Страница:
Поэтому Виктор Андреевич, ничего не отвечая Степину, надавил на кнопку под крышкой стола, и в кабинет ввели Полунина. Степин, поняв, что дело в шляпе, теперь смотрел на следователя одобрительно и благодарно, демонстрируя искреннюю симпатию. Эту выраженную во взгляде признательность Малышев, впрочем, тоже воспринял как нечто лишнее, ибо сознавал, что никакая благодарность не может искупить и оправдать риск, который он волей-неволей брал на себя. Эта мысль подогревалась, без сомнения, его эгоизмом, требующим, чтобы нравственность оплачивалась на манер оказанной услуги.
Увидев адвоката, Полунин просек, что его отпускают. Занятый своими проблемами, он не удосужился оценить «жертвенность» Малышева, полностью полагаясь на профессионализм и сноровку своего адвоката. Тем более что решение Малышева не было, по большому счету, таким уж благородным поступком, ведь, несмотря ни на что, он был обязан выполнять в стенах этого заведения определенные функции, одной из них было продумывание оснований для задержания и заключения в СИЗО подозреваемого. Другой – освобождение за неимением достаточных оснований для применения такой меры пресечения, как содержание под стражей.
– Снимите наручники, – скомандовал конвоиру Малышев, кивнув в сторону Полунина, – и можете идти.
Когда тот покинул кабинет, Малышев предложил Полунину закурить. Тот сухо поблагодарил и задымил, опустившись на стул. Полунин не любил всю эту публику – «следаков» и прокуроров. Попав в юности под жернова не знающей пощады государственной машины, он выработал привычку не доверять ментам. И если у него и были неплохие отношения с отдельными представителями органов МВД, а также с прокурорами, то это еще не значило, что он во всем доверял им. Например, зампрокурора области его родного города, Гришаева, он видел насквозь. Чем-то он напоминал Малышева. Некоторой расплывчатостью, неустойчивостью, стремлением не потерять человеческий облик и быть при этом на хорошем счету у начальства.
– Я пригласил вас, чтобы вы смогли ознакомиться с заключением проведенной по требованию вашего адвоката экспертизы. Она подтверждает то, о чем вы нам рассказали. То есть подтверждает то, что вам была сделана инъекция сильнодействующего наркотика, в результате чего вы утратили ясное сознание, – официальным тоном говорил Малышев.
– Вообще потерял сознание, – конкретизировал Степин.
– Изучив материалы, я пришел к выводу, что у меня нет оснований и дальше держать вас в СИЗО. Но у меня есть одно условие...
– Подписка о невыезде? – проницательно спросил Полунин.
Малышев кивнул. Он открыл папку, извлек из нее бланк подписки и положил лист перед Полуниным. Владимир подписал. Ему не терпелось на волю, заняться делами, найти убийцу Болдина и отомстить ему.
– Надеюсь, вы приложите максимум усилий, чтобы поймать настоящего преступника, – без особой убежденности изрек он.
Малышев в ответ одарил его снисходительным взглядом.
– Если хотите знать, – прорвало Малышева, различившего в словах Полунина скрытую насмешку, – то сделанная вам инъекция еще ни о чем не говорит. То, что пистолет был вам подброшен, как говорите вы и ваш адвокат, требует доказательств.
– Вот и занимайтесь их сбором, это ваша работа, – резко ответил Полунин, выведенный из себя заносчивым тоном «следака».
– Мой клиент немного нервничает, – решил внести дипломатическую струю в диалог Степин, – но в принципе он прав. Ну подумайте, – улыбнулся он, – для чего делать человеку инъекцию и увозить его неведомо куда, как не для того, чтобы извлечь для себя выгоду? То есть подбросить в машину пистолет... обеспечить отсутствие алиби...
– Я повторяю, – заупрямился Малышев, недовольный тем, что его здравый смысл и совестливость остались неоцененными, – сделанная вам инъекция, – строго взглянул он на Полунина, – еще не доказывает, что вас куда-то отвозили и так далее.
– Виктор Андреевич, – с мягкой укоризной улыбнулся Степин, – я думал, мы нашли общий язык. Мой клиент дал вам подписку о невыезде. Пока же нам остается только надеяться, что настоящий убийца будет найден. И я уверен, господин Полунин сделает все от него зависящее, чтобы помочь следствию наказать виновного и реабилитировать себя.
Степин поймал на себе выразительный взгляд Полунина, который был раздосадован всей этой риторикой, но чувствовал свое бессилие упредить ее и каким-то образом продвинуть этот никчемный разговор к цели, а именно своему освобождению. Он недооценил Малышева, видно, тот не так прост и, перед тем как отпустить, хочет выказать собственное превосходство, таким образом стремясь компенсировать свою неправоту.
– Никакой самодеятельности, – Малышев бросил на Степина, а потом на Полунина тяжелый взгляд, – искать убийцу будем мы.
– Конечно, конечно, – быстро произнес Степин, – я просто хотел сказать, что мой клиент – активный и влиятельный человек и может оказать следствию деятельную, неоценимую помощь.
– Хорошо, – вздохнул Малышев, показывая, что этот разговор и его утомил, – вы свободны, Полунин. Но не расслабляйтесь.
– И не подумаю, – хмыкнул Владимир, чем вызвал настороженно-умоляющий взгляд Степина. – Сидеть сложа руки я не буду, пока убийца Славки гуляет на свободе.
Получив свои вещи, в числе которых был и мобильник, Полунин, сопровождаемый Степиным, покинул СИЗО. Как только дежурный закрыл за ними дверь, Полунина охватило пьянящее чувство свободы. На мгновение он испытал что-то похожее на головокружение. Неважно, что сидел он ни за что и всего два дня, неважно, что он знал, кому и чему был обязан своим освобождением, неважно, что его ждало много нерешенных проблем и разного рода тяготы. Это чувство, когда кажется, что паришь высоко над землей, когда ее зеленый покров ощущается тобой как обещание рая, а небо – как неограниченная свобода полета, всегда ново, внезапно и неконтролируемо. Он непроизвольно улыбнулся. А тут еще его поджидал мощный «Лендкрузер» Батурина! Степин уже сообщил Владимиру, что Николай и пара его братков ждут его в машине. Степин позвонил Николаю, чтобы предупредить об освобождении Владимира, и тот отменил на время свои распоряжения по поводу Макса, решив, что у Полунина могут возникнуть какие-то свои мысли насчет него.
Завидев Полунина, Батурин выскочил из машины и бросился было навстречу. Потом вдруг остановился, словно устыдившись собственного порыва.
– Здорово, Седой, – крепко пожал он руку Полунину, когда тот быстрым шагом подошел к машине, – жив, здоров?
– Как видишь, – скупо улыбнулся Полунин, – чем порадуешь?
– Да пока особенно нечем. Вот, – показал он на залепленный пластырем локоть, – с братками Кислого сцепились.
– Как малец! – усмехнулся Полунин. – Чего ж не поделили?
– Твой «Крайслер» два дня зависал на стоянке Кислого, – глядя в глаза Полунину, ответил Батурин, – вот я, в натуре, и наехал на него. Кто, блин, тебе, говорю, машину Седого велел поставить? Оказывается, школьный дружбан его, «синий». Я ему задание дал, – ухмыльнулся он, – мол, как только кореш твой объявится, скинь мне на мобилу.
Владимир нахмурился.
– Эти суки и меня в покое оставлять не хотят, – злобно процедил Николай, – клуб-то прикрыли. Санэпидстанцию, мать их, натравили! Оставили мне только рабочий кабинет.
– Как Светлана? – с тревогой спросил Полунин.
– Хату ей нашли, – успокоил Батурин, – нормальную... Конечно, это, нервничает она... А то как же! Какие-то ублюдки похитили прямо с улицы! Расстроена она из-за этих бумаженций, так я ей говорю, все окейно будет, Седой все уладит. Правильно? – немного повеселел Батурин.
– Значит, опять кому-то схватки захотелось! – мстительно заключил Полунин.
– Как два пальца об асфальт, – тряхнул головой Батурин. – Эх, связался ты с этим заводом, в натуре, все беды от него, – пробурчал он.
– Ладно, разберемся. Ты меня до хаты той подбросишь?
– О чем базар, – осклабился Батурин. – Гришан, – обратился он к подчиненному, – давай назад, я сам за руль сяду.
Гришан оперативно переместился на заднее сиденье, Полунин залез на переднее, пассажирское.
– Во дела, в натуре, – тряс головой Батурин, – надо этих уродов поймать и яйца им отвинтить!
Он нажал на педаль акселератора, и джип, угрожающе заурчав, тронулся с места.
– Это однозначно, – согласился Полунин, – только подумать надо, как это лучше сделать. Не верю я, что это «синие».
– Да мне Светка описала: перстень на руке у одного был выколот. Совсем озверели!
– Хочешь сказать, «синие» тебе санэпидстанцию заказали? – пошутил Полунин.
– А чего, блин, жопой чую, все это дела Меченого, – убежденно сказал Батурин.
– Может быть, – прищурился Полунин, – может быть. Только все равно как-то странно... не могу я представить, как Меченый обращается в санэпидстанцию... – усмехнулся он.
– Может, стакнулся с кем, – пожал плечами Батурин, уверенно крутя баранку, – он на все способен.
– Это ты прав...
Почему всегда так получается? – думал Полунин. Почему он всю жизнь должен терпеть несправедливость и мстить кому-то, чтобы отстоять свои права? Сколько усилий ему стоило подняться на ту ступень общественной лестницы, где он теперь находился! Сколько смекалки, хитрости, расчета, мужества и жертв потребовалось, чтобы люди стали его уважать! И вот опять все грозит полететь к чертям. По опыту он знал, уж если кто покушается на «Нефтьоргсинтез», то это всегда принимает серьезный оборот. Потому что покуситься на такое предприятие могут только сильные мира сего, а не какая-то там шантрапа.
– Чё задумался? – спросил Батурин.
– Мне тачка нужна, – ответил Полунин, – можешь какую-нибудь найти на сегодня? Завтра я себе в Славкином салоне какую-нибудь оформлю, а там, глядишь, и мой «Крайслер» удастся выцепить.
Вспомнив о Славке, Полунин помрачнел.
– С тачкой попробую решить, – кивнул Батурин, – а пока могу предложить тебе моего коня. Можешь сам ездить, можешь с Гришаном... Он у нас штрафник, – весело поглядел в зеркальце Батурин, – представляешь, ну нет, в натуре, ко мне эти козлы в белых халатах пришли, а он в сауне с бабой! Но, правда, вчера у Кислого на стоянке себя нормально показал.
За окном проносились залитые солнцем тротуары. Жара стояла страшная, термометр не опускался ниже отметки «тридцать три» по Цельсию. Этой погодой никого здесь нельзя было удивить – сибирский климат отличается суровыми зимами и жарким летом. Но все равно народ всегда чувствовал себя застигнутым врасплох – нет, не морозами, а этой душной испепеляющей жарой. В салоне работал кондиционер, дышалось легко, зато ползущий по тротуарам народ прямо-таки задыхался. В городских фонтанах беззаботно плескались дети. Полунин думал об Антоне, о Светлане, которую сейчас поцелует, обнимет, утешит. Сердце его сжалось при воспоминании о жене, о сыне, но его тут же черной волной захлестнула горечь. Он должен отомстить за Славку, за себя самого, обвиненного в убийстве друга.
– Приехали. – Батурин затормозил.
Гришан с Фиксатым подниматься не стали – остались в машине. Батурин проводил Полунина до квартиры. Надавил на кнопку звонка. В прихожей послышались осторожные шаги. Удостоверившись, что пришли свои, взволнованная до слез Светлана уже через секунду стояла на пороге.
– Володя! – она кинулась Полунину на шею. – Господи, счастье-то какое!
Полунин крепко обнял жену. Она показалась ему сейчас на редкость хрупкой и красивой, несмотря на трясущиеся губы, бледное заплаканное лицо.
– Правду Колян сказал, – окинул Полунин широким взглядом помещение, – нормальная хата.
– Я и твои вещи привезла, – сказала несколько потерянная Светлана, – не все, конечно, но это и необязательно.
– Антон как?
– Мама звонила, все хорошо. Антон прибавил в весе, загорел, в общем, мужает и крепнет.
Светлана не отходила от Полунина, обнимая его, заглядывая ему в лицо.
– Ну, – почесал в затылке Николай, почувствовав себя лишним, – я, короче, пошел. Так я пришлю тебе Гришана, да?
– Присылай. Через час мне понадобится тачка, – ответил Полунин, гладя Светлану по волосам.
Батурин вышел из квартиры. Оставшись одни, супруги сели на диван. Светлана уткнулась Владимиру в плечо и тихо заплакала.
– Что же с документами, Володя?
И тут зазвонил сотовый, лежавший в кармане у Полунина.
– Да, – поднес он трубку к уху.
– Владимир Иванович, – Полунин узнал встревоженно-обрадованный голос Веселовского, – наконец-то ваш мобильник отозвался! Я вас столько времени ищу!
– Что случилось?
– Меня принудили продать бумаги... мою часть завода. Двое наглецов влезли на дачу, приставили пистолет к горлу... Мне ничего не оставалось, как подписать договор. На самом деле они не заплатили мне ни цента, хотя это был договор о купле-продаже. Два таких мерзких...
– Через час с небольшим я буду на работе, – прервал его Полунин, – поговорим детально. Я пять минут как вошел в квартиру, жену не видел почти неделю...
– Извините, конечно, – проблеял Веселовский, – но, сами понимаете, такая сложная, я бы даже сказал, драматическая ситуация...
– Александр Михайлович, я скоро буду, – повторил Полунин. – Думаю, все еще можно поправить. Вы же знаете, что все ценные бумаги зарегистрированы в реестре акционеров, просто так вычеркнуть вас из списка невозможно.
– Дай-то бог, – простонал Веселовский.
Отключив сотовый, Полунин повернулся к жене. Она смотрела на него по-детски беззащитным взглядом.
– Вины твоей никакой нет, – мягко произнес он, притянув ее к себе, – да и чушь вся эта купля-продажа. Понимаешь, есть такой реестр, где регистрируются акционеры, владельцы предприятия. Вот и Александр Михайлович, – сказал с усмешкой Полунин, – тревогу бьет. Его тоже вынудили продать принадлежавшие ему бумаги. И он теперь думает, что все пропало. Но я ведь и об этом позаботился!
Полунин с лукавой нежностью посмотрел на жену. Она удивленно слушала, в ее больших синих глазах застыл немой вопрос.
– Да-да, – кивнул Полунин, немного отстранившись, – есть такая фирма, которая регистрирует акционеров, то есть ведет реестр. Так вот, с продажей акций ничего не изменилось и мы легко докажем, что имел место шантаж, угрозы и насильственное воздействие. Эти придурки или не знают, что есть такой реестр, или...
Он вздохнул и призадумался.
– Я скоро это выясню, – грустно улыбнулся Полунин после небольшой паузы, – обязательно выясню. А пока я хочу привести себя в порядок.
– Я приготовлю ванну и белье, – поднялась с дивана Светлана.
Полунин не дал жене выйти из комнаты. Он привлек ее к себе и стал покрывать ее лицо жадными поцелуями. Потом сделал над собой усилие и отошел к окну. Светлана пошла в ванную. Когда все было готово, Полунин разделся, залез в теплую воду и с удовольствием вытянулся в ванне. Он бы так и задремал, если бы не бездна дел и вопросов, бурлящих в его сознании. Пока он не начнет действовать, он ничего не узнает. И он чувствовал, что это еще не финал, что развернута новая война, что его жизнь и жизнь его семьи – в опасности.
Покончив с ванной, он сразу двинулся на кухню, где его ждал обед. Светлана хлопотала у плиты, выпекая очередную порцию оладьев.
– Колька продуктов накупил, как на свадьбу, – рассмеялась она, – я вот и занялась, чтоб совсем не спятить.
– Ну перестань, – поморщился Полунин, – все утрясется. Позвони матери, скажи, что Антона мы пока не возьмем. Хорошо, что он далеко. Я по нему безумно соскучился, но потерплю... Лишь бы он был в безопасности.
– А ты? – с тоской в глазах спросила Светлана.
– Что я? – улыбнулся Полунин, только вот улыбка у него получилась немного вымученная.
– Тебе не кажется, что твоя игра с судьбой затянулась?
– Ты советуешь мне не искушать судьбу, отступить в тень, уйти, позволить, чтобы убийца Славки, – желваки на скулах у Владимира напряглись, – гулял на свободе? Чтобы какая-то мразь пустила нас по миру, а завод угробила на фиг?! Я не для того из дерьма выбирался, чтобы струсить в решительный момент, – он отшвырнул раздраженно вилку.
Светлана отвернулась к окну. Ее плечи дрожали от еле сдерживаемых рыданий, но Полунин не видел этого. Он сидел, тупо уставясь в тарелку с пельменями, опершись локтями о стол.
– Да, я глупая... Но я просто женщина, – в отчаянии воскликнула Светлана, – я хочу спокойной жизни. Разве это так много? Разве мы не заслужили права на крупицу счастья? Разве твой сын не заслужил права воспитываться в нормальной семье, где мужа и жену связывают теплые, глубокие отношения? Да, я сдаюсь, я не хочу больше, чтобы какие-то грязные твари запихивали меня в машину и везли черт знает куда! И я не хочу узнавать, что на тебя покушались или что тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершал. Обвиняют только потому, что кому-то очень хочется прибрать к рукам твой завод!
– Довольно! – повысил голос Полунин. – Ты знала, с кем собираешься жить! Трусом я не буду, лицемером и ханжой тоже. Не буду и вруном. Сказал, что рассчитаюсь за Славку, значит, так оно и будет. Конечно, жизнь – это самое дорогое, своя ли, близких ли людей, но жить, зная, что когда-то смалодушничал, убежал, прикрылся всякими там красивыми мудрыми словами, – это не по мне. Я всегда восхищался, с каким терпением и мужеством ты все переносила, потерпи еще немножко...
Полунин встал и обнял жену за плечи. Она повернулась и спрятала лицо у него на груди.
На улице раздался протяжный звук клаксона.
– Кажется, это за мной, – Полунин нежно отстранил от себя жену и выглянул в окно, – карета подана.
– Когда приедешь? – обреченно спросила она, понимая, что не в силах его удержать.
– Сразу же, как только освобожусь. – Владимир надел новую сорочку с коротким рукавом, галстук, брюки и вышел в прихожую.
Светлана покорно двинулась следом.
– Колян тебе, наверное, уже объяснял, чтобы дверь ты никому не отпирала.
– Даже ему?
– Только мне и ему, – строго сказал Полунин.
Он притянул Светлану к себе, взял в ладони ее грустное лицо и поцеловал в губы долгим страстным поцелуем.
– Скоро увидимся, – отпер он дверь и вышел на лестничную площадку.
– Да кто ж его у нас не знает? – улыбнулся Гришан, нажимая на газ.
В кабинете генерального директора было прохладно благодаря работающему на полную мощь кондиционеру. Но несмотря на это, Веселовский, сидя за большим столом, вытирал платком лоб, лысину и короткую толстую шею. Он бессмысленно перебирал бумаги, разложенные перед ним на столе.
– Ну, наконец-то, – несмотря на свою толщину, он быстро поднялся с места и шустро направился навстречу Полунину, – все в порядке?
– В порядке, – невесело отозвался Полунин, пожимая маленькую ладошку Веселовского, – если не считать некоторых мелочей. Что на заводе?
– Садитесь, садитесь, Владимир Иванович, – генеральный увлек Владимира к столу, – сейчас все доложу. Может, хотите выпить?
Он подлетел к бару и ловко наполнил дорогим коньяком две пузатые рюмки.
– Мне сказали, что вас обвиняют в убийстве? – в его глазах горело нездоровое любопытство.
– Лучше минералки, – Полунин не обратил внимания на стоявшую перед ним рюмку. – Мы пока не будем обсуждать, что происходит со мной. Начнем с того, как обстоят дела на заводе.
– Да все в порядке, Владимир Иванович, – Веселовский достал из холодильника бутылку «Перье» и, откупорив ее, поставил на стол перед Полуниным вместе с высоким граненым стаканом.
Владимир наполнил стакан, сделал несколько небольших глотков, наблюдая, как Александр Михайлович занимает свое место.
– Все идет по плану, – продолжил Веселовский, – оборудование поступает по графику, монтажные работы идут даже с небольшим опережением, только вот что теперь делать с тем, что отобрали у меня? – сокрушенно добавил он то, что, по всей видимости, волновало его больше всего.
– Не думаю, что произошло нечто непоправимое, – ответил Полунин, – во всяком случае, мы это проверим. Вызовите Лену.
Веселовский нажал кнопку селектора и пригласил секретаршу в кабинет. Она влетела тут же, словно ждала под дверью.
– Леночка, – повернулся к ней Полунин, – устрой мне встречу с директором «Консалт-сервис». Как можно быстрее.
– Хорошо, Владимир Иванович, – черкнула она себе в блокнот. – Что-нибудь еще?
– Пока все, – отпустил он ее. – Как немцы? – внимательно посмотрел он на Веселовского, когда за секретаршей закрылась дверь.
– Они, конечно, проявляют некоторое беспокойство, – медленно произнес Александр Михайлович, – но не думаю...
– Александр Михайлович, – оборвал его Полунин, – я пока вашего мнения не спрашиваю. Мне нужна объективная информация, как реагировали немцы на мое исчезновение?
– Официально они никаких мер не принимали, – надул губы Веселовский, – если вы это хотите знать.
– Я хочу знать все, – повысил голос Полунин, – но в первую очередь то, как функционирует предприятие. Если же я задаю конкретный вопрос, то хочу получить на него исчерпывающий ответ. Если немцы не принимали никаких официальных шагов, то что они делали?
– Ну, Шульц интересовался у меня, скоро ли вы появитесь на работе.
– Зачем я ему понадобился? – Полунин только сейчас вспомнил, что тот назначал ему встречу в день его похищения.
– Мне он об этом не сказал.
– А остальные?
– Остальные тоже интересовались, но без особого, так сказать, волнения.
– Хорошо, – кивнул Полунин.
В дверь постучались, и на пороге появилась секретарша. Полунин сразу же заметил, что она чем-то удивлена или даже растеряна. В руках она держала какую-то бумагу.
– Владимир Иванович, – неуверенно произнесла она, – Репнин Иван Петрович, директор «Консалт-сервис», в данный момент в отъезде, вас может принять его заместитель, но только завтра в одиннадцать ноль-ноль.
– Пусть будет в одиннадцать, – согласился Полунин, – это все?
Он видел, что секретарша что-то недоговаривает.
– Не знаю, должна ли я об этом говорить? – она мялась в дверях, вертя в руках злополучный листок, и Полунин понял, что как раз в нем-то все и дело.
– Что там у тебя? – недовольно спросил он.
– Странный факс, какому-то Седому, – пробормотала она, – может, кто-то пошутил?
– Дай сюда, – в душе Полунина шевельнулось нехорошее предчувствие.
Секретарша пересекла кабинет и протянула еще теплый листок, прошедший через факсимильный аппарат, Полунину.
Там было всего несколько строк. Но пока Полунин читал их, лицо его багровело, глаза наливались кровью, а суставы пальцев, которыми он сжимал бумагу, побелели от напряжения. Без сомнения, послание предназначалось ему.
«Седой, мать твою, ты должен рассчитаться за то, что подставил меня, и за гибель моих людей. Все будет по понятиям. Ты отдашь мне тридцать процентов „Нефтьоргсинтеза“, а я не трону больше тебя и твоих родственничков. Это наше с тобой дело, поэтому не советую тебе никуда обращаться за помощью. Если будешь рыпаться, тебе же будет хуже. Не думай, что выберешься на свободу во второй раз».
Послание было подписано только инициалами «Л. М.», но эти инициалы были хорошо известны Полунину.
– Леха Меченый, – вслух прошипел-прошептал Владимир, комкая в руке лист бумаги.
– Что там? – Веселовский заерзал в кресле, чувствуя, что что-то неладно.
– Это вам, Владимир Иванович? – тихонько спросила секретарша. – Может, не нужно было?..
– Мне, Лена, мне, можешь идти, – махнул рукой Полунин.
У него в голове забрезжил морозный зимний вечер, когда они вдвоем с Фиксатым на старых «Жигулях» приехали на встречу с Меченым. Полунин уже тогда знал из своих источников, что Меченый собирается его убить, поэтому они начали стрелять первыми. Все закончилось в несколько мгновений, которые в тот момент показались ему такими длинными, что в них могла бы втиснуться большая часть его жизни. Да, несколько человек Меченого тогда погибли, но они сами собирались убить его, Полунина, поэтому, конечно, ни о какой компенсации не могло быть и речи. Меченого тогда там не оказалось. Он, как дикое животное, нутром почуял опасность и на встречу, где должна была состояться продажа большой партии героина, не явился. После этого он надолго исчез, Полунин одно время даже решил, что тот вообще уехал из города, но вот теперь он объявился снова. И даже выдвигает какие-то несусветные требования. Да как он вообще смеет говорить о какой-то компенсации?! «По понятиям!» И это смеет говорить человек, не выполнивший решения сходняка, связавшийся с продажными ментами и, теперь уже Полунин не сомневался в этом, убивший Славку Болдина.
Полунин сжал в руке стакан с минералкой с такой силой, что тот едва не лопнул. Он опрокинул остатки воды в глотку, пытаясь заглушить жар обиды и ненависти, поднимавшийся из груди. Подняв стоявшую рядом бутылку, он припал прямо к горлышку. На какое-то время холодная вода помогла. Он смотрел невидящим взглядом на стену прямо перед собой, пытаясь унять волнение. Нельзя поддаваться панике и давать волю гневу. Нужно действовать хладнокровно и решительно, до тех пор, пока противник не будет повержен. В этот миг он решил, что не оставит Меченого в живых, чего бы это ему ни стоило. Таким моральным уродам, убийцам нет места на этой земле! Полунин не думал сейчас, есть ли у него право судить людей, присваивая себе функцию господа, он был уверен в одном – с Меченым он расплатится за все! И плата будет соответствовать тем злодеяниям, которые совершил этот преступник.
Увидев адвоката, Полунин просек, что его отпускают. Занятый своими проблемами, он не удосужился оценить «жертвенность» Малышева, полностью полагаясь на профессионализм и сноровку своего адвоката. Тем более что решение Малышева не было, по большому счету, таким уж благородным поступком, ведь, несмотря ни на что, он был обязан выполнять в стенах этого заведения определенные функции, одной из них было продумывание оснований для задержания и заключения в СИЗО подозреваемого. Другой – освобождение за неимением достаточных оснований для применения такой меры пресечения, как содержание под стражей.
– Снимите наручники, – скомандовал конвоиру Малышев, кивнув в сторону Полунина, – и можете идти.
Когда тот покинул кабинет, Малышев предложил Полунину закурить. Тот сухо поблагодарил и задымил, опустившись на стул. Полунин не любил всю эту публику – «следаков» и прокуроров. Попав в юности под жернова не знающей пощады государственной машины, он выработал привычку не доверять ментам. И если у него и были неплохие отношения с отдельными представителями органов МВД, а также с прокурорами, то это еще не значило, что он во всем доверял им. Например, зампрокурора области его родного города, Гришаева, он видел насквозь. Чем-то он напоминал Малышева. Некоторой расплывчатостью, неустойчивостью, стремлением не потерять человеческий облик и быть при этом на хорошем счету у начальства.
– Я пригласил вас, чтобы вы смогли ознакомиться с заключением проведенной по требованию вашего адвоката экспертизы. Она подтверждает то, о чем вы нам рассказали. То есть подтверждает то, что вам была сделана инъекция сильнодействующего наркотика, в результате чего вы утратили ясное сознание, – официальным тоном говорил Малышев.
– Вообще потерял сознание, – конкретизировал Степин.
– Изучив материалы, я пришел к выводу, что у меня нет оснований и дальше держать вас в СИЗО. Но у меня есть одно условие...
– Подписка о невыезде? – проницательно спросил Полунин.
Малышев кивнул. Он открыл папку, извлек из нее бланк подписки и положил лист перед Полуниным. Владимир подписал. Ему не терпелось на волю, заняться делами, найти убийцу Болдина и отомстить ему.
– Надеюсь, вы приложите максимум усилий, чтобы поймать настоящего преступника, – без особой убежденности изрек он.
Малышев в ответ одарил его снисходительным взглядом.
– Если хотите знать, – прорвало Малышева, различившего в словах Полунина скрытую насмешку, – то сделанная вам инъекция еще ни о чем не говорит. То, что пистолет был вам подброшен, как говорите вы и ваш адвокат, требует доказательств.
– Вот и занимайтесь их сбором, это ваша работа, – резко ответил Полунин, выведенный из себя заносчивым тоном «следака».
– Мой клиент немного нервничает, – решил внести дипломатическую струю в диалог Степин, – но в принципе он прав. Ну подумайте, – улыбнулся он, – для чего делать человеку инъекцию и увозить его неведомо куда, как не для того, чтобы извлечь для себя выгоду? То есть подбросить в машину пистолет... обеспечить отсутствие алиби...
– Я повторяю, – заупрямился Малышев, недовольный тем, что его здравый смысл и совестливость остались неоцененными, – сделанная вам инъекция, – строго взглянул он на Полунина, – еще не доказывает, что вас куда-то отвозили и так далее.
– Виктор Андреевич, – с мягкой укоризной улыбнулся Степин, – я думал, мы нашли общий язык. Мой клиент дал вам подписку о невыезде. Пока же нам остается только надеяться, что настоящий убийца будет найден. И я уверен, господин Полунин сделает все от него зависящее, чтобы помочь следствию наказать виновного и реабилитировать себя.
Степин поймал на себе выразительный взгляд Полунина, который был раздосадован всей этой риторикой, но чувствовал свое бессилие упредить ее и каким-то образом продвинуть этот никчемный разговор к цели, а именно своему освобождению. Он недооценил Малышева, видно, тот не так прост и, перед тем как отпустить, хочет выказать собственное превосходство, таким образом стремясь компенсировать свою неправоту.
– Никакой самодеятельности, – Малышев бросил на Степина, а потом на Полунина тяжелый взгляд, – искать убийцу будем мы.
– Конечно, конечно, – быстро произнес Степин, – я просто хотел сказать, что мой клиент – активный и влиятельный человек и может оказать следствию деятельную, неоценимую помощь.
– Хорошо, – вздохнул Малышев, показывая, что этот разговор и его утомил, – вы свободны, Полунин. Но не расслабляйтесь.
– И не подумаю, – хмыкнул Владимир, чем вызвал настороженно-умоляющий взгляд Степина. – Сидеть сложа руки я не буду, пока убийца Славки гуляет на свободе.
Получив свои вещи, в числе которых был и мобильник, Полунин, сопровождаемый Степиным, покинул СИЗО. Как только дежурный закрыл за ними дверь, Полунина охватило пьянящее чувство свободы. На мгновение он испытал что-то похожее на головокружение. Неважно, что сидел он ни за что и всего два дня, неважно, что он знал, кому и чему был обязан своим освобождением, неважно, что его ждало много нерешенных проблем и разного рода тяготы. Это чувство, когда кажется, что паришь высоко над землей, когда ее зеленый покров ощущается тобой как обещание рая, а небо – как неограниченная свобода полета, всегда ново, внезапно и неконтролируемо. Он непроизвольно улыбнулся. А тут еще его поджидал мощный «Лендкрузер» Батурина! Степин уже сообщил Владимиру, что Николай и пара его братков ждут его в машине. Степин позвонил Николаю, чтобы предупредить об освобождении Владимира, и тот отменил на время свои распоряжения по поводу Макса, решив, что у Полунина могут возникнуть какие-то свои мысли насчет него.
Завидев Полунина, Батурин выскочил из машины и бросился было навстречу. Потом вдруг остановился, словно устыдившись собственного порыва.
– Здорово, Седой, – крепко пожал он руку Полунину, когда тот быстрым шагом подошел к машине, – жив, здоров?
– Как видишь, – скупо улыбнулся Полунин, – чем порадуешь?
– Да пока особенно нечем. Вот, – показал он на залепленный пластырем локоть, – с братками Кислого сцепились.
– Как малец! – усмехнулся Полунин. – Чего ж не поделили?
– Твой «Крайслер» два дня зависал на стоянке Кислого, – глядя в глаза Полунину, ответил Батурин, – вот я, в натуре, и наехал на него. Кто, блин, тебе, говорю, машину Седого велел поставить? Оказывается, школьный дружбан его, «синий». Я ему задание дал, – ухмыльнулся он, – мол, как только кореш твой объявится, скинь мне на мобилу.
Владимир нахмурился.
– Эти суки и меня в покое оставлять не хотят, – злобно процедил Николай, – клуб-то прикрыли. Санэпидстанцию, мать их, натравили! Оставили мне только рабочий кабинет.
– Как Светлана? – с тревогой спросил Полунин.
– Хату ей нашли, – успокоил Батурин, – нормальную... Конечно, это, нервничает она... А то как же! Какие-то ублюдки похитили прямо с улицы! Расстроена она из-за этих бумаженций, так я ей говорю, все окейно будет, Седой все уладит. Правильно? – немного повеселел Батурин.
– Значит, опять кому-то схватки захотелось! – мстительно заключил Полунин.
– Как два пальца об асфальт, – тряхнул головой Батурин. – Эх, связался ты с этим заводом, в натуре, все беды от него, – пробурчал он.
– Ладно, разберемся. Ты меня до хаты той подбросишь?
– О чем базар, – осклабился Батурин. – Гришан, – обратился он к подчиненному, – давай назад, я сам за руль сяду.
Гришан оперативно переместился на заднее сиденье, Полунин залез на переднее, пассажирское.
– Во дела, в натуре, – тряс головой Батурин, – надо этих уродов поймать и яйца им отвинтить!
Он нажал на педаль акселератора, и джип, угрожающе заурчав, тронулся с места.
– Это однозначно, – согласился Полунин, – только подумать надо, как это лучше сделать. Не верю я, что это «синие».
– Да мне Светка описала: перстень на руке у одного был выколот. Совсем озверели!
– Хочешь сказать, «синие» тебе санэпидстанцию заказали? – пошутил Полунин.
– А чего, блин, жопой чую, все это дела Меченого, – убежденно сказал Батурин.
– Может быть, – прищурился Полунин, – может быть. Только все равно как-то странно... не могу я представить, как Меченый обращается в санэпидстанцию... – усмехнулся он.
– Может, стакнулся с кем, – пожал плечами Батурин, уверенно крутя баранку, – он на все способен.
– Это ты прав...
Почему всегда так получается? – думал Полунин. Почему он всю жизнь должен терпеть несправедливость и мстить кому-то, чтобы отстоять свои права? Сколько усилий ему стоило подняться на ту ступень общественной лестницы, где он теперь находился! Сколько смекалки, хитрости, расчета, мужества и жертв потребовалось, чтобы люди стали его уважать! И вот опять все грозит полететь к чертям. По опыту он знал, уж если кто покушается на «Нефтьоргсинтез», то это всегда принимает серьезный оборот. Потому что покуситься на такое предприятие могут только сильные мира сего, а не какая-то там шантрапа.
– Чё задумался? – спросил Батурин.
– Мне тачка нужна, – ответил Полунин, – можешь какую-нибудь найти на сегодня? Завтра я себе в Славкином салоне какую-нибудь оформлю, а там, глядишь, и мой «Крайслер» удастся выцепить.
Вспомнив о Славке, Полунин помрачнел.
– С тачкой попробую решить, – кивнул Батурин, – а пока могу предложить тебе моего коня. Можешь сам ездить, можешь с Гришаном... Он у нас штрафник, – весело поглядел в зеркальце Батурин, – представляешь, ну нет, в натуре, ко мне эти козлы в белых халатах пришли, а он в сауне с бабой! Но, правда, вчера у Кислого на стоянке себя нормально показал.
За окном проносились залитые солнцем тротуары. Жара стояла страшная, термометр не опускался ниже отметки «тридцать три» по Цельсию. Этой погодой никого здесь нельзя было удивить – сибирский климат отличается суровыми зимами и жарким летом. Но все равно народ всегда чувствовал себя застигнутым врасплох – нет, не морозами, а этой душной испепеляющей жарой. В салоне работал кондиционер, дышалось легко, зато ползущий по тротуарам народ прямо-таки задыхался. В городских фонтанах беззаботно плескались дети. Полунин думал об Антоне, о Светлане, которую сейчас поцелует, обнимет, утешит. Сердце его сжалось при воспоминании о жене, о сыне, но его тут же черной волной захлестнула горечь. Он должен отомстить за Славку, за себя самого, обвиненного в убийстве друга.
– Приехали. – Батурин затормозил.
Гришан с Фиксатым подниматься не стали – остались в машине. Батурин проводил Полунина до квартиры. Надавил на кнопку звонка. В прихожей послышались осторожные шаги. Удостоверившись, что пришли свои, взволнованная до слез Светлана уже через секунду стояла на пороге.
– Володя! – она кинулась Полунину на шею. – Господи, счастье-то какое!
Полунин крепко обнял жену. Она показалась ему сейчас на редкость хрупкой и красивой, несмотря на трясущиеся губы, бледное заплаканное лицо.
– Правду Колян сказал, – окинул Полунин широким взглядом помещение, – нормальная хата.
– Я и твои вещи привезла, – сказала несколько потерянная Светлана, – не все, конечно, но это и необязательно.
– Антон как?
– Мама звонила, все хорошо. Антон прибавил в весе, загорел, в общем, мужает и крепнет.
Светлана не отходила от Полунина, обнимая его, заглядывая ему в лицо.
– Ну, – почесал в затылке Николай, почувствовав себя лишним, – я, короче, пошел. Так я пришлю тебе Гришана, да?
– Присылай. Через час мне понадобится тачка, – ответил Полунин, гладя Светлану по волосам.
Батурин вышел из квартиры. Оставшись одни, супруги сели на диван. Светлана уткнулась Владимиру в плечо и тихо заплакала.
– Что же с документами, Володя?
И тут зазвонил сотовый, лежавший в кармане у Полунина.
– Да, – поднес он трубку к уху.
– Владимир Иванович, – Полунин узнал встревоженно-обрадованный голос Веселовского, – наконец-то ваш мобильник отозвался! Я вас столько времени ищу!
– Что случилось?
– Меня принудили продать бумаги... мою часть завода. Двое наглецов влезли на дачу, приставили пистолет к горлу... Мне ничего не оставалось, как подписать договор. На самом деле они не заплатили мне ни цента, хотя это был договор о купле-продаже. Два таких мерзких...
– Через час с небольшим я буду на работе, – прервал его Полунин, – поговорим детально. Я пять минут как вошел в квартиру, жену не видел почти неделю...
– Извините, конечно, – проблеял Веселовский, – но, сами понимаете, такая сложная, я бы даже сказал, драматическая ситуация...
– Александр Михайлович, я скоро буду, – повторил Полунин. – Думаю, все еще можно поправить. Вы же знаете, что все ценные бумаги зарегистрированы в реестре акционеров, просто так вычеркнуть вас из списка невозможно.
– Дай-то бог, – простонал Веселовский.
Отключив сотовый, Полунин повернулся к жене. Она смотрела на него по-детски беззащитным взглядом.
– Вины твоей никакой нет, – мягко произнес он, притянув ее к себе, – да и чушь вся эта купля-продажа. Понимаешь, есть такой реестр, где регистрируются акционеры, владельцы предприятия. Вот и Александр Михайлович, – сказал с усмешкой Полунин, – тревогу бьет. Его тоже вынудили продать принадлежавшие ему бумаги. И он теперь думает, что все пропало. Но я ведь и об этом позаботился!
Полунин с лукавой нежностью посмотрел на жену. Она удивленно слушала, в ее больших синих глазах застыл немой вопрос.
– Да-да, – кивнул Полунин, немного отстранившись, – есть такая фирма, которая регистрирует акционеров, то есть ведет реестр. Так вот, с продажей акций ничего не изменилось и мы легко докажем, что имел место шантаж, угрозы и насильственное воздействие. Эти придурки или не знают, что есть такой реестр, или...
Он вздохнул и призадумался.
– Я скоро это выясню, – грустно улыбнулся Полунин после небольшой паузы, – обязательно выясню. А пока я хочу привести себя в порядок.
– Я приготовлю ванну и белье, – поднялась с дивана Светлана.
Полунин не дал жене выйти из комнаты. Он привлек ее к себе и стал покрывать ее лицо жадными поцелуями. Потом сделал над собой усилие и отошел к окну. Светлана пошла в ванную. Когда все было готово, Полунин разделся, залез в теплую воду и с удовольствием вытянулся в ванне. Он бы так и задремал, если бы не бездна дел и вопросов, бурлящих в его сознании. Пока он не начнет действовать, он ничего не узнает. И он чувствовал, что это еще не финал, что развернута новая война, что его жизнь и жизнь его семьи – в опасности.
Покончив с ванной, он сразу двинулся на кухню, где его ждал обед. Светлана хлопотала у плиты, выпекая очередную порцию оладьев.
– Колька продуктов накупил, как на свадьбу, – рассмеялась она, – я вот и занялась, чтоб совсем не спятить.
– Ну перестань, – поморщился Полунин, – все утрясется. Позвони матери, скажи, что Антона мы пока не возьмем. Хорошо, что он далеко. Я по нему безумно соскучился, но потерплю... Лишь бы он был в безопасности.
– А ты? – с тоской в глазах спросила Светлана.
– Что я? – улыбнулся Полунин, только вот улыбка у него получилась немного вымученная.
– Тебе не кажется, что твоя игра с судьбой затянулась?
– Ты советуешь мне не искушать судьбу, отступить в тень, уйти, позволить, чтобы убийца Славки, – желваки на скулах у Владимира напряглись, – гулял на свободе? Чтобы какая-то мразь пустила нас по миру, а завод угробила на фиг?! Я не для того из дерьма выбирался, чтобы струсить в решительный момент, – он отшвырнул раздраженно вилку.
Светлана отвернулась к окну. Ее плечи дрожали от еле сдерживаемых рыданий, но Полунин не видел этого. Он сидел, тупо уставясь в тарелку с пельменями, опершись локтями о стол.
– Да, я глупая... Но я просто женщина, – в отчаянии воскликнула Светлана, – я хочу спокойной жизни. Разве это так много? Разве мы не заслужили права на крупицу счастья? Разве твой сын не заслужил права воспитываться в нормальной семье, где мужа и жену связывают теплые, глубокие отношения? Да, я сдаюсь, я не хочу больше, чтобы какие-то грязные твари запихивали меня в машину и везли черт знает куда! И я не хочу узнавать, что на тебя покушались или что тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершал. Обвиняют только потому, что кому-то очень хочется прибрать к рукам твой завод!
– Довольно! – повысил голос Полунин. – Ты знала, с кем собираешься жить! Трусом я не буду, лицемером и ханжой тоже. Не буду и вруном. Сказал, что рассчитаюсь за Славку, значит, так оно и будет. Конечно, жизнь – это самое дорогое, своя ли, близких ли людей, но жить, зная, что когда-то смалодушничал, убежал, прикрылся всякими там красивыми мудрыми словами, – это не по мне. Я всегда восхищался, с каким терпением и мужеством ты все переносила, потерпи еще немножко...
Полунин встал и обнял жену за плечи. Она повернулась и спрятала лицо у него на груди.
На улице раздался протяжный звук клаксона.
– Кажется, это за мной, – Полунин нежно отстранил от себя жену и выглянул в окно, – карета подана.
– Когда приедешь? – обреченно спросила она, понимая, что не в силах его удержать.
– Сразу же, как только освобожусь. – Владимир надел новую сорочку с коротким рукавом, галстук, брюки и вышел в прихожую.
Светлана покорно двинулась следом.
– Колян тебе, наверное, уже объяснял, чтобы дверь ты никому не отпирала.
– Даже ему?
– Только мне и ему, – строго сказал Полунин.
Он притянул Светлану к себе, взял в ладони ее грустное лицо и поцеловал в губы долгим страстным поцелуем.
– Скоро увидимся, – отпер он дверь и вышел на лестничную площадку.
* * *
– Поехали, Гришан, – Полунин забрался в батуринский джип, – знаешь, где находится «Нефтьоргсинтез»?– Да кто ж его у нас не знает? – улыбнулся Гришан, нажимая на газ.
* * *
Секретарша Леночка вскочила из-за стола при появлении Полунина и радостно смотрела на своего шефа широко раскрытыми глазами.В кабинете генерального директора было прохладно благодаря работающему на полную мощь кондиционеру. Но несмотря на это, Веселовский, сидя за большим столом, вытирал платком лоб, лысину и короткую толстую шею. Он бессмысленно перебирал бумаги, разложенные перед ним на столе.
– Ну, наконец-то, – несмотря на свою толщину, он быстро поднялся с места и шустро направился навстречу Полунину, – все в порядке?
– В порядке, – невесело отозвался Полунин, пожимая маленькую ладошку Веселовского, – если не считать некоторых мелочей. Что на заводе?
– Садитесь, садитесь, Владимир Иванович, – генеральный увлек Владимира к столу, – сейчас все доложу. Может, хотите выпить?
Он подлетел к бару и ловко наполнил дорогим коньяком две пузатые рюмки.
– Мне сказали, что вас обвиняют в убийстве? – в его глазах горело нездоровое любопытство.
– Лучше минералки, – Полунин не обратил внимания на стоявшую перед ним рюмку. – Мы пока не будем обсуждать, что происходит со мной. Начнем с того, как обстоят дела на заводе.
– Да все в порядке, Владимир Иванович, – Веселовский достал из холодильника бутылку «Перье» и, откупорив ее, поставил на стол перед Полуниным вместе с высоким граненым стаканом.
Владимир наполнил стакан, сделал несколько небольших глотков, наблюдая, как Александр Михайлович занимает свое место.
– Все идет по плану, – продолжил Веселовский, – оборудование поступает по графику, монтажные работы идут даже с небольшим опережением, только вот что теперь делать с тем, что отобрали у меня? – сокрушенно добавил он то, что, по всей видимости, волновало его больше всего.
– Не думаю, что произошло нечто непоправимое, – ответил Полунин, – во всяком случае, мы это проверим. Вызовите Лену.
Веселовский нажал кнопку селектора и пригласил секретаршу в кабинет. Она влетела тут же, словно ждала под дверью.
– Леночка, – повернулся к ней Полунин, – устрой мне встречу с директором «Консалт-сервис». Как можно быстрее.
– Хорошо, Владимир Иванович, – черкнула она себе в блокнот. – Что-нибудь еще?
– Пока все, – отпустил он ее. – Как немцы? – внимательно посмотрел он на Веселовского, когда за секретаршей закрылась дверь.
– Они, конечно, проявляют некоторое беспокойство, – медленно произнес Александр Михайлович, – но не думаю...
– Александр Михайлович, – оборвал его Полунин, – я пока вашего мнения не спрашиваю. Мне нужна объективная информация, как реагировали немцы на мое исчезновение?
– Официально они никаких мер не принимали, – надул губы Веселовский, – если вы это хотите знать.
– Я хочу знать все, – повысил голос Полунин, – но в первую очередь то, как функционирует предприятие. Если же я задаю конкретный вопрос, то хочу получить на него исчерпывающий ответ. Если немцы не принимали никаких официальных шагов, то что они делали?
– Ну, Шульц интересовался у меня, скоро ли вы появитесь на работе.
– Зачем я ему понадобился? – Полунин только сейчас вспомнил, что тот назначал ему встречу в день его похищения.
– Мне он об этом не сказал.
– А остальные?
– Остальные тоже интересовались, но без особого, так сказать, волнения.
– Хорошо, – кивнул Полунин.
В дверь постучались, и на пороге появилась секретарша. Полунин сразу же заметил, что она чем-то удивлена или даже растеряна. В руках она держала какую-то бумагу.
– Владимир Иванович, – неуверенно произнесла она, – Репнин Иван Петрович, директор «Консалт-сервис», в данный момент в отъезде, вас может принять его заместитель, но только завтра в одиннадцать ноль-ноль.
– Пусть будет в одиннадцать, – согласился Полунин, – это все?
Он видел, что секретарша что-то недоговаривает.
– Не знаю, должна ли я об этом говорить? – она мялась в дверях, вертя в руках злополучный листок, и Полунин понял, что как раз в нем-то все и дело.
– Что там у тебя? – недовольно спросил он.
– Странный факс, какому-то Седому, – пробормотала она, – может, кто-то пошутил?
– Дай сюда, – в душе Полунина шевельнулось нехорошее предчувствие.
Секретарша пересекла кабинет и протянула еще теплый листок, прошедший через факсимильный аппарат, Полунину.
Там было всего несколько строк. Но пока Полунин читал их, лицо его багровело, глаза наливались кровью, а суставы пальцев, которыми он сжимал бумагу, побелели от напряжения. Без сомнения, послание предназначалось ему.
«Седой, мать твою, ты должен рассчитаться за то, что подставил меня, и за гибель моих людей. Все будет по понятиям. Ты отдашь мне тридцать процентов „Нефтьоргсинтеза“, а я не трону больше тебя и твоих родственничков. Это наше с тобой дело, поэтому не советую тебе никуда обращаться за помощью. Если будешь рыпаться, тебе же будет хуже. Не думай, что выберешься на свободу во второй раз».
Послание было подписано только инициалами «Л. М.», но эти инициалы были хорошо известны Полунину.
– Леха Меченый, – вслух прошипел-прошептал Владимир, комкая в руке лист бумаги.
– Что там? – Веселовский заерзал в кресле, чувствуя, что что-то неладно.
– Это вам, Владимир Иванович? – тихонько спросила секретарша. – Может, не нужно было?..
– Мне, Лена, мне, можешь идти, – махнул рукой Полунин.
У него в голове забрезжил морозный зимний вечер, когда они вдвоем с Фиксатым на старых «Жигулях» приехали на встречу с Меченым. Полунин уже тогда знал из своих источников, что Меченый собирается его убить, поэтому они начали стрелять первыми. Все закончилось в несколько мгновений, которые в тот момент показались ему такими длинными, что в них могла бы втиснуться большая часть его жизни. Да, несколько человек Меченого тогда погибли, но они сами собирались убить его, Полунина, поэтому, конечно, ни о какой компенсации не могло быть и речи. Меченого тогда там не оказалось. Он, как дикое животное, нутром почуял опасность и на встречу, где должна была состояться продажа большой партии героина, не явился. После этого он надолго исчез, Полунин одно время даже решил, что тот вообще уехал из города, но вот теперь он объявился снова. И даже выдвигает какие-то несусветные требования. Да как он вообще смеет говорить о какой-то компенсации?! «По понятиям!» И это смеет говорить человек, не выполнивший решения сходняка, связавшийся с продажными ментами и, теперь уже Полунин не сомневался в этом, убивший Славку Болдина.
Полунин сжал в руке стакан с минералкой с такой силой, что тот едва не лопнул. Он опрокинул остатки воды в глотку, пытаясь заглушить жар обиды и ненависти, поднимавшийся из груди. Подняв стоявшую рядом бутылку, он припал прямо к горлышку. На какое-то время холодная вода помогла. Он смотрел невидящим взглядом на стену прямо перед собой, пытаясь унять волнение. Нельзя поддаваться панике и давать волю гневу. Нужно действовать хладнокровно и решительно, до тех пор, пока противник не будет повержен. В этот миг он решил, что не оставит Меченого в живых, чего бы это ему ни стоило. Таким моральным уродам, убийцам нет места на этой земле! Полунин не думал сейчас, есть ли у него право судить людей, присваивая себе функцию господа, он был уверен в одном – с Меченым он расплатится за все! И плата будет соответствовать тем злодеяниям, которые совершил этот преступник.