Шведов Сергей. Яртур

   – Раз дело поручают глупцу, значит, оно не такое уж важное, – вздохнул боярин Влад и отправился вместе с боярином Синегубом в гости к послу кагана.
   Боярин Бренко, не имевший своего дома в Расене, остановился в усадьбе Бутуя, где Владу и Синегубу не раз приходилось бывать. Бояре, спрыгнув с коней на каменные плиты двора, вслух посетовали на незавидную судьбу хозяина этого недавно отстроенного дворца. Однако сожаления, высказанные ими приказному Глузду, оказались не совсем к месту, ибо как раз в этот момент навстречу дорогим гостям спустился с красного крыльца не кто иной, как сам Бутуй. Удивление Влада и Синегуба было столь велико, что они не сразу сообразили, что в подобном случае следует говорить.
   – Отпущен под честное слово, – сразу же объяснил свой новый статус боярин Бутуй.
   – Понятно, – почти обрадовался Влад. – Я уж думал, что ты на сторону Яртура переметнулся.
   – А кому я там нужен, – поморщился Бутуй. – Хорошо хоть обвинения в убийстве княгини Лады с меня сняли. Правда, для этого мне пришлось назвать имена истинных виновников трагедии – Волоха и Ерменя.
   – Но ведь с берами был, кажется, и Ратмир? – пристально глянул на Бутуя боярин Влад.
   – Я его не заметил, – солгал, не моргнув глазом, Бутуй.
   – Тем лучше, – вздохнул с облегчением Синегуб. – А что хочет от нас княжич Яртур?
   – Каган Яртур, – поправил боярина Бутуй. – Я думаю, пока он в силе, его следует называть именно так. А вот когда он свернет себе шею, тогда и «княжича» для него будет слишком много. Внук Слепого Бера желает получить выкуп с владыки Асгарда за пленных князей, бояр и простых мечников. За царя Сарматии он требует табун коней в десять тысяч голов и стадо быков. За князя Велемудра – вполовину меньше.
   – Хватил, однако, – посетовал на чужую жадность боярин Влад.
   – Можно поторговаться, – пожал плечами Бутуй. – Я за собственную свободу уже отсыпал боярину Бренко немалую толику золота и серебра.
   – Так ты теперь вольная птица? – спросил Синегуб.
   – Мне пришлось поклясться именем Ярилы, что никогда более не подниму меч против кагана Яртура, – развел руками Бутуй, словно бы извиняясь за свою опрометчивость. – Все остальные пленники последовали моему примеру.
   – А почему вы клялись Ярилой? – удивился Влад.
   – По-твоему, нам следовало присягнуть Вию? – криво усмехнулся Бутуй.
   – Умно, – задумчиво протянул Синегуб и глянул на боярина, вернувшегося из плена, почти с восхищением. – Очень умно.
   Более ничего важного на ступенях крыльца сказано не было, но Влад и Синегуб проследовали во дворец Бутуя в большой задумчивости. Встреча с боярином Бренко прошла в обстановке деловой и доброжелательной. И как ни старался глуповатый посланец Яртура надувать обвисшие щеки, бояре Влад и Синегуб, люди весьма искушенные в торговле, обвели его вокруг пальца. Сложность торга для Бренко была в том, что он плохо ориентировался в ценах на скот, а потому хитроумным ближникам князя Родегаста без труда удалось убедить его в том, что хорошего боевого коня он сможет приобрести если не за две серебряные монеты, то уж за три наверняка. К сожалению, в свите боярина Бренко не нашлось человека, сведущего в земных делах. А магические выкрутасы в торговле плохая подмога. По прикидкам Бутуя, хитроумные бояре более чем вдвое сбили цену, запрашиваемую Яртуром. Тем не менее глуповатый Бренко тут же скрепил договор своей корявой подписью. И более того был рад-радешенек, что сорвал с двух выжиг такую умопомрачительную сумму. Бутуй не стал разочаровывать боярина, которому по возвращении в Яртуров стан еще придется выдержать гневную проповедь если не самого кагана, то боярина Весеня наверняка. Впрочем, поделом предателю и мука. А что до Яртура, то он, надо полагать, доберет недостачу в Расене, когда возьмет город штурмом. О предстоящем штурме Расены Бутуй упомянул вскользь, но по тому, как вытянулись лица Влада и Синегуба, он сразу понял, что асских бояр эта тема волнует куда больше, чем выкуп, выплачиваемый из княжьей казны. Ибо разорение Расены могло обернуться большими убытками для многих уважаемых людей, включая и нынешних гостей Бутуя. Боярин Бутуй очень хорошо знал Влада и Синегуба, это были люди, безусловно преданные князю Родегасту, но любая преданность имеет свои границы. Наверняка эти двое будут искать возможность, чтобы договориться с Яртуром, но, к сожалению, боярин Бренко им в этом не помощник. А вот к Бутую они, пожалуй, обратиться не рискнут, во всяком случае поначалу. Ибо считают его горячим сторонником князя Родегаста.
   – Кто эта женщина? – прервал размышления Бутуя Синегуб, когда деловая часть встречи была закончена и бояре решили предаться отдохновению за столом, накрытым расторопным Глуздом в беседке у пруда.
   – Это Велена, дочь боярина Бренко, – отозвался без большой охоты хозяин дворца.
   Боярин Бренко, застигнутый врасплох, поперхнулся вином и закашлялся. Владу пришлось постучать ему по спине, дабы к послу вернулась способность членораздельной речи.
   – Да, – промямлил Бренко, стрельнув испуганными глазами в вампиршу, черным лебедем плывущую по тропинке сада. – Это моя дочь. Я попросил боярина Бутуя присмотреть за ней. Война, знаете ли.
   – Война, – согласился с Бренко Синегуб и покачал головой.
   Боярин Влад засмеялся. Наверняка решил, что Бренко допустил большую ошибку, доверив свою единственную дочь сластолюбцу.
   – А разве ты, боярин, был женат? – вперил Синегуб строгие глаза в Бренко.
   Глупый боярин тут же залился краской:
   – Она внебрачная, знаете ли. Но очень хорошего рода, не только по отцу, но и по матери.
   – Мать, наверное, родом из Парсии? – продолжал гнуть свое Синегуб.
   – Нет, – поправил его Бренко, – из Биармии. Сестра боярина Весеня.
   Бутуй пнул болтливого боярина в голень, но, к сожалению, было уже поздно. И дернул же какой-то бес боярина Бренко за язык. Уж имя-то первого ближника кагана Яртура, связанного к тому же с рахманом Коломаном, ему в любом случае не следовало упоминать.
   – Это который Весень? – нахмурился Влад.
   – Это совсем другой Весень, – залепетал Бренко, покрываясь потом. – Совсем не тот, о котором ты подумал, боярин.
   – А о ком я подумал? – спросил первый ближник Родегаста и посмотрел при этом не на вконец растерявшегося Бренко, а на Бутуя, хранившего на лице полную невозмутимость.
   Если хочешь погубить дело – поручи его дураку. Похоже, боярин Весень начисто забыл эту простую истину. Иначе ему не пришло бы в голову посылать боярина Бренко со столь сложной миссией в стольный град Асии. Впрочем, спрос в любом случае будет не с него, а с боярина Бутуя. К счастью, умный человек тем и отличается от неумного, что способен извлечь пользу даже из чужой глупости.
   – Я потом объясню тебе, боярин Влад, какого Весеня ты имел в виду, – ласково улыбнулся настырному гостю Бутуй. – Время терпит.
   Боярин Влад был достаточно разумным человеком, чтобы понять очевидное – Бренко всего лишь прикрытие для истинного посланца Яртура, коим с полным основанием можно считать Бутуя. Но, видимо, полного доверия к асскому боярину ни у внука Коломана, ни у его ближников нет. Вот они и приставили к Бутую соглядатая в лице этой необыкновенно красивой женщины, от взгляда которой даже у сдержанного Влада трепетало сердце.
   – Ни один князь не вправе требовать от своего ближника, чтобы тот умирал за него дважды, – сказал боярин Синегуб, покидая усадьбу гостеприимного Бутуя.
   – Ты думаешь, что он переметнулся? – нахмурился Влад.
   – А как бы ты поступил на его месте?
   – Прежде всего я никогда не отдал бы князю, окруженному псиглавцами, своего коня, – усмехнулся Влад.
   – Об этом я и говорю, – кивнул Синегуб. – Боярин Бутуй свой долг перед Родегастом выполнил. Самое время подумать и о себе.
   – Хочешь поговорить с ним?
   – Для начала я просто понаблюдаю. Вдруг мы с тобой, боярин Влад, ошибаемся на его счет.

Глава 5 Мятеж

   Поначалу боярин Бутуй вел себя так, как и подобает герою, только что вернувшемуся из плена. То есть посещал знакомых и друзей, купаясь в лучах обретенной славы. Ездил он и в Асгард, где встретился с князем Родегастом. Впрочем, эта встреча, по наблюдениям боярина Влада, была не особенно теплой. Родегаст вслух выразил свое восхищение поступком боярина Бутуя, но этим и ограничился. А сам Бутуй, вопреки ожиданиям ближних бояр и витязей, пальцем не пошевелил, чтобы использовать расположение Родегаста себе на пользу. Да и в Асгарде он не стал задерживаться, сославшись на то, что не хочет быть обузой князю. Ибо дал слово его нынешним врагам никогда не поднимать против них свой меч. Такое неслыханное благородство удивило многих, но, с другой стороны, нынешнее положение князя Родегаста не сулило его ближникам безоблачного существования, так что, возможно, Бутуй и прав в своей неожиданно прорезавшейся скромности. А для бояр Влада и Синегуба странное поведение Бутуя явилось лишь подтверждением того, что в замыслы боярина не входит ни убийство Родегаста, ни нанесение ему тяжкого телесного вреда. Да и сам князь не настолько глуп, чтобы приблизить к себе человека, только вчера вернувшегося из плена. А потому сдержанность, проявленная Бутуем, понравилась Родегасту не меньше, чем поведение отважного боярина на поле битвы. О чем князь не замедлил оповестить своих ближников. Впрочем, этих самых ближников вокруг Родегаста становилось с каждым днем все меньше и меньше. Бояре теперь неохотно посещали сумрачный Асгард, предпочитая большую часть времени проводить в Расене. Благо в столице Асии один пир сменялся другим. Похоже, асы решили за седмицу выпить все вино, годами хранившееся в подвалах, дабы оно не досталось врагу. Пили все – и бояре, и мечники, и простой люд. Ну а где пьянство, там и блуд. Многие в эту трудную для Асии осень окончательно потеряли стыд. И среди этих многих, к удивлению боярина Влада, оказался княжич Ратмир, прежде вроде бы не склонный к загулам. Злые языки поговаривали даже, что младшему брату князя Родегаста и на собственную жену не хватает сил, так откуда же вдруг у него взялась такая прыть? Ведь княжич, можно сказать, днюет и ночует в доме боярина Бутуя. Однако справедливости ради надо сказать, что Бутуя навещал не только Ратмир, но и многие асские бояре, включая Влада и Синегуба. Свое возвращение из плена боярин праздновал с таким размахом, что не мог не привлечь внимание Волоха, назначенного волею князя Родегаста воеводой Расены.
   – Готовят они что-то, – сказал Волоху Ермень. – Помяни мое слово, князь. Ратмира Влад и Синегуб неспроста обхаживают.
   – А Бутуй здесь при чем? – нахмурился князь Себерии.
   – Он служит Яртуру, иначе его живым не выпустили бы из стана.
   Волох после проигранной битвы, где он потерял едва ли не половину своих мечников, пребывал в некоторой растерянности. Нельзя сказать, что поражение союзных князей во главе с Родегастом стало для него полной неожиданностью. Плохо было другое – владыка Асгарда уцелел в этой битве. А ведь князь Себерии приложил немало усилий, чтобы помочь князю Асии уйти в мир иной. Волох мог бы перехватить псиглавцев, устремившихся в образовавшийся прорыв, но не стал это делать, предоставив тем самым уродам возможность беспрепятственно атаковать личную дружину Родегаста. И те, надо отдать им должное, почти справились со своей задачей. Во всяком случае, мечники владыки Асгарда были истреблены начисто, а жизнь самого Родегаста висела на волоске. К сожалению, этот волосок так и не оборвался. А виной тому боярин Бутуй, вздумавший явить миру неслыханную доблесть в самый неподходящий момент. Если бы не этот безумец, Волох бы сейчас верховодил не только в Расене, но и в Асгарде. И до жар-цвета ему было бы рукой подать.
   – Кудесник Баян по-прежнему в Расене? – покосился Волох на Ерменя.
   – Да, князь.
   Волох не верил никому – ни Баяну, ни Ерменю, ни даже собственной матери. Княгиня Турица все больше склонялась к мысли, что жар-цвет лучше отдать рахманам. Один раз Волох уже послушался ее совета и согласился передать дар богов на хранение в Асгард. Тогда, двадцать лет назад, ему было не до жар-цвета. Следовало закрепить за собой Биармию и Себерию, на которые уже разевали рот и асы, и орланы, и сколоты, и даже сарматы. Заручившись поддержкой Родегаста, Волох сумел не только утвердиться на столе, оставленном отцом, но и свернуть шею самому опасному из своих врагов, князю Арию. Главной ошибкой Волоха, надо честно это признать, была княгиня Лада. Зря он поддался уговорам Баяна и Ерменя. Зря пошел в Священную рощу Даджбога. И зря вступил в связь с дочерью князя Ария. Его единственным оправданием была молодость. В зрелые годы он подобных глупостей уже не совершал.
   – Баян был в Асгарде? – спросил Волох.
   – Да, – ответил Ермень.
   – Он видел жар-цвет?
   – Нет, – покачал головой биармец. – Князь Родегаст не пустил его в подземелье. Но Баян полагает, что Прозрение началось. Ариман вот-вот очнется от тысячелетнего сна. А я никак не мог понять, зачем парсские маги трутся вокруг Родегаста. Им не столько жар-цвет нужен, сколько оживший бог Зла.
   Волох вздрогнул и круто развернулся на пятках:
   – Быть того не может! Баян ошибся!
   – Я тоже на это надеюсь, – вздохнул Ермень. – А что до кудесника Баяна, то он мог бы нам рассказать обо всем раньше.
   – Может, он просто не знал об Аримане?
   – Все он знал, Волох! – заорал боярин. – Он все эти годы просто обманывал нас, рассчитывая договориться с Родегастом.
   – Сколько у нас времени на решение всех проблем?
   – Не больше месяца.
   – Но это же невозможно! – вскричал Волох. – Нельзя взять такой замок, как Асгард, за один месяц. Ты сказал об этом Баяну?
   – Сказал? – Голос Ерменя дрогнул. – Но Баян бессилен, князь! Слышишь, бессилен. Если Око откроется, то никто уже не сможет его закрыть. Слышишь, князь, никто! Ни Баян, ни твоя мать, ни безумный маг Сардар, ни даже твой отец Слепой Бер. Боюсь, что даже боги нам не помогут. Надо бежать, Волох! Понимаешь, бежать!
   – Молчи! – Волох резко выпрямился и нанес Ерменю удар в подбородок. Убивать сына рахмана он не собирался, но надо же было привести обезумевшего человека в чувство. – Бежать нам некуда. Ариман достанет нас везде. От него не спастись. Ты понял меня, сын Приама! Либо мы прервем Превращение, либо погибнем все!
   Удар пошел боярину на пользу. К Ерменю вновь вернулась способность соображать. Волох одобряюще похлопал его по плечу. Сын рахмана Приама не обладал твердостью своего отца, это надо признать. Хотя трусом и слабаком он, конечно, не был. Просто задача, стоявшая перед избранными, могла напугать кого угодно, в том числе и самого Волоха. Нельзя было допустить, чтобы Ариман проснулся. Это главное. Но князь Себерии вовсе не собирался приносить в жертву главному свои личные интересы. Жар-цвет должен принадлежать ему, вот тогда он сможет наконец спать спокойно.
   – Пора приступать к решительным действиям, – сказал Волох Ерменю. – Поторопи этого дурака Ратмира.
   – Но ведь в этом случае нам придется бежать из Расены, – удивленно глянул на князя Себерии боярин.
   – Я укроюсь в Асгарде с тысячей своих мечников. Можно было бы взять с собой и больше, но, боюсь, князь Родегаст не откроет нам ворота. Владыка Асгарда настороженно относится не только к врагам, но и к союзникам.
   – А что делать мне? – насторожился Ермень. – Прости, князь, но в обреченный замок я с тобой не пойду.
   – Ты переметнешься на сторону заговорщиков, боярин, – усмехнулся Волох. – И примешь активное участие в мятеже. Потом ты встретишься с Яртуром и скажешь ему, что в замке Асгард у него есть союзники.
   – Но ведь Яртур меня убьет! – ужаснулся Ермень. – Боярин Бутуй наверняка нас выдал.
   – Не убьет, – нахмурился Волох. – Без моей помощи и твоего активного участия ему никогда не взять Асгард. Яртур не настолько глуп, чтобы этого не понимать.
   – Риск уж больно велик, – засомневался Ермень.
   – Мы все рискуем, боярин, – строго сказал Волох. – И каждый из нас должен выполнить свой долг до конца. Иначе – смерть. А возможно, кое-что пострашнее смерти.
   От такого пророчества князя Себерии сын Приама невольно поежился. Ермень был достаточно осведомленным человеком, чтобы понять, какая угроза нависла над всем миром. И в сравнении с тем, что могло случиться, даже смерть от руки Яртура выглядела как подарок богов.
   – Я могу намекнуть асам, что нас всех ждет в случае промедления? – спросил Ермень.
   – Намекни, – кивнул Волох. – Это заставит их подсуетиться.
   Появление Ерменя в доме Бутуя насторожило всех асских бояр, включая и самого хозяина. У боярина Бутуя даже мелькнула мысль, что заговор раскрыт и сейчас в его усадьбу вслед за Ерменем хлынут мечники Волоха. Однако время шло, биармский боярин как ни в чем не бывало разгуливал по саду, беседуя с боярами, а о князе Себерии не было и помину. Бутуй слегка успокоился, переглянулся с боярином Владом и направил свои стопы к сыну рахмана Приама. Надо же было выяснить, зачем ближник Волоха явился в его дом. Расторопный Глузд, подлетевший с кувшином к двум боярам, остановившимся у пруда, наполнил их кубки вином. Ермень с интересом поглядывал в сторону беседки, где княжич Ратмир, красный как вареный рак, о чем-то беседовал с красивой черноволосой женщиной.
   – Это Велена, дочь боярина Бренко, – пояснил гостю Бутуй.
   – Похоже, Ратмир совсем потерял от нее голову, – вздохнул Ермень.
   – Положим, голова у княжича всегда была не на месте, – возразил биармцу Бутуй, – но в данном случае затронуто его сердце.
   Ермень засмеялся и в знак согласия отсалютовал хозяину кубком:
   – А лебеди посещают твой пруд, боярин Бутуй?
   Хозяину вопрос гостя не понравился, он посмурнел ликом и недовольно покачал головой:
   – Ты, кажется, на что-то намекаешь, боярин?
   – Я не намекаю, Бутуй, я говорю прямо – Прозрение началось.
   – Какое прозрение? – растерянно переспросил ас.
   – Кудесник Баян считает, что у нас с вами остался месяц, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу. Если Око откроется, то миру придет конец. А виной всему жар-цвет.
   Бутуй глянул на биармца с изумлением, на миг ему показалось, что сын рахмана Приама сошел с ума. Либо просто перепил и теперь несет непотребное. Однако это спасительное предположение опровергали карие глаза Ерменя, абсолютно трезвые, хотя и слегка испуганные.
   – Я обратился к тебе, Бутуй, потому что ты знаешь больше других, а о многом просто догадываешься.
   – О чем я догадываюсь? – вскричал асский боярин, чем привлек к себе внимание присутствующих.
   – Ты ведь знаешь древнее предание о том, как Перун победил Аримана и наложил на него заклятие? И теперь это заклятие будет снято. Теперь ты понимаешь, почему парс Сардар так хлопочет о жар-цвете?
   – Но ведь это конец всему! – воскликнул Бутуй.
   – У нас еще несколько дней, прежде чем Око откроется. Так считает Баян. Но промедление смерти подобно.
   Пока Бутуй делился сведениями, полученными от гостя, с подоспевшими Владом и Синегубом, Ермень осушил серебряный кубок, усыпанный драгоценными камнями, и поднес его к глазам:
   – Скоро цена всему этому будет медный грош.
   – Но почему я должен верить биармцу, – возмутился Синегуб. – Его наверняка подослал Волох!
   – Меня прислал кудесник Баян, боярин, – веско произнес Ермень. – Тот самый Баян, который не раз предостерегал Родегаста. Теперь вы понимаете, почему рахман Коломан натравил на Асгард своего внука? Если Ариман проснется, если он откроет свое Око здесь, в Асгарде, то в мире Яви не уцелеет никто. Вий должен быть слепым, бояре. Так решил бог Род. Зрячий бог смерти – это погибель всего живого. Ариман был зрячим, именно поэтому Перун заточил его здесь, в горах, и построил над узилищем неприступный замок. Потомки Ударяющего бога, рожденные от земных женщин, должны были охранять спящего Аримана. Князь Родегаст в погоне за властью нарушил завет своего бога, и Перун лишил его потомства. Это знак вам всем, доблестные асы. Либо вы остановите своего безумного князя, либо погибнете сами и погубите всех нас.
   Синегуб побурел и дрожащей рукой расстегнул ворот рубахи. Влад побледнел и уронил на землю кубок, наполненный до краев красным вином. Бутую бледнеть было уже некуда, а потому он просто присел на ближайший камень и обхватил голову руками. Всем троим стало вдруг ясно, что сын рахмана Приама не шутит, не притворяется и не лжет. Такими вещами вообще не шутят. Другое дело, что замыслы богов далеко не всегда доступны людскому разумению. А потому не исключено, что кудесник Баян ошибся. Ведь рахманы, несмотря на свой жизненный опыт и знания, тоже не во всем и не всегда бывают правы.
   – Все может быть, – тяжело вздохнул Ермень, – но когда два таких разных человека, как Коломан и Баян, сходятся в едином мнении, то я склонен им поверить, бояре. И призываю вас последовать моему примеру.
   – Что ты предлагаешь, биармец? – спросил враз севшим голосом Синегуб.
   – Прежде всего мы должны сдать Расену без боя внуку Слепого Бера, – веско сказал Ермень. – Этим мы выиграем уйму времени, которое нам может пригодиться. И, наконец, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы Асгард пал. У вас все готово для мятежа, бояре?
   Увы, до полной готовности было еще очень далеко. Во-первых, главарям заговора никак не удавалось склонить на свою сторону княжича Ратмира, который до поросячьего визга боялся старшего брата. Да и вообще Ратмир не обладал многими качествами, жизненно необходимыми для владетельного князя. Кроме того, многие асские бояре хоть и сочувствовали заговорщикам, но к открытому мятежу были еще не готовы.
   – Какими силами вы располагаете в данную минуту? – прямо спросил боярин Ермень.
   – Пять тысяч мечников мы способны поднять, – не очень уверенно ответил Синегуб.
   – У меня под рукой три тысячи беров и биармцев, готовых бросить своего князя и переметнуться на сторону Яртура, – решительно рубанул воздух Ермень. – Восьми тысяч мечников будет вполне достаточно, чтобы прогнать из города Волоха. Князь Себерии человек разумный, как только он поймет, что нас вчетверо больше, то наверняка примет все условия, которые мы ему продиктуем.
   Напор Ерменя поверг в смущение его союзников. У асских бояр были причины не доверять биармцу, который до недавних пор считался прихвостнем Волоха. А что касается Прозрения Аримана, то, возможно, оно не наступит вовсе или наступит через год, через два, через десять лет. Зато у бояр Влада, Синегуба и Бутуя будут все шансы закончить свою жизнь на плахе, если в последний миг вдруг выяснится, что Ермень подослан князем Себерии.
   – Воля ваша, бояре, – покачал головой биармец, – но если бы у меня вдруг появилось желание вас погубить, то я пришел бы сюда не один, а со своими мечниками. Не думаю, чтобы князь Родегаст уж очень скорбел о своих коварных ближниках. Неужели вы всерьез думаете, что владыке Асгарда неизвестно о ваших приготовлениях и что среди бояр, столь горячо вам сочувствующих, нет пары-тройки изменников, уже успевших послать донос Родегасту.
   – Надо решаться, – поддержал Ерменя боярин Синегуб. – К утру мы будем готовы.
   – До утра мы не доживем, – покачал головой биармец. – Волоху уже известно о ваших приготовлениях, и он отправил гонца в Асгард. Либо мы выступаем сейчас, либо я увожу своих людей из города.
   – А как же княжич Ратмир? – растерянно произнес боярин Влад.
   – Сажайте этого дурака в седло и объявляйте во всеуслышание князем и главарем мятежа, – усмехнулся Ермень. – В этом случае ему останется одно из двух – либо захватить власть в Расене, либо пасть с честью на городскую мостовую.
   Горожане, уже успевшие отойти ко сну, были разбужены громкими криками и звоном оружия. Расенцы, и без того пребывающие в тревожном состоянии по случаю предстоящего штурма, немедленно подхватились на ноги и приникли к окнам. На центральных улицах города творилось нечто невообразимое. Какие-то люди, облаченные в колонтари, размахивая над головами факелами и секирами, бежали к дому купца Кипеня, где поселился князь Себерии Волох со своими ближними мечниками. За громкими криками и топотом ног трудно было разобрать, что пытается сказать человек на белом коне, облаченный в княжескую мантию. Многие расенцы решили, что город захватили беры княжича Яртура. Иные даже разглядели среди нападающих псиглавцев и волкодлаков и по этому поводу ударились в страшную панику. И хотя никто еще в двери к обывателям не ломился, из окон уже неслись крики «караул!» и «грабят!». Перепуганные горожане, вместо того чтобы переждать разразившуюся бурю за стенами своих домов, стали выскакивать на улицу, смешиваясь с раззадоренными мечниками. Кого-то ненароком прижали к стене, и он сейчас вопил на всю улицу, смущая умы и сердца и без того взволнованных бояр, кои кучковались вокруг своего вконец перетрусившего предводителя, княжича Ратмира. Последний тоже кричал довольно громко, временами переходя на визг почти бабий: