Степаненко Андрей. Избранник

   Сашка обернулся, чтобы посмотреть, кто это смеет нарушать благочестивую храмовую тишину, и замер. На него смотрели уже знакомые зрачки.
   Это был первый раз, когда он совсем не испугался. Может, потому, что привык, а может, потому, что бабка была куда как менее опасным субъектом, чем, скажем, Федор Иванович, и куда как более понятным, чем три загашенные девицы в Доме горняка. Сашка придвинулся и заглянул прямо в старухины глаза. Точно. От радужки оставалась тонюсенькая каемочка по самому краю.
   — Чего вылупился? — заморгала старуха.
   — Не сердись, бабуля, — извиняющимся тоном попросил он. — Зрение у меня слабое.
   — Ну, так иди себе с Богом, — мрачно послала его старуха.
   — Спасибо, мать, — наклонил он голову, скользнул к выходу и стремительным шагом двинулся вверх по узкой и грязной улице — в центр.
 
   Массовый характер «феномена расширенных зрачков» теперь стал совершенно очевиден. Но то, что ни бабка из храма, ни Федор Иванович не ширяются можно было принять за аксиому. А значит, это не был сознательный прием наркотиков внутрь.
   «А если бессознательный? Скажем, через пищу, как спорынья?»
   По Сашкиной спине пробежал противный холодок. Теоретически этот злаковый грибок мог оказаться в муке, а затем и в хлебе. Особенно при ненадлежащем контроле санитарной инспекции. А содержащиеся в нем микрограммы ЛСД способны вызвать и взрывное возрастание некоторых способностей, и сколь угодно массовые галлюцинации.
   Но Сашка знал и то, что на каждый микрограмм ЛСД в спорынье приходятся десятки граммов сверхмощных токсинов, вызывающих гангрену конечностей и быструю, мучительную и практически неотвратимую смерть. Если бы это действовала спорынья, городок уже столкнулся бы не только с галлюцинациями, но и с проблемой массовых смертей. Именно так было во многих крестьянских провинциях Франции XIV века: сначала зараженный хлеб, потом религиозный психоз, а затем и мор — до десятков тысяч каждый божий день!
   «А если именно это и начинает происходить?» Он аж взмок. Если это спорынья, да еще в таких количествах, чтобы постоянно провоцировать психозы, промедление смерти подобно.
   Сашка вдруг обнаружил, что незаметно добежал до самого дома, взлетел на второй этаж, открыл дверь и метнулся к телефону, чтобы узнать адрес городской санэпидстанции. Но его опередили.
   Телефон тренькнул, и Сашка сорвал трубку с рычага
   — Да! Я слушаю!
   — Ты почему дома сидишь?! — рявкнул уже знакомый мэрский голос. — Ты мне что обещал?! Почему эти придурки до сих пор с плакатами ходят, мать вашу?! Ты же...
   Сашка поморщился. Он уже и забыл и об этом чертовом субботнике, и о плакатах на спинах, и даже о братве. Да и не таким это важным выглядело теперь!
   — Я, кажется, знаю, как их остановить, — возбужденно оборвал он мэра. — Я уверен, что знаю.
   — Ну, так останови! — взревел мэр. — Какого хрена ты дома отсиживаешься?!
   — А если мне понадобится помощь?
   — Чья?
   — Ну... Федора Ивановича или даже ваша...
   — Позвонишь и скажешь! — прорычал мэр. — Телефон знаешь! А в чем проблема?
   «Так... с мэром у нас порядок!» — подумал Сашка.
   — Некогда! Потом расскажу! — пообещал он, ударил по рычагам и начал торопливо набирать справочную службу. — Девушка! Мне санэпидстанцию! Ага, записываю! Адрес не подскажете? Очень надо! Спасибо, девушка!
   Он стремительно кинулся к двери и, не обращая внимания на возобновившийся призывный треск телефона, выскочил в подъезд.
 
   Сашка добрался до городской санэпидстанции буквально через десять минут, а еще через четверть минуты он уже вломился в кабинет главного врача.
   — Я что-то не пойму, — удивился главврач, когда выслушал сбивчиво изложенную просьбу. — Я так понимаю, вас интересуют пробы муки на спорынью...
   — Совершенно верно, — упрямо кивнул Сашка.
   — А вы, извините, кто будете?
   — А разве это имеет отношение к делу? — напрягся Сашка.
   — Разумеется. Мы не можем раздавать такую информацию каждому пришедшему с улицы человеку, — нервно отреагировал главврач.
   «Есть! — отметил Сашка. — Прямо в десятку!» Нежелание оглашать результаты проб могло говорить только об одном: эти ребята или не делают проб и за мзду подписывают всё, что им суют ушлые коммерсанты, или главврач прекрасно знает, что фрагменты спорыньи в муке есть.
   — Мне обратиться в администрацию города? — поинтересовался Сашка.
   Врач сглотнул.
   — У нас всё в порядке, — неконтролируемо повышая голос, привстал он из-за стола. — Всё согласно инструкциям.
   — Ну, прям так уж и всё? — зло рассмеялся Сашка.
   — Я что-то не понимаю! — внезапно разъярился врач. — Кто вы вообще такой? Выйдите из кабинета! И вообще, покиньте помещение! Пробами он интересуется! Я сейчас милицию вызову!
   — Нормально, — кивнул Сашка. — Можно сразу Федору Ивановичу звонить. Если хотите, я даже сам ему позвоню.
   Главврач побледнел. Вряд ли он боялся Федора Ивановича, но наглость, с какой этот сопляк затребовал вполне конкретную информацию, явно говорила за то, что какие-то проблемы с этой чертовой спорыньей наверняка имеются! Иначе бы этот щенок не был так дерзок.
   — У нас хорошие, надежные поставщики... — с трудом погашая раздражение, сказал он.
   — Типа чисто конкретный Мишка Лось? — наудачу предположил Сашка и увидел, что попал в точку врач побледнел.
   — Так... хватит, — резко оборвал разговор главврач. — Можете обращаться куда угодно, но хамства в своем кабинете я не потерплю!
   Сашка кивнул, вышел и через полчаса выловил горотделе Федора Ивановича, буквально на минутку заскочившего в свой кабинет за какими-то бумагами.
   — Спорынья? В муке? — нахмурился начальник горотдела, услышав упрощенный пересказ идеи. — А ты думаешь, Неля в этой секте... из-за отравления?.. Что у нее из-за этой херни крышу снесло?
   — А зачем я буду голословно утверждать? — сделал незаинтересованные глаза Сашка. — Это и проверить нетрудно.
   — А ты не гонишь? — с подозрением уставился на Сашку подполковник. — Я вон хлеб тоже ем, и ничего! Голова на месте!
   «Если бы...» — мысленно хмыкнул Сашка, но вслух произнес другое:
   — Всё очень индивидуально, Федор Иванович, — покачал он головой. — Вы — человек физически здоровый, крупный, а в секте народ большей частью щуплый, от одной таблетки анальгина закосеть могут, не то что от ЛСД...
   Сашка увидел, что лесть подействовала, и вытащил последний аргумент:
   — А главное, если я прав, эту секту можно за неделю развалить.
   Подполковник на секунду ушел в себя и вдруг решительно кивнул:
   — Поехали!
 
   Через десять минут главврач кинулся собирать персонал. Через двадцать менты оцепили склады с мукой, а через полчаса на склады прямо из Дома горняка прибыл Мишка Лось вместе со своими юристами и снабженцами. И по тому, как трясло участников — от снабженцев до врачей, — было отчетливо видно: все предыдущие, сделанные в рабочем порядке, проверки муки были чистой формальностью.
   — Вы, Федор Иванович, почище Варенца в нас вцепились! — заискивающе улыбался Бугрову главврач ГорСЭС.
   — Работать надо, а не груши околачивать! — Грубо оборвал его подполковник. — А то привыкли, понимаешь, на государственных харчах филонить! А мне потом за вас за всех говно всякое разгребать!
   Сашка напряженно вслушивался: именно сейчас все и решалось.
   — Слышь, земляк, а кто такой Варенец? — тихонько поинтересовался он у стоящего рядом сержанта.
   — Эколог наш. Ты что, не знаешь? Тоже, понимаешь... — Парень проглотил готовый вырваться эпитет. — Достает здесь всех подряд.
   До позднего вечера грузчики под руководством начальника горотдела и прибывших представителей мэрии перетряхивали каждый мешок, а врачи стремительно отбирали пробы и в пожарном порядке отвозили их на станцию, чтобы сделать анализ — настоящий, как полагается. Но практически вся мука оказалась чистой. И только в самом конце склада они действительно обнаружили партию с невероятной концентрацией спорыньи, способной отравить две или три губернии.
   — Ну вот, Михаил Иванович, а ты говорил, у тебя всё чисто, — со злорадным облегчением усмехнулся Бугров.
   — Эту партию еще до меня покупали, Федор Иванович, — покачал головой побледневший Лось. — Да и в дело ни разу не пустили. Вы в бумаги-то загляните!
   — Загляну, — зловеще пообещал Бугров. — Обязательно загляну...
   Сашка поймал на себе красноречивый взгляд Лося и не сумел его выдержать — отвел глаза в сторону. Он уже видел: это прокол, не в спорынье причина. И ему было стыдно.
 
   Вернувшись в пустую, холодную квартиру, Сашка, не раздеваясь, лег на ковер в центре зала и раскинул руки в стороны. Он словно увидел со стороны эту свою чрезмерную подозрительность, и от этого было как-то не по себе.
   Ведь что с того, что к дядьке ходили эти бородачи с отсутствующими глазами и женщины, готовые отдать Учителю — что там тело? — всю свою жизнь! Если эта жизнь, так уж вышло, не задалась и вот эта комната с огромным ковром посредине — единственное место, где их выслушивают, где они как люди представляют ценность и где они никому ничего не должны, стоит ли удивляться их преданности?
   А что с того, что ментовская жена искренне верит, что может влиять на погоду, и искренне принимает за истину случайное совпадение? Ну и пусть верит! Пусть!
   И что с того, что умело заведенный профессиональными пиарщиками зал так живо реагирует на самую что ни на есть нормальную предвыборную кампанию?
   Если бы только не тень безумия...
   Но что отнимает у них разум?
   Сашка вскочил и заходил по комнате. Он не был кондовым материалистом, но и в непорочное зачатие не верил. И если есть следствие, должна быть причина, и наоборот.
   — Наоборот?
   Что-то в этом было.
   Он вдруг вспомнил сегодняшний разговор с патологоанатомом о том, что трансовые состояния и сами по себе могут изменять биохимию организма. И в этот момент его озарило.
   «Психоз» мог иметь и совершенно иной, не химический источник! А значит... Сашка бросился к телевизору. Этот потенциальный «источник» был самым массовым. Тем более что ретрансляцию уже возобновили.
   Сашка защелкал пультом: криминал, еще криминал, передача о российских спецслужбах, новости на Чечни, сериал о ментах, теракт в Палестине, внезапно передача про животных, снова Чечня... всё не то!
   Под определение «косвенное внушение» это подходило и могло даже вызвать устойчивую веру в то, что весь мир движется только насилием, и паническую жажду «твердой руки», но ему это не годилось. Сектанты никакой такой «твердой руки» не хотели.
   «А если двадцать пятый кадр?»
   Сашка порыскал по полкам, нашел чистую кассету и вставил ее в дядькин видик. Он понимал, что на центральных каналах двадцать пятого кадра не будет, — контроль построже, а потому пощелкал пультом, нашел областную врезку и поставил видик на запись. Вышел перекусить, вернулся, сходил попил чаю, снова вернулся... и не выдержал: прогнал запись назад и поставил ее на покадровое воспроизведение.
   Время потянулось, как застывший мед. Десять часов вечера, одиннадцать, полночь... а он всё смотрел и смотрел. Но результат был мизерным.
   Разумеется, «25-й кадр» был. Незаметный для глаза, но действующий на психику почти так же неотвратимо, как и круглосуточные передачи о засилье криминала. Областная турфирма раз шесть вставила в фильм с участием Брюса Уиллиса категорическое приглашение съездить в Турцию. Некий банк настойчиво приглашал земляков поучаствовать в новом сверхвыгодном супервкладе. И всё. Ничего, что могло пробуждать в людях тягу к созерцанию «энергетических оболочек», к чтению своей и чужой кармы и к активному участию в выборах мэра заштатного городка, не было и в помине.
   В дверь позвонили, и Сашка, глянув на часы, отметил, что уже половина третьего ночи, недовольно крякнул и устало побрел в прихожую.
   — Кто?
   — Телеграмма.
   «Мать! — сразу понял Сашка. — Дозвониться не могла, пока я в ментовке парился...»
   Он повернул щеколду, распахнул дверь и, отброшенный ударом в грудь, улетел под вешалку.
   — Здорово, земляк!
   Сашка поспешно приподнялся. Над ним уже нависали те самые братки, с которыми он столкнулся на взлетной полосе. Один — огромный, килограммов на сто, и второй — со злыми зелеными глазами и резкими движениями. Его бесцеремонно схватили за ворот, протащили в зал, швырнули на ковер и включили свет. Сашка вскочил и рефлекторно принял стойку.
   — Че ты дергаешься? — хмыкнул здоровяк.
   — Что вам надо? — хрипло спросил Сашка.
   — Щас узнаешь, — весело переглянулись братки и двинулись на него.
   Сашка попятился и в считанные секунды уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. И тогда он кинулся вперед.
   Понятно, что шансы его были почти нулевыми, но Сашка еще успел сунуть одному в печень и крепко зацепил второго в челюсть, прежде чем, сбитый встречным ударом, покатился по ковру.
   Его били недолго, но жестоко, так чтобы сразу подавить волю и напрочь отбить всякую охоту к сопротивлению. А затем прижали к полу, и здоровяк сломал принесенный из другой комнаты стул и передавил ему горло ножкой.
   — Слушай меня, фраер, — медленно и внятно проговорил он. — Сейчас ты соберешь свои шмотки, и чтобы к утру тебя в городе не было.
   — Хр-р-р... — прохрипел Сашка.
   — Встретим, — горло пережали еще сильнее, — башку оторвем!
   В глазах у Сашки помутилось.
   — Ты понял?
   — Хр-р-р...
   — Вижу, что понял.
   Давление ослабло, и Сашка, надрывно кашляя, начал хватать ртом воздух.
   — Учитель! — прозвенело в ушах. — Вы где, Учитель?
   «Гальюники...» — понял Сашка и перевернулся набок — дышать стало полегче. В следующий миг что-то негромко хлопнуло и прямо на него повалилась тяжеленная туша здоровяка. Сашка с трудом сбросил его с себя, отполз и оглянулся. Посреди зала, напротив оставшегося на ногах братка, стоял синеглазый бородатый Олег — почему-то босой.
   — Ни хрена себе! — возмутился браток и бросился на бородача.
   Апостол спокойно пропустил его в паре сантиметров от себя и резко двинул противнику в почки. Мужик охнул и врезался в стену. Но второй уже поднимался на ноги. Сашка тоже попробовал встать — и не сумел: сознание плыло, и он всё время заваливался — то влево, то вправо. А братки уже навалились на Олега вдвоем.
   Здоровяк мастерски орудовал ножкой от стула, а второй бегал вокруг них с финкой, пытаясь улучить момент для удара. Но бородач каждый раз непостижимым образом выворачивался, продолжая уверенно и спокойно наносить удары — один за другим.
   — Ах ты, бля! — раздраженно реагировали братки. — Ну, я тя щас урою! — Но поделать ничего не могли: настолько апостол превосходил их в скорости.
   Сашка сумел-таки встать и на какую-то долю секунды поймал на себе взгляд Олега — глаза в глаза, и сразу увидел: зрачки у апостола те самые... Но только он оторвался от стены и двинулся на помощь, как бородач резко ударил здоровяка головой в лицо, сунул второму коленом в пах, и стало ясно, что всё закончилось.
   — Вы целы? — тяжело дыша, поинтересовался апостол, аккуратно придерживая за локоть оседающего на пол противника.
   — Нормально, — выдохнул Сашка.
   — Вам нельзя оставаться одному, — покачал головой бородач. — Слишком опасно.
   — Мне в этом городе всё опасно, — оперся о стену Сашка. — Жить, дышать, ходить...
   Апостол встревожено покачал головой, присмотрелся к поверженной братве и стремительно прошлепал босыми ногами в коридор, к телефону. Быстро набрал номер...
   — Але! Настя? Извини, что разбудил. Алешку позови! Спасибо...
   Сашка, с трудом удерживая равновесие, подошел к тщетно пытающимся подняться браткам:
   — Кто вас послал, мужики? Лось?
   — Ид-ди т-ты, — не отрывая рук от залитого кровью лица, выдавил здоровяк.
   — Леха! — уже кричал в трубку Олег. — Собирай наших, — и быстро на квартиру к Учителю! Да, случилось! Быстро, я сказал!
   Он бросил трубку на рычаг, заглянул в подзеркальный ящичек, вытащил тонкую цветастую бечевку и стремительно переместился к ворочающейся на ковре братве.
   — Сейчас я их обездвижу, — пробормотал он, — а вам, Александр Иванович, лучше сюда не подходить: они еще слишком опасны...
   — Ладно, — охотно согласился Сашка. — А что ты с ними делать собираешься?
   — Допрошу, — пожал плечами апостол, почти без усилия перевернул ближайшего из братков на живот, завернул ему руки за спину и начал стягивать бечевкой кисти. — Такие вещи на самотек пускать нельзя.
   — Ты че делаешь, урод?! — натужно просипел почти обездвиженный браток. — А ну, пусти!
   — Не дергайся, а то бо-бо сделаю, — спокойно парировал апостол и затянул последний узел.
   Сашка невольно улыбнулся: связанный «козлом» — запястья к щиколоткам, да еще и за спиной, — браток, должно быть, чувствовал невероятное унижение. Рядом пошевелились, и Сашка придавил пытающегося встать залитого кровью здоровяка к полу.
   «Он ему точно нос поломал!» — мелькнула мысль,
   — Во-во, придержите его, — кивнул апостол и стремительно переместился ближе. — Сейчас и этого... ну-ка не дергайся!
   Он деловито оторвал окровавленные руки бандита от лица, поочередно заломил их ему за спину и глянул на Сашку:
   — Думаете, это Мишки Лосева парни?
   — А чьи же еще? — язвительно усмехнулся Сашка, помогая притянуть вторую руку. — Я ему сегодня в санэпидстанции дорогу перешел. Муку заставил проверять...
   — А зачем?
   Сашка промолчал. Объяснять Олегу, что он считал, да и поныне считает их всех жертвами то ли массового отравления, то ли такого же массового внушения, было как-то не с руки.
   — Да-а... надо было, — отмахнулся он и перевел разговор в другое русло. — А вот как ты узнал, что они ко мне пришли?
   — Да я живу напротив: окна в окна, — охотно пояснил Олег, — а вообще-то это все Сила действует. Она и попить меня среди ночи подняла, и к окошку подвела.
   Апостол тихо рассмеялся и покачал головой.
   — Я даже тапочки потерял — так торопился.
   Сашка улыбнулся: уютный, домашний вид бородатого, голубоглазого апостола абсолютно не вязался с проявленным им бойцовским хладнокровием.
   — А ну, отпусти! — подал голос окончательно пришедший в себя здоровяк.
   — А то че будет? — спокойно поинтересовался Олег и с усилием подтянул его ноги к связанным кистям.
   — Башку отвинтим, вот че! — прорычал браток. — Я сказал, пусти!
   — Кто тебя послал? — наклонился над ним Сашка, — Лось?
   Здоровяк презрительно сплюнул на ковер.
   — Смотри, убирать заставлю, — серьезно предупредил его бородач.
   «Да, блин, снова я попал, — печально констатировал Сашка. — Ну что за жизнь?»
   Дверной звонок тренькнул, через секунду по ногам потянуло холодом, и в зал ввалился Лешка и еще один из апостолов — тощий и желчный.
   — Что стряслось, Олег?! — Лешка увидел Сашку и поклонился: — Доброй ночи, Учитель.
   — Доброй ночи, — кивнул Сашка. — Да вот, Мишка Лосев архаровцев своих подослал, хочет, чтобы я из города убирался.
   Апостолы переглянулись.
   — Не может быть!
   — Сами у них спросите, — приподнялся с колен Сашка и ощупал челюсть. — И так, блин, резко наехали — я даже ойкнуть не успел.
   — Это правда? — присели рядом с поверженной братвой апостолы.
   — На х... бл... пошел... — цветисто отозвался здоровяк.
   — Ты бы не хамил, братишка, — усмехнулся Лешка, — а по делу отвечал. Вот чего ты в чужую квартиру приперся? Тебя приглашали? Или у тебя особые права какие-то есть?
   Браток молчал.
   — А может быть, ты бессмертный? Или Бога за бороду взял?
   — Скоро узнаешь, — мрачно пообещал здоровяк.
   — Ох, быстрей бы, — вздохнул апостол и повернулся к Сашке: — Наши скоро подойдут. И Неля, и все...
   В зал стремительно, один за другим, вошли еще несколько человек.
   — Что случилось? Что произошло-то? Чего звонил?
   — На Учителя напали, — мрачно отозвался Лешка. — Хорошо еще, Олег вовремя подоспел...
   Апостолы ткнулись взглядами в распростертые на ковре неподвижные тела.
   — Живы хоть?
   — Что им сделается? — поднялся с ковра Олег. — Не в этом дело. Что с Лосем делать будем? Учитель говорит, это его люди.
   Апостолы быстро окружили Сашку, убедились, что он пусть и помят, но цел, и переключили внимание на братков. Поочередно оторвали их от ковра и развернули к себе лицами.
   — Смотри-ка, — тихо произнес один и показал на залитого кровью здоровяка. — А этого я знаю, он на субботнике возле нас крутился. Гнида!
   Наступила такая тишина, что стало слышно, как болезненно хлюпает разбитым носом старший браток. «Куй железо, пока горячо», — понял Сашка.
   — С Лосем надо рвать, мужики, — нарушил он скорбное молчание. — Нечисто он играет, нечисто...
   — А как же договор? — жалобно спросил один из апостолов. — Неля говорит, Евгений Севастьянович с ним крепко договорился...
   — Брось, Николя, — отозвался второй, — в договоре насчет нападения на Учителя ничего сказано не было! А раз такое дело вышло, какой может быть с ними договор?
   — Дело не в договоре, — раздалось от дверей, и все обернулись: в зал входила Неля. — Не в договоре дело, ребята. Здравствуйте, Саша.
   — Здравствуй, Неля, — насторожился Сашка. Он уже видел, что Неля не намерена уступать, и решил сразу обострить ситуацию до предела. — Ты вот на этих лучше посмотри. Узнаешь?
   Неля подошла и склонилась над братвой.
   — Конечно. Этот здоровый — Сивый, он у Мишки замбригадира. А второй — Бек.
   Сашка растерялся. Он и не знал, как реагировать на такую прямоту.
   — Дело не только в договоре, Саша, — вздохнула Неля. — И вообще нам пора серьезно поговорить.
   — Говори, — язвительно улыбнулся Сашка.
   — Не при них. Развяжите их, и поговорим.
   — Ну уж нет, — решительно встрял в разговор Олег. — Эти козлы на Учителя напали, меня чуть не порезали, а я их отпущу?!
   Наступило напряженное молчание.
   — А давай их в ванной закроем, — предложил Лешка. — Берись, мужики...
   Апостолы сгрудились вокруг братков, подхватили их со всех сторон и понесли из зала. А Неля сокрушенно покачала головой и подошла к Сашке:
   — Помните, что я вам говорила, Саша?
   Сашка вспомнил фонтан крови и невольно поежился.
   — Лосев нужен Силе, — с упором на «нужен» сказала Неля. — И нет разницы, что и как он делает; он — Ее орудие.
   — То-то он меня из города выдавливает, — хмыкнул Сашка и снова потрогал ушибленную челюсть. — Наверное, я Силе нужен поменьше...
   — Вы, Саша, — Избранник Силы; вы Ей нужны во сто крат больше. Но вам ничего и не грозит.
   — Я бы так не сказал, — покачал он головой.
   — В этом и беда, Саша, — вздохнула Неля. — Если бы вы приняли Силу, вы бы в ней не сомневались.
   «Вот оно, мое слабое место! — внезапно осознал Сашка. — Пока я сомневаюсь в Силе, я не могу претендовать на власть, а пока я не у власти, я против Лося ничего сделать не могу! И что делать?»
   — Просто доверьтесь Ей целиком, — словно услыхала его мысли Неля. — Как я.
   Сашка смутился.
   — Вы думаете, мне просто было мужа-подполковника оставить? — горько усмехнулась Неля. — Ох, непросто! Но как только я доверилась Ей, всё стало на свои места. И Федя почти не беспокоит, и с Маргаритой наладилось.
   Вокруг них начали рассаживаться вышедшие из ванной апостолы, и Неля смолкла.
   — Красиво говоришь, Неля, — внезапно подал голос Олег. — Но только, я так понимаю, теперь Учителя охранять круглосуточно придется. И всё из-за твоего Лося.
   — Я бы так не сказала, — пожала плечами Неля.
   — А я бы сказал! — напористо поддержал товарища Лешка. — В такой ситуации рисковать нельзя. Ты же сама знаешь, что без Учителя ничто не будет исполнено.
   Это было сказано с таким напряжением, что внутри у Сашки похолодело.
   — Что не будет исполнено? — глотнул он. Апостолы — все как один — молчали.
   — Что не будет исполнено, мужики?! — с нарастающей тревогой повторил он вопрос.
   — Пророчество о начале шестой расы, — тихо произнесла Неля.
   — А что, было какое-то конкретное пророчество? — недоуменно спросил Сашка. — Я думал, это...
   Он еле успел остановить себя, чтобы не сказать «я думал, это обычный треп».
   — Нет, это не треп, — словно услышав несказанное, тихо произнесла Неля, и апостолы, как по команде, опустили глаза вниз. — Это самое главное пророчество, которое оставил ваш прадед.
   — Откуда это известно? — снова глотнул Сашка. Неля вздохнула:
   — Ваш дядюшка велел рассказать вам о нем, когда станет трудно.
   По Сашкиной спине побежали мурашки. К предсказаниям прадеда он почему-то относился серьезно.
   — Я... уже могу узнать, в чем заключается пророчество?
   — Судя по всему, да, — недовольно поморщилась Неля.
   — И в чем?
   Некоторое время она молчала, а потом глубоко вздохнула и глухим, сдавленным голосом произнесла:
   — Новая, шестая по счету от Адама и Евы, человеческая раса, намного более могущественная и гуманная, чем эта, будет заложена именно здесь: в России, на реке Шаманке. Старая, пятая раса, окажет ей яростное сопротивление, но что бы она ни делала, это будет лишь на пользу расе новой, расе молодой.
   Сашка замер.
   — И заложена она будет родом Николаевых. — Неля на некоторое время умолкла. — Но ваш прадед сказал еще кое-что.
   — Что? — хрипло спросил Сашка.
   — Сила никогда не принуждает человека. Она беспощадна к массам, но отдельному человеку она всегда оставляет выбор.
   Это Сашка уже слышал — от дяди Жени.
   — То же самое будет и теперь. И только человек из рода Николаевых будет решать: быть шестой расе или не быть; быть ей сразу или потом. Он будет решать всё.