Смолл Бертрис. Дикарка Жасмин (Том 2)

   Жасмин не поняла, что ее разбудило, но Рован был уже в комнате и готовился лечь в кровать.
   - Ты всегда спишь в рубашке, милорд? - сонно спросила она.
   - Нет, обычно я сплю раздетым. Так мне кажется удобнее, - ответил он.
   - И мне тоже.
   Рован Линдли снял рубашку и повесил к другой одежде на спинку стула, подбросил несколько поленьев в огонь и улегся с ней рядом в постели. Несколько долгих минут они молча лежали рядом, и вдруг Жасмин начала хохотать.
   Удивленный, он приподнялся на локтях и взглянул в ее красивое лицо.
   - Позволь узнать, что так рассмешило тебя? - спросил он.
   - Мы! - Она еле перевела дыхание, прежде чем новый приступ хохота овладел ею так, что слезы брызнули из глаз. Наконец ей удалось унять смех. - Рован, любовь моя! Ты так жаждал меня все эти месяцы, и вот я откровенно предлагаю разделить со мной постель нынешней ночью. Мы лежим рядом в чем мать родила, и ни один не решается подвинуться к другому. Ты не находишь это смешным? Я нахожу! - И она снова расхохоталась.
   Не в силах сдержаться, рассмеялся и он, но потом посерьезнел.
   - А ты уверена, что хочешь этого, Жасмин? - Его сердце так сильно билось в груди, что он удивлялся, почему его не слышит Жасмин. Еще немного воздержания, и он разорвется на тысячу кусочков.
   Она протянула руку и погладила его по лицу.
   - Через семь дней мы будем мужем и женой. Моя бабушка, благослови ее Господь, так радуется этой свадьбе, как будто это мое не второе, а первое замужество. Она планирует большое празднество. Дом запрудят родственники и их дети, многих из которых я ни разу не видела. Слава Богу, не будет королевы и короля. Посреди всего этого торжества нас с почетом проводят к брачному ложу. Мне рассказывали, что гости ржут над каждым звуком, доносящимся из спальни новобрачных, и, жадно прислушиваясь и потягивая вино в большом зале Королевского Молверна, обсуждают их значение.
   - Боже! - Рован пришел в ужас. - И никак нельзя ускользнуть?
   - Нельзя обижать дедушку и бабушку, скрывшись сразу после брачной церемонии. - В ее голосе чувствовалось искреннее сожаление. - Придется остаться и участвовать во всем, что принято на празднике. Поэтому я предлагаю сделать нашей брачной ночью сегодняшнюю. Здесь, на этом маленьком постоялом дворе, мы надежно укрыты от нескромных глаз и можем предаться страсти, на которую способен каждый из нас. Тогда после свадьбы мы сможем мирно поспать и одурачить ждущих.
   - Ты - божественная женщина, - тихо сказал он.
   - Я дочь своего отца, - ответила Жасмин. - Как тебе мое предложение, Рован Линдли?
   Вместо ответа он откинул одеяло, укрывавшее их.
   - Вставай, Жасмин! Я должен видеть, какой Бог тебя сотворил.
   Она приподнялась и в мерцающем свете камина увидела у покрытого изразцами очага маленькую скамеечку, встала на нее и посмотрела прямо на Рована. Медленно подняла и завела за голову руки, давая ему возможность взглянуть на полные груди с большими коричневато-розовыми сосками.
   - Ну, милорд? - пробормотала она, бирюзовые глаза потемнели.
   Он не спеша впитывал глазами ее красоту. Великолепная грудь, длинные ноги, пышные бедра. Для такой изящной девушки она выглядела необыкновенно чувственной. Отсветы пламени мерцали на ее белоснежной коже, придавая ей золотистый оттенок.
   - Повернись, - тихонько попросил он, и, чуть заметно улыбнувшись, она повиновалась, демонстрируя ему длинную, изумительной формы спину и ягодицы, которые были на удивление полнее, чем он представлял.
   Волосы цвета воронова крыла разметались по спине до самой талии. Она снова повернулась к нему лицом.
   Рован Линдли поднялся с кровати, галантно помог Жасмин спуститься со скамеечки и встал на нее сам.
   - А теперь, мадам, предлагаю на обозрение себя. Жасмин немного отступила и принялась откровенно рассматривать жениха. Он был высок, крепко сложен, с невероятно длинными ногами, широк в груди и плечах. Жасмин опустила глаза и посмотрела на большую стопу, пальцы которой показались ей слишком длинными.
   - Повернись, - в свою очередь, распорядилась она, и он подчинился, чтобы она могла видеть его жилистые бедра и широкую спину.
   Когда он снова стал к ней лицом, она спросила:
   - А почему, милорд, волосы у тебя между ног темнее, чем на голове? У других мужчин они одинакового цвета.
   - Волосы на голове выгорели на солнце, - объяснил он с усмешкой. - Ну и вопросы ты задаешь мужчине!
   Ее глаза скользили у него между ног, изучая его мужские достоинства. Рован не был еще возбужден, но член его показался ей внушительным. И Ямал, и брат, и Гленкирк вовсе не были слабыми мужчинами, но Линдли превзошел их всех. Ее вопрошающие глаза встретились с его.
   - Ты неплохо выглядишь, - медленно проговорила она. Он согласно кивнул:
   - Мальчики любят сравнивать эти места, и я всегда выходил победителем.
   - А я тебе подойду? - забеспокоилась она.
   - Наилучшим образом. Я еще не встречал женщины, которая бы мне не подошла. - Он спустился со скамеечки и взял Жасмин на руки, губы скользили по ее макушке.
   Она прижалась щекой к его груди, пальцы описывали круги по его коже. Под ухом она слышала ритмичный стук сердца Рована. Чуть приподняв голову, она лизнула сосок, потом поцеловала мягкими губами, затем другой. Рован Линдли замер, позволяя ей сделать первый шаг в любовной игре. Она потерлась щекой о его грудь, провела рукой по коже, повернула к нему лицо.
   Заключив ее голову между ладонями, Рован наклонился и прижал губы к ее губам. Ее податливая грудь возбуждала его. Она обняла его и что-то соблазнительно прошептала на ухо. Он ощутил, как ее тело прижалось к нему. Одной рукой она ласкала его шею, другую вдруг опустила к ногам. Прикосновение было как ожог. Его касались там и раньше, но никогда так умело. Под ее изящными опытными пальчиками он чуть не потерял контроль над собой, даже не коснувшись любовницы.
   - Боже! - простонал он, хватая ее за руку и отводя в сторону. Он же не зеленый юнец, чтобы ронять семя на пол.
   - Я сделала тебе больно? - спросила Жасмин.
   Он покачал головой:
   - Твое прикосновение волшебно, но я еле совладал с собой.
   - Вот что значит ожидание, - рассудительно заметила она. Рован рассмеялся:
   - Да. Никогда в жизни я не жаждал так женщины, как желаю тебя, Жасмин, но я хочу насладиться этой брачной ночью. И, что еще важнее, я хочу, чтобы ею насладилась и ты. Поэтому будет лучше, если я поведу тебя в любовной игре, а потом, дорогая, можешь ласкать меня сколько хочешь. Согласна?
   - Мужчины быстро получают удовольствие, милорд. Намного быстрее, чем женщины. Я хотела лишь доставить тебе наслаждение. Но поступай, как тебе будет лучше, И добивайся его сам.
   Он снова рассмеялся:
   - Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина разговаривала со мной так же свободно, как ты, Жасмин де Мариско. Откровенно и бесхитростно. Я влюбился в красивую девочку, но женщина, на которой я женюсь, намного лучше, чем я заслуживаю.
   - В каждой женщине есть какая-то хитрость. Не верь, если тебе будут говорить, что это не так. Я откровенна, потому что это в моем характере.
   - Кажется, мы наговорились, - тихо сказал он и обнял ее гибкую талию, а горячей ладонью другой руки сжал грудь, нежно мял мягкую плоть, пальцами ласкал сосок.
   - Само совершенство, - пробормотал он в ее душистые волосы, потом, наклонившись, взял в рот сосок.
   Жасмин закрыла глаза и глубоко вздохнула. Каждое движение его рта отдавалось чувственной дрожью в сокровенных тайниках ее тела. Она ощутила почти что облегчение, когда он, выпрямившись, взял ее на руки и понес к кровати, потом, осторожно положив на пуховую перину, лег рядом и впился в другой сосок. Ласка чуть не заставила ее вскрикнуть.
   Язык касался соска, затем принялся исследовать все ее тело.
   - Я хочу узнать, какова ты на вкус. - Он спустился ниже от груди к животу и бедрам, потом, перевернув невесту, поднялся от лодыжек к плечам, иногда покусывая тело, отчего она вскрикивала И изгибалась. Снова перевернув ее на спину, он соскользнул с кровати, чтобы поцеловать ее ступни и каждый палец в отдельности, заставив ее захихикать. Потом, поднявшись на кровать, потянулся рукой к треугольнику между ногами, нежные пальцы потирали и гладили его и наконец проникли меж складок плоти к самой чувственной части женского существа.
   От нарастающей страсти Жасмин покрылась испариной и дернулась от его прикосновения, вспомнив, как в прошлый раз он пробудил желание и оставил его неудовлетворенным.
   - Пожалуйста, - прошептала она и сама вспыхнула от этого слова.
   Он продолжал нежно ее ласкать, и она задрожала.
   - Откройся мне, - шепнул он и мягко раздвинул бедра, она послушалась, его рыжеватая голова нырнула вниз, он завел ее ноги себе на плечи, потянулся языком к заветному месту.
   - Ах, любимая, какая ты сладкая, - простонал он. - Такая сладкая.
   Жасмин всхлипнула. Его язык доставил ей долгожданное наслаждение:
   - О да, Рован, да, пожалуйста, да! - Она изогнулась от почти физического ощущения боли - такое желание вызвал выжигавший ее нутро язык, и вдруг сотряслась от освободившейся страсти - намного сильнее, чем в первый раз.
   - Возьми меня, Рован, - умоляла она. - Я умру, если ты не войдешь в меня!
   Он приподнялся на кровати.
   - Смотри, что ты сделала со мной, любовь моя. - Его голос болезненно обрушился на нее. - Открой глаза и посмотри, чем я войду в тебя. Тебе будет со мной так хорошо, как ни с одним мужчиной. Посмотри на меня!
   Несмотря на захлестнувшее ее желание, она открыла глаза и чуть не вскрикнула от радости - настолько велико было то, что она увидела. Не испугавшись, она протянула руку и помогла Ровану войти в самые глубины своего существа. С криком он погрузился в нее, ощущая сопротивление ее молодого тела и в то же время чувствуя, как она открывает ему путь все дальше и дальше. Он отстранился, почти выйдя наружу и начал все сначала, пока они оба не вскрикнули, вознесенные на небеса и низвергнутые в глубины вырвавшейся страсти.
   Жасмин искусала губу, и он чувствовал вкус ее крови, ее ногти варварски раздирали его спину. Он переполнил ее до предела, страсть сотрясала ее разгоряченное тело. Она едва могла дышать, отчаянно хватая воздух ртом и чувствуя, как нарастает напряжение внутри, но внезапно наступило облегчение.
   Чувствуя, как трепещет Жасмин от наслаждения, Рован не мог уже сдерживаться, и семя бурным потоком вырвалось наружу, засеивая ее тайный сад в судорогах экстаза. От облегчения и счастья Жасмин разрыдалась. Обняв, Рован прижал ее к себе. Говорить было не о чем: они испытали страсть, доступную немногим любовникам, и были достаточно опытны, чтобы это понять.
   - Не знаю, смогу ли я перенести такое еще раз, - наконец произнесла Жасмин. - Ты - несравнимый любовник.
   Таких у меня не было никогда!
   - А Гленкирк? - вырвалось у него, но он уже проклинал себя за это. Что с ним случилось? Нельзя позволять ревности себя пожирать. Так он ее оттолкнет.
   - Даже Гленкирк, - понимающе ответила она, желая его ободрить. - У него нет ни твоего опыта, ни других весьма существенных преимуществ. - Она усмехнулась, и рука скользнула ему между ног. - Мой аппетит, дорогой муж, нисколько не уменьшился, а только возрос.
   - Ты слишком мудра, чтобы не знать - даже лучшему из любовников требуется отдых, - улыбнулся он.
   Вместо ответа она выбралась из спутанных простыней и нашла у камина тазик и кувшин с водой. Налив в тазик воды, она намочила свою рубашку и отерла мужа.
   - В Индии мы всегда держали рядом с кроватью тазик с ароматизированной водой и с полдюжины полотенец для любви, - ответила Жасмин на его удивленный взгляд. - Это помогает любовникам восстановить силы. - Окончив работу, она встала на колени рядом с ним и взяла в рот его член.
   От неожиданности Рован Линдли вскрикнул, но был уже не способен, да и не хотел остановить Жасмин.
   - Боже! - простонал он, не веря, что ее язык так быстро мог его возбудить. В нем вновь проснулось болезненное желание обладать этой удивительной женщиной - его будущей женой. Он грубо оттолкнул ее и бросил на кровать - она закричала от удовольствия. В этот раз они не щадили друг друга, позволяя раскаленной добела страсти обжечь их души.
   Когда забрезжил весенний рассвет, они встали с постели и умыли друг друга оставшейся водой. Они не чувствовали утомления, а как бы родились заново. Рован спустился вниз и вернулся с одеждой Жасмин - теплой и сухой. Влажную рубашку она сложила и сунула в карман юбки. Вдвоем они съели обильный завтрак из овсянки, ветчины, вареных яиц, сыра, хлеба и яблочного сидра.
   - Ваша карета так и не приехала, - сообщила им миссис Грин. - Наверняка она проехала к "Красному быку". Вы быстро ее догоните и к полудню будете уже дома.
   Прощаясь, она радостно им улыбалась, и улыбка стала еще приветливее, когда маркиз Вестлей вложил ей в руку золотую монету - деньги, которые их семья могла заработать лет за пять. Она понимала, что щедрость маркиза вызвана его явным счастьем. Присев в реверансе, она опустила золотую монету в карман и весело помахала влюбленным рукой.
   - Господь с вами! Благословит он вас многими детьми! Сыновьями! поправилась она.
   - О, ма! Это что - настоящее золото? - Глаза Лиззи расширились от удивления. - Вот обрадуется папа, когда приедет.
   - Не говори об этой монете папе, - предупредила миссис Грин свою дочь. Подумай, девочка! С тех пор как открылся "Красный бык", мы существуем только благодаря тому, что я хорошо готовлю. А что будет, если я умру? Куда вы денетесь с отцом? На эту монету мы купим тебе старшего сына фермера! Ты сможешь стать женой человека с собственностью, Лиззи. А отец потратит эту монету на какие-нибудь свои планы. Кто тогда возьмет тебя в жены? Какой-нибудь бродячий ремесленник? Ну нет! Пусть эта монета станет твоим приданым и нашей маленькой тайной. Хорошо?
   Лиззи улыбнулась матери:
   - Хотела бы я быть так счастлива, как те двое, - сказала она, глядя вслед Жасмин и Ровану Линдли.
   - Счастье для знатных, - ответила мать. - Тебе же нужен богобоязненный мужчина с хорошей фермой. - Но сама миссис Грин улыбнулась, глядя, как за горизонтом скрываются ее постояльцы.
   - Ты дал ей гораздо больше денег, чем полагалось за одну ночь, - упрекнула Жасмин Рована Линдли, когда они отъехали от постоялого двора. - Нельзя быть таким щедрым, милорд.
   - Даже по отношению к тебе, любовь моя? - игриво спросил он.
   Жасмин рассмеялась:
   - Не переиначивай мои слова. Так любит шутить дедушка с бабушкой.
   - И она так же быстро взрывается, как и ты, любимая? - Его глаза радостно светились. - Я обожаю тебя, Жасмин. Не думаю, что еще неделю смогу выдержать до свадьбы.
   - Но ты должен, - просто ответила она. - Хотя кто узнает, если ты прокрадешься ночью ко мне в спальню? Я буду скучать без тебя, дорогой. - Ее знойный взгляд скользнул к его ногам, и она многообещающе облизнула губу.
   - Ведьма! - проревел он, чувствуя, как знакомо сжимается горло. - Тебе следует учиться держать себя в руках. Не хватало, чтобы о наших интимных отношениях узнали твои бабушка с дедушкой или мать с отчимом.
   Но Скай стоило только бросить взгляд на помолвленную пару, когда они вернулись в Королевский Молверн, и она понимающе ухмыльнулась. Жасмин сияла, Рован Линдли выглядел точно кот, проглотивший самую вкусную канарейку, хотя оба и старались держаться с достоинством. Госпожа де Мариско была рада, что не ошиблась в своем суждении. Жасмин была готова начать жизнь с новым мужем.
   ***
   С приближением дня свадьбы Королевский Молверн наполнялся многочисленными детьми и внуками Скай О'Малли де Мариско, а Жасмин становилась тише и замкнутее. Все было так не похоже на ее брак с Ямал-ханом, и в то же время было столько общего. Ей вспомнились тетушки и откровенное удовольствие, которое они получали на свадьбе. Где они сейчас? Все ли живы? Салим, конечно, к ним добр. За этим его мать проследит. Она вспомнила свой маленький дворец на озере Вулар в Кашмире, рыбака Али. Думает ли он о ней? Она вспомнила Ругайю Бегум.
   - Что с тобой, моя девочка? - спросила ее Скай накануне свадьбы, когда Жасмин одолевали особенно грустные мысли. - Что тебя тревожит? Ты ведь начинаешь любить Рована Линдли, но что-то тебя сильно беспокоит. Скажи мне, и быть может, я помогу тебе облегчить душу.
   - Мне невыносимо думать, что моя мать не знает, как я счастлива и что я снова выхожу замуж. Мне больно оттого, что она никогда не увидит внуков, бабушка. Она не заслужила одиночества в старости. Ругайя Бегум была доброй и любящей матерью.
   Скай кивнула. Она ценила и понимала верность.
   - Всегда есть какой-нибудь выход, - задумчиво проговорила она. - Надо связаться с Ругайей Бегум, но чтобы об этом не узнал твой брат. Ты знаешь этих людей лучше, чем кто-либо из нас. Думай, Жасмин! Можем мы сообщить Ругайе так, чтобы услышала она одна? Услышала и поняла? Твой двоюродный брат в Камбее может передать послание, но как? Скажи мне, и я прослежу, чтобы все было сделано.
   - Моя мать обожает сад, - вслух размышляла Жасмин, - и она знает, что отец часто называл Кандру Дикой Розой. Что, если Ален О'Флахерти сам отвезет маме Бегум два куста роз.
   Английских роз! С их помощью он объяснит ей мое положение. Она поймет. Я знаю: она поймет!
   - Может быть, - протянула Скай. - Может быть, ты и права, дорогая девочка. Но пройдет не меньше десяти месяцев, прежде чем наши корабли снова отплывут в Индию. К этому времени у нас могут появиться и другие новости для мамы Бегум. Они тоже порадовали бы ее, как порадуют меня и Велвет.
   - Теперь я чувствую себя совсем счастливой, - тихо сказала Жасмин. Спасибо тебе, бабушка! Что бы я делала без тебя?! Давай всегда будем вместе. И она крепко обняла Скай.
   - Ну, ну, девочка, - отозвалась Скай О'Малли де Мариско. - Я еще много лет буду с тобой. Я начинаю стареть, но жить мне еще долго. Очень долго.
   На рассвете следующего дня семья и приглашенные собрались в часовне Королевского Молверна. Поскольку там было всего четыре резные дубовые скамьи, большинству пришлось стоять вдоль стен сзади или толпиться в коридоре. Восходящее солнце осветило витражное стекло, и внутри заиграли красные, голубые, золотистые, розовые и зеленые тени, создавая волшебное сияние. Над мраморным алтарем, покрытым ирландскими кружевами, было установлено золотое распятие, по сторонам которого стояли высокие золотые подсвечники с зажженными свечами из чистого пчелиного воска.
   Невесту, ослепительную в своем светло-зеленом платье с изысканными золотыми украшениями, сопровождал гордый дедушка. Он выглядел необыкновенно привлекательно в темно-зеленом бархатном костюме. Гордость светилась на его лице. Они пересекали неширокий придел, и на его глазах выступили слезы. Когда выходила замуж Велвет, они со Скай были в Индии, и он не мог передать Алексу дочь, о чем всегда сожалел. И когда Жасмин попросила оказать ей эту честь, он пришел в восторг и тут же согласился.
   Дойдя до алтарной преграды, он наклонился, чтобы поцеловать любимую внучку в щеку, и вложил ее руку в руку Рована Линдли.
   Жасмин улыбнулась и другой рукой погладила дедушку по щеке.
   - Я люблю тебя, дед, - тихо сказала она. Адам отступил назад и встал рядом со Скай, не стесняясь слез, которые катились у него по щекам. Жена, не говоря ни слова, подала ему платок и стиснула руку. И в это время священник англиканской церкви произнес первые слова брачной церемонии.
   Часть 3
   МАРКИЗА ВЕСТЛЕЙ
   Ирландия
   1607 - 1610
   Глава 15
   Летом 1608 года в саду Ругайи Бегум объявился молодой европеец, желавший поговорить со старшей женой покойного Могола. Она вежливо ответила на его приветствие. Его приход внес разнообразие в монотонное течение ее жизни. Ей сказали, что молодой человек - фактор английского торгового дома.
   - С чем вы пришли ко мне? - спросила она. - Я не имею влияния на Могола. Он не мой сын. - Очень часто европейцы не осознавали, что у Могола было много жен. Она была старшей женой Акбара, и многие полагали, что она мать Салима.
   - Мне рассказывали, что вы любите свои сады, милостивая госпожа, проговорил молодой человек. - Меня зовут Ален О'Флахерти. И я не ищу у вас никаких выгод. Недавно мне прислали особенно красивые розовые кусты. - Он немного помолчал. - Английские розы. В Англии они цветут вольготнее, чем здесь, в Индии. Зная вашу любовь к розам, два этих куста я решил привезти вам, милостивая госпожа. Я совершал путешествие в Лахор по делам нашего торгового дома, и, хотя вы утверждаете из скромности, что не имеете влияния на Могола, ваша дружба для меня бесценна.
   - Как называются эти кусты? - спросила она его. - Я вижу, что один из них белый, другой - красный. Но у них ведь есть названия, сэр?
   "Или я схожу с ума, или этот джентльмен что-то хочет мне сказать", подумала Ругайя Бегум.
   - Белый куст, милостивая госпожа, зовется жасминной розой. Заметьте, он имеет едва уловимый аромат ночного жасмина. Красный назван в честь маркиза Вест-лея, самого достойного джентльмена, - ответил он ей.
   - А! - Она наклонилась, чтобы рассмотреть кусты в фарфоровых горшках, пальцы гладили темно-зеленые листья. - Моя дочь счастлива? - Он едва расслышал ее голос. Ален кивнул и ответил так же тихо:
   - Мы двоюродные брат и сестра, милостивая госпожа.
   Она замужем за маркизом Вестлеем и, когда в феврале флот бабушки поднимал в Англии паруса, была уже беременна.
   Ругайя Бегум выпрямилась.
   - Ваши кусты отменного качества, сэр, - громко сказала она Алену О'Флахерти. - Как только будет возможно, пришлите их побольше. Я хочу засадить английскими розами весь свой сад, да будет на то воля Аллаха!
   - Сделаю все, что смогу, милостивая госпожа, - поклонился он ей. - И да поможет нам Бог.
   Она смотрела ему вслед. Молодой человек даже не мог понять, как обрадовал его приход старую женщину. Было девятнадцатое августа. Ясаман, ее любимой дочери, в этот день исполнялось восемнадцать лет. Слезы катились по лицу старой принцессы. На свой день рождения в Индии Ясаман всегда что-нибудь дарила маме Бегум. Теперь она так и не узнает, что сегодня прислала лучший из своих подарков. Дала знать, что жива и опять счастлива, В свое восемнадцатилетие маркиза Вестлей проснулась рано утром у себя в доме в Кэдби и обнаружила, что вся спальня завалена цветами.
   - Рован, ты что, с ума сошел? - Она счастливо рассмеялась входящему в комнату мужу, который в одной руке нес их дочь, а в другой держал извивающегося рыжего с белым щенка спаниеля. - Дай мне сюда Индию. Ей надо немедленно позавтракать, иначе у крошки взыграет характер Моголов. - Она обнажила грудь, и дочь нетерпеливо засопела.
   Рован бросил щенка на кровать и передал леди Индию Линдли любящей матери.
   - Я сошел с ума от счастья, как только мы поженились, любовь моя, - сказал он. - Хорошо бы тебе найти для Индии кормилицу. Очень уж она много отнимает у тебя времени, а это время хочу отнимать у тебя я.
   Жасмин устроила девочку у груди, и та начала шумно сосать.
   - Скоро уже, - пообещала Жасмин Ровану. - А что ты мне принес на день рождения?
   - Тебе придется подождать до праздничного обеда, мадам, - улыбнулся муж. Но предупреждаю, подарок совсем необычный, - А твоя поездка в Лондон связана с ним? - допрашивала Жасмин. - Из-за него ты оставил меня одну почти на три недели?
   Он усмехнулся:
   - Всему свое время. Жасмин. Настанет час, и ты удовлетворишь свое любопытство, но не раньше вечера! А сейчас будь довольна этим очаровательным щенком. Его зовут Фезерз, и я уверен, что когда-нибудь он научится не писать в кровать. - Он поднял щенка с виноватой улыбкой и крикнул:
   - Рохана, простыню!
   Жасмин покачала головой, но не могла удержаться от смеха. Рован часто приносил ей подарки по случаю и без случая. Не дарил он ей только драгоценностей, кроме ее свадебного кольца.
   - Я не могу подарить тебе ничего лучше того, что ты уже имеешь, - честно признавался он. - К твоим драгоценным камням и украшениям мне нечего добавить.
   Она была с ним согласна, но из всего, чем владела, больше всего дорожила своим свадебным кольцом.
   Вошла няня, чтобы забрать маленькую госпожу. Жасмин поцеловала темные мягкие волосы дочери и махнула ей рукой.
   - Я умираю от голода, - объявила она. - Наверное, я опять беременна. Обещаю, на этот раз будет сын. Нельзя отдавать всю славу Тому и Сибилле с их сыновьями. Мама над ними просто трясется.
   - А бабушка трясется над Индией, - ответил муж. - А можно так часто иметь детей?
   - А почему бы нет? Я здорова, и ты вовсе не ведешь монашескую жизнь с тех пор, как мы вместе, - улыбнулась она. - Щенок - очень маленький подарок. У тебя есть для меня что-нибудь получше? - Она еще не сменила домашнего наряда и приоткрыла свои полные груди.
   - Мадам, ты бесстыжее существо. - Он притворился рассерженным. На самом деле он чувствовал постоянное желание обладать женой. Его изумительной, непослушной, избалованной женой. Он ощутил, как между ног у него шевельнулось.
   Жасмин заметила движение под его ночной рубашкой и хихикнула. Хотя они и продолжали спать раздетыми, утром из-за слуг одевались. Рохану и Торамалли не смутила бы картина господ в костюмах Адама и Евы, а вот английские слуги были бы шокированы. Они только-только начали привыкать к тому, что мажордомом у них стал Адали. Когда шестнадцать месяцев назад Жасмин переехала в этот дом, она увидела, что большинство слуг - пожилые люди. Многих она отправила по домам, заменив выбранными ею самой и не знавшими другой хозяйки. Осталась лишь повариха - плотная женщина среднего возраста. Она попала к Адали в полное рабство.