Силецкий Александр. Отпуск с убийцей

   А базу в этой самой расчудесной жизни, сколь бы нелепо и смешно такое ни звучало, составляли три огромных "не".
   Он так и не женился, не охладел со временем к восточным боевым искусствам и не бросил навсегда курить.
   Обретенная известность ничего, по сути, не переменила, разве что последние пять лет выкуривал он, словно и не замечая, две-три пачки в день. Причем - кубинских сигарет!
   И вот теперь он вознамерился покончить хоть с последним "не". А там уж - как окажется судьбе угодно.
   Да и место нынче подходящее: ведь санаторий же, сам бог велел!..
   Немного поглядев на быструю речную воду, он вернулся к главному корпусу и чинно обошел его по круговой аллее.
   Кажется, я тут действительно неплохо отдохну, решил Невский, и ну их к черту, все эти московские дела, незавершенные визиты, нудные переговоры, телефонные звонки. Я нагуляюсь, накупаюсь, надышусь хорошим воздухом, позагораю, соблюду диету, отосплюсь - короче, почти месяц праведной и непорочной жизни.
   Тут он вспомнил недавнюю поездку в автобусе, и вновь какая-то сладкая волна подкатила к груди.
   Он испытал внезапно чувство странного, неизъяснимого удовлетворения, как будто и это отныне становилось неотъемлемой частью его предстоящего отдыха, беспечного, бездельного, доброго, - да, вот чего он ждал теперь от всех грядущих дней, не важно, солнечных или дождливых: они будут добрыми, как и этот день, который только начинался.
   Глава 4
   Тем временем настала пора завтракать.
   И тотчас этот, еще пять минут назад будто вымерший, корпус разом пришел в движение - захлопали повсюду двери, загомонили голоса, глухо затопали по коврам коридоров десятки проснувшихся, полных энергии ног.
   Невский толкнул тяжелую парадную дверь и вновь очутился в прохладном вестибюле - роскошном, с высоким сводчатым потолком, везде украшенном лепниною, с паркетом, выложенным из разных сортов дерева, с широкой мраморной лестницей, которая, мягко изгибаясь, уносилась к верхним этажам, с потускневшим от времени огромным, в бронзовой оправе зеркалом.
   Кивнув шутливо собственному отраженью, Невский тотчас, следуя надписи со стрелкой, повернул направо - в санаторскую столовую.
   За отведенным ему столиком уже сидели трое: две женщины и мужчина.
   Есть во всех домах отдыха, в любого ранга санаториях и на курортах эдакая удивительная категория людей, повсюду появляющихся первыми, - их словно вечно мучит опасение, что в чем-то их уж непременно обделят, чего-то там недодадут, а то, глядишь, и вовсе облапошат, так что надо быть все время начеку и быстро упреждать очередную каверзу судьбы. Такие личности всегда приходят незаметно, а потом пытливо-терпеливо ждут.
   Невский вежливо кивнул своим соседям и занял пустующее место - у прохода.
   Над столом тотчас повисло цепкое, гнетущее молчание.
   Невский поерзал на стуле, располагаясь поудобнее, затем с немалой церемонностью пригладил бороду и, чуть склонив голову набок, не таясь, внимательно-безразлично оглядел каждого из сотрапезников.
   Мужчина как-то сдавленно вздохнул и принялся нервно поигрывать вилкой.
   На вид ему было лет под семьдесят. Еще вполне крепкий, жилистый и загорелый, он был облачен в домашнюю пижаму - то есть в нечто, по традиции сатиновое, мундирно-спального покроя, ядовито-канареечного цвета, однако без доисторических полос. Выражение носатого лица имел настырно-плаксивое подобных типов Невский беспричинно недолюбливал всегда.
   Женщины же смотрелись сущими двойняшками: обе - лет шестидесяти или чуть побольше, крупно-дородные, фальшиво-облондиненные, подрумяненные, в почти одинаковых розовых, без выреза, на пуговках до горла платьях - только у одной был слева приколот золоченый паучок, а у другой справа серебристый жучок.
   Они сидели и томно шевелили подведенными бровями, со смиреньем опустивши взоры долу.
   Потом, истомившись и якобы незаметно, сняли туфли под столом и кротко одернули края рыжей скатерти.
   - Гм-м. - сказал Невский с тихим, но отчетливым неодобрением. - Гм-м. Э-э, м-да.
   Мужчина моментально воспринял это как ненавязчивое приглашение к знакомству и началу замечательно-толкового застольного разговора и заметно воодушевился.
   Он выпрямился на стуле, точно прилежный ученик, готовый отвечать урок, отложил вилку и преданно взглянул на Невского.
   Тот сделал вид, будто ничего не заметил.
   Не то чтобы ему совсем уж неприятно было затевать разговор - просто эдакую публику он знал неплохо и не видел никакого интереса для себя в общении с нею.
   Все же годы известности и вращения в достаточно элитных сферах наложили на него печать: он сделался в определенном смысле снобом.
   Многим это нравилось.
   - Сегодня поступили, да? - решился, наконец, сосед и ждуще улыбнулся, обнажая белоснежные вставные зубы.
   Невский сдержанно кивнул.
   - А я тут - уже целую неделю. Превосходно! Каждый день, перед обедом, бегаю - от дома и до дуба. Видели дуб? Такой весь из себя - толстовский, чудо!..
   - Где?
   - Как - где?! На территории! Мне за территорией делать нечего, совсем. Я, значит, бегаю до дуба. Иногда - обратно. Моя фамилия Лазаретов, - сосед церемонно привстал со стула и протянул Невскому твердую ладонь. - Прошу не путать с Назаретовым. Меня всегда путают. Ха-ха!.. Буквы, знаете, переменяют. А я не обижаюсь. Я - Лазаретов. Бегаю до дуба, каждый день. Вы не бегаете, нет?
   - Увы. И, кажется, не собираюсь.
   - Жаль, - огорчился Лазаретов. - А то бы - вместе. Да. Вас, кстати, как зовут?
   - Невский. Михаил Викторович.
   - Богатая фамилия. Историей пахнуло. Исключительно приятно! - умилился Лазаретов.
   - А я - Виолетта Прохоровна, - тонким голосом сказала дама, что сидела справа. - Очень хорошо.
   - Что - хорошо? - не понял Невский.
   - Вообще. Так интересно жить! Особенно теперь.
   - Жить интересно, милочка, всегда! - сварливо отозвался Лазаретов. Вот как сбегаешь до дуба.
   - Дался он вам, этот дуб!.. Неужто ни о чем другом нельзя поговорить? Ведь каждый день.
   - Да, каждый день! Покуда не помру.
   - Илья Ефимович, ведь вы же за столом! - страдая, возмутилась Виолетта Прохоровна. - Зачем же портить людям аппетит?!
   - Уж вам испортишь, - тихо огрызнулся Лазаретов.
   Дама, что сидела справа, наконец дождалась паузы и моментально басом отрекомендовалась:
   - Евфросинья Аристарховна. Очень рада познакомиться с достойным человеком. Я с детства вообще-то - Вильгельмина Хрюковна Пулярко, но знающие люди по секрету посоветовали мне имя-отчество сменить. Ну. чтобы было проще. Помните: борьба с космополитами, такое непростое время?.. А фамилия - красивая. Она осталась. Видите, как в жизни происходит?..
   Невский покивал в ответ: мол, вижу и сочувствую от всей души, а сам подумал: "Проще. Ишь как завернула! Не один ли дьявол - Евфросинья, Вильгельмина! Тоже мне, сподобилась!.. И отчество какое приспособила себе взамен родного. Неужели ее папочку и вправду звали Хрюком? Вот имена дают на матушке-Руси!.. Да я б из принципа такое отчество оставил!"
   - Из столицы пожаловали или как? - меж тем задумчиво спросил Лазаретов.
   - Из Москвы. Собираюсь подлечиться.
   - Такой молодой - и уже в санаторий, - жалостливо молвила Виолетта Прохоровна.
   Лазаретов тотчас же воспрянул духом и с готовностью раскрыл было рот, чтобы со вкусом и подробно обсудить столь занимательный и во всех отношениях поучительный вопрос, однако, к счастью, разговор на том прервался.
   К их столу, так что они даже не услышали, подошла официантка с подносом.
   Невский поднял глаза и тут с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Лидочка, недавняя его попутчица.
   - Ну вот. Еще раз - с добрым утром, - сказала она, мило улыбаясь.
   - Да уж с добрым, это - непременно, - отозвался он. - Но. как же так?..
   - Что делать, - вздохнула она. - Отдыхающих много, а подавальщиц не хватает. Не вводить же самообслуживанье! Вот и приходится помогать. А вы, небось, решили.
   - Вовсе нет, - пожал плечами Невский.
   Весь этот разговор Евфросинья-Вильгельмина Аристарховна выслушала с крайним неодобрением, однако промолчала.
   Было ясно: эта смиренная женщина - из тех, кто блюдет нравы. Постоянно и везде, ревниво. Активистка-комсомолка старой, еще сталинской закваски. Без таких людей наш грешный мир перевернулся бы давно.
   Невский - при взгляде на них - всегда испытывал благородное чувство, родственное зубной боли.
   - Между прочим, мой покойный муж, - все-таки не выдержав, невпопад сказала Евфросинья Аристарховна, печально поджимая бантиком накрашенные губы, - Свистунов-Морденко - может быть, слыхали? Первую-то часть фамилии он после выбросил - звучала несолидно. Так он был казенный человек, и в общем-то - немаленький! Служил в Наркомтяжпроме, грампластинки выпускал. Вот это был смельчак! На удивление! Однажды - тайно, без начальского приказа, даже не согласовав ни с кем, не посоветовавшись! - изготовил целую пластинку, настоящую, и на нее наговорил сто сорок восемь раз - сам, лично: "Слава товарищу Сталину!" Вот это да!..
   - Ну и что? - дипломатически не понял Невский.
   - Батенька вы мой, я прямо поражаюсь вам!.. Так ведь в то время и такое - на секретную пластинку!.. Ну, а если б кто проведал? Это же геройство, редкая отвага! Я потом не знала, что и делать, как он все мне рассказал, я даже заготовила письмо на случай: мол, прошу винить кого угодно, только не его, родного. Но, бог миловал, сошло. Теперь я уж девятый год вдова, - она прикрыла веки и легонько их потерла кончиками пальцев. Но - ни-ни! Не позволяю ничего себе, - и она цепко оглядела всех сидящих за столом.
   - Вы то, матушка, не позволяете, да ведь и вас никто не спрашивает! усмехнулся Лазаретов.
   - Оттого-то и получается вот так, - вздохнула Евфросинья Аристарховна. - Всюду - шуры-муры, а отваги - ни на грош! Мой покойный муж, Свистунов-Морденко.
   - Ах, - сказала Лидочка с оттенком раздраженного презренья, - сколько можно?!
   - Вас, голубка, и не заставляют слушать, если не хотите, - вспыхнула вдова. - Здесь совершенно новый человек, а вот ему полезно знать.
   - Полезно, - покивал, чуть улыбнувшись, Невский. - Безусловно, так. Я уже чувствую, мне многое здесь может быть полезно.
   Он откинулся на спинку стула и как будто невзначай игриво посмотрел на Лидочку.
   Та, сделав вид, что ничего не замечает, со старанием смахнула крошки со стола в пустой поднос.
   - Приятного всем аппетита, - напоследок ласково мурлыкнула она.
   Едва Лидочка удалилась, соседи по столу немедленно взялись за дело.
   Ели - сказать мало.
   Употребляли подчистую - целеустремленно и не смакуя.
   Ожесточенная была трапеза, без малейшего уважения к продуктам.
   Ибо - заплачено, и точка.
   Невский только диву давался.
   Сам он ел рассеянно, искоса наблюдая, как Лидочка движется по залу, любуясь легкостью и ловкостью ее движений, ее независимой осанкой, выражением лица.
   Несколько раз, словно ненароком, взгляды их встречались, и тогда она приветливо-сердечно улыбалась.
   Уже выходя из зала, он чуть задержался на пороге и обернулся.
   Он разглядывал незнакомые лица сидящих и пытался определить для себя, с кем же из всей этой исцеляющейся братии ему хотелось бы делить остальные дни, водить курортную дружбу, коротать тихие часы за необязательными вовсе, но вполне интеллигентными беседами.
   Лидочка - прекрасно. Но только она одна на отдыхе - это невозможно.
   Именно так.
   Кто-то непременно должен быть еще. Эдакий солидный и душевный компаньон - для всеобщего обозрения.
   Не Лазаретов же, день изо дня стремящийся к неведомому дубу!..
   Наконец, как ему показалось, он нашел.
   Подходящий субъект сидел в дальнем углу, почему-то один за столом.
   На вид ему Невский дал лет сорок-сорок два, не более. Почти ровесник.
   У человека были длинные нервные пальцы, умный, но какой-то резкий, беспокойно-настороженный взгляд, скупые, аккуратные движения, скептическое выражение лица, рыжие усы подковкой и франтоватые, ровно подстриженные полубачки, малость тронутые сединой. Плюс - давно уже не модная прическа "мы в Малаховке - битлы".
   Вполне культурное лицо.
   Выделив его из общей массы, Невский привычным жестом защемил бороду, обдумывая, как лучше будет представиться грядущему компаньону и, главное, когда - прямо сейчас или немного позже, однако так в итоге ничего и не решил и, мудро предоставив дело случаю, собрался со спокойной совестью идти к себе - за новой пачкой сигарет.
   Да и с неведомым соседом познакомиться не грех - вдруг наконец-то объявился!
   В вестибюле, возле самой лестницы, он столкнулся нос к носу с Лидочкой.
   Она уже успела снять кокетливый передник и крахмальную наколку, зато была в белом халате - очень строгом, как и полагалось ей по штату.
   - Ну, интересно вам у нас? - приветливо спросила она.
   - Пока прекрасно. Все - прекрасно. По-моему, здесь можно славно отдохнуть.
   - Еще бы! - живо согласилась она. - И даже, между прочим, подлечиться.
   - Вот на что, на что, а на здоровье я не жалуюсь! Бог миловал пока.
   - Ну, болячки-то легко найти у каждого. Если кому-то очень надо... Или просто - хочется. А что вы видели?
   - Уже довольно много. Парк, дом, речку, лодочную станцию. Вас вот. Кстати, у вас нет желания развлечься, прокатиться в лодке, а?
   - Сейчас?
   - Да почему же именно сейчас?! Скажем, после обеда.
   - Я бы с удовольствием, но. Все зависит от больных. В другой раз целый день отбою нет - этой дай таблетки, этому сделай укол. Такие привереды!.. Вы загляните ко мне. Наш кабинет на первом этаже, прямо по коридору - и последняя дверь налево.
   - Договорились. И еще один вопрос. Вы не знаете, кто это вон там сидит?
   Он кивнул в сторону усатого мужчины, который был виден в дверном проеме.
   - Да это же ваш сосед по комнате! - всплеснула руками Лидочка. - А вообще-то он у нас - массовик-затейник, - и, встретив непонимающий взгляд Невского, она пояснила: - У нас такого в штате нет, а он сам предложил свои услуги. Как бы на общественных началах.
   - Играет на баяне, сам водит хороводы, сам же песенки поет, - игриво усмехнулся Невский. - Веселый мне достался сосед! Надеюсь, не поссоримся... Что ж, ладно. Значит, решено: после обеда захожу за вами.
   Раскланявшись с Лидочкой, он быстро поднялся к себе в номер, чтобы вновь переодеться: во фланелевой ковбойке становилось жарковато.
   Все вещи в шкафу лежали в полном порядке - каждая на своем месте.
   Все вещи, кроме одной.
   Его с младых, как говорят, ногтей любимый ярко-синий галстук с золотым драконом - предмет особой зависти периферийных снобов - бесследно исчез.
   Глава 5
   После обеда недомоганием, слава богу, никто не страдал, и медицинский кабинет был пуст.
   Лидочка, для пущего порядку, с минуту поупрямилась, мило и обезоруживающе улыбаясь, а потом решительно повесила в шкафчик свой белый врачебный халат, заперла дверь в помещение и с легким сердцем отправилась на пирс.
   - А если нас увидят вместе? - спросила она, внезапно останавливаясь.
   - Вас это волнует? - пожал плечами Невский.
   - Все-таки. А впрочем, это ерунда. Пошли!
   Они спустились к реке.
   Некоторое время, пока он, смешно раскорячив колени, чтобы не мешали, искусно, как ему казалось, отгребал от берега, Лидочка молчала.
   - Ну, - сказала она наконец, - что же вы меня не развлекаете?
   - Сейчас. - с рассеянным видом пообещал Невский, мерно работая веслами и одновременно соображая, что бы ей завернуть такое, для начала особенно смешное. - Вы. замужем? - неожиданно спросил он.
   - Откуда вы это взяли?
   - А у вас светлая полоска на пальце. Вероятно, вы часто снимаете и снова надеваете свое обручальное кольцо. Полоска малость загорела, но все равно след виден.
   - От вас не скроешь, - вздохнула она.
   - Ничего, - качнул он головой, - я не подвержен предрассудкам.
   - Но зато другие. Знаете, какие бывают длинные языки?! Особенно в таких местах.
   - Надеюсь, мы не будем становиться возле какой-нибудь замочной скважины, чтоб все могли нас хорошенько рассмотреть, - спокойно заметил Невский.
   - Это зависит от вас, - лукаво сообщила Лидочка. - Разве нет?
   - Ну, до какой-то степени, - согласился он.
   - Вы обещали меня развлекать, - чуть недовольным тоном потребовала его спутница.
   - Ах, да, вы правы. - спохватился Невский. - Хотите интересный анекдот?
   - Вот так, - вздохнула Лидочка, - все с анекдотов начинается и ими же кончается.
   - Нет, я ведь не настаиваю!
   - Ладно уж. Собрались - расскажите. Что теперь с вами поделаешь!..
   - Загадка армянского радио.
   - Очень свежо! - хмыкнула Лидочка.
   - Так вот, загадка, - игнорируя ее реплику, продолжил Невский. - Что это такое: в одно ухо влетает, а в другое - вылетает?
   - Ну? Не знаю.
   - Лом, - лаконично поведал Невский.
   - Какой кошмарный анекдот! - ахнула Лидочка, всем своим видом демонстрируя, что ей нисколько не смешно. - Это ж придумать надо!..
   - А, по-моему, совсем и не плохой, - не согласился Невский. - Очень даже тонкий анекдот, с подтекстом. Несмотря на грубый лом.
   Он всегда, знакомясь с новыми людьми, стремился для начала как-то ошарашить их, а уж потом смотрел на их реакцию и для себя определял, на что способен данный человек, что ему можно, что - нельзя. Весьма коварный тест, но результат давал почти мгновенно.
   - Все равно, - упрямо заявила Лидочка. - Так с дамами не шутят. Лучше бы уж про Чапаева или про чукчу - там хотя бы нету этой жути.
   - Хорошо, - пообещал Невский, не скрывая легкого сарказма, - завтра, когда мы снова поедем кататься на лодке, я попробую рассказать вам что-нибудь другое.
   - А сегодня? - растерялась Лидочка.
   - На сегодня мой репертуар иссяк.
   - Какая жалость! Я, наверное, обидела вас, да? Не поняла - и требую чего-то.
   - Это ваше право, - с важным видом сообщил Невский.
   А сам досадливо подумал: в общем-то она такая, как и все. И что я вдруг себе вообразил?! Красивая кокетка - уж что есть, то есть. Искательница приключений? Вряд ли, эдаких я научился различать. Просто избалована вниманием мужчин и знает себе цену. Может, это даже к лучшему. С такими, безусловно, интереснее.
   - А вы? - неожиданно спросила Лидочка, явно стремясь уйти от скучной ей дискуссии.
   - Что - я?
   - Вы женаты?
   - Нет. И не был никогда.
   - Почему? - искренне удивилась она.
   - Да так, знаете. Не приспособлен я, наверное. Все время что-то не срабатывало. То дела, то попросту какие-то сомнения одолевали.
   - Ну и зря! - убежденно сказала Лидочка. - С женщинами нельзя сомневаться. Они это чувствуют сразу. А когда вы, наконец, решитесь, женщина уже не ваша.
   - Что ж. - Невский сделал еще пару энергичных гребков и на время поднял весла из воды, пуская лодку плыть по течению. - Постараюсь ваш совет учесть.
   Он смеясь посмотрел на Лидочку.
   Та вновь доверчиво улыбнулась.
   Он пытался понять, что же все-таки кроется за маскою этой невинной улыбки - да и была ли это осознанная маска, на самом-то деле?! Но у него не получалось.
   В его способности непринужденно проникать в чужие души что-то не сработало на этот раз.
   Возможно, он слегка перемудрил, непроизвольно пожелав увидеть в ней. ну, предположим, ровню.
   А на самом деле надо было проще, без затей!
   Ничто в ее лице не говорило о заведомом, расчетливом лукавстве, о притворной простоте - неиспорченный взрослый или испорченный ребенок, неожиданно подумал он, есть над чем на досуге поразмыслить.
   Легкий открытый сарафан нежно-голубого цвета чудесно гармонировал с ее загорелыми руками, шеей и плечами. Смуглые округлые щеки приобрели на солнце какой-то особенный, золотистый отлив.
   Батюшки, какие все тут загорелые, невольно подумал Невский, ну, прямо южный курорт! Красотища! А что, и я могу уже через недельку стать таким же, и не хуже, очень даже запросто. Вот буду купаться, загорать, кататься на лодке каждый день. Беседы по душам - с моим массовиком-соседом, а все остальное. Чудная девчонка! Черт возьми, а я ведь еще нравлюсь! По глазам же ее вижу. Ну, не будем торопить событий. Отпуск только начался.
   Он стянул с себя футболку и подставил спину под палящие лучи.
   - Мне нравится здесь, - сообщил он. - Нет, честное слово! Благолепие, покой, раздолье. И совсем не скучно. Любят все друг друга.
   На секунду облачко какой-то настороженности и тоски скользнуло вдруг по ее лицу.
   Мелькнуло и - пропало.
   Будто наважденье.
   - Да, не скучно, - чуть изменившимся голосом подтвердила Лидочка.
   Невский внимательно посмотрел на свою спутницу и сокрушенно качнул головой.
   - Не слышу ответного восторга, - заявил он. - Может быть, я снова что-нибудь не так сказал?
   - Наоборот, все так, - пожала Лидочка плечами. - Все друг друга любят.
   - Может, с мужем поругались? Не сейчас - давно. А что-то гложет. И потом, это кольцо - туда-сюда. Ведь просто так, на солнышке-то, не снимают. Как у вас дома обстоят дела? Или мне только кажется? - он царски-испытующе взглянул на Лидочку. - Значит, кто-то вас поддел сегодня на работе, а? Вы, ради бога, извините мне мою бестактность.
   - Нет-нет, ничего страшного. Вам - можно, - она тряхнула головой, точно отгоняя невеселые мысли.
   - И все-таки? - допытывался он.
   С младых ногтей невероятно любопытный, Невский знал, что это рано или поздно до добра не доведет. Но ничего с собою он не мог поделать! Словно бес какой в него вселялся, когда хоть маломальская загадка возникала перед ним. А тут еще срабатывали навыки дотошливого профессионала, начинался комментаторский, с подвохом, зуд.
   - Ну, как сказать. - Лидочка немного помолчала. - На работе у меня как раз порядок, нет проблем. Попробовал бы кто-нибудь обидеть! А все ли дома хорошо? И да, и нет. Муж в принципе хороший человек, достойный, вот только я его. ну, не люблю. Просто. посватался однажды. Бывает же ведь, правда? она подняла на него свои большущие зеленые глаза, будто и впрямь удивляясь такому положению вещей. - Иногда не очень рассуждаешь. Или не стараешься нарочно. А когда и вовсе молодая. Шесть лет мы вместе. Шесть. Уже!
   Невский было сделал выразительный непроизвольный жест рукой, но Лидочка его упредила, догадавшись, какой последует вопрос.
   - Детей у нас нет. Я не хотела. И теперь не хочу. От него - не хочу.
   - Вам, разумеется, решать, - со вздохом согласился Невский. - Дети требуют любви и ласки. Отчего же не разведетесь? Нынче это просто.
   - Просто. Он любит меня. Очень любит. А я, наверное, уже привыкла. Да, скорей всего. И потом.
   Она умолкла, отчужденно глядя в воду.
   - Ну?! - подбодрил он.
   - Не знаю, - развела она руками. - Я. не могу вам объяснить. Не обижайтесь.
   - Ради бога! О чем вы говорите?! - Невский с прежней силой налег на весла. - Это вы извините меня. А. кем работает ваш муж?
   - Директором завода. Разумеется, в Москве у вас заводы не такие. Но для нашего города.
   - Ваш муж - заметная величина, - докончил Невский. - Всеми уважаемый человек.
   - Возможно, - согласилась Лидочка. - Но и недругов у него хватает. И на заводе, и в городе. Городок-то у нас небольшой - все как на ладони.
   - Помилуйте, у кого на этом свете не бывает врагов?! - деланно рассмеялся Невский. - Даже у покойников находятся завистники. Это вполне естественно. У меня тоже недругов - ой-ой!
   - Правда? А вы кто? - полюбопытствовала Лидочка.
   - Историк. Преподаю в университете, - равнодушно соврал Невский.
   Конечно, она может и проверить, это, в сущности, несложно, ну да ладно. Будет сюрприз.
   А ведь могла бы и узнать в лицо, с оттенком уязвленности подумал Невский. Телевизор-то, поди-ка, смотрит!.. Впрочем, не исключено, такие передачи ей неинтересны. Да к тому же сложные программы запускают только днем, по будням, когда люди на работе
   Он не любил распространяться о своей профессии, поскольку на собственном опыте давно уж уяснил: едва отдыхающим становится известна правда - хоть караул кричи, отбою нет от разных дурацких вопросов и настырных требований рассказать что-нибудь диковинное и в особенности скабрезно-занимательное из его журналистско-телевизионной практики.
   Почему-то на отдыхе, когда нечего делать, всех непременно начинают интересовать подробности из жизни "сливок общества". И непременно - в рамках слухов и дешевых сплетен, каковые постоянно бродят по стране.
   Ну, а лишь только выясняется, что он и за границей был, и не простым туристом. Всё! Он - пуп земли, он - центр компании, и отдых для него закончен.
   Роль добровольного массовика-затейника его всегда пугала.
   Случалось, правда, обращались к нему с искренними просьбами: то разрешить какую-то житейскую проблему, то приструнить кого-то из начальства - мол, когда вопрос звучит по телевидению, просто так от дела отмахнуться невозможно. Он и впрямь порою помогал, но в основном - по мелочам. Действительные беды и заботы жителей страны не доходили до эфира их отсеивали сразу и наверняка.
   Лидочка с уважением посмотрела на Невского.
   - А расскажите что-нибудь еще, - невинно потребовала она. - Но только не анекдоты. А то - все обо мне да обо мне. Ну, что хотите!
   - У меня сегодня галстук украли, - с готовностью поведал он.
   - Где? - испугалась Лидочка.
   - Здесь, в номере. Возвращаюсь с завтрака, а галстука - и нет.
   - Не может быть! У нас еще сроду такого не случалось. И, подумаешь, ценность какая - галстук!.. Может, сами сунули куда-то?
   - А куда? У меня нет привычки разбрасывать вещи. Я весь номер обыскал, все в гардеробе перерыл. А галстук, кстати, редкий... Ярко-синий такой, с золотым драконом. Уже сто лет не в моде, а - люблю... Впрочем, вы видали его на мне, когда мы ехали со станции!
   - Да-да, я, кажется, припоминаю. - Лидочка наморщила лоб, точно и в самом деле усиленно вспоминала. - Синий, с золотым драконом. Очень красивый.