Страница:
— Шо этот кирпич-переросток может нас сожг'ать только тогда, когда загадает нам загадку, а мы на нее неправильно ответим. А до тех пог' мы можем его величать хоть Хг'юшей, хоть Пятачком, хоть адмиг'алом Кг'уизен-штег'ном.
— Кем?! — возмутился свинкс.
— Кем, кем! Одним стаг'ым почтенным лепг'еху-ном, котог'ый вместе с дг'угом Костей и его женой тетей Соней ловил шаландами замечательную кефаль! И вообще, пог'осеночек, еще один глупый вопг'ос, и я засчитаю его тебе за одну из загадок! Их же у тебя т'ги, если я ничего не путаю.
— Три! — уже не так уверенно подтвердил Хрю-шиан. — И если ошибетесь…
— Не так шустг'о, мой хог'оший. Мы тебе не Идипы закомплексованные, котог'ых можно сожг'ать, не г'ас-сказав пг'авила игг'ы!
— Ишь какая еда образованная пошла! — пробурчал свинкс — То нельзя, это нельзя! Ладно, уговорили. На первой загадке можете ошибиться два раза, на второй — один, а на третьей — ни разу. Предупреждаю заранее, чтобы потом не жаловались: времени на раздумье даю ровно пять минут, отвечает один, а жру всех. Еще что-нибудь?
— Только одно, Хг'юша! Игг'аем по-честному: если у загадки больше одной отгадки и мы отвечаем именно так, как ты в пег'вый г'аз подумал, — мы победили. Договог'ились?
— Ладно, — со скрежетом пожал плечами страж Ущелья. — Начали?
— Начали! — кивнул я (а что еще оставалось?).
— Сто одежек, и все без застежек! — торжественно провозгласил свинкс и пнул скалу. Скала треснула, из трещины радостно заструился песок.
— Па-адумаешь! — залихватски кинул оземь свою шапочку Бон. — Ответ — капуста!
— А вот и не угадал, — хмыкнул свинкс.
— Не может быть! — возмутился парень. — Это же детская загадка!
— А я разве спорил? Но вы же сами упомянули о возможности нескольких правильных ответов на один и тот же вопрос. Капуста, конечно, подходит, но я имел в виду вовсе не ее. Итак, попытка номер два!
Не успел Хрюшиан вновь пнуть скалу, а мы хоть что-то сказать, как Бон выпалил: —Лук!
— И снова неверно.
— Я тебя убью! — завопил Римбольд.
— А я помогу! — поддержала Глори. — Ты хоть с нами посоветоваться-то мог?!
— Я прошу прощения, — хмыкнул свинкс, — но только мне сильно кушать хочется. Так что продолжить выяснение отношений предлагаю — хрю-хрю! — в моем желудке.
— У нас еще третья попытка! — запротестовал я.
— Да пожалуйста! Еще пять минут я, так и быть, потерплю, — Хрюшиан в третий раз пнул скалу и демонстративно повернулся к нам спиной. Поросячий хвостик крючком толщиной с корабельный канат между кончиков могучих крыльев смотрелся бы крайне уморительно, если бы не ситуация, при которой нам его продемонстрировали.
Следующие пять минут мы лихорадочно перебирали всех известных представителей животного и растительного мира, предметы интерьера, доспехи и магические прибамбасы. Но куда там! Ни одной достойной версии!
— Время вышло! — объявил свинкс, вновь поворачиваясь к нам. Римбольд, как это у него водится, грохнулся в обморок, Бон смертельно побледнел, Глори мертвой хваткой вцепилась в мой локоть, а я — в рукоять меча.
— Ну-с, — жадно облизнулся кабан-переросток, — с кого начнем? Может, со зверей?
— А может, ответ на твою загадку — гаг'дег'об султана Лангуста Великолепного? Котог'ому напг'ог'очи-ли, шо он помг'ет, оцаг'апавшись то ли о пуговицу, то ли о пг'яжку, то ли еще о какой кг'ючок?
Все, включая драконозавров, с изумлением воззрились на бабку Штефу, о которой мы напрочь позабыли. А напрасно!
— Ну что бы тебе стоило помолчать еще немного? — тоскливо поинтересовался свинкс.
— Это означает «нет» или таки «да»?
— Да!
— Ура!!!
Мы бросились обниматься и целоваться. Штефа иронично поинтересовалась:
— Ну шо, драгоценные? Никак г'аздумали скаг'мливать бедную стаг'ушку дг'аконозавг'ам?
И тут Римбольд выдал!
Он поднялся, отряхнулся, шагнул вперед и отвесил лепрехунше поясной поклон:
— Спасибо, уважаемая Штефа! Признаю себя бородатым козлом и прошу великодушно простить за недостойное поведение меня и моих друзей.
— Великодушно пг'ощаю, — ухмыльнулась та. — И потом, за мной должок… Ну шо, Хг'юнчик, загадывай втог'ую загадку!
— Сидит девица в темнице, а коса — на улице, — послушно откликнулся свинкс — Время пошло.
— Мор… — начал было Бон, но моя ладонь накрепко запечатала ему рот. Парень бешено завращал глазами. Хорошо хоть укусить не попытался.
— Придушу! — пообещал я.
Бон кивнул, и я убрал ладонь. И вновь мы предприняли взаимный мозговой штурм, и вновь он окончился полнейшим пшиком.
— Итак, — провозгласил свинкс, — я весь внимание, обоняние и осязание!
— Давай уж, — подтолкнула игрока в спину Глори. — Вдруг повезет?
Не повезло.
— Больше ошибаться вы не можете, — любезно предупредил Хрюшиан. Хотя о таком, пожалуй, забудешь.
Когда песчинки начали отсчет следующей пятиминутки, я, не тратя драгоценного времени понапрасну, бросился к раскуривающей очередную трубку лепрехунше:
— Штефа! На тебя вся надежда!
— Во-от вы как теперь заговог'или, — глубокомысленно протянула вредная бабка и пыхнула дымом. Глаза мои немилосердно защипало, но ради спасения жены, друзей и собственной, весьма мною любимой, шкуры, я готов был снести еще и не такое.
— Ну хоть намекни, в каком направлении думать! — взмолился я. — Время же идет!
— Сказала бы я, куда оно идет… — проворчала Штефа. — Ну да ладно, за мной ведь не один должок, а целых тг'и. Подумай в направлении Коттоу.
— Ты имеешь в виду разбойника Грегори Коттоу? — не поверил собственным ушам я. — А причем тут… грандиозно!
— Сэд, время! — предупредила Глори, как и все прочие, не дыша наблюдавшая за тающей на глазах струйкой песка.
— Фигня! — весело ответил я. — Кажется, я знаю отгадку.
История с лихим разбойником, и впрямь, вышла презанятная. У одного богатого барона, имя которого история не сохранила, родилась дочь. Решил барон выпендриться и пригласить звездочета иль еще какого хироманта, дабы тот предрек ребенку славное будущее. Да во всей округе, как назло, ни одного предсказателя. В конце концов нашли слуги бароновы под забором какого-то выпивоху, который громогласно орал, что он истину провидит. В вине. Ну, накачали провидца по самые брови и притащили к колыбельке девочки. Посмотрел тот на новорожденную мутным взором, да как заорет: «Вижу! Вижу смерть баронову, что обретет он через дщерь, и голову без волос!» После чего рухнул на пол и отключился.
Барон, посчитав, что с провидцем обморок от истощения случился, а это истинность пророчества только подтверждает, жутко перетрусил. Но потом поостыл и решил: ежели наследница лысой не будет, то ничего страшного с ним не случится. Приказал он дочь запереть в самой высокой башне, никуда оттуда не выпускать и главное — не давать ничего такого, чем можно волосам урон нанести. Вот девочка росла, росла, росла, и волосы, само собой, росли. Когда в комнате от них стало трудновато дышать, девица придумала заплетать косу и выкидывать оную косу в забранное решеткой окошко.
Так шло время, и вот прослышал о девице Грегори Коттоу, недавно сбежавший с каторги и в связи с этим лысый как коленка. Смекнул Грегори, какие возможности таит в себе коса баронской дочери, набрал человек шесть таких же отвязных молодцов и как-то ночью с ножовкой по металлу в зубах взобрался по косе на стену. Взобрался, перепилил решетку, влез в комнату, связал спящую девицу, кляп воткнул да к кровати примотал, чтобы не рыпалась, а потом уж — дело техники. Молодцы по косе в комнату карабкаются, торопятся, Коттоу в замке дверном отмычкой ковыряется, девица, на которую никто внимания не обращает, мычит от обиды и кляп грызет! Короче, замок той ночью пал, Грегори недоверчивого барона прирезал, а выпивоха-провидец повсеместно прославился.
— Ну что, пища? — рявкнул свинкс, прервав мои мысли. — Будем на загадку ответ давать или сразу пожелаете мне приятного аппетита?
Вся наша команда дружно уставилась на лепрехуншу.
Бабка небрежно указала на меня трубкой.
— Девица Рапунцелия, — так же небрежно бросил я. Страж ущелья с громким клацаньем прикрыл раззявленную было пасть, пошлепал губами и горестно вопросил:
— Откуда вы только взялись, такие умные, на мою голову? Неужели вам меня не жалко?
— Ничего себе заявочка! — тут же вылез вперед Римбольд. — Он нас, значит, жрать собирается, загадками мучает, а мы его еще и жалеть при этом должны?!
— Вот-вот, — поддержала гнома Глори, — сам бы нас пожалел.
— И рад бы, но не могу.
— Почему?
— Потому что я — свинкс. Мне жалеть не положено. У меня, если хотите знать, вообще всего три функции: сторожить проход, загадывать путникам загадки и жрать. А вот вам стыдно должно быть: я ведь вас в мое ущелье на веревке не тянул. В конце концов, если этот растреклятый Дальне-Руссианский Предел вам настолько встрял, то шли бы через Альпенштокский перевал! Так нет же, приехали, разбудили, да еще и голодом морят!
— Но ведь перевал считается непроходимым!
— Ущелье Хрюкающей Погибели тоже считается непроходимым! И не без основания!.. Всё, слушайте третью загадку: как без окон, без дверей полна горница людей? — Свинке обиженно хрюкнул, от души приложил копытом многострадальную скалу и отвернулся. А мы, как по команде, посмотрели на бабку Штефу.
— Ой, и шо вы все вг'емя шо-то хотите от стаг'ой лепг'ехунши? — возмутилась она. — Меня папочка с мамочкой назвали Штефа, а не ог'акул Итаг' Тасс.
— Пожалуйста! — жалобно протянул Римбольд. — Ну, хочешь… хочешь, Бон перед тобой на колени встанет?
— И встану! — покорно кивнул игрок. — Могу даже лечь, от меня не убудет
— Подумать малость от тебя не убудет! — отрезала бабка, вставая. — Ладно, засиделась я шо-то с вами…
— Вы куда?!
— По делам.
— А отгадка?!
— Так я же вам сказала, спг'осите вон того кг'асавчика.
— А как же еще один должок? — вытащил последний козырь я. Гнусно, конечно, припирать бабку к стенке, воспользовавшись ее минутным откровением, но другого выхода я просто не видел.
— А ведь и вег'но! Нехог'ошо получается. Значит, так! Когда окажетесь по ту стог'ону пг'охода, пег'во-напег'во г'азыщите волхва по имени Дг'узь. Запомнили? Дг'узь!
С этим словами Штефа зевнула… и исчезла.
Мы не принялись биться головами о камни лишь по одной причине: Хрюшиан объявил о том, что время, отпущенное нам на раздумья, истекло.
— Давай, Бон! — непререкаемым тоном произнесла Глори.
— Но у меня только один вариант. И он наверняка неправильный! — простонал парень, заламывая руки.
— Значит, у тебя на целый вариант больше, чем у нас всех!
— Слушайте, так не честно! — возмутился свинкс — Считаю до трех и, если не получу конкретного ответа, приступаю к трапезе. Один… два…
— Огурец!!!
Так часто и обильно, как в этот день, я еще в жизни не потел.
— Я, конечно, мог бы сказать, что правильная отгадка — тюрьма для особо опасных преступников-магов на архипелаге Гул-Агх, — медленно начал страж Ущелья, — и попробовали бы вы что-нибудь на это возразить. Но вся беда в том, что свинксы по своей природе не способны на ложь. На этот раз я действительно имел в виду огурец. Вы победили, а я свободен! Свободен! Счастливо оставаться!
Он оглушительно всхркжнул, расправил свои исполинские крылья, пробежал несколько десятков метров и тяжело взмыл в воздух.
ГЛАВА XI,
Не дожидаясь, пока свинкс передумает и прилетит обратно либо вновь возникнет бабка Штефа верхом на Большом Волосатом Ы с котелком гог'ского кулеша в зубах, мы вооружились факелами и двинули вперед: медленно, осторожно, переговариваясь вполголоса и держа оружие наготове. Но проходил час за часом, а вокруг ничего не менялось. Никто на нас не нападал, никаких посторонних звуков не слышалось, подозрительных запахов не обонялось, и даже сам туннель не расходился несколькими рукавами, намекая На возможность хоть чуточку поплутать. Нет, мы ехали по прямому как стрела коридору, да еще по двое в ряд и выпрямившись в полный рост. Часа через четыре решено было сделать привал и перекусить, что и было воплощено в жизнь также без каких-либо проблем. Восстановив силы, мы вновь тронулись в путь, и еще часа через два я ощутил на лице струю свежего воздуха.
Из туннеля мы выбрались, когда уже совсем стемнело. Закинув голову, я любовался ночным небом, усыпанным сотнями ярких звездных огоньков… пока до меня не дошло, что я не вижу НИ ОДНОГО знакомого созвездия!
Привлеченные моим криком, друзья тоже стали озирать небосклон. И с тем же результатом.
— Ничего себе! — помотал головой Бон. — Это что же получается, мы находимся на другом континенте?
— Все может быть, — пожал плечами я, доставая компас — Ну-ка посветите мне кто-нибудь!
Да-а, час от часу не легче! Стрелка компаса уверенно показывала на юго-запад. А мы все последние дни двигались строго на северо-восток. Поломался, что ли?
Походив немного, я удостоверился, что стрелка прибора исправно отклоняется при моих поворотах в разные стороны.
— Бред какой-то! — пожаловался я Глори, которая сидела в стороне на камне, наморщив лоб.
— Угу, — машинально откликнулась моя жена, совершенно уйдя в размышления.
Прекрасно зная, что сейчас ее тормошить бесполезно, я вернулся к Бону и Римбольду, и мы занялись устройством лагеря.
— Есть!
Голос Глори прозвучал так неожиданно, что гном подскочил, просыпав крупу, а Ветерок, втихаря засунувший морду в раскрытый мешок с продуктами, отскочил метра на три назад.
— Сэд, бери компас, факел и пошли! — скомандовала моя принцесса.
— Куда?
— Обратно в туннель! Пошли, пошли. Если я права, то сейчас ты все поймешь. — Отойдя шагов на пятьдесят, жена приказала: — Доставай компас и повернись лицом к выходу.
Я подчинился и едва сдержал возглас удивления: стрелка уверенно показывала на северо-восток.
— Так я и думала, — удовлетворенно кивнула Глори. — Пошли назад.
— Ты мне все-таки объясни…
— Чуть позже. Компас покуда не убирай. Дойдя до выхода, уже освещенного нашим костром, я получил новый приказ:
— Теперь дай мне компас, выйди наружу и смотри внимательно.
Чудеса! Как только я вышел и изобразил на лице максимальную степень концентрации, Глори, все еще оставаясь в туннеле, стала медленно вытягивать руку с компасом вперед. И в тот самый миг, когда ее ладонь оказалась снаружи, стрелка прибора описала полный круг и задрожала в районе юго-запада.
— Эй, вы чем там занимаетесь? — поинтересовался Бон.
— Проверяем на практике теорию Безумной Лори, — откликнулась Глори.
— Это той, что ли, которой Буйль с Магиоттом послали видение о мире в форме чемодана? — ехидно вопросил, подходя, игрок.
Буйль и Магиотт — это два наших склочных бога. Они близнецы, но если Буйль покровительствует ученым, то Магиотт — магам, и на этой почве они находятся друг с другом в перманентном раздрае, а вместе с ними — и все их последователи. Безумная Лори же — совершенно одиозная фигура. Эта дама объявила, что наука и магия нисколько не противоречат друг другу, а, напротив, идут рука об руку, и познать мир во всей его полноте можно лишь будучи магом и ученым одновременно. Являясь единственной наследницей непристойно богатого купца, всю первую половину своей жизни Лори прилежно училась всем возможным наукам во всех возможных университетах мира, а полученными дипломами оклеивала стены в своей комнате. К сорока годам и стены, и университеты закончились. Тогда Лори поплевала на ладони и взялась за магию, еще через сорок лет став младшим магистром всех основных магических школ, включая даже столь экзотические, как педагогическая, феминистическая и бюрократическая. Разумеется, Буйль и Магиотт не смогли оставить без внимания столь уникального человека: ложась спать в свой восемьдесят первый день рождения, Лори получила во сне всеобъемлющее знание о сущности мира. К сожалению, несовершенный человеческий мозг оказался неподготовленным к восприятию и переработке такого гигантского объема информации. Утром исследовательница проснулась совершенно безумной и до самой своей смерти повторяла, глупо хихикая: «Мир имеет форму чемодана! Хи-хи-хи! Наш мир имеет форму чемодана!» Ах да! Еще постоянно рисовала вышеупомянутый чемодан во всех возможных ракурсах на гигантских холстах. Маслом…
— Именно, — кивнула Глори.
— А что там проверять? Она же безумная! Нет уж, теория магистра Прэтта Тэчетта по поводу черепахи, слонопотамов и всего остального мне нравится куда больше.
— Тем не менее она ошибочна, а Безумная Лори, абсолютно права!
Выдав эту сакраментальную фразу и полюбовавшись на отвисшую челюсть парня, Глори задумчиво произнесла:
— Мне вот только интересно, что такое этот самый Чемодан и для чего он нужен?..
Как бы там ни было, но утро вечера мудренее, посему мы поужинали и улеглись на боковую, предварительно условившись об очередности стражи. Римбольд, разумеется, громогласно возмущался по поводу последнего, ссылаясь на чуткий слух наших драконозавров и относительную защищенность стоянки с трех сторон, но один голос всяко меньше трех. В конце концов, если тут даже созвездия и стороны света перепутаны, то ожидать можно всего, чего угодно.
В конечном счете прав оказался все-таки гном, о чем не преминул заявить нам за завтраком. Хотя сдается мне, что всю свою вахту он все равно сладко продрых, наплевав на нашу безопасность. Надо будет в следующий раз устроить ему какую-нибудь проверку…
Итак, мы находились на самой вершине пологого и заросшего соснами склона. Внизу, и справа, и слева, насколько хватало глаз, расстилались дремучие леса. И нигде — ни малейшего намека на жилье или хоть какое-то присутствие разумных существ. Куда идти? Конечно, у нас было прощальное напутствие бабки Штефы, но вредная старуха, в своем лучшем репертуаре, позабыла сообщить, кто такой этот самый волхв Друзь и где его искать. Не орать же с этой верхотуры: «Ау-у! Дру-узь!»
Эти нехитрые рассуждения я и изложил друзьям. Они меня, разумеется, поддержали, а Глори добавила:
— По-моему, пришла пора еще раз потревожить женушку моего любимого папочки. И если она и на этот раз занимается каким-нибудь магическим непотребством…
Но узнать, занималась ли там чем-нибудь подобным наша подруга или нет, нам была не судьба. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз Элейн не ответила на призыв моей дражайшей половины. То ли не захотела, то ли не смогла, то ли этот… Чемодан виноват.
Что ж, как говаривала моя матушка, «Была бы дорога, а уж дурная голова ногам покоя не даст!» А дорога — вот она. По ней мы и направились, решив в дальнейшем придерживаться изначально выбранного направления — вперед и только вперед. Не бесконечней же этот лес, в конце концов.
Может, лес и не был бесконечным, но уж труднопроходимым — это точно. Первые два часа я был вынужден идти впереди всего отряда пешком и прорубать сквозь подлесок какую-никакую тропинку. Ей-ей, со времен работы в лесозаготовительной фактории неподалеку от Райской Дыры мне не приходилось так основательно махать топором! Бон, само собой, пару раз подменял меня, но ни должной выносливости, ни сноровки в. этом деле у него не было. Да и откуда бы им взяться? Наш игрок, разумеется, парень что надо и свою спину я ему доверю в любой ситуации и без колебаний, но по нему сразу видно, что орудие, тяжелее колоды карт, он в последнее время держал в руках нечасто. Да и сам я, чего уж греха таить, по возвращении из Спяших Дубрав несколько размяк. На Глори же и Римбольда по понятным причинам сейчас и вовсе рассчитывать не приходилось.
Итак, я, покрякивая, мерно махал топором, многочисленная лесная живность в панике разбегалась, расползалась и разлеталась во все стороны, отряд продвигался вперед со скоростью смертельно раненной черепахи. К тому же кругом в неизмеримом количестве вились какие-то мошки, чья кусачесть во много раз превосходила их размеры. Добравшись наконец до более-менее свободного пространства, мы, не сговариваясь, повалились на землю.
— Эдак мы год будем только через лес пробираться, — тяжко вздохнул Римбольд, вытирая пот со лба кончиком бороды.
— Это вряд ли, — не согласился Бон, звонко шлепнув себя по лбу. — Нас сожрут куда раньше!
— И то верно, — в кои-то веки согласился с ним гном. — На мне уже, кажется, живого места не осталось. И все так чешется!
— Может, тебе просто пора помыться? — подмигнула ему Глори.
— Помыться?! Мне?! — взвился тот.
— Тебе, тебе. Да и всем нам заодно не помешало бы…
Не став развивать дальше эту тему, я сжевал лепешку с куском солонины, ополовинил фляжку и встал.
— Уже? — скривился гном. — У меня ноги только-только начали отходить.
— Пусть отходят дальше. Я просто решил пробежаться по окрестностям и понять, куда же нам двигаться дальше. Заодно, может, на ручеек какой набреду.
— Будь осторожен, — чмокнула меня в щеку Глори. В ответ я молодцевато расправил плечи:
— Осторожный — мое второе имя.
— Угу. Только ты это всю жизнь тщательно скрываешь…
Без поклажи и порядком надоевшего топора я двигался не в пример быстрее. К тому же минут через двадцать я вышел на недавно проделанную просеку, что не могло не радовать: если тут рубят лес, то его должны как-то транспортировать, а это подразумевало хоть плохонькую, но дорогу. Так оно и оказалось. В довершение всего совсем рядом с дорогой я обнаружил чудный родничок с чистой и вкусной водой и даже берестяную кружку, явно оставленную тут кем-то из лесорубов.
В отменном расположении духа я вволю напился, наполнил флягу и, насвистывая что-то беззаботное, собрался двигаться обратно.
— Попался, Кенарей!
Одновременно с воплем из кустов с треском выскочило нечто крайне габаритных размеров, размахивая шипастой палицей. Чудом уклонившись от удара, после которого все желающие наверняка смогли бы подсчитать количество мозгов в моей голове, я дал неизвестному агрессору в ухо и выхватил меч.
— Ты мне за это ответишь, разбойник! — воскликнул мой противник, проворно вскакивая на ноги. Да, череп у него оказался крепкий… Да и сам мужик был отнюдь не маленьким: ростом и размахом плеч он превосходил даже меня, а своим жутковатым орудием вертел, как игрушечным. Давненько мне не случалось драться с таким серьезным противником.
Я поудобнее перехватил меч, и тут…
— Сэр Сэдрик? — воскликнул нападающий. — Это правда вы?
— Смотря что ты называешь правдой, — отозвался я, не спеша опускать меч: мало ли что может прийти в голову этому психу, без предупреждения набрасывающемуся на мирных путников? — Если об имени — то да, меня зовут Сэдрик. А что до сэра…
— Это вы! — восторженно завопил верзила, уронив палицу себе на ногу и даже не заметив этого. — Как я счастлив!
Распахнув лапищи для объятия, он ринулся ко мне, но мой меч, упирающийся острием в грудь, способен охладить пыл кого угодно.
— Не так быстро, приятель. Мне показалось или минуту назад ты намеревался проломить мне голову?
— Ах, сэр Сэдрик! — всплеснул руками тот, чуть не отхватив себе пальцы на левой. — Простите, простите меня! Я принял вас за другого.
— Допустим, хотя нормальные люди бьют только после того, как твердо уверятся в том, что это необходимо. Кто ты такой и откуда меня знаешь?
В пронзительно-голубых глазах мужика промелькнула легкая растерянность:
— Но сэр Сэдрик, помилуйте. Неужели вы меня не узнаете?
— А разве мы раньше встречались?
— Ох, я совсем забыл! — Верзила шлепнул себя по лбу, и если бы я не убрал вовремя меч, то он бы точно поранился. Самое интересное, что и построение фраз, и речевой набор, и интонации, и жесты его были мне до странного знакомы. Я на секунду прикрыл глаза и… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
— Чего только не случается в этом мире, сэр Сэдрик, — развел руками сэр Шон Ки Дотт. — А леди Глорианна и сэр Бон с вами?
— Воистину, чего только не случается в этом мире! — час спустя рассказывал в нашем лагере рыцарь Лохолесья. — Если человек рожден для славы и доблестных деяний, если он поставил себе твердую и благородную цель встать на защиту слабых и угнетенных, то боги придут ему на помощь. И ваш покорный слуга — прекрасный пример тому.
Известно ли вам, дамы и господа, что в природе существуют четыре стихии: воздух, земля, вода и огонь — и у каждой из них есть свои духи? И искусный маг способен ими повелевать? Так вот, путешествуя по миру в поисках достойного вас, — тут он отвесил Глори поклон, — подвига, я однажды заехал на некий рынок и от нечего делать приобрел там за пару медяков некий предмет. Торговец уверял, что это древний светильник, хотя мне он больше напомнил… э-э… ночную вазу.
Римбольд не выдержал и громко фыркнул; сэр Шон покосился на него с явным неодобрением. Вообще, наш новый старый приятель изначально почти не замечал гнома, и вовсе не потому, что был расистом. Просто последний не являлся ни рыцарем, ни принцессой, а стало быть, на общем фоне котировался в глазах Ки Дотта крайне низко.
— Кем?! — возмутился свинкс.
— Кем, кем! Одним стаг'ым почтенным лепг'еху-ном, котог'ый вместе с дг'угом Костей и его женой тетей Соней ловил шаландами замечательную кефаль! И вообще, пог'осеночек, еще один глупый вопг'ос, и я засчитаю его тебе за одну из загадок! Их же у тебя т'ги, если я ничего не путаю.
— Три! — уже не так уверенно подтвердил Хрю-шиан. — И если ошибетесь…
— Не так шустг'о, мой хог'оший. Мы тебе не Идипы закомплексованные, котог'ых можно сожг'ать, не г'ас-сказав пг'авила игг'ы!
— Ишь какая еда образованная пошла! — пробурчал свинкс — То нельзя, это нельзя! Ладно, уговорили. На первой загадке можете ошибиться два раза, на второй — один, а на третьей — ни разу. Предупреждаю заранее, чтобы потом не жаловались: времени на раздумье даю ровно пять минут, отвечает один, а жру всех. Еще что-нибудь?
— Только одно, Хг'юша! Игг'аем по-честному: если у загадки больше одной отгадки и мы отвечаем именно так, как ты в пег'вый г'аз подумал, — мы победили. Договог'ились?
— Ладно, — со скрежетом пожал плечами страж Ущелья. — Начали?
— Начали! — кивнул я (а что еще оставалось?).
— Сто одежек, и все без застежек! — торжественно провозгласил свинкс и пнул скалу. Скала треснула, из трещины радостно заструился песок.
— Па-адумаешь! — залихватски кинул оземь свою шапочку Бон. — Ответ — капуста!
— А вот и не угадал, — хмыкнул свинкс.
— Не может быть! — возмутился парень. — Это же детская загадка!
— А я разве спорил? Но вы же сами упомянули о возможности нескольких правильных ответов на один и тот же вопрос. Капуста, конечно, подходит, но я имел в виду вовсе не ее. Итак, попытка номер два!
Не успел Хрюшиан вновь пнуть скалу, а мы хоть что-то сказать, как Бон выпалил: —Лук!
— И снова неверно.
— Я тебя убью! — завопил Римбольд.
— А я помогу! — поддержала Глори. — Ты хоть с нами посоветоваться-то мог?!
— Я прошу прощения, — хмыкнул свинкс, — но только мне сильно кушать хочется. Так что продолжить выяснение отношений предлагаю — хрю-хрю! — в моем желудке.
— У нас еще третья попытка! — запротестовал я.
— Да пожалуйста! Еще пять минут я, так и быть, потерплю, — Хрюшиан в третий раз пнул скалу и демонстративно повернулся к нам спиной. Поросячий хвостик крючком толщиной с корабельный канат между кончиков могучих крыльев смотрелся бы крайне уморительно, если бы не ситуация, при которой нам его продемонстрировали.
Следующие пять минут мы лихорадочно перебирали всех известных представителей животного и растительного мира, предметы интерьера, доспехи и магические прибамбасы. Но куда там! Ни одной достойной версии!
— Время вышло! — объявил свинкс, вновь поворачиваясь к нам. Римбольд, как это у него водится, грохнулся в обморок, Бон смертельно побледнел, Глори мертвой хваткой вцепилась в мой локоть, а я — в рукоять меча.
— Ну-с, — жадно облизнулся кабан-переросток, — с кого начнем? Может, со зверей?
— А может, ответ на твою загадку — гаг'дег'об султана Лангуста Великолепного? Котог'ому напг'ог'очи-ли, шо он помг'ет, оцаг'апавшись то ли о пуговицу, то ли о пг'яжку, то ли еще о какой кг'ючок?
Все, включая драконозавров, с изумлением воззрились на бабку Штефу, о которой мы напрочь позабыли. А напрасно!
— Ну что бы тебе стоило помолчать еще немного? — тоскливо поинтересовался свинкс.
— Это означает «нет» или таки «да»?
— Да!
— Ура!!!
Мы бросились обниматься и целоваться. Штефа иронично поинтересовалась:
— Ну шо, драгоценные? Никак г'аздумали скаг'мливать бедную стаг'ушку дг'аконозавг'ам?
И тут Римбольд выдал!
Он поднялся, отряхнулся, шагнул вперед и отвесил лепрехунше поясной поклон:
— Спасибо, уважаемая Штефа! Признаю себя бородатым козлом и прошу великодушно простить за недостойное поведение меня и моих друзей.
— Великодушно пг'ощаю, — ухмыльнулась та. — И потом, за мной должок… Ну шо, Хг'юнчик, загадывай втог'ую загадку!
— Сидит девица в темнице, а коса — на улице, — послушно откликнулся свинкс — Время пошло.
— Мор… — начал было Бон, но моя ладонь накрепко запечатала ему рот. Парень бешено завращал глазами. Хорошо хоть укусить не попытался.
— Придушу! — пообещал я.
Бон кивнул, и я убрал ладонь. И вновь мы предприняли взаимный мозговой штурм, и вновь он окончился полнейшим пшиком.
— Итак, — провозгласил свинкс, — я весь внимание, обоняние и осязание!
— Давай уж, — подтолкнула игрока в спину Глори. — Вдруг повезет?
Не повезло.
— Больше ошибаться вы не можете, — любезно предупредил Хрюшиан. Хотя о таком, пожалуй, забудешь.
Когда песчинки начали отсчет следующей пятиминутки, я, не тратя драгоценного времени понапрасну, бросился к раскуривающей очередную трубку лепрехунше:
— Штефа! На тебя вся надежда!
— Во-от вы как теперь заговог'или, — глубокомысленно протянула вредная бабка и пыхнула дымом. Глаза мои немилосердно защипало, но ради спасения жены, друзей и собственной, весьма мною любимой, шкуры, я готов был снести еще и не такое.
— Ну хоть намекни, в каком направлении думать! — взмолился я. — Время же идет!
— Сказала бы я, куда оно идет… — проворчала Штефа. — Ну да ладно, за мной ведь не один должок, а целых тг'и. Подумай в направлении Коттоу.
— Ты имеешь в виду разбойника Грегори Коттоу? — не поверил собственным ушам я. — А причем тут… грандиозно!
— Сэд, время! — предупредила Глори, как и все прочие, не дыша наблюдавшая за тающей на глазах струйкой песка.
— Фигня! — весело ответил я. — Кажется, я знаю отгадку.
История с лихим разбойником, и впрямь, вышла презанятная. У одного богатого барона, имя которого история не сохранила, родилась дочь. Решил барон выпендриться и пригласить звездочета иль еще какого хироманта, дабы тот предрек ребенку славное будущее. Да во всей округе, как назло, ни одного предсказателя. В конце концов нашли слуги бароновы под забором какого-то выпивоху, который громогласно орал, что он истину провидит. В вине. Ну, накачали провидца по самые брови и притащили к колыбельке девочки. Посмотрел тот на новорожденную мутным взором, да как заорет: «Вижу! Вижу смерть баронову, что обретет он через дщерь, и голову без волос!» После чего рухнул на пол и отключился.
Барон, посчитав, что с провидцем обморок от истощения случился, а это истинность пророчества только подтверждает, жутко перетрусил. Но потом поостыл и решил: ежели наследница лысой не будет, то ничего страшного с ним не случится. Приказал он дочь запереть в самой высокой башне, никуда оттуда не выпускать и главное — не давать ничего такого, чем можно волосам урон нанести. Вот девочка росла, росла, росла, и волосы, само собой, росли. Когда в комнате от них стало трудновато дышать, девица придумала заплетать косу и выкидывать оную косу в забранное решеткой окошко.
Так шло время, и вот прослышал о девице Грегори Коттоу, недавно сбежавший с каторги и в связи с этим лысый как коленка. Смекнул Грегори, какие возможности таит в себе коса баронской дочери, набрал человек шесть таких же отвязных молодцов и как-то ночью с ножовкой по металлу в зубах взобрался по косе на стену. Взобрался, перепилил решетку, влез в комнату, связал спящую девицу, кляп воткнул да к кровати примотал, чтобы не рыпалась, а потом уж — дело техники. Молодцы по косе в комнату карабкаются, торопятся, Коттоу в замке дверном отмычкой ковыряется, девица, на которую никто внимания не обращает, мычит от обиды и кляп грызет! Короче, замок той ночью пал, Грегори недоверчивого барона прирезал, а выпивоха-провидец повсеместно прославился.
— Ну что, пища? — рявкнул свинкс, прервав мои мысли. — Будем на загадку ответ давать или сразу пожелаете мне приятного аппетита?
Вся наша команда дружно уставилась на лепрехуншу.
Бабка небрежно указала на меня трубкой.
— Девица Рапунцелия, — так же небрежно бросил я. Страж ущелья с громким клацаньем прикрыл раззявленную было пасть, пошлепал губами и горестно вопросил:
— Откуда вы только взялись, такие умные, на мою голову? Неужели вам меня не жалко?
— Ничего себе заявочка! — тут же вылез вперед Римбольд. — Он нас, значит, жрать собирается, загадками мучает, а мы его еще и жалеть при этом должны?!
— Вот-вот, — поддержала гнома Глори, — сам бы нас пожалел.
— И рад бы, но не могу.
— Почему?
— Потому что я — свинкс. Мне жалеть не положено. У меня, если хотите знать, вообще всего три функции: сторожить проход, загадывать путникам загадки и жрать. А вот вам стыдно должно быть: я ведь вас в мое ущелье на веревке не тянул. В конце концов, если этот растреклятый Дальне-Руссианский Предел вам настолько встрял, то шли бы через Альпенштокский перевал! Так нет же, приехали, разбудили, да еще и голодом морят!
— Но ведь перевал считается непроходимым!
— Ущелье Хрюкающей Погибели тоже считается непроходимым! И не без основания!.. Всё, слушайте третью загадку: как без окон, без дверей полна горница людей? — Свинке обиженно хрюкнул, от души приложил копытом многострадальную скалу и отвернулся. А мы, как по команде, посмотрели на бабку Штефу.
— Ой, и шо вы все вг'емя шо-то хотите от стаг'ой лепг'ехунши? — возмутилась она. — Меня папочка с мамочкой назвали Штефа, а не ог'акул Итаг' Тасс.
— Пожалуйста! — жалобно протянул Римбольд. — Ну, хочешь… хочешь, Бон перед тобой на колени встанет?
— И встану! — покорно кивнул игрок. — Могу даже лечь, от меня не убудет
— Подумать малость от тебя не убудет! — отрезала бабка, вставая. — Ладно, засиделась я шо-то с вами…
— Вы куда?!
— По делам.
— А отгадка?!
— Так я же вам сказала, спг'осите вон того кг'асавчика.
— А как же еще один должок? — вытащил последний козырь я. Гнусно, конечно, припирать бабку к стенке, воспользовавшись ее минутным откровением, но другого выхода я просто не видел.
— А ведь и вег'но! Нехог'ошо получается. Значит, так! Когда окажетесь по ту стог'ону пг'охода, пег'во-напег'во г'азыщите волхва по имени Дг'узь. Запомнили? Дг'узь!
С этим словами Штефа зевнула… и исчезла.
Мы не принялись биться головами о камни лишь по одной причине: Хрюшиан объявил о том, что время, отпущенное нам на раздумья, истекло.
— Давай, Бон! — непререкаемым тоном произнесла Глори.
— Но у меня только один вариант. И он наверняка неправильный! — простонал парень, заламывая руки.
— Значит, у тебя на целый вариант больше, чем у нас всех!
— Слушайте, так не честно! — возмутился свинкс — Считаю до трех и, если не получу конкретного ответа, приступаю к трапезе. Один… два…
— Огурец!!!
Так часто и обильно, как в этот день, я еще в жизни не потел.
— Я, конечно, мог бы сказать, что правильная отгадка — тюрьма для особо опасных преступников-магов на архипелаге Гул-Агх, — медленно начал страж Ущелья, — и попробовали бы вы что-нибудь на это возразить. Но вся беда в том, что свинксы по своей природе не способны на ложь. На этот раз я действительно имел в виду огурец. Вы победили, а я свободен! Свободен! Счастливо оставаться!
Он оглушительно всхркжнул, расправил свои исполинские крылья, пробежал несколько десятков метров и тяжело взмыл в воздух.
ГЛАВА XI,
в которой мы подтверждаем теорию Безумной Лори, а также узнаем, к чему может привести потирание старой медной лампы, похожей на ночную вазу
Как оказалось, туша свинкса загораживала весьма широкий туннель, выдолбленный неизвестным мастером прямо в скале. Впрочем, нет. Не выдолбленный. Вырезанный. По крайней мере, так заявил Римбольд. Причем столь ровный и изящный, будто был вырезан разогретым ножом в головке сыра. Лично мне он сразу напомнил тот грот, сквозь который мы в свое время попали в замок Верховного Лесничего Спящих Дубрав. Вот только красной светящейся породы, богатой эйлонами, тут, разумеется, не было. Ну да мы сюда не за сокровищами сунулись!Не дожидаясь, пока свинкс передумает и прилетит обратно либо вновь возникнет бабка Штефа верхом на Большом Волосатом Ы с котелком гог'ского кулеша в зубах, мы вооружились факелами и двинули вперед: медленно, осторожно, переговариваясь вполголоса и держа оружие наготове. Но проходил час за часом, а вокруг ничего не менялось. Никто на нас не нападал, никаких посторонних звуков не слышалось, подозрительных запахов не обонялось, и даже сам туннель не расходился несколькими рукавами, намекая На возможность хоть чуточку поплутать. Нет, мы ехали по прямому как стрела коридору, да еще по двое в ряд и выпрямившись в полный рост. Часа через четыре решено было сделать привал и перекусить, что и было воплощено в жизнь также без каких-либо проблем. Восстановив силы, мы вновь тронулись в путь, и еще часа через два я ощутил на лице струю свежего воздуха.
Из туннеля мы выбрались, когда уже совсем стемнело. Закинув голову, я любовался ночным небом, усыпанным сотнями ярких звездных огоньков… пока до меня не дошло, что я не вижу НИ ОДНОГО знакомого созвездия!
Привлеченные моим криком, друзья тоже стали озирать небосклон. И с тем же результатом.
— Ничего себе! — помотал головой Бон. — Это что же получается, мы находимся на другом континенте?
— Все может быть, — пожал плечами я, доставая компас — Ну-ка посветите мне кто-нибудь!
Да-а, час от часу не легче! Стрелка компаса уверенно показывала на юго-запад. А мы все последние дни двигались строго на северо-восток. Поломался, что ли?
Походив немного, я удостоверился, что стрелка прибора исправно отклоняется при моих поворотах в разные стороны.
— Бред какой-то! — пожаловался я Глори, которая сидела в стороне на камне, наморщив лоб.
— Угу, — машинально откликнулась моя жена, совершенно уйдя в размышления.
Прекрасно зная, что сейчас ее тормошить бесполезно, я вернулся к Бону и Римбольду, и мы занялись устройством лагеря.
— Есть!
Голос Глори прозвучал так неожиданно, что гном подскочил, просыпав крупу, а Ветерок, втихаря засунувший морду в раскрытый мешок с продуктами, отскочил метра на три назад.
— Сэд, бери компас, факел и пошли! — скомандовала моя принцесса.
— Куда?
— Обратно в туннель! Пошли, пошли. Если я права, то сейчас ты все поймешь. — Отойдя шагов на пятьдесят, жена приказала: — Доставай компас и повернись лицом к выходу.
Я подчинился и едва сдержал возглас удивления: стрелка уверенно показывала на северо-восток.
— Так я и думала, — удовлетворенно кивнула Глори. — Пошли назад.
— Ты мне все-таки объясни…
— Чуть позже. Компас покуда не убирай. Дойдя до выхода, уже освещенного нашим костром, я получил новый приказ:
— Теперь дай мне компас, выйди наружу и смотри внимательно.
Чудеса! Как только я вышел и изобразил на лице максимальную степень концентрации, Глори, все еще оставаясь в туннеле, стала медленно вытягивать руку с компасом вперед. И в тот самый миг, когда ее ладонь оказалась снаружи, стрелка прибора описала полный круг и задрожала в районе юго-запада.
— Эй, вы чем там занимаетесь? — поинтересовался Бон.
— Проверяем на практике теорию Безумной Лори, — откликнулась Глори.
— Это той, что ли, которой Буйль с Магиоттом послали видение о мире в форме чемодана? — ехидно вопросил, подходя, игрок.
Буйль и Магиотт — это два наших склочных бога. Они близнецы, но если Буйль покровительствует ученым, то Магиотт — магам, и на этой почве они находятся друг с другом в перманентном раздрае, а вместе с ними — и все их последователи. Безумная Лори же — совершенно одиозная фигура. Эта дама объявила, что наука и магия нисколько не противоречат друг другу, а, напротив, идут рука об руку, и познать мир во всей его полноте можно лишь будучи магом и ученым одновременно. Являясь единственной наследницей непристойно богатого купца, всю первую половину своей жизни Лори прилежно училась всем возможным наукам во всех возможных университетах мира, а полученными дипломами оклеивала стены в своей комнате. К сорока годам и стены, и университеты закончились. Тогда Лори поплевала на ладони и взялась за магию, еще через сорок лет став младшим магистром всех основных магических школ, включая даже столь экзотические, как педагогическая, феминистическая и бюрократическая. Разумеется, Буйль и Магиотт не смогли оставить без внимания столь уникального человека: ложась спать в свой восемьдесят первый день рождения, Лори получила во сне всеобъемлющее знание о сущности мира. К сожалению, несовершенный человеческий мозг оказался неподготовленным к восприятию и переработке такого гигантского объема информации. Утром исследовательница проснулась совершенно безумной и до самой своей смерти повторяла, глупо хихикая: «Мир имеет форму чемодана! Хи-хи-хи! Наш мир имеет форму чемодана!» Ах да! Еще постоянно рисовала вышеупомянутый чемодан во всех возможных ракурсах на гигантских холстах. Маслом…
— Именно, — кивнула Глори.
— А что там проверять? Она же безумная! Нет уж, теория магистра Прэтта Тэчетта по поводу черепахи, слонопотамов и всего остального мне нравится куда больше.
— Тем не менее она ошибочна, а Безумная Лори, абсолютно права!
Выдав эту сакраментальную фразу и полюбовавшись на отвисшую челюсть парня, Глори задумчиво произнесла:
— Мне вот только интересно, что такое этот самый Чемодан и для чего он нужен?..
Как бы там ни было, но утро вечера мудренее, посему мы поужинали и улеглись на боковую, предварительно условившись об очередности стражи. Римбольд, разумеется, громогласно возмущался по поводу последнего, ссылаясь на чуткий слух наших драконозавров и относительную защищенность стоянки с трех сторон, но один голос всяко меньше трех. В конце концов, если тут даже созвездия и стороны света перепутаны, то ожидать можно всего, чего угодно.
В конечном счете прав оказался все-таки гном, о чем не преминул заявить нам за завтраком. Хотя сдается мне, что всю свою вахту он все равно сладко продрых, наплевав на нашу безопасность. Надо будет в следующий раз устроить ему какую-нибудь проверку…
Итак, мы находились на самой вершине пологого и заросшего соснами склона. Внизу, и справа, и слева, насколько хватало глаз, расстилались дремучие леса. И нигде — ни малейшего намека на жилье или хоть какое-то присутствие разумных существ. Куда идти? Конечно, у нас было прощальное напутствие бабки Штефы, но вредная старуха, в своем лучшем репертуаре, позабыла сообщить, кто такой этот самый волхв Друзь и где его искать. Не орать же с этой верхотуры: «Ау-у! Дру-узь!»
Эти нехитрые рассуждения я и изложил друзьям. Они меня, разумеется, поддержали, а Глори добавила:
— По-моему, пришла пора еще раз потревожить женушку моего любимого папочки. И если она и на этот раз занимается каким-нибудь магическим непотребством…
Но узнать, занималась ли там чем-нибудь подобным наша подруга или нет, нам была не судьба. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз Элейн не ответила на призыв моей дражайшей половины. То ли не захотела, то ли не смогла, то ли этот… Чемодан виноват.
Что ж, как говаривала моя матушка, «Была бы дорога, а уж дурная голова ногам покоя не даст!» А дорога — вот она. По ней мы и направились, решив в дальнейшем придерживаться изначально выбранного направления — вперед и только вперед. Не бесконечней же этот лес, в конце концов.
Может, лес и не был бесконечным, но уж труднопроходимым — это точно. Первые два часа я был вынужден идти впереди всего отряда пешком и прорубать сквозь подлесок какую-никакую тропинку. Ей-ей, со времен работы в лесозаготовительной фактории неподалеку от Райской Дыры мне не приходилось так основательно махать топором! Бон, само собой, пару раз подменял меня, но ни должной выносливости, ни сноровки в. этом деле у него не было. Да и откуда бы им взяться? Наш игрок, разумеется, парень что надо и свою спину я ему доверю в любой ситуации и без колебаний, но по нему сразу видно, что орудие, тяжелее колоды карт, он в последнее время держал в руках нечасто. Да и сам я, чего уж греха таить, по возвращении из Спяших Дубрав несколько размяк. На Глори же и Римбольда по понятным причинам сейчас и вовсе рассчитывать не приходилось.
Итак, я, покрякивая, мерно махал топором, многочисленная лесная живность в панике разбегалась, расползалась и разлеталась во все стороны, отряд продвигался вперед со скоростью смертельно раненной черепахи. К тому же кругом в неизмеримом количестве вились какие-то мошки, чья кусачесть во много раз превосходила их размеры. Добравшись наконец до более-менее свободного пространства, мы, не сговариваясь, повалились на землю.
— Эдак мы год будем только через лес пробираться, — тяжко вздохнул Римбольд, вытирая пот со лба кончиком бороды.
— Это вряд ли, — не согласился Бон, звонко шлепнув себя по лбу. — Нас сожрут куда раньше!
— И то верно, — в кои-то веки согласился с ним гном. — На мне уже, кажется, живого места не осталось. И все так чешется!
— Может, тебе просто пора помыться? — подмигнула ему Глори.
— Помыться?! Мне?! — взвился тот.
— Тебе, тебе. Да и всем нам заодно не помешало бы…
Не став развивать дальше эту тему, я сжевал лепешку с куском солонины, ополовинил фляжку и встал.
— Уже? — скривился гном. — У меня ноги только-только начали отходить.
— Пусть отходят дальше. Я просто решил пробежаться по окрестностям и понять, куда же нам двигаться дальше. Заодно, может, на ручеек какой набреду.
— Будь осторожен, — чмокнула меня в щеку Глори. В ответ я молодцевато расправил плечи:
— Осторожный — мое второе имя.
— Угу. Только ты это всю жизнь тщательно скрываешь…
Без поклажи и порядком надоевшего топора я двигался не в пример быстрее. К тому же минут через двадцать я вышел на недавно проделанную просеку, что не могло не радовать: если тут рубят лес, то его должны как-то транспортировать, а это подразумевало хоть плохонькую, но дорогу. Так оно и оказалось. В довершение всего совсем рядом с дорогой я обнаружил чудный родничок с чистой и вкусной водой и даже берестяную кружку, явно оставленную тут кем-то из лесорубов.
В отменном расположении духа я вволю напился, наполнил флягу и, насвистывая что-то беззаботное, собрался двигаться обратно.
— Попался, Кенарей!
Одновременно с воплем из кустов с треском выскочило нечто крайне габаритных размеров, размахивая шипастой палицей. Чудом уклонившись от удара, после которого все желающие наверняка смогли бы подсчитать количество мозгов в моей голове, я дал неизвестному агрессору в ухо и выхватил меч.
— Ты мне за это ответишь, разбойник! — воскликнул мой противник, проворно вскакивая на ноги. Да, череп у него оказался крепкий… Да и сам мужик был отнюдь не маленьким: ростом и размахом плеч он превосходил даже меня, а своим жутковатым орудием вертел, как игрушечным. Давненько мне не случалось драться с таким серьезным противником.
Я поудобнее перехватил меч, и тут…
— Сэр Сэдрик? — воскликнул нападающий. — Это правда вы?
— Смотря что ты называешь правдой, — отозвался я, не спеша опускать меч: мало ли что может прийти в голову этому психу, без предупреждения набрасывающемуся на мирных путников? — Если об имени — то да, меня зовут Сэдрик. А что до сэра…
— Это вы! — восторженно завопил верзила, уронив палицу себе на ногу и даже не заметив этого. — Как я счастлив!
Распахнув лапищи для объятия, он ринулся ко мне, но мой меч, упирающийся острием в грудь, способен охладить пыл кого угодно.
— Не так быстро, приятель. Мне показалось или минуту назад ты намеревался проломить мне голову?
— Ах, сэр Сэдрик! — всплеснул руками тот, чуть не отхватив себе пальцы на левой. — Простите, простите меня! Я принял вас за другого.
— Допустим, хотя нормальные люди бьют только после того, как твердо уверятся в том, что это необходимо. Кто ты такой и откуда меня знаешь?
В пронзительно-голубых глазах мужика промелькнула легкая растерянность:
— Но сэр Сэдрик, помилуйте. Неужели вы меня не узнаете?
— А разве мы раньше встречались?
— Ох, я совсем забыл! — Верзила шлепнул себя по лбу, и если бы я не убрал вовремя меч, то он бы точно поранился. Самое интересное, что и построение фраз, и речевой набор, и интонации, и жесты его были мне до странного знакомы. Я на секунду прикрыл глаза и… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
— Чего только не случается в этом мире, сэр Сэдрик, — развел руками сэр Шон Ки Дотт. — А леди Глорианна и сэр Бон с вами?
— Воистину, чего только не случается в этом мире! — час спустя рассказывал в нашем лагере рыцарь Лохолесья. — Если человек рожден для славы и доблестных деяний, если он поставил себе твердую и благородную цель встать на защиту слабых и угнетенных, то боги придут ему на помощь. И ваш покорный слуга — прекрасный пример тому.
Известно ли вам, дамы и господа, что в природе существуют четыре стихии: воздух, земля, вода и огонь — и у каждой из них есть свои духи? И искусный маг способен ими повелевать? Так вот, путешествуя по миру в поисках достойного вас, — тут он отвесил Глори поклон, — подвига, я однажды заехал на некий рынок и от нечего делать приобрел там за пару медяков некий предмет. Торговец уверял, что это древний светильник, хотя мне он больше напомнил… э-э… ночную вазу.
Римбольд не выдержал и громко фыркнул; сэр Шон покосился на него с явным неодобрением. Вообще, наш новый старый приятель изначально почти не замечал гнома, и вовсе не потому, что был расистом. Просто последний не являлся ни рыцарем, ни принцессой, а стало быть, на общем фоне котировался в глазах Ки Дотта крайне низко.