Шкатула Лариса. Жена русского пирата

   Алексей Алексеевич протянул Яну чемоданчик и, повязывая кашне, делился "семейными" проблемами.
   - Егоровна-то моя вознамерилась грамоте учиться. Газеты хочет сама читать, а то меня "не допросишься". При доме нашем ликбез<$FЛиквидация безграмотности.> открыли, так она туда ходить стесняется, а просит, чтобы я для неё учительницу нанял. Мол, она для этого дела даже отложила кое-чего. У тебя случайно нет знакомой учительницы, чтобы с нею позанималась? Я заплачу!
   - Есть! - Ян кстати вспомнил о Зое и решил, что девушка отказываться не станет.
   - Ты ей объясни, что Егоровна только с виду зловредная, а так она добрая. Ежели к ней с лаской - в доску расшибется, чтобы угодить!
   - Объясню, - кивнул Ян; мысли его от Зои перебежали к Светлане: освободят её или старый знакомый обманул? На этот раз импульсы, которые посылал его встревоженный мозг, легко проникли сквозь расстояние - Светлана оказалась неожиданно близко, в своем доме, и как раз в эту минуту радостно тискала брата Ванюшку. Небось муж не знает, какая радость его ждет! Ян улыбнулся.
   - Да ты и не слушаешь меня вовсе, - вернул его к действительности голос Подорожанского.
   - Почему не слушаю? Слушаю и слышу, какие вы хорошие слова про кормилицу говорите... Вот только не сказали до сих пор, куда мы идем?
   - В Кремль идем мы, Янек, в Кремль!
   - Вы же знаете, как я не люблю там бывать! Давят на меня эти стены!
   - А кто любит? И на меня они давят. Каждый раз хожу туда, как в последний, понимаешь? Такое чувство, что домой уже не вернусь...
   Ян пустился чуть ли не бегом и оказался на тротуаре прямо перед профессором.
   - Алексей Алексеевич, посмотрите на меня! В глаза! Вы никого не боитесь, вы сильнее всех, вы - свободный человек! Никто не властен над вашей жизнью...
   Профессор облегченно вздохнул, точно охватывающий его голову железный обруч вдруг разлетелся на куски. Он весело взглянул на Яна.
   - Выучил тебя на свою голову! Станешь теперь моими методами пользоваться, пятерки получать ни за что...
   - Алексей Алексеевич!
   - Ладно, спасибо. Чувство страха действительно исчезло. Вот бы научиться твой импульс многократно увеличивать и людей сразу сотнями, тысячами от страха излечивать!
   - Профессор, мы начали строить новое общество, где каждый будет свободен, чувство страха просто исчезнет за ненадобностью, а для зла не станет места.
   - Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
   - Вы не верите в коммунистическое общество?
   - Коммунизм - светлая мечта человечества, идеальное общество... Скажи, есть идеальные люди?
   - Думаю, нет!
   - Правильно. Тех, кто приближается к идеалу, возводят в ранг святых. А разве святой станет убивать себе подобных только за идейные убеждения? Люди вовсе не делятся на коммунистов, эсеров и прочая... Люди состоят лишь из мужчин и женщин - так распорядилась природа!.. А вообще, не дело учителя сеять семена недоверия в юные неокрепшие души!
   - Нет уж, договаривайте! - потребовал Ян. - Сказали "а", говорите и "б"!
   - Чего тут договаривать? - вздохнул тот. - Не слушай меня, я ведь что твой поп-расстрига: от бога отошел, а к атеистам не прибился...
   - Да вы не волнуйтесь, профессор, я ведь на веру не каждое слово принимаю. Если всех подряд слушать - голова треснет! Один говорит одно, другой - другое...
   - Вот спасибо, милок, успокоил! - рассмеялся профессор. - Мол, мели, Емеля, твоя неделя, а я послушаю да подумаю...
   - Сами же говорили... про неокрепшие души... - смутился Ян. - Я и сам могу объяснить, почему народ за большевиками потянулся. Они выдвинули новую идею - строительство самого совершенного в мире общества.
   - Эх, Янек, во всем могу с тобой согласиться, но в том, что идея большевиков нова... ей никак не меньше четырехсот лет, а если взять дату рождения христианства - все девятнадцать веков набежит!
   - При чем здесь религия? - даже остановился Ян. - Разве вы не знаете, что большевики, а значит, и комсомольцы - атеисты! Религия - опиум для народа! Карл Маркс писал, что по мере развития социализма религия будет исчезать...
   - Да-а, говоришь, что душа у тебя крепкая, а ринулся в бой, даже не дослушав как следует! Разве я агитирую тебя за религию? Я только говорю, что коммунистическая партия в качестве основ своей идеологии опирается на догматы христианства...
   - Не может быть! - воскликнул пораженный студент.
   - Извини, не знал, что это тебя так потрясет, - профессор даже расстроился. - Веришь ли, постоянно попадаю впросак. Кажется, что говорю общеизвестные вещи, а получается, открываю для других Америку... Подорожанский развел руками. - Коли хочешь, могу дать почитать тебе Библию. Ну-ну, не хмурься! Разве не большевики призывают: если хочешь победить врага, изучи его слабости и недостатки...
   - Хотите сказать, что и это какое-то древнее изречение?
   - Не обращай внимания! Давно известно: новое - это хорошо забытое старое...
   Ян решил сменить тему. Казалось, ещё немного и они разругаются, а в его глазах никакой спор не стоил того, чтобы ради него жертвовать дружбой с учителем!
   - Алексей Алексеевич, раз вы взяли меня с собой, значит, случай не только для хирурга?
   - Вот именно, для хирурга там все - яснее ясного. Но к этой девушке за три месяца меня приглашают второй раз. В первый я лечил сотрясение мозга. Упала, ударилась затылком. Сейчас опять упала - сломала ключицу.
   - Может, просто совпадение?
   - А может, родители просто не знают, почему она падает?
   - Подозреваете эпилепсию?
   - Девушка раздражительна, несобранна, взгляд отсутствующий, аппетит плохой; словом, полный набор... Согласен, современная медицина эпилепсию не лечит, но я уже привык к чудесам, которые ты проделываешь.
   - Смог бы я делать эти чудеса, если бы вы не объясняли каждый мой шаг с научной точки зрения мне же самому... Но вы же понимаете, ничего нельзя обещать наверняка.
   - Хуже ей уже не будет, но, если удастся, в твоем активе прибавится ещё один здоровый человек. А вдруг в мозгу у неё опухоль? Тогда можно будет с чистой совестью браться за нож.
   Лишь они подошли к воротам, как из будки выглянул вооруженный охранник.
   - Профессор Подорожанский с ассистентом? - спросил он, заглядывая в какую-то бумажку. - Документик какой-нибудь имеется?
   Профессор протянул заранее приготовленный паспорт.
   - Вас сопроводить? - козырнул тот.
   - Спасибо, мы знаем дорогу.
   На пороге огромной квартиры с высокими потолками их встретила пожилая рыхлая женщина без следов косметики на лице, отчего оно выглядело ещё более тусклым и невыразительным.
   - Как чувствует себя больная, а, Саломея Гавриловна? - бодро осведомился профессор, снимая галоши.
   Ян нерешительно топтался у порога в ботинках - на левом носке у него была дыра, которую он не успел зашить.
   - Если хотите, молодой человек, можете надеть вот эти шлепанцы, кивнула хозяйка; как бы она ни выглядела, чувство собственной значимости, отразившееся в этом кивке, было явно гипертрофированным.
   Юноша снял правый ботинок, сунул в тапочек правую ногу и, только бдительное око женщины оторвалось от его ног, быстро надел и левый.
   - Доктор Левин прописал Надюше днем бром, а на ночь - люминал, рассказывала между тем Саломея Гавриловна. - Теперь она все время дремлет. Хорошо ли это?
   - Посмотрим, Саломея Гаврииловна, посмотрим. Хотя, согласитесь, домашнему врачу виднее... Надя в спальне?
   - В спальне, - вздохнула её мать.
   Ян вслед за профессором вошел в комнату. На кровати в подушках полусидя-полулежа покоилось юное хрупкое создание - то ли человек, то ли эльф. На бледном худеньком личике застыли отрешенные карие глаза; крошечный носик и тонкие бескровные губы дополняли ощущение того, что жизнь в этой девушке не бьет ключом, как в других её сверстниках, а чуть теплится. Она являла собой такую иллюстрацию беспомощности и покорности судьбе, что у Яна защемило сердце.
   Подорожанский подошел к кровати и откинул одеяло.
   - Повязка наложена вполне грамотно, - определил он. - Молодец этот ваш доктор Левин!.. Ну а теперь, голубушка, нам бы хотелось остаться с больной наедине!
   - Но, профессор...
   - В чем дело? Вы мне не доверяете?
   - Доверяю.
   - Вот и ладненько. Распорядитесь пока насчет чаю, на улице вконец похолодало!
   Женщина вышла, неслышно прикрыв за собой дверь.
   - Давай! - кивнул Яну Подорожанский. - Перевязка подождет!
   Юноша приблизился к лежащей, её взгляд не отразил никакого интереса. Девушка как будто смотрела сквозь него, куда-то за пределы комнаты и вообще разумного мира. Ян простер руки над её головой. Импульсы привычно сбежали с рук и проникли под черепную коробку. Он стал рассказывать профессору, что "видели" его руки.
   - Опухоли нет, но есть рубец, ещё свежий, недавно образовался. Может, кто-то ударил её по голове или на голову что-то тяжелое упало...
   - Попробуй разгладить этот рубец. Сосредоточься!
   Ян закрыл глаза и мысленно, пальцами стал разглаживать уплотнение. Тонкие нервы в мозгу шевелились будто живые. Они уже приросли к шраму и теперь пульсировали, разыскивая свои прерванные концы. На лбу целителя выступил пот. Профессор, будучи наготове, промокнул ему лоб марлевой салфеткой.
   - Кажется, все, - выдохнул Ян. - Нет у неё больше никакого рубца.
   Он покачнулся, и профессор поспешно подвинул ему стул.
   - Посиди.
   - Надо вам помочь.
   - Не надо. Отдохни. Я сделаю укол болеутоляющего и сам перебинтую ключицу... Как жаль, что эта девочка так и не узнает, кто подарил ей полноценную жизнь!
   Саломея Гаврииловна робко поскреблась у двери.
   - Заканчиваю, голубушка, заканчиваю, - проговорил, как пропел, Подорожанский: радость буквально распирала его.
   - Что-то она глаза не открывает, - обеспокоился Ян.
   Профессор привычно приподнял девушке веко.
   - Не переживай, хлопчик-горобчик, девочка заснула. И проснется почти здоровой: ключица, конечно, ещё поболит!
   Они вышли в гостиную.
   - Доктору Левину передайте, - проговорил профессор, - что я запретил давать и бром, и люминал. Надя теперь и без таблеток будет хорошо спать. Если он в чем-то сомневается, пусть на кафедре меня найдет, я ему все объясню... Да, и еще: проснется Надя, попросит есть, давайте ей все без ограничений. Не бойтесь, если покажется, что ест много - значит, организм требует!
   - Думаете, Надюша выздоровеет? - спросила их хозяйка квартиры, в тревоге за дочь растеряв все свое превосходство.
   - Непременно! Будет опять подвижной, веселой, привычной Наденькой.
   - А что же с нею такое было?
   Алексей Алексеевич добродушно похлопал её по руке.
   - Пусть это останется моей врачебной тайной.
   Ян обувался в прихожей и не думал больше о дырявом носке. Подарить человеку жизнь - это вам не носок заштопать!
   - Зайдем ко мне, - предложил профессор, - Егоровна какую-то необыкновенную кашу сварганила. А заодно и пакет разделим!
   Пакет, врученный им благодарной Саломеей, был каких-то невероятно больших размеров.
   - Я бы с удовольствием, - вздохнул Ян, - только меня в общежитии девушка ждет.
   - Девушка - это хорошо, - мечтательно произнес Подорожанский. - Где мои двадцать два? Я бы не вздыхал, как некоторые глупые юноши... Бери-ка ты весь пакет, покормишь свою девушку!
   - Вообще-то она не моя. Это - подруга Светки.
   - Сегодня подруга Светы, завтра - твоя.
   - Мне, Алексей Алексеевич, нынче не до девушек, я хочу настоящим врачом стать... А пока все же на минутку к вам заглянем, разделим нашу добычу?
   - Добычу... Чать, не разбойники с большой дороги - так, работники острого ножа.
   Уйти без пресловутой каши Яну все равно не удалось - Егоровна прямо в дверях путь преградила.
   - Посмотри на себя в зеркало, Янек: лицо - точно вурдалаки всю кровь выпили! Не позволю Алешиному любимцу голодным по Москве расхаживать!
   Когда Ян добрался до своей комнаты, Зоя уже стояла у вешалки и с помощью Знахаря надевала пальто.
   - Куда же вы, Зоя, разве два часа прошло?
   - Ушел посол и утонул в рассол, коли не удавится - назад явится! съехидничал Знахарь.
   - Три часа минули, как вы нас покинули! - это поддакнул Поэт. Ян оглядел комнату, в которой собрались уже все её обитатели.
   - Вот как вы встречаете человека, вернувшегося с заработков! возмутился Ян. - Может, мне этот пакет назад отнести?
   - Не слушай ты их, Янек, - вмешался Скальпель, - не хотят есть, так нам больше достанется!
   - Одумайтесь, Зоинька, - уговаривал между тем Знахарь молодую учительницу. - У нас сейчас такой пир начнется!
   - Не могу, - с сожалением отказалась та, - мне столько тетрадей надо проверить, к утру бы успеть!
   Ян быстро развернул на кровати пакет, выбрал из него банку консервов, кусок колбасы, отрезал хлеб и, завернув все это, вручил Зое.
   - Зачем, не надо! - покраснела девушка.
   - Берите! - дружно закричали студенты. - Монах ещё заработает.
   Ян погрозил им кулаком.
   - Смотрите, без меня не начинайте! Провожу девушку и вернусь!
   Он распахнул дверь перед Зоей. Мимо них по коридору промчался Поэт.
   - Я - за кипятком! - крикнул он на бегу.
   - Не обижайтесь, они вас любят, - мягко сказала ему Зоя.
   - Я знаю. И вовсе не обижаюсь. Даже на эту глупую кличку: Монах - так Монах!
   - А за что они вас так прозвали?
   - За то, что я с девушками не встречаюсь. Моя любовь на веки вечные медицина!
   - Вот оно что, - как показалось Яну, разочарованно проговорила девушка и, помолчав, добавила: - Я ведь, Ян, перед вами повиниться пришла.
   - Передо мной?! - не поверил своим ушам юноша. - А за что?
   - За тот наш с вами разговор. Я вела себя... подло, как последняя мещанка... Предала подругу... Вчера я хотела высказать все директору школы, но его увезли в больницу. Говорят, надолго... В общем, я решила: завтра же с утра пойду в ОГПУ и заявлю, что Светлана ни в чем не виновата!
   - Не нужно этого делать, - покачал головой Ян.
   - Почему?
   - Потому, что её уже выпустили. Разобрались, что она и вправду не виновата.
   Зоя горько заплакала.
   - Я не знала! Поверьте, я не знала! Теперь вы подумаете, что я специально хотела пойти в это заведение, когда отпала надобность! Неужели я похожа на такую двуличную дрянь?!
   - Значит, вы не рады, что Светлану отпустили?
   - Я? Не рада?
   Девушка подняла голову, слезы её моментально высохли.
   - Ну вот вы и перестали плакать. Это называется "шоковая терапия". Жестковато, но эффект моментальный... А я, между прочим, работу вам нашел!
   - Зачем? У меня есть работа.
   - Это - небольшая работа. Два-три раза в неделю.
   - Вы говорите загадками.
   - Одну симпатичную старушку надо научить читать. Согласны? Лишний заработок вам не помешает.
   - Я согласна, но вовсе не собираюсь брать с неё плату!
   - Думаю, у вас это не получится, - улыбнулся Ян. - Старушка кормилица моего знакомого профессора, живет у него всю жизнь. Так они ссорятся между собой, кто будет платить вам за работу: каждый из них хочет делать это сам!
   У дверей дома, где Зоя снимала комнату, Ян пожал её руку и сказал:
   - Я очень рад, что рядом со Светой работает такой хороший человек, как вы!
   А Зоя вдруг поцеловала его и, пока Ян приходил в себя, скрылась за дверью.
   @GLAVA = ГЛАВА 21
   Наталья Романова второй день не находила себе места: её муж Александр, не успев отдохнуть от командировки в Астрахань, теперь собирался в поездку на Кубань. Дурные предчувствия мучили молодую женщину, хотя она и держала слово, данное когда-то мужу - не пытаться впредь заглядывать в будущее и вообще использовать как бы то ни было свои удивительные способности. Мол, кому что на роду написано... Вот так, её ругал, а сам верил в судьбу, как будто её нельзя обмануть. Можно, если знать, чего стоит опасаться!
   Надобность в поездке Александра возникла после его случайной неофициальной встречи в компании офицеров штаба Реввоенсовета с самим Троцким. Хороший рассказчик Романов завладел вниманием офицеров, живописуя путешествие с будущей женой вначале в лодке по морю - тут в Александре проснулся Флинт, который и дал волю воображению. Он рассказал, как подобрал её в море, где она плавала после того, как поблизости затонуло английское судно. Она держалась за обломок мачты - факт, достойный хорошего "пиратского" романа! - вторые сутки без еды и питья, так что была почти без сил, но он (скромный рыбак!) выловил её и еле оторвал пальцы девушки от этого обломка... Потом следовал эпизод с обменом лодки на карету - здесь почти все было правдой... И как они заблудились в лесу и наткнулись на расстрелянную матросами небольшую группу белых офицеров... Откуда он знает, что именно матросами? Если его не будут перебивать, Романов объяснит, что один из беляков оказался только раненым и в обмен на то, что его довезут до ближайшего госпиталя, рассказал о закопанных на одном из кубанских подворий каких-то драгоценностях и золоте...
   Внимательно слушавший Лев Давидович попенял морскому офицеру на ординарность мышления. Молодая советская республика задыхается без средств к существованию - ведь только золото заставит промышленников Запада согласиться на поставки России промышленного оборудования, автомобилей и паровозов. И в это время где-то на юге лежит клад, который может существенно облегчить россиянам выход на европейский рынок!
   - А если эти драгоценности - сплошная фикция? - пожал плечами Романов. - Я об этом Ямщикове-то вспомнил больше для антуража. Он, якобы, ради этого богатства даже хозяйку дома, которая была его любовницей, убил. Только потому, что она увидела его с лопатой в руках...
   Но мысль о закопанных драгоценностях уже запала в душу Троцкому так, что на следующий день он вызвал капитана второго ранга Романова к себе.
   - Направляю вас, товарищ Романов, на Кубань. Можете взять с собой кого хотите. Человека три-четыре. Вряд ли следует привлекать внимание к своей миссии более многочисленным отрядом. Вы получите письмо к властям Краснодара - они надежные, проверенные люди и всегда помогут, если будет в том необходимость. Руководить операцией лучше человеку более опытному, знакомому со спецификой края. У нас есть на примете такой: партия поручала ему самые трудные, самые деликатные дела - он не провалил ни одного! Надеюсь, вам будет легко с ним работать.
   Александр Романов был беззаветно предан молодой советской республике: она дала ему все, о чем он только мог мечтать! Большевики учли, что его отец пострадал за правое дело ещё в 1905 году, и оказывали сыну большое доверие. Ему, сироте! И вот теперь представилась возможность отплатить государству за заботу о нем. Неужели он мог бы отказаться? Слабые протесты жены: "Не езди, я тебя умоляю!" - вначале смешили его, а потом стали раздражать. Дурные предчувствия? Его посылает на ответственное дело сам Троцкий - революционер и народный герой, а ему, что же, отказываться по причине её предчувствий?!
   Романов предложил поехать с ним Василию Альтфатеру и Андрею Гойде. Приятели с радостью согласились. Что ни говори, а поменять каждодневные, хоть и насыщенные работой будни на приключение, пусть и не сулящее особо захватывающих впечатлений - кто ж от такого откажется?! Особенно, если результатом его может оказаться найденный клад!
   Четвертый член команды кладоискателей был неизвестен остальным товарищам вплоть до последнего дня. Даже на вокзале он не объявился, а на вопрос Александра, где же их руководитель, Троцкий беспечно ответил:
   - Он сам вас найдет!
   Поскольку задачи небольшого коллектива широко не афишировались, провожающих на вокзале было немного: только самые близкие и родные. Жены офицеров, отъезжавших на Кубань, пришли на вокзал с детьми, которые теперь весело гомонили и задирали друг друга. Непривычно тихой выглядела лишь Оля Романова. Она вяло помахала отцу, сияющему радостной улыбкой, и не отзывалась ни на какие попытки её растормошить.
   - Ничего, развеселится - она просто устала от поездки, - объяснил по-своему её состояние Александр.
   - Оленька, ты не заболела? - оторвалась наконец от собственных тревожных мыслей Наташа и затеребила дочь. - Ты почему такая грустная? Папа едет ненадолго, он скоро вернется - ты и соскучиться не успеешь!
   - Папа не вернется, - тихо сказала девочка.
   - Что ты такое говоришь?! - закричала Наташа, в глубине души с ужасом понимая, что дочь права.
   Господи, останови его! Чего это он так радостно улыбается? Неужели сам ничего не чувствует?!
   Но уже покатились по рельсам колеса паровоза, замелькали вагоны с махавшими руками пассажирами, последний раз свистнул гудок, и поезд втянулся в горизонт.
   Посланники Троцкого ехали втроем в отдельном купе. Впрочем, недолго. Они даже не успели устроиться как следует, а просто сидели и смотрели в окно, как дверь купе открылась и в её проеме возник бравый рослый полковник в новеньком, с иголочки, мундире, чисто выбритый и пахнущий одеколоном. Полковник выглядел так, как будто его только что сделали. Даже небольшой кожаный чемоданчик, который он держал в руках, был абсолютно новым. Офицеры поспешно вскочили и вытянулись в струнку.
   - Сидите, сидите, товарищи, к чему такие церемонии? - белозубо улыбаясь, запротестовал он и представился: - Рагозин Савелий Николаевич. Так сказать, ваш четвертый.
   "Слишком все новое, чтобы быть настоящим!" - подумал вдруг Александр. Рагозин перехватил его оценивающий взгляд.
   - И вы правы, товарищ... Романов? Не правда ли? Разве можно доверять на слово первому встречному? Вот мои документы, предписание, письмо с моими полномочиями, подписанное Троцким... Видимо, вас смущает, что я весь такой... новый? Судите сами, товарищи! Только вчера я приехал с фронта. Можно сказать, весь завшивленный, грязный, а тут мне говорят: срочно собирайся! Спасибо, друзья выручили, а то у меня, как у латыша: только хрен да душа.
   Андрей Гойда поморщился его казарменной шутке. Полковник мог бы и не играть в демократию. Альтфатер примолк, и казалось, что он мучительно пытается что-то вспомнить. Рагозин почувствовал повисшее в воздухе напряжение и тотчас постарался разрядить его.
   - Ехать нам, друзья мои, двое суток, так что сейчас я переоденусь в штатское - что и вам предлагаю - и мы сразу перестанем чувствовать смущение. Честно признаюсь, я и сам не всегда люблю свое начальство, а уж чужое и подавно.
   Попутчики с удовольствием стали переодеваться, а увидев Савелия Николаевича в легких спортивных брюках и тенниске, поняли, что разница в возрасте между ними не так уж велика: отсутствие знаков отличия стирало и их разницу в званиях... Чтобы товарищи почувствовали его своим, оставалось устранить последнее препятствие. И когда Рагозин достал из чемодана бутылку хорошего коньяка, эта проблема решилась сама собой.
   Их новый товарищ оказался на редкость неутомимым рассказчиком. Как выяснилось, его жизнь прямо-таки изобиловала всевозможными приключениями. Правда, в какой-то момент всем троим поочередно пришла в голову мысль, что эти истории они когда-то уже слышали от других людей и в другой интерпретации, но сила обаяния Рагозина была неизмеримо больше их неясных подозрений. Молодые офицеры даже не заметили, что из всего обилия сообщенных им о себе сведений они при желании не смогли бы выделить ничего конкретного...
   Все же при подъезде к Краснодару они считали Рагозина своим другом и даже уговорились называть друг друга по имени-отчеству или званию только в присутствии посторонних. Между собой же - только по имени. В конце концов, они же не какие-нибудь там белогвардейцы!
   @int-20 = Станица, в которой когда-то жил белый офицер Ямщиков, где он убил свою любовницу и якобы закопал клад, была совсем маленькой. Даже не станица, а хутор. Хутор Копанской. И располагался он всего в нескольких верстах от Краснодара.
   Подворье Матрены Гречко они нашли тоже довольно быстро. В другое время более опытных кладоискателей насторожила бы легкость, с которой богатство буквально плыло им в руки. Офицеры же, охваченные эйфорией, напоминающей золотую лихорадку Аляски, не успевали анализировать ситуацию. Они думали лишь о том, какой триумф их будет ждать в Москве.
   - Не спешите, - увещевал разгоряченных товарищей Рагозин. - Дело у нас серьезное, а сорваться может из-за пустяка! Подумайте, вряд ли этот Ямщиков смог бы собрать и удержать в руках эти сокровища без посторонней помощи. Скорее всего, их было двое-трое, и, возможно, этот контрразведчик своих товарищей обманул... Кто может утверждать наверняка, что они погибли или куда-то ушли, а не затаились где-нибудь поблизости?
   Из них четверых Савелий Николаевич оказался самым спокойным и предусмотрительным. У руководителей края он запасся документами, что они геологи, посланные на разведку на хуторе месторождений глины, необходимой для будущего кирпичного завода. Пробы грунта геологам разрешалось брать во всех дворах, на которые они укажут, а Копанскому сельсовету предписывалось не чинить геологам препятствий.
   Дом Матрены Гречко уже несколько лет стоял заколоченный. Некоторые измученные квартирной теснотой краснодарцы приезжали на хутор и селились в нем, а вот Матрениного подворья сторонились, как черт ладана! Покупатели быстро узнавали историю заколоченного дома. О том, что его хозяйка была зверски убита на собственной кровати какими-то заезжими бандитами. Не приведи господь, ещё начнет по ночам являться!
   Дом ветшал, приходил в негодность, и, когда присланные из Краснодара геологи порешили свою глину сначала в Матренином огороде искать, копанчане даже обрадовались. У Матрены начнут, авось, у неё и закончат? Как в воду глядели,
   А приезжие мужики остановились у Глашки - солдатской вдовы. Глашка Рубайло - чистюля известная; покойный Семен у неё точно с рубанком родился. Дом для молодой жены и будущих детей отгрохал - не дом, а терем расписной. Погиб Семен, детей не дождался, а дом его по сей день считается лучшим в хуторе, и важных гостей председатель сельсовета всегда старается у Глашки поселить, чтобы добрее от красоты становились. Да и борщи у Глафиры - тут бабы скрепя сердце признавали - лучше, чем у других. Когда председатель вызвал её и предложил взять геологов на постой, хитрая Глашка согласилась, конечно, не без выгоды для себя - да и что ей терять, ни детей ни плетей. Словом, выторговала-таки она у председателя послабление - не сдавать по продналогу свою единственную овцу...