Корр.: Погоди, если ты будешь пялиться на цветочек или стенку, то рано или поздно появится монстр и тебя кнокнет…
И.Б.: Я могу поставить другую скорость игры. 50%, 150%… Ну, допустим, человек быстрее думает и на обычной скорости ему скучно играть? Нет проблем!
Корр.: М-да… Видел я как детки в этих центрах компьютерной безграмотности с такой скоростью лупят по клаве…
И.Б.: Да. И тут еще возникает синдром «вельда». Есть у Брэдбери рассказ такой. Там родители сидят и слушают, как из игровой комнаты доносятся жуткие вопли и стрельба и ждут, когда их туда пригласят… Из-за этих игр появилась пропасть, которая развалила начисто потомков и предков… Ушло взаимопонимание. Впрочем, и в прошлых поколениях то же самое творилось, но сейчас непонимание между детьми и родителями просто ужасающее.
Есть и другая точку зрения: эта расщелина прошла по миру взрослых. Есть люди, которые нашли общий язык со своими детьми и разговаривают на языке компьютерных игр о нужных, полезных вещах и поэтому разговор идет взахлеб. Другие – не смогли ми овладеть. И время, которое отводилось в структуре детского внимания их книгам, урокам, поглощается компьютерными играми.
Игры, повторюсь, возник совершенно новый язык культуры. И мы видим взрывное развитие этого языка.
Корр.: Так чем же он принципиально отличаются от прошлых языков?
И.Б.: Одним из новейших символов, которые поддерживается благодаря компьютерным игрушкам – это существование и действия человека в многомерном пространстве.
Корр.: Почему ж многомерном? Монитор – плоский. Игра только кажется, что объемная…
И.Б.: Да, представь себе, пространственных измерений в хорошей игре больше трех! Вспомни DOOM II, второй уровень. Там впервые появляется телепорт. Что это такое? Это прокол пространства. Он может существовать только в четырехмерном мире! И, что очень любопытно, человек очень легко учится в нем действовать. Например, в Unreal, пока ты не высчитаешь, куда какой телепорт ведет – ты просто не выиграешь.
И на бытовом уровне это очень помогает современному человеку. Самый простой пример – покупка бытовой техники. У нее же количество разных характеристик больше трех… Цена, внешний вид, производитель, в каком магазине брать… И задача выбора превращается в проблему моделирования в многомерном пространстве. Только при правильном решении этой задачи купленный прибор будет максимально походить на представляемый идеал. И так сейчас на каждом шагу.
Зрение же – анализатор трехмерного мира. Четырехмерный ты никогда не увидишь, однако спокойно можешь в нем жить и работать.
Корр.: Охренеть, в каком сложном мире мы, оказывается живем!
И.Б.: Да, и компьютерные игрушки позволяют не осознавать этой сложности, а просто жить и получать от этого удовольствие. Они подготавливают нас к постоянно усложняющейся реальности. И те дети, которые сейчас сутками просиживают за играми, уже благодаря этому становятся мастерами адаптации к постоянно меняющемуся миру.
Корр.: Вот мы пошли на второй круг. Вернулись к удовольствиям и, значит, к эротике…
И.Б.: Снова скажу, что компьютерные игры – это новый язык с новыми символами. Вот о чем постоянно думает человек?
Корр.: Пожрать, поспать, посрать, получить удовольствие… С дамой… Ну, поработать, наконец…
И.Б.: Да. Но последовательность всегда разная. Кому что больше нужно.
Соответственно, эротика же пронизывает все сферы жизни. Даже в пуританских странах… Шоу это в Штатах с участием Моники Левински, у нас показ тела, похожего на генеральнопрокурорское…
До сих пор в игрушках эротики практически не было. Дело в том, что из-за малой мощности графических ускорителей нельзя было создать соответствующие символы. Огонь и вода, такие, чтоб были похожи на настоящие, появились только два года назад. Эротическая же символика гораздо сложнее.
И хотят производители, или не хотят, они обязаны будут в самое ближайшее время привлекать в игры эротику. Им же надо увеличивать привлекательность игрушек? Конкуренция. Чем больше образов в игре – тем она интереснее. Раньше активно использовали тему танатоса, смерти. Убей или убьют тебя. Но она себя уже почти полностью исчерпала.
Теперь следующая область, которая будет эксплуатироваться – эротика. Других-то просто нету.
Корр.: Погоди, как нету?
И.Б.: Так. Нету! Когда компьютерные игры говорили о смерти, их считали хуже наркотиков. Когда они заговорят о любви, их перестанут считать играми!
Корр.: Что же тогда получится?
И.Б.: У человека появится инструмент, которым он сможет думать, говорить, помнить о каких-то вещах, в которых он сейчас слеп и беспомощен. Мы, наконец, сможем гораздо лучше управлять своими эмоциями.
Люди, конечно, влюбляются, но по большей части стараются в это дело не попадать. Любовь практически неуправляема. Кто только не пытался вторгнуться в эту область! Сколько произведений в искусстве создано только для того, чтобы понять, что такое любовь? Мы хотим любить и быть счастливыми. Но до сих пор в области межполовых отношений мы чувствуем себя не совсем уверенно. И люди очень часто отказываются проявлять свои чувства, потому что думают, что не смогут потом с ними справиться.
Корр.: Так значит, грядут изменения… Интересно, на что будут похожи эти новые игрушки и какими будут отношения между людьми?
И.Б.: М-м-м… Ну, чем грамотный человек отличается от неграмотного? У грамотного гораздо больше символов для познания.
И игры могут стать именно таким инструментом, обучающим владению массой новых символов… И критерием будет сумасшедшая популярность через год или два таких эротических игр.
Корр.: Погоди… Вот я посмотрел на эту тетку в Unreal. Она голая, с сиськами, луком. Она же тебя замочить хочет. А ты должен расстрелять ее. Так какое же воспитывается отношение к женщинам?!
И.Б.: Прекрасное!..
Корр.: Ладно, а киберсекс новомодный?..
И.Б.: Это все фигня!
Корр.: Нет, постой. Ты ходишь все вокруг, и не говоришь никакой конкретики… Вот какое чувство у меня будет вызывать прекрасный баб…
И.Б.: Там, скорее всего, не будет прекрасных баб. Эти символы будут деперсонализованы. Вряд ли ты толком будешь врубаться, что происходит. Эротические образы очень сложные… Там нужен и цвет…
Корр.: Цвет должен быть розовый! Ноги – длинные!..
И.Б.: Ну, почему розовый? Кофейный тоже очень ничего. Оно еще может быть и желтым… Но, конечно, зеленый, думаю, вряд ли кому-нибудь понравится…
Та же самая грудь воспринимается как женская только по тому, как она дрожит во время движения. Как она вздрагивает при резком повороте. Тогда это настоящая женская грудь.
Так я к чему это. Эротический символ в игрушке не обязательно будет принадлежать женщине или мужчине. Их набор ты можешь тасовать как угодно.
Корр.: Ага. Идешь по местности. Вдруг встречаешь что-то. И не можешь понять, то ли это деталь интерьера, то ли оружие, то ли это надо мочить, а то ли слиться с ним в поцелуе…
И.Б.: Если символика опознана, то ты сразу поймешь, что это. Эротический объект в игре не будет построен по тем же законам, как эротический объект в кино. И эти эротические игры – не новая забава для онанистов, типа порносайтов и всего прочего. Это следующий язык стремительно развивающейся культуры. Он позволит говорить о любви, о тех вещах, для которых у нас пока нет языка.
Корр.: Что-то ты меня совсем запутал. Неэтотичная эротика…
И.Б.: Хорошо. Подойдем с другого конца. Что дали компьютерные игры в области общения с бессознательным? У современного человека гипертрофировано познание. Он хочет быть роботом. Вспомни, каких раньше рисовали людей будущего? Бесчувственных.
И из-за этой тенденции люди теряют целостность. Они перестают опираться на ресурсы своего подсознания. Возникают вспышки немотивированной жестокости, всякие иррациональные поступки. А компьютерные игры и позволяют проявиться бессознательному. Игра – это место, где человек может побыть сам собой, так как в обычной жизни ему этого не хватает.
Поэтому в играх так много разных архетипов. Ну, например, архетип «агрессивного лабиринта». Внутри него тебя держат только свойства твоей психики. Ведь у человека есть стремление представлять ситуацию в виде конструкта под названием «лабиринт». «Не могу найти выход», «ложный путь»…
Еще один архетип – архетип смерти. В играх ее можно переживать не один раз. В этом игры очень близки к идеям восточной философии, реинкарнации.
Но в области эротики пока ничего такого не было.
Корр.: Ну, модельни хоть что-нибудь такое…
И.Б.: Ладно. Представь себе два светящихся шарика. Синий и, скажем, белый. Они сближаются под музыку. Начинают с легких прикосновений, потом касания становятся все более откровенными, они свиваются, переплетаются друг с другом…
Корр.: А ты этим управляешь… Круто… Вот это, я понимаю, эротика.
И.Б.: И не надо им придавать антропоморфную форму. И так все понятно.
Корр.: А выигрыш в чем?
И.Б.: В том, что ты можешь попасть в свое подсознание.
Корр.: Ну, это психологический… В тех же DOOMах тебе надо дойти до конца лабиринта и замочить главного монстра…
И.Б.: И сразу возникает проблема, где взять следующего…
В отношениях с женщиной главное – общение. Сам этот процесс.
Когда ты попадаешь в архетип, ты обязан его как-то решить. Это и есть приз. Но я, честно говоря, слабо представляю пока как решать эротические архетипы. Но я и не собираюсь это разрабатывать. Мое дело – обрисовать проблему.
Может быть, тот перекос в сторону танатоса, ориентированный на мужскую аудиторию, и будет вскоре выправлен с помощью более активного вмешательства в игры либидо. Ведь все остальные языки мультисексуальны.
Еще одно, чему учат нынешние компьютерные игры: управление своей агрессивностью. У человека становится больше градаций, уровней агрессии. Его агрессия становится изысканной! Культурной.
Соответственно и игры с эротической тематикой будут обучать управлению своим либидо. Сексуальное влечение, чувства с ним связанные, станут такими же управляемыми как, скажем, ходьба. Эти компьютерные игры позволят наращивать образованность и культуру в области эмоциональных переживаний. Да и диапазон эмоций должен будет возрасти многократно. Чувства станут и тоньше, и насыщеннее, и человек будет их выражать без всякого стеснения и зажатости.
Игры эти научат совершенно по-новому строить отношения между мужчиной и женщиной. Благодаря им люди станут понимать друг друга гораздо лучше, чем сейчас. Человек пройдет еще одну ступеньку внутривидовой эволюции.
Корр.: Вах! Так что же ты об этом не сказал с самого начала?
Игорь улыбнулся в ответ:
– Если бы я это сказал в начале, то чем бы я закончил?
Что ж, все сказано, я допиваю чай, одеваю ботинки. И уже в дверях Игорь говорит мне:
– Слушай, ты обязательно упомяни, что я ученик Александра Асмолова. У него много титулов, но он их не любит. Просто напиши «ученик Асмолова».
Вот. Написал.
Интервью с Хангой.
Корр.: Вас действительно зовут Елена? Или это лишь псевдоним для эфира?
Елена Ханга: Нет, Лена – мое настоящее имя, Ханга – настоящая фамилия.
Родилась я в Москве, мои родители ждали мальчика и даже придумали ему имя. Тут неожиданно родилась я. И мне дали имя в честь ближайшей маминой подруги, Лены Конделаки.
Корр.: Вы окончили Журфак МГУ и в 89 году переехали в Америку. Как же случилось, что вы теперь ведущая эротической программы на НТВ?
Е.Х.: В позапрошлом году в Атланте была Олимпиада. И мой тренер по теннису, Анна Владимировна Дмитриева, предложила мне делать небольшие сюжеты для НТВ. Так я познакомилась с этим каналом.
А потом, в канун Рождества, мне позвонил человек по имени Леня Парфенов. Он представился и предложил делать эротическую передачу. Я была сначала в шоке, потом подумала, что это шутка. В то время я сдавала экзамены в New-York University и моя голова ни в какую сторону, кроме сессии, не работала. И вдруг Леонид, совершенно неожиданно для меня, сказал, что приедет в Нью-Йорк, чтобы поговорить, обсудить мою предстоящую работу.
Получилась настоящая рождественская сказка. Все было очень красиво. Он прилетел. Шикарный мужчина, элегантно одетый, обворожительный, пригласил меня в ресторан Рокфеллеровского центра. Все оказалось совершенно замечательно: французская кухня, изысканные вина… Что может сказать женщина после такой встречи?
Корр.: Да!
Е.Х.: Я так и сказала.
Он меня убедил, что страна очень изменилась и сейчас она уже готова к такой передаче. И я подумала: а действительно, вдруг это будет интересно, почему бы не попробовать?
Корр.: Это действительно интересно?
Е.Х.: Безумно!
Я чувствую, что мы первые прокладываем этот путь. Каждая наша передача – эксперимент. Мы не знаем, как далеко можно пойти. Мы не знаем, насколько это этично, насколько это шокирует, мы хотим остаться в каких-то рамках, которые никто нам не задает, кроме чувства внутренней цензуры.
Я всем журналистам рассказываю про команду, с которой работаю. Но пока про них никто не написал. И я вам ставлю условие: сказать об этом, потому что 99 процентов того, что мы делаем, – делают они. Я приезжаю за несколько дней до съемок на все готовенькое. Мне только и остается, что выехать на белом коне. Я не знаю, какой крови им стоит находить героев, разговаривать с ними, чтобы убедиться, что эти люди говорят правду, а не выдумывают, что это будет эстетично, что это касается всех, а не одна личная сексуальная проблемка отдельно взятого человека. У нас есть психологи, люди, которые заканчивают ИНЯЗ, философы. Очень серьезно подготовленная команда.
Корр.: Как отличается сексуальность в Штатах от России?
Е.Х.: Я не могу ответить. Это называется объять необъятное.
Но в одной нашей передаче, под названием «Секс по Американски», мы пригласили американских бизнесменов, которые живут в Москве, у которых был опыт общения и с американскими, и с русскими женщинами. Пригласили американскую журналистку, которая объяснила, что значит феминизм и секс, и как относится она, американка, к русским мужчинам, в чем разница между сексуальностью русских и заокеанских мужчин. Поэтому… Смотрите нашу программу. Там все сказано.
Корр.: Какие сложности возникают при съемках?
Е.Х.: Особых сложностей нет. Трудно организовать всех людей. Однажды мы построили передачу на одной очень важной героине, а ее снегом занесло, причем было это в средине апреля. Выехала на машине, а ее снегом занесло.
Корр.: Я имею в виду не технические, а психологические трудности.
Е.Х.: У меня много психологических сложностей. На самом деле, по жизни, я человек очень стеснительный. А в программе очень много такого обсуждается, о чем я не решилась бы говорить с подругой или с мамой. Но мне очень помогает наша команда, в частности, Андрей, с которым я связана во время съемок по радио. Я полностью доверяю его вкусу. Иногда он толкает меня вперед, там, где я уже замыкаюсь, не реагирую, и сама по себе не стала бы задавать какой-то вопрос. И если у меня такие сложности, когда я знаю как журналист, что я должна спросить, а по-женски, по-человечески я не могу задать такой вопрос, в этот момент он мне говорит: узнай это, спроси то…
У нас был случай, когда одна героиня, ведущая достаточно раскованный образ жизни, рассказывала очень трогательную вещь: у нее был очень сложный первый сексуальный опыт, ее изнасиловали. Она об этом мне говорила, чуть не плача, у нее слезы подошли очень близко. А я же не вижу издалека, что происходит, и приготовилась задать ей вопрос: «Каков ваш первый сексуальный опыт?». И Андрей мне говорит: «Отойди от нее». Он же видит в мониторе, что героиня сейчас расплачется, что у нее сейчас может быть истерика. Я тут же отошла, и даже вопрос из зала, который к ней обратили, я сняла.
Корр.: Бывают неожиданности во время съемок?
Е.Х.: Бывают. Я помню, мы делали тему самоудовлетворение. Я была уверена, что все будут против этого, и заготовила такой провокационный вопрос: «А кто занимается самоудовлетворением?» И неожиданно – лес рук. Т. е. 90 процентов присутствовавших занималось самоудовлетворением! Я была поражена.
Другой случай. Мы снимали передачу про садо-мазохистов. Была приглашена садистка. Она пришла с настоящей плеткой. Вопрос: «Кто хочет?» я задала даже не глядя в зал, была уверена, что никто не захочет. И тут неожиданно выскочила группа молодежи, которая заявила, что они хотят. Это не входило в мои планы, я им сказала: «Не, ребята, это больно, не нужно, идите, садитесь.» Они же сняли рубашки и сказали: «Нет, мы хотим!» И я в растерянности стою, жду что делать. Мне Андрей говорит, что если они хотят, то пусть их выпорют, тут никто никого не заставляет.
Корр.: Насколько запланировано то, что делается в передаче? Есть ли жесткая лимитация по задаваемым вопросам?
Е.Х.: Мы в принципе знаем вопросы. Но. Мы же не можем контролировать ответы. Теоретически мы знаем, о чем этот человек будет рассказывать, поскольку он приходил на предынтервью, но когда начинается съемка и включаются восемь камер, яркий свет, люди начинают вести себя совсем непредсказуемо.
Например, мы делали передачу о супружеской верности, у нас были люди, которые были неверными и они рассказывали почему они изменяют. Чтобы как-то уравновесить это, была пара, в которой муж был очень верный. Он приходит, и вдруг начинает рассказывать, как он изменяет жене!
Я говорю «Секундочку, молодой человек, вас не для этого пригласили», а он растерялся. Нет, не то чтобы он изменяет, но я поняла, что все сейчас зайдет в какой-то непонятный тупик.
Корр.: По телевизору показывают иностранные секс-шоу, где люди буквально выворачивают себя наизнанку, у вас я такого не наблюдал.
Е.Х.: Мы не собираемся делать так, чтобы у нас было как в американском шоу, где эмоции так кипят, что до драк доходит. Мы бы не хотели, чтобы программа шла с надрывом, мы планируем все так, чтоб люди приходили не выплескивать свои эмоции, а, например, учиться и сопереживать.
Такого шоу, как у нас, в Америке нет. Сексуальные вопросы, конечно же, обсуждаются в разных шоу, но чтобы была такая концентрация бесед о сексе и любви, и когда приходит зритель – такого нет. Поэтому здесь нельзя даже сравнивать.
В США на первом месте стоит шоу Джерри Спрингера, которое сейчас подвергается страшной критике. Почему? У них на шоу, приходят люди, и они дерутся. Драки постоянные, причем дерутся женщины, знаете, до первой крови бывает. По-настоящему идет драка. Сталкивают людей, это истерики, слезы, и обывателю это все очень интересно. Одно время они вырезали потасовки, и шоу было на 5-х, 6-х ролях. Потом все это они стали оставлять и выскочили на 1-е место. Почему? Потому что зрители там хотят видеть слезы, крики, драки, мой папа спит с моей тетей, мой лучший друг… Буквально месяц назад неожиданно выяснилось, что все это было подстроено. Был большой скандал. Джерри Спрингер в своем интервью сказал: «Друзья мои, это шоу, это не новости, где мы должны говорить правду. Люди хотят видеть эмоции, мы и даем им эмоции, а как мы это делаем, пусть вас это не беспокоит.»
Мы же не хотим, чтобы люди рвали друг у друга волосы. Мы ничего не подстраиваем, то, что люди приходят, они это и рассказывают. Мы никому не приплачиваем. У нас нет таких денег.
Корр.: В общем, у вас все натурально.
Е.Х.: Если что-то подтасовывать, то потом это неинтересно будет смотреть.
Да, у нас никто не кричит, никто не топает ногами, но зато создается очень доверительная атмосфера, когда люди рассказывают о самых интимных частях своей жизни. Мне кажется, что мы от этого выигрываем. Мы приглашаем людей на исповедь. А исповедь не бывает громкой. Она не происходит под звуки фанфар.
Корр.: Известно ли каков рейтинг у передачи?
Е.Х.: Мне – нет. И я не думаю даже, что его можно как-то узнать. Если в Америке, скажем, есть приборы, с помощью которых можно определить, сколько зрителей у той или другой программы, то нам надо было бы опрашивать зрителей.
Корр.: Но какие-то мнения, наверное, доходят?
Е.Х.: Разные. Мне очень смешно слушать, как мои друзья говорят: «Мы, конечно, твою передачу не смотрим, но эта тема была интересной, а вот другая – не очень… и скажи, почему вы показываете такую гадость так поздно вечером?» Или: «Я видел все ваши передачи и все мне не понравились!»
Как можно говорить о рейтинге, когда я пришла к подруге в гости и ее мама сказала: «Лена, мы, конечно, твою передачу не смотрим…» На что дочь говорит: «Мама, как тебе не стыдно! Мало того, что ты их смотришь, так с подружками еще до двух часов ночи обсуждаешь!» На это мама возражает: «Нет, мы же обсуждаем, как ты была одета!»
Корр.: Что дальше? Будет развитие?
Е.Х.: Будет. Но мы не можем раскрывать своих тайн.
«На-На» не собирается петь про фекалии
С Бари Каримовичем Алибасовым мы встретились в его студии. Он просматривал видеоматериал последних гастролей «На-На», но с удовольствием согласился побеседовать.
– Господин Алибасов, сверхпопулярность группы «На-На» – вещь спланированная, или это произошло спонтанно?
– Заблуждение, что популярность можно спланировать. Чтобы достигнуть успеха, надо точно знать свою цель, чего конкретно ты хочешь. Я, например, точно знаю, что не буду иметь успеха в этой стране с китайской национальной музыкой, или если создам ансамбль ветеранов КПСС…
– А что – хорошая идея…
– Но о массовой популярности здесь речи быть не может. Успех может быть у определенной социальной группы. Я думаю, что у коммунистов и у демократов одна и та же физиология. Отличаются между собой только мужчины и женщины. Все остальное – одинаково.
Моя задача – четко знать, в какой стране я живу. Моя задача – знать или предполагать, каким сложится общество к тому моменту, когда будет готов мой продукт. Готово ли будет к нему общество?
– Так вы ясновидящий?..
– Это интуиция. А с другой стороны – глубокие знания социологии. Ведь нередко предсказатели в своих прогнозах более достоверны, чем огромные социологические институты. Большинство сейчас все делает наобум, как получится. А это не попадает в резонанс со зрителем.
– Бари Каримович, я всегда считал, что настоящий актер должен быть, что ли, экстрасенсом, только тогда он сможет действительно заставить сопереживать себе зрительный зал. Есть ли такое у ваших ребят?
– «На-На» – один из немногих коллективов, которые действительно это могут. «На-На» по телевизору или на пластинке – это совершенно не то. Запись ни в коей мере не передает того, что происходит в зале. Именно поэтому на наших концертах всегда аншлаг. Зрители приходят на атмосферу, настроение, ауру, которую создает «На-На».
Чародейство в этом и заключается, чтобы биополем, тем мощным потоком энергии, который исходит от актера, объединить зал в единое целое.
Все это есть в группе «На-На» и нет у большинства артистов. А ведь раньше это бывало чаще…
А сейчас: сидишь в зале, видишь красивого артиста, он поет, танцует. Но на сцене – свое, а в зале свое. Словно не на концерте, а в кино…
– Как вы думаете, почему?
– Между зрителем и актером стеной стоит фонограмма, вся техника и технология современного концерта. Свет, звук, неудачная организация выступления, плохая акустика – вот эта бетонная стена. А чем артист талантливее, тем меньше значат для него эти внешние факторы. Чем профессиональнее актер, тем меньше он обращает внимание на то, что ему мешает, тем более он сконцентрирован и погружен в свой образ. И это дает ему возможность «залезть» в зрителя. «На-На» делают это с потрясающим успехом. Те, кто побывали на наших концертах, никогда не скажут, что группа «попсовая», что на-найцы – марионетки, что они бездумны. «На-На» – группа чувства…
Поэтому те, кто не был на наших выступлениях – относятся к «На-На» скептически, а те, кто побывал, – становятся, я не боюсь этого слова, рабами группы.
Многие журналисты пытаются зубоскалить по поводу «На-На», писать желчные статьи. По-моему происходит это из-за зависти. Мне хотелось бы, если это, конечно, пойдет в печать, сказать несколько резких слов в адрес Артема Троицкого, который в газете «Собеседник» позволил себе неоправданно резко и нехорошо отозваться обо мне и группе «На-На». По-моему, господин Троицкий подзастыл на детском инфантилизме. Полюбив в юности западную рок-культуру, он позабыл, что культура состоит не только из рок-музыки, что у нас есть свои традиции и корни. На мой взгляд, ему следовало бы немного повзрослеть. Но повзрослеть можно лишь что-нибудь создавая, будучи созидателем. Созерцателю же повзрослеть гораздо сложнее, если вообще возможно.
И еще одной темы я хотел бы коснуться. Часто задают вопрос: не «голубые» ли на-найцы?..
– Честно говоря, я хотел обойти эту тему, но…
– Это связано с фразой, которую я сказал на «Акулах пера», но она прозвучала вне контекста. Я имел в виду слухи. Было сказано, что в шоу-бизнесе лучше быть голубым, чем женатым. Потому что женатый человек уже как бы занят, он обречен на то, что у него не будет поклонников. А эту фразу вырезали и несколько раз в день повторяли как сенсацию!..
На самом деле, они безумно любят девчонок. В каждом городе, где у нас часто бывают гастроли, у них есть подруги.
К сожалению, они настолько нормальны, что это зачастую становится скучным. Они не наркоманы, не алкоголики, правда, курят, но занимаются спортом. Они преданы сцене. Они не хотят бросать своей работы, чтобы сидеть в кочегарке и писать песни про фекалии и про то, куда России надо идти. Это нормальные люди, но многих такой факт не устраивает, в нем нет скандала…