Силецкий Александр. Отпуск с убийцей

   От этой мысли ему сделалось щемяще-радостно и вместе с тем не по себе.
   Он этого хотел - да! И при том - боялся.
   Обыкновеннейшая психология закоренелого холостяка.
   И все же - хорошо!
   Потом внезапно в голову пришла еще одна шальная мысль: а не попробовать ли - вот сейчас, немедля! - повыдергивать из бороды дурацкие седые волоски, чтоб больше соответствовать предмету вожделений, так сказать?
   Тут Невский не на шутку разозлился на себя.
   Совсем уж, разбежался!.. Что он - люмпен секса, впавший в старческий маразм?! Да Лидочка сама, если угодно, невзирая ни на что!..
   Нет, точно - у тебя поехали мозги, сказал себе печально Невский, ты, дружок, такие мысли брось, не то в грядущем ничего хорошего тебе не светит. Уж какой ты есть, таким и будь, а что другие скажут - это их забота. Главное - не дешевить и не придумывать чего-то там за остальных.
   За остальных придумывать он, к сожалению, любил.
   Иначе никогда не стал бы заниматься психологией. Не оказался бы в конечном счете здесь.
   Кому сказать!..
   Он глубоко вздохнул, раскрыл глаза и, сбросив одеяло, сел на край кровати.
   Куплетова в номере не было.
   Посреди стола лежала записка:
   "Милейший! Я играю в карты".
   Где, с кем - неизвестно.
   Записка осталась еще с вечера, когда Невский вернулся в номер.
   Стало быть, Куплетов ночевать не приходил.
   Да уж, и впрямь - затейник!..
   Невский быстро оделся и сунулся было в тумбочку, где стояла припасенная с поезда бутылочка "Байкала". Однако замер, неприятно пораженный.
   Роскошного охотничьего ножа, на кожаных ножнах которого тонкой медной проволокой было аккуратно вышито: "Невскому - не Александру, но Михаилу", в тумбочке, рядом с бутылкой, не оказалось.
   Невский прекрасно помнил, что перед тем как идти к Лидочке, он положил его именно туда.
   Еще раз обшарив тумбочку, он на всякий случай переворошил все вещи в своей половине гардероба, однако и здесь ножа не отыскал.
   И тотчас в памяти услужливо всплыл злополучный галстук, также неведомо куда пропавший, припомнилось довольно странное поведение Куплетова, когда он, Невский, только-только вошел вчера в комнату.
   Тупое, гаденькое подозрение невольно поднялось и заскребло в душе.
   Понимая, что это не слишком порядочно с его стороны, он все же отворил и соседнюю створку шкафа и несколько времени разглядывал чужие полки.
   Никаких следов.
   Может, вообще из номера украли?
   Но тогда - кто? И для чего?
   Ладно - нож. Это и вправду вещь первостатейная, другой такой, пожалуй, не найдешь. Но галстук!.. Где в нем щеголять? Не в санатории же - на глазах у бывшего владельца!
   В коридоре громко закашляли, и вслед за тем на пороге возник Куплетов.
   Вид у него был понурый, глаза слипались, а седоватые баки топорщились, как шерсть на морде кота, которого с позором отогнали от пролитой валерьяны.
   Определенно, картежная ночь не принесла ему никакого удовлетворения.
   - Милейший! - сипло, без прежней наглой уверенности провозгласил Куплетов. - А вот и вы! А вот и я!.. Смешно!.. Поутру, на заре. - нараспев сказал он и слегка покачнулся. - С добрым утром! Или - спокойной ночи, малыши? У меня - второе. А у вас?
   - С добрым утром, с очень добрым. - невнятно пробормотал Невский, ловко, как ему показалось, захлопывая чужую створку шкафа.
   - Дождь еще идет? - спросил Куплетов, хотя и его пиджак, и его брюки носили явные следы недавнего дождя, причем весьма изрядного.
   - Не знаю, я только что встал, - пожал плечами Невский, радуясь, что обнаружилась вдруг подходящая уловка. - Кстати, как там?
   Не двигаясь с места, Куплетов устремил испытующий взор в окно.
   Этого вполне хватило, чтобы Невский благополучно прикрыл и другую створку шкафа.
   - Ну так что же?
   - Дождь, проливной. Мерзость, - твердо произнес Куплетов. - Мне видятся струи косые. И, кажется, здорово похолодало.
   - Почему вы так решили?
   - Хм. Да я же только с улицы! Вот. Прихожу - и застаю. Нехорошо.
   Невский внутренне сжался.
   Значит, все видел, голубчик, все заметил. Может, и пьяного только разыгрывает из себя?
   - Я искал галстук.
   - Привет! - хохотнул Куплетов. - С утра пораньше - на банкет?! А меня с собой не хотите взять? У меня есть бабочка! Дамы просто мрут.
   Так, подумал с досадой Невский, на галстук не клюнуло. О ноже тогда вообще нет смысла говорить. Но если эдак пойдет и дальше, я уеду отсюда голый! Ничего себе соседушка. Массовик-затейник!..
   - А вы? - спросил он, вызывающе и с неприязнью глядя на Куплетова.
   - Пардон?
   - А вот и не пардон! Вы вчера чем тут занимались? Думаете, я слепой?
   - Вчера? - как бы недоумевая, повторил Куплетов. - Да я чехол искал! От инструмента. Я чехол всегда засовываю, чтоб не мельтешил. А потом ищу.
   Ну ты поговори-поговори, зло подумал Невский. А я-то еще там, в столовой, высмотрел его, решил: интеллигентное лицо, приятный будет собеседник. Господи, с каким давеча восторгом он заглядывался на мой нож! Ведь все же ясно! Мелкий мошенник, уездный аферистик - даже не аферист!.. Пойти с жалобой в дирекцию? Или куда там у них ходят? Впрочем, это я всегда успею. Подождем еще.
   - Ну. ладно, хорошо, замнем, - стараясь, чтобы голос его звучал дружелюбно, сказал Невский. - Это все пустяк. Нам с вами жить здесь да жить.
   - Само собой! - с готовностью подхватил Куплетов. - Я своих соседей уважаю. Предлагаю дружбу! - Он протянул руку и, отлепившись от косяка, торжественно вышел на середину комнаты. - А хотите, будем выступать на пару?
   - Это как?
   - Да чтоб потешней было. Ну, как Ширвиндт и Державин. Или - Винокур с бригадой. Скажешь глупость, а люди смеются. - Куплетов неожиданно погрустнел и, подойдя к своей кровати, тяжело опустился на нее. - Закон эстрады. Вы думаете, отчего у нас такая эстрада глупая? Чтобы зритель себя уважал. Это дело то-онкое!..
   - Увы, - вздохнул Невский, притворяя за ним дверь в коридор, затейник из меня никудышный. Не умею по заказу развлекать. Хотя - полезный дар, не спорю, кусок хлеба гарантирует всегда. Да вы бы прогулялись все-таки немного! Голова, небось, гудит?
   - Нет, совершенно не гудит, - обиделся Куплетов. - Я ведь только разик вчера - по случаю. Мне пить нельзя.
   - Так всегда говорят, - с иронией заметил Невский.
   - Но мне действительно - нельзя! Я не шучу. А вот - себя не берегу. Дурной совсем. Вы знаете, милейший, проигрался в прах!
   - А вообще чем в жизни занимаетесь? Ну, чем кормились до сих пор?
   - Вообще? - уныло повторил Куплетов, разваливаясь на кровати. - А всем понемногу. Был матросом, был токарем, был поваром, был грузчиком, был спекулянтом колбасой, был сутененером - да, представьте, есть такая интересная профессия! - был электромонтером, санитаром в дурдоме, писал босяцкие стишки в многотиражки, работал гримером, шофером, вахтером, шпрехшталлмейстером, официантом. Богатая, насыщенная биография. Как у писателя Максима Горького, к примеру. Знаете такого? Настоящий народный талант. Не иссякает Русь!.. И не иссякнет - это я вам говорю! И что особо радует и удивляет - ни разу в жизни не сидел!..
   Невский невольно хмыкнул.
   - А сейчас?
   - И сейчас не сижу, - с достоинством парировал Куплетов. - Лежу вот на кровати - и о чем-то интересном с вами говорю. А может, и не интересном.
   - Почему же? Очень любопытно. Но я все-таки хотел бы знать: где нынче служите?
   - Я не служу, милейший, это слово мне претит. С душком каким-то. Я тружусь! Всегда и всюду. Рук не покладая. А сейчас в Доме пионеров кружком руковожу. Наши дети любят выжигать, вот я их и учу. Первые робкие шаги в огромное искусство. Да. И там же, по совместительству, уроки бокса даю. Есть очень шустрые ребята. Родители меня уважают, разных знакомств и связей - куча!..
   Куплетов разулся и прикрыл ноги краем одеяла.
   - Но здесь-то вы зачем за эти свои фокусы взялись? - не удержался Невский.
   - Не могу видеть скучающих людей. У меня и так печенка болит, а как на эти рожи взглянешь - еще хуже. Человек на таком культурном отдыхе звереет, я вам точно говорю. Я почему потешаю? Из жалости. От презрения, если хотите. Не желаю быть таким, как они. Вот вы, к примеру. Шастали вчера весь день с этой девчонкой. В другое время, на службе, стали бы себя так вести? Дали бы себя околпачить?
   - Во-первых, никто меня не одурачивал, - сухо произнес Невский. - Не так-то это просто. А во-вторых, откуда вы все это взяли?
   - Да ведь, милейший, видно! - Куплетов даже привстал на кровати. - За версту все видно! Что ж, вы полагаете, - кругом одни слепые?
   - Вас интересуют сплетни? - с откровенной неприязнью спросил Невский. - И вы им доверяете - вы, презирающий всех тех, кто эти сплетни распускает?! Или, может быть, снисходите до того, чтобы подглядывать самолично?
   - По мне - вы хоть со всем санаторием переспите. - Куплетов меланхолично запустил в нос безымянный палец. - Тоже мне, надомник-первооткрыватель!.. Несть вам эдаким числа. Да я о вас забочусь! Подцепить кого-нибудь недолго: не пустыня, слава богу, - санаторий!.. Для того и существует.
   - Что ж, весьма признателен.
   - А, ерунда! Мне на эту Лидку - наплевать. Смазливая, хохочет. Доиграется. Вас жалко! Вы же - только приехали, ничего не знаете. А у нее жених!
   Невский остолбенел.
   - Извините, но. вы говорите чушь! - произнес он зло. - Эта женщина замужем.
   Куплетов лениво повернулся на левый бок и, подперев ладонью небритую щеку, блаженно-укоризненно уставился на Невского.
   - Естественно, - прокурлыкал он, тихонько ухмыляясь, словно нарочно подзадоривая своего соседа. - Там все - шито-крыто... Она, небось, три часа распиналась о разных прелестях семейного уюта. Это она здорово умеет. Романтику развела. А вы уши и развесили. Замужем! - презрительно фыркнул он. - Еще бы! А у нее - любовник, почитай, четвертый год. По-интеллигентному - жених.
   - Что вы там плетете?!
   - Да ведь всем известно! Каждому. Она и не скрывает. Женщины порядочные, а особо шлюхи, - не скрывают ничего. Сплошной шарманный моветон! Эх вы, рыцарь. как его. развеселого образа!.. Уж лучше в карты по ночам играть, как я.
   - Ни слову вашему не верю! - сдавленно выкрикнул Невский. - Вы дешевый циник! И к тому же пьяный.
   - Тяпнул лишку, спору нет, - будто стихи, продекламировал Куплетов. Да, и циник - тоже. Непременно. Вы это тонко подметили. Жизнь у меня бедовая, всего насмотрелся. А тут, под старость, ну, такое искушение нашло!.. Стань циником, сказал мне внутренний голос, пора, мой друг, пора, цинизма сердце просит, без него теперь не проживешь! И - знаете что? Я согласился. Сразу!
   С хмельного глазу Куплетова неудержимо потянуло к патетическим речам.
   - Поверите, Куплетов, в вас есть что-то от мелкого мошенника, неожиданно проникновенным голосом сообщил Невский. Он был взбешен до крайней степени. - Мне кажется, это ваше основное призвание.
   - Я весь внимание, - дурачась, произнес Куплетов. - Мысль очень продуктивная.
   - Да, быть мошенником - всегда и везде! С вами опасно иметь дело, даже пустяковое! - не унимался Невский. - Вы страшный человек, Куплетов.
   - Правда? - хохотнул тот. - Вот бы не подумал. Две ноги, две руки, одна голова. И все остальное - на месте. Нечем вроде бы пугать.
   - С вами препираться - только время попусту терять, - безнадежно вздохнул Невский. - Живите, как хотите.
   - Милейший, - обрадовался Куплетов, - наконец-то вы попали в точку! Как видно, эта перепалка его совершенно не задевала. - Браво-браво! Сто воздушных поцелуев!.. А позвольте-ка узнать, чем вы занимаетесь? Не здесь, конечно же, об этом умолчим, а дома у себя, на службе?
   - Чабаном служу, - огрызнулся Невский.
   - Что ж, пасти баранов - дело благородное. Шагает прямо в двадцать первый век. И - далее, вперед. И все нужней, нужней. Я вам завидую, милейший. Представляете, завидую! - Куплетов сонно зевнул и прикрыл глаза. - И всё вы врете, - добавил он через секунду. - Всё! От и до. И я вам тоже вру.
   - А я не сомневался, - пожал плечами Невский.
   - Не в том смысле, - устало махнул рукой Куплетов и снова беззастенчиво зевнул. - Очень может быть, и вы говорите правду, и я. Не в том смысле.
   - А тогда - в каком?
   - Слова, слова, слова. Шекспир в них толк отменно понимал, не зря писал. Они-то уж случаются - правдивей не найдешь, тютелька в тютельку метят, опять же на словах, а вот - что спряталось за ними. Это надо каждый раз особо обмозговывать, усиленно трудиться! Вам не кажется, милейший, что мы всю жизнь стараемся говорить одну правду - и оттого только еще больше врем? Начинаем говорить правду, не представляя, где она иссякнет. Начинаем говорить правду, которая оправдывает нашу ложь. Видите, и тут без игры слов не обойтись! А это ведь пока по мелочам.
   - Не хватало большего, - криво усмехнулся Невский. - Спиноза вы наш!..
   - Я с вами полностью согласен, - с готовностью закивал Куплетов. - И насчет Спинозы, и насчет остального. Заметьте: мы оба сказали правду и пришли к взаимопониманию. И не верим друг другу ни вот на столько. Конец света на сегодня отменяется. Давайте дружить!
   Он закинул руки за голову и, уставясь в потолок, горестно вздохнул.
   - Пойдемте завтракать, - предложил Невский.
   - Идите, - не поворачивая головы, глухо отозвался Куплетов. - Я лучше посплю.
   Вид у него и в самом деле был усталый и вызывающий скорее жалость, нежели другие чувства.
   Но ведь он взял! - с внезапным отчаянием подумал Невский. Он! Больше некому. Взял - и молчит. И даже не раскаивается. Вот человек!..
   - А насчет Лиды - это верно? - спросил он тихо.
   Куплетов мельком взглянул на него, как-то брезгливо морща лоб, и зарылся щекой в подушку.
   - Все - вранье! - провозгласил он. - Ну, конечно нет! Успокоились? Ведь может человек вот просто так, потехи ради. Не со зла же.
   Невский ничего не ответил. Он сдернул с вешалки красно-оранжевую куртку с сине-белым капюшоном, уже окончательно просохшую к утру, и, на ходу натягивая ее на себя, вылетел из комнаты.
   Он знал, что Куплетов потешается над ним, но ждал именно этих слов. И - дождался наконец. Вот что обидно.
   Двери из вестибюля на улицу были настежь.
   Снаружи по-прежнему моросил мелкий нудный дождь, но на площадке перед домом толклось много народу.
   Все о чем-то разом говорили.
   Невскому удалось только разобрать: "И все. Убили. Нынче ночью. Как она теперь одна?.."
   Глава 9
   Было промозгло, не по-летнему зябко, и оттого все кругом кутались в плащи и куртки. В воздухе плавали цветастые зонты. Всеми владело непонятное, гнетущее возбуждение.
   На глаза Невскому попались его соседи по столу.
   - Всем - здрасьте. С самым добрым утром, - поприветствовал он их машинально.
   - Да какое уж там доброе!.. - горестно молвил Лазаретов и тыльной стороной большого пальца смахнул с кончика носа дождевую каплю.
   - Это просто неслыханно, - подала голос Виолетта Прохоровна. - Ужас! Если бы я только знала, то. никогда бы не приехала сюда. Да-да! Ни за что!
   - А вот мне интересно, откуда ж вы могли бы знать? - неожиданно рассердился Лазаретов. - Вы, Виолетта Прохоровна, право, иногда такие удивительные вещи говорите!..
   Он вытащил большой носовой платок, расправил его и громко высморкался, строго глядя на Невского.
   - Да что тут, собственно, случилось? - спросил тот. - Я слышал, какое-то убийство.
   - Да-да! - закивал Лазаретов. - Жуткое убийство. Представляете?
   - Здесь, в санатории?
   - Ну, вы уж скажете!.. Упаси боже, чтобы - тут! - замахал руками Лазаретов.
   - Медсестра, - ледяным тоном произнесла Евфросинья Аристарховна.
   - Как?! - едва слышно, чужим совершенно голосом, пробормотал Невский. - Лидия Степановна? Ее. убили?
   Страшное предчувствие сжало все внутри в напряженно бьющийся комок.
   - Этого еще не хватало! - опешил Лазаретов. - Нет, она жива. Но ее муж!..
   - За что? - невольно вырвалось у Невского.
   Лазаретов лишь выразительно поморщился да руками развел: дескать, батюшки, за что ж на свете убивают, экий вы наивный человек!..
   - Вот этого как раз никто толком и не знает, - словно проснувшись, защебетала Виолетта Прохоровна. - Говорят разное. И жулик, и подрался, и кто-то, может быть, из зависти. У нас тут такая паника.
   - Виолетта Прохоровна, - с мягкой укоризной произнес Лазаретов, опять вы какие-то удивительные вещи говорите. Где вы видите панику? Я, по-вашему, паникую, или, скажем, Михаил Викторович, или Евфросинья Аристарховна? Право. Совестно такое слушать!
   Разволновавшись, Невский и не пробовал вникать в смысл его слов.
   На мгновение в памяти всплыло самодовольно ухмыляющееся лицо Куплетова.
   "Она вам такого наговорит. А вы уши и развесили. У нее жених! Четвертый год!.."
   Да откуда? Почему?
   И теперь вот это совершенно несуразное, внезапное убийство. Черт знает что!
   - Кто сообщил?
   - Она сама - Лидия Степановна, - с готовностью ответила Виолетта Прохоровна. - Прибежала утром - и криком кричать. Всех подняла. И уж так убивалась, так убивалась. Я, правда, не видела. Но - говорят!
   И я не слышал ничего, досадливо подумал Невский. А под носом вон что происходит. Только время зря потратил на пустые препирательства с массовиком!..
   - Вы ведь вчера поздно с ней гуляли. - ни с того ни с сего, меланхолично глядя в сторону, заметила вдруг Евфросинья Аристарховна.
   То была солидная оплеуха, однако Невский сделал вид, что это - так, сущий пустяк, не стоящий в действительности долгих обсуждений.
   - Верно. Я проводил ее до автобусной остановки. Потому что было очень поздно и темно. А вы, простите, за всеми эдак наблюдаете или только за мной?
   Лазаретов заинтересованно прислушался.
   - Я ни за кем не слежу, - враждебно проговорила Евфросинья Аристарховна.
   - Ой ли?! - качнул головою Невский. - Что-то мне не слишком верится.
   - И на здоровье. Я никого не прошу верить мне или нет. Но разнузданных гулянок у себя под окнами я тоже не потерплю! Это вам не танцульки, и вы не у себя дома. Здесь, как вы знаете, общественное место.
   Последние фразы она произнесла нарочито громким голосом, чтоб было слышно всем, после чего, считая, вероятно, свою миссию успешно выполненной, со смиренным видом отошла на несколько шагов.
   Вон ты куда хватила, подумал Невский. Недооценил я тебя, тихоню.
   В другой бы раз он только равнодушно отмахнулся, не придав ее словам значенья, но теперь все сказанное обрело вдруг непонятный и тревожащий подтекст.
   Нет, никакой вины он за собой, естественно, не ощущал, однако догадался: Евфросинья Аристарховна и впредь готова отравлять ему существовование - и потому, что он одним уж своим видом и манерами вести себя не вписывался в четкий круг ее житейских представлений, и потому, что, надо полагать, сама поборница высоких нравственных устоев относилась к категории людей, которым просто тошно делается, ежели кому-либо другому в данный миг легко и хорошо.
   Она была вдовой со стажем и несла его, как знамя, тяжелеющее год от года, и, похоже, искренне подозревала всех, кто этим стажем не располагал или хотя бы не стремился к обретенью такового.
   - Вот и поругались, - горестно развел руками Лазаретов. - Тут покойник, а они.
   - Да что вы? В нашем корпусе? - побледнела Виолетта Прохоровна. - Он здесь?!
   - Виолетта Прохоровна, иногда вы не понимаете азбучных вещей, - нервно дернулся Лазаретов. Судя по всему, у них тут завязался нежный, трогательный, старческий роман. - Ну, конечно же он дома. Или в городской больнице, в морге... А вот Лидия Степановна.
   - Она у себя? - быстро спросил Невский.
   - Была в кабинете, - подтвердил Лазаретов. - Да у нее там, знаете, народ.
   - Не беспокойтесь.
   - Боже мой, я останусь сегодня без завтрака, - трагически сообщила Виолетта Прохоровна. - От такого кошмара я буду болеть четыре дня.
   Но Невский ее уже не слушал.
   Через две ступеньки он помчался по парадной лестнице к дверям, наверх.
   Что было после, Невский почти не запомнил.
   До самого обеда день прошел в волнениях и совершенно бестолково.
   Все вокруг бродили взбудораженные, болтали без умолку, строя версии одна нелепее другой, шумели, мешали друг другу, бесцельно толчась из угла в угол, а нудный дождь все лил да лил, и налетал порывами резкий холодный ветер, и было такое одинокое чувство, будто лето вдруг закончилось и всем давно уж пора по домам.
   Но это было потом.
   А тогда Лидочка сидела в своем кресле под торшером, бессильно уронив руки на колени, осунувшаяся, разом постаревшая и подурневшая.
   В комнате находились какие-то посторонние, незнакомые люди, но Невский не обратил на них внимания, да и они его словно не заметили.
   Он сразу прошел к креслу в углу - и надолго остался там стоять.
   Лидочка лишь на миг подняла на него глаза, сухие, с воспаленными веками, - и тотчас опустила.
   И во взгляде ее не было ни признательности за то, что он явился - вот сейчас, к ней! - ни отчаяния, ни боли, ни мольбы об утешении и сострадании - все словно спряталось куда-то внутрь, сжалось и окаменело.
   И ты еще будешь говорить, что не любила, с горькой укоризною подумал Невский.
   Глава 10
   Невскому было тревожно и тоскливо, когда он поднимался к себе в номер.
   Он даже не смог бы с определенностью сказать сейчас, что его больше тяготило: то, что вообще случилось это нелепое, в сущности, убийство, или же совсем другое, внезапно властно проникшее в его сознание чувство.
   С неожиданной для себя ясностью, обидной, может быть, он понял, что ревнует.
   Да-да! Бездарно, глупо, но - ревнует. И к тому, кого теперь уж нет на свете, и к тому, кто, видимо, остался.
   К тому, кто остался.
   Ей - в утешенье, ему - во враги.
   Эх, Куплетов, ну, за каким чертом ты сболтнул, кто тебя тянул за язык?!
   Ведь промолчи ты в нужную минуту - и не знал бы Невский ничего, и не терзался бы теперь, испытывая чувство идиотской зависти к возникшему внезапно конкуренту.
   Хуже не бывает: утвердиться в некой ситуации, принять ее, а после обнаружить, что она, играючи, переменилась и тебе уже в ней места нет, хотя ты так старался, так старался ничего не упустить!..
   Да нет же, ерунда, попробовал утешить себя Невский, право же, о чем я думаю - я, посторонний?! Я ведь в самом деле посторонний здесь, и, что бы ни происходило, это понимают все. И даже Лидочка. Ну, мало ли, куда обоих нас кривая завезла! Случайно, вдруг. Не более того.
   Но это была слабая уловка, отговорка. А чувство было древнее, как мир.
   Чем дольше Невский думал об убийстве, тем загадочней оно ему казалось.
   Внятно объяснить, что именно сейчас его смущало, Невский, вероятно, не сумел бы, даже если б очень захотел. Какое-то туманное предчувствие - и только.
   Да, несчастного могли убить без умысла и цели - эдак ненароком.
   А могло быть и иначе!
   Факты?
   Слишком мало фактов, явленных конкретно. Это плохо. Но какие-то пускай разрозненные, пусть, на первую прикидку, меж собой не связанные! есть.
   Их можно попытаться сопоставить, увязать друг с другом - в качестве исходной версии хотя бы.
   Кто ему мешает?
   И тогда вдруг Невский понял, что обязан разобраться в этом деле просто для себя! - поскольку внутренне теперь к нему причастен и не обретет покоя до конца.
   Естественно, подумал Невский, и другие будут этим заниматься профессионально, так сказать. Но мне сейчас важней моё - мой собственный подход. А там - посмотрим. Эдакая небольшая тренировка для ума. Конечно, блажь. Гарантий - никаких. Да только не могу я просто ждать чужого результата, не могу!
   Что ж, пусть другие выясняют, кто убийца.
   Он должен знать всю подноготную - не только и не столько преступления, но и всех прочих отношений, ибо и они в конечном счете осквернены отныне кровью жертвы. Или, напротив, - очищены ею.
   Итак, решил он, стоя на площадке своего второго этажа, попробуем-ка предварительно наметить схему.
   Что мы имеем?
   Странный сосед по комнате, исчезновение галстука и охотничьего ножа, Лидочка, неявная слежка за мной - предвзятая слежка, отметим! - и, наконец, это убийство. Вот то, что лежит, так сказать, на поверхности.
   Плюс данные, покуда менее очевидные: нелады в Лидочкиной семье и вдруг народившийся жених-любовник.
   Про нелады она сама могла придумать, чтоб разжалобить меня, а про любовника хмельной Куплетов тоже мог соврать - чтоб раздосадовать меня и после посмеяться. Тут еще надо проверять.
   И больше фактов вроде - нет. Не густо!
   Главное - почти никакой, по крайней мере видимой, связи между отдельными частями. Если такие связи существуют, разумеется.
   Куплетов?
   Да, он мне не нравится и, более того, - он чем-то подозрителен. Ну так и что?!
   Не нравится!..
   Ведь это же еще не повод полагать. Убийство-то стряслось не здесь, не в санатории!
   К тому же, если кража - его рук дело, то он выдает себя сразу, с головой. Слишком явно, даже нарочито. Надо быть совсем уж без мозгов!..
   Значит, убил не Куплетов. Как там ни крути, а это выглядит правдоподобнее всего.
   Да и с какой стати он полезет убивать?!
   Может, Куплетов и есть тот самый любовник? Не исключенный, между прочим, вариант.
   Но тогда он должен стремиться убрать меня как соперника, а не.
   Постойте-ка! Ведь муж ему мешал куда сильнее!
   Ладно. Предположим, Куплетов все-таки убил его и теперь пытается - сам или через кого-то, а возможно, что уже пытался, - выставить меня причастным к этому делу.
   Каким образом?
   Вот тут цепочка явно рвется. Возникает множество натяжек. Каждый пункт противоречит как бы остальным. И все-таки - попробуем нащупать связь.
   Итак.
   Я проводил Лидочку до остановки и вернулся в номер. Куплетов между тем отсутствовал до утра. Его костюм был влажным от дождя.