Страница:
– Я чувствую это, – прогромыхал тот же голос.
Ближняя к кострам скала задрожала и стала превращаться в нечто, напоминающее очертаниями человеческую фигуру. Теперь Ермень уже не сомневался, что видит тролля, родившегося титаном, но растерявшего свою силу в борьбе с богами. Рост тролля превосходил человеческий раз в пять по меньшей мере, его огромные руки, вдруг взлетевшие над головами испуганных ориков, могли, казалось, обхватить и замок Цепень и прилегающие к нему земли. Тролль сделал первый шаг, и земля задрожала под его ногою.
– Он очнулся! – взвизгнула ягыня, и ее крик подхватили все орики, собравшиеся на плато.
– Я жив, – вскричал титан Ильм, потрясая огромными кулаками.
– Ты умер, – эхом отозвался на его крик Студень и с силой швырнул в голову торжествующего тролля свою секиру.
Надо отдать должное мечнику – он не промахнулся. Секира вошла в голову Ильма, как нож в кусок масла. Титан взревел так, что затряслись скалы, и рухнул на землю. Огромное его тело вдруг вздулось, словно пузырь, а потом разлетелось в клочья, повергнув в ужас всех присутствующих, включая и Ерменя.
– Беги, боярин, – крикнул ему Студень. – В ногах твое спасение.
Биармец и сам не помнил, как выскочил из огненного круга и как метнулся в заросли. Кажется, он дважды падал, потом катился по склону. А в ушах его звучал рев титана, поверженного в прах, и крики обманутых ориков, потерявших своего единственного бога и защитника.
Боярин пришел в себя на рассвете, на берегу небольшого ручья, медленно струящегося по равнине. Ермень ошалело огляделся вокруг и припал губами к живительной влаге. Чудо, в которое он почти не верил, все-таки произошло. Боярин был жив и практически невредим, если, конечно, не считать шишки на лбу и разбитых в кровь локтей и колен. Утолив жажду, Ермень поднялся на ноги и огляделся. Благородный олень, выскочивший было на поляну, в испуге отпрянул назад, в густые заросли, указав тем самым биармцу путь к спасению. Только лес мог сейчас укрыть Ерменя от разъяренных ориков, которые, надо полагать, сделают все, чтобы отомстить боярину за смерть титана Ильма. Конечно, биармец мог бы им объяснить, что не имеет к смерти тролля никакого отношения, но вряд ли кто-нибудь станет слушать его оправдания. Снесут голову секирой, как несчастному Ревеню, и дело к стороне.
– Но каков Студень!
Ермень произнес эти слова вслух и в ужасе закрыл рот ладошкой. Студень, конечно, был молодец, но вряд ли в округе найдется хотя бы пара ушей, которой будет приятно это услышать. Похоже, лезвие секиры расторопного мечника было смазано ядом гидры. Ермень никогда не видел действия этого яда, но много слышал о нем. Проникая в кровь, яд разрывал сосуды и превращал живое существо в кусок свежего мяса. И тело титана в этом смысле ничем не отличалось от человеческого. Знать бы еще, кто дал Студеню этот яд. Неужели альвы? Неужели царь Эльмир, в нарушение всех запретов, помог своей дочери убить живое существо? А то, что без участия княгини Турицы в этом страшном деле не обошлось, Ермень нисколько не сомневался. Вопросов у боярина возникло много, но вот ответы на них он может получить только в том случае, если целым и невредимым выберется из Угорья. И биармец заторопился…
Глава 11 Владыка Асгарда
Ближняя к кострам скала задрожала и стала превращаться в нечто, напоминающее очертаниями человеческую фигуру. Теперь Ермень уже не сомневался, что видит тролля, родившегося титаном, но растерявшего свою силу в борьбе с богами. Рост тролля превосходил человеческий раз в пять по меньшей мере, его огромные руки, вдруг взлетевшие над головами испуганных ориков, могли, казалось, обхватить и замок Цепень и прилегающие к нему земли. Тролль сделал первый шаг, и земля задрожала под его ногою.
– Он очнулся! – взвизгнула ягыня, и ее крик подхватили все орики, собравшиеся на плато.
– Я жив, – вскричал титан Ильм, потрясая огромными кулаками.
– Ты умер, – эхом отозвался на его крик Студень и с силой швырнул в голову торжествующего тролля свою секиру.
Надо отдать должное мечнику – он не промахнулся. Секира вошла в голову Ильма, как нож в кусок масла. Титан взревел так, что затряслись скалы, и рухнул на землю. Огромное его тело вдруг вздулось, словно пузырь, а потом разлетелось в клочья, повергнув в ужас всех присутствующих, включая и Ерменя.
– Беги, боярин, – крикнул ему Студень. – В ногах твое спасение.
Биармец и сам не помнил, как выскочил из огненного круга и как метнулся в заросли. Кажется, он дважды падал, потом катился по склону. А в ушах его звучал рев титана, поверженного в прах, и крики обманутых ориков, потерявших своего единственного бога и защитника.
Боярин пришел в себя на рассвете, на берегу небольшого ручья, медленно струящегося по равнине. Ермень ошалело огляделся вокруг и припал губами к живительной влаге. Чудо, в которое он почти не верил, все-таки произошло. Боярин был жив и практически невредим, если, конечно, не считать шишки на лбу и разбитых в кровь локтей и колен. Утолив жажду, Ермень поднялся на ноги и огляделся. Благородный олень, выскочивший было на поляну, в испуге отпрянул назад, в густые заросли, указав тем самым биармцу путь к спасению. Только лес мог сейчас укрыть Ерменя от разъяренных ориков, которые, надо полагать, сделают все, чтобы отомстить боярину за смерть титана Ильма. Конечно, биармец мог бы им объяснить, что не имеет к смерти тролля никакого отношения, но вряд ли кто-нибудь станет слушать его оправдания. Снесут голову секирой, как несчастному Ревеню, и дело к стороне.
– Но каков Студень!
Ермень произнес эти слова вслух и в ужасе закрыл рот ладошкой. Студень, конечно, был молодец, но вряд ли в округе найдется хотя бы пара ушей, которой будет приятно это услышать. Похоже, лезвие секиры расторопного мечника было смазано ядом гидры. Ермень никогда не видел действия этого яда, но много слышал о нем. Проникая в кровь, яд разрывал сосуды и превращал живое существо в кусок свежего мяса. И тело титана в этом смысле ничем не отличалось от человеческого. Знать бы еще, кто дал Студеню этот яд. Неужели альвы? Неужели царь Эльмир, в нарушение всех запретов, помог своей дочери убить живое существо? А то, что без участия княгини Турицы в этом страшном деле не обошлось, Ермень нисколько не сомневался. Вопросов у боярина возникло много, но вот ответы на них он может получить только в том случае, если целым и невредимым выберется из Угорья. И биармец заторопился…
Глава 11 Владыка Асгарда
Для боярина Бутуя наступили горячие денечки. Если честно, то боярин не верил, что каган Яртур возьмет Асгард. И еще менее он верил в то, что внуку рахмана Коломана удастся одолеть титана Аримана. Однако и Асгард был взят в один день, и Ариман заснул крепким сном, будем надеяться, что вечным. Бутуй, уже приготовившийся к ужасному концу вместе с миром Яви, воспрянул духом и поклялся самому себе, что будет жить долго и счастливо. Слухи о трагических событиях в замке Асгард по стольному граду ходили разные. В том числе и самые жуткие. Сходились все в одном – без участия богов в этом деле не обошлось. В частности, намекали на Вия и Перуна. Косвенно эти слухи подтверждал след от удара молнии, прошившей Срединную башню от крыши до самого подземелья, который Бутуй видел собственными глазами. Достоверно, однако, было известно только то, что князь Родегаст пал во время битвы, да не просто пал, а был буквально превращен в прах богом смерти Вием. Бутуй узнал эти страшные подробности от витязя Люта, не доверять которому не было никаких оснований. Тем не менее прах Родегаста был погребен с соблюдением всех необходимых обрядов, ибо, как заявил во всеуслышание каган Яртур, погибший князь от богов не отрекался, а ошибиться в толковании их воли может каждый. Такое благородство, проявленное к поверженному врагу, очень понравилось асам, как боярам, так и простым смертным. Но куда более их поразило решение кагана сохранить право выбора преемника князя Родегаста за витязями Асгарда. Спрашивается, зачем тогда Яртур вторгся в пределы многострадальной Асии, неужели только для того, чтобы не допустить Прозрения Аримана? Такое бескорыстие многим казалось невероятным. Тем более что соперником внука Коломана был совершенно никчемный княжич Ратмир. Многие были уверены, что младшего брата князя Родегаста устранят раньше, чем волхвы и витязи провозгласят его в храме Перуна владыкой Асгарда. Однако время шло, а Ратмир продолжал разъезжать по улицам Расены целый и невредимый, повергая тем самым в недоумение мудрых провидцев. Боярин Влад развил бурную деятельность, пытаясь убедить волхвов и витязей, что княжич Ратмир не самый лучший выбор для Асии, и куда разумнее было бы объявить владыкой Асгарда сына князя Родегаста, еще не рожденного, но уже вынашиваемого Лелей. А кагана Яртура объявить хранителем чрева княгини, а потом опекуном родившегося владыки.
Нельзя сказать, что это предложение боярина Влада было совсем уж неразумным. К сожалению, воплощению замысла влиятельного боярина мешали слухи, весьма нелестные для княгини Лели. Да что там слухи, коли боярин Синегуб в открытую заявил о непричастности Родегаста к зачатию ребенка. При этом он ссылался на мнение боярынь, видевших Лелю, которые в один голос утверждали, что княгиня находится не на третьем, а на пятом месяце беременности. В спор, вспыхнувший по этому прискорбному случаю, готовы были вмешаться волхвы, но княгиня Леля на суд ведунов не явилась, подтвердив тем самым нехитрую мысль, что дыма без огня не бывает. После этого волхвам Перуна ничего другого не оставалось, как признать ребенка, еще не рожденного Лелей, бастардом, не имеющим никаких прав на асский стол. Самым удивительным для многих в этой ситуации было, что ни князь Волох, родной дядя Лели, ни князь Авсень, ее отец, ни княгиня Турица, ее бабка, не стали протестовать по этому печальному поводу, признав тем самым правоту белобородых старцев. Для боярина Бутуя такой поворот событий явился прямо-таки даром небес, ибо его имя ни разу не было произнесено в связи со скандалом. И ему не пришлось свидетельствовать против Лели, наживая тем самым кучу могущественных врагов.
Разумеется, в Расене нашлись люди, которым решение волхвов пришлось не по вкусу. Шептались даже о сознательном ущемлении прав еще не родившегося сына Родегаста со стороны то ли самого кагана Яртура, то ли даже Слепого Бера, которые-де вынудили старцев принять нужное им решение. Предположение, что и говорить, было смелое, ибо бросало тень не столько даже на волхвов, сколько на самого Перуна, в храме которого и вершился этот суд. Сомневающимся объяснили, что решение волхвов выгодно не Яртуру, а княжичу Ратмиру, который тем самым избавился от опасного конкурента и стал, по сути, единственным претендентом на асский стол и звание владыки Асгарда. Подозревать же Ратмира в коварстве и принуждении волхвов к нужному решению было бы слишком несправедливо, что понимали даже вечно во всем сомневающиеся маловеры. Многие бояре и купцы немедленно ринулись во дворец Ратмира, дабы засвидетельствовать княжичу свое почтение, чем привели того в замешательство и даже в смущение. Похоже, Ратмир всерьез опасался каверз со стороны кагана Яртура, который был полным хозяином в Асии, Расене и Асгарде.
Однако внук Слепого Бера молчал. Более того, он начал потихоньку распускать свое многочисленное войско, избавляя тем самым асов от непосильного бремени по содержанию пришлых людей и нелюдей. Первыми ушли псиглавцы, получив свою заранее оговоренную долю добычи. Потом Асгард покинули волкодлаки во главе с нелюбимым многими воеводой Стемиром. Последними ушли дусени, увозя в тороках асское золото, коим Яртур распоряжался по праву победителя. Не приходилось сомневаться, что после таких изъятий сокровищница Асгарда очень сильно пострадала. Но расенцам и в голову не пришло предъявлять по этому поводу претензии кагану. В конце концов, по праву победителя он мог взять все, что находилось в замке. И если Яртур оставит хотя бы малую толику сокровищ новому владыке Асгарда, то его следует признать одним из самых благородных людей нашего времени.
После того, как под рукой кагана Яртура остались только беры, туры и орланы, асские бояре и витязи стали вести себя посмелее. Теперь уже мало кто сомневался, что внук Слепого Бера действительно не собирается брать власть в Асии силой, хотя, вероятно, надеется стать владыкой Асгарда по праву наследования. В конце концов, Яртур женат на дочери князя Родегаста Олене, чей прекрасный лик обыватели Расены могли неоднократно видеть, когда княгиня проезжала по городу в сопровождении темников своего мужа. А от княжьего стола Яртура отделяли только княжич Ратмир и его будущий ребенок. Последнего в расчет можно было не брать. Во-первых, он еще не родился, во-вторых, мог оказаться девочкой, и в-третьих, после конфуза с княгиней Лелей многие сомневались и в безгрешности княгини Златы, известной своим легкомысленным поведением еще до замужества. Тем более что жена княжича Ратмира не скрывала своих симпатий к боярину Бутую и навещала последнего едва ли не каждый день, порождая тем самым множество самых разнообразных слухов. Справедливости ради надо заметить, что и княжич Ратмир почти открыто сожительствовал с дочерью боярина Бренко, которого многие асы совершенно справедливо считали предателем.
Княгиня Олена разместилась во дворце своего отца, покойного Родегаста, и самые предусмотрительные из бояр, включая Бутуя, Влада и Синегуба, уже засвидетельствовали ей свое почтение. Что асские обыватели не преминули отметить. Сам каган Яртур жил пока в Асгарде. Однако витязи Лют и Гнеус во всеуслышание заявили, что каган покинет замок, как только в храме Перуна будет названо имя его нового владыки. И самое поразительное, никто витязей не опроверг. Дабы прояснить наконец запутанную ситуацию, боярин Влад пригласил в свой дворец едва ли не всех ближников покойного князя Родегаста, включая Люта и Гнеуса, которые после смерти Удо верховодили среди витязей. Надо сказать, что витязи Асгарда, согласно древнему ряду, служили не князю Асии, а богу Перуну. Владыка Асгарда был среди них всего лишь первым среди равных. И имя этого первого они всегда называли сами. Конечно, Яртур мог поломать древние традиции и просто изгнать витязей из Асгарда, тем более что сейчас их насчитывалось не более двух тысяч человек, но, похоже, каган не собирался ссориться с Ударяющим богом.
– Каган Яртур поклялся не только Велесом, но и Перуном, что нового владыку Асгарда витязи будут выбирать в соответствии с законом, известным со стародавних времен, – поведал заинтересованным боярам витязь Лют.
– Перуном, говоришь, поклялся? – с сомнением покачал головой боярин Синегуб.
– Я собственными ушами это слышал, – поддержал Люта витязь Гнеус. – На этих условиях мы беспрепятственно пропустили его в святилище, где буйствовал Ариман.
– А он не передумает? – спросил Влад, отхлебывая вино из кубка.
– Нет, – покачал головой Лют. – Дело здесь не только в Яртуре. Видимо, только на этих условиях Перун согласился помочь Чернобогу.
– А ты уверен, что он ему помог?
– Собственными глазами видел, как в затылок Аримана ударила молния, – почему-то понизил голос до шепота Лют. – А Вий вроде бы ослаб под конец поединка и хотел уйти, но Яртур крикнул ему: «Не смей!». Вот тут Ударяющий и пришел на помощь Чернобогу.
– Суров, однако, внук у рахмана Коломана, – сказал с усмешкой Синегуб, – коли решил командовать богами.
– Это ты зря, боярин, – обиделся Лют. – Я что видел, то и говорю. А кривить душой витязю Асгарда не пристало.
– Я тебе верю, Лют, – спохватился Синегуб. – Раз уж боги в этот спор вмешались, значит, Яртур в любом случае вынужден будет свое слово сдержать. Хочется ему отдавать завоеванную власть или не хочется. А ты что думаешь по этому поводу, боярин Бутуй?
– Думаю сходно с тобой, хотя и не исключаю какой-нибудь хитрости со стороны беров. Все-таки Асгард слишком лакомый кусок, чтобы вот так просто взять его и отдать другому.
– Думаешь, Яртур убьет Ратмира? – прямо спросил Гнеус, не привыкший ходить вокруг да около.
– Сам каган никогда не пойдет против богов, – покачал головой Бутуй. – Но ведь в его окружении немало решительных людей, которые клятв богам не приносили. И догадаться, что выгодно Яртуру, а что нет, они смогут и без его подсказки.
– Боярин прав, – поддержал Бутуя витязь Лют, – вокруг княжича Ратмира следует выставить охрану, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
– Я готов разместить сотню-другую надежных людей в своей усадьбе, благо она граничит с усадьбой Ратмира, – предложил боярин Бутуй.
– Вот это правильно, – воскликнул Синегуб. – Я тоже готов подпереть Ратмира, но с другой стороны.
После недолгих споров бояре сошлись на том, что разместят вокруг усадьбы Ратмира до пятисот витязей, переодетых в простых мечников и челядинов. Однако Влад выразил сомнение, что они способны уберечь княжича от подлого удара в спину или от яда. В частности, большие сомнения у боярина вызывала дочь Бренко.
– Велена живет в твоем доме, Бутуй, – с подозрением покосился на соседа Влад. – Что ты можешь сказать о ней?
– Нашел, у кого спрашивать, – развел руками Бутуй. – Бренко попросил меня присмотреть за ней, вот я и присматриваю. Голову она Ратмиру вскружила, это точно. Да и брак между ними дело вроде бы решенное. Во всяком случае, княжич мне об этом не раз заявлял. Ну а раз так, то с какой же стати женке, какой бы беспутной она ни была, его травить.
– Разумно, – поддержал Бутуя Синегуб. – Вот только не уронит ли этот брак престиж владыки Асгарда в глазах волхвов и народа. Все-таки Велена незаконнорожденная.
– Это уж Ратмиру решать, кого мять на своем ложе, – махнул рукой витязь Гнеус. – Тем более что дочь Бренко будет второй женой княжича. А наследника ему родит княгиня Злата.
– Эта родит, – подтвердил с усмешкой Синегуб и глянул при этом на Бутуя.
Слухи о том, что княжичу Ратмиру в его неустанных трудах на супружеском ложе помогает сосед, давно уже гуляли по Расене. Но никого из бояр эти слухи не смущали. В конце концов, Бутуй из хорошего асского рода, чьи корни уходят в седую древность. И если он действительно подсобил Ратмиру в нелегком деле, то никакой обиды Ударяющему в этом не будет.
Бутуй слушал рассуждения бояр с легкой усмешкой, уж он-то очень хорошо знал, что Ратмиру владыкой Асгарда не быть и на столе Асии не сидеть. Порукой тому был улыбчивый боярин Весень со своими расторопными наложницами. Но не станешь же говорить об этом витязям и боярам, свято верящим в волю богов и приносимые им клятвы. Впрочем, клятвы Яртур действительно не нарушит, но только по одной простой причине – владыкой Асгарда его провозгласят витязи Ударяющего бога, ибо другого выхода у них просто не будет. Как не будет и возможности вслух заявить о коварстве Яртура, ибо свою судьбу княжич Ратмир выбрал сам, втащив на свое ложе вампиршу. Странным было пока только одно – княжич, похоже, до сих пор так и не обнаружил заговора, плетущегося вокруг него. А ведь любой другой мужчина на его месте давно бы уже догадался, что спит с вампиршей.
– Доходяга он, этот твой Ратмир, – усмехнулся в ответ на осторожный вопрос Бутуя боярин Весень. – Велене каждый раз приходится едва ли не силком тащить его на ложе. Впрочем, свою задачу она уже выполнила. В жилах у княжича течет черная кровь, не угодная Ударяющему богу.
– Тогда почему Яртур не объявит об этом витязям Асгарда? – спросил Бутуй, с интересом оглядывая небогатое жилье скромного торговца, в котором разместился ближник Слепого Бера. Весень вообще старался не мозолить глаза асской старшине. Да и его отношения с темниками Яртура, как успел заметить Бутуй, тоже оставляли желать много лучшего. Гордые орланы, Бекас и Хмара, презирали сластолюбца, отвергнувшего Правь ради Нави. Причем свой выбор Весень сделал добровольно, в чем сам признался заинтересованному Бутую.
– Всему свое время, – строго сказал Весень. – Тем более что у кагана Яртура сейчас совсем другие заботы.
– Какие? – удивился Бутуй.
– Жар-цвет пропал, – вздохнул Весень. – Тот самый дар богов, который Яртур и Шемякич обещали вернуть Вию. Конечно, бог смерти может и подождать. Для него и десять, и двадцать, и тридцать лет – не срок. Но спрос с клятвопреступников он учинит рано или поздно. И этот спрос будет жестким.
Бутуй поежился от дурного предчувствия. О пропаже жар-цвета он уже слышал от витязя Люта и даже обрадовался, что дар богов, принесший Асии и ему лично столько несчастья и беспокойства, наконец-то был удален из Асгарда. Но, выходит, радовался он преждевременно. Похоже, жар-цвет еще долго будет отравлять жизнь и ему, и многим другим людям.
– Под подозрением у нас два человека, – продолжил Весень, неспешно прохаживаясь по небольшой комнате. – В первую очередь это Волох, точнее боярин Ермень, которому князь вполне мог передать священный сосуд.
– Ерменя он взял с собой после нашей встречи в доме Ратмира, – подтвердил Бутуй. – Справедливости ради надо сказать, боярин пошел в Асгард с большой неохотою.
– Ему было чего бояться, – кивнул Весень. – Но мы не сбрасываем со счетов и княжича Ратмира, который, выполняя волю старшего брата, мог спрятать жар-цвет где-нибудь в укромном месте. В ту роковую ночь Ратмир не ночевал дома, у Велены его тоже не было.
– Прятался где-нибудь, – пожал плечами Бутуй. – Либо от вас, либо от старшего брата. Ратмир от природы человек робкий.
– Все может быть, – согласился Весень. – Однако мы не можем выпустить княжича из своих рук, пока не установим степень его виновности. А разоблачение Ратмира грозит ему изгнанием из Асии. Ищи его потом по всей Скифии.
– Ты хочешь, чтобы я вызнал у Ратмира правду? – спросил Бутуй.
– Княжичем занимается Велена, а тебе, боярин, придется втереться в доверие к Волоху. В частности, ты должен выяснить, куда исчез мечник Студень. Его не обнаружили ни среди павших, ни среди живых.
– А кто он такой, этот Студень? – спросил удивленный Бутуй.
– Студень – незаконнорожденный сын княгини Турицы, – пояснил асу Весень.
– А кто его отец? – насторожился боярин.
– Слухи об отце Студеня ходили разные, – криво усмехнулся ближник Слепого Бера. – В том числе и не весьма лестные для княгини Турицы. Кое-кто считает, что отцом ее младшего сына является тролль.
– Но это же невозможно? – возмутился Бутуй.
– Ну почему же, – жестко глянул на аса Весень. – Титаны и раньше вступали в связь с обычными женщинами, а тролль Ильм – титан, хоть и выродившийся.
– А какая связь между жар-цветом и Студенем? – спросил потрясенный Бутуй.
– Это ты должен выяснить у князя Волоха, – спокойно сказал Весень.
– А с какой стати князь Себерии станет делиться со мной своими тайнами, я ему не друг и не брат, – пожал плечами Бутуй. – Если я стану докучать ему вопросами, то он, чего доброго, просто отправит меня в мир иной.
– Риск, конечно, есть, – кивнул головой Весень. – Но ты ему осторожно намекни, чьим сыном является его брат. И еще скажи, что по сведениям, имеющимся у тебя, замок Цепень принадлежит троллю Ильму.
– А если он спросит, откуда у меня эти сведения?
– Скажи ему, что боярин Весень проболтался по пьяному делу.
– Почему бы тебе самому не поговорить с князем Себерии? – поежился Бутуй.
– Потому что он снесет мне голову раньше, чем я открою рот, – усмехнулся Весень. – По-твоему, я из врожденной скромности прячусь в этой дыре? Волох охотится за мной вот уже много лет. Да и княгиня Турица много бы дала, чтобы увидеть меня с петлей на шее.
Конечно, Бутуй и раньше не питал иллюзий по поводу боярина Весеня. Но до сих пор он полагал, что причиной всех несчастий ближника Слепого Бера было его непомерное сластолюбие, но, оказывается, все гораздо сложней.
– Ты знаешь, почему боги пощадили титана Ильма? – прищурился на гостя хозяин.
– Откуда же мне знать? – развел руками Бутуй.
– Он помог им заманить в ловушку своего хозяина Аримана, – усмехнулся Весень. – Среди титанов, боярин, как и среди людей, встречаются редкостные негодяи.
– Так Ильм союзник Слепого Бера? – догадался Бутуй.
– Можно сказать и так, – не стал спорить Весень. – Но это очень коварный союзник. И очень ненадежный. Если жар-цвет попал к нему в руки, нам всем солоно придется.
Задал задачку Бутую боярин Весень, ничего не скажешь. У асского боярина и без того забот полон рот, а теперь ему придется еще и жар-цвет искать, будь он неладен. Из слов Весеня боярин Бутуй понял пока только одно – титан Ильм является не столько союзником Слепого Бера, сколько его соперником в борьбе за место подле бога Вия. И дар богов жар-цвет, попади он в руки тролля, может стать решающим аргументом в этом споре. Конечно, князь Волох ненавидит своего отца, но вряд ли он станет помогать титану Ильму, кем бы он там ни доводился его младшему брату Студеню.
Князь Волох, вернувшийся из Асгарда в Расену, занял все тот же дворец купца Кипеня. Чем ему так уж приглянулся этот далеко не лучший в столице Асии дом, Бутуй спросить постеснялся. Да и не столь уж важно это было в свете открывшихся фактов. Очень может быть, князь Себерии ждал гонца и не хотел, чтобы он плутал по большому городу в поисках адресата.
– Пришел справиться о твоем здоровье, князь, – объяснил с порога цель своего визита Бутуй.
– Как видишь, – кивнул Волох на правую руку, висевшую на перевязи.
Многие асы считали князя Себерии предателем. Отчасти, наверное, так оно и было. Вряд ли Яртуру удалось бы захватить так быстро Асгард без помощи отца. Но боярин Бутуй Волоха не осуждал. Князь поступил так, как и должно поступать разумному человеку в минуту опасности. Надо полагать, ему непросто было принять такое решение. И тем не менее он сделал правильный выбор, позволивший миру Яви избежать больших потрясений. И асы не осуждать должны Волоха, а благодарить за спасение. Боярин Бутуй не преминул довести до князя Себерии свои лестные мысли о его беспримерном подвиге, чем вызвал на бледном лице хозяина подобие улыбки:
– Твоими устами, боярин, да мед бы пить.
– Ты, конечно, уже слышал, князь, о пропаже жар-цвета? – спросил Бутуй, присаживаясь к столу по приглашению Волоха.
– И что с того?
– Некоторые полагают, что жар-цвет унес боярин Ермень по твоему наущению, князь. И якобы только ты знаешь, где сейчас находится дар богов.
– Тебя прислал Яртур? – строго глянул на Бутуя Волох.
– Нет, – покачал головой асский боярин. – Каган здесь ни при чем. Я пришел к тебе по желанию Весеня.
– Ах, вот оно что, – недобро усмехнулся Волох. – Мой тебе совет, боярин, впредь более разборчиво выбирай себе друзей.
– Спасибо на добром слове, князь, – вздохнул Бутуй. – Но, как ты понимаешь, выбор у меня был небогатый.
– Догадываюсь, – кивнул Волох. – Так что тебе велел передать Весень?
– Замок Цепень принадлежит титану Ильму, а твой младший брат Студень – его сын.
Князь Себерии умел владеть собой, но в данном случае самообладание ему изменило. Хорошо, что под рукой у него был всего лишь серебряный кубок, а не секира. Кубок, правда, угодил Бутую в лоб, но большого ущерба его здоровью не нанес. Асский боярин на всякий случай метнулся к выходу, но у порога все-таки задержался и укоризненно глянул на взбешенного Волоха:
– Я тебе не враг, князь, клянусь Перуном. И пришел я к тебе вовсе не для того, чтобы твои тайны выпытывать. Ты и без меня, надо полагать, понимаешь, кто такой Ильм и что он сможет натворить в Себерии и Биармии с помощью жар-цвета.
Разумные речи Бутуя подействовали на Волоха отрезвляюще. Он взял себя в руки и жестом пригласил боярина к столу:
– Извини, не сдержался.
– Я тебя понимаю, князь, – примирительно заметил Бутуй, почесывая лоб, пострадавший в результате ссоры, – а потому не в обиде.
– Это она приготовила для меня ловушку, – процедил сквозь зубы Волох.
– Кто она?
– Княгиня Турица, – неохотно пояснил Волох. – Но как я сразу не догадался. Как-то уж очень вовремя мне подвернулся замок Цепень. И вывел меня к нему именно Студень. Мы с ним заблудились на охоте.
– Ошибки допускают все, – попробовал его утешить боярин.
– Ты не понимаешь, Бутуй, – покачал головой Волох. – Она буквально заклинала меня похитить жар-цвет. Похоже, для княгини Турицы это вопрос жизни и смерти.
– Может, она хочет натравить Ильма на Слепого Бера? – предположил боярин.
– А чем, скажи на милость, титан, ставший троллем, лучше рахмана Коломана?
– Возможно, княгиня хотела помочь своему сыну Студеню, – пожал плечами Бутуй.
Нельзя сказать, что это предложение боярина Влада было совсем уж неразумным. К сожалению, воплощению замысла влиятельного боярина мешали слухи, весьма нелестные для княгини Лели. Да что там слухи, коли боярин Синегуб в открытую заявил о непричастности Родегаста к зачатию ребенка. При этом он ссылался на мнение боярынь, видевших Лелю, которые в один голос утверждали, что княгиня находится не на третьем, а на пятом месяце беременности. В спор, вспыхнувший по этому прискорбному случаю, готовы были вмешаться волхвы, но княгиня Леля на суд ведунов не явилась, подтвердив тем самым нехитрую мысль, что дыма без огня не бывает. После этого волхвам Перуна ничего другого не оставалось, как признать ребенка, еще не рожденного Лелей, бастардом, не имеющим никаких прав на асский стол. Самым удивительным для многих в этой ситуации было, что ни князь Волох, родной дядя Лели, ни князь Авсень, ее отец, ни княгиня Турица, ее бабка, не стали протестовать по этому печальному поводу, признав тем самым правоту белобородых старцев. Для боярина Бутуя такой поворот событий явился прямо-таки даром небес, ибо его имя ни разу не было произнесено в связи со скандалом. И ему не пришлось свидетельствовать против Лели, наживая тем самым кучу могущественных врагов.
Разумеется, в Расене нашлись люди, которым решение волхвов пришлось не по вкусу. Шептались даже о сознательном ущемлении прав еще не родившегося сына Родегаста со стороны то ли самого кагана Яртура, то ли даже Слепого Бера, которые-де вынудили старцев принять нужное им решение. Предположение, что и говорить, было смелое, ибо бросало тень не столько даже на волхвов, сколько на самого Перуна, в храме которого и вершился этот суд. Сомневающимся объяснили, что решение волхвов выгодно не Яртуру, а княжичу Ратмиру, который тем самым избавился от опасного конкурента и стал, по сути, единственным претендентом на асский стол и звание владыки Асгарда. Подозревать же Ратмира в коварстве и принуждении волхвов к нужному решению было бы слишком несправедливо, что понимали даже вечно во всем сомневающиеся маловеры. Многие бояре и купцы немедленно ринулись во дворец Ратмира, дабы засвидетельствовать княжичу свое почтение, чем привели того в замешательство и даже в смущение. Похоже, Ратмир всерьез опасался каверз со стороны кагана Яртура, который был полным хозяином в Асии, Расене и Асгарде.
Однако внук Слепого Бера молчал. Более того, он начал потихоньку распускать свое многочисленное войско, избавляя тем самым асов от непосильного бремени по содержанию пришлых людей и нелюдей. Первыми ушли псиглавцы, получив свою заранее оговоренную долю добычи. Потом Асгард покинули волкодлаки во главе с нелюбимым многими воеводой Стемиром. Последними ушли дусени, увозя в тороках асское золото, коим Яртур распоряжался по праву победителя. Не приходилось сомневаться, что после таких изъятий сокровищница Асгарда очень сильно пострадала. Но расенцам и в голову не пришло предъявлять по этому поводу претензии кагану. В конце концов, по праву победителя он мог взять все, что находилось в замке. И если Яртур оставит хотя бы малую толику сокровищ новому владыке Асгарда, то его следует признать одним из самых благородных людей нашего времени.
После того, как под рукой кагана Яртура остались только беры, туры и орланы, асские бояре и витязи стали вести себя посмелее. Теперь уже мало кто сомневался, что внук Слепого Бера действительно не собирается брать власть в Асии силой, хотя, вероятно, надеется стать владыкой Асгарда по праву наследования. В конце концов, Яртур женат на дочери князя Родегаста Олене, чей прекрасный лик обыватели Расены могли неоднократно видеть, когда княгиня проезжала по городу в сопровождении темников своего мужа. А от княжьего стола Яртура отделяли только княжич Ратмир и его будущий ребенок. Последнего в расчет можно было не брать. Во-первых, он еще не родился, во-вторых, мог оказаться девочкой, и в-третьих, после конфуза с княгиней Лелей многие сомневались и в безгрешности княгини Златы, известной своим легкомысленным поведением еще до замужества. Тем более что жена княжича Ратмира не скрывала своих симпатий к боярину Бутую и навещала последнего едва ли не каждый день, порождая тем самым множество самых разнообразных слухов. Справедливости ради надо заметить, что и княжич Ратмир почти открыто сожительствовал с дочерью боярина Бренко, которого многие асы совершенно справедливо считали предателем.
Княгиня Олена разместилась во дворце своего отца, покойного Родегаста, и самые предусмотрительные из бояр, включая Бутуя, Влада и Синегуба, уже засвидетельствовали ей свое почтение. Что асские обыватели не преминули отметить. Сам каган Яртур жил пока в Асгарде. Однако витязи Лют и Гнеус во всеуслышание заявили, что каган покинет замок, как только в храме Перуна будет названо имя его нового владыки. И самое поразительное, никто витязей не опроверг. Дабы прояснить наконец запутанную ситуацию, боярин Влад пригласил в свой дворец едва ли не всех ближников покойного князя Родегаста, включая Люта и Гнеуса, которые после смерти Удо верховодили среди витязей. Надо сказать, что витязи Асгарда, согласно древнему ряду, служили не князю Асии, а богу Перуну. Владыка Асгарда был среди них всего лишь первым среди равных. И имя этого первого они всегда называли сами. Конечно, Яртур мог поломать древние традиции и просто изгнать витязей из Асгарда, тем более что сейчас их насчитывалось не более двух тысяч человек, но, похоже, каган не собирался ссориться с Ударяющим богом.
– Каган Яртур поклялся не только Велесом, но и Перуном, что нового владыку Асгарда витязи будут выбирать в соответствии с законом, известным со стародавних времен, – поведал заинтересованным боярам витязь Лют.
– Перуном, говоришь, поклялся? – с сомнением покачал головой боярин Синегуб.
– Я собственными ушами это слышал, – поддержал Люта витязь Гнеус. – На этих условиях мы беспрепятственно пропустили его в святилище, где буйствовал Ариман.
– А он не передумает? – спросил Влад, отхлебывая вино из кубка.
– Нет, – покачал головой Лют. – Дело здесь не только в Яртуре. Видимо, только на этих условиях Перун согласился помочь Чернобогу.
– А ты уверен, что он ему помог?
– Собственными глазами видел, как в затылок Аримана ударила молния, – почему-то понизил голос до шепота Лют. – А Вий вроде бы ослаб под конец поединка и хотел уйти, но Яртур крикнул ему: «Не смей!». Вот тут Ударяющий и пришел на помощь Чернобогу.
– Суров, однако, внук у рахмана Коломана, – сказал с усмешкой Синегуб, – коли решил командовать богами.
– Это ты зря, боярин, – обиделся Лют. – Я что видел, то и говорю. А кривить душой витязю Асгарда не пристало.
– Я тебе верю, Лют, – спохватился Синегуб. – Раз уж боги в этот спор вмешались, значит, Яртур в любом случае вынужден будет свое слово сдержать. Хочется ему отдавать завоеванную власть или не хочется. А ты что думаешь по этому поводу, боярин Бутуй?
– Думаю сходно с тобой, хотя и не исключаю какой-нибудь хитрости со стороны беров. Все-таки Асгард слишком лакомый кусок, чтобы вот так просто взять его и отдать другому.
– Думаешь, Яртур убьет Ратмира? – прямо спросил Гнеус, не привыкший ходить вокруг да около.
– Сам каган никогда не пойдет против богов, – покачал головой Бутуй. – Но ведь в его окружении немало решительных людей, которые клятв богам не приносили. И догадаться, что выгодно Яртуру, а что нет, они смогут и без его подсказки.
– Боярин прав, – поддержал Бутуя витязь Лют, – вокруг княжича Ратмира следует выставить охрану, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
– Я готов разместить сотню-другую надежных людей в своей усадьбе, благо она граничит с усадьбой Ратмира, – предложил боярин Бутуй.
– Вот это правильно, – воскликнул Синегуб. – Я тоже готов подпереть Ратмира, но с другой стороны.
После недолгих споров бояре сошлись на том, что разместят вокруг усадьбы Ратмира до пятисот витязей, переодетых в простых мечников и челядинов. Однако Влад выразил сомнение, что они способны уберечь княжича от подлого удара в спину или от яда. В частности, большие сомнения у боярина вызывала дочь Бренко.
– Велена живет в твоем доме, Бутуй, – с подозрением покосился на соседа Влад. – Что ты можешь сказать о ней?
– Нашел, у кого спрашивать, – развел руками Бутуй. – Бренко попросил меня присмотреть за ней, вот я и присматриваю. Голову она Ратмиру вскружила, это точно. Да и брак между ними дело вроде бы решенное. Во всяком случае, княжич мне об этом не раз заявлял. Ну а раз так, то с какой же стати женке, какой бы беспутной она ни была, его травить.
– Разумно, – поддержал Бутуя Синегуб. – Вот только не уронит ли этот брак престиж владыки Асгарда в глазах волхвов и народа. Все-таки Велена незаконнорожденная.
– Это уж Ратмиру решать, кого мять на своем ложе, – махнул рукой витязь Гнеус. – Тем более что дочь Бренко будет второй женой княжича. А наследника ему родит княгиня Злата.
– Эта родит, – подтвердил с усмешкой Синегуб и глянул при этом на Бутуя.
Слухи о том, что княжичу Ратмиру в его неустанных трудах на супружеском ложе помогает сосед, давно уже гуляли по Расене. Но никого из бояр эти слухи не смущали. В конце концов, Бутуй из хорошего асского рода, чьи корни уходят в седую древность. И если он действительно подсобил Ратмиру в нелегком деле, то никакой обиды Ударяющему в этом не будет.
Бутуй слушал рассуждения бояр с легкой усмешкой, уж он-то очень хорошо знал, что Ратмиру владыкой Асгарда не быть и на столе Асии не сидеть. Порукой тому был улыбчивый боярин Весень со своими расторопными наложницами. Но не станешь же говорить об этом витязям и боярам, свято верящим в волю богов и приносимые им клятвы. Впрочем, клятвы Яртур действительно не нарушит, но только по одной простой причине – владыкой Асгарда его провозгласят витязи Ударяющего бога, ибо другого выхода у них просто не будет. Как не будет и возможности вслух заявить о коварстве Яртура, ибо свою судьбу княжич Ратмир выбрал сам, втащив на свое ложе вампиршу. Странным было пока только одно – княжич, похоже, до сих пор так и не обнаружил заговора, плетущегося вокруг него. А ведь любой другой мужчина на его месте давно бы уже догадался, что спит с вампиршей.
– Доходяга он, этот твой Ратмир, – усмехнулся в ответ на осторожный вопрос Бутуя боярин Весень. – Велене каждый раз приходится едва ли не силком тащить его на ложе. Впрочем, свою задачу она уже выполнила. В жилах у княжича течет черная кровь, не угодная Ударяющему богу.
– Тогда почему Яртур не объявит об этом витязям Асгарда? – спросил Бутуй, с интересом оглядывая небогатое жилье скромного торговца, в котором разместился ближник Слепого Бера. Весень вообще старался не мозолить глаза асской старшине. Да и его отношения с темниками Яртура, как успел заметить Бутуй, тоже оставляли желать много лучшего. Гордые орланы, Бекас и Хмара, презирали сластолюбца, отвергнувшего Правь ради Нави. Причем свой выбор Весень сделал добровольно, в чем сам признался заинтересованному Бутую.
– Всему свое время, – строго сказал Весень. – Тем более что у кагана Яртура сейчас совсем другие заботы.
– Какие? – удивился Бутуй.
– Жар-цвет пропал, – вздохнул Весень. – Тот самый дар богов, который Яртур и Шемякич обещали вернуть Вию. Конечно, бог смерти может и подождать. Для него и десять, и двадцать, и тридцать лет – не срок. Но спрос с клятвопреступников он учинит рано или поздно. И этот спрос будет жестким.
Бутуй поежился от дурного предчувствия. О пропаже жар-цвета он уже слышал от витязя Люта и даже обрадовался, что дар богов, принесший Асии и ему лично столько несчастья и беспокойства, наконец-то был удален из Асгарда. Но, выходит, радовался он преждевременно. Похоже, жар-цвет еще долго будет отравлять жизнь и ему, и многим другим людям.
– Под подозрением у нас два человека, – продолжил Весень, неспешно прохаживаясь по небольшой комнате. – В первую очередь это Волох, точнее боярин Ермень, которому князь вполне мог передать священный сосуд.
– Ерменя он взял с собой после нашей встречи в доме Ратмира, – подтвердил Бутуй. – Справедливости ради надо сказать, боярин пошел в Асгард с большой неохотою.
– Ему было чего бояться, – кивнул Весень. – Но мы не сбрасываем со счетов и княжича Ратмира, который, выполняя волю старшего брата, мог спрятать жар-цвет где-нибудь в укромном месте. В ту роковую ночь Ратмир не ночевал дома, у Велены его тоже не было.
– Прятался где-нибудь, – пожал плечами Бутуй. – Либо от вас, либо от старшего брата. Ратмир от природы человек робкий.
– Все может быть, – согласился Весень. – Однако мы не можем выпустить княжича из своих рук, пока не установим степень его виновности. А разоблачение Ратмира грозит ему изгнанием из Асии. Ищи его потом по всей Скифии.
– Ты хочешь, чтобы я вызнал у Ратмира правду? – спросил Бутуй.
– Княжичем занимается Велена, а тебе, боярин, придется втереться в доверие к Волоху. В частности, ты должен выяснить, куда исчез мечник Студень. Его не обнаружили ни среди павших, ни среди живых.
– А кто он такой, этот Студень? – спросил удивленный Бутуй.
– Студень – незаконнорожденный сын княгини Турицы, – пояснил асу Весень.
– А кто его отец? – насторожился боярин.
– Слухи об отце Студеня ходили разные, – криво усмехнулся ближник Слепого Бера. – В том числе и не весьма лестные для княгини Турицы. Кое-кто считает, что отцом ее младшего сына является тролль.
– Но это же невозможно? – возмутился Бутуй.
– Ну почему же, – жестко глянул на аса Весень. – Титаны и раньше вступали в связь с обычными женщинами, а тролль Ильм – титан, хоть и выродившийся.
– А какая связь между жар-цветом и Студенем? – спросил потрясенный Бутуй.
– Это ты должен выяснить у князя Волоха, – спокойно сказал Весень.
– А с какой стати князь Себерии станет делиться со мной своими тайнами, я ему не друг и не брат, – пожал плечами Бутуй. – Если я стану докучать ему вопросами, то он, чего доброго, просто отправит меня в мир иной.
– Риск, конечно, есть, – кивнул головой Весень. – Но ты ему осторожно намекни, чьим сыном является его брат. И еще скажи, что по сведениям, имеющимся у тебя, замок Цепень принадлежит троллю Ильму.
– А если он спросит, откуда у меня эти сведения?
– Скажи ему, что боярин Весень проболтался по пьяному делу.
– Почему бы тебе самому не поговорить с князем Себерии? – поежился Бутуй.
– Потому что он снесет мне голову раньше, чем я открою рот, – усмехнулся Весень. – По-твоему, я из врожденной скромности прячусь в этой дыре? Волох охотится за мной вот уже много лет. Да и княгиня Турица много бы дала, чтобы увидеть меня с петлей на шее.
Конечно, Бутуй и раньше не питал иллюзий по поводу боярина Весеня. Но до сих пор он полагал, что причиной всех несчастий ближника Слепого Бера было его непомерное сластолюбие, но, оказывается, все гораздо сложней.
– Ты знаешь, почему боги пощадили титана Ильма? – прищурился на гостя хозяин.
– Откуда же мне знать? – развел руками Бутуй.
– Он помог им заманить в ловушку своего хозяина Аримана, – усмехнулся Весень. – Среди титанов, боярин, как и среди людей, встречаются редкостные негодяи.
– Так Ильм союзник Слепого Бера? – догадался Бутуй.
– Можно сказать и так, – не стал спорить Весень. – Но это очень коварный союзник. И очень ненадежный. Если жар-цвет попал к нему в руки, нам всем солоно придется.
Задал задачку Бутую боярин Весень, ничего не скажешь. У асского боярина и без того забот полон рот, а теперь ему придется еще и жар-цвет искать, будь он неладен. Из слов Весеня боярин Бутуй понял пока только одно – титан Ильм является не столько союзником Слепого Бера, сколько его соперником в борьбе за место подле бога Вия. И дар богов жар-цвет, попади он в руки тролля, может стать решающим аргументом в этом споре. Конечно, князь Волох ненавидит своего отца, но вряд ли он станет помогать титану Ильму, кем бы он там ни доводился его младшему брату Студеню.
Князь Волох, вернувшийся из Асгарда в Расену, занял все тот же дворец купца Кипеня. Чем ему так уж приглянулся этот далеко не лучший в столице Асии дом, Бутуй спросить постеснялся. Да и не столь уж важно это было в свете открывшихся фактов. Очень может быть, князь Себерии ждал гонца и не хотел, чтобы он плутал по большому городу в поисках адресата.
– Пришел справиться о твоем здоровье, князь, – объяснил с порога цель своего визита Бутуй.
– Как видишь, – кивнул Волох на правую руку, висевшую на перевязи.
Многие асы считали князя Себерии предателем. Отчасти, наверное, так оно и было. Вряд ли Яртуру удалось бы захватить так быстро Асгард без помощи отца. Но боярин Бутуй Волоха не осуждал. Князь поступил так, как и должно поступать разумному человеку в минуту опасности. Надо полагать, ему непросто было принять такое решение. И тем не менее он сделал правильный выбор, позволивший миру Яви избежать больших потрясений. И асы не осуждать должны Волоха, а благодарить за спасение. Боярин Бутуй не преминул довести до князя Себерии свои лестные мысли о его беспримерном подвиге, чем вызвал на бледном лице хозяина подобие улыбки:
– Твоими устами, боярин, да мед бы пить.
– Ты, конечно, уже слышал, князь, о пропаже жар-цвета? – спросил Бутуй, присаживаясь к столу по приглашению Волоха.
– И что с того?
– Некоторые полагают, что жар-цвет унес боярин Ермень по твоему наущению, князь. И якобы только ты знаешь, где сейчас находится дар богов.
– Тебя прислал Яртур? – строго глянул на Бутуя Волох.
– Нет, – покачал головой асский боярин. – Каган здесь ни при чем. Я пришел к тебе по желанию Весеня.
– Ах, вот оно что, – недобро усмехнулся Волох. – Мой тебе совет, боярин, впредь более разборчиво выбирай себе друзей.
– Спасибо на добром слове, князь, – вздохнул Бутуй. – Но, как ты понимаешь, выбор у меня был небогатый.
– Догадываюсь, – кивнул Волох. – Так что тебе велел передать Весень?
– Замок Цепень принадлежит титану Ильму, а твой младший брат Студень – его сын.
Князь Себерии умел владеть собой, но в данном случае самообладание ему изменило. Хорошо, что под рукой у него был всего лишь серебряный кубок, а не секира. Кубок, правда, угодил Бутую в лоб, но большого ущерба его здоровью не нанес. Асский боярин на всякий случай метнулся к выходу, но у порога все-таки задержался и укоризненно глянул на взбешенного Волоха:
– Я тебе не враг, князь, клянусь Перуном. И пришел я к тебе вовсе не для того, чтобы твои тайны выпытывать. Ты и без меня, надо полагать, понимаешь, кто такой Ильм и что он сможет натворить в Себерии и Биармии с помощью жар-цвета.
Разумные речи Бутуя подействовали на Волоха отрезвляюще. Он взял себя в руки и жестом пригласил боярина к столу:
– Извини, не сдержался.
– Я тебя понимаю, князь, – примирительно заметил Бутуй, почесывая лоб, пострадавший в результате ссоры, – а потому не в обиде.
– Это она приготовила для меня ловушку, – процедил сквозь зубы Волох.
– Кто она?
– Княгиня Турица, – неохотно пояснил Волох. – Но как я сразу не догадался. Как-то уж очень вовремя мне подвернулся замок Цепень. И вывел меня к нему именно Студень. Мы с ним заблудились на охоте.
– Ошибки допускают все, – попробовал его утешить боярин.
– Ты не понимаешь, Бутуй, – покачал головой Волох. – Она буквально заклинала меня похитить жар-цвет. Похоже, для княгини Турицы это вопрос жизни и смерти.
– Может, она хочет натравить Ильма на Слепого Бера? – предположил боярин.
– А чем, скажи на милость, титан, ставший троллем, лучше рахмана Коломана?
– Возможно, княгиня хотела помочь своему сыну Студеню, – пожал плечами Бутуй.