Страница:
Если уж мы заговорили о мировоззрении венесуэльского президента, то придется отметить: оно формировалось на пересечении разнообразных, порою причудливых течений. Если верить биографу Чавеса Э. Дабагяну, тут и популярный в последние десятилетия дзен-буддизм, и философия Ницше (ressenti-ment - одно из любимых понятий немецкого мыслителя), и маоизм - вспомним предвоенную работу китайского руководителя "Народная демократия".
Заметно и влияние собственно латиноамериканских идеологий. частности, "теологии освобождения". Дабагян подчеркивает: "Чавес считает себя глубоко верующим человеком. Он регулярно посещает церковь" (Дабагян Э. Уго Чавес…).
енесуэльскому лидеру посчастливилось: он может опереться на никарагуанский опыт взаимодействия революции и церкви (причем не только в лице сторонников "теологии освобождения"). Не удержусь, выскажу наболевшее. Мы, идеологи русского патриотического движения, в 80- е годы мечтали о взаимодействии советских властей и Русской Православной Церкви. идели в нем залог сохранения государства. Функционеры на Старой площади не пошли на такой шаг. Да и встречного не было…
А в то же самое время никарагуанские епископы выпустили декларацию "Долг христиан перед сандинистским Никарагуа" (1979). от что там провозглашалось: "Социальный проект, гарантирующий распределение благ и ресурсов страны и позволяющий постоянно улучшать качество человеческой жизни на основе, которая удовлетворяет главные нужды всех людей, кажется нам справедливым. Если социализм связан с постоянным сокращением традиционных несправедливостей и неравенства между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, если он ведёт к справедливому участию трудящихся в распределении продуктов их труда, к преодолению экономического отчуждения, то в христианстве нет ничего ему противоречащего" (Г ри гуле вич И. Латинская Америка: церковь и революционное движение, М.,1988).
Представитель атикана в этой центральноамериканской стране был ещё более красноречив: "Я вижу в Никарагуа уникальную возможность осуществления в Латинской Америке революции нового типа(разрядка моя. - А. К.) , которая не была бы рабой схем, а исходила из традиций, из моральных, культурных и творческих потенций никарагуанского народа. Такую революцию должны были бы отличать от других движений три характерные черты: идеологический плюрализм, призыв ко всем слоям населения к возрождению родины в условиях свободы и ответственности, проведение преобразований совместно с церковью"(там же) .
заимоотношения церкви и сандинистов Никарагуа складывались по-разному. Да и Чавесу не всегда удаётся ладить с католическими иерархами е-
несуэлы. Однако "Социализм XXI века" имеет явную христианскую составляющую, выгодно отличающую его от советского.
Чавес наверняка учёл и открытую, хотя и предельно корректную, полемику, которую вели с Москвой легендарные лидеры латиноамериканских революционеров - команданте Че и субкоманданте Маркое(не путать с писателем!) .
Известно, что, вернувшись из Москвы, где он побывал во главе кубинской делегации, Че выступил с критикой СССР. После чего ему пришлось не только уйти из правительства, но и покинуть Кубу.
Авторы брошюры "Че Гевара" из серии "100 человек, которые изменили ход истории"(М., 2008) пишут: "СССР показался ему страной обюрократившейся и обуржуазившейся, изменившей подлинным идеалам социализма". О том же настрое вспоминал и латиноамериканист К. Май-даник, который знал Че Гевару и вёл с ним доверительные беседы: "…Категорическое отвержение Геварой европейской модели "реального социализма" и восприятие кубинской революции как носителя иного, альтернативного проекта социализма"("Латинская Америка", N 11, 2007) .
прочем, Че предпочитал не вдаваться в идеологическую полемику, рассчитывая делом доказать свою правоту. Создавать альтернативу "реальному социализму" он отправился в самое сердце Латинской Америки - на боливийские нагорья, где вскоре погиб.
Куда более удачно сложилась судьба другого повстанца - субкоманданте Маркоса. После окончания университета, где он пропитался марксистскими идеями, субкоманданте (его подлинное имя неизвестно: Маркое - фамилия друга, погибшего в бою) вместе с товарищами взялся организовывать восстание индейцев в беднейшем штате Мексики - Чьяпас.
отличие от других революционеров 60-70 годов, Маркое не навязывал местным жителям марксистские взгляды. Он предпочитал прислушиваться к их мнению. Что предопределило его практические успехи - субкоманданте удалось создать и вот уже без малого пятнадцать лет удерживать под контролем зону, свободную от мексиканских правительственных войск. А также позволило сформулировать идеологию, весьма далекую от марксистского канона.
"Мы думаем, - заявил Маркое в интервью, - что для того, чтобы начать изменение мира, можно организоваться не сверху, не приходя к власти и принимая оттуда меры. Мы думаем, что ключ к решению - в организации людей, начиная с самого низа…" (здесь и далее ссылки на интернет-сайт Russian Page of Subcomandante Marcos and Zapatistas).
Маркое снова и снова возвращается к центру своей концепции - простым людям. Что даёт ему возможность выявить самое уязвимое место "реального социализма": "То, что оставалось всегда нерешенным, - это роль людей, роль гражданского общества, роль народа. .. Мир … состоит из разных людей и групп, и отношения, которые нужно построить между этими разными группами и людьми, должны основываться на уважении и терпимости…"
Наивно? А как же классовая борьба? Как же "руководящая и направляющая" роль "революционного авангарда"? Что касается классовой борьбы, то нетрудно предположить: индейцы в джунглях Чьяпаса поголовно бедны. Маркое не считает нужным уточнять очевидное. А по поводу авангарда он высказался с великолепным сарказмом: "Предполагается, что любой авангард является представителем большинства… Мы думаем, что это не только ошибочно, но в лучшем случае остаётся не более чем благим пожеланием, а в худшем - это очевидная практика обмана. И по мере того как в игру вступают реальные социальные силы, становится ясно, что авангард - не столь уж и авангард, и что те, кто им по идее представлены, не ощущают этого представительства" (разрядка моя. -А .К .).
этом коренная ложь "реального социализма": коммунистическая номенклатура правила от имени народа, но сам народ был отстранен от власти.
На подконтрольной ему территории Маркое решил проблему просто: он проводит выборы каждый год. Ротация - полная. Командиры военных частей ( в данном случае главные претенденты на роль номенклатуры) избираться на руководящие посты не могут.
"Когда мы говорим "нет" лидерам в принципе, мы говорим "нет" и самим себе", - подчеркивает субкоманданте.
Любопытна, скорее всего, непреднамеренная полемика Ф. Кастро с Мар-косом. беседах с Рамонетом одряхлевший Фидель с горечью говорит о несовершенстве человека: "Человек есть человек, мы не можем его идеализировать…" И сразу переходит к размышлениям о судьбе своего наследия: " том ли дело, что революции обречены на разрушение, или в том, что люди сами могут разрушить революцию. Я часто задаю себе эти вопросы. И вот что я вам скажу: эта страна может сама себя разрушить… Эта революция может сама себя разрушить" ("Латинская Америка", N 11, 2007).
Прямо-таки король Лир, на краю жизни обнаруживающий тщету своих планов! Фидель не доверяет человеческой природе: "Нужно быть постоянно начеку в отношении рисков. Надо быть почти ясновидящим, думать и думать".
А Маркое своим индейцам доверяет. "На каждой площади, - вспоминает он, - мы повторяли всем: "Мы не пришли руководить вами, мы не пришли указывать вам, что делать, наоборот, мы пришли просить вашей помощи".
Заочный спор выиграл субкоманданте. Сразу после того, как больной Фидель отказался от власти, его брат Рауль заявил о необходимости "уменьшения централизации" ("Евроньюс", 25.02.2008).
Маркое не устаёт повторять: "Если сократить все речи, произнесенные нами с начала сапатистского похода до сегодняшнего дня, в одну фразу, получилось бы: "Никто этого за вас не сделает".
сущности - это "демократия участия", практикуемая теперь Чавесом на государственном уровне. И даже "прямая демократия": в условиях небольшой общины границы между нижним и верхним уровнями демократии стираются.
Наверняка на становление Чавеса, а значит, и на суть его проекта, повлиял 1968 год. Говорю с уверенностью: мы с ним принадлежим к одному поколению, этот рубеж для нас один из наиболее значимых.
Именно рубеж -в то время миллионы людей по всему миру ощутили: человечество подошло к некоему пределу. Чувство глобальной опасности и лихорадочное ожидание перемен охватили общество по обе стороны пресловутого "железного занавеса". Наиболее активных этот настрой побуждал действовать немедленно.
Майская революция в Париже. На пике выступлений в них принимали участие 10 миллионов студентов и рабочих по всей стране. Пятая часть населения Франции.
осстание испанских студентов против диктатуры Франко.
Сражения с полицией в большинстве университетских центров Германии. Покушение на жизнь молодежного лидера Руди Дучке.
олнения католической молодежи в Северной Ирландии.
Пражская весна. Студенческие выступления в Польше и Югославии.
Антивоенные митинги в университетских кампусах США.
Многомесячная забастовка двухсот тысяч студентов Национального университета Мехико - крупнейшего в обеих Америках.
Горячая осень в Италии.
Из всего этого мы знаем только о событиях в Чехословакии. СССР их рассматривали, да и рассматривают теперь через призму "теории заговора". Между прочим, как явствует из материалов, опубликованных в журнале "Славяноведение" (N 3, 2008) к 40-летней годовщине Пражской весны, лидеры реформаторов в руководстве КПЧ не отрицали наличия "враждебных происков". Однако они полагали, что демократизация партийной и общественной жизни как раз и позволит оттеснить антисоциалистические силы на обочину.
Было бы нелепо думать, будто кризисы масштаба пражского (или парижского) обходятся без вмешательства внешних сил. Без происков иностранной агентуры, дипломатического корпуса, членов всевозможных делегаций, к сроку устремляющихся в страну - прощупать настроения и установить контакты с потенциальными возмутителями спокойствия. Но столь же нелепо полагать, что акции, в которых участвуют миллионы, инспирированы по указке извне. Для массовых выступлений должна быть почва в самой стране, в жизни и проблематике данного общества.
Если сводить дело к "теории заговора" и видеть заговорщиков в сотрудниках американских и немецких спецслужб, то кто же организовал волнения в Германии и США? Забавно, что американские консерваторы без колебания указывали на "руку Москвы" (материалы из американской печати представлены в статье академика И. Шафаревича "Шестая монархия" - Шафаре-вич И. Собр. соч. в 3-х тт. М.,1994,т. 1).
прочем, таких вопросов у нас не задают - просто потому, что не знают о планетарном размахе протестов, поисков, о рождении и ниспровержении утопий, которыми был отмечен поистине великий год.
К слову, такая зашоренность взгляда выходит боком нашему Отечеству. Западных политологов и журналистов вполне устраивает рассмотрение чешских событий как явления изолированного. Понятно, что они пишут не об "империалистическом заговоре", а о "тоталитарной сущности" коммунистических режимов, а то и прямо об агрессивной природе "русского медведя". Показательно: даже в русскоязычной версии популярной "икипедии" рассказ о Пражской весне сопровождают отсылки к восстаниям в Берлине (1953) и Будапеште (1956), подавленным советскими войсками. Зато нет ни слова о синхронных событиях - майской революции в Париже, университетских волнениях в США, Мексике.
Нас хотят уверить: это - другое. И, разумеется, ничего не говорят о том, что мексиканские правительственные войска взяли Национальный университет штурмом. Что при подавлении студенческих бунтов в Париже французская полиция проявила фантастическую жестокость. Об этом напоминает статья Клэр Дойл, размещенная на сайте российских левых ( http://www.socialism.ru/revolution/france/1968).
Только левые нонконформисты - такие, как Клэр Дойл или наш неугомонный К. Майданик, рассматривают пражский апрель и парижский май в одном ряду проявлений массового недовольства существующим порядком вещей.
Этот настрой уместно охарактеризовать словами Мишеля Фуко - радикального французского мыслителя, оказавшего огромное влияние на восставшую молодежь. Уже на склоне жизни он вспоминал, что его единомышленники ощущали "неотложную необходимость чего-то другого, нежели то общество, в котором жили… Из всего этого в наших душах засело желание чего-то совсем другого: не просто - другого мира, или общества другого типа, но желание быть другими нам самим - быть совершенно другими, в совершенно другом мире, в соответствии с совершенно другими отношениями"( кн.: Фуко Мишель. оля к истине. Пер. с фр., М., 1996).
Фуко писал о своих сверстниках - поколении отцов, учителей. 1968 году их отрицание старого мира наложилось на естественное стремление молодежи к новому, неведомому, другому, и это удесятерило эффект.
Пожалуй, другое было ключевым словом, объединявшим не только поколение, но и народы по обе стороны границы, разделившей Европу. Французские, немецкие, итальянские студенты отвергали капитализм во имя социализма. Но такого социализма, о котором мечтали они - общества, где "запрещается запрещать", не было нигде в мире! Чешские реформаторы хотели использовать опыт капитализма. "Сочетать преимущества демократии и рынка… с преимуществами социальных гарантий и человеческой солидарности, как это предполагает программа социализма", - сформулировал Честмир Цисарж("Славяноведение", N 3, 2008) . Но такого капитализма "с человеческим лицом" тоже нигде не было. Даже в Швеции, где наличествовали социальные гарантии, но отсутствовала человеческая солидарность - почитайте шведских писателей. ..
Можно посмеяться над наивностью подобных мечтаний. Но мечты, захватывающие огромные массы по всему свету, не бывают беспочвенными. Требования перемен, властный порыв к новому объективно отразили глобальный перелом, пришедшийся на 1968-й.
Уже тогда обнаружилась исчерпанность двух основных моделей развития, которые вели непримиримую борьбу на протяжении XX столетия. Начнем с экономики. 1968- м была сдана в архив косыгин-
екая реформа, призванная вдохнуть новую жизнь в социалистическую экономику. Но тогда же выявились неполадки и в капиталистической модели. ыдающийся экономист Джованни Арриги отмечал: "Признаки наступающего кризиса американского цикла(развития капитализма. - А.К .) появились в 1968 -1973 годах"(Арриги Д ж. Долгий двадцатый век. Деньги, власть и истоки нашего времени. Пер. с ит.: М., 2006).
том же году начали выявляться и более фундаментальные проблемы в развитии человечества. апреле 68-го (то есть синхронно с выступлением реформаторов в Праге) итальянский промышленник и мыслитель Аурелио Печчеи собрал на римской вилле Фарнезина около 30 европейских ученых - естественников, социологов, экономистов, специалистов в области планирования. Они создали организацию, получившую всемирную известность под именем Римского клуба. Темой дискуссий стало ни много ни мало - будущее человечества.
Согласитесь, должно произойти нечто экстраординарное, чтобы прижимистые буржуа и сухари-ученые взялись размышлять о судьбах рода человеческого. Что именно произошло, выяснилось, когда группы специалистов подготовили первые доклады Римскому клубу. Их названия говорят сами за себя: "Пределы роста" (1972), "Человечество на поворотном пункте" (1974), "Пересмотр международного порядка" (1976).
Суть штудий слишком известна: выделив пять ключевых показателей человеческого развития - минеральные ресурсы, сельскохозяйственное производство, промышленность, окружающая среда и народонаселение, ученые пришли к выводу, что возможности планеты обеспечить возрастающий рост потребления близки к исчерпанию.
У нас ещё с советских времен этот вывод трактовали в свете мальтузианской теории. Мол, земля не выдержит дальнейшего роста населения. При этом не забывали добавить: по утверждению буржуазной науки. Затем уточнение - вместе с советским строем - отпало, и в голом остатке оказалось: земля всех не прокормит. Итог, вполне отвечающий людоедскому мышлению "новых русских".
Между тем, создатель Римского клуба интерпретировал ситуацию по-другому. Указывая, что человечество оказалось на пороге глобальных перемен, Аурелио Печчеи подчеркивал: "…Только Новый Гуманизм способен обеспечить трансформацию человека, поднять его качество и возможности до уровня, соответствующего новой возросшей ответственности человека в этом мире". Печчеи ставил во главу угла не остановку роста, а то и сокращение населения, а "социальную справедливость" в распределении сокращающихся ресурсов. "Целью проекта, - характеризовал он одну из своих программ, - было получение научно аргументированного ответа на вопрос, в состоянии ли человеческая система в своём нынешнем виде гарантировать определенный социальный минимум всему мировому населению. Ответ в принципе положительный, при условии, что будет существенно изменена вся структура современного общества"(Печчеи Аурелио. Человеческие качества. Пер. с англ., М. ,1985).
ыходит, не такими уж наивными были бунтовавшие в 1968-м студенты. их стремлении к "другому" инстинктивно выразился поиск пути из кризиса, угрожающего самому существованию человечества. Бунтари 68-го оказались в авангарде общества, поставленного перед необходимостью "существенно изменить" всю свою структуру.
самом деле, XX век прошел под знаком соревнования двух систем, предлагавших конкурирующие проекты организации человечества. И вот выяснилось: оба пути ведут к катастрофе. "Два пути к одному обрыву", наглядно описал ситуацию академик И. Шафаревич. И хотя русский мыслитель сам не сделал этого вывода, он напрашивается: на смену организации из единого центра (административного, экономического, идеологического) должна придти самоорганизация человечества.
Но прежде чем формула была произнесена, человечество прошло через трагическую трансформацию. Советский блок распался, не сумев справиться со своими внутренними проблемами. том числе, теми, что были загнаны внутрь при подавлении Пражской весны. едущие обществоведы - И. аллер-
стайн, Дж. Арриги, Г. Франк посвятили краху социализма в осточной Европе работу красноречиво озаглавленную "1989 год как продолжение 1968 года".
Западу удалось использовать более изобретательную и коварную стратегию: разложить движение протеста. Перенаправить его энергию в сферу контркультуры ("рок, секс, наркотики").
Оставшись без массовой поддержки, лидеры бунтарей либо сходят со сцены, либо присоединяются к победившему истеблишменту (Й. Фишер, Д. Стро, Д. Кон Бендит - лидер восставших парижских студентов, а ныне депутат Европарламента и автор книги "Забыть 68-й"). ыделившихся в особую группу радикалов обезвреживают, распихав по тюрьмам, где они быстро и загадочно умирают (У. Майнхоф, А. Баадер). Соединённых Штатах в ходе масштабных спецопераций убивают руководителей индейского сопротивления (Осада ундед Ни) и афроамериканских активистов ("Чёрные пантеры"). Латинской Америке вырезают под корень не только городских партизан, но и просто левых интеллектуалов (Чили, Аргентина, Бразилия, Уругвай, Сальвадор).
Затем начинается показательное усмирение профсоюзов (многомесячное противостояние "железной леди" М. Тэтчер и английских шахтёров). Тихо умирают антивоенные движения. Компартии, лишившиеся исторической перспективы (и финансовой поддержки Москвы) самораспускаются. политике верх одерживают консерваторы, в экономике - неолибералы. Глобализация охватывает весь мир, включая постсоветское пространство.
Американские социологи, авторы предисловия к книге "Долгий двадцатый век", отмечают: "Политические ожидания общемирового поколения шестидесятников (разрядка моя. - А .К .) потерпели крах. месте со структурами XX века рухнули и структурные условия организации побежденных" ( кн.: Арриги Дж. Долгий двадцатый век… М., 2006).
Я сам сформировался под влиянием гуманистических устремлений 1968 года. Я помню, я сохранил в душе это веяние свободы, превращающее мир в мастерскую, где рождаются новые модели развития, новые, более справедливые и сердечные отношения между людьми.
ерность первого утверждения социологов я ощущаю всем существом. Со вторым категорически не согласен.
Человечество не может смириться с людоедством. С ситуацией, когда успешные и сильные поедают неудачливых и слабых. И не отдельных особей, а целые народы!
Трагическая ситуация 90- х подстегнула, ускорила поиски ДРУГОГО ПУТИ. Рождается новая дисциплина - альтернативистика. Книги, предлагающие разнообразные проекты развития, выходят лавиной. К сожалению, не в России. У нас можно выделить разве что содержательную работу И. Бестужева-Лады "Альтернативная цивилизация" ( М., 2003). Одно из её достоинств - список зарубежной литературы по теме.
Оформляются политические контуры альтернативного пути. Это уже не раз упоминавшийся Консенсус Буэнос-Айреса, документы альтергло-балистских форумов в Порту-Алегри. Сюда же можно отнести выступления лидеров исламского мира М. Ахмади Нежада, М. Махатхира.
Протестное движение вновь опоясывает планету. И это отнюдь не бессильный протест слабых. Я уже писал в середине 90-х: слабые, соединив свои силы, обретают впечатляющую мощь. Одно за другим приходят к власти правительства, ответственные перед своими народами и отвергающие неолиберализм. Латиноамериканскому "левому повороту" принадлежит в этом ряду центральное место.
Рождается и новая форма организации масс. Место громоздких централизованных управленческих структур занимают организованные по горизонтали мобильные сети. С ними ничего не могут поделать ни западная полиция, ни наш ОМОН, ни ЦРУ, борющееся с "мусульманским экстремизмом". Структуры возникают мгновенно - для решения конкретных задач и тут же исчезают, уступая место новым. Общее недовольство бесчеловечным миропорядком создаёт колоссальный мобилизационный ресурс. Он практически неисчерпаем.
ласти страшатся новых форм борьбы. Но они думают, что имеют дело только с изменившейся организацией протеста. Они ошибаются. На самом де-
ле мы являемся очевидцами возникновения парадигмы самоорганизации общества. Её ещё в 1980 году предрекала Мэрилин Фергюсон в бестселлере "Эра одолея: личные и общественные трансформации в 80-х годах".
те же годы Аурелио Печчеи писал: "Я вижу огромное море людей - волны и потоки их бегут в самых разных направлениях, охватывающих всю планету. Это рядовые граждане мира, осознавшие, что настало время изменений. Они принадлежат к различным общественным группам, движимы самыми разными, разобщенными и, на первый взгляд, никак не связанными между собой целями. Это - инициаторы и участники движения за мир, различных освободительных движений, разнообразных групп, выступающих за охрану природы и защиту окружающей среды, эмансипацию женщин… Их много - молодых и старых, мужчин и женщин, - и всех их объединяет забота об общем благе, та моральная ответственность, которая для них важнее и значительнее всех других обязанностей. Движимые самыми высокими побуждениями, солдаты этой огромной армии по традиции весьма плохо экипированы; они выигрывают мелкие перестрелки и терпят поражения в крупных баталиях, что же касается больших столкновений стратегического характера, то тут их грубо топчут безжалостные башмаки консерваторов - и все-таки окончательная победа именно за ними, ибо они шагают в ногу с историей".
Создатель Римского клуба оказался прав. Солдаты Нового Гуманизма одерживают победу. Прежде всего в ключевой организационной сфере. ластная вертикаль уступает место горизонтали человеческой солидарности. Медленно. Но неумолимо. Современный русский мыслитель профессор Михаил Ильин отмечает: " течение веков и тысячелетий преобладало… иерархическое управление и фактически - господство одного человека над другим(здесь и далее разрядка моя. - А. К.) … Постепенно… самоуправление стало обгонять в своём развитии, "теснить" прямое и одномерное управление, включать его структуры в свою ткань". Профессор констатирует: "Современность, как мы начинаем понимать только сейчас, сопряжена с созданием сферического пространства, где ни одна точка не может быть поставлена центром, но каждая способна в том или ином отношении, в течение того или иного времени, выступать в роли эквивалента центра для всех других"("НГ-сценарии", 29.01.2008).
Проще говоря, на наших глазах рождается более справедливый способ организации общества.
Заметно и влияние собственно латиноамериканских идеологий. частности, "теологии освобождения". Дабагян подчеркивает: "Чавес считает себя глубоко верующим человеком. Он регулярно посещает церковь" (Дабагян Э. Уго Чавес…).
енесуэльскому лидеру посчастливилось: он может опереться на никарагуанский опыт взаимодействия революции и церкви (причем не только в лице сторонников "теологии освобождения"). Не удержусь, выскажу наболевшее. Мы, идеологи русского патриотического движения, в 80- е годы мечтали о взаимодействии советских властей и Русской Православной Церкви. идели в нем залог сохранения государства. Функционеры на Старой площади не пошли на такой шаг. Да и встречного не было…
А в то же самое время никарагуанские епископы выпустили декларацию "Долг христиан перед сандинистским Никарагуа" (1979). от что там провозглашалось: "Социальный проект, гарантирующий распределение благ и ресурсов страны и позволяющий постоянно улучшать качество человеческой жизни на основе, которая удовлетворяет главные нужды всех людей, кажется нам справедливым. Если социализм связан с постоянным сокращением традиционных несправедливостей и неравенства между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, если он ведёт к справедливому участию трудящихся в распределении продуктов их труда, к преодолению экономического отчуждения, то в христианстве нет ничего ему противоречащего" (Г ри гуле вич И. Латинская Америка: церковь и революционное движение, М.,1988).
Представитель атикана в этой центральноамериканской стране был ещё более красноречив: "Я вижу в Никарагуа уникальную возможность осуществления в Латинской Америке революции нового типа(разрядка моя. - А. К.) , которая не была бы рабой схем, а исходила из традиций, из моральных, культурных и творческих потенций никарагуанского народа. Такую революцию должны были бы отличать от других движений три характерные черты: идеологический плюрализм, призыв ко всем слоям населения к возрождению родины в условиях свободы и ответственности, проведение преобразований совместно с церковью"(там же) .
заимоотношения церкви и сандинистов Никарагуа складывались по-разному. Да и Чавесу не всегда удаётся ладить с католическими иерархами е-
несуэлы. Однако "Социализм XXI века" имеет явную христианскую составляющую, выгодно отличающую его от советского.
Чавес наверняка учёл и открытую, хотя и предельно корректную, полемику, которую вели с Москвой легендарные лидеры латиноамериканских революционеров - команданте Че и субкоманданте Маркое(не путать с писателем!) .
Известно, что, вернувшись из Москвы, где он побывал во главе кубинской делегации, Че выступил с критикой СССР. После чего ему пришлось не только уйти из правительства, но и покинуть Кубу.
Авторы брошюры "Че Гевара" из серии "100 человек, которые изменили ход истории"(М., 2008) пишут: "СССР показался ему страной обюрократившейся и обуржуазившейся, изменившей подлинным идеалам социализма". О том же настрое вспоминал и латиноамериканист К. Май-даник, который знал Че Гевару и вёл с ним доверительные беседы: "…Категорическое отвержение Геварой европейской модели "реального социализма" и восприятие кубинской революции как носителя иного, альтернативного проекта социализма"("Латинская Америка", N 11, 2007) .
прочем, Че предпочитал не вдаваться в идеологическую полемику, рассчитывая делом доказать свою правоту. Создавать альтернативу "реальному социализму" он отправился в самое сердце Латинской Америки - на боливийские нагорья, где вскоре погиб.
Куда более удачно сложилась судьба другого повстанца - субкоманданте Маркоса. После окончания университета, где он пропитался марксистскими идеями, субкоманданте (его подлинное имя неизвестно: Маркое - фамилия друга, погибшего в бою) вместе с товарищами взялся организовывать восстание индейцев в беднейшем штате Мексики - Чьяпас.
отличие от других революционеров 60-70 годов, Маркое не навязывал местным жителям марксистские взгляды. Он предпочитал прислушиваться к их мнению. Что предопределило его практические успехи - субкоманданте удалось создать и вот уже без малого пятнадцать лет удерживать под контролем зону, свободную от мексиканских правительственных войск. А также позволило сформулировать идеологию, весьма далекую от марксистского канона.
"Мы думаем, - заявил Маркое в интервью, - что для того, чтобы начать изменение мира, можно организоваться не сверху, не приходя к власти и принимая оттуда меры. Мы думаем, что ключ к решению - в организации людей, начиная с самого низа…" (здесь и далее ссылки на интернет-сайт Russian Page of Subcomandante Marcos and Zapatistas).
Маркое снова и снова возвращается к центру своей концепции - простым людям. Что даёт ему возможность выявить самое уязвимое место "реального социализма": "То, что оставалось всегда нерешенным, - это роль людей, роль гражданского общества, роль народа. .. Мир … состоит из разных людей и групп, и отношения, которые нужно построить между этими разными группами и людьми, должны основываться на уважении и терпимости…"
Наивно? А как же классовая борьба? Как же "руководящая и направляющая" роль "революционного авангарда"? Что касается классовой борьбы, то нетрудно предположить: индейцы в джунглях Чьяпаса поголовно бедны. Маркое не считает нужным уточнять очевидное. А по поводу авангарда он высказался с великолепным сарказмом: "Предполагается, что любой авангард является представителем большинства… Мы думаем, что это не только ошибочно, но в лучшем случае остаётся не более чем благим пожеланием, а в худшем - это очевидная практика обмана. И по мере того как в игру вступают реальные социальные силы, становится ясно, что авангард - не столь уж и авангард, и что те, кто им по идее представлены, не ощущают этого представительства" (разрядка моя. -А .К .).
этом коренная ложь "реального социализма": коммунистическая номенклатура правила от имени народа, но сам народ был отстранен от власти.
На подконтрольной ему территории Маркое решил проблему просто: он проводит выборы каждый год. Ротация - полная. Командиры военных частей ( в данном случае главные претенденты на роль номенклатуры) избираться на руководящие посты не могут.
"Когда мы говорим "нет" лидерам в принципе, мы говорим "нет" и самим себе", - подчеркивает субкоманданте.
Любопытна, скорее всего, непреднамеренная полемика Ф. Кастро с Мар-косом. беседах с Рамонетом одряхлевший Фидель с горечью говорит о несовершенстве человека: "Человек есть человек, мы не можем его идеализировать…" И сразу переходит к размышлениям о судьбе своего наследия: " том ли дело, что революции обречены на разрушение, или в том, что люди сами могут разрушить революцию. Я часто задаю себе эти вопросы. И вот что я вам скажу: эта страна может сама себя разрушить… Эта революция может сама себя разрушить" ("Латинская Америка", N 11, 2007).
Прямо-таки король Лир, на краю жизни обнаруживающий тщету своих планов! Фидель не доверяет человеческой природе: "Нужно быть постоянно начеку в отношении рисков. Надо быть почти ясновидящим, думать и думать".
А Маркое своим индейцам доверяет. "На каждой площади, - вспоминает он, - мы повторяли всем: "Мы не пришли руководить вами, мы не пришли указывать вам, что делать, наоборот, мы пришли просить вашей помощи".
Заочный спор выиграл субкоманданте. Сразу после того, как больной Фидель отказался от власти, его брат Рауль заявил о необходимости "уменьшения централизации" ("Евроньюс", 25.02.2008).
Маркое не устаёт повторять: "Если сократить все речи, произнесенные нами с начала сапатистского похода до сегодняшнего дня, в одну фразу, получилось бы: "Никто этого за вас не сделает".
сущности - это "демократия участия", практикуемая теперь Чавесом на государственном уровне. И даже "прямая демократия": в условиях небольшой общины границы между нижним и верхним уровнями демократии стираются.
Наверняка на становление Чавеса, а значит, и на суть его проекта, повлиял 1968 год. Говорю с уверенностью: мы с ним принадлежим к одному поколению, этот рубеж для нас один из наиболее значимых.
Именно рубеж -в то время миллионы людей по всему миру ощутили: человечество подошло к некоему пределу. Чувство глобальной опасности и лихорадочное ожидание перемен охватили общество по обе стороны пресловутого "железного занавеса". Наиболее активных этот настрой побуждал действовать немедленно.
Майская революция в Париже. На пике выступлений в них принимали участие 10 миллионов студентов и рабочих по всей стране. Пятая часть населения Франции.
осстание испанских студентов против диктатуры Франко.
Сражения с полицией в большинстве университетских центров Германии. Покушение на жизнь молодежного лидера Руди Дучке.
олнения католической молодежи в Северной Ирландии.
Пражская весна. Студенческие выступления в Польше и Югославии.
Антивоенные митинги в университетских кампусах США.
Многомесячная забастовка двухсот тысяч студентов Национального университета Мехико - крупнейшего в обеих Америках.
Горячая осень в Италии.
Из всего этого мы знаем только о событиях в Чехословакии. СССР их рассматривали, да и рассматривают теперь через призму "теории заговора". Между прочим, как явствует из материалов, опубликованных в журнале "Славяноведение" (N 3, 2008) к 40-летней годовщине Пражской весны, лидеры реформаторов в руководстве КПЧ не отрицали наличия "враждебных происков". Однако они полагали, что демократизация партийной и общественной жизни как раз и позволит оттеснить антисоциалистические силы на обочину.
Было бы нелепо думать, будто кризисы масштаба пражского (или парижского) обходятся без вмешательства внешних сил. Без происков иностранной агентуры, дипломатического корпуса, членов всевозможных делегаций, к сроку устремляющихся в страну - прощупать настроения и установить контакты с потенциальными возмутителями спокойствия. Но столь же нелепо полагать, что акции, в которых участвуют миллионы, инспирированы по указке извне. Для массовых выступлений должна быть почва в самой стране, в жизни и проблематике данного общества.
Если сводить дело к "теории заговора" и видеть заговорщиков в сотрудниках американских и немецких спецслужб, то кто же организовал волнения в Германии и США? Забавно, что американские консерваторы без колебания указывали на "руку Москвы" (материалы из американской печати представлены в статье академика И. Шафаревича "Шестая монархия" - Шафаре-вич И. Собр. соч. в 3-х тт. М.,1994,т. 1).
прочем, таких вопросов у нас не задают - просто потому, что не знают о планетарном размахе протестов, поисков, о рождении и ниспровержении утопий, которыми был отмечен поистине великий год.
К слову, такая зашоренность взгляда выходит боком нашему Отечеству. Западных политологов и журналистов вполне устраивает рассмотрение чешских событий как явления изолированного. Понятно, что они пишут не об "империалистическом заговоре", а о "тоталитарной сущности" коммунистических режимов, а то и прямо об агрессивной природе "русского медведя". Показательно: даже в русскоязычной версии популярной "икипедии" рассказ о Пражской весне сопровождают отсылки к восстаниям в Берлине (1953) и Будапеште (1956), подавленным советскими войсками. Зато нет ни слова о синхронных событиях - майской революции в Париже, университетских волнениях в США, Мексике.
Нас хотят уверить: это - другое. И, разумеется, ничего не говорят о том, что мексиканские правительственные войска взяли Национальный университет штурмом. Что при подавлении студенческих бунтов в Париже французская полиция проявила фантастическую жестокость. Об этом напоминает статья Клэр Дойл, размещенная на сайте российских левых ( http://www.socialism.ru/revolution/france/1968).
Только левые нонконформисты - такие, как Клэр Дойл или наш неугомонный К. Майданик, рассматривают пражский апрель и парижский май в одном ряду проявлений массового недовольства существующим порядком вещей.
Этот настрой уместно охарактеризовать словами Мишеля Фуко - радикального французского мыслителя, оказавшего огромное влияние на восставшую молодежь. Уже на склоне жизни он вспоминал, что его единомышленники ощущали "неотложную необходимость чего-то другого, нежели то общество, в котором жили… Из всего этого в наших душах засело желание чего-то совсем другого: не просто - другого мира, или общества другого типа, но желание быть другими нам самим - быть совершенно другими, в совершенно другом мире, в соответствии с совершенно другими отношениями"( кн.: Фуко Мишель. оля к истине. Пер. с фр., М., 1996).
Фуко писал о своих сверстниках - поколении отцов, учителей. 1968 году их отрицание старого мира наложилось на естественное стремление молодежи к новому, неведомому, другому, и это удесятерило эффект.
Пожалуй, другое было ключевым словом, объединявшим не только поколение, но и народы по обе стороны границы, разделившей Европу. Французские, немецкие, итальянские студенты отвергали капитализм во имя социализма. Но такого социализма, о котором мечтали они - общества, где "запрещается запрещать", не было нигде в мире! Чешские реформаторы хотели использовать опыт капитализма. "Сочетать преимущества демократии и рынка… с преимуществами социальных гарантий и человеческой солидарности, как это предполагает программа социализма", - сформулировал Честмир Цисарж("Славяноведение", N 3, 2008) . Но такого капитализма "с человеческим лицом" тоже нигде не было. Даже в Швеции, где наличествовали социальные гарантии, но отсутствовала человеческая солидарность - почитайте шведских писателей. ..
Можно посмеяться над наивностью подобных мечтаний. Но мечты, захватывающие огромные массы по всему свету, не бывают беспочвенными. Требования перемен, властный порыв к новому объективно отразили глобальный перелом, пришедшийся на 1968-й.
Уже тогда обнаружилась исчерпанность двух основных моделей развития, которые вели непримиримую борьбу на протяжении XX столетия. Начнем с экономики. 1968- м была сдана в архив косыгин-
екая реформа, призванная вдохнуть новую жизнь в социалистическую экономику. Но тогда же выявились неполадки и в капиталистической модели. ыдающийся экономист Джованни Арриги отмечал: "Признаки наступающего кризиса американского цикла(развития капитализма. - А.К .) появились в 1968 -1973 годах"(Арриги Д ж. Долгий двадцатый век. Деньги, власть и истоки нашего времени. Пер. с ит.: М., 2006).
том же году начали выявляться и более фундаментальные проблемы в развитии человечества. апреле 68-го (то есть синхронно с выступлением реформаторов в Праге) итальянский промышленник и мыслитель Аурелио Печчеи собрал на римской вилле Фарнезина около 30 европейских ученых - естественников, социологов, экономистов, специалистов в области планирования. Они создали организацию, получившую всемирную известность под именем Римского клуба. Темой дискуссий стало ни много ни мало - будущее человечества.
Согласитесь, должно произойти нечто экстраординарное, чтобы прижимистые буржуа и сухари-ученые взялись размышлять о судьбах рода человеческого. Что именно произошло, выяснилось, когда группы специалистов подготовили первые доклады Римскому клубу. Их названия говорят сами за себя: "Пределы роста" (1972), "Человечество на поворотном пункте" (1974), "Пересмотр международного порядка" (1976).
Суть штудий слишком известна: выделив пять ключевых показателей человеческого развития - минеральные ресурсы, сельскохозяйственное производство, промышленность, окружающая среда и народонаселение, ученые пришли к выводу, что возможности планеты обеспечить возрастающий рост потребления близки к исчерпанию.
У нас ещё с советских времен этот вывод трактовали в свете мальтузианской теории. Мол, земля не выдержит дальнейшего роста населения. При этом не забывали добавить: по утверждению буржуазной науки. Затем уточнение - вместе с советским строем - отпало, и в голом остатке оказалось: земля всех не прокормит. Итог, вполне отвечающий людоедскому мышлению "новых русских".
Между тем, создатель Римского клуба интерпретировал ситуацию по-другому. Указывая, что человечество оказалось на пороге глобальных перемен, Аурелио Печчеи подчеркивал: "…Только Новый Гуманизм способен обеспечить трансформацию человека, поднять его качество и возможности до уровня, соответствующего новой возросшей ответственности человека в этом мире". Печчеи ставил во главу угла не остановку роста, а то и сокращение населения, а "социальную справедливость" в распределении сокращающихся ресурсов. "Целью проекта, - характеризовал он одну из своих программ, - было получение научно аргументированного ответа на вопрос, в состоянии ли человеческая система в своём нынешнем виде гарантировать определенный социальный минимум всему мировому населению. Ответ в принципе положительный, при условии, что будет существенно изменена вся структура современного общества"(Печчеи Аурелио. Человеческие качества. Пер. с англ., М. ,1985).
ыходит, не такими уж наивными были бунтовавшие в 1968-м студенты. их стремлении к "другому" инстинктивно выразился поиск пути из кризиса, угрожающего самому существованию человечества. Бунтари 68-го оказались в авангарде общества, поставленного перед необходимостью "существенно изменить" всю свою структуру.
самом деле, XX век прошел под знаком соревнования двух систем, предлагавших конкурирующие проекты организации человечества. И вот выяснилось: оба пути ведут к катастрофе. "Два пути к одному обрыву", наглядно описал ситуацию академик И. Шафаревич. И хотя русский мыслитель сам не сделал этого вывода, он напрашивается: на смену организации из единого центра (административного, экономического, идеологического) должна придти самоорганизация человечества.
Но прежде чем формула была произнесена, человечество прошло через трагическую трансформацию. Советский блок распался, не сумев справиться со своими внутренними проблемами. том числе, теми, что были загнаны внутрь при подавлении Пражской весны. едущие обществоведы - И. аллер-
стайн, Дж. Арриги, Г. Франк посвятили краху социализма в осточной Европе работу красноречиво озаглавленную "1989 год как продолжение 1968 года".
Западу удалось использовать более изобретательную и коварную стратегию: разложить движение протеста. Перенаправить его энергию в сферу контркультуры ("рок, секс, наркотики").
Оставшись без массовой поддержки, лидеры бунтарей либо сходят со сцены, либо присоединяются к победившему истеблишменту (Й. Фишер, Д. Стро, Д. Кон Бендит - лидер восставших парижских студентов, а ныне депутат Европарламента и автор книги "Забыть 68-й"). ыделившихся в особую группу радикалов обезвреживают, распихав по тюрьмам, где они быстро и загадочно умирают (У. Майнхоф, А. Баадер). Соединённых Штатах в ходе масштабных спецопераций убивают руководителей индейского сопротивления (Осада ундед Ни) и афроамериканских активистов ("Чёрные пантеры"). Латинской Америке вырезают под корень не только городских партизан, но и просто левых интеллектуалов (Чили, Аргентина, Бразилия, Уругвай, Сальвадор).
Затем начинается показательное усмирение профсоюзов (многомесячное противостояние "железной леди" М. Тэтчер и английских шахтёров). Тихо умирают антивоенные движения. Компартии, лишившиеся исторической перспективы (и финансовой поддержки Москвы) самораспускаются. политике верх одерживают консерваторы, в экономике - неолибералы. Глобализация охватывает весь мир, включая постсоветское пространство.
Американские социологи, авторы предисловия к книге "Долгий двадцатый век", отмечают: "Политические ожидания общемирового поколения шестидесятников (разрядка моя. - А .К .) потерпели крах. месте со структурами XX века рухнули и структурные условия организации побежденных" ( кн.: Арриги Дж. Долгий двадцатый век… М., 2006).
Я сам сформировался под влиянием гуманистических устремлений 1968 года. Я помню, я сохранил в душе это веяние свободы, превращающее мир в мастерскую, где рождаются новые модели развития, новые, более справедливые и сердечные отношения между людьми.
ерность первого утверждения социологов я ощущаю всем существом. Со вторым категорически не согласен.
Человечество не может смириться с людоедством. С ситуацией, когда успешные и сильные поедают неудачливых и слабых. И не отдельных особей, а целые народы!
Трагическая ситуация 90- х подстегнула, ускорила поиски ДРУГОГО ПУТИ. Рождается новая дисциплина - альтернативистика. Книги, предлагающие разнообразные проекты развития, выходят лавиной. К сожалению, не в России. У нас можно выделить разве что содержательную работу И. Бестужева-Лады "Альтернативная цивилизация" ( М., 2003). Одно из её достоинств - список зарубежной литературы по теме.
Оформляются политические контуры альтернативного пути. Это уже не раз упоминавшийся Консенсус Буэнос-Айреса, документы альтергло-балистских форумов в Порту-Алегри. Сюда же можно отнести выступления лидеров исламского мира М. Ахмади Нежада, М. Махатхира.
Протестное движение вновь опоясывает планету. И это отнюдь не бессильный протест слабых. Я уже писал в середине 90-х: слабые, соединив свои силы, обретают впечатляющую мощь. Одно за другим приходят к власти правительства, ответственные перед своими народами и отвергающие неолиберализм. Латиноамериканскому "левому повороту" принадлежит в этом ряду центральное место.
Рождается и новая форма организации масс. Место громоздких централизованных управленческих структур занимают организованные по горизонтали мобильные сети. С ними ничего не могут поделать ни западная полиция, ни наш ОМОН, ни ЦРУ, борющееся с "мусульманским экстремизмом". Структуры возникают мгновенно - для решения конкретных задач и тут же исчезают, уступая место новым. Общее недовольство бесчеловечным миропорядком создаёт колоссальный мобилизационный ресурс. Он практически неисчерпаем.
ласти страшатся новых форм борьбы. Но они думают, что имеют дело только с изменившейся организацией протеста. Они ошибаются. На самом де-
ле мы являемся очевидцами возникновения парадигмы самоорганизации общества. Её ещё в 1980 году предрекала Мэрилин Фергюсон в бестселлере "Эра одолея: личные и общественные трансформации в 80-х годах".
те же годы Аурелио Печчеи писал: "Я вижу огромное море людей - волны и потоки их бегут в самых разных направлениях, охватывающих всю планету. Это рядовые граждане мира, осознавшие, что настало время изменений. Они принадлежат к различным общественным группам, движимы самыми разными, разобщенными и, на первый взгляд, никак не связанными между собой целями. Это - инициаторы и участники движения за мир, различных освободительных движений, разнообразных групп, выступающих за охрану природы и защиту окружающей среды, эмансипацию женщин… Их много - молодых и старых, мужчин и женщин, - и всех их объединяет забота об общем благе, та моральная ответственность, которая для них важнее и значительнее всех других обязанностей. Движимые самыми высокими побуждениями, солдаты этой огромной армии по традиции весьма плохо экипированы; они выигрывают мелкие перестрелки и терпят поражения в крупных баталиях, что же касается больших столкновений стратегического характера, то тут их грубо топчут безжалостные башмаки консерваторов - и все-таки окончательная победа именно за ними, ибо они шагают в ногу с историей".
Создатель Римского клуба оказался прав. Солдаты Нового Гуманизма одерживают победу. Прежде всего в ключевой организационной сфере. ластная вертикаль уступает место горизонтали человеческой солидарности. Медленно. Но неумолимо. Современный русский мыслитель профессор Михаил Ильин отмечает: " течение веков и тысячелетий преобладало… иерархическое управление и фактически - господство одного человека над другим(здесь и далее разрядка моя. - А. К.) … Постепенно… самоуправление стало обгонять в своём развитии, "теснить" прямое и одномерное управление, включать его структуры в свою ткань". Профессор констатирует: "Современность, как мы начинаем понимать только сейчас, сопряжена с созданием сферического пространства, где ни одна точка не может быть поставлена центром, но каждая способна в том или ином отношении, в течение того или иного времени, выступать в роли эквивалента центра для всех других"("НГ-сценарии", 29.01.2008).
Проще говоря, на наших глазах рождается более справедливый способ организации общества.