Страница:
Она натопила баньку и, как прежде, пошла с ним, робея и стесняясь наготы, чувствуя свое тело, постаревшее, уставшее за эти годы, а он, обнаженный, казалось, был еще лучше, чем раньше, сильнее, мускулистее, желаннее. Она ждала, что он обнимет ее своими большими руками, обцелует ее всю горячо и ласково, прикоснется губами к ее груди, аккуратно, с жадной нежностью - памятливы, незабываемы для нее были эти мгновения.
Он окатил ее из ведра водой, стал намыливать ей спину и вдруг резко нагнул ее, больно держа за бедра… Она стояла, согнувшись, испытывая неловкость, стыд, унижение и боль.
Эти же чувства стыда и унижения она испытала и вечером, когда, ложась спать, он бросил ее на кровать, навалился всей тяжестью своего тела, сопя. Федя, Феденька, где же ты, тот ласковый, нежный, бережный муж, обнимающий ее теплыми, мягкими руками? Где же ты, Федя, Феденька? Чужой мужик давил ее, сопя, и она, кусая губы, терпела, преодолевая одно только желание - сбросить его с себя.
Неделя прошла, Федор таскался по деревне, находил себе собутыльников, приносил с собой пол-литра, пил, спал, опять уходил, опять спал.
Забрел он и к Андрею Ивановичу, спросил:
- Угостишь?
- Нет, ты же не просыхаешь.
- А что делать? Скажи, умник, кому мы с тобой теперь нужны? Хоромы господам будешь строить? А я, хватит, настроил, накланялся. Угостишь? Налей, ну!
- Нет.
- Погоди, и ты тут сопьешься, - зло сказал Федор, ушел.
Мария не могла сдержаться, плакала, оставаясь одна, в страхе ожидая, каким вернется Федор. Он не разговаривал с ней, только орал, обзывая непотребными словами. За все эти дни она не услышала ни одного ласкового, доброго слова: нет, не этого человека она ждала, не о нем тосковала, печалясь и жалея его. Почему он стал таким? Она не хотела, не могла называть его по имени, потому что слишком долго молилась, ожидая, произнося с надеждой: "Федя, Феденька".
- Не люблю я тебя такого, - решившись, с отчаянием сказала она. - Что случилось с тобой, Федька?
- Разговорилась! - он ударил ее наотмашь, она упала, приподнялась, он снова ее ударил.
Она вползла в сени, схватила топор.
- Не подходи!
Он подошел, пнул ее сапогом, еще и еще раз, ушел.
ернулся ночью, она спала - не спала, ждала - не ждала, сжавшись от страха и боли. полутьме видела, как он сбросил куртку, сел за стол, уткнул голову в руки и сразу заснул, наверное. И она, успокоившись, заснула. Но он не спал, сидел, раскачиваясь, кусая губы, и вдруг заскулил тихо, жалобно, как щенок.
Она очнулась от этого отчаянного его стона, замерла от тоски и жалости, долго слушала, наконец, спросила, едва шевеля распухшими неожиданно губами:
- Что с тобой, Федя? Он промолчал, затих.
Уже на рассвете подошел к ней, откинул одеяло, посмотрел ей в лицо, ничего не сказал, накинул куртку, взял шапку, пробормотал: "Живи!" - и ушел.
Она выбежала на крыльцо в одной рубашке, не чувствуя холода, хотела что-то крикнуть, но только открывала рот, не произнося ни слова, захлебываясь ветром.
Он шел по дороге, загребая сапогами снег, обвеваемый метельной пылью, прикрывая лицо.
Потом она часто думала, что, наверно, душа Федора изныла, очерствела в скитаниях, а она не смогла понять, что ожесточило его, превратив в другого человека. Она ждала от него ласки, доброго слова, прежних чувств, а он, наверно, ждал от нее того же. А в ней не нашлось ни терпения, ни доброты, чтобы понять его. едь он же к ней вернулся, домой. И опять ушел. Куда? Зачем?
Почти каждое утро она шла в школу, но и здесь не находила покоя. Наоборот, еще острее чувствовала свое одиночество. Сидя в пустом классе, где, закутанные в паутину, грелись по углам одинокие пауки, не о детях думала, а все о нем, Федоре, вспоминая, как каждое утро, когда она еще спала или делала вид, что спит, он в рассветной полутьме отрезал краюху хлеба, пил молоко и осторожно, боясь ее разбудить, уходил в поле. А потом, уже окончательно проснувшись, она слушала далекий шум его трактора, как будто желавший ей доброго утра.
Через щели забитых досками окон пробивалось розовое солнце, тоненькие лучи его дрожали, пересекая класс, капель стучала по карнизу, на стене, где висел покосившийся портрет президента, пузырились влажные обои. Иногда заходил Андрей Иванович, садился за парту, вынимал бутылочку, спрашивал:
- Просвети, Мария Петровна, от кого произошел человек? се-таки, наверное, от обезьяны, недобрые люди, злые…
- Я понимаю, - говорила она, - ты потому так говоришь, что осуждаешь меня, я понимаю…
- Нет, Петровна, за что мне тебя осуждать?
- Грех на мне, Иваныч.
- Какой грех? Не твой это грех.
- А чей же?
- "Чей, чей?" Не знаю. Кто окружил наши поля непроходимой стеной? Кто оторвал людей от земли? Федора согнал с трактора, с комбайна, погнал шляться по белу свету? Он же механизатор первостатейный, его поле зовет. Как тут не озлобиться, Петровна? Мы кто теперь? Не знаю. Я пахарь, не каменщик, не столяр. Пахари мы, земле братья, родственники. Погибнем, куда денется Россия? Сопьемся, это уж как дважды два - пять.
Она грустно засмеялась, вспомнив, как, бывало, Федор приходил к концу занятий, ждал у приоткрытой двери, а потом провожал домой и спрашивал, передразнивая Митюху Клюева: "Марь Петровна, а батяня мой говорит, что дважды два - пять. Кому верить?"
- Давай выпьем, Петровна, облегчим душу?
- Тебе что, Иваныч, не с кем выпить?
- Много ли я пью, с тобой душевнее… Давай за Федора, за мою Клавушку.
Они выпили. Мария Петровна почмокала губами, попросила, стесняясь:
- Я бы еще выпила…
Он разлил, они выпили, она сказала:
- Неправда, Иваныч, не от обезьяны человек произошел.
- Нет, Марьюшка, от обезьяны, от зверя… - сказав так, он забирал свою бутылочку, стаканчики и уходил.
Ну его, лучше бы не приходил, только еще больше растревожил ее.
Из школы она обычно шла в церковь, подолгу молилась у иконы Дами-ана-целебника, прося исцелить, смягчить душу раба Божьего Федора, простить ее грех, совершенный во гневе.
Ей хотелось, но она стеснялась подойти к отцу Николаю рассказать ему обо всем, что мучит ее, исповедаться. Однако он сам подошел к ней, спросил:
- Что тебя тяготит, сестра?
Она заплакала и, рыдая, рассказала ему, как выгнала мужа, подняв над ним топор. Отец Николай долго говорил с ней, и она ушла от него успокоенная, умиротворенная.
ернувшись домой, сидела на крыльце, смотря, как куры бродят по двору, как пьют талую воду из лужиц, а петух Женька копается у сарая, квохчет не по-доброму, сердито.
Нет, не успокоил ее душу отец Николай, не смирилась она сердцем, знала, что если Федор и вернется, на что у нее не было никакой надежды, если он вернется такой же, она не сможет принять его. Нет, не сможет. "Господи, прости меня, не смогу я, не смогу!" Так хочется, так она ждет того, чтобы вернулся Федор, но тот, прежний, любимый… Но, увы, ведь не бывает, чтобы прошлое возвращалось. Минувшего не вернуть.
Дни бежали, неделя за неделей. За стеной шла торопливая жизнь. На бывшем поле строители рыли котлован, складывали фундаменты будущих коттеджей, звучала русская-нерусская музыка.
деревне все чаще и чаще стали появляться какие-то деловые люди, которые настойчиво интересовались, не продаются ли здесь дома за хорошую цену. К Андрею Ивановичу зашел презентабельный мужчина, поздоровался, вежливо спросил, не продается ли его дом, огорчился, предложил большие деньги. Уехал, однако через неделю снова приехал, долго уговаривал Андрея Ивановича продать если не дом, то хотя бы сад с огородом, и опять ушел огорченный.
этот же день Андрей Иванович встретил на дороге пьяного, едва стоявшего на ногах деда Макара. Шел он, шатаясь, бормоча что-то.
- Сидел бы дома. Куда в таком виде? - сказал Андрей Иванович.
- Иди себе, - отмахнулся дед, - по делу иду. Но едва Андрей Иванович отошел, дед закричал:
- Стой! К тебе иду, Иваныч! - крикнул, но на ногах не устоял, опустился на травку. - Ну, пьяный, ну да, хорошие люди угостили… Дело к тебе…
Андрей Иванович пытался помочь ему встать, но встать дед не мог, Андрей Иванович присел рядом на теплую землю.
- Андрюха, понимаешь, хорошие люди приходили, просили избу продать. Денег кучу дают. Продам! Мне и в сарае места хватит.
- Ты в своем уме? Не понимаешь, чего они хотят? По всей деревне шастают. У меня были, у асилисы были. Она старая, но из ума не выжила, как ты. "Голубки, - сказала, - идите на х…" Так прямо и сказала. от тебе и асилиса. А ты? Очнись. сарае он будет жить. Снесут они и избу, и сарай, и сад вырубят, коттеджи построят, продадут и смоются.
- Больно умный, - перебил его дед, - наплел ерунду. Деньги дают большие.
- Ничего не дадут.
- Доллары, - возмутясь, вскрикнул дед, повалился на землю Андрей Иванович попытался его поднять, но дед отмахнулся, повернулся на бок и заснул.
…От Клавдии не было никаких вестей с тех пор, как уехала. Уже вишни и яблони отцвели, на черемухе завязались ягоды, сныть зацвела белым цветом, заполонив весь двор, кукушка давно прилетела и куковала в лесу, шиповник буйно цвел. Андрей Иванович жил в тревоге и обиде. Успокаивало одно: если бы что случилось, то алентина как-нибудь сообщила, но и она не появлялась, тоже забыла асилису, которая, впрочем, не унывала, любила посидеть в саду и беседовать с Андреем Ивановичем. С тех пор, как приезжал из Франции правнук Нелидова, ее словно прорвало, она вспоминала о молодости то, что не могла вспомнить прежде.
Порывшись в своем сундуке (большой старинный сундук занимал почти половину комнаты, заперт на тяжелый медный ключ, который висел у нее на шее вместе с изящным крестиком), она достала с самого дна шкатулку, которая с мелодичным звоном открывалась крохотным ключиком. Чего только не было в шкатулке - все заветное, все драгоценное для души: засушенный полевой цветочек василек, потерявший свою синеву, ставший белым,
бумажные царские деньги, золотая монета с изображением царя-батюшки, российский серебряный рубль двадцатых годов, батистовый платочек, коричневый пузырек с высохшими духами (но от него всё равно пронзительно и нежно пахло), грамота лучшей доярки колхоза "Заря коммунизма", справка о реабилитации Петра Сергеевича олкова, бухгалтера колхоза "Заря коммунизма", ее мужа, расстрелянного в 1937 году, письма с фронта сына Григория, свидетельство о его смерти в 1969 году, выписка из роддома о рождении правнучки алентины в 1975 году (3 кг 200 г), извещение о гибели внука Сергея олкова в Аганистане в 1983 году и, наконец, пожелтевший листок бумаги, который асилиса долго держала в руках, не решаясь показать Андрею Ивановичу. Наконец, передала, сказав:
- Это тайна моя, с собой в могилу заберу…
Он развернул листок, там лежали две царские ассигнации по 500 рублей, и было написано: "Сердце мое, асёна, сокровище мое, я вернусь, сохрани дитя. Никита Нелидов. 26 сентября 1915 года. Благослови тебя Господь".
Стояли душные июльские дни, солнце пекло нещадно, трава и листья на деревьях пожухли, по ночам набегали тяжелые тучи, грохотал гром, с треском раскалывая воздух, сверкала молния, все душное пространство гремело, обещая дождь, но дождя не было вторую неделю. Что-то жуткое, неестественное происходило в природе. Где-то горели леса, пахло гарью.
Однажды Андрей Иванович проснулся оттого, что вся изба была окутана едким дымом. Задыхаясь, он выбежал во двор, почувствовал запах не огня, а бензина и упал от сильного удара по голове.
Очнулся на дороге в отдалении от дома, охваченного огнем. Горели и два соседних дома, в которых давно никто не жил. Шел дождь, тихий, скорбный, ленивый, осыпая пожарище мелкой водяной крупой, от которой огонь не утихал, а словно разгорался сильнее.
История деревни Нелидово подошла к концу.
АНДРЕЕВ Михаил Васильевич родился в Бундюрском лесоучастке Чаинского района Томской области в 1954 году, окончил Томский институт АСУ и радиоэлектроники в 1976 году, Высшие литературные курсы (г. Москва) в 1985 году, член Союза писателей РФ. Автор книг “Лиственный свет”, “И звезда высоковысоко”, “Подранок”, “Нетелефонный разговор”, “Земной срок” и других. Лауреат премии им. Горького, лауреат премии Ленинского комсомола.
МИХАИЛ АНДРЕЕВ ЖИЗНЬЮ НЕОТМЕЧЕННЫЙ РОДНИК
ВЛАДИМИР БОГОМОЛОВ "ЖИЗНЬ моя, иль ты ПРИСНИЛАСЬ МНЕ?.."
Он окатил ее из ведра водой, стал намыливать ей спину и вдруг резко нагнул ее, больно держа за бедра… Она стояла, согнувшись, испытывая неловкость, стыд, унижение и боль.
Эти же чувства стыда и унижения она испытала и вечером, когда, ложась спать, он бросил ее на кровать, навалился всей тяжестью своего тела, сопя. Федя, Феденька, где же ты, тот ласковый, нежный, бережный муж, обнимающий ее теплыми, мягкими руками? Где же ты, Федя, Феденька? Чужой мужик давил ее, сопя, и она, кусая губы, терпела, преодолевая одно только желание - сбросить его с себя.
Неделя прошла, Федор таскался по деревне, находил себе собутыльников, приносил с собой пол-литра, пил, спал, опять уходил, опять спал.
Забрел он и к Андрею Ивановичу, спросил:
- Угостишь?
- Нет, ты же не просыхаешь.
- А что делать? Скажи, умник, кому мы с тобой теперь нужны? Хоромы господам будешь строить? А я, хватит, настроил, накланялся. Угостишь? Налей, ну!
- Нет.
- Погоди, и ты тут сопьешься, - зло сказал Федор, ушел.
Мария не могла сдержаться, плакала, оставаясь одна, в страхе ожидая, каким вернется Федор. Он не разговаривал с ней, только орал, обзывая непотребными словами. За все эти дни она не услышала ни одного ласкового, доброго слова: нет, не этого человека она ждала, не о нем тосковала, печалясь и жалея его. Почему он стал таким? Она не хотела, не могла называть его по имени, потому что слишком долго молилась, ожидая, произнося с надеждой: "Федя, Феденька".
- Не люблю я тебя такого, - решившись, с отчаянием сказала она. - Что случилось с тобой, Федька?
- Разговорилась! - он ударил ее наотмашь, она упала, приподнялась, он снова ее ударил.
Она вползла в сени, схватила топор.
- Не подходи!
Он подошел, пнул ее сапогом, еще и еще раз, ушел.
ернулся ночью, она спала - не спала, ждала - не ждала, сжавшись от страха и боли. полутьме видела, как он сбросил куртку, сел за стол, уткнул голову в руки и сразу заснул, наверное. И она, успокоившись, заснула. Но он не спал, сидел, раскачиваясь, кусая губы, и вдруг заскулил тихо, жалобно, как щенок.
Она очнулась от этого отчаянного его стона, замерла от тоски и жалости, долго слушала, наконец, спросила, едва шевеля распухшими неожиданно губами:
- Что с тобой, Федя? Он промолчал, затих.
Уже на рассвете подошел к ней, откинул одеяло, посмотрел ей в лицо, ничего не сказал, накинул куртку, взял шапку, пробормотал: "Живи!" - и ушел.
Она выбежала на крыльцо в одной рубашке, не чувствуя холода, хотела что-то крикнуть, но только открывала рот, не произнося ни слова, захлебываясь ветром.
Он шел по дороге, загребая сапогами снег, обвеваемый метельной пылью, прикрывая лицо.
Потом она часто думала, что, наверно, душа Федора изныла, очерствела в скитаниях, а она не смогла понять, что ожесточило его, превратив в другого человека. Она ждала от него ласки, доброго слова, прежних чувств, а он, наверно, ждал от нее того же. А в ней не нашлось ни терпения, ни доброты, чтобы понять его. едь он же к ней вернулся, домой. И опять ушел. Куда? Зачем?
Почти каждое утро она шла в школу, но и здесь не находила покоя. Наоборот, еще острее чувствовала свое одиночество. Сидя в пустом классе, где, закутанные в паутину, грелись по углам одинокие пауки, не о детях думала, а все о нем, Федоре, вспоминая, как каждое утро, когда она еще спала или делала вид, что спит, он в рассветной полутьме отрезал краюху хлеба, пил молоко и осторожно, боясь ее разбудить, уходил в поле. А потом, уже окончательно проснувшись, она слушала далекий шум его трактора, как будто желавший ей доброго утра.
Через щели забитых досками окон пробивалось розовое солнце, тоненькие лучи его дрожали, пересекая класс, капель стучала по карнизу, на стене, где висел покосившийся портрет президента, пузырились влажные обои. Иногда заходил Андрей Иванович, садился за парту, вынимал бутылочку, спрашивал:
- Просвети, Мария Петровна, от кого произошел человек? се-таки, наверное, от обезьяны, недобрые люди, злые…
- Я понимаю, - говорила она, - ты потому так говоришь, что осуждаешь меня, я понимаю…
- Нет, Петровна, за что мне тебя осуждать?
- Грех на мне, Иваныч.
- Какой грех? Не твой это грех.
- А чей же?
- "Чей, чей?" Не знаю. Кто окружил наши поля непроходимой стеной? Кто оторвал людей от земли? Федора согнал с трактора, с комбайна, погнал шляться по белу свету? Он же механизатор первостатейный, его поле зовет. Как тут не озлобиться, Петровна? Мы кто теперь? Не знаю. Я пахарь, не каменщик, не столяр. Пахари мы, земле братья, родственники. Погибнем, куда денется Россия? Сопьемся, это уж как дважды два - пять.
Она грустно засмеялась, вспомнив, как, бывало, Федор приходил к концу занятий, ждал у приоткрытой двери, а потом провожал домой и спрашивал, передразнивая Митюху Клюева: "Марь Петровна, а батяня мой говорит, что дважды два - пять. Кому верить?"
- Давай выпьем, Петровна, облегчим душу?
- Тебе что, Иваныч, не с кем выпить?
- Много ли я пью, с тобой душевнее… Давай за Федора, за мою Клавушку.
Они выпили. Мария Петровна почмокала губами, попросила, стесняясь:
- Я бы еще выпила…
Он разлил, они выпили, она сказала:
- Неправда, Иваныч, не от обезьяны человек произошел.
- Нет, Марьюшка, от обезьяны, от зверя… - сказав так, он забирал свою бутылочку, стаканчики и уходил.
Ну его, лучше бы не приходил, только еще больше растревожил ее.
Из школы она обычно шла в церковь, подолгу молилась у иконы Дами-ана-целебника, прося исцелить, смягчить душу раба Божьего Федора, простить ее грех, совершенный во гневе.
Ей хотелось, но она стеснялась подойти к отцу Николаю рассказать ему обо всем, что мучит ее, исповедаться. Однако он сам подошел к ней, спросил:
- Что тебя тяготит, сестра?
Она заплакала и, рыдая, рассказала ему, как выгнала мужа, подняв над ним топор. Отец Николай долго говорил с ней, и она ушла от него успокоенная, умиротворенная.
ернувшись домой, сидела на крыльце, смотря, как куры бродят по двору, как пьют талую воду из лужиц, а петух Женька копается у сарая, квохчет не по-доброму, сердито.
Нет, не успокоил ее душу отец Николай, не смирилась она сердцем, знала, что если Федор и вернется, на что у нее не было никакой надежды, если он вернется такой же, она не сможет принять его. Нет, не сможет. "Господи, прости меня, не смогу я, не смогу!" Так хочется, так она ждет того, чтобы вернулся Федор, но тот, прежний, любимый… Но, увы, ведь не бывает, чтобы прошлое возвращалось. Минувшего не вернуть.
Дни бежали, неделя за неделей. За стеной шла торопливая жизнь. На бывшем поле строители рыли котлован, складывали фундаменты будущих коттеджей, звучала русская-нерусская музыка.
деревне все чаще и чаще стали появляться какие-то деловые люди, которые настойчиво интересовались, не продаются ли здесь дома за хорошую цену. К Андрею Ивановичу зашел презентабельный мужчина, поздоровался, вежливо спросил, не продается ли его дом, огорчился, предложил большие деньги. Уехал, однако через неделю снова приехал, долго уговаривал Андрея Ивановича продать если не дом, то хотя бы сад с огородом, и опять ушел огорченный.
этот же день Андрей Иванович встретил на дороге пьяного, едва стоявшего на ногах деда Макара. Шел он, шатаясь, бормоча что-то.
- Сидел бы дома. Куда в таком виде? - сказал Андрей Иванович.
- Иди себе, - отмахнулся дед, - по делу иду. Но едва Андрей Иванович отошел, дед закричал:
- Стой! К тебе иду, Иваныч! - крикнул, но на ногах не устоял, опустился на травку. - Ну, пьяный, ну да, хорошие люди угостили… Дело к тебе…
Андрей Иванович пытался помочь ему встать, но встать дед не мог, Андрей Иванович присел рядом на теплую землю.
- Андрюха, понимаешь, хорошие люди приходили, просили избу продать. Денег кучу дают. Продам! Мне и в сарае места хватит.
- Ты в своем уме? Не понимаешь, чего они хотят? По всей деревне шастают. У меня были, у асилисы были. Она старая, но из ума не выжила, как ты. "Голубки, - сказала, - идите на х…" Так прямо и сказала. от тебе и асилиса. А ты? Очнись. сарае он будет жить. Снесут они и избу, и сарай, и сад вырубят, коттеджи построят, продадут и смоются.
- Больно умный, - перебил его дед, - наплел ерунду. Деньги дают большие.
- Ничего не дадут.
- Доллары, - возмутясь, вскрикнул дед, повалился на землю Андрей Иванович попытался его поднять, но дед отмахнулся, повернулся на бок и заснул.
…От Клавдии не было никаких вестей с тех пор, как уехала. Уже вишни и яблони отцвели, на черемухе завязались ягоды, сныть зацвела белым цветом, заполонив весь двор, кукушка давно прилетела и куковала в лесу, шиповник буйно цвел. Андрей Иванович жил в тревоге и обиде. Успокаивало одно: если бы что случилось, то алентина как-нибудь сообщила, но и она не появлялась, тоже забыла асилису, которая, впрочем, не унывала, любила посидеть в саду и беседовать с Андреем Ивановичем. С тех пор, как приезжал из Франции правнук Нелидова, ее словно прорвало, она вспоминала о молодости то, что не могла вспомнить прежде.
Порывшись в своем сундуке (большой старинный сундук занимал почти половину комнаты, заперт на тяжелый медный ключ, который висел у нее на шее вместе с изящным крестиком), она достала с самого дна шкатулку, которая с мелодичным звоном открывалась крохотным ключиком. Чего только не было в шкатулке - все заветное, все драгоценное для души: засушенный полевой цветочек василек, потерявший свою синеву, ставший белым,
бумажные царские деньги, золотая монета с изображением царя-батюшки, российский серебряный рубль двадцатых годов, батистовый платочек, коричневый пузырек с высохшими духами (но от него всё равно пронзительно и нежно пахло), грамота лучшей доярки колхоза "Заря коммунизма", справка о реабилитации Петра Сергеевича олкова, бухгалтера колхоза "Заря коммунизма", ее мужа, расстрелянного в 1937 году, письма с фронта сына Григория, свидетельство о его смерти в 1969 году, выписка из роддома о рождении правнучки алентины в 1975 году (3 кг 200 г), извещение о гибели внука Сергея олкова в Аганистане в 1983 году и, наконец, пожелтевший листок бумаги, который асилиса долго держала в руках, не решаясь показать Андрею Ивановичу. Наконец, передала, сказав:
- Это тайна моя, с собой в могилу заберу…
Он развернул листок, там лежали две царские ассигнации по 500 рублей, и было написано: "Сердце мое, асёна, сокровище мое, я вернусь, сохрани дитя. Никита Нелидов. 26 сентября 1915 года. Благослови тебя Господь".
Стояли душные июльские дни, солнце пекло нещадно, трава и листья на деревьях пожухли, по ночам набегали тяжелые тучи, грохотал гром, с треском раскалывая воздух, сверкала молния, все душное пространство гремело, обещая дождь, но дождя не было вторую неделю. Что-то жуткое, неестественное происходило в природе. Где-то горели леса, пахло гарью.
Однажды Андрей Иванович проснулся оттого, что вся изба была окутана едким дымом. Задыхаясь, он выбежал во двор, почувствовал запах не огня, а бензина и упал от сильного удара по голове.
Очнулся на дороге в отдалении от дома, охваченного огнем. Горели и два соседних дома, в которых давно никто не жил. Шел дождь, тихий, скорбный, ленивый, осыпая пожарище мелкой водяной крупой, от которой огонь не утихал, а словно разгорался сильнее.
История деревни Нелидово подошла к концу.
МИХАИЛ АНДРЕЕВ ЖИЗНЬЮ НЕОТМЕЧЕННЫЙ РОДНИК
Опять холщовые дороги вновь поползли со всех сторон, невозмутимо тащит ноги по перелескам почтальон.
Подвода медленная катит по размороженной земле, и солнечные блики скачут вслед по тележной колее.
Не веря скорому итогу, объездчики кустарник жгут,
рябина красная дорогу перебегает там и тут.
Идут машины бортовые, куда-то неустанно мчат, и механизмы поршневые в них нескончаемо стучат.
Ура! - тому, что есть дорога, что солнце небо золотит, и смысл главного итога узнать не скоро предстоит.
Когда на маленькой окраине И было, как обычно, ветрено,
большого города весною снег таял как-то неумело,
снега неумолимо таяли, кому-то было просто велено
отхаркиваясь немотою, успеть, покуда не стемнело.
и быстро рвался трос веревочный, Кому-то было просто некогда,
и буксовали гулко шины, и шлепал он, где меньше снега,
то трактор помогал трелевочный кому-то было просто некуда
вытаскивать автомашины. нести названье Человека.
КОСТЯНИКА
Есть места, где весело и дико, там танцует в зарослях река и стоит стеною костяника, словно регулярные войска.
Там под осень будет всё забавней: небо глубже, величавей пруд. Там бидон с аптечной белой марлей мне под эту ягоду дадут.
Есть места. Они чудны и в слякоть. Вот откуда этот мир велик: костяника - косточки да мякоть - жизни неотмеченный тайник.
ОЛК
Ветры тучи в клочья растрепали. Снег струями по полю ползет. Старый волк, отбившийся от стаи, по лесу иссохшему идет.
Страшен волк. Глаза его упруги. Лоб туманом белым обнесен. Но прекрасен: средь кромешной вьюги срока на земле не знает он.
У тела и разума разные пути,
иди да иди, иди да иди,
все равно нет числа дорогам и снам,
волнистым, с тугими краями, полям,
все равно ты привыкнешь к своей судьбе,
как к полу привыкают в родной избе.
Подвода медленная катит по размороженной земле, и солнечные блики скачут вслед по тележной колее.
Не веря скорому итогу, объездчики кустарник жгут,
рябина красная дорогу перебегает там и тут.
Идут машины бортовые, куда-то неустанно мчат, и механизмы поршневые в них нескончаемо стучат.
Ура! - тому, что есть дорога, что солнце небо золотит, и смысл главного итога узнать не скоро предстоит.
Когда на маленькой окраине И было, как обычно, ветрено,
большого города весною снег таял как-то неумело,
снега неумолимо таяли, кому-то было просто велено
отхаркиваясь немотою, успеть, покуда не стемнело.
и быстро рвался трос веревочный, Кому-то было просто некогда,
и буксовали гулко шины, и шлепал он, где меньше снега,
то трактор помогал трелевочный кому-то было просто некуда
вытаскивать автомашины. нести названье Человека.
КОСТЯНИКА
Есть места, где весело и дико, там танцует в зарослях река и стоит стеною костяника, словно регулярные войска.
Там под осень будет всё забавней: небо глубже, величавей пруд. Там бидон с аптечной белой марлей мне под эту ягоду дадут.
Есть места. Они чудны и в слякоть. Вот откуда этот мир велик: костяника - косточки да мякоть - жизни неотмеченный тайник.
ОЛК
Ветры тучи в клочья растрепали. Снег струями по полю ползет. Старый волк, отбившийся от стаи, по лесу иссохшему идет.
Страшен волк. Глаза его упруги. Лоб туманом белым обнесен. Но прекрасен: средь кромешной вьюги срока на земле не знает он.
У тела и разума разные пути,
иди да иди, иди да иди,
все равно нет числа дорогам и снам,
волнистым, с тугими краями, полям,
все равно ты привыкнешь к своей судьбе,
как к полу привыкают в родной избе.
ВЛАДИМИР БОГОМОЛОВ "ЖИЗНЬ моя, иль ты ПРИСНИЛАСЬ МНЕ?.."
ГЛАВЫ ИЗ РОМАНА
КОМУ ОРДЕНА И МЕДАЛИ, А НАМ НИЧЕГО НЕ ДАЛИ…
(ОТДЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ 1944-1945 гг. О НАГРАЖДЕНИИ ДЕЙСТУЮЩЕЙ АРМИИ)
ИЗ ПРИКАЗА u КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ
ЗАПАДНОГО ФРОНТА генерала армии . Соколовского 2 апреля 1944 года
N 071
…Произведенной проверкой установлено, что в 222-й стрелковой Смоленской дивизии грубо нарушается Указ Президиума ерховного Совета СССР от 10 ноября 1942 года о награждении военнослужащих Действующей армии. Командир 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майор
Продолжение. Начало в NN 6-7 за 2008 г.
Грызлов вместо того, чтобы награждать правительственными наградами военнослужащих за проявление воинской доблести, отваги и геройство, на протяжении длительного времени при награждении отдельных военнослужащих руководствуется соображениями личного порядка, награждая людей незаслуженно, ни в чем не проявивших себя и даже плохо относившихся к выполнению своего воинского долга.
августе 1943 года генерал-майор Грызлов, будучи в нетрезвом состоянии, снял с себя орден "Красная Звезда" и нацепил его капитану м/с Каи-повой Г. А., с которой находился в близких отношениях. Одновременно снял орден "Красная Звезда" со своего адъютанта и отдал его рядом стоящей с Каиповой лейтенанту м/с Куралес М. П.
Спустя некоторое время генерал-майор Грызлов обязал командира медсанбата дивизии капитана м/с Драпкина оформить на них задним числом наградные листы, что капитан Драпкин и выполнил, хотя знал, что они награждены незаслуженно.
Генерал-майор Грызлов, имея близкую связь со старшиной м/с Былин-киной А. М. и грубо нарушая установленный порядок оформления наградных материалов, сам составил на старшину м/с Былинкину реляции, подписал их и дважды на протяжении 45 дней (27.6.43 г. и 14.8.43 г.) наградил ее, хотя она плохо относилась к работе, большинство времени проводила в землянке Грызлова.
Старший сержант Жеребцова 3. Д. часто пела на созываемых у генерал-майора Грызлова вечерах, находилась с ним в личных отношениях и за это была награждена в октябре 1943 г. медалью "За боевые заслуги". По личным мотивам генерал-майор Грызлов также незаслуженно наградил орденами "Красная Звезда" старшин м/с Куликову Н. П. и Ремизову А. А.
Командир 666-го артполка этой же дивизии майор Тынский, находясь в близких отношениях с сержантом Санаткиной . А., незаслуженно наградил ее медалью "За боевые заслуги". Санаткина числилась телефонисткой, но своих служебных обязанностей не выполняла.
Командир медсанбата дивизии капитан м/с Драпкин беспринципно относился к награждению своих подчиненных, составлял на них несправедливые реляции, стремясь угодить генерал-майору Грызлову.
ПРИКАЗЫАЮ:
1. За беззаконные действия и легкомысленные отношения к награждению правительственными наградами отдельных военнослужащих исходя из личных соображений командиру 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майору Грызлову объявить выговор и предупредить его о неполном служебном соответствии.
2. Предложить генерал-майору Грызлову отменить свои неправильные приказы о награждении правительственными наградами старшин м/с Ремизовой А. А., Куликовой Н. Н., Былинкиной А. М., капитана м/с Каиповой Г. А., лейтенанта м/с Куралес М. П. и старшего сержанта Жеребцовой 3. Д. и ордена и медали у них отобрать.
3. За неправильное награждение медалью "За боевые заслуги" сержанта Санаткиной . А. исходя из личных мотивов командиру 666-го артполка майору Тынскому объявить выговор и предложить ему отменить свой приказ о награждении Санаткиной и медаль у нее отобрать.
4. За беспринципное отношение к награждению правительственными наградами и за составление неправдивых реляций на своих подчиненных командира медсанбата дивизии капитана м/с Драпкина снять с занимаемой должности и назначить с понижением.
5. Удалить из 222-й стрелковой Смоленской дивизии с откомандированием в 208-й запасной полк старшин м/с Ремизову А. А., Куликову Н. Н., старшего сержанта Жеребцову 3. Д. и сержанта Санаткину . А.
6. Обратить внимание оенного Совета 33-й армии на то, что в 222-й стрелковой Смоленской дивизии перечисленные безобразия творились на протяжении длительного времени и проходили для генерал-майора Грызлова безнаказанно.
7. Просить Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза товарища СТАЛИНА снять командира 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майора Грызлова с занимаемой должности*.
"Наш Ванюшка за войну получил медаль одну, А Татьяне за… - две медали и Звезду!"
(Из окопного фольклора)
ИЗ ПРИКАЗА ПЕРОГО ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА Г. ЖУКОА
14 апреля 1944 г.
N 083
…Произведенным расследованием установлено, что бывший командир 1593-го истребительного противотанкового артиллерийского полка Герой Советского Союза полковник Щербинко Павел Андреевич, используя свое положение, незаконно награждал и представлял к медалям и орденам своих родственников. Так, личными приказами Щербинко и по его представлениям, в которых излагались явно вымышленные подвиги и заслуги его родственников, награждены:
жена Щербинко - Тельных А. М. - медалями "За боевые заслуги" и "За отвагу", орденами "Красная Звезда" и "Отечественная война 2 степени";
брат - Щербинко . А. - медалями "За боевые заслуги" и "За отвагу", орденом "Отечественной войны 2 степени";
дочь - Щербинко Алла, 15 лет - медалями "За отвагу" и "За боевые заслуги".
Желая увеличить число полученных им наград, полковник Щербинко лично присвоил не принадлежащие ему ордена "Красное Знамя" и "Красная Звезда" и носил их. Орден "Красной Звезды" им был снят с погибшего командира батареи капитана Деркач.
ПРИКАЗЫАЮ:
1. За мошенничество, злоупотребление своим служебным положением бывшего командира 1593-го истребительного противотанкового артиллерийского полка полковника Щербинко П. А. разжаловать из полковников в майоры и назначить с понижением - командиром артиллерийского дивизиона.
Незаконно выданные награды в установленном порядке аннулировать.
2. озбудить ходатайство перед Президиумом ерховного Совета Союза ССР о лишении Щербинко Павла Андреевича звания "Герой Советского Союза".
Приказ объявить всему офицерскому и генеральскому составу Красной Армии до командира полка включительно.
ИЗ ПРИКАЗА ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА А. АСИЛЕСКОГО
21 мая 1944 г.
N 0133
Бывший командир 64-го стрелкового корпуса генерал-майор Анаш-кин М. Б. в связи с отъездом в Москву в распоряжение Главного управле-
* 10 апреля 1944 года генерал-майор Грызлов Ф. И. от командования 222-й стрелковой дивизии был отстранен; 7 июня 1944 года назначен командиром 156-й стрелковой дивизии.
ния кадров НКО 2 мая 1944 года, уже не будучи командиром корпуса*, специальным приказом N 014/н наградил:
Орденом "Отечественной войны 2 степени" - свою жену Анашки-ну А. .;
Орденом "Красной Звезды" - своего адъютанта капитана Кузнецова Н. Г.;
своего шофера старшего сержанта Гетманова Н. А.;
своего ординарца старшего сержанта Носова С. И.,
причем, присвоив им вымышленные должности: Гетманову - командира отделения легковых машин 64 ск**, Носову - командира отделения ординарцев Управления корпуса.
сем этим лицам были выданы выписки из приказа и отпускные билеты сроком на один месяц как отличившимся в борьбе с немецкими захватчиками.
ПРИКАЗЫАЮ:
За нарушение предоставленных прав, выразившееся в незаконном награждении орденами: своей жены, адъютанта, шофера и ординарца, генерал-майору Анашкину Михаилу Борисовичу объявить выговор.
Предупреждаю командиров частей и соединений, что впредь за подобные явления в соответствии с Указом Президиума ерховного Совета ССР от 2 мая 1943 г. будут предавать суду оенного трибунала.
Приказ объявить до командира полка включительно.
ИЗ ПРИКАЗА
КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ 1-го УКРАИНСКОГО ФРОНТА
МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА И. КОНЕА
10 июня 1944 года
N 01170
связи с успешным форсированием реки Днепр командованием 40-й армии 25 сентября 1943 г. было отдано приказание командиру 309-й стрелковой дивизии к исходу дня 25 сентября 1943 г. представить списки на рядовой, сержантский и офицерский состав, которые первыми форсировали реку Днепр.
ыполняя это приказание, командир дивизии тогда же приказал командиру 957-го стрелкового полка представить указанный выше список, что последним и было сделано.
число лиц, которые первыми форсировали реку Днепр, были включены: командир 2-го батальона - капитан Токарев Николай Данилович и заместитель командира батальона по политической части - старший лейтенант Наумкин Иван асильевич.
последствии было установлено, что капитан Токарев и старший лейтенант Наумкин в список лиц, которые первыми орсировали реку Днепр, были включены без всяких к тому оснований. момент форсирования реки Днепр Токарев никакого участия в подготовке своего батальона к переправе через водный рубеж не принимал, сам на правый берег реки Днепр не переправлялся, отсиживался на левом берегу в стороне от батальона и на рассвете 24 сентября 1943 г. там же, на левом берегу реки, был ранен в ногу и эвакуирован в медсанбат.
Старший лейтенант Наумкин еще за несколько дней до подхода батальона к реке Днепр и ее форсирования заболел венерической болезнью и был эвакуирован в тыловой госпиталь.
Расследованием также установлено, что списки на лиц, которые первыми форсировали реку Днепр, составлялись наспех - к этому важному делу отнеслись несерьезно.
* 11 мая 1944 года генерал-майор Анашкин М. Б. назначен командиром 129 стрелкового корпуса 47 Армии. ** Ск - стрелковый корпус.
ПРИКАЗЫАЮ: Ходатайствовать перед Президиумом ерховного Совета Союза ССР о лишении звания "Герой Советского Союза" капитана Токарева Николая Даниловича и старшего лейтенанта Наумкина Ивана асильевича - как незаслуженно присвоенные.
ИЗ ПРИКАЗА
КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ 48-й АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОНИКА РОМАНЕНКО
15 мая 1945 г.
N 0185
Несмотря на ряд приказов: НКО N 0133-44 г., фронта N 0123-44 г., армии N 0259-44 г. повсеместно продолжаются факты грубых нарушений по наградам:
1. Наградные листы на военнослужащих, отличившихся в боях, рассматривались с большой задержкой.
2. Приказы о награждениях и выписки из этих приказов высылались на места с опозданиями.
3. Серьезные нарушения выявлены при проверке отделов кадров дивизий в учете награжденных и представленных к правительственным наградам. Так, вследствие запущенности учета и отсутствия проверки наградных листов, в 1088 си* из 103 человек, представленных к наградам, 45 были уже награждены, но значились ненагражденными.
4. Отделения кадров дивизий нередко представляли отчеты на врученные орденские знаки, тогда как фактически они вручены не были по причине выбытия награжденных по ранению, гибели и другим обстоятельствам.
5. Рассмотрены вопиющие случаи незаконного представления к наградам и награждения лиц не за боевые заслуги, а исключительно за личные услуги по вымышленным реляциям.
КОМУ ОРДЕНА И МЕДАЛИ, А НАМ НИЧЕГО НЕ ДАЛИ…
(ОТДЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ 1944-1945 гг. О НАГРАЖДЕНИИ ДЕЙСТУЮЩЕЙ АРМИИ)
ИЗ ПРИКАЗА u КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ
ЗАПАДНОГО ФРОНТА генерала армии . Соколовского 2 апреля 1944 года
N 071
…Произведенной проверкой установлено, что в 222-й стрелковой Смоленской дивизии грубо нарушается Указ Президиума ерховного Совета СССР от 10 ноября 1942 года о награждении военнослужащих Действующей армии. Командир 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майор
Продолжение. Начало в NN 6-7 за 2008 г.
Грызлов вместо того, чтобы награждать правительственными наградами военнослужащих за проявление воинской доблести, отваги и геройство, на протяжении длительного времени при награждении отдельных военнослужащих руководствуется соображениями личного порядка, награждая людей незаслуженно, ни в чем не проявивших себя и даже плохо относившихся к выполнению своего воинского долга.
августе 1943 года генерал-майор Грызлов, будучи в нетрезвом состоянии, снял с себя орден "Красная Звезда" и нацепил его капитану м/с Каи-повой Г. А., с которой находился в близких отношениях. Одновременно снял орден "Красная Звезда" со своего адъютанта и отдал его рядом стоящей с Каиповой лейтенанту м/с Куралес М. П.
Спустя некоторое время генерал-майор Грызлов обязал командира медсанбата дивизии капитана м/с Драпкина оформить на них задним числом наградные листы, что капитан Драпкин и выполнил, хотя знал, что они награждены незаслуженно.
Генерал-майор Грызлов, имея близкую связь со старшиной м/с Былин-киной А. М. и грубо нарушая установленный порядок оформления наградных материалов, сам составил на старшину м/с Былинкину реляции, подписал их и дважды на протяжении 45 дней (27.6.43 г. и 14.8.43 г.) наградил ее, хотя она плохо относилась к работе, большинство времени проводила в землянке Грызлова.
Старший сержант Жеребцова 3. Д. часто пела на созываемых у генерал-майора Грызлова вечерах, находилась с ним в личных отношениях и за это была награждена в октябре 1943 г. медалью "За боевые заслуги". По личным мотивам генерал-майор Грызлов также незаслуженно наградил орденами "Красная Звезда" старшин м/с Куликову Н. П. и Ремизову А. А.
Командир 666-го артполка этой же дивизии майор Тынский, находясь в близких отношениях с сержантом Санаткиной . А., незаслуженно наградил ее медалью "За боевые заслуги". Санаткина числилась телефонисткой, но своих служебных обязанностей не выполняла.
Командир медсанбата дивизии капитан м/с Драпкин беспринципно относился к награждению своих подчиненных, составлял на них несправедливые реляции, стремясь угодить генерал-майору Грызлову.
ПРИКАЗЫАЮ:
1. За беззаконные действия и легкомысленные отношения к награждению правительственными наградами отдельных военнослужащих исходя из личных соображений командиру 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майору Грызлову объявить выговор и предупредить его о неполном служебном соответствии.
2. Предложить генерал-майору Грызлову отменить свои неправильные приказы о награждении правительственными наградами старшин м/с Ремизовой А. А., Куликовой Н. Н., Былинкиной А. М., капитана м/с Каиповой Г. А., лейтенанта м/с Куралес М. П. и старшего сержанта Жеребцовой 3. Д. и ордена и медали у них отобрать.
3. За неправильное награждение медалью "За боевые заслуги" сержанта Санаткиной . А. исходя из личных мотивов командиру 666-го артполка майору Тынскому объявить выговор и предложить ему отменить свой приказ о награждении Санаткиной и медаль у нее отобрать.
4. За беспринципное отношение к награждению правительственными наградами и за составление неправдивых реляций на своих подчиненных командира медсанбата дивизии капитана м/с Драпкина снять с занимаемой должности и назначить с понижением.
5. Удалить из 222-й стрелковой Смоленской дивизии с откомандированием в 208-й запасной полк старшин м/с Ремизову А. А., Куликову Н. Н., старшего сержанта Жеребцову 3. Д. и сержанта Санаткину . А.
6. Обратить внимание оенного Совета 33-й армии на то, что в 222-й стрелковой Смоленской дивизии перечисленные безобразия творились на протяжении длительного времени и проходили для генерал-майора Грызлова безнаказанно.
7. Просить Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза товарища СТАЛИНА снять командира 222-й стрелковой Смоленской дивизии генерал-майора Грызлова с занимаемой должности*.
"Наш Ванюшка за войну получил медаль одну, А Татьяне за… - две медали и Звезду!"
(Из окопного фольклора)
ИЗ ПРИКАЗА ПЕРОГО ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА Г. ЖУКОА
14 апреля 1944 г.
N 083
…Произведенным расследованием установлено, что бывший командир 1593-го истребительного противотанкового артиллерийского полка Герой Советского Союза полковник Щербинко Павел Андреевич, используя свое положение, незаконно награждал и представлял к медалям и орденам своих родственников. Так, личными приказами Щербинко и по его представлениям, в которых излагались явно вымышленные подвиги и заслуги его родственников, награждены:
жена Щербинко - Тельных А. М. - медалями "За боевые заслуги" и "За отвагу", орденами "Красная Звезда" и "Отечественная война 2 степени";
брат - Щербинко . А. - медалями "За боевые заслуги" и "За отвагу", орденом "Отечественной войны 2 степени";
дочь - Щербинко Алла, 15 лет - медалями "За отвагу" и "За боевые заслуги".
Желая увеличить число полученных им наград, полковник Щербинко лично присвоил не принадлежащие ему ордена "Красное Знамя" и "Красная Звезда" и носил их. Орден "Красной Звезды" им был снят с погибшего командира батареи капитана Деркач.
ПРИКАЗЫАЮ:
1. За мошенничество, злоупотребление своим служебным положением бывшего командира 1593-го истребительного противотанкового артиллерийского полка полковника Щербинко П. А. разжаловать из полковников в майоры и назначить с понижением - командиром артиллерийского дивизиона.
Незаконно выданные награды в установленном порядке аннулировать.
2. озбудить ходатайство перед Президиумом ерховного Совета Союза ССР о лишении Щербинко Павла Андреевича звания "Герой Советского Союза".
Приказ объявить всему офицерскому и генеральскому составу Красной Армии до командира полка включительно.
ИЗ ПРИКАЗА ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА А. АСИЛЕСКОГО
21 мая 1944 г.
N 0133
Бывший командир 64-го стрелкового корпуса генерал-майор Анаш-кин М. Б. в связи с отъездом в Москву в распоряжение Главного управле-
* 10 апреля 1944 года генерал-майор Грызлов Ф. И. от командования 222-й стрелковой дивизии был отстранен; 7 июня 1944 года назначен командиром 156-й стрелковой дивизии.
ния кадров НКО 2 мая 1944 года, уже не будучи командиром корпуса*, специальным приказом N 014/н наградил:
Орденом "Отечественной войны 2 степени" - свою жену Анашки-ну А. .;
Орденом "Красной Звезды" - своего адъютанта капитана Кузнецова Н. Г.;
своего шофера старшего сержанта Гетманова Н. А.;
своего ординарца старшего сержанта Носова С. И.,
причем, присвоив им вымышленные должности: Гетманову - командира отделения легковых машин 64 ск**, Носову - командира отделения ординарцев Управления корпуса.
сем этим лицам были выданы выписки из приказа и отпускные билеты сроком на один месяц как отличившимся в борьбе с немецкими захватчиками.
ПРИКАЗЫАЮ:
За нарушение предоставленных прав, выразившееся в незаконном награждении орденами: своей жены, адъютанта, шофера и ординарца, генерал-майору Анашкину Михаилу Борисовичу объявить выговор.
Предупреждаю командиров частей и соединений, что впредь за подобные явления в соответствии с Указом Президиума ерховного Совета ССР от 2 мая 1943 г. будут предавать суду оенного трибунала.
Приказ объявить до командира полка включительно.
ИЗ ПРИКАЗА
КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ 1-го УКРАИНСКОГО ФРОНТА
МАРШАЛА СОЕТСКОГО СОЮЗА И. КОНЕА
10 июня 1944 года
N 01170
связи с успешным форсированием реки Днепр командованием 40-й армии 25 сентября 1943 г. было отдано приказание командиру 309-й стрелковой дивизии к исходу дня 25 сентября 1943 г. представить списки на рядовой, сержантский и офицерский состав, которые первыми форсировали реку Днепр.
ыполняя это приказание, командир дивизии тогда же приказал командиру 957-го стрелкового полка представить указанный выше список, что последним и было сделано.
число лиц, которые первыми форсировали реку Днепр, были включены: командир 2-го батальона - капитан Токарев Николай Данилович и заместитель командира батальона по политической части - старший лейтенант Наумкин Иван асильевич.
последствии было установлено, что капитан Токарев и старший лейтенант Наумкин в список лиц, которые первыми орсировали реку Днепр, были включены без всяких к тому оснований. момент форсирования реки Днепр Токарев никакого участия в подготовке своего батальона к переправе через водный рубеж не принимал, сам на правый берег реки Днепр не переправлялся, отсиживался на левом берегу в стороне от батальона и на рассвете 24 сентября 1943 г. там же, на левом берегу реки, был ранен в ногу и эвакуирован в медсанбат.
Старший лейтенант Наумкин еще за несколько дней до подхода батальона к реке Днепр и ее форсирования заболел венерической болезнью и был эвакуирован в тыловой госпиталь.
Расследованием также установлено, что списки на лиц, которые первыми форсировали реку Днепр, составлялись наспех - к этому важному делу отнеслись несерьезно.
* 11 мая 1944 года генерал-майор Анашкин М. Б. назначен командиром 129 стрелкового корпуса 47 Армии. ** Ск - стрелковый корпус.
ПРИКАЗЫАЮ: Ходатайствовать перед Президиумом ерховного Совета Союза ССР о лишении звания "Герой Советского Союза" капитана Токарева Николая Даниловича и старшего лейтенанта Наумкина Ивана асильевича - как незаслуженно присвоенные.
ИЗ ПРИКАЗА
КОМАНДУЮЩЕГО ОЙСКАМИ 48-й АРМИИ
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОНИКА РОМАНЕНКО
15 мая 1945 г.
N 0185
Несмотря на ряд приказов: НКО N 0133-44 г., фронта N 0123-44 г., армии N 0259-44 г. повсеместно продолжаются факты грубых нарушений по наградам:
1. Наградные листы на военнослужащих, отличившихся в боях, рассматривались с большой задержкой.
2. Приказы о награждениях и выписки из этих приказов высылались на места с опозданиями.
3. Серьезные нарушения выявлены при проверке отделов кадров дивизий в учете награжденных и представленных к правительственным наградам. Так, вследствие запущенности учета и отсутствия проверки наградных листов, в 1088 си* из 103 человек, представленных к наградам, 45 были уже награждены, но значились ненагражденными.
4. Отделения кадров дивизий нередко представляли отчеты на врученные орденские знаки, тогда как фактически они вручены не были по причине выбытия награжденных по ранению, гибели и другим обстоятельствам.
5. Рассмотрены вопиющие случаи незаконного представления к наградам и награждения лиц не за боевые заслуги, а исключительно за личные услуги по вымышленным реляциям.