Страница:
— Я служу Императору, и он волен судить меня в любой момент, — холодно прервал его Кудон, возвращаясь к отдыхающим легионерам. — А сейчас мы обсудим, как будут действовать при штурме основные силы. Пульхерий, Лонгин, Ланарвалий, следуйте за мной.
Два додекана и маг послушно отошли в сторону вслед за своим командиром и инквизитором.
— Выступаем по моему сигналу, — излагал свой план оптий. — Быстрым шагом, двумя шеренгами. Сначала — дюжина Пульхерия, следом — дюжина Лонгина. Пульхерий, выдели двух человек, которые должны в случае, если нас атакуют со стены, прикрыть своими щитами мага. Ланарвалий, ты идешь рядом с теми воинами, которых укажет тебе додекан Пульхерий. Так, чтобы строй был между тобой и стеной. Понятно?
— Да, оптий, я тебя понял, — кивнул маг.
— Отлично. Если кто-то появится на стене — воины Лонгина кидают пилумы, воины Пульхерия могут делать это только тогда, когда все пилумы у дюжины Лонгина кончатся. Когда мы подойдем к воротам, ты их отомкнешь. Первой входит дюжина Пульхерия. Не вбегать, сломя голову. Войти осторожно, осмотреться, если за воротами нет ловушки — тогда уже врываемся внутрь. Следом за людьми Пульхерия входим я, отец Кокрмент и Ланарвалий. За нами — дюжина Лонгина. Если кто-то пытается сопротивляться — уничтожайте. Если мы войдем незамеченными, то блокируйте жилища. По три человека у входа. Внутрь входить только по моей команде, пилумы оставить снаружи, если что — использовать гладии. Всё ясно? Есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
— Тогда додеканам довести приказания до солдат. Ждать моего сигнала. Всё!
Резким взмахом руки он отпустил подчиненных, а сам подошел к журчащему потоку, зачерпнул в ладони холодную чистую воду и умыл лицо. Надо было выдержать несколько долгих томительных минут, пока дюжина Линория пробирается в обход холма через буковый лес и заросли орешника и ежевики. Оптий задумчиво подтолкнул калигой камушек, тот свалился в речку и, коротко булькнув, ушел на дно.
Кажется, ему было немного жаль тех, кто сейчас безмятежно спал на вершине холма. Конечно, они преступники, которых надлежит предать справедливому имперскому суду, но… Император милосерден, суд мог бы сохранить им жизнь. А вот легионеры тех, кто окажет сопротивление, щадить не станут. Не станет щадить их и сам Валерий. Законы войны предельно ясны: тот, кто противостоит легионеру с оружием в руках — враг, а враг должен быть уничтожен. Но все же жаль. Валерий давно потерял счет тем, кого убил своей рукой, тем более не помнил тех, кого убили его люди. Но раньше это были те, кто по своей воле избрали путь воина, а сейчас против него могли оказаться мирные люди, взявшие оружие в руки впервые в жизни.
Край Ралиоса появился над горными вершинами. В долину хлынул свет. Кудон подтолкнул в реку еще один камень — вода сомкнулась и над ним. Хватит мучаться. Тех, кто на холме, никто не понуждал к принятию ложной веры, и теперь им придется за это ответить. Тех, кто не окажет сопротивления, он передаст инквизиторам для передачи справедливому суду. Ну, а те, кто посмеют сопротивляться… Судить их души будет мрачный Аэлис…
Он резко развернулся и решительным шагом направился к солдатам. Те без команды вскочили на ноги и торопливо строились в две шеренги.
— Боевой порядок принять! — скомандовал оптий.
По шеренгам прошло шевеление: легионеры вытаскивали укрепленные за спиной на кожаных ремнях большие щиты, и брали их вместе с тяжелыми пилумами в левую руку. В правой полагалось держать легкие пилумы, которые кидались во врагов в первую очередь.
— К воротам укрепления быстрым шагом… марш!
— "Пора просыпаться!"
Битый разлепил глаза — в хижине было совсем темно.
— "Разве Ралиос уже взошел?"
— "Взойдет совсем скоро".
— "Ну, так и разбудило бы меня совсем скоро…" — недовольно подумал Воин Храма Изона.
— "Извини, но я беспокоюсь, что в долине что-то неладно".
Сон мигом исчез прочь. Битый рывком сел на ложе, отбрасывая одеяло, и потянулся за штанами. Стражу Врат просто так ничего не мерещится. Если он считает, что в долине что-то случилось — значит, и впрямь что-то произошло. Разум, способный проникнуть в мозги любого существа на пол-лины вокруг, просто не способен поднять ложную тревогу.
— "Что именно неладно?"
— "Я само не понимаю. Я не чувствую никакого присутствия чужаков, но все мелкие животные от реки уходят вглубь рощи. Мне кажется, они чем-то напуганы, чуют какую-то опасность".
— "И поблизости нет никого поумнее, способного дать более понятную мысль?"
— "Увы! Все более разумные слишком далеко, я не могу призвать их. Конечно, я могло бы воспользоваться лошадями, их разума должно хватить, чтобы понять, что происходит. Но чинить ворота конюшни потом придется тебе…"
— "Обойдемся без этого", — воин уже надел штаны и рубаху, натянул кожаные чувяки, набросил сверху опочку: жилетку-безрукавку из бараньей кожи шерстью внутрь, и, прихватив малый цеп, вышел из хижины.
На дворе уже начало светать. В тонкой белесой пленке облаков, затянувшей небо, то тут, то там зияли разрывы, сквозь которые лился свет крупных звезд. Над восточными отрогами гор уже появилась верхняя часть багрового (как всегда на восходе) диска Ралиоса. Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, Битый направился к смотровой площадке над воротами приюта.
Обойдя молельню, он с удивлением обнаружил, что не один бодрствует в столь ранний час. Высокорослый воин Балис топтался у входа в хижину, в которой жил Йеми со своими спутниками. А на плече у него висело то самое странное ольмарское оружие. С чего бы это?
— "Ты почему мне ничего не сказало про пробудившихся путников?" — недоуменно поинтересовался Битый у Стража.
— "Ты же знаешь, что я не могу войти в разум тех, кто принят убежищем, если меня не призывают. А хотелось бы. Его друг сейчас летает над окрестностями и, наверняка, видит всё, что происходит".
— "Друг? Летает?"
— "Да, тот, кого зовут Наромартом".
На душе у Воина Храма становилось всё тревожнее. Чем необычнее существа приходят просить помощи в приют, тем крупнее у них неприятности. Взять вот Гручо. Обыкновенный душегуб: убийца и насильник. Ну и кто за ним охотиться будет? Городская стража, да родственники погибших, чтобы виселицу заменить чем-нибудь более основательным. А вот у летающего нечки враги должны быть намного могущественнее. Вполне возможно, что сам приют их не интересует, им надо только добраться до этой странной компании. Но раз что-то оказалось под ногами — растопчут и не заметят.
Нет, конечно, он, Битый, выполнит свой долг до конца и будет защищать приют и находящихся в нём от любой опасности до последней возможности, но до чего же не хочется рисковать своей жизнью на чужой войне…
С этими невеселыми мыслями он добрел до хижины ольмарцев.
— Утро доброе, Балис. Что это в такую рань поднялся?
— И тебе того же, уважаемый. Не спится вот, кошмары что-то мучают.
— Надо же, кошмары, — усмехнулся изонист. — Давненько уж я о таком не слышал. Здесь, в горах, место спокойное, воздух чистый. Сон у всех крепкий, словно у детишек.
Балис развел руками.
— Вот, однако, не спится — и всё тут. Я так переволновался, что даже попросил Наромарта посмотреть, нет ли чего подозрительного в округе.
— И как?
— Не знаю. Сейчас вернется, расскажет.
— Уже вернулся, — черный эльф шагнул к ним из-за хижины. — И у меня плохие вести. К воротам спешит отряд воинов. Два-три десятка.
— Проклятье! — Битого всего передернуло, словно иглу в пятку вонзило.
— "Страж! Тревога!"
— "Тревога! На нас напали! На обитель нападают!"
Призыв Стража раздался в головах всех обитателей приюта, извещая об опасности. Но спящим сладким утренним сном людям было тяжело сориентироваться в том, что происходит вокруг них. Драгоценные мгновения уходили на то, что они нелепо таращились во тьму ничего невидящими глазами, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Балис сдернул с плеча своё оружие и откинул приклад.
— Ворота заперты? — бросил он Битому.
— На засов. Снаружи не открыть, — ответил Воин Храма, доставая из-за пояса малый цеп. — Если только…
— Что "только"?
— Магия…
— Магия? — переспросил Наромарт. — Да, среди воинов был один человек, не облаченный в доспехи.
— Что за тревога, кто нападает? — послышался из глубины хижины недоуменный голос Нижниченко.
— Мирон, возьми пистолет у меня под подушкой. Быстро.
— Понял, — ответил Мирон совсем другим голосом.
Из домика напротив выскочил благородный сет Как-Его-Там-Из-Какой-То-Ветви. Как ни странно, без пурпурного шарфа. Как, впрочем, и без остальной одежды: наготу почтенного аристократа прикрывала лишь узкая и легкая набедренная повязка легкомысленного желтого цвета. Зато при себе сет имел куда более полезную в данных обстоятельствах вещицу, а именно двуручный меч с клинком почти метровой длины.
— Откуда опасность? Я могу прикрыть ворота.
— Ворота держу я, — возразил бывший морпех.
Меч, конечно, производил впечатление, но в возможностях обнаженного коротышки остановить ломящихся через ворота воинов Гаяускас испытывал серьезные сомнения. В любом случае, старый добрый «Калашников» — надежнее.
Наромарт видел, что и Битый, и Колина не понимают, что им делать. Не знал этого и он сам. Хоть он один из всех обитателей приюта видел атакующих, но, не будучи воином, не представлял себе, как надо организовать оборону. Единственным среди них, кто, похоже, чувствовал уверенность в себе, был Балис. А, если так, то первым делом не нужно было ему мешать. Темный эльф слабо представлял себе, как можно в одиночку без магии не пропустить никого через ворота, но ясно видно, что его спутник полностью доверяет своему оружию и знает, что говорит. Главное, чтобы Воин Храма и благородный сет не помешали Балису это таинственное оружие использовать.
— Встаем в цепь, — скомандовал Наромарт, — если прорвутся — встречаем.
Как ни странно, ему подчинились. Отчасти потому, что у самих плана боя в голове не было, отчасти — потому, что чувствовали за пришедшими с Йеми основную боевую силу в этой схватке. Из темной арки ворот донесся грохот падающего засова, похоже, у атакующих действительно имелся неплохой маг.
Балис, присевший за хижиной и взявший на прицел выход из надвратной башни, с неудовольствием подметил, как Битый, аристократ и Наромарт растянулись в цепочку посреди двора. По правилам войны, принятым на планете Земля в двадцатом веке от Рождества Христова, это был более чем идиотский поступок. Оставалось только надеяться, что в этом мире действуют иные правила, неизвестные ему, но хорошо знакомые тем, для кого он — родной, или, хотя бы, близкий. А дальше уже размышлять было некогда. Из хижины выскочил Сашка. Растрепанный со сна, босой, в распахнутой рубахе, но с рапирой в правой руке и кинжалом в левой. Разумеется, перекрыл Балису директрису.
— Сгинь! — рявкнул капитан.
К чести мальчишки, тот сориентировался мгновенно. Но, к сожалению, неправильно: вместо того, чтобы отскочить назад, в хижину, где ему не угрожала непосредственная опасность, Сашка кувыркнулся вперед и влево, к поигрывающему нунчаками Битому. Грамотно кувыркнулся, спружинив руками, но при этом не выпустив оружия.
— Да куда тебя…
Закончить эту фразу Гаяускас не успел. Стало уже не до воспитания подростка. После боя своё получит, если все живы останутся.
Во двор ворвались первые нападающие, вооруженные копьями и прикрывающиеся здоровенными деревянными щитами, окованными по краям медью и украшенными медными же узорами. Щиты скрывали фигуры людей почти целиком, только сверху над ними торчали головы в шлемах с гребнями, да снизу виднелись обутые в сандалии голые ноги. Правофланговый, самый дальний от Балиса, был, вероятно, офицером: его шлем украшал султан вроде конского хвоста.
Занявший позицию у дверного проема с пистолетом в руках Нижниченко тихонько выругался: щит и медные доспехи легионеров вполне могли выдержать выстрел из ПМа в упор. Стало быть, стрелять придется в голову. Вроде и несложная задача, только вот, если сказать честно, то Мирон Павлинович в прошлый раз стрелял из табельного оружия аж пять с лишним лет назад, незадолго до присвоения звания подполковника. После получения второй большой звезды на погоны участия в стрельбах никто не требовал, сам же Нижниченко за более, как тогда ему казалось, важными занятиями просто не успевал найти время для посещения тира. Знать бы, где упадешь — постелил бы соломки…
Балис тоже досадливо поморщился, но по другой причине: пулям его автомата с расстояния двадцать метров ни дерево щитов, ни бронза доспехов препятствием не являлось. Но они были неустойчивы на траектории и, пробив такой щит, запросто могли уйти куда-нибудь в сторону, не причинив врагу никакого вреда.
Но выбирать было не из чего, а размышлять и удивляться было так же некогда, как и ругать Сашку. Воинам нужно было лишь несколько секунд, чтобы осмотреться во дворе убежища изонистов и принять решение. Но этих секунд у них не оказалось. Гаяускас стрелял в корпус короткими очередями, сначала в офицера, затем в солдат. Ему даже казалось, что он слышал, как пули с глухим стуком пробивали щиты, звонко щелкали о невидимые панцири, прошивая и их и выводя из строя воинов. На самом деле, услышать всё это, когда в твоих руках работает автомат, конечно, невозможно.
Над ухом словно парус хлопнул. Потом ещё раз и ещё… Битый не успел понять, что происходит, а все трое врагов уже лежали на земле. Двое — неподвижно, третий со стоном пытался отползти в сторону.
"Восемь долой", — отсчитывал между тем расход патронов бывший морской пехотинец. — "Такими темпами надолго не хватит…"
— Мирон, патроны найдите…
Во двор ворвались еще трое легионеров, перепрыгивая через распростертые тела своих товарищей. Они видели, что случилось с идущими в первом ряду и понимали, что среди укрывшихся затесался маг. И теперь им необходимо было уничтожить его раньше, чем он уничтожит их.
Кто именно из осажденных является магом, было ясно с первого взгляда. Конечно же, увечный чернокожий верзила в расшитом серебром плаще. Не теряя времени, воины метнули в него легкие пилумы и тут же переложили в правые руки тяжелые, чтобы с ними наперевес броситься в атаку. Но это было последним, что они успели: снова раздались громкие хлопки автоматных выстрелов. Последний из легионеров успел заметить, что ни один из пилумов в цель не попал, чернокожий сумел от них увернуться. И даже успел понять, что они ошиблись в выборе цели. Тот, в кого летели пилумы, не размахивал руками, не выкрикивал заклинаний. Но большего воин не узнал: щит рвануло, словно в него ударила дубина огра, и тут же он ощутил жгучую боль в груди. А в упавшем на землю теле уже не было жизни.
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Рассказ Балиса и Мирона о возможностях оружия будущего Сашка воспринял с изрядной долей сомнения. Не то, чтобы он не верил новым знакомым, но военным всегда свойственно преувеличивать такие возможности. Однако, то, что предстало его глазам, убеждало в правдивости рассказов. «Автомат» и вправду был ничем не хуже пулемета Максима, даже шумел не слабее, хотя это и не достоинство. Эх, пострелять бы самому из такой машинки…
— Все назад, — с перекошенным лицом скомандовал Кудон, видя, что его солдаты гибнут один за другим, не успевая ничего сделать. Он не понимал, что происходит внутри укрепления, что означают эти громкие хлопающие звуки. А вот то, что, если он немедленно не скомандует отступление, то останется без воинов, оптий понимал очень даже хорошо.
— Значит, просто подойдем, откроем ворота и они у нас в руках? — гневно бросил он топтавшемуся рядом отцу-инквизитору. Тот промолчал, и Валерий повернулся к магу.
— Ты можешь справиться с их колдуном, шаманом или я не знаю кем?
— Я должен его видеть, — пробормотал бледный как полотно Ланарвалий.
— Ну, так иди и смотри.
— Но меня убьют, — жалобно пролепетал маг.
— Тогда прочь от ворот, — Кудон с трудом сдержался, чтобы не послать чародея гораздо дальше. Дело ясное: вместо полноценного боевого мага ему подсунули подмастерье, годного только замки отпирать. Возможно, из задних рядов он мог бы сделать ещё что-то нужное, но в сложившейся ситуации пользы от волшебника не было никакой. А значит, вся надежда была только на Линория и его ребят. Если они сумеют развернуться в боевой порядок, то, возможно, смогут расправиться с таинственным магом раньше, чем он с ними. Но для того, чтобы они смогли это сделать, надо удерживать внимание осажденных на воротах. И при этом нельзя терять людей…
Душегуб Гручо Мракс всегда был уверен, что визит в изонистский приют для него добром не кончится. И никогда бы не подался в это сомнительное место, если бы другая дорога не вела прямиком в петлю. Зато теперь он оказался перед очень неприятным выбором: либо погибнуть в бою с имперскими солдатами (а кто же ещё мог напасть на убежище адептов Изона), либо попасть к ним в плен, что, собственно ту самую петлю и означало. Ни то, ни другое будущее Гручо никак не привлекало. Поэтому, разбуженный Стражем, он торопливо накинул одежду, прихватил топорик, с которым никогда не расставался, и воровато выглянул наружу. Бой кипел у ворот. В ход пошла сильнейшая магия: грохот, наверное, слышен был за пару морских лин. Вбежавшие легионеры падали, сраженные неведомой смертью. Однако, в конечном поражении изонистов душегуб не сомневался: на территории Моры не было такой силы, что способна противостоять натиску имперских воинов. Зато ему предоставлялся отличный шанс в суматохе боя покинуть опасное место и отправиться на поиски нового убежища. Делать это надо было немедленно, пока и атакующим и обороняющимся было не до него. Пригнувшись, Гручо побежал к дальней стене приюта, чтобы храм скрывал его, когда он будет перелезать стену от случайных взглядов тех, кто сражается у ворот. Краем глаза он заметил, как по другой стороне двора в противоположную сторону бегут Огустин и Тиана с боевыми шестами в руках. Всё внимание служителей Изона было направлено туда, где шла битва, спасающего свою шкуру душегуба они не заметили.
Не спуская глаз и дула автомата с арки ворот, Гаяускас продвинулся ко входу в хижину.
— Патроны давайте! — он протянул назад левую руку.
— Вот, возьмите, — услышал он голос Женьки, и ладонь ощутила привычный холодок металла магазина.
Быстро сунув скрепленные изолентой в полумесяц рожки за пояс, капитан отступил на прежнюю позицию. Вообще, по всем правилам полагалось её сменить, но из-за бестолкового поведения остальных защитников укрепления, застывших посреди двора, словно статуи, другой удобной позиции у него просто не было.
Гарий Раэлий, принцип и обладатель кленового венка за храбрость, побывавший во многих битвах, никак не мог понять, что же с ним произошло. Только что он ворвался в убежище проклятых изонистов, метнул копьё во вражеского мага, а потом вдруг получил сильнейший удар по щиту, кто-то или что-то в противным свистом пролетело прямо перед лицом, ещё что-то звонко щелкнуло по бронзе сегментаты, и удар в грудь опрокинул воина наземь. Шлем свалился с головы и закатился обратно под арку. Руки и ноги стали мягкими и непослушными, словно набитые старым тряпьём. Потемнело в глазах, гулкий звон заполнил уши. Гарий чувствовал, как по спине и груди течет тонкая струйка, и знал, что это вытекает его кровь. Опытный воин понимал, что после сквозного ранения в грудь выживают единицы, да и то, если своевременно попадают в руки жрецов, чьи боги готовы даровать несчастным исцеления. Но до ближайшего жреца было несколько дней пути, а значит, пришло его время переселяться в царство Аэлиса. Что ж, если так, то он должен был совершить свой последний поход так, как подобало воину Двадцать десятого легиона.
Несмотря на застеливший глаза туман, легионер сумел заметить, откуда пришла его гибель. Настоящий маг прятался за второй хижиной с левой стороны двора. Пользуясь тем, что легионеры отступили, он на мгновение выбрался из своего убежища, чтобы взять какую-то вещь, переданную из дверного проема хижины (не иначе, как какой-нибудь волшебный амулет) и снова укрылся на старом месте. Надо было предупредить Кудона и ребят, откуда им грозила опасность. Первой мыслью Гария было попытаться отползти в ворота, но он не знал, хватит ли у него сил даже на то, чтобы преодолеть эти несколько песов. К тому же, заметив движение, маг мог запросто добить раненого легионера. Поэтому, воин остался лежать неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания, но, копя силы, чтобы в нужный момент успеть крикнуть своим соратникам, куда следует нанести удар.
Благородный сет Олус Колина Планк чем дальше, тем больше чувствовал себя полным дураком. А ведь всё вроде делал правильно. Как только в его голове раздался зов Стража, сообщавшего о нападении на приют, он схватил оружие и выскочил во двор, чтобы дать отпор врагу. Разве не глупостью и безрассудством было бы тратить драгоценное время на одевание? Но оказалось, что воевать-то не с кем. У охранника молодого ольмарского аристократа, если только это понятие применимо к варварам, оказалось оружие столь огромной мощи, что он расправлялся с имперскими легионерами прежде, чем они успевали понять, что происходит. Уму непостижимо, уложить шестерых воинов без малейшего риска для собственной жизни. Какое счастье, что Мора не воюет с Ольмарским тирусом. Если таким оружием вооружена хотя бы сотня тамошних воинов, то лучше к этим островам не соваться. Разве что с предельно мирными намерениями. Ну да до будущих битв ещё надо было дожить, а вот сейчас он в неприличном виде топтался во дворе без всякого дела. Это было совершенно непристойно и унижало достоинство, но ведь не скажешь: "Вы подождите, а я пойду, тогу надену". А кроме этого, сознание того, что он поднимает свой меч против слуг Императора Кайла, не добавляло Олусу настроения. И, раздражаясь с каждой минутой всё больше, он только и ждал, когда представится возможность выместить свой гнев хоть на ком-нибудь. Но, как назло, возможность не предоставлялась, и благородный сет продолжал наливаться раздражением и гневом.
Повинуясь командам оптия, остатки дюжины Пульхерия разбились на две группы по разные стороны ворот. В каждой группе двое легионеров присели, держа щиты вдоль земли, а третий вскочил на этот импровизированный постамент, сжимая в правой руке легкий пилум. Лучшего способа удерживать внимание осажденных на передней стене, чтобы позволить отряду Линория беспрепятственно проникнуть в укрепление, в пылу боя Валерий Кудон придумать не сумел.
Покидать хижину через дверной проем Йеми не собирался: Саша, а потом и Мирон с Женей, устроили возле него такую суматоху, что туда лучше было не соваться, чтобы не получить удар то ли от привлеченных суетой нападающих, то ли не разобравшихся в пылу битвы союзников. Но и сидеть внутри никакого проку не было: если дело дойдет до драки, то хижина моментально превратится в мышеловку. Поэтому, не вдаваясь в долгие рассуждения, кагманец просто выбрался наружу через соломенную крышу с противоположной от выхода стороны хижины. Как он и предполагал, в этой части двора не было ни одной живой души. Что особенно радовало — никто из нападающих не пытался перелезть через стенку и атаковать защитников приюта во фланг. Значит, число врагов было не очень значительно, а, раз так, то перспектива отбить нападение была вполне реальной. Сжимая в правой руке метательный кинжал, Йеми стал медленно обходить хижину, левым боком прижимаясь к стене. Осторожно выглянув во двор, он обнаружил, что в битве наступил небольшой перерыв: оставив у самых ворот с полдюжины убитых, легионеры отступили за стену. Мощь оружия, которое использовал Балис, производила сильное впечатление, но можно было не сомневаться, что ещё одну попытку штурмовать убежище, враги обязательно предпримут.
"Не гожусь я в командиры", — в какой уже раз с начала боя повторил себе Наромарт. Ему не раз приходилось принимать участие в стычках не менее внезапных, но всегда им командовал кто-то другой, более опытный, способный подсказать каждому бойцу нужный маневр. Или же эльф отстаивал свою жизнь в одиночку. А сейчас получилось так, что именно он, Наромарт, вдруг оказался во главе обороняющих убежище. Ему казалось, что все ждут его команды, а он не знал, что делать. Ну, с тем, чтобы Балису не мешали оборонять ворота, он угадал. А дальше-то что? Так и топтаться посреди двора?
В этот момент драконье чутьё ему подсказало, что к линии обороны приближается кто-то с тыла. В следующее мгновение он опознал в этих двух людях Огустина и Тиану. Это навело полудракона на интересную идею: разведать, чем занимаются враги за стеной. От стены его отделяло чуть более двадцати ярдов, ощутить происходящее за нею было несложно, надо было всего лишь сосредоточиться, отрешиться от других чувств и всецело отдаться своей драконьей природе.
Легионеры вознеслись над стеной совершенно неожиданно для осажденных. Никто даже не успел понять, что произошло, как брошенные сильными руками два легких пилума рассекли воздух, а воины тут же исчезли за каменной преградой, дабы не подвергать свою жизнь опасности. Битый легко увернулся от направленного в него оружия, а вот Наромарт, перестраивавший своё восприятие, замешкался, и пилум пробил ему правое бедро. Черный эльф упал на землю дворика, на плаще вокруг раны расплылось темно-синее кровавое пятно. На помощь ему бросились Сашка и Тиана.
Два додекана и маг послушно отошли в сторону вслед за своим командиром и инквизитором.
— Выступаем по моему сигналу, — излагал свой план оптий. — Быстрым шагом, двумя шеренгами. Сначала — дюжина Пульхерия, следом — дюжина Лонгина. Пульхерий, выдели двух человек, которые должны в случае, если нас атакуют со стены, прикрыть своими щитами мага. Ланарвалий, ты идешь рядом с теми воинами, которых укажет тебе додекан Пульхерий. Так, чтобы строй был между тобой и стеной. Понятно?
— Да, оптий, я тебя понял, — кивнул маг.
— Отлично. Если кто-то появится на стене — воины Лонгина кидают пилумы, воины Пульхерия могут делать это только тогда, когда все пилумы у дюжины Лонгина кончатся. Когда мы подойдем к воротам, ты их отомкнешь. Первой входит дюжина Пульхерия. Не вбегать, сломя голову. Войти осторожно, осмотреться, если за воротами нет ловушки — тогда уже врываемся внутрь. Следом за людьми Пульхерия входим я, отец Кокрмент и Ланарвалий. За нами — дюжина Лонгина. Если кто-то пытается сопротивляться — уничтожайте. Если мы войдем незамеченными, то блокируйте жилища. По три человека у входа. Внутрь входить только по моей команде, пилумы оставить снаружи, если что — использовать гладии. Всё ясно? Есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
— Тогда додеканам довести приказания до солдат. Ждать моего сигнала. Всё!
Резким взмахом руки он отпустил подчиненных, а сам подошел к журчащему потоку, зачерпнул в ладони холодную чистую воду и умыл лицо. Надо было выдержать несколько долгих томительных минут, пока дюжина Линория пробирается в обход холма через буковый лес и заросли орешника и ежевики. Оптий задумчиво подтолкнул калигой камушек, тот свалился в речку и, коротко булькнув, ушел на дно.
Кажется, ему было немного жаль тех, кто сейчас безмятежно спал на вершине холма. Конечно, они преступники, которых надлежит предать справедливому имперскому суду, но… Император милосерден, суд мог бы сохранить им жизнь. А вот легионеры тех, кто окажет сопротивление, щадить не станут. Не станет щадить их и сам Валерий. Законы войны предельно ясны: тот, кто противостоит легионеру с оружием в руках — враг, а враг должен быть уничтожен. Но все же жаль. Валерий давно потерял счет тем, кого убил своей рукой, тем более не помнил тех, кого убили его люди. Но раньше это были те, кто по своей воле избрали путь воина, а сейчас против него могли оказаться мирные люди, взявшие оружие в руки впервые в жизни.
Край Ралиоса появился над горными вершинами. В долину хлынул свет. Кудон подтолкнул в реку еще один камень — вода сомкнулась и над ним. Хватит мучаться. Тех, кто на холме, никто не понуждал к принятию ложной веры, и теперь им придется за это ответить. Тех, кто не окажет сопротивления, он передаст инквизиторам для передачи справедливому суду. Ну, а те, кто посмеют сопротивляться… Судить их души будет мрачный Аэлис…
Он резко развернулся и решительным шагом направился к солдатам. Те без команды вскочили на ноги и торопливо строились в две шеренги.
— Боевой порядок принять! — скомандовал оптий.
По шеренгам прошло шевеление: легионеры вытаскивали укрепленные за спиной на кожаных ремнях большие щиты, и брали их вместе с тяжелыми пилумами в левую руку. В правой полагалось держать легкие пилумы, которые кидались во врагов в первую очередь.
— К воротам укрепления быстрым шагом… марш!
— "Пора просыпаться!"
Битый разлепил глаза — в хижине было совсем темно.
— "Разве Ралиос уже взошел?"
— "Взойдет совсем скоро".
— "Ну, так и разбудило бы меня совсем скоро…" — недовольно подумал Воин Храма Изона.
— "Извини, но я беспокоюсь, что в долине что-то неладно".
Сон мигом исчез прочь. Битый рывком сел на ложе, отбрасывая одеяло, и потянулся за штанами. Стражу Врат просто так ничего не мерещится. Если он считает, что в долине что-то случилось — значит, и впрямь что-то произошло. Разум, способный проникнуть в мозги любого существа на пол-лины вокруг, просто не способен поднять ложную тревогу.
— "Что именно неладно?"
— "Я само не понимаю. Я не чувствую никакого присутствия чужаков, но все мелкие животные от реки уходят вглубь рощи. Мне кажется, они чем-то напуганы, чуют какую-то опасность".
— "И поблизости нет никого поумнее, способного дать более понятную мысль?"
— "Увы! Все более разумные слишком далеко, я не могу призвать их. Конечно, я могло бы воспользоваться лошадями, их разума должно хватить, чтобы понять, что происходит. Но чинить ворота конюшни потом придется тебе…"
— "Обойдемся без этого", — воин уже надел штаны и рубаху, натянул кожаные чувяки, набросил сверху опочку: жилетку-безрукавку из бараньей кожи шерстью внутрь, и, прихватив малый цеп, вышел из хижины.
На дворе уже начало светать. В тонкой белесой пленке облаков, затянувшей небо, то тут, то там зияли разрывы, сквозь которые лился свет крупных звезд. Над восточными отрогами гор уже появилась верхняя часть багрового (как всегда на восходе) диска Ралиоса. Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, Битый направился к смотровой площадке над воротами приюта.
Обойдя молельню, он с удивлением обнаружил, что не один бодрствует в столь ранний час. Высокорослый воин Балис топтался у входа в хижину, в которой жил Йеми со своими спутниками. А на плече у него висело то самое странное ольмарское оружие. С чего бы это?
— "Ты почему мне ничего не сказало про пробудившихся путников?" — недоуменно поинтересовался Битый у Стража.
— "Ты же знаешь, что я не могу войти в разум тех, кто принят убежищем, если меня не призывают. А хотелось бы. Его друг сейчас летает над окрестностями и, наверняка, видит всё, что происходит".
— "Друг? Летает?"
— "Да, тот, кого зовут Наромартом".
На душе у Воина Храма становилось всё тревожнее. Чем необычнее существа приходят просить помощи в приют, тем крупнее у них неприятности. Взять вот Гручо. Обыкновенный душегуб: убийца и насильник. Ну и кто за ним охотиться будет? Городская стража, да родственники погибших, чтобы виселицу заменить чем-нибудь более основательным. А вот у летающего нечки враги должны быть намного могущественнее. Вполне возможно, что сам приют их не интересует, им надо только добраться до этой странной компании. Но раз что-то оказалось под ногами — растопчут и не заметят.
Нет, конечно, он, Битый, выполнит свой долг до конца и будет защищать приют и находящихся в нём от любой опасности до последней возможности, но до чего же не хочется рисковать своей жизнью на чужой войне…
С этими невеселыми мыслями он добрел до хижины ольмарцев.
— Утро доброе, Балис. Что это в такую рань поднялся?
— И тебе того же, уважаемый. Не спится вот, кошмары что-то мучают.
— Надо же, кошмары, — усмехнулся изонист. — Давненько уж я о таком не слышал. Здесь, в горах, место спокойное, воздух чистый. Сон у всех крепкий, словно у детишек.
Балис развел руками.
— Вот, однако, не спится — и всё тут. Я так переволновался, что даже попросил Наромарта посмотреть, нет ли чего подозрительного в округе.
— И как?
— Не знаю. Сейчас вернется, расскажет.
— Уже вернулся, — черный эльф шагнул к ним из-за хижины. — И у меня плохие вести. К воротам спешит отряд воинов. Два-три десятка.
— Проклятье! — Битого всего передернуло, словно иглу в пятку вонзило.
— "Страж! Тревога!"
— "Тревога! На нас напали! На обитель нападают!"
Призыв Стража раздался в головах всех обитателей приюта, извещая об опасности. Но спящим сладким утренним сном людям было тяжело сориентироваться в том, что происходит вокруг них. Драгоценные мгновения уходили на то, что они нелепо таращились во тьму ничего невидящими глазами, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Балис сдернул с плеча своё оружие и откинул приклад.
— Ворота заперты? — бросил он Битому.
— На засов. Снаружи не открыть, — ответил Воин Храма, доставая из-за пояса малый цеп. — Если только…
— Что "только"?
— Магия…
— Магия? — переспросил Наромарт. — Да, среди воинов был один человек, не облаченный в доспехи.
— Что за тревога, кто нападает? — послышался из глубины хижины недоуменный голос Нижниченко.
— Мирон, возьми пистолет у меня под подушкой. Быстро.
— Понял, — ответил Мирон совсем другим голосом.
Из домика напротив выскочил благородный сет Как-Его-Там-Из-Какой-То-Ветви. Как ни странно, без пурпурного шарфа. Как, впрочем, и без остальной одежды: наготу почтенного аристократа прикрывала лишь узкая и легкая набедренная повязка легкомысленного желтого цвета. Зато при себе сет имел куда более полезную в данных обстоятельствах вещицу, а именно двуручный меч с клинком почти метровой длины.
— Откуда опасность? Я могу прикрыть ворота.
— Ворота держу я, — возразил бывший морпех.
Меч, конечно, производил впечатление, но в возможностях обнаженного коротышки остановить ломящихся через ворота воинов Гаяускас испытывал серьезные сомнения. В любом случае, старый добрый «Калашников» — надежнее.
Наромарт видел, что и Битый, и Колина не понимают, что им делать. Не знал этого и он сам. Хоть он один из всех обитателей приюта видел атакующих, но, не будучи воином, не представлял себе, как надо организовать оборону. Единственным среди них, кто, похоже, чувствовал уверенность в себе, был Балис. А, если так, то первым делом не нужно было ему мешать. Темный эльф слабо представлял себе, как можно в одиночку без магии не пропустить никого через ворота, но ясно видно, что его спутник полностью доверяет своему оружию и знает, что говорит. Главное, чтобы Воин Храма и благородный сет не помешали Балису это таинственное оружие использовать.
— Встаем в цепь, — скомандовал Наромарт, — если прорвутся — встречаем.
Как ни странно, ему подчинились. Отчасти потому, что у самих плана боя в голове не было, отчасти — потому, что чувствовали за пришедшими с Йеми основную боевую силу в этой схватке. Из темной арки ворот донесся грохот падающего засова, похоже, у атакующих действительно имелся неплохой маг.
Балис, присевший за хижиной и взявший на прицел выход из надвратной башни, с неудовольствием подметил, как Битый, аристократ и Наромарт растянулись в цепочку посреди двора. По правилам войны, принятым на планете Земля в двадцатом веке от Рождества Христова, это был более чем идиотский поступок. Оставалось только надеяться, что в этом мире действуют иные правила, неизвестные ему, но хорошо знакомые тем, для кого он — родной, или, хотя бы, близкий. А дальше уже размышлять было некогда. Из хижины выскочил Сашка. Растрепанный со сна, босой, в распахнутой рубахе, но с рапирой в правой руке и кинжалом в левой. Разумеется, перекрыл Балису директрису.
— Сгинь! — рявкнул капитан.
К чести мальчишки, тот сориентировался мгновенно. Но, к сожалению, неправильно: вместо того, чтобы отскочить назад, в хижину, где ему не угрожала непосредственная опасность, Сашка кувыркнулся вперед и влево, к поигрывающему нунчаками Битому. Грамотно кувыркнулся, спружинив руками, но при этом не выпустив оружия.
— Да куда тебя…
Закончить эту фразу Гаяускас не успел. Стало уже не до воспитания подростка. После боя своё получит, если все живы останутся.
Во двор ворвались первые нападающие, вооруженные копьями и прикрывающиеся здоровенными деревянными щитами, окованными по краям медью и украшенными медными же узорами. Щиты скрывали фигуры людей почти целиком, только сверху над ними торчали головы в шлемах с гребнями, да снизу виднелись обутые в сандалии голые ноги. Правофланговый, самый дальний от Балиса, был, вероятно, офицером: его шлем украшал султан вроде конского хвоста.
Занявший позицию у дверного проема с пистолетом в руках Нижниченко тихонько выругался: щит и медные доспехи легионеров вполне могли выдержать выстрел из ПМа в упор. Стало быть, стрелять придется в голову. Вроде и несложная задача, только вот, если сказать честно, то Мирон Павлинович в прошлый раз стрелял из табельного оружия аж пять с лишним лет назад, незадолго до присвоения звания подполковника. После получения второй большой звезды на погоны участия в стрельбах никто не требовал, сам же Нижниченко за более, как тогда ему казалось, важными занятиями просто не успевал найти время для посещения тира. Знать бы, где упадешь — постелил бы соломки…
Балис тоже досадливо поморщился, но по другой причине: пулям его автомата с расстояния двадцать метров ни дерево щитов, ни бронза доспехов препятствием не являлось. Но они были неустойчивы на траектории и, пробив такой щит, запросто могли уйти куда-нибудь в сторону, не причинив врагу никакого вреда.
Но выбирать было не из чего, а размышлять и удивляться было так же некогда, как и ругать Сашку. Воинам нужно было лишь несколько секунд, чтобы осмотреться во дворе убежища изонистов и принять решение. Но этих секунд у них не оказалось. Гаяускас стрелял в корпус короткими очередями, сначала в офицера, затем в солдат. Ему даже казалось, что он слышал, как пули с глухим стуком пробивали щиты, звонко щелкали о невидимые панцири, прошивая и их и выводя из строя воинов. На самом деле, услышать всё это, когда в твоих руках работает автомат, конечно, невозможно.
Над ухом словно парус хлопнул. Потом ещё раз и ещё… Битый не успел понять, что происходит, а все трое врагов уже лежали на земле. Двое — неподвижно, третий со стоном пытался отползти в сторону.
"Восемь долой", — отсчитывал между тем расход патронов бывший морской пехотинец. — "Такими темпами надолго не хватит…"
— Мирон, патроны найдите…
Во двор ворвались еще трое легионеров, перепрыгивая через распростертые тела своих товарищей. Они видели, что случилось с идущими в первом ряду и понимали, что среди укрывшихся затесался маг. И теперь им необходимо было уничтожить его раньше, чем он уничтожит их.
Кто именно из осажденных является магом, было ясно с первого взгляда. Конечно же, увечный чернокожий верзила в расшитом серебром плаще. Не теряя времени, воины метнули в него легкие пилумы и тут же переложили в правые руки тяжелые, чтобы с ними наперевес броситься в атаку. Но это было последним, что они успели: снова раздались громкие хлопки автоматных выстрелов. Последний из легионеров успел заметить, что ни один из пилумов в цель не попал, чернокожий сумел от них увернуться. И даже успел понять, что они ошиблись в выборе цели. Тот, в кого летели пилумы, не размахивал руками, не выкрикивал заклинаний. Но большего воин не узнал: щит рвануло, словно в него ударила дубина огра, и тут же он ощутил жгучую боль в груди. А в упавшем на землю теле уже не было жизни.
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Рассказ Балиса и Мирона о возможностях оружия будущего Сашка воспринял с изрядной долей сомнения. Не то, чтобы он не верил новым знакомым, но военным всегда свойственно преувеличивать такие возможности. Однако, то, что предстало его глазам, убеждало в правдивости рассказов. «Автомат» и вправду был ничем не хуже пулемета Максима, даже шумел не слабее, хотя это и не достоинство. Эх, пострелять бы самому из такой машинки…
— Все назад, — с перекошенным лицом скомандовал Кудон, видя, что его солдаты гибнут один за другим, не успевая ничего сделать. Он не понимал, что происходит внутри укрепления, что означают эти громкие хлопающие звуки. А вот то, что, если он немедленно не скомандует отступление, то останется без воинов, оптий понимал очень даже хорошо.
— Значит, просто подойдем, откроем ворота и они у нас в руках? — гневно бросил он топтавшемуся рядом отцу-инквизитору. Тот промолчал, и Валерий повернулся к магу.
— Ты можешь справиться с их колдуном, шаманом или я не знаю кем?
— Я должен его видеть, — пробормотал бледный как полотно Ланарвалий.
— Ну, так иди и смотри.
— Но меня убьют, — жалобно пролепетал маг.
— Тогда прочь от ворот, — Кудон с трудом сдержался, чтобы не послать чародея гораздо дальше. Дело ясное: вместо полноценного боевого мага ему подсунули подмастерье, годного только замки отпирать. Возможно, из задних рядов он мог бы сделать ещё что-то нужное, но в сложившейся ситуации пользы от волшебника не было никакой. А значит, вся надежда была только на Линория и его ребят. Если они сумеют развернуться в боевой порядок, то, возможно, смогут расправиться с таинственным магом раньше, чем он с ними. Но для того, чтобы они смогли это сделать, надо удерживать внимание осажденных на воротах. И при этом нельзя терять людей…
Душегуб Гручо Мракс всегда был уверен, что визит в изонистский приют для него добром не кончится. И никогда бы не подался в это сомнительное место, если бы другая дорога не вела прямиком в петлю. Зато теперь он оказался перед очень неприятным выбором: либо погибнуть в бою с имперскими солдатами (а кто же ещё мог напасть на убежище адептов Изона), либо попасть к ним в плен, что, собственно ту самую петлю и означало. Ни то, ни другое будущее Гручо никак не привлекало. Поэтому, разбуженный Стражем, он торопливо накинул одежду, прихватил топорик, с которым никогда не расставался, и воровато выглянул наружу. Бой кипел у ворот. В ход пошла сильнейшая магия: грохот, наверное, слышен был за пару морских лин. Вбежавшие легионеры падали, сраженные неведомой смертью. Однако, в конечном поражении изонистов душегуб не сомневался: на территории Моры не было такой силы, что способна противостоять натиску имперских воинов. Зато ему предоставлялся отличный шанс в суматохе боя покинуть опасное место и отправиться на поиски нового убежища. Делать это надо было немедленно, пока и атакующим и обороняющимся было не до него. Пригнувшись, Гручо побежал к дальней стене приюта, чтобы храм скрывал его, когда он будет перелезать стену от случайных взглядов тех, кто сражается у ворот. Краем глаза он заметил, как по другой стороне двора в противоположную сторону бегут Огустин и Тиана с боевыми шестами в руках. Всё внимание служителей Изона было направлено туда, где шла битва, спасающего свою шкуру душегуба они не заметили.
Не спуская глаз и дула автомата с арки ворот, Гаяускас продвинулся ко входу в хижину.
— Патроны давайте! — он протянул назад левую руку.
— Вот, возьмите, — услышал он голос Женьки, и ладонь ощутила привычный холодок металла магазина.
Быстро сунув скрепленные изолентой в полумесяц рожки за пояс, капитан отступил на прежнюю позицию. Вообще, по всем правилам полагалось её сменить, но из-за бестолкового поведения остальных защитников укрепления, застывших посреди двора, словно статуи, другой удобной позиции у него просто не было.
Гарий Раэлий, принцип и обладатель кленового венка за храбрость, побывавший во многих битвах, никак не мог понять, что же с ним произошло. Только что он ворвался в убежище проклятых изонистов, метнул копьё во вражеского мага, а потом вдруг получил сильнейший удар по щиту, кто-то или что-то в противным свистом пролетело прямо перед лицом, ещё что-то звонко щелкнуло по бронзе сегментаты, и удар в грудь опрокинул воина наземь. Шлем свалился с головы и закатился обратно под арку. Руки и ноги стали мягкими и непослушными, словно набитые старым тряпьём. Потемнело в глазах, гулкий звон заполнил уши. Гарий чувствовал, как по спине и груди течет тонкая струйка, и знал, что это вытекает его кровь. Опытный воин понимал, что после сквозного ранения в грудь выживают единицы, да и то, если своевременно попадают в руки жрецов, чьи боги готовы даровать несчастным исцеления. Но до ближайшего жреца было несколько дней пути, а значит, пришло его время переселяться в царство Аэлиса. Что ж, если так, то он должен был совершить свой последний поход так, как подобало воину Двадцать десятого легиона.
Несмотря на застеливший глаза туман, легионер сумел заметить, откуда пришла его гибель. Настоящий маг прятался за второй хижиной с левой стороны двора. Пользуясь тем, что легионеры отступили, он на мгновение выбрался из своего убежища, чтобы взять какую-то вещь, переданную из дверного проема хижины (не иначе, как какой-нибудь волшебный амулет) и снова укрылся на старом месте. Надо было предупредить Кудона и ребят, откуда им грозила опасность. Первой мыслью Гария было попытаться отползти в ворота, но он не знал, хватит ли у него сил даже на то, чтобы преодолеть эти несколько песов. К тому же, заметив движение, маг мог запросто добить раненого легионера. Поэтому, воин остался лежать неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания, но, копя силы, чтобы в нужный момент успеть крикнуть своим соратникам, куда следует нанести удар.
Благородный сет Олус Колина Планк чем дальше, тем больше чувствовал себя полным дураком. А ведь всё вроде делал правильно. Как только в его голове раздался зов Стража, сообщавшего о нападении на приют, он схватил оружие и выскочил во двор, чтобы дать отпор врагу. Разве не глупостью и безрассудством было бы тратить драгоценное время на одевание? Но оказалось, что воевать-то не с кем. У охранника молодого ольмарского аристократа, если только это понятие применимо к варварам, оказалось оружие столь огромной мощи, что он расправлялся с имперскими легионерами прежде, чем они успевали понять, что происходит. Уму непостижимо, уложить шестерых воинов без малейшего риска для собственной жизни. Какое счастье, что Мора не воюет с Ольмарским тирусом. Если таким оружием вооружена хотя бы сотня тамошних воинов, то лучше к этим островам не соваться. Разве что с предельно мирными намерениями. Ну да до будущих битв ещё надо было дожить, а вот сейчас он в неприличном виде топтался во дворе без всякого дела. Это было совершенно непристойно и унижало достоинство, но ведь не скажешь: "Вы подождите, а я пойду, тогу надену". А кроме этого, сознание того, что он поднимает свой меч против слуг Императора Кайла, не добавляло Олусу настроения. И, раздражаясь с каждой минутой всё больше, он только и ждал, когда представится возможность выместить свой гнев хоть на ком-нибудь. Но, как назло, возможность не предоставлялась, и благородный сет продолжал наливаться раздражением и гневом.
Повинуясь командам оптия, остатки дюжины Пульхерия разбились на две группы по разные стороны ворот. В каждой группе двое легионеров присели, держа щиты вдоль земли, а третий вскочил на этот импровизированный постамент, сжимая в правой руке легкий пилум. Лучшего способа удерживать внимание осажденных на передней стене, чтобы позволить отряду Линория беспрепятственно проникнуть в укрепление, в пылу боя Валерий Кудон придумать не сумел.
Покидать хижину через дверной проем Йеми не собирался: Саша, а потом и Мирон с Женей, устроили возле него такую суматоху, что туда лучше было не соваться, чтобы не получить удар то ли от привлеченных суетой нападающих, то ли не разобравшихся в пылу битвы союзников. Но и сидеть внутри никакого проку не было: если дело дойдет до драки, то хижина моментально превратится в мышеловку. Поэтому, не вдаваясь в долгие рассуждения, кагманец просто выбрался наружу через соломенную крышу с противоположной от выхода стороны хижины. Как он и предполагал, в этой части двора не было ни одной живой души. Что особенно радовало — никто из нападающих не пытался перелезть через стенку и атаковать защитников приюта во фланг. Значит, число врагов было не очень значительно, а, раз так, то перспектива отбить нападение была вполне реальной. Сжимая в правой руке метательный кинжал, Йеми стал медленно обходить хижину, левым боком прижимаясь к стене. Осторожно выглянув во двор, он обнаружил, что в битве наступил небольшой перерыв: оставив у самых ворот с полдюжины убитых, легионеры отступили за стену. Мощь оружия, которое использовал Балис, производила сильное впечатление, но можно было не сомневаться, что ещё одну попытку штурмовать убежище, враги обязательно предпримут.
"Не гожусь я в командиры", — в какой уже раз с начала боя повторил себе Наромарт. Ему не раз приходилось принимать участие в стычках не менее внезапных, но всегда им командовал кто-то другой, более опытный, способный подсказать каждому бойцу нужный маневр. Или же эльф отстаивал свою жизнь в одиночку. А сейчас получилось так, что именно он, Наромарт, вдруг оказался во главе обороняющих убежище. Ему казалось, что все ждут его команды, а он не знал, что делать. Ну, с тем, чтобы Балису не мешали оборонять ворота, он угадал. А дальше-то что? Так и топтаться посреди двора?
В этот момент драконье чутьё ему подсказало, что к линии обороны приближается кто-то с тыла. В следующее мгновение он опознал в этих двух людях Огустина и Тиану. Это навело полудракона на интересную идею: разведать, чем занимаются враги за стеной. От стены его отделяло чуть более двадцати ярдов, ощутить происходящее за нею было несложно, надо было всего лишь сосредоточиться, отрешиться от других чувств и всецело отдаться своей драконьей природе.
Легионеры вознеслись над стеной совершенно неожиданно для осажденных. Никто даже не успел понять, что произошло, как брошенные сильными руками два легких пилума рассекли воздух, а воины тут же исчезли за каменной преградой, дабы не подвергать свою жизнь опасности. Битый легко увернулся от направленного в него оружия, а вот Наромарт, перестраивавший своё восприятие, замешкался, и пилум пробил ему правое бедро. Черный эльф упал на землю дворика, на плаще вокруг раны расплылось темно-синее кровавое пятно. На помощь ему бросились Сашка и Тиана.