Страница:
– Прошу прощения, господин, э…
– Мащенко, – подсказал мне Миша.
– Прошу прощения, господин Мащенко, что помешал вашему ужину, но поверьте, что сделано это было непреднамеренно. Простое стечение обстоятельств.
– Нет, нет, сидите бога ради, – замахал на меня руками Борис Семенович и тем пресек мою попытку вернуть ему кресло. – Я сяду здесь, рядом с Мишей.
Господин Мащенко действительно поспешно присел на стул рядом с габаритным помощником Станислава Андреевича, видимо посчитав его наиболее надежным заступником из всей компетентной троицы. Страх и растерянность потихоньку сходили с его лица, и на их месте всё более уверенно утверждалось любопытство.
– Итак? – задал свой любимый вопрос Станислав Андреевич.
– Я сходил туда, не знаю куда, и взял там то, не знаю что.
Мащенко глупо хихикнул, ему, видимо, показалось, что я пошутил, но поскольку компетентные товарищи сохраняли серьезность, он мгновенно понял, что оплошал, и растерянно захлопал глазами. Пока я рассказывал присутствующим о своих приключениях в Вавилонской башне, Борис Семенович растерянно качал головой и бросал недоуменные взгляды на внимательно меня слушавшего Станислава Андреевича. Теперь он, похоже, уже не сомневался, что к нему в дом заявился сумасшедший, но никак не мог взять в толк, зачем я понадобился генералу.
– А вы выяснили, кому принадлежат казино «Тройка», «Семерка», «Туз»?
Сокольский ответил не сразу, видимо переваривая полученную от меня информацию. А информация была того рода, что никак не умещается в склонных к рациональному восприятию мира головах.
– Казино принадлежат Сидорову Николаю Карповичу, но лицо это, скорее всего, подставное, а вот до истинных хозяев мы пока не добрались. Миша, свяжись-ка с нашими и попроси их собрать всю имеющуюся информацию на Борщова, Крафта, Закревского и Хохлова.
Миша немедленно отправился выполнять приказ шефа, а я выпил вина, по любезному приглашению Мащенко, и приступил к ужину, поскольку сильно проголодался, блуждая по Темным мирам.
– А что слышно о Вере Смирновой?
– Пропало не только тело Веры, куда-то исчез и ее муж, – вздохнул Сокольский.
– Да он помешался, уверяю вас, Станислав Андреевич, – почему-то заволновался Мащенко. – Я Петра знаю еще со школьной скамьи, и он всегда был со странностями. А тут еще такое сокровище ему досталось. Я Верку имею в виду, пусть земля ей будет пухом. Я Петьке всегда говорил: либо ты с ней разведешься, либо она тебя доведет до психушки. Мало того что гуляет, так еще и в карты режется, стерва. Извините, Станислав Андреевич, наболело. Всё-таки Петька мне не чужой. А тут он еще и в оккультизм ударился. Ведьмы какие-то, понимаешь, демоны. Извините, господин Чарнота, я не вас имел в виду.
– Боюсь, господин Мащенко, что как раз меня. Я виделся с Верой и Петром Сергеевичем Смирновыми сегодня утром.
– То есть как это? – ошарашенно глянул на меня хозяин особняка.
– Дело в том, что Смирнов застрелил жену, а потом застрелился сам.
– Господь с вами, господин Чарнота, – развел руками Мащенко, – вы же противоречите сами себе.
Конечно, возмущение предпринимателя было справедливым, ибо, если исходить из нормальной житейской логики, я нес полную чушь. Но Станислав Андреевич Сокольский обвинять меня в маразме не спешил, он, видимо, давно сообразил, что столкнулся с явлением, выбивающимся за рамки обыденного. Вряд ли он верил в мои рассказы на все сто процентов, но и отмахиваться от содержащейся в них информации считал нецелесообразным.
– Да, Борис Семенович, – вздохнул Сокольский. – В квартире Смирновых действительно обнаружен пистолет и пятна крови. К сожалению, нам не удалось установить, чья это кровь. Мы не можем также утверждать, что нашли оружие, из которого была убита Вера Смирнова, ибо вскрытие ее тела не производилось. А где вы встречались с супругами Смирновыми, Вадим Всеволодович?
– В замке Френ. Я видел их там дважды.
– Вы не могли ошибиться? – вновь встрял в разговор Мащенко. – Я ведь видел Верку в морге с простреленной грудью. Врач сказал, что пуля угодила ей прямо в сердце.
– А вы что, были в тот вечер в казино? – насторожился Сокольский.
– Был, – смущенно откашлялся Мащенко. – Мне позвонил Петр и начал нести ахинею. Верка-де вернулась домой с целым чемоданом денег, наверное, кого-то убила. Я, естественно, не поверил. Помчался к ним домой, но никого не застал. Поехал в казино, а там страшный переполох – Верку убили.
– А вы ведь деньги в квартире не обнаружили? – повернулся к Василию Сокольский.
– Так ведь не мы ж проводили обыск, – пожал тот плечами. – Я, правда, читал протокол, но там фигурируют лишь драгоценности и сумма в двадцать тысяч рублей, найденная в шкатулке. Ни о каком чемодане там даже не упоминается.
– А почему милиция решила провести обыск в квартире Смирновых? – спросил я.
– Позвонил сосед и сказал, что в квартире этажом ниже стреляют. Сначала в милиции от этого звонка отмахнулись, мало ли что человеку может показаться, но потом всё-таки послали наряд проверить. Дверь в квартиру оказалась незаперта. Милиционеры вошли и обнаружили кровь на полу и пистолет.
– Когда это случилось?
– В ту самую ночь, когда стреляли в Смирнову, – ответил Василий. – Только она жива. Мы с Михаилом видели собственными глазами, как она вошла в казино. Мы вас даже сфотографировали. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Я взял фотографии у Василия и с интересом уставился на собственную физиономию. Я узнал не только себя, но и крупье, с невозмутимым видом запускающего рулетку. В кадр попал даже нервный господин, стоявший у меня за спиной, а вот Верки не было. На том месте, где она должна была быть, зияла пустота. Лишь приглядевшись, я обнаружил нечто отдаленно напоминающее женскую фигуру.
– Так она была с вами, Чарнота? Василий с Михаилом не ошиблись? – повернулся ко мне Сокольский.
– Была, – кивнул я. – И деньги у нее были. Много денег. Она их получила от тех самых господ, которые послали меня туда, не знаю куда. В уплату за труды.
– То есть она вас подставила?
– Да. Тогда я думал, что она сделала это просто от испуга, но сейчас я думаю совершенно иначе. Станислав Андреевич, вы не могли бы узнать имена и адреса милиционеров, которые обнаружили оружие и пятна крови в квартире Смирновых?
– Вы считаете, что это они похитили деньги?
– Скорее всего, да. И сей нехороший поступок будет чреват для них большими неприятностями. Ведьма Жанна не простит им такой подлости.
Михаила, только что вернувшегося к столу, вновь отправили к телефону. Правда, в этот раз он отсутствовал недолго и уже минуты через три вернулся с точными координатами проштрафившихся блюстителей порядка.
– Надо бы их навестить, – сказал я Сокольскому.
– Ночь ведь на дворе, – заволновался Мащенко. – Да и куда они денутся.
Но Станислав Андреевич придерживался, видимо, иного мнения, поскольку решительно поднялся из-за стола. Мащенко увязался за нами, судя по всему, его разбирало любопытство. Сокольский почему-то не стал возражать против присутствия предпринимателя, хотя операция вроде бы проводилась суперсекретная. Впрочем, из Бориса Семеновича получился идеальный водитель, хорошо ориентирующийся на местности, несмотря на непроглядную тьму.
– Вот ведь народ, – ругнулся в пространство Мащенко. – Ведь всё оплатили по полной программе, в том числе и уличное освещение. Так нет, сэкономили строители на фонарях. Проглоты.
Однако предприниматель без труда вывел свою «ауди» на трассу, и мы помчались со скоростью ветра. До города было рукой подать, и через десять минут Мащенко уже выруливал к улице Красноармейской, где в скромной панельной пятиэтажке проживал младший сержант милиции Востриков. Проживал он, кстати говоря, на первом этаже, так что нам с Мишей не пришлось топать по лестнице в кромешной темноте, ибо подъезд, как это у нас водится, не был освещен. Подсвечивая себе фонариком, самоотверженный Миша нажал на кнопку звонка. Я стоял рядом с компетентным сотрудником и прислушивался к шорохам, доносящимся изнутри. Ничего существенного, а уж тем более настораживающего я не уловил. Хозяева квартиры, вполне возможно, уже отправились спать.
Если, конечно, с ними не случилось какого-нибудь несчастья. Но мои опасения, похоже, оказались напрасными. После того как Миша надавил на кнопку звонка в третий раз, за дверью послышались шаги и нечленораздельная речь, по всей видимости, матерная.
– Откройте, милиция, – на всякий случай решил соврать я.
– Я вот тебе сейчас покажу милицию! – отозвался из-за двери визгливый женский голос. – Скотина!
Оскорбление я проигнорировал, поскольку оно, скорее всего, относилось не ко мне. Зато с нетерпением ждал, когда наконец провернется ключ в замке и мы увидим чудное виденье, покорившее сердце младшего сержанта Вострикова.
– Чтоб ты провалился, пьянь! – пожелали мне вместо приветствия в открывшуюся дверь. – Я же тебе русским языком сказала полчаса назад, что Васьки нет дома. Нет, он опять приперся.
Виденье, если честно сказать, было не таким уж чудным. Во всяком случае, не в моем вкусе. Патлатая, заспанная женщина в халате щурилась на нас без всякого дружелюбия, и я уже начал опасаться за область лица, но тут ко мне пришел на помощь бойкий Миша, сунувший под нос хозяйке свое удостоверение сотрудника ФСБ.
– А что он натворил? – удивилась хозяйка.
– Мы его разыскиваем как свидетеля, – опять покривил я душой.
– Но я же тебе час назад говорила, что его нет дома.
– Простите, – вежливо поправил я хозяйку, – но вы меня с кем-то перепутали.
– Что ты мне голову морочишь! – возмутилась патлатая Вострикова. – Был он здесь, товарищ капитан. И баба с ним была, вся такая из себя. Ну натуральная ведьма.
– Про ведьму поподробнее, – попросил Миша.
– Так вы у этого спросите, он же с ней приходил. – Вот упрямая женщина! Ведь наверняка уже поняла, что ошиблась, но будет теперь упорно стоять на своем, вводя в заблуждение озабоченных проблемами людей.
– Ваш муж случайно не приносил с работы небольшой такой аккуратный чемоданчик?
– Вы только посмотрите на него! – захлебнулась в негодовании Вострикова в ответ на мой невинный вопрос. – Это же шизофреник какой-то. Я же тебе русским языком сказала, что это Сашкин чемоданчик, и Васька повез его хозяину. Теперь они наклюкаются там как свиньи, и мой Востриков приползет только к утру.
– Это который Сашка? – насторожился Миша. – Это Киселев, что ли?
– А то кто ж еще.
– Спасибо за информацию, – вежливо поблагодарил я, поворачивая от дверей.
– Напьются до того, что себя не помнят, – неслось мне вслед из гостеприимной квартиры. – Уроды! Еще и в органы таких берут.
Я хоть в органах не служил, но на слова злобной мымры обиделся. Допустим, мы действительно разбудили ее среди ночи, но ведь вопросы ей задавались в предельно корректной форме. С чего это ей пришло в голову путать меня с каким-то придурком? Час назад, вот и Миша не даст соврать, я спокойно сидел за столом в компании очень приличных людей и вел непринужденный светский разговор. Так что алиби у меня, выражаясь юридическим языком, безупречное. Сокольский выслушал Мишин доклад, хмуря густые брови. Генерал сидел на переднем сиденье забугорной тачки рядом с Мащенко, тогда как мы с Мишей и Васей расположились на заднем.
– Судя по всему, по следу этого чемоданчика идем не только мы, – сделал вполне очевидный вывод Сокольский.
– Я же вам сказал, Станислав Андреевич, что Верка своего не отдаст. Живая она или мертвая, но за свой гонорар она будет держаться зубами.
– Но ведь она же мертвая, – почти простонал Мащенко. – Я же собственными глазами видел ее труп.
– Александр Киселев. Улица Трудовая, – прочитал по бумажке Михаил. – Это ж где такая находится?
– Частный сектор, – отозвался Мащенко.
– Ты уверен?
– Я, между прочим, после армии таксистом работал, – обиделся Мащенко. – Город знаю как свои пять пальцев.
– Поехали, – коротко бросил Сокольский.
Я хоть и родился в этом городе, но на улице Трудовой бывать не бывал. И сейчас, оглядывая непритязательного вида хибары, я пришел к выводу, что честный труд у нас всегда оплачивался скупо. Впрочем, при свете автомобильных фар оценивать архитектурные изыски деревянных строений было довольно затруднительно. А уличного освещения в этих местах, похоже, отродясь не водилось. В этом смысле улица Трудовая ничем не отличалась от Буржуйского поселка с его хороминами и разбогатевшими в одночасье жителями.
Найти в хаосе из заборов и мусорных куч дом под номером шестьдесят шесть казалось делом совершенно безнадежным, но Мащенко (что значит таксистская выучка!) справился с проблемой просто блестяще. Не прошло и получаса, как он отыскал частное владение милиционера Киселева. Дом был сложен из потемневших бревен и обнесен невысоким штакетником, перелезая через который Василий порвал практически новые штаны. Учитывая уровень зарплаты сотрудников наших спецслужб – это была серьезная потеря. Поэтому я с сочувствием выслушал его непарламентские выражения по адресу жуликоватых милиционеров, которые, вместо того чтобы честно выполнять свой служебный долг, занимаются черт знает чем. Впущенный через калитку Сокольский пообещал выплатить своему сотруднику премиальные и тем несколько сбил накал страстей.
Миша с Васей предусмотрительно вытащили пистолеты. Подлянки можно было ждать не только от нечистой силы, но и от перепившихся сотрудников родственного министерства, которые сейчас наверняка обмывали упавший на них с неба большой куш. О том, что этот куш упал не с неба, а совсем даже наоборот, догадывался только я.
В доме горел свет, и были все основания полагать, что его хозяева не спят, несмотря на то что время лениво подползало к отметке два часа по полуночи.
– Может, постучать? – кивнул на занавешенные окна Мащенко. – Пусть откроют.
– Хрен они откроют, – возразил обозленный неприятностью со штанами Василий. – Дверь вышибать надо.
– Приступайте, – коротко распорядился Сокольский.
Я на всякий случай отступил в сторону, дабы не мешать профессионалам выполнять их трудную и ответственную работу. Миша с Васей сработали на заглядение. Лихо взбежав по крыльцу, они синхронно врезались в дверь плечами. От такого удара распахнулись бы и ворота средневекового замка. Но в данном случае компетентные товарищи слегка переусердствовали, поскольку дверь оказалась незаперта. И пока Миша с Васей кряхтя поднимались с пола, мы с Мащенко промчались по небольшому коридорчику, опрокинув по ходу дела жбан с водой, и ворвались в логово преступников с криками:
– Руки вверх, гады!
«Гады» на наш призыв никак не среагировали, в том смысле, что не вскинули руки вверх и не встали по стойке «смирно». Правда, справедливости ради следует отметить, что и сопротивления они нам не оказали. По той простой причине, что пребывали в ужасающем состоянии. Тот, что потолще, сидел в неприличной позе на полу и громко гавкал. И не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни на есть натуральном. Тот, что похудее, вскочил было на ноги, махнул в мою сторону рукой, вскрикнул, выкатил глаза и рухнул замертво. А на его побелевшем лице застыла гримаса такого ужаса, что вошедший вслед за нами Сокольский не удержался от укора в наш адрес:
– Зачем же так людей пугать?
– Да кто ж их пугал? – обиделся Мащенко. – Мы только вошли и сказали «руки вверх!», как этот придурок принялся на нас гавкать. Кто ж знал, что в органах служат неврастеники.
Подоспевшие к шапочному разбору Миша с Васей обиженно засопели, похоже приняв слова предпринимателя на свой счет. Однако, разобравшись, что к чему, вынуждены были признать, что Борис Семенович не так уж и не прав в своих претензиях к кадровикам Министерства внутренних дел.
– Фамилия? – строго спросил сидящего на корточках плотного блондина Василий.
– Гав-гав, – злобно отозвался тот и вцепился зубами в ногу выполняющего свой служебный долг человека.
Не ожидавший подобного хамства от коллеги по правоохранительной деятельности Василий взвыл и подпрыгнул на месте.
– Пасть порву! – ринулся на помощь пострадавшему товарищу Михаил.
Испуганный его порывом лжекобель забился под стол и принялся уже оттуда, наплевав на субординацию, облаивать товарища генерала. Причем лай был такой заливистый и натуральный, что Мащенко вдруг осенило:
– Да он просто свихнулся!
Судя по всему, диагноз был поставлен верно, хотя сделал это не врач-психиатр, а бывший таксист.
– А второй? – кивнул Сокольский на конопатого напарника злобного пса.
– Вроде дышит, – склонился над поверженным Мащенко. – Может, на него водичкой побрызгать?
– Действуй.
Вода стояла на столе в графине рядом с внушительных размеров бутылью. Обнюхав подозрительную емкость, Борис Семенович доложил генералу, что в ней спирт. Воду он, недолго думая, вылил на конопатого, а из бутыли отхлебнул.
– Спирт, наверное, технический? – уточнил генерал.
– Чистый, медицинский, – запротестовал Мащенко. – Это я вам без всякой экспертизы скажу.
Облитый водой конопатый милиционер медленно приходил в себя. Пошевелил правой рукой, потом дрыгнул левой ногой и наконец, после поощрительных похлопываний по щекам, приоткрыл глаза. Сначала в поле его зрения попал сердобольный Михаил, произведший, видимо, на пострадавшего благоприятное впечатление, потом его взгляд остановился на генерале.
– Вы кто?
– Федеральная служба безопасности, – представился Василий.
– А этот где?
– Который? – не понял Михаил.
– Ну, демон.
– Так вон он стоит, – указал на меня простодушный служака.
– А-а-а! – вдруг заорал диким голосом конопатый. – Это он! Арестуйте его!
Глаза пострадавшего от большой дозы спиртного сотрудника милиции вновь полезли из орбит, он затрясся, заклацал зубами и опять неожиданно для всех потерял сознание. По всему выходило, что испугался он именно меня. Причем испугался до полного умопомрачения. Лично я затрудняюсь ответить, что же во мне такого ужасного, способного довести до обморока много чего повидавшего милиционера. Миша с Васей с любопытством меня разглядывали и тоже, надо полагать, задавались тем же вопросом.
– О каком демоне он говорит? – спросил растерянно Мащенко.
Вопрос повис в воздухе. Единственным человеком, который мог бы претендовать на статус демона, был я. Собственно, я этого статуса никогда и не отрицал. Однако, памятуя о законе сохранения вещества, трудно было представить, что один человек, пусть даже и с сомнительной репутацией, способен находиться в двух местах одновременно. Можно было, конечно, предположить, что на представителей нечистой силы этот закон не распространяется, но компетентные товарищи с таким раскладом соглашаться категорически не хотели. И я очень хорошо их понимал.
– Этот человек вас опознал, Чарнота, – задумчиво проговорил Сокольский, пристально глядя мне в глаза. – Вы будете это отрицать? Кстати, кто из них Востриков, а кто Киселев?
– Этот Востриков, – указал пальцем на конопатого Михаил, разглядывая извлеченное из его кармана удостоверение. – А тот, под столом, следовательно, Киселев. Между прочим, Чарноту опознала и супруга младшего сержанта. По-моему, самое время брать этого демона под стражу.
Ох уж эти мне компетентные! Хлебом их не корми, дай только арестовать ни в чем не повинного человека, у которого, между прочим, стопроцентное алиби. Любой суд меня оправдает на основании показаний того же Михаила. Не говоря уже о таких солидных свидетелях, как генерал Сокольский и уважаемый предприниматель Мащенко.
– Это да, – вздохнул уважаемый Борис Семенович, – Вострикова-то его опознала… Да только в чем вы собираетесь его обвинить?
Вот вам пожалуйста, достойный представитель демократической общественности уже протестует против произвола властей. Нашим правоохранителям только дай потачку, начнут сажать всех подряд, без суда и следствия.
– Но он же демон! – обиделся на бизнесмена Василий.
– А где доказательства? – развел руками неустрашимый борец за права человека. – Сегодня он у вас демон, а завтра враг народа.
– Он не враг народа, – недовольно засопел Василий. – Он же враг рода человеческого!
– Странно слышать такие речи от атеиста, – уколол я офицера ФСБ.
– Действительно, – солидаризировался со мной Мащенко. – Мракобесие какое-то.
– Ты на этого посмотри! – указал на гавкающего милиционера Василий.
– Белая горячка, – пожал плечами Боря. – Я и не таких видел, когда по молодости лет работал санитаром в психушке. И никакого демонизма.
Генерал Сокольский пока что своего мнения не высказывал. Станислав Андреевич сидел у стола и сосредоточенно разглядывал источник многих бед на Руси – бутыль со спиртом. Как ни крути, а этот продукт человеческой деятельности на нечистую силу списать было затруднительно.
– А деньги? – вдруг спохватился он. – Ищите деньги.
Вася с Мишей, услышав приказ начальника, тут же включились в работу. Мы с Мащенко в меру своих сил помогали озабоченным людям. И надо сказать, наши усилия не пропали даром. Через полчаса неустанных поисков нам удалось обнаружить под громоздким шкафом пачку стодолларовых купюр. Василий с торжествующим видом потряс ею перед глазами разразившегося неистовым лаем Киселева. Впрочем, на этот раз лай был вполне членораздельным. В том смысле, что матерные выражения в лексиконе милиционера преобладали над собачьими.
– Так бы сразу и сказал, – одобрил Киселева Василий. – А то разгавкался тут.
Впрочем, дальше матерных выражений расстроенный милиционер так и не продвинулся. Разве что помянул нехорошим словом ведьму, которая-де во всем виновата. Как ни бился с ним старательный Василий, но ничего путного из его скисших мозгов не извлек.
– Санитаров надо вызывать, – вздохнул Михаил. – А деньги у них, судя по всему, были. Видимо, они похитили чемоданчик из квартиры Смирновых, а потом пришла Верка с каким-то типом и отобрала у них деньги.
– Так ведь Верка – покойница, – смущенно кашлянул Мащенко. – Я же собственными глазами видел…
– Вот от встречи с покойницей у этой сладкой парочки и поехала крыша, – оборвал его Миша.
Я с выводами капитана согласился, поскольку с самого начала предполагал, что Верка не оставит своими заботами людей, столь нагло ее ограбивших. Конечно, богатая баронесса, владелица роскошного замка на острове Буяне, могла бы, кажется, войти в положение бедствующих сотрудников милиции, тем более что и сумма, похищенная ими, не превышала миллиона баксов, но, видимо, у ведьмы были свои резоны. Меня смущал ее спутник, который, если верить показаниям свидетелей, был похож на меня. В этой связи я вспомнил несостоявшееся убийство Вадима Чарноты демоном. Ведь это Верка настоятельно рекомендовала мне устранить самого себя. Я ее совет проигнорировал и остался жив. Более того, я умудрился добраться до места, где, судя по всему, меня не ждали. Не исключено, что в Вавилонскую башню должен был попасть другой и это ему предстояло зачерпнуть магической силы из обители убитого бога. Кто-то помешал далеко идущим планам хитроумных людей, подключив к игре Вадима Чарноту. И этим человеком, скорее всего, был верховный жрец храма Йопитера Ширгайо.
Телевизор, сиротливо стоявший в углу комнаты, включил Мащенко, которому, видимо, стало скучно в обществе компетентных товарищей и сдвинувшихся по фазе милиционеров. Время уже было позднее, почти три часа ночи, но наши отвязные шоумены, как известно, окормляют свою беспутную паству круглосуточно. Мащенко наткнулся поначалу на совершенно отвязный эротический фильм, но тут же, устыдившись присутствия серьезных людей, переключил телевизор на другую программу. Сцены эротические сменились сценами насилия. И я не сразу сообразил, что смотрю не голливудский продукт, а экстренное информационное сообщение. Более того, в этом экстренном сообщении показывают тот самый дом, в котором я имею честь проживать. Разбитной молодой человек, захлебываясь словами, вещал с экрана, что взрыв произошел на седьмом этаже нового кирпичного дома, в квартире, принадлежащей некоему Чарноте Вадиму Всеволодовичу. К счастью, заложенный где-то в районе кухни заряд был не очень большой мощности и никто из соседей не пострадал. Если верить репортеру, то Вадим Чарнота вернулся домой около часу ночи и, решив, видимо, перекусить, открыл дверцу холодильника, где, судя по всему, и была заложена взрывчатка. По словам соседей, вчера днем возле дверей пострадавшей квартиры крутился какой-то подозрительный субъект и даже спрашивал о хозяине.
Репортер на минуту прервал свой рассказ, дабы телезрители собственными глазами увидели, как сотрудники правоохранительных органов грузят в машину обгоревшие останки несчастного Чарноты. После чего репортаж был продолжен, и заинтересованные зрители узнали, что причиной произошедшего скорее всего стала криминальная разборка, поскольку по сведениям, полученным из достоверных источников, Вадим Чарнота был довольно темной личностью, то ли игроком, то ли наркоторговцем. На этом репортаж с места события закончился, и огорченным беспределом телезрителям было предложено пиво, возможно даже баварское. Пиво, по причине духоты, я бы выпил с удовольствием, но с еще большим удовольствием я бы набил физиономию телерепортеру, ни к селу ни к городу назвавшему меня наркоторговцем. Уж чем-чем, а этим зельем я точно не промышлял.
– Мащенко, – подсказал мне Миша.
– Прошу прощения, господин Мащенко, что помешал вашему ужину, но поверьте, что сделано это было непреднамеренно. Простое стечение обстоятельств.
– Нет, нет, сидите бога ради, – замахал на меня руками Борис Семенович и тем пресек мою попытку вернуть ему кресло. – Я сяду здесь, рядом с Мишей.
Господин Мащенко действительно поспешно присел на стул рядом с габаритным помощником Станислава Андреевича, видимо посчитав его наиболее надежным заступником из всей компетентной троицы. Страх и растерянность потихоньку сходили с его лица, и на их месте всё более уверенно утверждалось любопытство.
– Итак? – задал свой любимый вопрос Станислав Андреевич.
– Я сходил туда, не знаю куда, и взял там то, не знаю что.
Мащенко глупо хихикнул, ему, видимо, показалось, что я пошутил, но поскольку компетентные товарищи сохраняли серьезность, он мгновенно понял, что оплошал, и растерянно захлопал глазами. Пока я рассказывал присутствующим о своих приключениях в Вавилонской башне, Борис Семенович растерянно качал головой и бросал недоуменные взгляды на внимательно меня слушавшего Станислава Андреевича. Теперь он, похоже, уже не сомневался, что к нему в дом заявился сумасшедший, но никак не мог взять в толк, зачем я понадобился генералу.
– А вы выяснили, кому принадлежат казино «Тройка», «Семерка», «Туз»?
Сокольский ответил не сразу, видимо переваривая полученную от меня информацию. А информация была того рода, что никак не умещается в склонных к рациональному восприятию мира головах.
– Казино принадлежат Сидорову Николаю Карповичу, но лицо это, скорее всего, подставное, а вот до истинных хозяев мы пока не добрались. Миша, свяжись-ка с нашими и попроси их собрать всю имеющуюся информацию на Борщова, Крафта, Закревского и Хохлова.
Миша немедленно отправился выполнять приказ шефа, а я выпил вина, по любезному приглашению Мащенко, и приступил к ужину, поскольку сильно проголодался, блуждая по Темным мирам.
– А что слышно о Вере Смирновой?
– Пропало не только тело Веры, куда-то исчез и ее муж, – вздохнул Сокольский.
– Да он помешался, уверяю вас, Станислав Андреевич, – почему-то заволновался Мащенко. – Я Петра знаю еще со школьной скамьи, и он всегда был со странностями. А тут еще такое сокровище ему досталось. Я Верку имею в виду, пусть земля ей будет пухом. Я Петьке всегда говорил: либо ты с ней разведешься, либо она тебя доведет до психушки. Мало того что гуляет, так еще и в карты режется, стерва. Извините, Станислав Андреевич, наболело. Всё-таки Петька мне не чужой. А тут он еще и в оккультизм ударился. Ведьмы какие-то, понимаешь, демоны. Извините, господин Чарнота, я не вас имел в виду.
– Боюсь, господин Мащенко, что как раз меня. Я виделся с Верой и Петром Сергеевичем Смирновыми сегодня утром.
– То есть как это? – ошарашенно глянул на меня хозяин особняка.
– Дело в том, что Смирнов застрелил жену, а потом застрелился сам.
– Господь с вами, господин Чарнота, – развел руками Мащенко, – вы же противоречите сами себе.
Конечно, возмущение предпринимателя было справедливым, ибо, если исходить из нормальной житейской логики, я нес полную чушь. Но Станислав Андреевич Сокольский обвинять меня в маразме не спешил, он, видимо, давно сообразил, что столкнулся с явлением, выбивающимся за рамки обыденного. Вряд ли он верил в мои рассказы на все сто процентов, но и отмахиваться от содержащейся в них информации считал нецелесообразным.
– Да, Борис Семенович, – вздохнул Сокольский. – В квартире Смирновых действительно обнаружен пистолет и пятна крови. К сожалению, нам не удалось установить, чья это кровь. Мы не можем также утверждать, что нашли оружие, из которого была убита Вера Смирнова, ибо вскрытие ее тела не производилось. А где вы встречались с супругами Смирновыми, Вадим Всеволодович?
– В замке Френ. Я видел их там дважды.
– Вы не могли ошибиться? – вновь встрял в разговор Мащенко. – Я ведь видел Верку в морге с простреленной грудью. Врач сказал, что пуля угодила ей прямо в сердце.
– А вы что, были в тот вечер в казино? – насторожился Сокольский.
– Был, – смущенно откашлялся Мащенко. – Мне позвонил Петр и начал нести ахинею. Верка-де вернулась домой с целым чемоданом денег, наверное, кого-то убила. Я, естественно, не поверил. Помчался к ним домой, но никого не застал. Поехал в казино, а там страшный переполох – Верку убили.
– А вы ведь деньги в квартире не обнаружили? – повернулся к Василию Сокольский.
– Так ведь не мы ж проводили обыск, – пожал тот плечами. – Я, правда, читал протокол, но там фигурируют лишь драгоценности и сумма в двадцать тысяч рублей, найденная в шкатулке. Ни о каком чемодане там даже не упоминается.
– А почему милиция решила провести обыск в квартире Смирновых? – спросил я.
– Позвонил сосед и сказал, что в квартире этажом ниже стреляют. Сначала в милиции от этого звонка отмахнулись, мало ли что человеку может показаться, но потом всё-таки послали наряд проверить. Дверь в квартиру оказалась незаперта. Милиционеры вошли и обнаружили кровь на полу и пистолет.
– Когда это случилось?
– В ту самую ночь, когда стреляли в Смирнову, – ответил Василий. – Только она жива. Мы с Михаилом видели собственными глазами, как она вошла в казино. Мы вас даже сфотографировали. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Я взял фотографии у Василия и с интересом уставился на собственную физиономию. Я узнал не только себя, но и крупье, с невозмутимым видом запускающего рулетку. В кадр попал даже нервный господин, стоявший у меня за спиной, а вот Верки не было. На том месте, где она должна была быть, зияла пустота. Лишь приглядевшись, я обнаружил нечто отдаленно напоминающее женскую фигуру.
– Так она была с вами, Чарнота? Василий с Михаилом не ошиблись? – повернулся ко мне Сокольский.
– Была, – кивнул я. – И деньги у нее были. Много денег. Она их получила от тех самых господ, которые послали меня туда, не знаю куда. В уплату за труды.
– То есть она вас подставила?
– Да. Тогда я думал, что она сделала это просто от испуга, но сейчас я думаю совершенно иначе. Станислав Андреевич, вы не могли бы узнать имена и адреса милиционеров, которые обнаружили оружие и пятна крови в квартире Смирновых?
– Вы считаете, что это они похитили деньги?
– Скорее всего, да. И сей нехороший поступок будет чреват для них большими неприятностями. Ведьма Жанна не простит им такой подлости.
Михаила, только что вернувшегося к столу, вновь отправили к телефону. Правда, в этот раз он отсутствовал недолго и уже минуты через три вернулся с точными координатами проштрафившихся блюстителей порядка.
– Надо бы их навестить, – сказал я Сокольскому.
– Ночь ведь на дворе, – заволновался Мащенко. – Да и куда они денутся.
Но Станислав Андреевич придерживался, видимо, иного мнения, поскольку решительно поднялся из-за стола. Мащенко увязался за нами, судя по всему, его разбирало любопытство. Сокольский почему-то не стал возражать против присутствия предпринимателя, хотя операция вроде бы проводилась суперсекретная. Впрочем, из Бориса Семеновича получился идеальный водитель, хорошо ориентирующийся на местности, несмотря на непроглядную тьму.
– Вот ведь народ, – ругнулся в пространство Мащенко. – Ведь всё оплатили по полной программе, в том числе и уличное освещение. Так нет, сэкономили строители на фонарях. Проглоты.
Однако предприниматель без труда вывел свою «ауди» на трассу, и мы помчались со скоростью ветра. До города было рукой подать, и через десять минут Мащенко уже выруливал к улице Красноармейской, где в скромной панельной пятиэтажке проживал младший сержант милиции Востриков. Проживал он, кстати говоря, на первом этаже, так что нам с Мишей не пришлось топать по лестнице в кромешной темноте, ибо подъезд, как это у нас водится, не был освещен. Подсвечивая себе фонариком, самоотверженный Миша нажал на кнопку звонка. Я стоял рядом с компетентным сотрудником и прислушивался к шорохам, доносящимся изнутри. Ничего существенного, а уж тем более настораживающего я не уловил. Хозяева квартиры, вполне возможно, уже отправились спать.
Если, конечно, с ними не случилось какого-нибудь несчастья. Но мои опасения, похоже, оказались напрасными. После того как Миша надавил на кнопку звонка в третий раз, за дверью послышались шаги и нечленораздельная речь, по всей видимости, матерная.
– Откройте, милиция, – на всякий случай решил соврать я.
– Я вот тебе сейчас покажу милицию! – отозвался из-за двери визгливый женский голос. – Скотина!
Оскорбление я проигнорировал, поскольку оно, скорее всего, относилось не ко мне. Зато с нетерпением ждал, когда наконец провернется ключ в замке и мы увидим чудное виденье, покорившее сердце младшего сержанта Вострикова.
– Чтоб ты провалился, пьянь! – пожелали мне вместо приветствия в открывшуюся дверь. – Я же тебе русским языком сказала полчаса назад, что Васьки нет дома. Нет, он опять приперся.
Виденье, если честно сказать, было не таким уж чудным. Во всяком случае, не в моем вкусе. Патлатая, заспанная женщина в халате щурилась на нас без всякого дружелюбия, и я уже начал опасаться за область лица, но тут ко мне пришел на помощь бойкий Миша, сунувший под нос хозяйке свое удостоверение сотрудника ФСБ.
– А что он натворил? – удивилась хозяйка.
– Мы его разыскиваем как свидетеля, – опять покривил я душой.
– Но я же тебе час назад говорила, что его нет дома.
– Простите, – вежливо поправил я хозяйку, – но вы меня с кем-то перепутали.
– Что ты мне голову морочишь! – возмутилась патлатая Вострикова. – Был он здесь, товарищ капитан. И баба с ним была, вся такая из себя. Ну натуральная ведьма.
– Про ведьму поподробнее, – попросил Миша.
– Так вы у этого спросите, он же с ней приходил. – Вот упрямая женщина! Ведь наверняка уже поняла, что ошиблась, но будет теперь упорно стоять на своем, вводя в заблуждение озабоченных проблемами людей.
– Ваш муж случайно не приносил с работы небольшой такой аккуратный чемоданчик?
– Вы только посмотрите на него! – захлебнулась в негодовании Вострикова в ответ на мой невинный вопрос. – Это же шизофреник какой-то. Я же тебе русским языком сказала, что это Сашкин чемоданчик, и Васька повез его хозяину. Теперь они наклюкаются там как свиньи, и мой Востриков приползет только к утру.
– Это который Сашка? – насторожился Миша. – Это Киселев, что ли?
– А то кто ж еще.
– Спасибо за информацию, – вежливо поблагодарил я, поворачивая от дверей.
– Напьются до того, что себя не помнят, – неслось мне вслед из гостеприимной квартиры. – Уроды! Еще и в органы таких берут.
Я хоть в органах не служил, но на слова злобной мымры обиделся. Допустим, мы действительно разбудили ее среди ночи, но ведь вопросы ей задавались в предельно корректной форме. С чего это ей пришло в голову путать меня с каким-то придурком? Час назад, вот и Миша не даст соврать, я спокойно сидел за столом в компании очень приличных людей и вел непринужденный светский разговор. Так что алиби у меня, выражаясь юридическим языком, безупречное. Сокольский выслушал Мишин доклад, хмуря густые брови. Генерал сидел на переднем сиденье забугорной тачки рядом с Мащенко, тогда как мы с Мишей и Васей расположились на заднем.
– Судя по всему, по следу этого чемоданчика идем не только мы, – сделал вполне очевидный вывод Сокольский.
– Я же вам сказал, Станислав Андреевич, что Верка своего не отдаст. Живая она или мертвая, но за свой гонорар она будет держаться зубами.
– Но ведь она же мертвая, – почти простонал Мащенко. – Я же собственными глазами видел ее труп.
– Александр Киселев. Улица Трудовая, – прочитал по бумажке Михаил. – Это ж где такая находится?
– Частный сектор, – отозвался Мащенко.
– Ты уверен?
– Я, между прочим, после армии таксистом работал, – обиделся Мащенко. – Город знаю как свои пять пальцев.
– Поехали, – коротко бросил Сокольский.
Я хоть и родился в этом городе, но на улице Трудовой бывать не бывал. И сейчас, оглядывая непритязательного вида хибары, я пришел к выводу, что честный труд у нас всегда оплачивался скупо. Впрочем, при свете автомобильных фар оценивать архитектурные изыски деревянных строений было довольно затруднительно. А уличного освещения в этих местах, похоже, отродясь не водилось. В этом смысле улица Трудовая ничем не отличалась от Буржуйского поселка с его хороминами и разбогатевшими в одночасье жителями.
Найти в хаосе из заборов и мусорных куч дом под номером шестьдесят шесть казалось делом совершенно безнадежным, но Мащенко (что значит таксистская выучка!) справился с проблемой просто блестяще. Не прошло и получаса, как он отыскал частное владение милиционера Киселева. Дом был сложен из потемневших бревен и обнесен невысоким штакетником, перелезая через который Василий порвал практически новые штаны. Учитывая уровень зарплаты сотрудников наших спецслужб – это была серьезная потеря. Поэтому я с сочувствием выслушал его непарламентские выражения по адресу жуликоватых милиционеров, которые, вместо того чтобы честно выполнять свой служебный долг, занимаются черт знает чем. Впущенный через калитку Сокольский пообещал выплатить своему сотруднику премиальные и тем несколько сбил накал страстей.
Миша с Васей предусмотрительно вытащили пистолеты. Подлянки можно было ждать не только от нечистой силы, но и от перепившихся сотрудников родственного министерства, которые сейчас наверняка обмывали упавший на них с неба большой куш. О том, что этот куш упал не с неба, а совсем даже наоборот, догадывался только я.
В доме горел свет, и были все основания полагать, что его хозяева не спят, несмотря на то что время лениво подползало к отметке два часа по полуночи.
– Может, постучать? – кивнул на занавешенные окна Мащенко. – Пусть откроют.
– Хрен они откроют, – возразил обозленный неприятностью со штанами Василий. – Дверь вышибать надо.
– Приступайте, – коротко распорядился Сокольский.
Я на всякий случай отступил в сторону, дабы не мешать профессионалам выполнять их трудную и ответственную работу. Миша с Васей сработали на заглядение. Лихо взбежав по крыльцу, они синхронно врезались в дверь плечами. От такого удара распахнулись бы и ворота средневекового замка. Но в данном случае компетентные товарищи слегка переусердствовали, поскольку дверь оказалась незаперта. И пока Миша с Васей кряхтя поднимались с пола, мы с Мащенко промчались по небольшому коридорчику, опрокинув по ходу дела жбан с водой, и ворвались в логово преступников с криками:
– Руки вверх, гады!
«Гады» на наш призыв никак не среагировали, в том смысле, что не вскинули руки вверх и не встали по стойке «смирно». Правда, справедливости ради следует отметить, что и сопротивления они нам не оказали. По той простой причине, что пребывали в ужасающем состоянии. Тот, что потолще, сидел в неприличной позе на полу и громко гавкал. И не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни на есть натуральном. Тот, что похудее, вскочил было на ноги, махнул в мою сторону рукой, вскрикнул, выкатил глаза и рухнул замертво. А на его побелевшем лице застыла гримаса такого ужаса, что вошедший вслед за нами Сокольский не удержался от укора в наш адрес:
– Зачем же так людей пугать?
– Да кто ж их пугал? – обиделся Мащенко. – Мы только вошли и сказали «руки вверх!», как этот придурок принялся на нас гавкать. Кто ж знал, что в органах служат неврастеники.
Подоспевшие к шапочному разбору Миша с Васей обиженно засопели, похоже приняв слова предпринимателя на свой счет. Однако, разобравшись, что к чему, вынуждены были признать, что Борис Семенович не так уж и не прав в своих претензиях к кадровикам Министерства внутренних дел.
– Фамилия? – строго спросил сидящего на корточках плотного блондина Василий.
– Гав-гав, – злобно отозвался тот и вцепился зубами в ногу выполняющего свой служебный долг человека.
Не ожидавший подобного хамства от коллеги по правоохранительной деятельности Василий взвыл и подпрыгнул на месте.
– Пасть порву! – ринулся на помощь пострадавшему товарищу Михаил.
Испуганный его порывом лжекобель забился под стол и принялся уже оттуда, наплевав на субординацию, облаивать товарища генерала. Причем лай был такой заливистый и натуральный, что Мащенко вдруг осенило:
– Да он просто свихнулся!
Судя по всему, диагноз был поставлен верно, хотя сделал это не врач-психиатр, а бывший таксист.
– А второй? – кивнул Сокольский на конопатого напарника злобного пса.
– Вроде дышит, – склонился над поверженным Мащенко. – Может, на него водичкой побрызгать?
– Действуй.
Вода стояла на столе в графине рядом с внушительных размеров бутылью. Обнюхав подозрительную емкость, Борис Семенович доложил генералу, что в ней спирт. Воду он, недолго думая, вылил на конопатого, а из бутыли отхлебнул.
– Спирт, наверное, технический? – уточнил генерал.
– Чистый, медицинский, – запротестовал Мащенко. – Это я вам без всякой экспертизы скажу.
Облитый водой конопатый милиционер медленно приходил в себя. Пошевелил правой рукой, потом дрыгнул левой ногой и наконец, после поощрительных похлопываний по щекам, приоткрыл глаза. Сначала в поле его зрения попал сердобольный Михаил, произведший, видимо, на пострадавшего благоприятное впечатление, потом его взгляд остановился на генерале.
– Вы кто?
– Федеральная служба безопасности, – представился Василий.
– А этот где?
– Который? – не понял Михаил.
– Ну, демон.
– Так вон он стоит, – указал на меня простодушный служака.
– А-а-а! – вдруг заорал диким голосом конопатый. – Это он! Арестуйте его!
Глаза пострадавшего от большой дозы спиртного сотрудника милиции вновь полезли из орбит, он затрясся, заклацал зубами и опять неожиданно для всех потерял сознание. По всему выходило, что испугался он именно меня. Причем испугался до полного умопомрачения. Лично я затрудняюсь ответить, что же во мне такого ужасного, способного довести до обморока много чего повидавшего милиционера. Миша с Васей с любопытством меня разглядывали и тоже, надо полагать, задавались тем же вопросом.
– О каком демоне он говорит? – спросил растерянно Мащенко.
Вопрос повис в воздухе. Единственным человеком, который мог бы претендовать на статус демона, был я. Собственно, я этого статуса никогда и не отрицал. Однако, памятуя о законе сохранения вещества, трудно было представить, что один человек, пусть даже и с сомнительной репутацией, способен находиться в двух местах одновременно. Можно было, конечно, предположить, что на представителей нечистой силы этот закон не распространяется, но компетентные товарищи с таким раскладом соглашаться категорически не хотели. И я очень хорошо их понимал.
– Этот человек вас опознал, Чарнота, – задумчиво проговорил Сокольский, пристально глядя мне в глаза. – Вы будете это отрицать? Кстати, кто из них Востриков, а кто Киселев?
– Этот Востриков, – указал пальцем на конопатого Михаил, разглядывая извлеченное из его кармана удостоверение. – А тот, под столом, следовательно, Киселев. Между прочим, Чарноту опознала и супруга младшего сержанта. По-моему, самое время брать этого демона под стражу.
Ох уж эти мне компетентные! Хлебом их не корми, дай только арестовать ни в чем не повинного человека, у которого, между прочим, стопроцентное алиби. Любой суд меня оправдает на основании показаний того же Михаила. Не говоря уже о таких солидных свидетелях, как генерал Сокольский и уважаемый предприниматель Мащенко.
– Это да, – вздохнул уважаемый Борис Семенович, – Вострикова-то его опознала… Да только в чем вы собираетесь его обвинить?
Вот вам пожалуйста, достойный представитель демократической общественности уже протестует против произвола властей. Нашим правоохранителям только дай потачку, начнут сажать всех подряд, без суда и следствия.
– Но он же демон! – обиделся на бизнесмена Василий.
– А где доказательства? – развел руками неустрашимый борец за права человека. – Сегодня он у вас демон, а завтра враг народа.
– Он не враг народа, – недовольно засопел Василий. – Он же враг рода человеческого!
– Странно слышать такие речи от атеиста, – уколол я офицера ФСБ.
– Действительно, – солидаризировался со мной Мащенко. – Мракобесие какое-то.
– Ты на этого посмотри! – указал на гавкающего милиционера Василий.
– Белая горячка, – пожал плечами Боря. – Я и не таких видел, когда по молодости лет работал санитаром в психушке. И никакого демонизма.
Генерал Сокольский пока что своего мнения не высказывал. Станислав Андреевич сидел у стола и сосредоточенно разглядывал источник многих бед на Руси – бутыль со спиртом. Как ни крути, а этот продукт человеческой деятельности на нечистую силу списать было затруднительно.
– А деньги? – вдруг спохватился он. – Ищите деньги.
Вася с Мишей, услышав приказ начальника, тут же включились в работу. Мы с Мащенко в меру своих сил помогали озабоченным людям. И надо сказать, наши усилия не пропали даром. Через полчаса неустанных поисков нам удалось обнаружить под громоздким шкафом пачку стодолларовых купюр. Василий с торжествующим видом потряс ею перед глазами разразившегося неистовым лаем Киселева. Впрочем, на этот раз лай был вполне членораздельным. В том смысле, что матерные выражения в лексиконе милиционера преобладали над собачьими.
– Так бы сразу и сказал, – одобрил Киселева Василий. – А то разгавкался тут.
Впрочем, дальше матерных выражений расстроенный милиционер так и не продвинулся. Разве что помянул нехорошим словом ведьму, которая-де во всем виновата. Как ни бился с ним старательный Василий, но ничего путного из его скисших мозгов не извлек.
– Санитаров надо вызывать, – вздохнул Михаил. – А деньги у них, судя по всему, были. Видимо, они похитили чемоданчик из квартиры Смирновых, а потом пришла Верка с каким-то типом и отобрала у них деньги.
– Так ведь Верка – покойница, – смущенно кашлянул Мащенко. – Я же собственными глазами видел…
– Вот от встречи с покойницей у этой сладкой парочки и поехала крыша, – оборвал его Миша.
Я с выводами капитана согласился, поскольку с самого начала предполагал, что Верка не оставит своими заботами людей, столь нагло ее ограбивших. Конечно, богатая баронесса, владелица роскошного замка на острове Буяне, могла бы, кажется, войти в положение бедствующих сотрудников милиции, тем более что и сумма, похищенная ими, не превышала миллиона баксов, но, видимо, у ведьмы были свои резоны. Меня смущал ее спутник, который, если верить показаниям свидетелей, был похож на меня. В этой связи я вспомнил несостоявшееся убийство Вадима Чарноты демоном. Ведь это Верка настоятельно рекомендовала мне устранить самого себя. Я ее совет проигнорировал и остался жив. Более того, я умудрился добраться до места, где, судя по всему, меня не ждали. Не исключено, что в Вавилонскую башню должен был попасть другой и это ему предстояло зачерпнуть магической силы из обители убитого бога. Кто-то помешал далеко идущим планам хитроумных людей, подключив к игре Вадима Чарноту. И этим человеком, скорее всего, был верховный жрец храма Йопитера Ширгайо.
Телевизор, сиротливо стоявший в углу комнаты, включил Мащенко, которому, видимо, стало скучно в обществе компетентных товарищей и сдвинувшихся по фазе милиционеров. Время уже было позднее, почти три часа ночи, но наши отвязные шоумены, как известно, окормляют свою беспутную паству круглосуточно. Мащенко наткнулся поначалу на совершенно отвязный эротический фильм, но тут же, устыдившись присутствия серьезных людей, переключил телевизор на другую программу. Сцены эротические сменились сценами насилия. И я не сразу сообразил, что смотрю не голливудский продукт, а экстренное информационное сообщение. Более того, в этом экстренном сообщении показывают тот самый дом, в котором я имею честь проживать. Разбитной молодой человек, захлебываясь словами, вещал с экрана, что взрыв произошел на седьмом этаже нового кирпичного дома, в квартире, принадлежащей некоему Чарноте Вадиму Всеволодовичу. К счастью, заложенный где-то в районе кухни заряд был не очень большой мощности и никто из соседей не пострадал. Если верить репортеру, то Вадим Чарнота вернулся домой около часу ночи и, решив, видимо, перекусить, открыл дверцу холодильника, где, судя по всему, и была заложена взрывчатка. По словам соседей, вчера днем возле дверей пострадавшей квартиры крутился какой-то подозрительный субъект и даже спрашивал о хозяине.
Репортер на минуту прервал свой рассказ, дабы телезрители собственными глазами увидели, как сотрудники правоохранительных органов грузят в машину обгоревшие останки несчастного Чарноты. После чего репортаж был продолжен, и заинтересованные зрители узнали, что причиной произошедшего скорее всего стала криминальная разборка, поскольку по сведениям, полученным из достоверных источников, Вадим Чарнота был довольно темной личностью, то ли игроком, то ли наркоторговцем. На этом репортаж с места события закончился, и огорченным беспределом телезрителям было предложено пиво, возможно даже баварское. Пиво, по причине духоты, я бы выпил с удовольствием, но с еще большим удовольствием я бы набил физиономию телерепортеру, ни к селу ни к городу назвавшему меня наркоторговцем. Уж чем-чем, а этим зельем я точно не промышлял.