось? – спросил он у Антона.
– Мне нужны инструменты, чтобы лед долбить, – сказал Утконесов. – Мочилов приказал нам заледеневший сугроб перед учебным корпусом снести, а то он весь вид портит.
– Что ж, это дело хорошее, – похвалил Всеволод Васильевич. – А почему Глеб Ефимович сам не пришел? – поинтересовался он.
– Работы много, говорит, новый учебный план составляет, – и глазом не моргнув, соврал Антон.
– Это он любит, – неожиданно поддакнул Ласковый. – Дни и ночи напролет может в учительской сидеть над своими бумажками, я сам сколько раз видел. А сугроб этот действительно все крыльцо загораживает. Чтобы в корпус войти, приходится лишних восемь шагов делать, я сам считал.
Последний аргумент, видимо, окончательно убедил Всеволода Васильевича, что злополучный сугроб надо уничтожить, а потому он поднялся и позвал за собой Антона:
– Пойдем, сынок, в подсобку, я тебе инструменты выдам.
Получив инструменты, близнецы быстрее ветра понеслись к учебному корпусу. При виде Утконесовых с ломами в руках у Феди и Лехи лица так и вытянулись от удивления.
– А это еще что? – спросил Ганга.
– А это, друг мой Федя, – радостно заулыбался Антон, – инструменты, с помощью которых мы избавимся от этой страшной глыбы льда, – указал он на сугроб.
– Здорово, – восхитился Леха. – А Садюкин нам за это ничего не сделает? – засомневался он.
– А откуда он узнает, что это мы сугроб снесли? – тут же нашелся Андрей. – Скажем, пришли, а сугроба и нет.
Такой довод Пешкодралова и Гангу вполне устроили. Ни минуты не теряя, они похватали инструменты и дружно взялись за работу. Времени на уничтожение сугроба понадобилось даже меньше, чем предполагал Антон. Уже через десять минут ничего не напоминало о том, что возле крыльца учебного корпуса когда-то находилась глыба льда.
* * *
Садюкин в который уже раз ругал себя за бредовую идею с укрытием курсантов в снегу. Если поначалу ему все очень нравилось и он даже развлекался, когда находил глупых курсантов в самых видных местах, то теперь, не в силах разыскать Кулапудова и Зубоскалина, он жутко замерз, и ему хотелось поскорее оказаться в тепле, в собственной комнатушке, прилегающей к спортзалу, где вдали от посторонних глаз можно было достать из шкафчика початую бутылку водки и сделать из нее парочку живительных глотков, закусывая рыбными консервами.Однако мечты оставались мечтами, и поддаваться им пока не стоило. Фрол Петрович не привык так просто сдаваться, а потому продолжал методично осматривать спортплощадку. Вдруг что-то привлекло его внимание. Садюкин замер и чуть присел. Так и есть. Из-за ствола дерева внизу выглядывал носок зимнего ботинка.
– Вот и еще один, – обрадовался физрук и двинулся к дереву.
Кулапудов, заслышав приближающиеся шаги, так и замер. Надо же, всего шесть минут не дотянул до конца занятия. Эх, видимо, не его сегодня день. Хорошо еще, что ему меньше всех прыгать достанется, ведь из-за дерева Веня видел, как Садюкин одного за другим отправлял курсантов прыгать через сугроб.
– Эй, кто там за деревом? Вылезай! – громко позвал Фрол Петрович, и Кулапудов, опустив голову, покинул свое укрытие.
– Кулапудов? – искренне удивился Садюкин.
– Ну да, а что? – спросил Веня.
– Так, ничего... А где Зубоскалин?
– Не знаю, – пожал плечами Веня. – Может, он замерз где-нибудь? – испугался он, поняв, что Дирол остался последним, кого не удалось найти Фролу Петровичу.
Садюкин вытаращил глаза и подумал, что Кулапудов ведь может быть очень прав. И тогда, набрав побольше воздуха в легкие, он заорал:
– Зубоскалин! Ты где?! Отзовись, Зубоскалин, я тебе все прощу!
– Санек! – вторил преподавателю Веня. – Санек, хватит уже, вылезай, занятие закончилось!
Но Дирол не отзывался. Кулапудов словно в воду глядел, опасаясь, что его сокурсник мог замерзнуть под снегом. Санек действительно к этому времени уже не чувствовал ни рук, ни ног, настолько они заледенели. Тот холод, который сковал Дирола от испуга, что Садюкин его вот-вот обнаружит, сыграл с курсантом злую шутку, а именно, он не прошел ни после того, как физрук удалился на безопасное расстояние, ни после того, как он стал звать испуганным голосом. Санек все слышал, но ответить не мог, изо рта вырывались лишь слабые стоны. Ему очень хотелось выбраться, но тело не слушалось.