Бурбулис добавил, что Госсовет - не орган государства, а некая дренажная система, раздевалка, в которой каждый заботится лишь о своем интересе. Республики начали сбрасывать многомиллионные суммы денег в российские банки, чтобы потом перекачать себе материальные богатства России.
   Я сказал, что в целом согласен с концепцией, согласно которой Россия на время должна "заняться собой, собраться с силами". Но сейчас вопрос в том, чтобы не ошибиться в тактике, придерживаясь одной стратегии. Можно разрушить Союз и распустить его официально, однако рассчитывать, что удастся повторить опыт 20-х годов, нереально. За те несколько лет, на протяжении которых Россия будет приходить в себя, бывшие республики разойдутся по разным отсекам, втянутся в другие союзы, блоки, возвращать их силой, разумеется, никто не захочет. Поэтому целесообразно сохранить Союз именно как обруч на это переходное смутное время. Причем это двойной обруч, он служит не только самому Союзу, но и России. Один из важнейших новых постулатов Договора гласит: пока республики остаются в Союзе, не ставится вопрос о границах, если же они будут уходить, этот вопрос должен быть обсужден заново. Готовы ли собеседники отдать Крым Украине, если она выйдет из Союза? Ни в коем случае - прозвучал дружный ответ.
   Во время нашей беседы меня вызвали к телефону и соединили с Горбачевым. Выслушав, о чем идет разговор, президент начал вновь убеждать меня, что нужно иметь единое Союзное государство. А когда я возразил ему, что дело сейчас не в слове - с досадой сказал, что, видимо, и меня убедили "все эти бурбулисы". Он сухо прервал разговор, а когда я вернулся, позвонил вновь, чтобы узнать о конечных результатах. Уже самим обращением "Жора" он как бы извинился за то, что был перед этим несправедлив. Надо отдать ему должное: чутко ощущает, когда без оснований обидит человека. Тем не менее по существу дела он по-прежнему стоял на своем.
   Самое любопытное, однако, в том, что где-то около 10 вечера мне позвонили из приемной и сообщили, что Ельцин прислал из дома отдыха, где он проводил отпуск, вариант договора со своими замечаниями. Я тут же запросил его и убедился, что Борис Николаевич пошел на гораздо большие уступки Михаилу Сергеевичу, чем это намеревались сделать его соратники. Я вновь соединился с Горбачевым, сообщил ему о замечаниях, он признался, что звонил Ельцину, просил его поскорей определиться.
   Говорили на той встрече с "послами" Ельцина и о судьбе КПСС. Я передал Бурбулису письменный текст записки, представленной ранее Горбачеву. Смысл ее заключался в том, что надо дать возможность партийным организациям определиться, стимулируя уже начавшийся процесс создания социал-демократической партии. Соглашаясь с таким подходом в принципе, собеседники с яростью накинулись на КПСС. Присоединившийся к нам министр юстиции Н.В. Федоров заявил, что после ознакомления с некоторыми документами из архива ЦК у них сложилось твердое убеждение в возможность возбуждения уголовного преследования против партии, ее руководства и даже генерального секретаря. В частности, сослался на передачу больших сумм валюты другим партиям. Завязался спор относительно того, можно ли избежать уголовного процесса, и если "да", то нужно ли в таком случае затевать парламентское расследование. С. Станкевич был сторонником последнего, считая, что должна быть создана специальная комиссия, а затем проведены слушания по этому вопросу.
   Я сказал, что встать на этот путь - значило бы нанести непоправимый ущерб не только партии, но и остаткам политической стабильности, углубить кризис в обществе, поставив его на грань гражданской войны. Речь ведь идет не о восточноевропейских странах, где коммунизм не пустил столь глубоких корней, у нас 20 миллионов членов партии, а если взять их семьи, то несколько десятков миллионов людей, так или иначе связанных с прежним режимом. Как ни концентрировать удар на руководстве, антикоммунистическая истерия может обернуться кровавой бойней.
   Что касается лидера, неужели повернется язык обвинить в злоупотреблении служебным положением человека, который опрокинул тоталитарную систему? Да и нет законов, которые позволяли бы осуждать за поступки, совершавшиеся в иной шкале ценностей. Тогда это принималось как нормальное проявление пролетарского интернационализма, не более. Американцы передали правым итальянским партиям 10 млрд. долларов, чтобы вытеснить коммунистов из правительства.
   В конце концов было решено, что мы с Федоровым доработаем записку и она будет представлена Горбачеву и Ельцину. Однако на том сотрудничество по этому острому вопросу и прервалось. Мы еще несколько дней "толклись" над Договором, пытаясь, где можно, усилить союзное начало. Кое-что удалось отстоять. Отправляя президенту согласованный на рабочем уровне проект, я, откровенно говоря, полагал, что он будет удовлетворен и велит послать его в республики. Вышло не совсем так. На другой день ранним утром я был приглашен к нему, и состоялась самая крупная за время нашей совместной работы размолвка.
   - Что же вы, братцы, сложили оружие, без боя сдали все позиции! - без предисловия начал Михаил Сергеевич.
   - С чего вы взяли? Напротив, в основу проекта как раз положен наш вариант. Россияне согласились отказаться от предложенной ими структуры, которая, по существу, упраздняла Союз.
   Горбачев сердито взмахнул рукой.
   - При чем тут структура. Это последнее дело. Гораздо важнее то, что вы капитулировали по главным пунктам.
   - Каким именно?
   - Прежде всего Союзное государство или Союз государств? Категорически нельзя соглашаться с последней формулой.
   - Вы сказали, что теперь приходится соглашаться на конфедерацию. А что такое конфедерация, как не Союз государств. Да и само название нашей страны Союз республик, то есть Союз государств. И знаете, Михаил Сергеевич, дело ведь не в названии. Какое бы словечко мы тут ни оставили бы - федерация, конфедерация, - все будет зависеть от реального распределения полномочий. А в проекте четко прописаны все функции союзного государства - оборона, транспорт, связь, границы, гражданство. Если говорить всерьез, в мире нет ни одной конфедерации. Конфедерация - это временное состояние между федерацией и унитарным государством...
   - Будешь мне лекции читать, - рассердился президент. - Это я и без тебя знаю, в университете учил. Сейчас речь не о словечках, а о существе дела. Извольте написать: Союзное государство. Никаких возражений слушать не хочу. Пошли дальше, - продолжал Горбачев, - почему выкинули союзную конституцию? Их логику я понимаю: нет Конституции, нет и государства.
   - Мы исходили из того, что Союзный договор плюс Декларация гражданских прав, которую уже принял Верховный Совет СССР, составят конституционную основу. Это не все. Никто не мешает будущему союзному парламенту принять конституционный закон об устройстве союзных органов власти и управления. Ну и в самом Союзном договоре прописаны основные позиции - я имею в виду президента, Верховный Совет, Суд, Прокуратуру и т. д.
   - Кстати, о президенте. Ни в коем случае нельзя соглашаться, чтобы он избирался парламентской ассамблеей. Получается, что глава союзного государства будет просто марионеткой, целиком зависеть от республик.
   - Согласен. Мы долго спорили, но так и не удалось отстоять эту позицию. Может быть, вы попробуете поговорить непосредственно с Борисом Николаевичем?
   - Я-то попробую, - сказал он. - А пока вот по всем этим трем пунктам пишите то, что я сказал, и тогда будем рассылать.
   - Как, не показывая россиянам?
   - Да, да. Нечего тянуть с этим.
   - Но может быть скандал.
   - Не надо бояться, Георгий. Что вы перед ними на задних лапках ходите! Держите себя с достоинством. Ты что, подпал под влияние Бурбулиса?
   - Михаил Сергеевич, - возразил я, - еще раз хочу сказать, что они уступили гораздо больше, чем мы. Я считаю подготовленный текст оптимальным, он соответствует соотношению сил. Начнем упираться, требовать слишком многого, можем потерять все.
   Ответом было повторение, что не надо бояться, паниковать и т. д. Я, разумеется, был раздосадован этим разговором. И не только из-за колкостей, которые воспринимал спокойно, потому что знал, что Михаил Сергеевич говорил это в сердцах, отыгрывался в тот момент на мне, чувствуя на деле свое бессилие. Нет. Меня больше тревожило, что если шеф заупрямится, переоценит свои возможности, то тем самым только даст своим противникам шанс сделать то, чего они давно добиваются - вовсе сорвать работу над договором. "Ах, вы не хотите, все тянете в сторону унитарного государства, не желаете признавать суверенитет республик, вновь навязываете нам диктат ненавистного центра - что ж, оставайтесь при своих интересах. А мы продолжим заключать двусторонние договоры, а то и создадим свой новый союз на чистом месте". Вот чего я боялся.
   Но делать нечего. Получив безоговорочное указание, я в течение пяти минут внес поправки, подготовил текст, и на другой день Горбачев его разослал с приглашением собраться вновь в Ново-Огарево. Как и следовало ожидать, работа застопорилась уже на преамбуле, где теперь было восстановлено союзное государство. Ельцин заявил, что категорически не может принять этой формулы, и вообще это совсем не тот проект, который согласовывался с россиянами. Начались долгие дебаты, в конце концов Горбачеву пришлось-таки пойти на попятную слова "союзное государство" были убраны из текста.
   Долго толковали вокруг разделения полномочий. Опять "зациклило", когда подошли к проблеме бывших автономий. Но все эти трудности можно было в конечном счете преодолеть. Блеснула было надежда повторно подвести Договор к подписанию, когда вдруг из Киева последовал отказ участвовать в дальнейшей работе и обещание вернуться к вопросу о возможности вхождения Украины в Союз только после президентских выборов.
   Горбачев предложил завершить подготовку проекта и начать подписание, имея в виду, что Украина, как и некоторые другие республики, присоединится к нему позже. Но Ельцин решительно отклонил это, заявив, что без Украины Россия подписывать договор не станет. Подозреваю, у него была уже достигнута на этот счет предварительная договоренность с Кравчуком.
   Начинался финал.
   Финал
   Жизненные испытания люди переносят по-разному. Одни покоряются судьбе, пассивно и отрешенно наблюдают за тем, как их челн катится в стремнину. Другими овладевает бешеная жажда деятельности; мобилизуя скрытые резервы организма, они творят чудеса, нередко ухитряются выкрутиться из самых тяжких передряг, спасти, казалось бы, безнадежное предприятие. За свои 110 дней Горбачев действовал чаще всего в таком ключе. Стараясь спасти Союз, не давал покоя ни себе, ни своей команде, работал до изнеможения, без конца изобретал какие-то ходы, до хрипоты доказывал республиканским лидерам, парламентариям, журналистам, народу, что "мы не можем разделиться!", это абсурд, безумие, следствием которого могут быть величайшие бедствия - голод, гражданская война, большая кровь.
   Отчаянная активность прерывалась иногда периодами несвойственной ему апатии. Они не были вызваны физическим состоянием - президент не жаловался на здоровье, просиживал, как всегда, рабочий день с 10 утра до 10-11 вечера, занимался текущими делами, был досягаем для помощников и посетителей. Но казалось, бесконечная бесплодная борьба, не приносившая результатов, изматывала его и побуждала хоть на день-два отвлечься, переключиться на второстепенные, ничего не значащие дела, малость прийти в себя. Пережив очередной приступ такой опустошенности, и, позволю предположить, не без труда отведя все чаще мелькавшую мысль о безнадежности задачи, какую он хотел решить, президент возвращался в обычное свое деловое состояние.
   Это чередование активности с бездействием продолжалось до финала. Начало конца союзному государству было положено комплексом решений, принятых "девяткой" и без особого труда навязанных ошеломленным народным депутатам. Это - признание необходимости подписания Союзного договора, а также отдельных соглашений - экономического, оборонного и других, - в которых могли бы принять участие республики, не пожелавшие войти в состав Союза; сосредоточение исполнительной власти в руках Государственного совета, состоящего из руководителей союзных республик во главе с президентом СССР; образование республиками на паритетных началах Межреспубликанского экономического комитета для координации управления народным хозяйством и согласованного проведения экономических реформ и социальной политики.
   Завершив свой недолгий жизненный путь, V внеочередной Съезд народных депутатов СССР самораспустился. Формально были соблюдены конституционные принципы, за роспуск проголосовало большинство. Это оказалось возможным благодаря жестким указаниям республиканских лидеров "своим депутатам" и позиции союзного президента. В то время к нему было немало "ходоков" от различных депутатских групп, выражавших опасение, что роспуск съезда может стать прологом к ликвидации самого союзного государства: лишенное головы, оно долго не продержится, станет легкой добычей сепаратистов. Горбачев успокаивал, говоря, что это вынужденное решение, речь идет о компромиссе, Съезд уходит с исторической арены, выполнив свой долг; поскольку теперь республики признают необходимость подписания Союзного договора, за судьбу Союза можно не тревожиться, народные депутаты СССР как бы отдают свой статус на алтарь Отечества, давая возможность Госсовету возродить Союз уже в новом, федеративном качестве. К тому же страна не останется без высшего законодательного органа, поскольку Верховный Совет СССР будет продолжать выполнение своих функций.
   Думаю, последний аргумент производил решающее впечатление. Нет оснований беспокоиться, создана ведь еще одна линия обороны - так, наверное, мыслили народные представители. А тех, кто цеплялся за депутатские права и привилегии, утешили обещанием привлекать к работе республиканских парламентов. Их, разумеется, обманули, как обманули во многих отношениях и самого Горбачева. Расскажу по своим записям о событиях осени 1991 года.
   18 сентября. У президента собрались с целью определить подход к доработке Союзного договора Яковлев, Черняев, Ревенко и я. Разговор по теме сопровождался, как обычно, отвлечениями на злобу дня. Черняев выразил возмущение двуличием телевидения. Вчера была вызывающая антигорбачевская вылазка. Д. Ольшанский и В. Буковский обвинили его не то что в косвенном соучастии, но в прямом участии и даже организации заговора.
   Посетовали на непорядочность журналистов.
   Горбачев предложил Яковлеву пост государственного советника по особым поручениям. Это предложение было не без удовольствия принято.
   Зашла речь о том, что у нас всякий крупный политик перешагивал определенный рубеж, после чего круто менялись и сам он, и его политический курс. Вспомнили Хрущева, каким он был на XX съезде и позднее. Брежнева, начавшего свое правление с лозунгов "строгой научности" и "борьбы с субъективизмом", а затем пятизвездного генсека, маршала и автора бессмертной трилогии. Я добавил, что и Ленин был до и после нэпа, будут, наверное, говорить и о "Горбачеве до и после переворота". Михаил Серге-евич, смеясь, согласился: есть для того веские основания.
   27 сентября. Зашел к президенту с просьбой получить согласие на свою поездку в США (в качестве президента Советской ассоциации политических наук на встречу с руководством американской ассоциации).
   - Да ты что! Какие там США! Вот подпишем Союзный договор, на другой день можешь ехать.
   - Так мы его подпишем, даст бог, не раньше декабря.
   - Почему?
   - Украина раньше не решится.
   - Ну и что, подпишем с Россией, Беларусью, Казахстаном, остальные потом примкнут... Какие новости от Ельцина?
   - Пока никаких. Может быть, съездить к нему?*
   - Чего еще! Нам надо честь беречь.
   - Похоже, у них к нам снисходительное, может быть, даже высокомерное отношение. Играют с нами в кошки мышки, - сказал я.
   - У них самих проблем достаточно, - сухо возразил президент. - Ты вот лучше скажи, что думаешь по поводу Политического консультативного совета?
   - Думаю, от него будет мало толку. Проведете два-три заседания, тем дело и кончится. Как было в свое время с Президент-ским советом.
   - Ну ты всегда горазд критиковать, - недовольно буркнул Горбачев.
   - Даже "Известия" и те, вежливо похвалив вас за выбор состава, заметили, что там все "шестидесятники".
   - А что? Мы действительно "шестидесятники".
   - Притом двойные: и вышли из 60-х годов, и по возрасту всем за 60.
   30 сентября. В Ореховой комнате собрались помощники, Силаев, Руцкой, Явлинский, Сабуров, Сергеев. Обсуждали Экономическое соглашение, и стало выясняться, что российское руководство фактически ведет дело к тому, чтобы подменить им Союзный договор. Президент крайне нервно заявил:
   - Если вопрос о союзном государстве является проблематичным, мне делать нечего. Тогда я займу нейтральную позицию. Сейчас они нас употребляют, вьют веревки. Надо с этим кончать.
   С его согласия Явлинский подошел к телефону, позвонил Ельцину. Задал ему вопрос, затем, обращаясь лицом к присутствующим, сказал в трубку:
   - Могу я повторить вслух ваши слова? Хорошо: "Экономическое соглашение единственное, что сейчас возможно. На этой основе позднее можно будет заключить Союзный договор. Так мы включим в Союз максимальное число республик. Меня Михаил Сергеевич критикует за слово "сообщество". Но дело же не в слове. Что толку, если мы сейчас начнем подписывать договор и останутся всего три республики".
   Горбачев подошел к столику, отобрал у Явлинского трубку. Поздоровался.
   - Твоя позиция изменилась? Ты ведь признавал, что должны быть разные типы экономических отношений внутри Союза и вне его. В одном случае режим благоприятствования, в другом - нет.
   Ты пойми, Борис Николаевич, есть экономическое сообщество, то есть государства, которые не вошли в Союз. Потребность в Союзе у них отпадает. Им выгодно получать от России все, а решения принимать, обязательные для всех, она не будет вправе. А я хочу, чтобы была Россия, действующая в союзном государстве и через него. Откровенно говоря, думал, мы с тобой достигли согласия. Этот разговор меня обеспокоил. По моим данным, к Союзному договору подключатся сразу восемь республик, а не три.
   Я участвовать в похоронах Союза не буду, - заключил Горбачев. - Нужно решить главный вопрос - каким быть государству. Будет это сделано, подтянется и экономика.
   Затем они с Ельциным договариваются, что в Алма-Ату поедут премьеры, чтобы продолжить обсуждение проекта Экономического соглашения.
   Тут же Горбачев велел соединить его по телефону с Назарбаевым и сказал ему, что представленный вариант Экономического соглашения сильно отличается от того, о чем уславливались на Госсовете. Главное - есть намерение подменить им Союзный договор.
   - Если будете принимать такой проект, Нурсултан, делайте это сами... Я не сомневался в тебе. Может быть, поставить вопрос, как Экономическое соглашение соотносится с политическим союзом? В течение недели доработать, подписать, потом ратифицировать семи-восьми государствам. Образуется союзный рынок, а остальным придется иметь дело уже с этим союзом. Нам важно вскрыть проблему, кто куда тянет, и определиться. Борис Николаевич сказал, Союзный договор дело месяцев. А я ему возразил, что собрал здесь его советников - Собчака, Попова - и все за скорейшее подписание договора.
   Опустив трубку, Горбачев сказал:
   - Назарбаев за то, чтобы в течение недели подписать Союзный договор.
   2 октября. Заседание новоиспеченного Политического консультативного совета. А. Собчак жалуется на тяжелое продовольственное положение Ленинграда, исключенного из союзного и российского обеспечения, то есть обязательных поставок. Заключает:
   - Если так будет продолжаться, я вынужден буду запретить вывоз тракторов на Украину, прекратить поставки промышленных товаров республикам, не выполняющим своих обязательств.
   Ю. Рыжов. В России образовалось несколько центров власти: Верховный Совет - Хасбулатов, Госсовет - Бурбулис, аппарат Президента - Петров.
   М. Горбачев. Есть опасность повторить нашу ошибку. Мы не сумели организовать сильную президентскую власть. Я об этом не распространялся, но видел, чувствовал: получилось не то.
   А. Собчак. Нужна президентская система.
   Ю. Рыжов. Рассуждение академическое, а диктовать условия будет улица.
   М. Горбачев. Надо оказывать максимальную товарищескую поддержку России и Ельцину. Не допускать раскола между союзным и российским руководством, исходить из единых действий. Я вчера говорил с Борисом Николаевичем. Он понимает, что предпринимаются попытки дискредитировать союзное руководство.
   Э. Шеварднадзе. Обстановка быстро ухудшается. Люди становятся все более агрессивными. Есть опасность массовых выступлений. Хуже всего, если это случится в Москве и Ленинграде. Прошло 40 дней после заговора, а все катится вниз. Надо, чтобы Госсовет собирался раз в неделю. Делать заседания гласными.
   А. Собчак. Ельцина уговаривают потянуть с подписанием Договора. Условьтесь с ним о дате.
   Е. Яковлев. Подписывать Договор надо как можно скорее. Окружение Ельцина работает против этого под лозунгом: "Борис Николаевич не должен отдать своей славы Михаилу Сергеевичу". Правых начинают бояться. Поговаривают о "ночи коротких ножей". Общее мнение публики: прислониться не к чему, в стране нет никакого руководства.
   Ю. Лужков вслед за Собчаком жалуется на тяжелое продовольственное положение в Москве.
   А.Яковлев. Правые наглеют. Распространяют версию, будто я и Шеварднадзе переправляем валюту за границу. "Правда" нападает на президента.
   Н. Петраков. В Договор надо внести коррективу, чтобы имущественные претензии решались на основе международного права. А Союз назвать Содружеством свободных суверенных республик.
   В. Бакатин. Россияне хотели просто поменять вывеску - КГБ СССР на КГБ РСФСР. По-прежнему пытаются душить Центр, теперь уже не существующий.
   М. Горбачев. Если это будет содружество, а не союзное государство, ничего путного не получится. Я просто уйду (это заявление прерывается возгласами: "Ни в коем случае!").
   Так поговорили, чаю попили и разошлись.
   10 октября. Неожиданно для своих помощников Горбачев встречается с председателями московских районных Советов.
   Один из них выражает озабоченность засильем исполнительной власти. Нет законов о фонде потребления, о строительном подряде, о порядке приватизации. Чиновник не может быть объективнее даже самой слабенькой депутатской комиссии. Централизация в Москве достигла немыслимых размеров. Это диктатура личности. Дурной пример может поползти по стране.
   Горбачев. Разговор мог быть одним до голосования москвичей за введение поста мэра. Раз система вводится, она должна быть системой. Нельзя быть наполовину женщиной, наполовину мужчиной. Или полубеременной. Надо уважать волю москвичей. Дело представителей власти создавать законы, но не вторгаться в механизмы рынка.
   Председатели дружно возражают: мэр ввел префектуру и субпрефектуру, а райсоветы лишил исполнительной власти. Мы готовы сотрудничать с префектами, но намерены отстаивать свои права. Попов своими заявлениями о ненужности Советов восстановил против себя депутатов. Когда он был председателем Моссовета, тащил все сюда. Теперь наоборот.
   Затем между председателями начинается полемика. Некоторые признают, что Советы в ряде случаев действительно тормозят реформы. Им возражают, что никаких реформ толком у нас еще не проводится, а под предлогом "торможения" пытаются удушить народную власть, вывести себя из-под всякого контроля.
   Президент в заключение беседы советует не доводить дело до противостояния между исполнительной и законодательной властями, ибо за этим неминуемо последует раскол общественный. Не нужно подчинять дело амбициям, говорит он. Этого мы и наверху нахлебались вдосталь.
   - Исполкомы не должны препятствовать реформам. Ничего не получится, если не будем решать вопросы власти, управления, собственности. Сидим на огромных ресурсах, а народ нищенствует. Лучшие люди и средства шли у нас на содержание военно-промышленного комплекса. Так неужто надо и дальше гнать так же? Но если бы ребром поставили этот вопрос, реформы были бы похоронены. Что мне только пришлось вынести на пленумах! Разве партия, рядовые коммунисты были виноваты? Нет. Это удельные князья, сатрапы. Я имею право ставить вопросы так, ибо мог спокойненько править, но совесть не позволила. От левой, утопической модели, которая навязывалась обществу, надо уходить. Пути действительной реализации социалистической идеи - через экономическую и политическую свободу.
   11 октября. На заседании Госсовета Кравчук предложил ограничиться обсуждением Экономического соглашения, а Горбачев доказывал необходимость обсудить также вопрос о дальнейшем порядке работы над Союзным договором.