Шепелев Алексей. Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары

   Повернувшись, они увидели на месте тигрицы уже немолодую женщину в торопливо наброшенном темно-синем хитоне.
   — Сколько детей?
   — Трое. Риона, мальчишка и эта странная девочка.
   — Странная? — удивился Мирон.
   — Потом! — властно прервал Йеми. — Вы не смогли догнать похитителей?
   — Остальные преследуют их. Но на том берегу Валаги нас встретили ожившие мертвецы, бой задержал нас. К тому же многие из нас были ранены.
   Мирон заметил, как при упоминании о мертвецах купец отшатнулся, а лицо его побелело. Тем не менее, он взял себя в руки и спросил:
   — Они убегают к Плескову?
   Женщина отрицательно покачала головой, и к удивлению Мирона и Балиса тут же сказала:
   — Конечно. Куда же еще они могут убегать?
   — Ферлина, ты уверена, что детей не убили?
   — Уверенным быть нельзя ни в чем. Но следов убийства до другого берега нет, это совершенно точно.
   — Хорошо… Я отправляюсь в Плесков. Прямо сейчас. А они — со мной.
   — Тебе виднее…
   — Мы тут возьмем еду в дорогу.
   — Берите все, что вам нужно. Если чего-то не хватает, то я могу принести…
   — Нет времени. Если нам понадобится что-то еще — мы купим это в Плескове.
   В круг света спланировала огромная черная тень. Все испуганно отступили, Балис вскинул автомат, но тут же стало понятно, что это всего лишь вернулся Наромарт.
   — Дело плохо, — без предисловий начал темный эльф. — Похитители перебрались через реку и увозят детей куда-то на север. Они сумели задержать погоню, натравив на неё восставших из праха мертвецов. Я пытался изгнать умертвий, но, к сожалению, у меня ничего не вышло.
   — Ты хочешь сказать, что можешь изгонять неупокоенных? — прищурясь, спросила Ферлина.
   — Силой моей богини… Но, увы, на этой земле она, похоже, бессильна.
   Значит, чудесное кормление тоже отменяется, понял Мирон. Ну, и ладно: поели, попили, пора и честь знать.
   — Боги этой земли суровы и жестоки, Наромарт.
   — Иссон добр ко всем, — вступил в разговор Йеми.
   — Изон — не бог, а всего лишь добрый человек, — отрезала женщина.
   — А почему Вы не попробовали догнать похитителей? — поинтересовался у Наромарта Сашка.
   — Лошадь галопом скачет намного быстрее, чем я лечу, — вздохнул черный эльф. — И мои раны тут не при чем, я бы не догнал их и здоровым. Здесь очень тяжело колдовать. Такое впечатление, что почти вся магическая сила ушла из этого мира.
   — Ты ничего не знаешь о Катастрофе? — удивленно воскликнула женщина.
   — Ферлина! Сейчас не время обсуждать богов или древнюю историю. Нам надо отправляться в путь, если, конечно, мы хотим приехать в Плесков к открытию ворот.
   — Ладно, Йеми, поступай, как знаешь. Сибайя просила передать тебе, что если похитители успеют спрятаться в городе, то она расставит наших поблизости от городских ворот. Провести Риону мимо такого дозора никому не удастся.
   — Надеюсь. Только вот, похоже, похитители на что-то рассчитывают… Знать бы — на что… Но, боюсь, об этом мы узнаем только на месте. Мирон, у вас все готово, мы можем ехать?
   — Думаю, да.
   — Надо распределиться по повозкам. Я бы мог взять к себе одного-двоих. Может быть, ко мне сядет Наромарт? — предложил Йеми.
   — Мы с Наромартом поедем с тобой, — быстро сказал Нижниченко. — Саша, сможешь править вслед за нами?
   — Конечно, — кивнул подросток.
   — Отлично. Балис, садись в фургон.
   Провожая друга к повозке, Мирон тихо пробормотал:
   — Тут все гораздо сложнее, чем кажется. Мне нужно поговорить с Йеми, он очень многое скрывает.
   — Мирон, я должен вытащить Серёжку. Должен, понимаешь? Я не смог спасти своих детей, так хоть этого обязан уберечь, — горячо зашептал Гаяускас.
   — Я все понимаю, Балис. Успокойся, мы освободим всех троих. Неужели ты допускаешь, что мы не переиграем каких-то средневековых бандюков? Да еще с помощью Сашки. И Наромарт — мужик стоящий. Так что, давай спокойнее, сейчас моя очередь работать.
   Балис коротко кивнул и молча полез в фургон, а Нижниченко вернулся к повозке кагманца, в которой уже обустроился Наромарт.
   — Йеми, я бы хотел сказать, что ни в чем тебя не подозреваю и считаю своим союзником, — начал Мирон, когда повозки тронулись по лесной дороге.
   — Мирон, я могу сказать о тебе и твоих спутниках то же самое, — произнес озадаченный Йеми.
   — Но вот кое-что в твоем поведении мне кажется странным. Может, ты объяснишь, что происходит?
   Наромарт удивленно переводил взгляд с одного собеседника на другого, но в разговор не вмешивался.
   — Странным? И что же?
   — Хотя бы такое горячее желание мирного купца отправиться в компании совершенно незнакомых ему людей на поиск любимой племянницы, похищенной бандитами. Почему бы тебе не обратиться за помощью к королю, точнее, к слугам короля?
   — И ты находишь это более странным, чем то, что человек, приехавший в Кагман, не знает, что в стране нет короля? Нами правит господарь Архор. Что-нибудь еще, Мирон?
   — Ну, разве что неожиданное превращение племянницы купца и дочери советника в наследную боляроню…
   — И это тебя удивляет больше, чем то, что такой сильный волшебник, как Наромарт, прилюдно жалуется на то, что ему трудно колдовать?
   — Йеми, я очень слабый волшебник, я только учусь, — начал, было, эльф, но местный житель его решительно прервал.
   — Я мало разбираюсь в волшебстве, но во всем Кагмане не найдется более двух осьмий волшебников, способных подняться в воздух. Если ты слаб, то каковы же остальные? А что до учебы… Мудрецы учатся до глубокой старости и не стыдятся этого признать…
   — Подведем итог, — предложил Нижниченко. — Мы кажемся друг другу странными и подозрительными, но обстоятельства сложились так, что мы нужны друг другу. Порознь у нас гораздо меньшие шансы спасти детей. Верно?
   Йеми покачал головой, но Мирон уже стал понимать, что отрицательное покачивание в этих краях означает как раз одобрение.
   — А раз так, то мы должны больше доверять друг другу. Что может укрепить твое доверие?
   — Правда.
   — Ты считаешь, мы тебе лжем?
   — Нет, вы всего лишь о многом умалчиваете. Я не прошу раскрывать мне ваши тайны, но сейчас вы скрываете слишком уж много. Когда мы знакомились, Наромарт ничего не сказал мне о том, что он — волшебник. И, главное, вы ничего не рассказали о том, откуда и как сюда попали.
   — Мы попали сюда из другого мира, — ответил Наромарт.
   Нижниченко поморщился, но промолчал. Убедительной легенды у него всё равно не было, а не ответить на вопрос кагманца было нельзя.
   — Это была очень сложная магия, и мы не можем покинуть ваш мир, когда захотим. Так или иначе, нам какое-то время придется здесь жить.
   — Нам будет гораздо проще это сделать, если ты поможешь нам освоиться в этом мире, — продолжил Мирон. — И, если можно, хорошо было бы начать с того, что показалось мне странным.
   — Почему я не обращаюсь к слугам господаря? — переспросил Йеми. — В этом лесу господаря представляет сейчас госпожа Сибайя. Именно она возглавляет преследование похитителей. И, как вы слышали, она ждет нашей помощи. К господарю будет иметь смысл обратиться, если мы сами не сможем освободить детей. Теперь спрошу я. В вашем "другом мире" вы все такие разные?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Трудно объяснить: ты, Мирон, а так же Балис, Сережа, Саша — это одно. Ты, Наромарт, — другое. А Женя и Анна-Селена — третье.
   Мирон про себя сильно удивился такому странному разделению. Удивился и подумал, что надо при случае подробнее выяснить у кагманца, что побудило его выделить юных спутников Наромарта в отдельную группу. Но именно при случае, а не сейчас, когда перед ними стояли более острые проблемы. Да и сначала тщательно обдумать слова Йеми явно не мешало.
   — А в вашем мире разве по-другому? Ты, Йеми — одно, Сибайя и Фиала — другое, а Курро — третье, верно? — вопросом на вопрос ответил Наромарт. — Разве здесь это кому-то мешает?
   Раскладка Наромарта удивила Нижниченко не меньше, чем раскладка кагманца. Но, что удивительно, Йеми воспринял её как должное.
   — По-разному. Например, это зависит от места. У себя в Кагмане, мы смотрим на дела, а не на облик. Но в Море, куда мы сейчас направляемся, всё по-иному. Нелюди, или, как их называют, нечки там могут быть только рабами. Так что, нам еще предстоит подумать, как представлять Наромарта, если в этом возникнет необходимость. Выдать его за человека никак не получится, чтобы распознать обман, не надо быть инквизитором Меча. Поэтому будет необходимо придумать что-то, не возбуждающее подозрений.
   — Боюсь, мы как чужестранцы, тут мало чем можем помочь. Выдумывать придется тебе.
   — Можно попробовать. Надеюсь, придумывать историю придется только для одного Наромарта? Или вскоре здесь кто-то еще появится?
   — Не появится, — вздохнул эльф. — Рассчитывать на помощь из прежнего мира нам не приходится. Спасать ребят придется самим.
   У Нижниченко крепло ощущение, что купец — далеко не основное занятие Йеми. В вопросах чувствовалась система, похоже, что судьба столкнула его с коллегой. А что, кто сказал, что на заре цивилизации у всяких там царей, королей и прочих господарей не могло быть своих специальных служб?
   А если так, то сразу вставал вопрос — к добру это или к неприятностям? В первом приближении получалось, что к добру: кто лучше "тайного человека" может помочь им освоиться в абсолютно незнакомом мире. Только вот и подвести под смертельную опасность лучше такого человека тоже вряд ли кто сможет. Но сейчас и выбирать не приходилось, и интересы Йеми по всем прикидкам совпадали с их собственными.
   — Тогда самое простое — выдать тебя за раба. Скажем, за раба Мирона.
   — А какие отличительные признаки у рабов? — поинтересовался Нижниченко. — Одежда там, ошейник, клеймо?
   — Одежда может быть какая угодно. Конечно, у большинства хозяев рабы носят лохмотья, но если богатому купцу пришла в голову блажь одарить раба таким замечательным плащом, то это его дело. Красиво жить не запретишь! А ошейники — в этих краях это всё-таки больше для людей. На нечку ошейник надевать нет смысла — и так ясно, что раб. Хотя, конечно, многие господа и нечек окольцовывают. То же самое и с клеймом. А вот насчет одежды для всех остальных — надо подумать. С одной стороны, купцы, как правило, носят одежды своего края, но, с другой, разве что у Жени та одежда, которую в этих местах видели.
   — Ну, одежда — это не проблема, — рассудил Наромарт. — Раз Плесков — город, то там наверняка есть и базар, и лавки портных. Можно купить всё, что необходимо, были бы деньги.
   — Так ведь с деньгами у нас… — печально произнес Мирон.
   — Деньги у меня есть, я все же купец, если вы не забыли, — усмехнулся Йеми.
   — Деньги есть и у меня. Точнее, не деньги, а то, что превращается в деньги без всякой магии, — Наромарт извлек из внутреннего кармана плаща костяной гребешок, украшенный искусно вырезанными узорами и парой медово-красных камушков. — В Плескове есть купцы, которые это купят?
   — Конечно. Плесков — довольно большой город, и ювелиров там будет…, - кагманец помедлил, словно припоминая старых знакомых. — Да, дюжина точно наберется. Кстати, имейте в виду, что в Море считают дюжинами, а не восьмерками, как у нас.
   — А десятками у вас где-нибудь считают? — поинтересовался Мирон.
   — Десятками считают севернее: от Рунии и до самого Бихергена.
   — За уроженцев тех земель мы не сойдем?
   — А язык какой-нибудь из этих провинций вы знаете?
   Оба путешественника промолчали.
   — Тогда не следует и пытаться. Лучше представим вас обитателями Ольмарских островов, ольмарцы здесь встречаются реже, чем драконы. Хорошо бы было выдать Сашу за путешествующего юного аристократа. Балис будет его телохранителем, ты, Мирон — наставником, Женя — слугой, ну, а Наромарт — рабом. Но сможете ли вы себя вести так, чтобы не возбуждать подозрений?
   — Будем стараться. Лучше нам всё равно вряд ли удастся придумать. Что тут знают про эти острова?
   — Да почти ничего, ольмарцы не любят путешествовать. Пальмы, песчаные пляжи, жемчуга и кораллы… Тамошнего правителя называют тирусом, говорят, у него есть роскошный дворец из местного розового мрамора.
   — Негусто…, - с сожалением констатировал Мирон, — но попробуем что-нибудь выжать и из этого.
   — Я очень надеюсь, что долго вам притворяться не придется. Но, если поиски затянутся, то надо будет прикупить подобающую одежду, в первую очередь Саше, и тебе, Мирон.
   — А как тут пересекают государственную границу? — задал беспокоящий его вопрос Нижниченко.
   — Вброд, — коротко ответил Йеми.
   — Я не про это. Пограничная стража какая-нибудь есть?
   — Пограничная стража? — изумился кагманец. — Это что, около брода постоянно людей держать? А зачем? Если идет враг, то небольшой отряд его не остановит. А предупредить о приближении чужой армии… Найдется, кому предупредить…
   — И что, никто не проверяет тех, кто въезжает в страну? — в свою очередь удивился Мирон.
   — А чего их проверять? Пошлины купцы платят при въезде в город, а если кто на ярмарку едет, так на самой ярмарке и платят.
   Ох, и живут же люди, подумалось Мирону. Специалист его уровня мог бы развернуться в этом мире так, что лет за десять его страна стала бы сильнейшим из государств. Никаких тебе проблем для агентов ни с паспортами, ни с визами, ни с таможенным досмотром… Ни с переходом границы для нелегалов. Только и заботы, что легенду грамотно разработать…
   — Значит, до города нас никто не побеспокоит?
   — Не должны.
   — Тогда, я пойду передам наш разговор Балису и мальчишкам, — решил Мирон и выбрался из фургона.
   — Скажи им еще, что скоро будет брод через Валагу. Чтобы были внимательны, — крикнул ему вслед Йеми, а потом обратился к эльфу:
   — Скажи, Наромарт, а что ты говорил про богиню, которой ты поклоняешься?
   — Я служу Элистри, богине моего народа. В том мире, где я жил раньше, её сила весьма велика. Но здесь я молился — и не почувствовал ответа.
   — И что же будешь делать дальше?
   — Молится и впредь.
   — Не получая ответа?
   — Я верю, что моя богиня меня не оставит.
   — А разве она уже тебя не оставила?
   — Ты считаешь богов за слуг, которые выполняют все пожелания тех, кто просит их о помощи?
   — Нет, этого я не говорил, — усмехнулся Йеми. — Но боги, которых я знаю, не позволяют усомниться в своем присутствии.
   — Не всё в богах понятно смертным, на то они и боги. И я не знаю, что доступно Элистри в чужом для неё мире. Могу лишь сказать, что и за пределами моего мира она дважды спасала меня.
   — А твое появление здесь не связано с её волей?
   — Сложно сказать. Я сам не до конца это понимаю. Мне кажется, что это не противоречит её воле, но не более того. По большей части это всё же чистая случайность. Представь себе маленький остров в огромном океане. Туда можно попасть, если кто-то знает, как нужно плыть. Можно искать новые земли и случайно выплыть к этому острову. А можно быть случайно выброшенным туда во время шторма.
   — И вы…
   — Можно сказать, мы занесены в ваш мир тем, что можно уподобить шторму.
   — И все же твоя богиня тебя не спасла? — недоверчиво переспросил Йеми.
   — Могу только повторить: я понимаю это так, что ей угодно, чтобы я прошел этот путь. Такова её воля.
   — Н-да, интересно. Знаешь, когда мы освободим детей, я бы хотел пригласить тебя в Приг, чтобы ты побеседовал со священниками Иссона. Думаю, это будет интересно и им и тебе.
   — Элистри учит чтить других богов, но есть боги, чьи служители очень агрессивны к чужим культам.
   — Изонисты не из таких, — успокоил его Йеми.
   Наромарт хотел воспользоваться случаем и поподробнее расспросить местного жителя о вере изонистов и о таинственной катастрофе, так повлиявшей на магию в этом мире, но в этот момент в повозку влез Женька.
   — Наромарт, там Мирон сказал, что мы будем переезжать реку вброд?
   — Точно, — не оборачиваясь, откликнулся Йеми.
   — А вода в повозки не зальется?
   Черный эльф досадливо поморщился. Как он мог забыть о том, что проточная вода для маленького вампира смертельно опасна. А защитит ли от неё Женьку кольцо Элистри, это еще большой вопрос.
   — Может и зальет немного, — по-своему понял беспокойство подростка кагманец. — Неужели не догадаетесь припасы приподнять?
   — Да я не за припасы переживаю, — буркнул Женька.
   — Понимаешь, Йеми, Женя… болеет. И если он промокнет, то это может ему сильно навредить, — попытался как-то объяснить ситуацию Наромарт.
   Йеми был уже готов задать вопрос, не та ли эта болезнь, что и у похищенной девочки, но в последний момент решил промолчать. Сейчас они были союзниками, и любые трения в отряде его только ослабляли. А начни Йеми выяснять, что и как — размолвки не избежать.
   К тому же Женя и Анна-Селена были вовсе не похожи на тех мертвяков, которых Йеми боялся просто панически. При встрече он не заподозрил в них ничего подобного, да и Риона ничего не ощутила. И только чутье обитательниц Кусачего леса обнаружило истинную природу бледных детей.
   А еще ему показалось, что пришельцы знают друг о друге далеко не все. Судя по выражению лица Мирона, тот не понял, почему Йеми назвал Женю и Анну-Селену отдельно от остальных. Если это действительно так, то последствия открытия тайны становились еще более трудно предсказуемыми, а её сохранение, напротив, могло принести большую пользу.
   — Можешь залезть на крышу повозки, — предложил кагманец. — Там вода тебя точно не достанет. Только не свались.
   — Действительно, хорошая идея, — согласился черный эльф. — И надень-ка мой плащ, чтобы тебя там ветром не продуло.
   — Спасибо, — кивнул Женька. Он знал, что ночью плащ способен носить по воздуху своего владельца — стоит только этого пожелать. Вообще, подросток предполагал, что у этой одежды еще немало волшебных свойств, но поговорить об этом с Наромартом все никак не выпадал случай.
   Накинув плащ, маленький вампир полез на крышу повозки.
   — Осторожно, — услышав шебаршение, произнес Йеми. — Как бы плащ в колесо не попал. Тпру!
   Ушастик послушно остановился.
   — Теперь полезай, — кагманец обернулся и его взгляд упал на меч Наромарта.
   — Вот те раз, ты еще и с мечом ходишь?
   — А что в этом такого? — неподдельно удивился черный эльф.
   "Такого" в этом было даже не много, а очень много. Маг, который умеет сражаться мечом (не ради же красоты он, в самом деле, таскает на поясе эту железяку) — это было столь же удивительно, как и пришельцы из другого мира или почти совсем живые дети-мертвецы. Но это Йеми тоже решил отложить на потом, а пока что ограничиться более понятным объяснением своего изумления.
   — В Море длинный меч разрешено носить только благородным лагатам. Людям, аристократам, но не в коем случае — не рабам. Если тебя увидят с мечом, ты будешь немедленно казнен. Так что, тебе лучше отдать свой меч Саше, раз мы решили, что он будет аристократ.
   — Это невозможно. Я не отдам свой меч никому.
   — Наромарт, ты не понял. С этим мечом тебя казнят. Убьют, я хочу сказать.
   — Я все понял, — уверенно произнес эльф. — Но отдавать меч я никому не стану. Под плащом он невиден, а кто станет обыскивать раба?
   — Согласен, рабов при хозяине обычно не обыскивают, но все равно это огромный риск. Любая случайность…
   — Этот меч мне очень дорог, я готов рискнуть.
   — Но ты рискуешь не только собой, но и нами…
   — Ты сказал, что казнят меня. Неужели в империи наказывают хозяев за преступления их рабов?
   — Раб — собственность хозяина и ничего не может предпринять без его воли. Если раб нарушает закон, то и хозяин подлежит наказанию.
   — Хозяина тоже казнят?
   — Вообще-то нет, — вынужден был признать Йеми. — Оштрафуют.
   — Тогда вопрос решен.
   — Не совсем, — вздохнул купец, — у тебя и плащ-то для путешествий по Море не слишком подходящий…
   — Ты, вроде бы, говорил, что хозяева могут одеть своих рабов во что угодно?
   — Говорил, не спорю. А сейчас вот подумал, что такой плащ постоянно наталкивает на мысль о том, что его обладатель — маг. Уж больно у него узоры подозрительные. Как бы нам не пришлось объясняться по этому поводу с инквизиторами. А если учесть, что ты и вправду — маг, то такое будущее меня совсем не радует. Способы доказать твои магические способности у них найдутся.
   — А чем помогло бы делу, если бы я надел другой плащ?
   — Нечек, владеющих магией, почти не осталось. Ты, конечно, будешь все время привлекать внимание инквизиторов, которые охотятся за нечками, но пока мы рядом, тебе ничего не грозит: без серьезных причин они не осмелятся схватить раба на глазах у его господина. Тем более, если господин — иностранец. Насколько в Море не считаются со своими подданными, настолько почтительны к чужеземцам. А вот заподозрить в тебе волшебника смогут только в том случае, если ты сам чем-то подтолкнешь их мысль в этом направлении. Например, тем, что будешь везде расхаживать в подозрительном плаще.
   — Хорошо, — кивнул Наромарт, — Плащ — не меч, с ним я могу расстаться. Я готов надеть другую одежду, если это поможет нам найти детей.
   Стал явно заметен уклон дороги вниз. И почти сразу же темные силуэты деревьев отступили в стороны, и впереди в свете звезд и лун серебром и золотом блеснула широкая лента реки. Никак не меньше километра, на глазок прикинул Балис.
   — Это ж как Дон под Ростовом, — с восхищением в голосе произнес Сашка.
   — Где-то так, — подтвердил Мирон. В Ростове-на-Дону он несколько раз бывал проездом еще в советское время, город ему нравился. К сожалению, в раздираемой политическими склоками Северной Федерации, Ростов, как и другие города, с каждым годом все больше приходил в упадок. Куда, скажите, это годится, если в центральной городской гостинице горячая вода отсутствует как природное явление? А холодную дают по какому-то очень случайному графику, так, что, отправляясь в туалет, приходилось на всякий случай прихватывать графин с заранее запасенной водой.
   А уж сочетание ампирной лепки и ободранной краски на стенах холла вообще порождало мысли о том, что находишься не в отеле, а в каком-то кошмарном сне… Сейчас Мирон бы сказал, что его нынешние впечатления куда более реальны. Во всяком случае, куда более логичны. Даже там, где он пока не мог выявить причинно-следственные связи, чувствовалось их существование. А вот как совместить постоянные выкрики с парламентской трибуны о национальной гордости с разрухой даже не в глубинке, а в крупнейших городах страны — он не понимал. Если тут и была логика, то какая-то особенная. Доступная политикам, но не понятная простым гражданам.
   — А чего это Наромарт на крышу вылез? — поинтересовался Балис, и тут же поправился: — Да это же Женя в плаще Наромарта. Что еще за странности?
   Сашка пожал плечами.
   — А кто его знает? Залез и залез.
   — Много тут непонятного, — задумчиво произнес Мирон. — Такой запутанный клубок — нарочно не придумаешь.
   А потом решительно подытожил:
   — Но ничего, распутаем!
   — Слишком много загадок сразу, — поддержал друга Гаяускас. — Не знаешь, кому верить, во что верить…
   — Вы Мирону Павлиновичу верите, а он — Вам. Начало уже есть, — неожиданно выдал Сашка.
   — Начало хорошее, — кивнул Нижниченко. — А дальше как?
   Вступление подростка в разговор его обрадовало: после того, как Наромарт вызвался подвести путешественников до города, и стихийно сложилась небольшая компания, Саша замкнулся, ушел в себя. Мирон видел, что мальчик не то чтобы не доверяет кому-то из встречных, а просто стесняется незнакомцев. Что бы там он не испытал в Гражданскую войну и после попадания на Тропу, но все же подсознательно он пока смотрел на взрослых снизу вверх. Может быть, даже не признаваясь себе в этом. И исправить такое состояние могло только время. Поэтому Нижниченко не пытался как-то искусственно втянуть его в разговоры — сам должен дозреть. Вот, похоже, и дозрел.
   — Дальше? Дальше вы оба, в конце концов, поверите в то, что я уже говорил: на Тропу плохие люди просто не попадают. И станете доверять всем, с кем вместе оказались на Тропе.
   — Вот что интересно, когда Наромарт рассказывал о Дороге, он почему-то обошел этот важный момент, — заметил Балис.
   — Он рассказывал о Дороге, а я — о Тропе.
   — А разве это не одно и то же? — изумился Мирон.
   — Конечно, нет. Тропа — это часть Дороги. Очень особенная часть… Как бы лучше объяснить… Ну, вот Царство Польское было частью Российской Империи, но особенной частью. Там ведь были свои законы, правильно?
   Последнюю фразу казачонок произнес чуть ли не умоляющим тоном, очевидно, сильно сомневаясь в справедливости примера. Мирон ободряюще кивнул.
   — Занятно. А что же ты молчал, когда Наромарт нам про Дорогу рассказывал?
   — Он самые основы рассказывал, а Тропа — это уже сложнее. А Сергей Евгеньевич всегда говорил, что любую науку надо изучать постепенно.
   — Сергей Евгеньевич — это кто? — поинтересовался Мирон. — Бочковский?
   — Не, он не военный совсем. Мы с ним в одной камере в Москве сидели, во внутренней тюрьме Особого отдела ЧК… Они с генералом Туровым мне в камере прямо настоящую школу устроили. Почище станичной. Математика, география, история… Только это все быстро кончилось.
   Сашка замолчал, сосредоточившись на управлении конем: повозки спустились к самой воде.
   — Понятно, — вздохнул Нижниченко. Чего уж тут не понять: в двадцатом году в ЧК подолгу не сидели. Одно из двух: либо на свободу, либо — на расстрел.