Шторм Вячеслав. Женить нельзя помиловать

   Достойный хозяин начинал гарцевать за стойкой, как конь, стоило мне сделать между кружками перерыв больше чем в десять минут. Как следствие, недалек был тот час, когда начал гарцевать и я, но совершенно по другой причине. Да вот беда — отлучиться даже на пять минут я не мог, поскольку чувствовал — именно в это время проклятущие Плато-Генетики проедут мимо таверны. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как стиснуть зубы и пить, утешая себя лишь предвкушением жестокой расправы над мышкодавами.
   Так прошло еще два часа. И вот, когда я уже собрался плюнуть на все и покинуть свой пост, в таверну вбежал Бон. Он был сильно взволнован — явно напал на след, но мне в тот момент было решительно все равно, нашел ли парень мышкодавов или даже пресловутое яйцо феникса. Прорычав ошарашенному игроку что-то вроде: «Я щаз!», я с умопомрачительной скоростью вылетел из заведения.
   Опять почувствовав себя человеком, я вернулся. Жизнь была прекрасна и удивительна. Правда, поганец Бон не иначе как желал моей смерти.
   — Заждался, поди? — сочувственно покачал головой он. — Ладно, с меня, как говорится, причитается.
   Он щелкнул пальцами, и трактирщик торжественно водрузил на наш стол… БОЛЬШОЙ КУВШИН ПИВА!!!
   Нет, я никого не убил. Не заорал. Не затопал ногами. И вовсе не потому, что не хотелось. Просто Бон, не дав мне опомниться, выпалил:
   — У одного из тройняшек — бешеный каштан!
   Я машинально ополовинил заботливо налитую кружку, даже не почувствовав вкуса:
   — Ты уверен?
   — Мой «барометр» сбоев не дает, — поморщился парень, щелкнув по своему шарфику. — Я думал, что расчешу кожу до крови.
   — Ладно, давай по порядку. И Бон начал:
   — Мышкодава я обнаружил минут через пятнадцать после нашего расставания, в торговых рядах. Точнее, сначала у меня жуть как зазудела шея, и не успел я понять, что это значит, как из-за угла дома выехал оный самый мышкодав и, ничуть не таясь, направился в сторону торжища…
   — А мешок?
   — Мешка не было. С другой стороны, вряд ли он стал бы таскать с собой похищенного ребенка по всему городу. Народу в рядах было в самый раз: не мало, но и не битком. Мне не составило никакого труда следовать за Плато-Генетиком в некотором отдалении, разыгрывая из себя праздного зеваку и украдкой почесываясь. Утешало одно: он почесывался ничуть не меньше. Итак, для начала мой объект прошелся по продовольственным рядам и основательно закупился вяленым и копченым мясом, мукой, чаем, сухофруктами и прочей походной провизией…
   — Значит, они скоро собираются покинуть город! — вновь перебил Бона я.
   — Я тоже так подумал. Оттуда мышкодав двинул в галантерейный ряд, где было много народу, поэтому я не сумел рассмотреть, что он покупал. Дальше — оружейный и ювелирный. В первом покупки пополнились ножом, причем Плато-Генетик не расплатился до тех пор, пока торговец не принес ему торжественную клятву, что это лезвие еще ни разу не пятнала кровь, а во втором — серебряной чашей.
   — Хм, странный набор, ты не находишь?
   — То ли еще будет. Ни за что не догадаешься, какой ряд доблестный мышкодав посетил последним.
   — Э-э… кожевенный?
   — Если бы! Магический.
   — Что?
   — Что слышал. Магический ряд, где торгуют амулетами, магическими эликсирами и их компонентами, статуэтками божеств, свитками с одноразовыми заклинаниями и прочей культово-сверхъестественной дребеденью. Так вот, Плато-Генетик разорился на связку свечей и миртовые благовония, а потом начал о чем-то расспрашивать торговца. Мне было страсть как любопытно, что его так заинтересовало, но подслушать без подозрений можно было лишь одним способом. Делать нечего, пришлось прикинуться верным адептом Пругга Тяжкого Молота и купить эту безвкусицу. — Парень покопался в кармане и поставил на стол бронзовую статуэтку приземистого и квадратного мужика с квадратным носом и квадратной бородой, потрясающего квадратным молотом, размер рабочей части которого превышал размеры квадратной головы хозяина.
   — Может, Римбольду понравится…
   — Но тебе все же удалось услышать, о чем они говорили?
   — Только самый конец. И это мне страсть как не понравилось. — Бон отхлебнул пива.
   — Не томи! — взмолился я.
   — Что-то о фазе луны, благоприятной для жертвоприношения.
   Я вскочил, опрокинув стул:
   — Так какого ж ты… Хозяин!
   — Да, сударь? — отозвался тот. — Чего изволите? Еще пивка?
   — К черту! Где ближайшая караулка?
   Караулка оказалась совсем рядом. Влетев туда, я потребовал дежурного офицера таким тоном, что мне никто не посмел отказать. Дежурный офицер оказался сопливым юнцом, и лейтенантский чин, которым он жуть как гордился, ему явно купил папаша-толстосум. В другое время я бы с таким и разговаривать не стал, но сейчас просто не было другого выхода.
   В нашем мире уйма культов, и некоторые из них отнюдь не вызывают умиления — взять хотя бы тех же чокнутых некромантов, поклоняющихся старичку Контратию. Но принесение в жертву представителя любой из двенадцати рас в большинстве государств — вне закона и карается смертной казнью, и Тилиана тут не исключение. Поэтому немудрено, что юноша пришел в радостное возбуждение, выслушав мой сбивчивый рассказ. Он уже видел себя героем, распутавшим зловещий заговор жестокой секты и снискавшим всенародную славу, благодарность короля, повышение по службе и даже — чем Ссуф не шутит! — дворянский титул. Посему уже через несколько минут Бон вел наш маленький отряд, пополнившийся офицером и тремя его подчиненными, к постоялому дому, в котором обосновались злодеи.
   Хозяин-хримтурс уверил нас, что все трое его новых постояльцев — в своих комнатах. Двое стражников остались караулить на улице, а мы с оружием наизготовку поднялись по лестнице на второй этаж, и лейтенант решительно постучал в дверь.
   — Кто?
   — Именем закона и короля! — От волнения голос офицерика дал петуха.
   Дверь распахнулась, и на пороге возник один из тройняшек. Двое остальных сидели за столом с картами в руках. Судя по всему, партия была в самом разгаре.
   — Ну? — вопросил открывший нам мышкодав, складывая руки на груди.
   М-да, за два года братишки мало изменились. Все те же крепко сбитые здоровяки, заросшие неопрятными черными бородищами, в грубых одеждах из сыромятной кожи, со стальными браслетами на волосатых, покрытых шрамами лапах. И, судя по запаху, если и принимавшие за эти два года ванну, то не более дюжины раз. На троих.
   — Господин Плато-Генетик?
   — Так.
   — А те господа — ваши братья?
   — Так.
   — Лейтенант Дестрейль, внутренние войска королевства Тилиана.
   — Ну?
   — Хотел бы задать вам пару вопросов. Вы не против?
   По голосу лейтенанта было понятно, что он просто мечтает о том, чтобы тройняшки воспротивились, но его жестоко разочаровали. Братья переглянулись, одновременно пожали плечами, а потом стоящий на пороге посторонился:
   — Входите.
   Дестрейль и его подчиненный вошли внутрь, но стоило идущему следом Бону сделать шаг вперед, как мышкодав вновь загородил проход.
   — Это кто? — хмуро вопросил он и поскреб свою бороду в районе горла. Ага!
   — Свидетели, положенные по закону, — тут же среагировал офицерик. — Вы против?
   Надежда, что уж на этот раз злодеи начнут ломаться, была написана на его лице аршинными буквами. Но его вновь ждало разочарование. Повторился ритуал с переглядыванием и пожиманием плечами, и нам позволили пройти.
   — Итак, господа, — начал Дестрейль, когда все расселись, — один из вас был сегодня в торговых рядах. Это так?
   — Так, — кивнул сидящий напротив меня Плугго. Или Плагго. А может, и Плаггт — все-таки братья чрезвычайно похожи друг на друга! — Записывай, Гетир, — кивнул юноша своему подчиненному, составлявшему протокол, — «Не отрицают». А позвольте спросить, с какой целью?
   — Купить еды в дорогу.
   — И всё? — офицерик просто упивался ролью матерого и всезнающего следователя.
   — Нет. Еще три метра ленты, нож, чашу, свечи и благовония.
   — Так-так, значит, вы не отрицаете этого?
   — Нет.
   — Записывай, Гетир. А с какой целью были сделаны все эти покупки?
   — Для жертвоприношения.
   — Ага! Гетир, ты записал? А известно ли вам, господа, что указом Его величества Гыдемина Третьего на территории королевства Тилиана, равно как и всех его диоцезов, человеческие жертвоприношения запрещены и караются смертной казнью через повешение?
   — Да.
   — Значит, вы осознаете всю тяжесть совершенного вами преступления?
   — Нет.
   Тройняшки, к моему удивлению, не выглядели не только испуганными, но даже находящимися в замешательстве. Или у них стальные нервы, или полное отсутствие мозгов, или… О последнем «или» мне думать совершенно не хотелось.
   — Что значит «нет»?! — вскричал Дестрейль, вновь дав петуха и вскакивая.
   — Жертвоприношения Ссуфу Игроку не преступление, — ответил Плагго. Или Плугго.
   — Если в жертву не приносят человеческого ребенка, которого предварительно похитили!
   — Ну.
   — Значит, вы осознаете…
   — Нет.
   Ведущий протокол допроса стражник не выдержал и фыркнул. Лейтенантик ожег его яростным взглядом, сел обратно и промокнул пот со лба кружевным платком:
   — О боги! Ладно, попробуем по-другому. Сознаетесь ли вы в похищении девицы Тру… Гертруды из… впрочем, неважно откуда… подданной Тилианы двух лет от роду, совершенном вами сегодня утром?
   Ни один мускул не дрогнул на лицах тройняшек, лишь Плаггт — или Плугго? — поскреб шею:
   — Нет.
   — Пиши, Гетир: «Отрицают». Сознаетесь ли вы в преступном сговоре с жителем пригорода Ленни по прозванию Дылда?
   — Нет.
   — Однако вас видели выходящими из его дома, а через несколько минут после этого вышеупомянутый Ленни спешно уехал, и теперешнее его местоположение неизвестно. Вы признаете, что встречались с ним?
   — Да.
   — Пиши, Гетир. С какой же целью?
   — Купить поросенка.
   — Какого еще поросенка?
   — Черного.
   — Издеваетесь?! — вновь вскочил лейтенантик. Мышкодавы переглянулись и пожали плечами:
   — Нет.
   — В таком случае… в таком случае, принимая в расчет ваше нежелание помочь следствию, властью, данной мне Его величеством королем, я настаиваю на обыске этих комнат!
   — Ищите.
   — Господа свидетели, за мной! — Юноша махнул рукой в направлении соседней комнаты и бросился туда. Мы с Боном встали.
   — Ох и паршивое же у меня предчувствие, — прошептал парень. Не успел я ответить, как из комнаты донесся торжествующий вопль:
   — Ага! Все сюда!
   Мы вбежали в комнату, следом степенно прошествовали мышкодавы.
   — Что это такое?! — торжествующе вопросил офицер, тыкая указующим перстом в лежащий в углу мешок. Будто под воздействием этого жеста, мешок слегка пошевелился.
   — Мешок, — пожал плечами Плагго. Или Плугго.
   — Так-так. А известно ли вам, что есть свидетель, видевший одного из вас во дворе дома Ленни Дылды? И к седлу его был приторочен… — Дестрейль выдержал кульминационную паузу, — …шевелящийся мешок!
   — Нет. Вы его обыскивали?
   — Кого «его»?
   — Свидетеля.
   — Какого?
   — К седлу которого был приторочен мешок. Офицерик закатил глаза и прислонился к стене:
   — Они меня решили доконать! — пожаловался он потолку. — Ладно, не хотите по-хорошему — как хотите. Гетир, развяжи мешок!
   Солдат отложил в сторону недописанный протокол и чернильницу, присел на корточки и критически осмотрел хитрый узел на горловине мешка:
   — Тут надо резать, лейтенант.
   — Так режь!
   — Вы позволите? — вежливо поинтересовался Гетир у мышкодавов.
   — Валяй! — почесав шею, кивнул Плаггт. Или Плугго. — Но ловить его потом будете сами.
   Солдат обнажил кинжал и одним движением перерезал веревку. В ту же минуту раздался истошный визг, от которого все, кроме тройняшек, вздрогнули. Потом мешок подпрыгнул, из него выскочил упитанный черный поросенок и, просвистев между ногами у Пугго (или Плагго), унесся в соседнюю комнату, а оттуда — в коридор.
   — Что это было? — слабым голосом вопросил лейтенант.
   — Свинья, — любезно пояснил его подчиненный, вновь принимаясь за протокол. — Так и запишем: «Из мешка выскочила небольшая черная сви…»
   — Идиот! Ты что творишь?! Не понимаешь, что из нас сделали болванов?! Никакого похищенного ребенка не было! Не бы-ло!!! А ну, дай сюда эту глупость!
   Выхватив у опешившего солдата протокол, Дестрейль разорвал его на мелкие клочки, а потом бросил на пол и принялся топтать, изрыгая непечатные словеса. Мышкодавы с удовольствием созерцали эту картину. Бон дернул меня за рукав и прошептал:
   — По-моему, нам пора…
   Осторожно, на цыпочках, мы двинули к выходу. И таки почти добрались до него, когда нас настиг вопль Дестрейля:
   — Стоять, именем закона! Я арестую вас по обвинению в клевете! Взять их!
   — Подчинимся или окажем сопротивление? — поинтересовался я. Ответить Бон не успел.
   — Не сейчас, — раздался голос Плагго. Или Плугго. — Сначала поймайте нашего поросенка.
   — К Контратию вашего поросенка! — неосмотрительно ляпнул лейтенантик. — Гетир, исполняй приказ!
   — Ты хочешь нас обидеть, так? — угрожающе вопросил мышкодав. Ответа Дестрейля мы с Боном уже не слышали, поскольку со всех ног бежали вниз по лестнице.
   — Наверх! — заорал игрок солдатам, торчащим на улице, запрыгивая в седло. — Злодеи напали на лейтенанта! Мы — за подмогой!
   Будто в подтверждение его слов, окно второго этажа с громким звоном лопнуло, и из него вылетел несчастный Гетир. Стражники переглянулись и, потрясая алебардами, кинулись на выручку начальству.
   — Нам правда очень-очень жаль, что так получилось, — развел руками Бон, обращаясь к бесчувственному телу на мостовой, и мы что есть силы пришпорили своих драконозавров.
   У ворот, однако, случилась небольшая заминка. Желающие въехать в Кунгур намного превосходили числом желающих покинуть его на ночь глядя, а поскольку уже знакомые нам стражники взимали плату только с первых, их они и обслуживали в первую очередь. Мы с Боном изрядно понервничали, с минуты на минуту ожидая появления разгневанного Дестрейля со товарищи или еще более разгневанных мышкодавов, но все обошлось.
   — Ну что, нашли своих друзей? — поинтересовался стражник.
   — Да уж… — неопределенно ответил Бон и вздохнул.
   — Ну, тогда счастливого пути! Поблагодарив, мы выехали за ворота, но не успели отъехать и десяти метров, как за спиной послышалось:
   — Эй! Э-эй! Подождите!
   Обернувшись, мы увидели любезного стражника. Он со всех ног бежал к нам, размахивая над головой алебардой.
   — Вот не везет! — тяжело вздохнул Бон, — а я уж думал, что обойдется… — И он ткнул Забияку пятками. Я едва успел перехватить повод.
   — Ты что, рехнулся?! — зашипел парень. — Давно в тюрьме не сидел?!
   — Погоди, — отмахнулся я. — Если бы нас собирались арестовать, то не послали бы лишь одного солдата, да еще пешком.
   — Ну, не знаю… — засомневался игрок. — А впрочем, верхом мы от него всяко смоемся.
   — Слава богам, услышали! — подбежал к нам стражник, вытирая рукавом обильно струящийся по лицу пот.
   — Что случилось?
   — Да нет, ничего такого. Я просто подумал, может, у вас дети есть?
   — Дети?..
   — Ага. У меня, видите ли, сегодня такая история вышла… Приперся, значит, часа два назад на телеге Пет Кривой, а с ним — шурин его, Рук, и еще какой-то забулдыга. Пусти, дескать, в город по великой надобности. А сами лыка не вяжут, да еще грязные и вонючие настолько, что их не только в город, а и в чумной барак пустить зазорно. Я их, понятное дело, завернул без разговоров, а Рук, скотина, обложил меня тройным загибом, а потом вытащил из-за пазухи вот эту штуку, да в меня и запустил.
   С этими словами стражник достал заткнутую за пояс лоскутную куклу с вышитой потешной рожицей и протянул мне:
   — Сперли, должно быть, где-то, чтобы пропить. А у всех наших, как на грех, либо пацаны, которые с лялькой играться нипочем не станут, либо девки того возраста, когда совсем — хе-хе! — другие игрушки требуются. Вот я и подумал: может, вам сгодится?
   Не успел я рта раскрыть, чтобы вежливо отказаться, как Бон поблагодарил, забрал куклу и засунул в сумку, а стражнику кинул монетку. Выслушав ответные благодарности и очередные благие пожелания, мы наконец раскланялись.
   — Ну и зачем тебе понадобилась эта кукла? — поинтересовался я у Бона, когда мы отъехали достаточно далеко. Тот пожал плечами:
   — Подарю Нидочке. Надо же чем-то утешить ребенка, коли мы целый день промотались без толку.
   — Да уж… — Мерзкие воспоминания о собственной бестолковости нахлынули на меня с новой силой. Даже не беря в расчет головомойку, которую задаст мне Глори (а она задаст!) из-за того, что мы с Боном учудили в Кунгуре. Теперь даже родители девочки рискуют, обратившись к властям за помощью, получить от ворот поворот. Бона, похоже, одолевали те же чувства, поэтому остаток пути мы проделали молча.
   К домику мы подъехали почти в полной темноте и не успели спешиться, как раскрылась дверь и на порог вышла Глори с фонарем в руке.
   — Нагулялись? — язвительно спросила она. — А я уж собиралась с утра пораньше ехать вьшволять вас. Надеюсь, вы не натворили ничего такого, о чем могли бы впоследствии пожалеть?
   Я с трудом сдержал тяжкий вздох, но моя принцесса достаточно изучила меня за то время, которое мы знаем друг друга.
   — Сэд, — медленно произнесла она, — во что ты вляпался на этот раз?
   Пока я размышлял, с чего бы начать неприятный разговор, из дома выскочила Нидочка.
   — Насьи? — строго вопросила она.
   Бон покопался в сумке и вручил малышке куклу:
   — Вот. А насчет сестри…
   — Тьюди! Сестъитька! Насьясь!
 
   Три часа спустя, когда накормленная и счастливая девочка уже сладко спала, прижавшись щекой к вновь обретенной «сестъитьке», мы сидели за столом в соседней комнате и подводили итоги прошедшего дня. Порядком вымотавшаяся Глори, подперев рукой подбородок, задумчиво начала:
   — Надо же, во что я вляпалась… Ну да об этом позже. Итак, мальчики, с одной стороны, вы продемонстрировали исключительный образчик глупости.
   — Но…
   — Погоди. Это с одной стороны. С другой — мы теперь точно знаем, что мышкодавы охотятся за яйцом, а кто предупрежден — тот вооружен.
   — К тому же, — быстро вставил Бон, — даже если они и не виноваты, драку с представителями власти при исполнении им просто так с рук не спустят.
   — Будем надеяться. Но что нам делать дальше? Родители девочки так и не вернулись, равно как и брат, а мы не можем просто так уехать и оставить ее одну.
   — Но и сидеть тут до бесконечности тоже не можем, — фыркнул Римбольд. — К тому же если оскорбленный лейтенант как-его-там или, не приведи Пругг, мышкодавы накроют тут наших охотников за работорговцами…
   С этим доводом трудно было спорить. В итоге мы решили подождать Нидочкиных родителей до полудня, а потом Глори и Римбольд отвезут девочку в город и сдадут страже с рук на руки, а мы с Боном, дабы не искушать судьбу, поболтаемся где-нибудь неподалеку.
   Впрочем, как оказалось, переживали мы напрасно.
   Проснулся я оттого, что кто-то фыркающий тыкался носом в мою щеку.
   — Изверг, отстань! — промычал я, все еще плохо соображая спросонья и пытаясь натянуть на голову одеяло.
   Тычки не прекратились.
   Пальцы схватили пустоту.
   Я медленно открыл один глаз. Потом другой.
   — А-а-а-а-а!
   Все мы лежали на земле, рядом — наши тюки и сумки, а неподалеку паслись драконозавры. Нидочки не было. От дома, в котором мы уснули, равно как и от хозяйственных пристроек вокруг него, не осталось и следа.
   Разумеется, после моего вопля все друзья вскочили и начали озираться по сторонам.
   — Это что, сон? — пробормотал Римбольд, хлопая глазами. — Эй, кто-нибудь! Ущипните меня! Аи! Уберите это животное!
   — Сам просил, — пожал плечами Бон, оттаскивая недоумевающего Ветерка. — Не слушай его, маленький! Хочешь сахарку?..
   — У кого есть мысли на тему того, что тут произошло? — поинтересовалась Глори, когда мы через час приканчивали утренний чай.
   Ответом ей было дружное пожимание плечами.
   — Я так и думала. Тогда обещайте мне одну вещь, — тут моя жена сделала чрезвычайно серьезное лицо и закончила: — вы никогда, ни при каких обстоятельствах и никому об этом не расскажете!

ГЛАВА VIII,

в которой рассказывается о многочисленных преступлениях, совершенных нами на территории королевства Тилиана во имя одной длинноносой красотки

   Столица королевства Тилиана — величественный град Флоридол расстилался перед нами во всем своем великолепии. В мощной фортификационной системе с бастионами, куртинами и зубчатыми галереями, по которым важно прохаживались арбалетчики, явно чувствовалось влияние близких соседей-гномов. Да и самих представителей горного народа, по уверению Римбольда, во Флоридоле хватало. И всюду — на насыпных террасах, спиралями опоясывающих город, на многочисленных клумбах, на балконах домов — цветы. И не просто какие-нибудь скромные фиалки или тюльпаны, а самые что ни на есть причудливые и изощренные анемоны, фрезии, плетистые розы и еще куча других ярких и пахучих растений, названий которых я не знал. Как сообщила нам Глори, у местных жителей изрядный бзик насчет того, что самая характерная достопримечательность их родины, данная ею богами, — камни всех размеров. А уж моей жене доверять можно — ее покойная матушка была урожденной принцессой Тилианской. С другой стороны, при условии того, что на территории Тилианы находятся богатейшие месторождения полезных ископаемых, а также самые крупные в мире золотые и оловянные прииски, ее граждане не бедствуют и могут позволить себе закупать у соседей дерево, плодородную почву, саженцы и вообще все, что душе угодно.
   Флоридол был последним крупным форпостом цивилизации на нашем пути в Дальне-Руссианский Предел. Дальше простирались лишь дикие предгорья с одинокими поместьями, замками и убогими деревеньками пастухов. Именно поэтому мы не могли не посетить столицу королевства перед финальным отрезком пути. Никто не мог предположить даже приблизительно, когда в следующий раз удастся пополнить запасы. Наконец именно во Флоридоле, равно как и в любой другой столице, мы могли получить все абсолютно бесплатно, помахав перед носом у определенных горожан ясаком КГБ.
   Памятуя о произошедшем в Кунгуре, Глори категорически отказалась отпускать нас с Боном куда-либо без присмотра. Парень слегка обиделся и заявил, что тогда он пойдет один, и не куда-либо, а во вполне конкретное святилище Ссуфа. Римбольд отправился хвастать друлловским браслетом перед какой-то дальней родней, а мы решили просто побродить по городу. Денек был на редкость погожий и радостный. Мы лакомились пирожными и засахаренными фруктами на увитых плющом балконах, гуляли, взявшись за руки, по террасам среди буйства зелени или просто болтали, сидя на лавочках у великолепных фонтанов. Именно там мы и услышали чудный женский голос, поющий что-то проникновенное, наполненное светлой грустью. Голос доносился со второго этажа изящного домика, украшенного лепниной, из-за непроницаемого шелкового, расшитого золотом полога.
   — Везет же некоторым, — вздохнула Глори. — Вот что бы мне так не петь!
   — Здорово звучит, — признал я. — Но не расстраивайся, по сравнению со многими — со мной, например, — ты поешь очень даже ничего. Жалко только — редко.
   — Ничего — это пустое место! — фыркнула моя жена, у которой в тот день настроение скакало не хуже выдроскунса в брачный период. — Ты же знаешь, что меня просто бесит, когда я делаю что-то хуже других! По мне лучше вовсе не делать, чем делать… ничего!
   Я пожал плечами. И в этот момент пение стихло, дверь изящного дома приоткрылась и из нее выскользнула юркая старушонка. Повертев головой, словно принюхиваясь, она быстро засеменила в нашу сторону. Приблизившись, бабка извлекла из складок платья сложенный вдвое листок бумаги и с поклоном протянула Глори.
   — Что это?
   — Моя госпожа велела передать вам записку, — проскрипела старая карга. — И дождаться ответа.
   — Вы явно что-то напутали, — прищурилась Глори. — Во Флоридоле у меня нет знакомых. Кто ваша госпожа?
   — Леди Сирина ле Берж. И я ничего не напутала.
   — Фамилия известная, — подняла брови моя принцесса, — но мы не знакомы.
   — А кто такая эта Сирина? — заинтересовался я.
   — Понятия не имею. Говорю же, лично я ее не знаю. А что до остального, она принадлежит к одному из самых знатных и влиятельных семейств в королевстве. Мама рассказывала, что в юности Камилла ле Берж была ее камеристкой и близкой подругой.
   — Камилла ле Берж — покойная матушка моей госпожи, — с новым поклоном вставила бабка.
   — Вот даже как? Ладно, поглядим, что она пишет. Глори развернула письмо, быстро пробежала его глазами и протянула мне. Записка гласила:
 
   «Лишь от Вас зависит, буду ли я жить завтра вечером или сгорю на погребальном костре. Мне больше не к кому обратиться за помощью. Умоляю Вас о помощи, как только одна женщина может умолять другую!