Страница:
– И что вы теперь собираетесь делать, господин Чарнота? – спросил Бонапарт.
– Искать то, не знаю что.
– Очень остроумно, – усмехнулся Цезарь.
– Вы не понимаете, господа, – заволновался Пирр, – в этой башне спрятано нечто, дающее возможность управлять временем и пространством.
– Откуда вы знаете? – недоверчиво покосился на него Цезарь.
– Прочитал в газете. Точнее, это была вырезка из газеты, которую я обнаружил в найденном бумажнике.
– А что там еще было в этой статье?
– К сожалению, я всего лишь пробежал ее глазами и выбросил. Мне она показалась тогда откровенной чушью.
– То есть вы полагаете, что с помощью того, не знаю чего, мы можем выбраться из этой проклятой башни? – спросил Бонапарт.
– Вероятно, – пожал плечами царь Пирр. – Во всяком случае, другого способа я не знаю, хотя и облазил в поисках выхода весь первый этаж.
– Тогда что же мы стоим, – вскинулся фюрер, – давайте искать.
Предложение было разумным, даром что оно прозвучало из уст человека, которого я не без оснований подозревал в шизофрении. Впрочем, что взять с творческой личности, выброшенной неведомой силой из жестких рамок соцреализма в мир, полный загадок и парадоксов. Тут и у менее эмоциональных людей возможны сдвиги в сознании.
– Кстати, фюрер, кто вас предупредил о моем приходе?
– Зовите меня Аркадием Петровичем, господин Чарнота. В театре я играю короля Лира. Может, слышали о Закревском?
– Я человек весьма далекий от театра.
– Жаль. Вы много потеряли, молодой человек. Что же касается вас, то я видел вашу фотографию у своих доброхотов. Простите, но вас они называли то ли демоном, то ли слугой дьявола. В общем, очень плохо о вас отзывались. Скажите, вы действительно выиграли миллион долларов в казино?
– Я выиграл больше. И что с того?
– Да ничего особенного, я просто так спросил.
Мне почему-то показалось, что этот человек, я имею в виду фюрера Закревского, задал свой вопрос неспроста. Скорее всего, он знает о происходящем больше, чем хочет показать. Полного доверия у меня к этим людям не было: они могли говорить правду, но могли и лгать. Или рассказать не всё, что знали. В конце концов, и у них не было особых причин считать меня своим другом или спасителем.
Жанна осторожно вела машину по извилистым коридорам гигантской башни. Царь Пирр, отличавшийся приличными габаритами, расположился рядом с Жанной, мы четверо кое-как угнездились на заднем сиденье. Что называется, в тесноте, да не в обиде. Пока что ничего экстраординарного с нами не происходило, и мы без проблем миновали сначала шестой, а потом и седьмой этаж. На девятом этаже у нас заглох двигатель.
– Бензин кончился, – вздохнула Жанна. – Вылезайте, приехали.
Царь Пирр, настроившийся на долгое и комфортное путешествие, досадливо крякнул. Наполнить бак горючим в этих глухих и далеких от цивилизации местах было негде. Незадачливые пассажиры покинули «опель», лениво поругивая фюрера Закревского, отправившегося завоевывать мир с пустыми баками.
– Сдается мне, что бензин закончился не случайно, – предположил Наполеон. – Кому-то захотелось, чтобы дальнейшую часть пути мы протопали ножками.
Предположение французского императора показалось мне справедливым. Я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что атмосфера на девятом этаже сильно отличается от той, которая царит на этажах нижних. Здесь почему-то было страшновато. Вроде бы и стены те же самые, но появилось и нечто трудно уловимое, но осязаемое шестым чувством.
– Здесь кто-то есть, – сказал царь Пирр внезапно охрипшим голосом. – Если со мной что-нибудь случится, то убедительная просьба, господа, сообщите об этом жене, не вдаваясь в детали. Моя фамилия Борщов. Зовут Петр Иванович. По профессии экономист.
– Хохлов Василий Семенович, – представился Наполеон, хотя его об этом никто не просил.
Между тем все присутствующие дружно обратили свои взоры на Цезаря, который в ответ равнодушно пожал плечами:
– Крафт Вацлав Карлович. Хотя это уже и не важно.
– А ваша дама? – спросил Закревский.
– Смирнова Вера Григорьевна, – поспешил я представить Жанну, пока она не ляпнула что-нибудь лишнее.
– Что ж, пойдемте, господа, – вздохнул Хохлов-Бонапарт, – не век же нам здесь стоять.
Предложение было разумным, но восприняли его присутствующие без энтузиазма. И пока мужчины косили друг на друга глазами, процессию возглавила женщина. Жанна бесстрашно толкнула первую же попавшуюся на ее пути дверь. Ничего вроде бы не случилось, но беспокойство усилилось. Я вдруг почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине. Мы явно приближались к чему-то ужасному и запретному. Хотя сам по себе зал был даже красив. Мне никогда не доводилось видеть столько золотых завитушек и драгоценных камней, собранных в одном месте. Причем вся эта роскошь была уложена в строгом порядке с претензией на художественную выразительность. Нам оставалось только дивиться искусству здешних мастеров и прицокивать языком от восхищения. Вообще-то в Вавилонской башне нет окон, мне, во всяком случае, они не попадались. Тем не менее ночь здесь сменяет день точно так же, как и в нашем мире. Сейчас время было сумеречным, и, возможно, поэтому я никак не мог уловить, что же за странные звери изображены на этих стенах.
– Звери апокалипсиса, – пояснила Жанна. – Уж тебе ли их не знать.
– Мой был покрасивее, – совсем не к месту пошутил я.
Впрочем, моей оплошности никто, кажется, не заметил, мои спутники с восхищением рассматривали роскошное убранство зала. Экономист Борщов, имевший, видимо, врожденную склонность к халяве, попытался отковырнуть понравившийся крупный изумруд, но, увы, его ждало жестокое разочарование.
– Я вас умоляю, царь Пирр, – сердито зашипел на него фюрер Закревский, – не трогайте здесь ничего руками. Не хватало нам поссориться с владельцами всего этого богатства.
– Вы же завоеватель, – усмехнулся Борщов, пряча меч в ножны.
– Но не вор же! – обиделся фюрер.
– Не вижу принципиальной разницы, – пожал плечами экономист.
Жанна уверенно шла по залу, а мы следовали за ней по пятам и ошалело глазели по сторонам.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Закревский. – Вот она!
– А кто она? – растерялся царь Пирр.
Это была птица, причем настолько огромная, что ее голова почти терялась под сводами, а расправленные крылья занимали всю ширину зала, перекрывая проход. Толстые птичьи конечности, отлитые из чистого золота, надменно попирали блистающий мраморный пол. Создавалось впечатление, что птица собралась было воспарить к облакам, но в последний момент передумала и застыла в пугающей неопределенности.
– По-моему, это орел, – неуверенно предположил Борщов.
– Это птица Феникс, – шепотом отозвалась Жанна, испуганно оглянувшись на меня. – Она живая.
– Да бросьте, – не поверил Вацлав Карлович Крафт, он же Цезарь, – я отсюда вижу, что она сделана из чистого золота.
Мне тоже показалось, что ведьма погорячилась, а потом, я не видел пепла, из которого, если верить легенде, восстает эта птица.
– Вот когда восстанет, тогда и увидите, – обнадежил меня артист Закревский. – Надо уносить отсюда ноги, и как можно быстрее.
– Думаете, заклюет? – хихикнул не к месту Борщов.
– Смотрите! – крикнул Цезарь. – Она меняет цвет!
Это было чистой правдой – птица Феникс действительно меняла окраску, на глазах превращаясь в ярко-красный огненный шар. Свет, исходивший от нее, был нестерпим для глаз, и я невольно прикрыл их рукой.
– Она взлетает! Взлетает!
Пол закачался под нашими ногами, стены и потолок пленившей нас башни стали расползаться, открывая огромный купол неба, которое, казалось, готово было обрушиться на нас. Небо, ночное, черное было усыпано мириадами необычайно ярких звезд. И в эту пугающую мерцающую черноту стала подниматься, лениво помахивая крыльями, гигантская огненно-красная птица.
– Мы падаем! – раздался панический крик.
Мраморный пол действительно ходил ходуном под нашими ногами. Я очень хорошо помнил, что там, внизу, находится бездонная пропасть, и уже приготовился умирать. Но, к счастью, вибрация прекратилась. Мы обрели устойчивое положение и ошарашенно уставились друг на друга.
– Что это было? – спросил Борщов.
– Птичка упорхнула, – криво усмехнулся Хохлов. Это было правдой, никто теперь не преграждал нам путь, но мы не торопились продолжить экскурсию, ибо пережитый минуту назад ужас цепко удерживал нас на месте.
– По-моему, там впереди дверь, – негромко сказал Цезарь.
– Открытая дверь, – уточнил Пирр.
– Знать бы еще, куда она ведет, – задумчиво проговорил Наполеон.
– Я знаю! – взвизгнул вдруг фюрер Закревский. – Она ведет в ад. Мне говорили, говорили, а я не поверил!
– Кто вам говорил? – окрысился на него Наполеон.
– Эти люди. Но я был пьян, понимаете, пьян в стельку, и мне было море по колено.
– В принципе, это предположение логично, – спокойно проговорил Вацлав Карлович Крафт. – Мы с царем Пирром язычники, молодой человек демон, а вы с Гитлером самые отъявленные негодяи, погубившие уйму народу.
– Только не надо всех стричь под одну гребенку, – обиделся Наполеон. – Я нес людям просвещение и свободу.
– Бросьте, любезнейший, – пренебрежительно отмахнулся Цезарь, – все мы грезили о власти. А абсолютную власть над окружающими простой смертный может обрести только во зле.
Надо признать, что в рассуждениях Вацлава Карловича Крафта была своя логика. Кем бы ни были существа, собравшие нас в Вавилонской башне, выбор свой они сделали не случайно. Конечно, экономист Борщов не царь Пирр, а актер Закревский не Адольф Гитлер, но ведь никто не знает, кем бы они стали, сложись жизненные обстоятельства чуть иначе. Ведь все они, оказавшись в Вавилонской башне, без раздумий напялили на себя маски, которые невидимые благодетели предложили им поносить. Но тогда следует признать, что и я стал демоном не случайно. Как не случайно оказался перед раскрытыми вратами ада.
– А не пора ли поворачивать назад? – задумчиво проговорил Борщов.
– А нам есть куда поворачивать? – ехидно полюбопытствовал Цезарь. – Да и позволят ли нам повернуть? Не за тем нас сюда столкнули, чтобы отпустить незапятнанными.
– Нас что же, убьют? – забеспокоился Закревский.
– Спроси у демона, – посоветовал с ухмылкой Наполеон. – Если верить его даме, он у нас специалист по зверям апокалипсиса.
– Никто вас не тронет, – твердо сказала Жанна. – Если бы они захотели вас убить, то сделали бы это уже давно. Я не знаю зачем, но вы им нужны живыми.
– Знать бы еще, кому мы нужны живыми или мертвыми, – вздохнул Цезарь. – Как хотите, господа, но я давно уже перешел свой Рубикон.
Цезарь, как и подобает прямодушному римлянину, первым шагнул в распахнутые ворота. Я поправил висевший на плече немецкий автомат и последовал его примеру. Вряд ли оружие могло нам помочь в месте, где правила бал нечистая сила, но утопающему свойственно хвататься за соломинку. Пока, правда, никто на нас не нападал, но напряжение нарастало.
…Мы шли по блистающему полу, но не видели ни стен, ни потолка. Небо над нашей головой заволокло красноватым туманом. Возможно, это было просто очень большое помещение, но не исключено, что мы уже переместились в иную плоскость бытия и покинули Вавилонскую башню.
В сгустившемся над нашими головами красном тумане сверкнула молния, и грянул гром. Это было настолько неожиданно, что все мы испуганно присели. А дальше молнии засверкали с такой интенсивностью, что я невольно прикрыл глаза и заткнул уши, что не помешало мне, однако, услышать полный ужаса голос Наполеона:
– Стреляйте, Чарнота, какого черта!
Из кроваво-красного тумана на нас надвигалось чудовище из ночных кошмаров. Существо было, судя по всему, гигантских размеров, но я видел только чугунные ноги и птичью голову, которая проступила сквозь пелену прямо надо мною. Я называю эту голову птичьей с большой долей условности, по той простой причине, что таких гигантских птиц в природе нет и быть не может. И я выстрелил, просто от страха, поскольку не в силах был больше выносить гипнотизирующего взгляда красного ока, высматривающего добычу. Рев существа, в которого я выпустил очередь из своего автомата, заглушил на какое-то время раскаты грома. Потом послышался страшный грохот, от которого закачался пол под нашими ногами, и наконец сквозь весь этот грохот природных и рукотворных катаклизмов прорвался голос Цезаря:
– Вы убили бога, Чарнота.
Багровый туман потихоньку рассеивался. Молнии уже не так активно прошивали небо над нашими головами, следовательно, и грозовые раскаты раздавались реже и звучали тише. Я наконец смог рассмотреть существо, рухнувшее на спину не без моего участия. Покойник достигал внушительных размеров. Шестиметровый рост при соответствующем телосложении может произвести впечатление на кого угодно. Тело же странного существа, если исключить параметры и птичью голову, было вполне человеческим.
– Разве человек способен убить бога, да еще из обычного земного оружия? – с сомнением покачал головой Борщов.
– Человек, наверное, не может, но ведь господин Чарнота демон, – криво усмехнулся Наполеон. – А демон, надо полагать, способен совладать с языческим богом.
– В любом случае нам это убийство с рук не сойдет, – испуганно икнул Закревский.
Наверное, он был прав. А покойник напомнил мне одну иллюстрацию, виденную в какой-то книжке по древней истории. Уж очень этот птицеголовый был похож на египетского бога, обладавшего, если верить недостоверным источникам, немалым могуществом. Мне вдруг пришло в голову, что остров Буян – это, скорее всего, заповедник, место ссылки богов, потерявших влияние в нашем мире. Люди о них практически забыли, если, конечно, не считать дотошных ученых, для которых ушедшие боги представляют научный интерес. Когда-то эти боги обладали огромной властью над телами и душами наших предков. Стараниями адептов более продвинутых религий языческие боги были сброшены со своих пьедесталов и обрели незавидный статус нечистой силы. Что, однако, не сделало их менее опасными и коварными.
– Послушайте, Чарнота, если вы действительно всесильный демон, то, может быть, вы отпустите наши души для покаяния? – повернулся в мою сторону Вацлав Карлович.
– А вы готовы каяться, Цезарь?
– Не знаю, – честно признался Крафт. – Мне всегда казалось, что есть люди более грешные, чем я.
– В таком случае вперед, господин Цезарь, для вас потеряно еще не всё.
Нельзя сказать, что мой призыв был встречен присутствующими с энтузиазмом, но мы всё-таки двинулись вперед, осторожно обходя распростертое на мраморном полу гигантское тело. Мне уже доводилось убивать представителей иного мира, и поэтому, наверное, в эту минуту я не испытывал ни смущения, ни тем более страха. Боги, которых можно убить земным оружием, не казались мне особо опасными. Очень может быть, что и моих нечаянных попутчиков согревала та же мысль. Похоже, самоуверенность и сыграла с нами недобрую шутку. Мы слишком неосторожно углубились на вражескую территорию, и были атакованы превосходящими силами противника. Что это были за существа, разглядеть из-за сгустившегося тумана не представлялось возможным. Но, как бы то ни было, они не могли даже претендовать на статус человекообразных. Скорее уж их можно было назвать образинами. Когтистые лапы мелькали перед моими глазами, острые клыки клацали у самого лица. Справа от меня кто-то палил из пистолета, – похоже, это был фюрер Закревский, а у меня закончились патроны, и я просто отбивался ногами и кулаками.
– Бежим! – заполошно крикнул кто-то, кажется, это был Наполеон.
Совет был дельным, и я не замедлил им воспользоваться. Сначала мы бежали вместе с Жанной, потом она исчезла, словно растворилась в кроваво-красном тумане, и я остался один со своими проблемами. И эти проблемы наседали на меня со всех сторон. В какую-то минуту мне показалось, что я сам стал зверем. Во всяком случае, кем-то очень похожим на страшилище, убитое мною в замке Руж. Отбивался я отчаянно и сумел-таки сбросить с плеч одолевавших врагов. К сожалению, найти Жанну мне так и не удалось. Сквозь туман я увидел искаженное ужасом лицо Закревского, попробовал было пробиться к нему, но безуспешно.
Тем не менее напор мой был столь велик, что враги отступили. Я наконец-то мог вздохнуть спокойно и осмотреться. Туман, правда, и не думал рассеиваться – в трех шагах ничего нельзя было разглядеть. Я попробовал было докричаться до своих спутников, но, увы, на мой зов никто не откликнулся. Неужели их уже нет в живых? Но я всё-таки надеялся, что кому-то из них удалось скрыться.
Стоять на месте было глупо, а идти абсолютно некуда. Я всё-таки шагнул вперед, отлично осознавая, что мой поход туда, не знаю куда, закончился провалом. Я так и не смог обнаружить то, не знаю что, и в довершение всех бед потерял не только Жанну, но и всех своих спутников. Но если все эти псевдоцари и лжеимператоры были сами виноваты в своих бедах, то за женщину, как бы она себя ни называла, Жанной или Веркой, я нес ответственность. Поэтому я решил найти ее во что бы то ни стало. Обретя цель, я почувствовал прилив сил. Стало легче дышать, да и туман вроде бы начал рассеиваться. Неожиданно я увидел в пяти шагах от себя силуэт человека. Мне даже показалось, что я его узнал.
– Сергей Васильевич? Жрец Ширгайо?
– Ты всё-таки пришел сюда, царевич Вадимир, сын Аталава.
– Скажем так, меня сюда послали. Хотелось бы знать – с какой целью?
– Но ты ведь обрел то, что искал.
– А что я искал?
– Магическую силу, – отозвался мой старый знакомец.
– Именно ради обладания магической силой и был затеян вами весь этот балаган?
– Он был затеян не мною. Я пытался предотвратить безумную попытку, но не успел. Мне очень жаль, Вадимир, что ты обманул меня при нашей первой встрече. Многое могло бы обернуться по-другому. Ты обрел силу, но это злая сила, и куда она тебя приведет, мне неведомо. Жрец Ширгайо убит своими врагами и уже никому не сможет помочь.
– Так я разговариваю с тенью отца Гамлета?
– Не шути, Вадимир. В твоем положении не до шуток. Я действительно всего лишь призрак, но, возможно, такая же судьба ждет и тебя.
– А кто убил жреца Ширгайо?
– Это сделал Варлав. Отомсти ему за меня, если сможешь.
– А что стало с Жанной?
– Она уже дома. Так же, как и все твои спутники. Ты пошел совсем не тем путем, который я для тебя начертал. И это страшный путь, Вадимир. Помни, что тебя растили для добра, а всё совершенное тобой зло ляжет тяжким грузом на души тех, кто тебя породил. Прощай, Вадимир, сын Аталава, я сказал тебе всё, что хотел и мог сказать.
– А как мне выбраться из этой чертовой башни?
– В этом я тебе помогу, но больше не жди от меня поддержки.
Я собрался было сделать шаг навстречу жрецу Ширгайо, но какая-то неведомая сила вдруг отшвырнула меня в сторону и закружила волчком. От неожиданности я вскрикнул, но этот крик был заглушён ветром, по-разбойничьи засвистевшим у меня в ушах. Я вновь куда-то падал или куда-то летел, не очень понимая, где находится конечная точка моего маршрута…
Приземлился я очень удачно. Видимо, полеты наяву для меня уже вошли в привычку, поскольку я не почувствовал ни головокружения, ни тошноты от подобного экзотического способа передвижения. Я мгновенно сообразил, что нахожусь вне стен Вавилонской башни, и испытал громадное облегчение.
Осмотревшись, я убедился, что сижу в кресле. Скажу сразу, меня это обстоятельство не слишком обрадовало, ибо кресло находилось в личных апартаментах Пьера де Френа, хозяина того самого замка, где я встретился с ведьмой Жанной. Сам барон стоял у окна и смотрел на звездное небо. В его облике практически ничего не изменилось, даже костюм был тот же самый, а вот с замком произошли разительные перемены. Он словно бы помолодел, по меньшей мере лет на сто.
– Это опять вы? – глухо спросил Пьер де Френ, не оборачиваясь.
– Я понимаю, господин барон, что мое поведение можно счесть бесцеремонным, но в данном случае я абсолютно ни при чем. Меня сюда забросили судьба и обстоятельства. Жанна вернулась?
– Да. Она вернулась, став более сильной ведьмой, чем была. Вы же видите, как преобразился этот замок?
– Вас это не радует, барон де Френ?
– Нет, не радует. Меня не радует, что замок Френ восстал во всём своем великолепии, по той простой причине, что я от рождения зовусь Петром Сергеевичем Смирновым. Простая такая русская фамилия.
Липовый барон резко развернулся и пристально глянул мне в глаза. Лицо его исказилось от ненависти. И в эту минуту я его узнал. Это действительно был муж Веры, которого я, в той, прежней жизни видел только однажды. Видел мельком, но очень хорошо запомнил эти горящие яростью серые глаза.
– Вы виновник всех моих бед, Чарнота!
– А вот это вы напрасно, господин барон. Когда берешь в жены ведьму, надо быть готовым ко всему.
Глаза барона неожиданно погасли, лицо обмякло в одно мгновение, превратившись в бледную маску.
– Я брал в жены ангела, – глухо произнес он.
Конечно, людям свойственно ошибаться, особенно часто мужчины заблуждаются в отношении женщин, но надо признать, что барон Смирнов промахнулся как-то уж очень нелепо. Как хотите, но я категорически отказываюсь верить, что Верка даже в самые юные годы могла всерьез претендовать на ангельский статус.
– А как вы оказались в этом замке, да еще и в незавидном статусе барона-призрака?
– Книга, – глухо отозвался Пьер де Френ. – Это я познакомил Веру с оккультными науками, раньше она имела о них смутное представление. Я думал, что это ее займет и отвлечет от карт. Она слишком увлеклась игрою. Но, к сожалению, я просчитался – одна страсть стала продолжением другой.
– Она искала философский камень?
– Бросьте ерничать, Чарнота, вы отлично знаете, что она искала и ищет. Сначала я утешал себя тем, что мне снится сон. Сон глупый, местами даже неприличный. Ведь всё, что происходит здесь… Согласитесь, в это трудно поверить. Трудно поверить, что демон, который приходит к вашей жене по ночам, вовсе не плод разгоряченного воображения, а субъект, имеющий кровь и плоть. Сначала я увидел вас здесь, в этих проклятых развалинах, а потом вы появились и там, в той жизни, которую я считал реальной. Вот тогда я понял, что столкнулся с чем-то необычным. Я стал собирать о вас сведения, Чарнота, и убедился очень скоро, что вы действительно не человек. Да, да, не возражайте, это так. Я едва с ума не сошел от такого открытия. Мне сорок лет, я окончил советскую школу и атеизм впитал в пеленок. И вдруг я обнаруживаю дьявола не где-нибудь, а в постели собственной жены. Есть от чего свихнуться, как вы думаете?
– Мне трудно судить, Петр Сергеевич, поскольку я и есть тот дьявол, которого вы обнаружили, но на вашем месте я бы обратился к психиатру.
– Спасибо за совет, любезнейший, но я обратился к другу своего отца. Он занимает пост в одном серьезном ведомстве. Первой его реакцией был испуг. Он, разумеется, испугался за меня. И посоветовал мне приблизительно то же, что и вы. Тогда я сказал ему, что обязательно последую его совету, но только в том случае, если он, перепроверив мои сведения, сочтет их бредом больного воображения.
– Друга вашего отца, если не ошибаюсь, зовут Станиславом Андреевичем?
– Значит, Сокольский до вас всё-таки добрался?
– Мы подружились. Насколько вообще могут подружиться очень подозрительный субъект и генерал спецслужб. Скажите, это вы наняли киллеров, чтобы устранить свою жену?
– Я не нанимал киллеров. Я стрелял сам.
– Зачем?
– Мне казалось, что тем самым я спасу ее душу и все грехи наши возьму на себя. Не улыбайтесь, я был на грани безумия.
Я не улыбался. Даже в душе, в чем меня заподозрил мой собеседник. Я ему сочувствовал. Но, видимо, это следовало сделать раньше, еще до того, как события стали принимать трагический оборот.
– Вы знали о ее предстоящей встрече с демоном?
– Да. Я знал, куда и зачем вы отправляетесь. В любом случае я терял Веру, и терял навсегда. Смерть казалась мне единственным выходом из тупика. Вы знаете, что барон Пьер де Френ сжег свою жену, а пепел ее развеял по ветру?
– А что было потом?
– Он погиб на охоте. Как пишет очевидец, зверь, поднятый им из берлоги, вовсе не был медведем.
– Суеверные люди, – вздохнул я. – Но вы же знали, что Вера меня не любит, что я ей столь же безразличен, как и вы. Кстати, это меня она бросила, когда выходила замуж за вас, человека обеспеченного и весьма крепко стоящего на ногах.
– Вы и есть тот самый демобилизованный сержант? Так вы мне мстили?
– И в мыслях не держал ничего подобного. С Веркой нас связывала не любовь, а страсть. Страсть к игре… Я оплачивал ее долги.
– Нет, Чарнота! Она вас любит. Точнее, она любит демона, который в вас сидит.
Смирнов сказал это с такой уверенностью, что заставил меня поморщиться. Дались им эти демоны! Я ничего сатанинского в себе не чувствовал и, если бы не события последних дней, в которые меня втянули против моей воли, скорее всего зажил бы тихой, размеренной жизнью, женившись на Людке. Или на Наташке. Я бы женился на обеих сразу, но, к сожалению, многоженство в Российской Федерации преследуется по закону.
– Искать то, не знаю что.
– Очень остроумно, – усмехнулся Цезарь.
– Вы не понимаете, господа, – заволновался Пирр, – в этой башне спрятано нечто, дающее возможность управлять временем и пространством.
– Откуда вы знаете? – недоверчиво покосился на него Цезарь.
– Прочитал в газете. Точнее, это была вырезка из газеты, которую я обнаружил в найденном бумажнике.
– А что там еще было в этой статье?
– К сожалению, я всего лишь пробежал ее глазами и выбросил. Мне она показалась тогда откровенной чушью.
– То есть вы полагаете, что с помощью того, не знаю чего, мы можем выбраться из этой проклятой башни? – спросил Бонапарт.
– Вероятно, – пожал плечами царь Пирр. – Во всяком случае, другого способа я не знаю, хотя и облазил в поисках выхода весь первый этаж.
– Тогда что же мы стоим, – вскинулся фюрер, – давайте искать.
Предложение было разумным, даром что оно прозвучало из уст человека, которого я не без оснований подозревал в шизофрении. Впрочем, что взять с творческой личности, выброшенной неведомой силой из жестких рамок соцреализма в мир, полный загадок и парадоксов. Тут и у менее эмоциональных людей возможны сдвиги в сознании.
– Кстати, фюрер, кто вас предупредил о моем приходе?
– Зовите меня Аркадием Петровичем, господин Чарнота. В театре я играю короля Лира. Может, слышали о Закревском?
– Я человек весьма далекий от театра.
– Жаль. Вы много потеряли, молодой человек. Что же касается вас, то я видел вашу фотографию у своих доброхотов. Простите, но вас они называли то ли демоном, то ли слугой дьявола. В общем, очень плохо о вас отзывались. Скажите, вы действительно выиграли миллион долларов в казино?
– Я выиграл больше. И что с того?
– Да ничего особенного, я просто так спросил.
Мне почему-то показалось, что этот человек, я имею в виду фюрера Закревского, задал свой вопрос неспроста. Скорее всего, он знает о происходящем больше, чем хочет показать. Полного доверия у меня к этим людям не было: они могли говорить правду, но могли и лгать. Или рассказать не всё, что знали. В конце концов, и у них не было особых причин считать меня своим другом или спасителем.
Жанна осторожно вела машину по извилистым коридорам гигантской башни. Царь Пирр, отличавшийся приличными габаритами, расположился рядом с Жанной, мы четверо кое-как угнездились на заднем сиденье. Что называется, в тесноте, да не в обиде. Пока что ничего экстраординарного с нами не происходило, и мы без проблем миновали сначала шестой, а потом и седьмой этаж. На девятом этаже у нас заглох двигатель.
– Бензин кончился, – вздохнула Жанна. – Вылезайте, приехали.
Царь Пирр, настроившийся на долгое и комфортное путешествие, досадливо крякнул. Наполнить бак горючим в этих глухих и далеких от цивилизации местах было негде. Незадачливые пассажиры покинули «опель», лениво поругивая фюрера Закревского, отправившегося завоевывать мир с пустыми баками.
– Сдается мне, что бензин закончился не случайно, – предположил Наполеон. – Кому-то захотелось, чтобы дальнейшую часть пути мы протопали ножками.
Предположение французского императора показалось мне справедливым. Я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что атмосфера на девятом этаже сильно отличается от той, которая царит на этажах нижних. Здесь почему-то было страшновато. Вроде бы и стены те же самые, но появилось и нечто трудно уловимое, но осязаемое шестым чувством.
– Здесь кто-то есть, – сказал царь Пирр внезапно охрипшим голосом. – Если со мной что-нибудь случится, то убедительная просьба, господа, сообщите об этом жене, не вдаваясь в детали. Моя фамилия Борщов. Зовут Петр Иванович. По профессии экономист.
– Хохлов Василий Семенович, – представился Наполеон, хотя его об этом никто не просил.
Между тем все присутствующие дружно обратили свои взоры на Цезаря, который в ответ равнодушно пожал плечами:
– Крафт Вацлав Карлович. Хотя это уже и не важно.
– А ваша дама? – спросил Закревский.
– Смирнова Вера Григорьевна, – поспешил я представить Жанну, пока она не ляпнула что-нибудь лишнее.
– Что ж, пойдемте, господа, – вздохнул Хохлов-Бонапарт, – не век же нам здесь стоять.
Предложение было разумным, но восприняли его присутствующие без энтузиазма. И пока мужчины косили друг на друга глазами, процессию возглавила женщина. Жанна бесстрашно толкнула первую же попавшуюся на ее пути дверь. Ничего вроде бы не случилось, но беспокойство усилилось. Я вдруг почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине. Мы явно приближались к чему-то ужасному и запретному. Хотя сам по себе зал был даже красив. Мне никогда не доводилось видеть столько золотых завитушек и драгоценных камней, собранных в одном месте. Причем вся эта роскошь была уложена в строгом порядке с претензией на художественную выразительность. Нам оставалось только дивиться искусству здешних мастеров и прицокивать языком от восхищения. Вообще-то в Вавилонской башне нет окон, мне, во всяком случае, они не попадались. Тем не менее ночь здесь сменяет день точно так же, как и в нашем мире. Сейчас время было сумеречным, и, возможно, поэтому я никак не мог уловить, что же за странные звери изображены на этих стенах.
– Звери апокалипсиса, – пояснила Жанна. – Уж тебе ли их не знать.
– Мой был покрасивее, – совсем не к месту пошутил я.
Впрочем, моей оплошности никто, кажется, не заметил, мои спутники с восхищением рассматривали роскошное убранство зала. Экономист Борщов, имевший, видимо, врожденную склонность к халяве, попытался отковырнуть понравившийся крупный изумруд, но, увы, его ждало жестокое разочарование.
– Я вас умоляю, царь Пирр, – сердито зашипел на него фюрер Закревский, – не трогайте здесь ничего руками. Не хватало нам поссориться с владельцами всего этого богатства.
– Вы же завоеватель, – усмехнулся Борщов, пряча меч в ножны.
– Но не вор же! – обиделся фюрер.
– Не вижу принципиальной разницы, – пожал плечами экономист.
Жанна уверенно шла по залу, а мы следовали за ней по пятам и ошалело глазели по сторонам.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Закревский. – Вот она!
– А кто она? – растерялся царь Пирр.
Это была птица, причем настолько огромная, что ее голова почти терялась под сводами, а расправленные крылья занимали всю ширину зала, перекрывая проход. Толстые птичьи конечности, отлитые из чистого золота, надменно попирали блистающий мраморный пол. Создавалось впечатление, что птица собралась было воспарить к облакам, но в последний момент передумала и застыла в пугающей неопределенности.
– По-моему, это орел, – неуверенно предположил Борщов.
– Это птица Феникс, – шепотом отозвалась Жанна, испуганно оглянувшись на меня. – Она живая.
– Да бросьте, – не поверил Вацлав Карлович Крафт, он же Цезарь, – я отсюда вижу, что она сделана из чистого золота.
Мне тоже показалось, что ведьма погорячилась, а потом, я не видел пепла, из которого, если верить легенде, восстает эта птица.
– Вот когда восстанет, тогда и увидите, – обнадежил меня артист Закревский. – Надо уносить отсюда ноги, и как можно быстрее.
– Думаете, заклюет? – хихикнул не к месту Борщов.
– Смотрите! – крикнул Цезарь. – Она меняет цвет!
Это было чистой правдой – птица Феникс действительно меняла окраску, на глазах превращаясь в ярко-красный огненный шар. Свет, исходивший от нее, был нестерпим для глаз, и я невольно прикрыл их рукой.
– Она взлетает! Взлетает!
Пол закачался под нашими ногами, стены и потолок пленившей нас башни стали расползаться, открывая огромный купол неба, которое, казалось, готово было обрушиться на нас. Небо, ночное, черное было усыпано мириадами необычайно ярких звезд. И в эту пугающую мерцающую черноту стала подниматься, лениво помахивая крыльями, гигантская огненно-красная птица.
– Мы падаем! – раздался панический крик.
Мраморный пол действительно ходил ходуном под нашими ногами. Я очень хорошо помнил, что там, внизу, находится бездонная пропасть, и уже приготовился умирать. Но, к счастью, вибрация прекратилась. Мы обрели устойчивое положение и ошарашенно уставились друг на друга.
– Что это было? – спросил Борщов.
– Птичка упорхнула, – криво усмехнулся Хохлов. Это было правдой, никто теперь не преграждал нам путь, но мы не торопились продолжить экскурсию, ибо пережитый минуту назад ужас цепко удерживал нас на месте.
– По-моему, там впереди дверь, – негромко сказал Цезарь.
– Открытая дверь, – уточнил Пирр.
– Знать бы еще, куда она ведет, – задумчиво проговорил Наполеон.
– Я знаю! – взвизгнул вдруг фюрер Закревский. – Она ведет в ад. Мне говорили, говорили, а я не поверил!
– Кто вам говорил? – окрысился на него Наполеон.
– Эти люди. Но я был пьян, понимаете, пьян в стельку, и мне было море по колено.
– В принципе, это предположение логично, – спокойно проговорил Вацлав Карлович Крафт. – Мы с царем Пирром язычники, молодой человек демон, а вы с Гитлером самые отъявленные негодяи, погубившие уйму народу.
– Только не надо всех стричь под одну гребенку, – обиделся Наполеон. – Я нес людям просвещение и свободу.
– Бросьте, любезнейший, – пренебрежительно отмахнулся Цезарь, – все мы грезили о власти. А абсолютную власть над окружающими простой смертный может обрести только во зле.
Надо признать, что в рассуждениях Вацлава Карловича Крафта была своя логика. Кем бы ни были существа, собравшие нас в Вавилонской башне, выбор свой они сделали не случайно. Конечно, экономист Борщов не царь Пирр, а актер Закревский не Адольф Гитлер, но ведь никто не знает, кем бы они стали, сложись жизненные обстоятельства чуть иначе. Ведь все они, оказавшись в Вавилонской башне, без раздумий напялили на себя маски, которые невидимые благодетели предложили им поносить. Но тогда следует признать, что и я стал демоном не случайно. Как не случайно оказался перед раскрытыми вратами ада.
– А не пора ли поворачивать назад? – задумчиво проговорил Борщов.
– А нам есть куда поворачивать? – ехидно полюбопытствовал Цезарь. – Да и позволят ли нам повернуть? Не за тем нас сюда столкнули, чтобы отпустить незапятнанными.
– Нас что же, убьют? – забеспокоился Закревский.
– Спроси у демона, – посоветовал с ухмылкой Наполеон. – Если верить его даме, он у нас специалист по зверям апокалипсиса.
– Никто вас не тронет, – твердо сказала Жанна. – Если бы они захотели вас убить, то сделали бы это уже давно. Я не знаю зачем, но вы им нужны живыми.
– Знать бы еще, кому мы нужны живыми или мертвыми, – вздохнул Цезарь. – Как хотите, господа, но я давно уже перешел свой Рубикон.
Цезарь, как и подобает прямодушному римлянину, первым шагнул в распахнутые ворота. Я поправил висевший на плече немецкий автомат и последовал его примеру. Вряд ли оружие могло нам помочь в месте, где правила бал нечистая сила, но утопающему свойственно хвататься за соломинку. Пока, правда, никто на нас не нападал, но напряжение нарастало.
…Мы шли по блистающему полу, но не видели ни стен, ни потолка. Небо над нашей головой заволокло красноватым туманом. Возможно, это было просто очень большое помещение, но не исключено, что мы уже переместились в иную плоскость бытия и покинули Вавилонскую башню.
В сгустившемся над нашими головами красном тумане сверкнула молния, и грянул гром. Это было настолько неожиданно, что все мы испуганно присели. А дальше молнии засверкали с такой интенсивностью, что я невольно прикрыл глаза и заткнул уши, что не помешало мне, однако, услышать полный ужаса голос Наполеона:
– Стреляйте, Чарнота, какого черта!
Из кроваво-красного тумана на нас надвигалось чудовище из ночных кошмаров. Существо было, судя по всему, гигантских размеров, но я видел только чугунные ноги и птичью голову, которая проступила сквозь пелену прямо надо мною. Я называю эту голову птичьей с большой долей условности, по той простой причине, что таких гигантских птиц в природе нет и быть не может. И я выстрелил, просто от страха, поскольку не в силах был больше выносить гипнотизирующего взгляда красного ока, высматривающего добычу. Рев существа, в которого я выпустил очередь из своего автомата, заглушил на какое-то время раскаты грома. Потом послышался страшный грохот, от которого закачался пол под нашими ногами, и наконец сквозь весь этот грохот природных и рукотворных катаклизмов прорвался голос Цезаря:
– Вы убили бога, Чарнота.
Багровый туман потихоньку рассеивался. Молнии уже не так активно прошивали небо над нашими головами, следовательно, и грозовые раскаты раздавались реже и звучали тише. Я наконец смог рассмотреть существо, рухнувшее на спину не без моего участия. Покойник достигал внушительных размеров. Шестиметровый рост при соответствующем телосложении может произвести впечатление на кого угодно. Тело же странного существа, если исключить параметры и птичью голову, было вполне человеческим.
– Разве человек способен убить бога, да еще из обычного земного оружия? – с сомнением покачал головой Борщов.
– Человек, наверное, не может, но ведь господин Чарнота демон, – криво усмехнулся Наполеон. – А демон, надо полагать, способен совладать с языческим богом.
– В любом случае нам это убийство с рук не сойдет, – испуганно икнул Закревский.
Наверное, он был прав. А покойник напомнил мне одну иллюстрацию, виденную в какой-то книжке по древней истории. Уж очень этот птицеголовый был похож на египетского бога, обладавшего, если верить недостоверным источникам, немалым могуществом. Мне вдруг пришло в голову, что остров Буян – это, скорее всего, заповедник, место ссылки богов, потерявших влияние в нашем мире. Люди о них практически забыли, если, конечно, не считать дотошных ученых, для которых ушедшие боги представляют научный интерес. Когда-то эти боги обладали огромной властью над телами и душами наших предков. Стараниями адептов более продвинутых религий языческие боги были сброшены со своих пьедесталов и обрели незавидный статус нечистой силы. Что, однако, не сделало их менее опасными и коварными.
– Послушайте, Чарнота, если вы действительно всесильный демон, то, может быть, вы отпустите наши души для покаяния? – повернулся в мою сторону Вацлав Карлович.
– А вы готовы каяться, Цезарь?
– Не знаю, – честно признался Крафт. – Мне всегда казалось, что есть люди более грешные, чем я.
– В таком случае вперед, господин Цезарь, для вас потеряно еще не всё.
Нельзя сказать, что мой призыв был встречен присутствующими с энтузиазмом, но мы всё-таки двинулись вперед, осторожно обходя распростертое на мраморном полу гигантское тело. Мне уже доводилось убивать представителей иного мира, и поэтому, наверное, в эту минуту я не испытывал ни смущения, ни тем более страха. Боги, которых можно убить земным оружием, не казались мне особо опасными. Очень может быть, что и моих нечаянных попутчиков согревала та же мысль. Похоже, самоуверенность и сыграла с нами недобрую шутку. Мы слишком неосторожно углубились на вражескую территорию, и были атакованы превосходящими силами противника. Что это были за существа, разглядеть из-за сгустившегося тумана не представлялось возможным. Но, как бы то ни было, они не могли даже претендовать на статус человекообразных. Скорее уж их можно было назвать образинами. Когтистые лапы мелькали перед моими глазами, острые клыки клацали у самого лица. Справа от меня кто-то палил из пистолета, – похоже, это был фюрер Закревский, а у меня закончились патроны, и я просто отбивался ногами и кулаками.
– Бежим! – заполошно крикнул кто-то, кажется, это был Наполеон.
Совет был дельным, и я не замедлил им воспользоваться. Сначала мы бежали вместе с Жанной, потом она исчезла, словно растворилась в кроваво-красном тумане, и я остался один со своими проблемами. И эти проблемы наседали на меня со всех сторон. В какую-то минуту мне показалось, что я сам стал зверем. Во всяком случае, кем-то очень похожим на страшилище, убитое мною в замке Руж. Отбивался я отчаянно и сумел-таки сбросить с плеч одолевавших врагов. К сожалению, найти Жанну мне так и не удалось. Сквозь туман я увидел искаженное ужасом лицо Закревского, попробовал было пробиться к нему, но безуспешно.
Тем не менее напор мой был столь велик, что враги отступили. Я наконец-то мог вздохнуть спокойно и осмотреться. Туман, правда, и не думал рассеиваться – в трех шагах ничего нельзя было разглядеть. Я попробовал было докричаться до своих спутников, но, увы, на мой зов никто не откликнулся. Неужели их уже нет в живых? Но я всё-таки надеялся, что кому-то из них удалось скрыться.
Стоять на месте было глупо, а идти абсолютно некуда. Я всё-таки шагнул вперед, отлично осознавая, что мой поход туда, не знаю куда, закончился провалом. Я так и не смог обнаружить то, не знаю что, и в довершение всех бед потерял не только Жанну, но и всех своих спутников. Но если все эти псевдоцари и лжеимператоры были сами виноваты в своих бедах, то за женщину, как бы она себя ни называла, Жанной или Веркой, я нес ответственность. Поэтому я решил найти ее во что бы то ни стало. Обретя цель, я почувствовал прилив сил. Стало легче дышать, да и туман вроде бы начал рассеиваться. Неожиданно я увидел в пяти шагах от себя силуэт человека. Мне даже показалось, что я его узнал.
– Сергей Васильевич? Жрец Ширгайо?
– Ты всё-таки пришел сюда, царевич Вадимир, сын Аталава.
– Скажем так, меня сюда послали. Хотелось бы знать – с какой целью?
– Но ты ведь обрел то, что искал.
– А что я искал?
– Магическую силу, – отозвался мой старый знакомец.
– Именно ради обладания магической силой и был затеян вами весь этот балаган?
– Он был затеян не мною. Я пытался предотвратить безумную попытку, но не успел. Мне очень жаль, Вадимир, что ты обманул меня при нашей первой встрече. Многое могло бы обернуться по-другому. Ты обрел силу, но это злая сила, и куда она тебя приведет, мне неведомо. Жрец Ширгайо убит своими врагами и уже никому не сможет помочь.
– Так я разговариваю с тенью отца Гамлета?
– Не шути, Вадимир. В твоем положении не до шуток. Я действительно всего лишь призрак, но, возможно, такая же судьба ждет и тебя.
– А кто убил жреца Ширгайо?
– Это сделал Варлав. Отомсти ему за меня, если сможешь.
– А что стало с Жанной?
– Она уже дома. Так же, как и все твои спутники. Ты пошел совсем не тем путем, который я для тебя начертал. И это страшный путь, Вадимир. Помни, что тебя растили для добра, а всё совершенное тобой зло ляжет тяжким грузом на души тех, кто тебя породил. Прощай, Вадимир, сын Аталава, я сказал тебе всё, что хотел и мог сказать.
– А как мне выбраться из этой чертовой башни?
– В этом я тебе помогу, но больше не жди от меня поддержки.
Я собрался было сделать шаг навстречу жрецу Ширгайо, но какая-то неведомая сила вдруг отшвырнула меня в сторону и закружила волчком. От неожиданности я вскрикнул, но этот крик был заглушён ветром, по-разбойничьи засвистевшим у меня в ушах. Я вновь куда-то падал или куда-то летел, не очень понимая, где находится конечная точка моего маршрута…
Приземлился я очень удачно. Видимо, полеты наяву для меня уже вошли в привычку, поскольку я не почувствовал ни головокружения, ни тошноты от подобного экзотического способа передвижения. Я мгновенно сообразил, что нахожусь вне стен Вавилонской башни, и испытал громадное облегчение.
Осмотревшись, я убедился, что сижу в кресле. Скажу сразу, меня это обстоятельство не слишком обрадовало, ибо кресло находилось в личных апартаментах Пьера де Френа, хозяина того самого замка, где я встретился с ведьмой Жанной. Сам барон стоял у окна и смотрел на звездное небо. В его облике практически ничего не изменилось, даже костюм был тот же самый, а вот с замком произошли разительные перемены. Он словно бы помолодел, по меньшей мере лет на сто.
– Это опять вы? – глухо спросил Пьер де Френ, не оборачиваясь.
– Я понимаю, господин барон, что мое поведение можно счесть бесцеремонным, но в данном случае я абсолютно ни при чем. Меня сюда забросили судьба и обстоятельства. Жанна вернулась?
– Да. Она вернулась, став более сильной ведьмой, чем была. Вы же видите, как преобразился этот замок?
– Вас это не радует, барон де Френ?
– Нет, не радует. Меня не радует, что замок Френ восстал во всём своем великолепии, по той простой причине, что я от рождения зовусь Петром Сергеевичем Смирновым. Простая такая русская фамилия.
Липовый барон резко развернулся и пристально глянул мне в глаза. Лицо его исказилось от ненависти. И в эту минуту я его узнал. Это действительно был муж Веры, которого я, в той, прежней жизни видел только однажды. Видел мельком, но очень хорошо запомнил эти горящие яростью серые глаза.
– Вы виновник всех моих бед, Чарнота!
– А вот это вы напрасно, господин барон. Когда берешь в жены ведьму, надо быть готовым ко всему.
Глаза барона неожиданно погасли, лицо обмякло в одно мгновение, превратившись в бледную маску.
– Я брал в жены ангела, – глухо произнес он.
Конечно, людям свойственно ошибаться, особенно часто мужчины заблуждаются в отношении женщин, но надо признать, что барон Смирнов промахнулся как-то уж очень нелепо. Как хотите, но я категорически отказываюсь верить, что Верка даже в самые юные годы могла всерьез претендовать на ангельский статус.
– А как вы оказались в этом замке, да еще и в незавидном статусе барона-призрака?
– Книга, – глухо отозвался Пьер де Френ. – Это я познакомил Веру с оккультными науками, раньше она имела о них смутное представление. Я думал, что это ее займет и отвлечет от карт. Она слишком увлеклась игрою. Но, к сожалению, я просчитался – одна страсть стала продолжением другой.
– Она искала философский камень?
– Бросьте ерничать, Чарнота, вы отлично знаете, что она искала и ищет. Сначала я утешал себя тем, что мне снится сон. Сон глупый, местами даже неприличный. Ведь всё, что происходит здесь… Согласитесь, в это трудно поверить. Трудно поверить, что демон, который приходит к вашей жене по ночам, вовсе не плод разгоряченного воображения, а субъект, имеющий кровь и плоть. Сначала я увидел вас здесь, в этих проклятых развалинах, а потом вы появились и там, в той жизни, которую я считал реальной. Вот тогда я понял, что столкнулся с чем-то необычным. Я стал собирать о вас сведения, Чарнота, и убедился очень скоро, что вы действительно не человек. Да, да, не возражайте, это так. Я едва с ума не сошел от такого открытия. Мне сорок лет, я окончил советскую школу и атеизм впитал в пеленок. И вдруг я обнаруживаю дьявола не где-нибудь, а в постели собственной жены. Есть от чего свихнуться, как вы думаете?
– Мне трудно судить, Петр Сергеевич, поскольку я и есть тот дьявол, которого вы обнаружили, но на вашем месте я бы обратился к психиатру.
– Спасибо за совет, любезнейший, но я обратился к другу своего отца. Он занимает пост в одном серьезном ведомстве. Первой его реакцией был испуг. Он, разумеется, испугался за меня. И посоветовал мне приблизительно то же, что и вы. Тогда я сказал ему, что обязательно последую его совету, но только в том случае, если он, перепроверив мои сведения, сочтет их бредом больного воображения.
– Друга вашего отца, если не ошибаюсь, зовут Станиславом Андреевичем?
– Значит, Сокольский до вас всё-таки добрался?
– Мы подружились. Насколько вообще могут подружиться очень подозрительный субъект и генерал спецслужб. Скажите, это вы наняли киллеров, чтобы устранить свою жену?
– Я не нанимал киллеров. Я стрелял сам.
– Зачем?
– Мне казалось, что тем самым я спасу ее душу и все грехи наши возьму на себя. Не улыбайтесь, я был на грани безумия.
Я не улыбался. Даже в душе, в чем меня заподозрил мой собеседник. Я ему сочувствовал. Но, видимо, это следовало сделать раньше, еще до того, как события стали принимать трагический оборот.
– Вы знали о ее предстоящей встрече с демоном?
– Да. Я знал, куда и зачем вы отправляетесь. В любом случае я терял Веру, и терял навсегда. Смерть казалась мне единственным выходом из тупика. Вы знаете, что барон Пьер де Френ сжег свою жену, а пепел ее развеял по ветру?
– А что было потом?
– Он погиб на охоте. Как пишет очевидец, зверь, поднятый им из берлоги, вовсе не был медведем.
– Суеверные люди, – вздохнул я. – Но вы же знали, что Вера меня не любит, что я ей столь же безразличен, как и вы. Кстати, это меня она бросила, когда выходила замуж за вас, человека обеспеченного и весьма крепко стоящего на ногах.
– Вы и есть тот самый демобилизованный сержант? Так вы мне мстили?
– И в мыслях не держал ничего подобного. С Веркой нас связывала не любовь, а страсть. Страсть к игре… Я оплачивал ее долги.
– Нет, Чарнота! Она вас любит. Точнее, она любит демона, который в вас сидит.
Смирнов сказал это с такой уверенностью, что заставил меня поморщиться. Дались им эти демоны! Я ничего сатанинского в себе не чувствовал и, если бы не события последних дней, в которые меня втянули против моей воли, скорее всего зажил бы тихой, размеренной жизнью, женившись на Людке. Или на Наташке. Я бы женился на обеих сразу, но, к сожалению, многоженство в Российской Федерации преследуется по закону.