Страница:
6. Меховых изделий (каракуль, лисы, белка) - 21 шт.
7. Постельные принадлежности - 17 комплектов.
8. Столовые серебряные приборы (ложки, вилки, ножи) - 26 комплектов
9. Часы ручные импортные - 8 шт.
10. Патефонных пластинок немецких - 93 шт.
се изъятое имущество сдано по актовой описи на склад АХЧ штаба дивизии.
Кроме того, у Полозкова изъяты квитанции на отправку семье 16 посылок общим весом 156,4 кг, хотя, согласно Постановлению Государственного Комитета Обороны СССР N 70540 от 1 декабря 1944 года, он как офицер имел право отправить только пять посылок весом 10 килограммов каждая.
О злостном барахольстве и незаконных действиях Полозкова А. С. прошу незамедлительно проинформировать оенный Совет 71 армии для принятия соответствующих мер.
У старшего лейтенанта Львова М. Н. при обыске ничего подлежащего изъятию не обнаружено.
Приложение - по существу дела на 4 листах.
ЛИЧНОЕ ПИСЬМО НАЧАЛЬНИКА ШТАБА 71 АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА АНТОШИНА
КОМАНДИРУ 425 СТРЕЛКООЙ ДИИЗИИ
ПОЛКОНИКУ БЫЧЕНКОУ Н. А.
Серия "К"*
Дорогой Николай!
Обращаюсь к тебе с доверительной просьбой.
чера к нам прибыл с бригадой Особоуполномоченный Наркомата Государственного контроля СССР полковник и/с** Попов Семен Лукич для комиссионной проверки учета и сохранности трофейного имущества.
Учти, что должность эта генеральская, а мужик он отличный, и хотелось бы сделать его пребывание в армии не только полезным для дела, но и приятным для него. Как оказалось, он заядлый охотник, и увидев у меня коллекционную двустволку, весь буквально затрясся. Я ему ее, конечно, отдал, а ты из имеющихся у ас на складах отбери еще парочку самых лучших из специального хранения, желательно с золотой инкрустацией или с тремя кольцами фирмы "Зауэр" или "Голланд-Голланд" штучного исполнения, и без ссылки на меня, как бы между прочим, подари ему.
Ружьишко для тебя мелочевка, и основная просьба в другом: пожалуйста, организуй для него сегодня же ночью охоту на кабана в заповеднике. Там, в бывшем господском дворе, есть старик-немец илли Бортшайдер, лесник, свяжись с ним через Хусаинова, который его хорошо знает, и он все сделает. За кабана или даже двух нас с тобой не повесят, а полковнику будет праздник, жизнь у них в Москве скучная и скудная, потому я и решил порадовать его охотой.
Не подумай, что я хочу его задобрить или обласкать, хотя и это не помешало бы. Мы с тобой воевали, а не воровали, и задницы у нас чистые. Но ты же знаешь, какой запутанный и неразрешимый вопрос и сколько трофейного имущества во время боев было брошено, расхищено и просто так уничтожено. Нашей вины в том нет, однако тут и трезвый на ровном месте может поскользнуться и даже упасть. Нам же с тобой, Николаша, это совсем ни к чему.
Через подполковника Глазкова (ОК фронта***) сегодня узнал, что представление на тебя с положительным заключением оенного Совета еще в
* "К" - конфиденциальное.
** И/с - интендантской службы.
*** ОК - отдел кадров.
з*
прошлую пятницу, 18 мая, отправлено в Москву, и, как он сказал, по всем бумагам у тебя - "зеленая улица". Так что прими мои предварительные поздравления, пара новых генеральских погон за мной!
Мой водитель к 19.00 вместе с полковником доставит тебе коробку: три бутылки армянского коньяка, икорку, балычок, анчоусы, сардины и т. п. Если нужно чего добавить, не поленись, и ужин, и завтрак на природе сделай достойно высокого положения Особоуполномоченного. Мужик он отличный!
Не мог все это сказать тебе по телефону и потому пишу. По прочтении уничтожь - береженого Бог бережет!
Я перед тобой в долгу.
Дружески обнимаю.
Твой Иван.
P. S. Одновременно посылаю тебе коробку продуктов для поездки за семьей. Прасковье Филипповне от меня низкий поклон. До встречи!
ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ
Доношу о гибели политработника майора Худякина И. Ф.
Офицером контрразведки "Смерш" майором еселовым проведено обстоятельное расследование. Установлено, что Худякин И. Ф. покончил жизнь самоубийством 26 мая с. г. в 0 часов 15 минут, выстрелив из личного табельного оружия себе в голову.
Причиной такого трагического конца в эти радостные и счастливые для всего народа дни окончания войны стало получение в начале мая Худякиным отказного письма* от жены, в котором она всячески оскорбляет и унижает его и сообщает, что вышла замуж за другого, более для себя подходящего и устраивающего ее как мужчина. Как последняя сволочь еще и прислала ему фотокарточку, где она снялась с новым мужем.
Окончательно добила Худякина еще и тем, что он якобы не является отцом их ребенка. Перенести такое оскорбление и унижение отцовских чувств, чести и достоинства мужчины и офицера Худякин не смог. И как только такую тыловую блядопатриотку** земля носит!
Майор Худякин И. Ф. - боевой офицер, воевал с 1942 года, прошел с боями до Берлина, награжден орденами и медалями.
Одновременно ходатайствую о захоронении майора Худякина со всеми почестями, как погибшего при исполнении служебных обязанностей, а не как собаки - аморального, разложившегося самоубийцы. Извещение о смерти и аттестат высылать больше некому: родственников у погибшего Худякина нет.
Прошу санкционировать.
Начальник политотдела
ПИСЬМО ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ШАЕЛЬСКОГО ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОНИКУ СМИРНОУ
Личное
Многоуважаемый Александр Иванович!
Пользуясь оказией, командировкой в Германию, и в частности в ашу армию, подполковника Синева, посылаю ам это личное, конфиденциальное
** См. главу "Как это было", "НС", 2008, N 6. *** Так в документе.
письмо и прежде всего выражаю глубокое соболезнование в связи с гибелью ашего сына, которого мы с Ольгой асильевной помним еще ребенком.
аша супруга, Ирина асильевна, обратилась к тов. И. . Сталину как к Наркому Обороны с письмом, которым просит разрешить выкопать останки ашего сына в Германии и перевезти на территорию СССР для захоронения на одном из московских кладбищ.
Как ам, очевидно, известно, решение о перевозке тел погибших в боях на территории противника генералов и Героев Советского Союза для захоронения на территории СССР принимается в каждом отдельном случае непосредственно Заместителем Наркома Обороны СССР генералом армии тов. Булганиным Н. А. по ходатайствам оенных Советов фронтов и армий, направленных ему через оенный Совет Главупраформа (Директива НКО N 515361 от 21.03.45 г.). Замечу, что речь идет только о генералах и Героях Советского Союза и о перевозке сразу после их гибели, а не об эксгумации спустя месяцы для перезахоронения.
При всем стремлении, моем и генералов Смородинова И. . и Карпоно-сова А. Г., пойти навстречу просьбе Ирины Константиновны для доклада (в порядке исключения) руководству НКО, в данном случае обязательно требуется ходатайство оенного Совета фронта, в котором ам, полагаю, не откажут. Каким будет решение Заместителя Наркома, предсказать невозможно.
Для сведения сообщаю, что разрешений в порядке исключения за это время дано всего девятнадцать, хотя, как мне достоверно известно, значительно большее количество перезахоронений с перевозкой останков погибших на территорию СССР осуществлено и осуществляется неофициальным путем.
Надеюсь, ы оцените значение этой информации, сообщить которую Ирине Константиновне я, к сожалению, не имею права.
Пользуясь случаем, поздравляю ас, дорогой Александр Иванович, с присвоением ам в последние месяцы высоких званий генерал-полковника и Героя Советского Союза и желаю здоровья и успехов в прекрасном служении Родине.
С давним глубоким уважением.
аш Шавельский*
* Генерал-майор Шавельский, начальник Управления по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава.
СЕРГЕЙ МАКСИМОВ РУССКИЙ мотив
Где-то за осенними дождями, за почти что сброшенной листвой, средь полей, изрезанных ручьями, ждёт меня так долго дом родной.
И сейчас, когда ветра с размаху брызгами бросаются в стекло, на груди готов рвануть рубаху. Что же так сегодня тяжело?
Знаю, со стола смахнув пылинку, как все дни, а их не сосчитать, молока объёмистую крынку для меня на стол поставит мать.
МАКСИМОВ Сергей Григорьевич родился в 1959 году в г. Анжеро-Судженске Кемеровской области. Окончил Кемеровский государственный институт культуры. Стихи Сергея Максимова публиковались в журнале “Наш современник”, в периодической печати, в литературный альманахах “Поэзия, “Сибирские Афины”, в коллективных сборниках: “Век дракона”, “Ответная реакция”, “Ковчег”, “Монета на ребре”, “Мороз и солнце”, “Это мы, господи!”. В 1995 году вышла первая книга стихов и песен поэта “Концерт без заявок”. Член Союза писателей России
Плохо оттого, что я невольно и в желаньях маму обкраду. Плохо, нестерпимо мне и больно: я не скоро к ней опять приду.
Свет потухнет в доме. Печка красным из щелей прочертит по стене. Но тепло забытое напрасным облаком потянется ко мне.
Дрожь идёт. От падающих капель и листва и сердце - всё дрожит. Бьёт октябрь больной и резкий кашель, грудь тоской простуженно болит.
СЕЕРЯНИН
Я ходил на Диксон. Шёл с утра.
Мне в спину - рыбнадзор и ветерок.
В ногах - муксун, четыре осетра -
короче, конфискация и срок.
И надо ж так: бензин взять не успел.
В туман подкрались, выждали момент.
Мне шурин - брат жены - всё, помню, пел:
- Ох, попадёшься… Как накаркал, мент…
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Им в три мотора - что не догонять!
Вот лодки замелькали в пелене.
Чуть сблизились - они давай стрелять
сначала в лодку, а потом по мне.
Я тоже дробь на жаканы сменил
и вертанулся лихо, как в кино.
Из двух стволов в моторы им влепил.
Они трухнули, кинулись на дно.
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Вторую лодку я не различал.
Чуть отошёл - послушал: гонит, гад.
Бензина нет. К тому же груз не мал.
А бросишь - всё одно, ты виноват.
И главное, как ставят-то вопрос:
с сетями все гребут, а мне - смирись…
А если я родился здесь и рос?
На удочку лови и не чешись?
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Мне сыновья сказали:
- Будем ждать. Недолго, пап, - добавили ещё. А тот, кто в лодке, с ходу стал
стрелять.
Он мне - в плечо, и я ему - в плечо. Простите, думал, папку, пацаны. Теперь, когда опять сведут пути. Я целюсь… В лодке - брат моей жены. К нему… А он в крови… И мне:
- Прости.
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Да что за жизнь! Он “уходи” сказал. Мотор вдали… Ожили. Думай так. Я наскоро его перевязал. Я:
- Арестуй! А он:
- Беги, дурак!
Я уходил на Диксон. Шёл с утра. Мне в спину - рыбнадзор и ветерок. В ногах - муксун, четыре осетра - короче: конфискация и срок…
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски…
РУССКИЙ мотив
Галине
Этот русский мотив Сердце больно залил. Вот и жить начала
песня. Эх, была не была ночь, как сажа бела, где со мной ты спала
вместе.
Не о том, не о сём мы с гитарой вдвоём вечерком да вздохнём тихо.
Мы устроим в душе прежний рай в шалаше. Нам не страшно уже лихо.
Здравствуй, брат-вечерок, разжигай костерок. Я черкну пару строк.
Можно? И строка за строкой отзовётся тоской. Ой-ёй-ёй, ой-ёй-ёй,
сложно.
И сейчас, когда ветра с размаху брызгами бросаются в стекло, на груди готов рвануть рубаху. Что же так сегодня тяжело?
Знаю, со стола смахнув пылинку, как все дни, а их не сосчитать, молока объёмистую крынку для меня на стол поставит мать.
МАКСИМОВ Сергей Григорьевич родился в 1959 году в г. Анжеро-Судженске Кемеровской области. Окончил Кемеровский государственный институт культуры. Стихи Сергея Максимова публиковались в журнале “Наш современник”, в периодической печати, в литературный альманахах “Поэзия, “Сибирские Афины”, в коллективных сборниках: “Век дракона”, “Ответная реакция”, “Ковчег”, “Монета на ребре”, “Мороз и солнце”, “Это мы, господи!”. В 1995 году вышла первая книга стихов и песен поэта “Концерт без заявок”. Член Союза писателей России
Плохо оттого, что я невольно и в желаньях маму обкраду. Плохо, нестерпимо мне и больно: я не скоро к ней опять приду.
Свет потухнет в доме. Печка красным из щелей прочертит по стене. Но тепло забытое напрасным облаком потянется ко мне.
Дрожь идёт. От падающих капель и листва и сердце - всё дрожит. Бьёт октябрь больной и резкий кашель, грудь тоской простуженно болит.
СЕЕРЯНИН
Я ходил на Диксон. Шёл с утра.
Мне в спину - рыбнадзор и ветерок.
В ногах - муксун, четыре осетра -
короче, конфискация и срок.
И надо ж так: бензин взять не успел.
В туман подкрались, выждали момент.
Мне шурин - брат жены - всё, помню, пел:
- Ох, попадёшься… Как накаркал, мент…
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Им в три мотора - что не догонять!
Вот лодки замелькали в пелене.
Чуть сблизились - они давай стрелять
сначала в лодку, а потом по мне.
Я тоже дробь на жаканы сменил
и вертанулся лихо, как в кино.
Из двух стволов в моторы им влепил.
Они трухнули, кинулись на дно.
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Вторую лодку я не различал.
Чуть отошёл - послушал: гонит, гад.
Бензина нет. К тому же груз не мал.
А бросишь - всё одно, ты виноват.
И главное, как ставят-то вопрос:
с сетями все гребут, а мне - смирись…
А если я родился здесь и рос?
На удочку лови и не чешись?
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Мне сыновья сказали:
- Будем ждать. Недолго, пап, - добавили ещё. А тот, кто в лодке, с ходу стал
стрелять.
Он мне - в плечо, и я ему - в плечо. Простите, думал, папку, пацаны. Теперь, когда опять сведут пути. Я целюсь… В лодке - брат моей жены. К нему… А он в крови… И мне:
- Прости.
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски.
Да что за жизнь! Он “уходи” сказал. Мотор вдали… Ожили. Думай так. Я наскоро его перевязал. Я:
- Арестуй! А он:
- Беги, дурак!
Я уходил на Диксон. Шёл с утра. Мне в спину - рыбнадзор и ветерок. В ногах - муксун, четыре осетра - короче: конфискация и срок…
Живём на берегах одной реки,
а жить никак не можем по-людски…
РУССКИЙ мотив
Галине
Этот русский мотив Сердце больно залил. Вот и жить начала
песня. Эх, была не была ночь, как сажа бела, где со мной ты спала
вместе.
Не о том, не о сём мы с гитарой вдвоём вечерком да вздохнём тихо.
Мы устроим в душе прежний рай в шалаше. Нам не страшно уже лихо.
Здравствуй, брат-вечерок, разжигай костерок. Я черкну пару строк.
Можно? И строка за строкой отзовётся тоской. Ой-ёй-ёй, ой-ёй-ёй,
сложно.
НИКОЛАЙ ЛУГИНОВ ЗАСТАА САНЬГУАНЬ"
ПОВЕСТЬ
О забытом прошлом и возможном будущем
Это было давно. И происходило все это, как я помню, в пятом Северо-Западном пограничном округе, самом беспокойном, пожалуй, из всех.
Так давно, что многое поросло мхом, занесено летучим песком, заплыло землей.
Тем более что нет ничего относительней нашей памяти.
Любой может усомниться: а было ли это вообще? А особенно дотошный еще и спросит: "Если даже и было, то так ли на самом деле?"
Не берусь сполна утверждать, что так. Ибо слишком много лет прошло с тех пор, и ныне у меня, кажется, уже не осталось свидетелей и очевидцев. Да и сам я запамятовал, когда был призван и определен на службу в этот округ, поскольку в те далекие и юные свои времена считал, видимо, что это не столь уж и важно. И документов с тех пор не сохранилось. прочем, могут и найтись потом где-нибудь в архивных завалах, как находят строители, роя землю, черепки прошлых времен, в их числе и рукотворные свидетельства знаменитой эпохи Чжоу.
* Повесть Николая Лугинова "Застава Саньгуань" является частью большого повествования "Граница".
ЛУГИНОВ Николай Алексеевич - народный писатель Якутии, родился в 1948 году. Окончил физико-математический факультет Якутского государственного университета и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького. Секретарь правления Союза писателей России, член Президентского Совета Республики Саха (Якутия). Автор повестей “Роща Нуоралджыма”, “Песня белых журавлей”, “Дом над речкой”, рассказов и пьес. Живёт в Якутске
Да, много раз возвращались мы вновь в этот постылый, порядком надоевший и древний, как самое время, мир. Столько раз перерождались, что, кажется, совсем запутались в своих жизненных круговоротах. И многое ныне переменилось, и каждый из нас стал далеко не тем, кем был на самом деле. И слишком многие слабовольные, еще не полностью освободившись от старых грехов, обрели новые. И это, наверное, веление судьбы, кармы. Когда все течет вокруг тебя, все меняется, то и сам не останешься на месте, как бы этого ни хотел. И, оглянувшись назад, видишь, что все было тогда в ином облике, ином воплощении, в ином измерении даже…
И кто знает смысл всего этого? А никто ничего и не знает… И все бы ничего, если бы мы с этим незнанием своим смиренно согласились. Но нет же. И ничего не знающий скрывает это, выдает себя за знающего нечто. И этим вводит многих в заблуждение. Сам слепой, он навязывается в поводыри другим несчастным слепцам и ведет их в никуда. Ныне время слепых поводырей - но когда, спросить, оно было другим?
И я берусь вам рассказать о том, что случилось тогда, лишь так, как я это помню. И если в чем-то я ошибся, что совсем не исключено, и сошел с тропы истины, то не обессудьте. Ибо и впрямь это было давно, слишком давно…
опросов к миру у человека много. А ответов нет. Но если даже и находятся иногда, то лишь много позже.
И эти вопросы, накапливаясь веками, подчас превращают мысль в непроходимую лесную чащобу. А главное, зарастают пути к старым, уже добытым истинам.
Пора, пора бы начать расчищать старые пути к старым забытым истинам.
А некто пытливый все продолжает задавать новые и новые вопросы: почему? отчего? зачем? И как ему ответить, когда сам ни в чем толком не уверен? А ответить предположительно - значит и дальше запутывать и без того запутанные истины.
Но попытаться ответить все-таки надо бы. Ибо есть надежда, что из этого пытливого вопрошающего вырастет тот, кто наконец-то сможет хоть как-то прояснить и упорядочить наши запутанные мысли и дела.
от эта надежда и двигает нами, заставляя снова и снова выдвигать свои версии произошедшего некогда, перебирая свою долгую, но подчас весьма смутную память. И в ней опять вопросы, вопросы…
Как часто любил повторять давний мой мудрый сослуживец, один дурак задаст столько вопросов, что десять умных не ответят…
www
- Когда появился первый пограничник?
- Тогда же, разумеется, когда возникла первая граница. И было это так давно, что люди уже и не помнят времена безграничья, покрытые мраком. С тех пор на земле много чего произошло, много воды утекло в Янцзы и Хуанхэ, великое множество жизней и смертей прошло. Похоже, и мы не раз еще уйдем и придем опять в этот древний безответный мир, а границы останутся. Граница же без стража теряет смысл.
- А первый пограничник, интересно, кто он был такой? И где, и каковы были обязанности его?
- Хотел бы отвечать с конца, потому что на первые два вопроса у меня нет и не может быть точного ответа. Но я все-таки начну сначала. Итак, кто он был такой? Как кто? Непременно воин, такой же, как и мы с тобой… Где он был? Конечно - на границе, где ему еще быть. Каковы были его обязанности? На это я могу дать достаточно четкий ответ, ибо это уж я по себе помню.
На Первого и на всех последующих пограничников была возложена святая обязанность охранять родину от чужбины, свое от чужого, родное от враждебного…
Если мы ближе к Концу, то он, Первый, был в Начале…
Невольно напрашивается вопрос, если был Первый, то когда придет Последний пограничник… Когда? О, это будут, судя по всему, ужасные времена!.. И да избавит нас севышний Тенгри жить в них.
Да, Последнего пограничника, самого-самого несчастного из всех нас, снимут с поста тогда, когда рухнут все границы… Когда исчезнут понятия своего и чужого. И если раньше это казалось невозможным, то ныне, к великому сожалению, все идет к тому.
Начнется новая эра - без границ, без государств и государей, без понятий своего и чужого, родного и враждебного. Но мир слишком велик, необъятен и жесток, чтобы маленький человек мог считать все в нем своим, родным. И в человеке, боюсь, вместо любви к своему малому и родному поселится равнодушие к большому, неохватному. А равнодушный - он страшен. И это будет страшная эра, самая неразборчивая и циничная, где заставят брататься святого с последним грешником.
Но это будет уже иная История - или, скорее, конец ее. Ибо уже никакого смысла - для нашего нынешнего разумения - дальше не будет. Наши времена уже прошли, и потому мы не можем ничем противостоять этому. Пусть будет так. Главное, чтобы нас тогда не было.
Нам, старым пограничникам, нечего делать там, в том мире без границ, без своего государства, без родины.
Мы согласны, скорее, превратиться в безгласные камни на распутьях истории, в верстовые столбы ее - чтобы лишь безучастно смотреть на все то новое и безумное и запоминать… для кого?
И безучастно ли?..
www
Но много ли я помню? О-о, из своих земных перевоплощений я столько успел перезабыть… Но все же помню, что каждый раз я почему-то становился пограничником, только служил в разное время и в разных странах. А по причине того, что границы проходят, само собой, по самым что ни на есть окраинам, часто и не ведал, что творилось в столицах, в более-менее важных областях страны.
Да, очень многое я забыл, но вот службу при заставе Саньгуань помню довольно четко. Может, потому, что мне довелось прослужить там в разное время раза три. Если не четыре.
Именно там произошли в свое время интереснейшие события. И не столько сами события, они-то на всех границах более или менее одинаковые. Главное, на той заставе в то время служили известнейшие люди, о которых ныне знает едва ли не весь мир.
Поэтому о ней, заставе Саньгуань, и расскажу вам.
История заставы Саньгуань
Подлинная история заставы Саньгуань, а именно когда и кем впервые она была основана, теряется в глубинах веков. Многие возмущались бесполезностью охранять голые горы, где ничего не растет и на многие ли вокруг никто не живет. Да и содержать границы по таким дальним и труднодоступным рубежам было не только очень трудно, но и накладно. И на самом деле, кое-кому сложно было понять, почему равнинный Китай так далеко и высоко в горы выдвинул свои границы. Зачем? На то были, конечно, свои основания: стране необходимо было не только внешнее, за чертой границы, но и внутреннее военное предполье, где можно было бы успеть встретить и отразить врага, не допустив его до цветущих равнин. Поднебесной, к то-
му же, всегда было стремление к территориальному самоограничению. Существовал даже запрет на разбредание населения, заселявшего пустынные территории за пределами страны, ибо из-за этого нередко возникали воинственные территориальные претензии кочевников на покинутые полвека назад пастбища…
Итак, застава Саныуань была определена здесь с незапамятных времен. По крайней мере, она уже точно стояла еще до основания династии Чжоу. А это будет… да, этому будет на сегодняшний день* уже не меньше семи веков.
С тех пор целое море воды утекло по двум главным рекам, Янцзы и Хуанхэ, много династий сменилось внизу на равнине, а застава осталась незыблемой, словно ничего и нигде не менялось. Как будто некогда единый Китай не распался на многие враждующие между собой отдельные государства со своими внутренними границами.
На самом деле интересы и бывшей великой империи, и нынешних на ее месте мелких государств в этом направлении остаются прежними, ибо застава занимает действительно стратегически важный пункт, не раз проверенный многовековой историей, между истоками двух великих рек: с юга Янцзы и Хуанхэ с севера, между которыми здесь всего около 300 ли**.
По этим местам проходит древний торговый и военный тракт между Тибетом и Китаем. По нему провозится не только множество товаров, которым нужны охрана и контроль - в таких местах издревле и постоянно обитали контрабандисты, промышляющие незаконным провозом золота, алмазов и прочих драгоценных камней, добываемых в горах.
Здесь имели место важные исторические события. Много раз крупные чужеземные войска вторгались тут в Китай: тибетцы, хунны и динлины, другие кочевые тюркские племена. А вылазок небольших разбойничьих банд и вовсе было не счесть.
Охрана границы - главная забота заставы, а она требует постоянной скрупулезной работы, здесь нужен глаз да глаз за всем, днем и ночью.
Чтобы заблаговременно знать намерения противоположной стороны, в глубину ее гор и степей снаряжаются тайные разведывательные отряды и группы, засылаются отдельные лазутчики, внедряются свои люди в купеческие караваны.
При вторжении же и вовсе дорог был каждый час. Надо было успеть перехватить противника в этом узком месте и задержать его до подхода армейских частей, которые располагались в основном внизу, на равнине. Дело в том, что в горах почти всегда холодно. Да и содержание большого войска здесь обходилось намного дороже.
ообще же, служба пограничника, где бы застава ни находилась, никогда не считалась хоть сколько-нибудь приемлемой. И мало кто добровольно изъявлял желание служить на границе.
основном начальство само определяет, кому служить здесь, чаще всего - в виде отбывания за провинность. Между прочим, многие в Чжоу имеют древние тюркские, в частности хунские и динлинские корни. от из таких, большей частью, и формируются пограничные отряды. Ибо считается, что они имеют наследственную привычку ко всяким суровым условиям и опасностям, выносливы и отличаются почти маниакальной преданностью клятве и долгу. Не зря из века в век кочует усмешливая поговорка про упрямого тюрка, что если его поставишь на сторожевой пост и забудешь снять, он будет стоять до смерти, а после и дух его никому там проходу не даст… С другой стороны, учитывалось дурное влияние на окружающих своенравной тюркской крови, которая в любой момент могла забурлить в нищих низах, вылиться в протесты, в слепой бунт, в стихийное противостояние с властями. Поэтому их на всякий случай расселяли, держали на окраинах, на менее плодородных землях. И с их помощью же пресекали вторжения более диких бывших родственников их.
* Имеется в виду, что сегодня V в. до н. э., а точнее 570 г. до н. э. ** 300 ли - около 150 км.
www
о время долгой службы генерала Дин Хуна, возглавлявшего Северо-Западный пограничный округ, всю контрабанду этих мест держал знаменитый контрабандист Чжан Чень.
Так случилось, что они были знакомы еще с юных лет. И с тех давних пор много раз сталкивались друг с другом на границе.
Дин Хун раз десять, не меньше, ловил его с поличным и передавал в руки правосудия. Как там вершились суды, никто толком не знал. Судить его судили, но через четыре-пять лет, а то и раньше, он снова оказывался здесь. И все повторялось снова.
Так "два неразлучных дружка", как за глаза с издевкой называли их, дожили до старости.
Дин Хун от рядового дозорного дослужился до генерала, стал командующим округом, прославившись своим усердным служением. А тем временем и Чжан Чень тоже усердно делал свою "карьеру", только в совсем другом, противоположном деле. От рядового мальчика на подхвате, подносчика, подручного дорос до главного организатора, стал вожаком тайного и весьма разветвленного контрабандного промысла. И, в отличие от своего извечного врага, обрел большое богатство по обе стороны границы, заимел большие связи.
Прошли полные тревог и трудов десятилетия. Оба, каждый в своем деле, приобрели непререкаемый авторитет, стали - каждый по-своему, опять же - почтенными лицами, но пришло время отойти от дел и тому, и другому.
Незадолго до этого внизу у реки построили новую заставу, а старая, находившаяся на сторожевой горе, стояла за ненадобностью пустой и за каких-то несколько лет пришла в запустение.
Когда Дин Хун вышел в отставку, в его родной деревне за долгую его службу никого из родных уже не осталось: умерли, поразъехались… Поэтому решил он на постоянное жительство остаться при старой своей заставе, которая оказалась теперь единственным родным местом на земле. ысшее командование выделило ему часть еще крепких строений старой заставы, Денщика, караульного, одного коня и двух ослов в придачу. Свою бывшую контору он перестроил под жилье, нанял прислугу и стал, не торопясь уже никуда, доживать отпущенное ему небесами. Но недолго продолжалась его спокойная, наконец-то, жизнь.
О забытом прошлом и возможном будущем
Это было давно. И происходило все это, как я помню, в пятом Северо-Западном пограничном округе, самом беспокойном, пожалуй, из всех.
Так давно, что многое поросло мхом, занесено летучим песком, заплыло землей.
Тем более что нет ничего относительней нашей памяти.
Любой может усомниться: а было ли это вообще? А особенно дотошный еще и спросит: "Если даже и было, то так ли на самом деле?"
Не берусь сполна утверждать, что так. Ибо слишком много лет прошло с тех пор, и ныне у меня, кажется, уже не осталось свидетелей и очевидцев. Да и сам я запамятовал, когда был призван и определен на службу в этот округ, поскольку в те далекие и юные свои времена считал, видимо, что это не столь уж и важно. И документов с тех пор не сохранилось. прочем, могут и найтись потом где-нибудь в архивных завалах, как находят строители, роя землю, черепки прошлых времен, в их числе и рукотворные свидетельства знаменитой эпохи Чжоу.
* Повесть Николая Лугинова "Застава Саньгуань" является частью большого повествования "Граница".
ЛУГИНОВ Николай Алексеевич - народный писатель Якутии, родился в 1948 году. Окончил физико-математический факультет Якутского государственного университета и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького. Секретарь правления Союза писателей России, член Президентского Совета Республики Саха (Якутия). Автор повестей “Роща Нуоралджыма”, “Песня белых журавлей”, “Дом над речкой”, рассказов и пьес. Живёт в Якутске
Да, много раз возвращались мы вновь в этот постылый, порядком надоевший и древний, как самое время, мир. Столько раз перерождались, что, кажется, совсем запутались в своих жизненных круговоротах. И многое ныне переменилось, и каждый из нас стал далеко не тем, кем был на самом деле. И слишком многие слабовольные, еще не полностью освободившись от старых грехов, обрели новые. И это, наверное, веление судьбы, кармы. Когда все течет вокруг тебя, все меняется, то и сам не останешься на месте, как бы этого ни хотел. И, оглянувшись назад, видишь, что все было тогда в ином облике, ином воплощении, в ином измерении даже…
И кто знает смысл всего этого? А никто ничего и не знает… И все бы ничего, если бы мы с этим незнанием своим смиренно согласились. Но нет же. И ничего не знающий скрывает это, выдает себя за знающего нечто. И этим вводит многих в заблуждение. Сам слепой, он навязывается в поводыри другим несчастным слепцам и ведет их в никуда. Ныне время слепых поводырей - но когда, спросить, оно было другим?
И я берусь вам рассказать о том, что случилось тогда, лишь так, как я это помню. И если в чем-то я ошибся, что совсем не исключено, и сошел с тропы истины, то не обессудьте. Ибо и впрямь это было давно, слишком давно…
опросов к миру у человека много. А ответов нет. Но если даже и находятся иногда, то лишь много позже.
И эти вопросы, накапливаясь веками, подчас превращают мысль в непроходимую лесную чащобу. А главное, зарастают пути к старым, уже добытым истинам.
Пора, пора бы начать расчищать старые пути к старым забытым истинам.
А некто пытливый все продолжает задавать новые и новые вопросы: почему? отчего? зачем? И как ему ответить, когда сам ни в чем толком не уверен? А ответить предположительно - значит и дальше запутывать и без того запутанные истины.
Но попытаться ответить все-таки надо бы. Ибо есть надежда, что из этого пытливого вопрошающего вырастет тот, кто наконец-то сможет хоть как-то прояснить и упорядочить наши запутанные мысли и дела.
от эта надежда и двигает нами, заставляя снова и снова выдвигать свои версии произошедшего некогда, перебирая свою долгую, но подчас весьма смутную память. И в ней опять вопросы, вопросы…
Как часто любил повторять давний мой мудрый сослуживец, один дурак задаст столько вопросов, что десять умных не ответят…
www
- Когда появился первый пограничник?
- Тогда же, разумеется, когда возникла первая граница. И было это так давно, что люди уже и не помнят времена безграничья, покрытые мраком. С тех пор на земле много чего произошло, много воды утекло в Янцзы и Хуанхэ, великое множество жизней и смертей прошло. Похоже, и мы не раз еще уйдем и придем опять в этот древний безответный мир, а границы останутся. Граница же без стража теряет смысл.
- А первый пограничник, интересно, кто он был такой? И где, и каковы были обязанности его?
- Хотел бы отвечать с конца, потому что на первые два вопроса у меня нет и не может быть точного ответа. Но я все-таки начну сначала. Итак, кто он был такой? Как кто? Непременно воин, такой же, как и мы с тобой… Где он был? Конечно - на границе, где ему еще быть. Каковы были его обязанности? На это я могу дать достаточно четкий ответ, ибо это уж я по себе помню.
На Первого и на всех последующих пограничников была возложена святая обязанность охранять родину от чужбины, свое от чужого, родное от враждебного…
Если мы ближе к Концу, то он, Первый, был в Начале…
Невольно напрашивается вопрос, если был Первый, то когда придет Последний пограничник… Когда? О, это будут, судя по всему, ужасные времена!.. И да избавит нас севышний Тенгри жить в них.
Да, Последнего пограничника, самого-самого несчастного из всех нас, снимут с поста тогда, когда рухнут все границы… Когда исчезнут понятия своего и чужого. И если раньше это казалось невозможным, то ныне, к великому сожалению, все идет к тому.
Начнется новая эра - без границ, без государств и государей, без понятий своего и чужого, родного и враждебного. Но мир слишком велик, необъятен и жесток, чтобы маленький человек мог считать все в нем своим, родным. И в человеке, боюсь, вместо любви к своему малому и родному поселится равнодушие к большому, неохватному. А равнодушный - он страшен. И это будет страшная эра, самая неразборчивая и циничная, где заставят брататься святого с последним грешником.
Но это будет уже иная История - или, скорее, конец ее. Ибо уже никакого смысла - для нашего нынешнего разумения - дальше не будет. Наши времена уже прошли, и потому мы не можем ничем противостоять этому. Пусть будет так. Главное, чтобы нас тогда не было.
Нам, старым пограничникам, нечего делать там, в том мире без границ, без своего государства, без родины.
Мы согласны, скорее, превратиться в безгласные камни на распутьях истории, в верстовые столбы ее - чтобы лишь безучастно смотреть на все то новое и безумное и запоминать… для кого?
И безучастно ли?..
www
Но много ли я помню? О-о, из своих земных перевоплощений я столько успел перезабыть… Но все же помню, что каждый раз я почему-то становился пограничником, только служил в разное время и в разных странах. А по причине того, что границы проходят, само собой, по самым что ни на есть окраинам, часто и не ведал, что творилось в столицах, в более-менее важных областях страны.
Да, очень многое я забыл, но вот службу при заставе Саньгуань помню довольно четко. Может, потому, что мне довелось прослужить там в разное время раза три. Если не четыре.
Именно там произошли в свое время интереснейшие события. И не столько сами события, они-то на всех границах более или менее одинаковые. Главное, на той заставе в то время служили известнейшие люди, о которых ныне знает едва ли не весь мир.
Поэтому о ней, заставе Саньгуань, и расскажу вам.
История заставы Саньгуань
Подлинная история заставы Саньгуань, а именно когда и кем впервые она была основана, теряется в глубинах веков. Многие возмущались бесполезностью охранять голые горы, где ничего не растет и на многие ли вокруг никто не живет. Да и содержать границы по таким дальним и труднодоступным рубежам было не только очень трудно, но и накладно. И на самом деле, кое-кому сложно было понять, почему равнинный Китай так далеко и высоко в горы выдвинул свои границы. Зачем? На то были, конечно, свои основания: стране необходимо было не только внешнее, за чертой границы, но и внутреннее военное предполье, где можно было бы успеть встретить и отразить врага, не допустив его до цветущих равнин. Поднебесной, к то-
му же, всегда было стремление к территориальному самоограничению. Существовал даже запрет на разбредание населения, заселявшего пустынные территории за пределами страны, ибо из-за этого нередко возникали воинственные территориальные претензии кочевников на покинутые полвека назад пастбища…
Итак, застава Саныуань была определена здесь с незапамятных времен. По крайней мере, она уже точно стояла еще до основания династии Чжоу. А это будет… да, этому будет на сегодняшний день* уже не меньше семи веков.
С тех пор целое море воды утекло по двум главным рекам, Янцзы и Хуанхэ, много династий сменилось внизу на равнине, а застава осталась незыблемой, словно ничего и нигде не менялось. Как будто некогда единый Китай не распался на многие враждующие между собой отдельные государства со своими внутренними границами.
На самом деле интересы и бывшей великой империи, и нынешних на ее месте мелких государств в этом направлении остаются прежними, ибо застава занимает действительно стратегически важный пункт, не раз проверенный многовековой историей, между истоками двух великих рек: с юга Янцзы и Хуанхэ с севера, между которыми здесь всего около 300 ли**.
По этим местам проходит древний торговый и военный тракт между Тибетом и Китаем. По нему провозится не только множество товаров, которым нужны охрана и контроль - в таких местах издревле и постоянно обитали контрабандисты, промышляющие незаконным провозом золота, алмазов и прочих драгоценных камней, добываемых в горах.
Здесь имели место важные исторические события. Много раз крупные чужеземные войска вторгались тут в Китай: тибетцы, хунны и динлины, другие кочевые тюркские племена. А вылазок небольших разбойничьих банд и вовсе было не счесть.
Охрана границы - главная забота заставы, а она требует постоянной скрупулезной работы, здесь нужен глаз да глаз за всем, днем и ночью.
Чтобы заблаговременно знать намерения противоположной стороны, в глубину ее гор и степей снаряжаются тайные разведывательные отряды и группы, засылаются отдельные лазутчики, внедряются свои люди в купеческие караваны.
При вторжении же и вовсе дорог был каждый час. Надо было успеть перехватить противника в этом узком месте и задержать его до подхода армейских частей, которые располагались в основном внизу, на равнине. Дело в том, что в горах почти всегда холодно. Да и содержание большого войска здесь обходилось намного дороже.
ообще же, служба пограничника, где бы застава ни находилась, никогда не считалась хоть сколько-нибудь приемлемой. И мало кто добровольно изъявлял желание служить на границе.
основном начальство само определяет, кому служить здесь, чаще всего - в виде отбывания за провинность. Между прочим, многие в Чжоу имеют древние тюркские, в частности хунские и динлинские корни. от из таких, большей частью, и формируются пограничные отряды. Ибо считается, что они имеют наследственную привычку ко всяким суровым условиям и опасностям, выносливы и отличаются почти маниакальной преданностью клятве и долгу. Не зря из века в век кочует усмешливая поговорка про упрямого тюрка, что если его поставишь на сторожевой пост и забудешь снять, он будет стоять до смерти, а после и дух его никому там проходу не даст… С другой стороны, учитывалось дурное влияние на окружающих своенравной тюркской крови, которая в любой момент могла забурлить в нищих низах, вылиться в протесты, в слепой бунт, в стихийное противостояние с властями. Поэтому их на всякий случай расселяли, держали на окраинах, на менее плодородных землях. И с их помощью же пресекали вторжения более диких бывших родственников их.
* Имеется в виду, что сегодня V в. до н. э., а точнее 570 г. до н. э. ** 300 ли - около 150 км.
www
о время долгой службы генерала Дин Хуна, возглавлявшего Северо-Западный пограничный округ, всю контрабанду этих мест держал знаменитый контрабандист Чжан Чень.
Так случилось, что они были знакомы еще с юных лет. И с тех давних пор много раз сталкивались друг с другом на границе.
Дин Хун раз десять, не меньше, ловил его с поличным и передавал в руки правосудия. Как там вершились суды, никто толком не знал. Судить его судили, но через четыре-пять лет, а то и раньше, он снова оказывался здесь. И все повторялось снова.
Так "два неразлучных дружка", как за глаза с издевкой называли их, дожили до старости.
Дин Хун от рядового дозорного дослужился до генерала, стал командующим округом, прославившись своим усердным служением. А тем временем и Чжан Чень тоже усердно делал свою "карьеру", только в совсем другом, противоположном деле. От рядового мальчика на подхвате, подносчика, подручного дорос до главного организатора, стал вожаком тайного и весьма разветвленного контрабандного промысла. И, в отличие от своего извечного врага, обрел большое богатство по обе стороны границы, заимел большие связи.
Прошли полные тревог и трудов десятилетия. Оба, каждый в своем деле, приобрели непререкаемый авторитет, стали - каждый по-своему, опять же - почтенными лицами, но пришло время отойти от дел и тому, и другому.
Незадолго до этого внизу у реки построили новую заставу, а старая, находившаяся на сторожевой горе, стояла за ненадобностью пустой и за каких-то несколько лет пришла в запустение.
Когда Дин Хун вышел в отставку, в его родной деревне за долгую его службу никого из родных уже не осталось: умерли, поразъехались… Поэтому решил он на постоянное жительство остаться при старой своей заставе, которая оказалась теперь единственным родным местом на земле. ысшее командование выделило ему часть еще крепких строений старой заставы, Денщика, караульного, одного коня и двух ослов в придачу. Свою бывшую контору он перестроил под жилье, нанял прислугу и стал, не торопясь уже никуда, доживать отпущенное ему небесами. Но недолго продолжалась его спокойная, наконец-то, жизнь.