Как бы то ни было, но против него был составлен обширный заговор, во главе которого стояли как сицилийские бароны, так и некоторые вассалы с материка. Король, который догадывался об их злых замыслах, велел им сказать, что он убежден в непоколебимой верности Майо. Но заговорщики ответили, что они не хотят больше терпеть насилия со стороны адмирала. Потихоньку они послали доверенных людей в Калабрию и Апулию, чтобы приобрести там новых союзников. Королевская партия мало по малу ослабевала. В числе главных лиц, на которых она могла рассчитывать, особенно выделялись брат Майо, Стефан, отправленный им в Южную Италию, и Бонелль, жених дочери Майо. Этот Бонелль, молодой и красивый человек, горячо любимый своим будущим тестем, позволил увлечь себя на сторону заговорщиков, поддаваясь в этом главным образом тому соблазну, что ему обещали руку богатой принцессы Катанцаро, которой добивались многие. Он торжественно принес клятву в том, что сам убьет Майо, а принцесса и ее родители также торжественно обещали ему за это исполнить его желание.
Фальканд рассказывает следующее. Пока заговорщики готовились осуществить свой план, Майо затеял новый заговор с целью убить короля, но не поладил с архиепископом Палермитанским, Гуго, который поначалу был с ним заодно. Они разошлись по вопросу об опеке над сыновьями Вильгельма и над королевскими сокровищами, чего оба, разумеется, добивались для себя. Из Термини, где остановился Бонелль, он послал письмо к адмиралу, чтобы рассеять все возможные подозрения, а Майо в это время задумал будто бы отравить архиепископа. Когда Бонеллю удалось преодолеть недоверие адмирала, он появился в Палермо, якобы для того, чтобы там отпраздновать свою свадьбу с дочерью Майо, а на самом деле, чтобы совершить убийство, в награду за которое он должен был получить руку принцессы Катанцаро. В ночь на праздник святого Мартина, когда Майо был у архиепископа, Бонелль со своими подручными спрятался в галерее, которая соединяла дворец короля с дворцом адмирала. Майо шел с архиепископом Мессинским, не подозревая об опасности, когда его секретарь и его камердинер шепотом сообщили ему, что его хотят убить. Адмирал в это время заметил Бонелля и приказал ему идти вперед и защищать его. Бонелль исполнил приказание, но вдруг с обнаженным мечем повернулся к Майо и крикнул ему: «Я здесь, изменник, чтобы, хотя и поздно, отомстить тебе за обиды дворянства и положить конец твоим злодеяниям». Майо защищался, отпарировал первый удар, но, смертельно раненый вторым, упал на землю. Спутники убитого канцлера скрылись во мраке ночи.
Когда пал этот могущественный человек, который несколько лет правил государством почти как самодержец, заговорщики достигли своей цели. Дворянство могло надеяться, что значительно усилит свое могущество при дворе. Но король Вильгельм остановил свой выбор не на бароне, чтобы доверить ему руководство делами правления, а на ученом Генрихе Аристиппе, который теперь должен был доказать свои способности.
Вильгельм искренне оплакивал утрату Майо и каждому говорил, что считает клеветой все обвинения против него. Он считал, и не без оснований, что едва ли ему удасться заменить убитого канцлера. Меч, который поразил канцлера, отрубил у короля правую руку.
Действительно, если характер Майо освещается настолько различно, то всё говорит о его необыкновенных способностях. Для своего времени он был высокообразованным человеком, что вполне доказывают многие из его собственных произведений. Кроме того, он был покровителем ученых, которых всячески старался привлечь в Палермо.
Бароны и их многочисленные приверженцы прославляли убийцу как национального героя, и это настроение было так сильно, что король вынужден был делать «хорошую мину при плохой игре». Но придворная партия, которая состояла из лиц духовного звания и мусульман, угрожала преступнику возмездием. Бароны поняли, что им нельзя больше медлить с осуществлением своего плана низложения Вильгельма и возведения на трон его маленького сына Рожера. Но захватить Вильгельма в плен, как они предполагали, было очень трудно, так как он, предчувствуя опасность, приказал самым бдительным образом охранять вход в замок. Заговорщикам удалось склонить на свою сторону одного из смотрителей дворца. Они условились с ним, когда и как с помощью одного изменника, замкового сторожа, осуществить замысел. Бонелль удалился в свой замок у Палермо, чтобы сделать необходимые приготовления. Один из посвященных по неосторожности все рассказал некому барону, которого хотел склонить на свою сторону. Последний на словах обещал свое содействие, но в душе был против заговора и выдал тайну третьему, которого считал приверженцем короля. Этот третий более склонялся на сторону заговора. Тогда заговорщики решили как можно скорее приступить к делу.
Когда на следующее утро король оставил свои покои и прогуливался по двору в замке с архиепископом Катании, он увидел, что к нему приближаются его брат, незаконный сын Рожера, Симон, с его племянником Танкредом. Это его удивило, так как он отдал строгий приказ запереть все входы в замок. Он спросил их, что им нужно и кто позволил им войти в замок. Но в это время к нему со всех сторон бросились другие заговорщики, Вильгельм был взят в плен, и ему едва удалось спастись от кинжалов, которыми ему угрожали. Участники заговора разграбили замок и на белом коне повезли девятилетнего Рожера по улицам Палермо, провозглашая его королем (9 марта 1161 года).
Народ, как это всегда бывает в подобных случаях, ликовал. Но у людей вдумчивых скоро возникли опасения и сомнения. Они не могли удовольствоваться тем, что им приходилось приносить присягу на верность незаконному сыну Рожера, который по плану заговорщиков должен был быть опекуном юного Рожера до его совершеннолетия. Но на первых порах никаких возражений против этого не было, так что заговорщики могли тешить себя надеждой, что нынешнее положение дел стабильно и долговечно.
Между тем среди духовенства и в более широких кругах населения все более и более усиливалось сознание возмутительности пленения короля и притязаний на Сицилию горстки мятежников. Так, и очень скоро, начался отлив в другую сторону.
Противники баронов осадили дворец, и заговорщики стали бы, конечно, жертвой народной ярости, если бы сам король не позволил им свободно удалиться. Все эти события принесли государству только один вред. Похищенные заговорщиками сокровища, конечно, нельзя было вернуть. Хуже всего было то, что Рожер, наследник престола, умер именно во время этих событий. При каких обстоятельствах произошла его смерть? Сведения об этом очень противоречивы. По одним источникам, он был убит стрелой при штурме дворца, по другим – сам король, разгневанный возведением на трон сына, ударил его ногой, что привело к печальному исходу.
Впрочем, и после этого поражения, заговорщики отнюдь не отказались от своих намерений. Вильгельм, который принимал близко к сердце все эти события, кажется, пребывал в глубокой депрессии. Когда он получил известие о новых замыслах и приготовлениях баронов, он велел их спросить, какие собственно у них основания для жалоб и недовольства на него.
Бонелль выступил в качестве адвоката недовольных и от их имени потребовал отмены многих нововведений Майо. Король потребовал, чтобы бароны сложили оружие. Если они это сделают, он рассмотрит их жалобы и, если найдет их обоснованными, сделает то, о чем они просят. Заговорщики не хотели и слышать об этом. Вооруженными отрядами они двинулись к Палермо и, может быть, овладели бы им, если бы их не заставил отступить слух, что король с сильным войском готов выступить против. Наконец, между королем и вассалами был заключен мирный договор, в силу которого часть баронов должна была оставить страну, а Бонеллю было позволено вернуться в Палермо. Но и после этого соглашения в государстве были недовольные, которые подстрекали население и вызывали то здесь, то там опасные волнения.
Враги Бонелля говорили королю, что зачинщик этих волнений именно Бонелль, и король решил нейтрализовать убийцу Майо. Бонелля предостерегали, но он не обратил на это внимание и отправился во дворец. Там король приказал арестовать и ослепить его. Это возмутительное дело, которое, впрочем, при Вильгельме I было почти заурядным событием, привело население в ярость, и толпа хотела сжечь королевский замок. Но эта попытка не удалась.
Когда возмущение на Сицилии было подавлено, оно с новой силой вспыхнуло на континенте. Подробно рассказывать об этих бесконечных восстаниях в Апулии утомительно. Два главных зачинщика прежнего восстания, Андреас из Руппе Канина и Роберт Бассевиль, еще в 1160 году снова появились в Нижней Италии, подняли там новый мятеж и нашли себе поддержку у многих баронов. Руле Канина отправился в Константинополь, чтобы просить помощи у византийцев. Во время его отсутствия Бассевиль стал господином почти всех областей на континенте, подвластных Вильгельму. Ему подчинились почти все города. Не сдавалось только Салерно. Но за короткое время король Вильгельм отвоевал себе назад все утраченное. В марте 1162 года он высадился в Калабрии и тотчас же двинулся на Тарент, чтобы беспощадно наказать его за измену. Бассевиль не посмел выступить против короля и отступил в Абруццы. Когда же повелитель норманнов пошел на него и туда, Бассевиль бежал за границу. Ричард из Аквилы, который тоже принимал участие в этом возмущении, должен был бежать. Так, в удивительно короткое время в Южной Италии была восстановлена сицилийская власть.
Мусульмане и христиане давно жили на Сицилии в полном согласии. Но теперь между ними возникли раздоры, как следствие спора между королевской партией и партией баронов. Между поклонниками креста и приверженцами Пророка, которые служили в войске Вильгельма, возник – из-за чего, неизвестно – вооруженный конфликт, в котором много сотен было убито. Сам король не мог примирить их. В конце концов верх одержали мусульмане, что – поскольку они всегда были враждебны баронам – вызвало реакцию против последних.
Пока король разбирался с мятежниками, Мартин, которому был поручен верховный надзор над дворцом и городом Палермо, с помощью мусульман старался отомстить мятежникам за смерть своего брата, убитого ими, и не брезговал никакими средствами, даже подкупом свидетелей и судей, чтобы поддержать свои обвинения. Осужденных, по рассказу Фальканда, избивали бичами, за чем с хохотом наблюдали сарацины. И другие мусульмане мстили своим врагам, подсылая к ним наемных убийц.
Вражда между Вильгельмом и Барбароссой продолжалась и после смерти Майо. Но немецкого императора – а он всегда думал о том, чтобы нанести решительный удар своему канцлеру Роланду, который, под именем Александра III, главным образом с помощью Вильгельма, вступил на папский трон, и королю Сицилийскому – все время отвлекали внутренние дела в Германии и постоянное брожение в Италии. Поэтому он не мог выступить в давно уже задуманный им новый римский поход. В октябре 1163 года Александр III писал королю Французскому Людовику о том, что король должен предупредить норманнского повелителя, владениям которого угрожает Барбаросса. Вильгельм должен был всячески готовиться к обороне. Таким образом, король Сицилии вполне был готов к отпору.
Осенью 1163 года Фридрих с императрицей Беатрисой прибыл в Верхнюю Италию. Там в 1164 году умер его ставленник антипапа Виктор IV. На его место он назначил Пасхалиса III и в 1165 году заставил духовных и светских князей торжественно поклясться, что они никогда не признают папой Александра III. В том же самом году, последний, под охраной короля Вильгельма I, из Сицилии прибыл в Рим. Вместе с этим вновь восстали ламбардские города. Но Барбаросса полагал, что, прежде чем подавить восстание, которое вспыхнуло здесь, необходимо привести к повиновению папу, который взошел на трон святого Петра, открыто не признавая его власть. В 1166 году он двинулся на Рим, в кровавой битве наголову разбил папское войско и покорил главный город христианства. Александр III бежал в Пасхалис, возложил корону на голову императрицы Беатрисы. Но продолжать свое победоносное шествие и идти в поход на Нижнюю Италию император не мог, так как в Риме разразилась чума и в течение одной недели унесла почти половину его воинов. Страшная болезнь поразила и его племянника, Фридриха Швабского, и много других князей. В этой ситуации Барбароссе оставалось только как можно скорее двинуться в обратный путь. 12 сентября 1167 года он достиг Павии. И на обратном пути его войско сильно страдало от чумы. Дороги были покрыты тысячами трупов. В Ломбардии император получил неблагоприятные известия. Шестнадцать итальянских городов восстали против него, заблокировав проходы через Альпы. Только с большим трудом ему удалось добраться до Сузы. Но и здесь горожане намеревались на него напасть, и его жизнь подверглась большой опасности. Его спасло только то, что один преданный ему житель этого города выдал заговор. Легенда это или действительный факт, но рассказывают, что смелый рыцарь Герман фон Зибенейхен, лег в одеждах Барбароссы на его ложе, а император бежал в одежде своего спасителя.
Дела в Италии шли для Фридриха все хуже и хуже. Много других итальянских городов присоединилось к союзу шестнадцати. Все немецкие чиновники были изгнаны с Апеннинского полуострова, и города, объединившиеся для борьбы с чужеземным игом, в 1168 году основали город Александрию, названный по имени Александра III, злейшего врага немецкого императора. Барбаросса в течение шести лет не переходил Альп.
В это время король Вильгельм задумал одно предприятие, которое, правда, окончилось безрезультатно. Когда 26 мая 1163 года умер Абд аль Мумим и власть Альмогадов потеряла могущественную опору, он посчитал, или так посчитали его советники, что настал благоприятный момент для того, чтобы еще раз обратить сицилийское оружие против Африки. Норманнский флот пристал к Медии, нагнал на жителей страху, потом напал на Сузу, захватил там много пленников и добычу, захватил даже наместника Мунагидов с его сыновьями, которые, впрочем, были потом отпущены на свободу. По-видимому, и на этот раз норманны не пытались прочно утвердиться в каком-нибудь пункте африканского берега.
Борьба приверженцев короля, которые, главным образом, состояли из мусульман, с баронами и феодалами все еще не прекращалась, хотя по временам в ней бывали перемирия. Друзья убитого Майо заодно с сарацинами выступали против баронов и одержали верх в Палермо, а последние выбрали на юге острова окрестности Бутеры своим оплотом. Ленным господином этой области был Генрих Монферратский, родственник королевской семьи, который, впрочем, как кажется, был на стороне вассалов, а не на стороне короля Вильгельма. Население этой области состояло из лонгобардов, которые враждебно относились к сарацинам. Здесь поднял знамя восстания известный Рожер Склав, незаконный сын графа Симона. Вместе с другими своими единомышленниками он напал на мусульман, которые жили как в лонгобардских селениях, так и в своих собственных деревнях. Было совершено много насильственных действий. Кое-где была устроена настоящая резня, и мятежники в своих опустошительных походах доходили до самой Катании и Сиракуз. Король Вильгельм, конечно, не мог оставаться сторонним наблюдателем. Он двинулся в поход к югу, разбил лонгобардов у Пиаццы, разрушил их укрепления и пошел на Бутеру, которую еще прежде ему приходилось брать с боем. Он приступил к настоящей осаде, которая продолжалась долго, но в конце концов заставила город сдаться. Бутера была разрушена до основания, а Рожер Склав изгнан.
Но король не мог быть спокоен и теперь. В Апулии снова началось восстание. И здесь победа осталась за ним. Мятежных баронов он частью казнил, частью заключил в тюрьму. Среди пленных находилась и вышеупомянутая принцесса Катанцаро, которая была обручена с Бонеллем. С нею была ее мать и два ее дяди. Последние были отданы палачу. Вильгельм сурово покарал как баронов, так и города, которые возмутились против него. Но едва ли его можно порицать за это, так как с разбойничьими бандами, которые чуть не сто лет хозяйничали в Южной Италии, иначе справиться было нельзя. Почти с землей сравнял он Бари, который так часто переходил из рук в руки. Такая же участь постигла бы и Салерно, если бы во время осады не начался страшный ураган, который вырвал палатку Вильгельма со столбами из земли, так что он счел за лучшее наступить.
Король Вильгельм после всех этих волнений и битв был слишком утомлен для того, чтобы заниматься делами правления. Он передал их преемнику Майо, который, впрочем, был скорее ревностным ученым, чем государственным человеком, и даже оказал некоторые услуги греческой литературе. Вильгельм же уклонялся от всяких дел и запретил сообщать ему известия, которые могли бы неприятно на него подействовать.
Пока он предавался заслуженному отдыху, сарацины все больше и больше прибирали власть к своим рукам, хотя одного из них, своего обер-камергера, который сопровождал его в походе и там выкрал у него королевскую печать и убежал с ней, король приказал утопить в море. Каид[16] Мартин, сарацин, лишь формально обратившийся в христианство, деспотически правил Палермо, другие же его единоверцы сурово мстили за восстание в Бутере и Апулии.
А Вильгельм занимался благоустройством великолепного дворца недалеко от большого замка резиденции в Палермо, Этот дворец, окруженный садами и по восточному обычаю украшенный водоемами, он назвал Аль Азис, Высокий, или Великолепный, – имя, которое и теперь еще слышится в его современном названии Ла Циза. Арабская надпись на нижнем этаже отчасти повреждена, но и в нынешнем состоянии представляет еще некоторый интерес. Насколько можно разобрать, она гласит:
Если ты хочешь, ты можешь
Рассматривать прекраснейшее владение
Прекраснейшего королевства в мире,
Море и гору, которая над ним поднимается,
С вершиной, покрытой нарциссами, и —
Ты увидишь короля века в его лучшем жилище,
Ибо это его великолепие и радость.
Это земной рай, который открывается взору,
Это мостаиз и это Аль Азис.
15 мая 1166 года, прежде, чем постройка Цизы была окончена, после пятнадцатилетнего правления, Вильгельм I умер. Фальканд рассказывает: «Похороны продолжались три дня, и на них присутствовало большое число придворных в траурных одеждах. Но только мусульманские женщины действительно плакали от торя, когда рабыни с распущенными волосами пели под звуки цимбалов жалобные песни».
Во время своей последней болезни король Вильгельм I духовным завещанием распорядился, чтобы старший из его сыновей, Вильгельм, был наследником королевского престола, младший удержал за собой еще прежде отданное ему в лен княжество Капуанское и чтобы жена его Маргарита стала опекуншей над обоими.
Книга шестая
Вильгельм II
Совсем другим, чем Вильгельм I, был его сын, который с самого начала своего правления привлек к себе симпатии народа и которому еще его современники дали прозвище Доброго. Мягкость и сердечность его характера отражались на его необыкновенно красивом лице. Он получил хорошее воспитание и был очень общителен.
Ему было только 12 лет, когда умер его отец, и еще сам он не мог править королевством. Королева Маргарита созвала из прелатов и баронов парламент, который признал ее сына Вильгельмом II и преемником своего отца. Он родился в Палермо в 1154 году. Когда после смерти Вильгельма I и признания со стороны парламента он короновался в большом палермитанском соборе, большинство присутствующих при этой церемонии надеялись, что с ним начнется новый счастливый период для Сицилии. Во время коронационной процессии король и королева держали в руках пальмовые ветви. Их сопровождала блестящая свита. В ней находились мусульманские трубачи с тюрбанами на головах и толпа музыкантов, игравших на мавританских цимбалах и литаврах.
Королева Маргарита, которая должна была взять на себя опекунство над юным королем до его совершеннолетия, была дочерью короля Гарсии, Рамиро IV Наваррского. Ей было в то время тридцать восемь лет. На ней лежит подозрение – вероятно, не безосновательное, – что она была любовницей Майо. Когда Майо был убит, она открыто выражала свою благосклонность приверженцам убитого адмирала.
В своем новом положении она избрала своим советником протонотария Матвея Айелла, уроженца Салермо, человека низкого происхождения, к которому в высшей степени благоволил Майо. В ту роковую ночь, когда Майо пал под ударом Бонелля, он сопровождал адмирала и был ранен. Матвей оказался человеком очень энергичным в государственных делах и только своими способностями был обязан тем, что сделал такую блестящую карьеру. Но еще большим влиянием на Маргариту пользовался обер-камергер Петр, о котором была уже речь. Этот, по наружности принявший христианство, сарацин не обладал особенными способностями, но, как кажется, был лучше многих придворных и не имел влечения к злобной интриге. Третьим из приближенных к королеве лицом был англичанин Ричард Пальмер, который был назначен епископом Сиракузским, но еще не вступил в отправление своих обязанностей. Скоро, к сожалению, стало ясным, что и в регенство Маргариты, как при Вильгельме I, при дворе стали господствовать партии и придворные чиновники стали заниматься разными происками.
Королева, когда она взяла бразды правления, старалась водворить в королевстве спокойствие. Она дала много доказательств королевской милости, отпускала на волю пленных, приглашала назад изгнанных и в Апулии упразднила те налоги, которыми мятежники были обложены в виде наказания. В числе возвратившихся были графы Ачерра и Авеллино, а также близкий родственник короля, граф Танкред Лечче. Эти дела милосердия, к которым присоединилось много других, как относительно баронов, как и для народа, повсюду распространили общую радость.
Как Барбаросса, всегда враждовавший с Вильгельмом I, еще больше на него рассердился, когда тот под сицилийским покровительством ввел в Рим его ожесточенного противника, папу Александра III, было уже рассказано, равно как было сказано и о том, что немецкий император вскоре по смерти Вильгельма двинулся на Рим, заставил Александра бежать и отказался от задуманного им похода на Нижнюю Италию только из-за чумы, которая страшно свирепствовала в его лагере под Римом. В 1168—1174 годах Барбаросса, который только с величайшим трудом добрался до границ своей империи, не переходил Альп. Италия могла гордиться тем, что совершенно свергла с себя чужеземное владычество. Вильгельм И, или, скорее, от его имени королева, оставался верным политике Вильгельма I и самым тесным образом примкнул к Александру III. Из Византии приходило посольство, которое предлагало сицилийскому правительству мирный и дружественный союз с греческим императором и брачный союз между молодым королем и дочерью Эммануила Комнена. Первое предложение было принято с радостью, но относительно брачного союза ничего решено не было.
Между тем при дворе в Палермо разыгралась комедия, в которой главные роли играли представители высшего духовенства. Архиепископское место в столице было вакантным, и между высшими сановниками церкви началось оживленное соперничество. Первым претендентом считал себя Ромуальд из Гварны, архиепископ Салернский. Он короновал молодого короля и надеялся получить архиепископский сан. Но когда ему этого не предложили, он начал дуться и делать вид, что хочет вернуться в Салерно. Следующий претендент на эту высокую должность – Рожер, епископ Реджио, пройдоха, который всегда думал только о своих выгодах. Он представлялся очень набожным, но на самом деле только из скупости постился до тех пор, пока кто-нибудь не приглашал его к обеду. Тогда он щедро вознаграждал себя за долгое воздержание. Это был удивительно тощий, долговязый человек со смертельно бледным лицом. Третьим был Джентиле, епископ Джирдженти. Тосканец по происхождению, он отправился в Венгрию, получил там место канцлера и в качестве посланника явился ко двору в Палермо, где ему понравилось гораздо больше, чем в варварской земле мадьяров. Он выставлял напоказ свою необыкновенную религиозность, бичевал себя, наперегонки постился с Рожером и этими средствами достиг высокого положения в духовной иерархии. Когда же наконец он дошел до своей цели, то построил себе дворец в Палермо и закатил в нем пир на весь мир. Теперь, когда он стремился занять место архиепископа в Палермо, он опасался соперничества со стороны высокопоставленного Ричарда Пальмера.
Было много и других желающих. Обер-камергер Петр, к имени которого обыкновенно присоединяется титул каида, был тем лицом, через которое все они надеялись достигнуть этого высокого положения. Забавное, должно быть, было зрелище, когда эти представители высшей духовной иерархии домогались благосклонности тайного мусульманина. Один архиепископ или епископ старался оклеветать перед евнухом другого и таким образом перебежать дорогу конкуренту. Это часто ставило обер-камергера в затруднительное положение. Он обещал архиепископское место то одному, то другому и, по большей части, не слушал их взаимных обвинений. Все претенденты энергично выступили против Ричарда Пальмера, так как особенно боялись его влиятельности. Они представляли его человеком властолюбивым и опасным и даже угрожали его жизни. Правда, английского прелата миновала опасность быть устраненным с дороги ударом кинжала, но его противники достигли того, что Петр решил удалить его от двора. В это жаркое время с континента в Палермо прибыл Жильберт, граф Гравина. Он, по происхождению француз из семьи графов Перше, вместе с королевой, которой он приходился родственником, прибыл в Сицилию. Здесь король Вильгельм I осыпал его почестями и отличиями, но потом, когда граф примкнул к партии баронов, изгнал из Палермо. Потом Гравина снова добился милости, примкнул к партии Майо и принял команду над войском, смирявшим мятежников в Апулии. Теперь он возвратился в резиденцию с намерением добиться высшего положения в государстве. С его прибытием произошла перемена и в деле архиепископов, и вообще в придворных отношениях. Англичанин Пальмер понял, что новоприбывший граф может помочь ему в его сложном положении и предложил ему заключить против своих противников союз. Гравина принял это предложение и, так как за него стояла аристократия, был, конечно, самым могущественным союзником, какого только мог найти для себя Пальмер. Каид Петр и его «клиенты», конечно, не приминули прийти на поклон к восходящей звезде. Но евнух справедливо опасался, что граф будет действовать против него, и поэтому осторожно пытался настроить против него королеву и внушить ей подозрение, что граф явился сюда для того, чтобы оттеснить королеву на второй план и самому захватить в свои руки регенство до совершеннолетия Вильгельма.