"спасибо" и сказала, что не хочет.
А вдруг дядя Опанас говорит:
- Ой, кто-то нам навстречу на коне скачет! Ой, как быстро!
Дядя Опанас поехал совсем в сторону и совсем даже лошадей остановил.
Потом встал на ноги и стал смотреть. Я тоже встал и тоже смотрел. Там верхом
на лошади дядя. И лошадь бежала изо всей силы. А потом мы видим, что это не
дядя, а мальчик.
Дядя Опанас стал кричать:
- Гей! Гей! Что случилось?
А мальчик вдруг стал лошадь останавливать. И начал говорить очень
скоро.
Я не знал, про что он говорит, потому что по-украински.
Дядя Опанас вдруг крикнул:
- Петька утоп?! Вытащили? Неживой? Гони за фершалом!
Бабушка тоже встала на ноги. И закричала:
- Опанас! Скорей, скорей едем!
Мы сели, и дядя Опанас как погнал лошадей, так я испугался, потому что
думал, что тележка упадет набок. А потом - что я упаду. И я держался со всей
силой за бабушку. А мы ехали вниз, и внизу была вода. Около воды стояли
люди, и еще стояла тележка. Мы прямо туда ехали. Мы совсем подъехали и
стали.
Дядя Опанас соскочил. Бабушка тоже соскочила, и они побежали туда, где
люди. А люди все кричали. Мне не стало видно ни бабушки, ни дяди Опанаса. Я
стал бояться. Я хотел к бабушке, а слезть с повозки тоже боялся. Потому что
очень высоко.
Я хотел заплакать, а на меня никто не смотрел. Я стал слезать. Я слезал
и упал. Только не очень сильно.
Я побежал туда, где люди. И там я увидел мальчика. Он был совсем голый.
И лежал на земле.
Бабушка стояла около него на коленках.
И все говорили:
- Она старый человек, она знает.
И еще говорили:
- Она учительница, она ученая. Она знает, как спасать.
Я хотел подойти к бабушке, а один дядя сказал:
- Ты откуда? Не мешай тут.
И не пустил меня никуда. А я все равно никуда не ушел.
Я ничего не видел и все стоял.
Потом все перестали говорить, и стало тихо.
Потом вдруг все закричали:
- Глазами моргает! Глазами моргает!
Это, наверное, мальчик глазами заморгал.
И все стали кричать потом:
- Живой, живой!
А потом я услыхал, как бабушка закричала:
- Алешка, Алешка где?
Бабушка совсем сзади меня кричала:
- Алешка, куда ты делся?
И все стали меня искать. А потом дядя Опанас меня нашел и повел. А там
бабушка сидела. Очень красная. Прямо на земле сидела. И совсем мокрая. Это
потому, что она вспотела.
Бабушка говорила:
- Ох, устала! Ох, устала! Ох!
А все люди говорили, что вот приедет фельдшер, а Петя уже живой. Потому
что это бабушка его вылечила. А потом прибежала одна тетя и так стала
целовать бабушку, что совсем на землю повалила.
И все сказали, что это Петина мама. И что она сюда бегом прибежала.
Бабушка потом пошла к воде и стала мыться - это она от жары.
Потом мы поехали, и дядя Опанас все говорил:
- Ай Марья Васильевна! Ну уж Марья Васильевна!
А потом мы уж приехали, где был сад. Вот это мы приехали в колхоз.
Только мы поехали не в сад, а поехали туда, где дома. И прямо к нам
идет дядя. У него желтая шляпа из соломы. А это Матвей Иванович. Он стал
бабушке руку подавать, чтобы вылезти. И он сказал:
- Марья Васильевна, почему вы очень красная?
А дядя Опанас сказал:
- Это потому, что она Петьку откачивала.
И дядя Опанас рассказал, что Петька в пруду купался и утонул. А его
мальчики вытащили, и он не дышал и был совсем холодный, а потом один мальчик
поехал на лошади, чтоб доктора позвать. Мальчик ехал за доктором и нас
встретил. И сказал нам, что Петька утонул. А мы как поехали, прямо со всей
силы. Бабушка как стала Петьку лечить, так он глазами заморгал и дышать
стал.
А Матвей Иванович все говорил:
- Ай, ай, ай!
А потом сказал:
- Ну, идемте мыться.
А на бабушку пыль насела. Она прямо не красная, а черная. Бабушка
сказала, что я тоже черный.
Там у них умывальник очень длинный. Он весь железный. И нам всем места
хватило, и мы все сразу мылись. А потом вытирались.
Я сказал дяде Опанасу:
- Дядя Опанас, а теперь арбуз?
Дядя Опанас сказал:
- Ну да - арбуз. Идем в столовую.
Я закричал бабушке:
- Мы идем арбуз есть!
И я взял дядю Опанаса за руку.
А Матвей Иванович пришел и говорит бабушке:
- Марья Васильевна, какой у нас борщ сегодня вкусный! Идемте к нам в
едальню.
Я сказал:
- Ну вот! Говорили - арбуз, а теперь - борщ.
И сказал, что я не хочу в едальню. А хочу, где арбуз. Бабушка мне
велела, чтоб я перестал кричать. А то ни арбуза, ни борща не будет.
А когда мы пришли в эту едальню, так там на столе уже стояло три
тарелки. И в тарелках борщ. И еще тарелка, и на ней хлеб. Стол
большой-пребольшой. Прямо во всю комнату. И потом маленькие столики. Только
они у самых окон, и там солнце. И очень жарко.
Я сначала не хотел есть борща. Он очень горячий и красный. И там
картошки горячие. Я тихонько говорил, что не буду его есть. И все смотрел,
где арбуз лежит. А он нигде не лежал.
Дядя Опанас взял кусок хлеба, а потом набрал в ложку борща и стал дуть.
А потом как начал есть! И стал говорить:
- Ай да борщ! Это ж борщ! Ну и борщ! А потом мне сказал:
- Что ж ты плохо справляешься?
А я сказал, что потому, что горячий. И тоже взял ложку и стал дуть.
Бабушка говорит:
- Ты потише, брызгаешь на меня.
Это я очень сильно дул. И я стал как дядя Опанас: хлеб кусать и борщ
есть. И я тоже сказал:
- Ай да борщ!
А бабушка на меня не глядела. И я всю тарелку съел и картошку не
оставил, а тоже съел. И мне стало очень жарко.
Дядя Опанас сказал:
- Вот теперь кавуна.
И ушел. А я думал, какого он кавуна принесет. Если вроде макарон, так я
не буду есть, потому что я совсем не могу.
Бабушка собрала тарелки и ложки и ушла куда-то. А я очень этого кавуна
боялся. Потом пришел дядя Опанас, и я скорей стал смотреть, что он несет. А
дядя Опанас принес арбуз.
Я сказал:
- А кавун?
Дядя Опанас засмеялся и сказал, что это и есть кавун. А тут бабушка
пришла, и она тоже смеялась. А это по-украински арбуз называется "кавун". Я
очень обрадовался и сказал, что я боялся кавуна. Дядя Опанас как взял ножик,
как стукнул кавун ножиком - кавун сразу лопнул. И даже затрещал. И на нем
щелка сделалась.
Бабушка сказала:
- Ого, какой спелый!
Дядя Опанас сказал:
- А как же!
И разрезал кавун. Он красный. Мы стали его есть. Он был холодный. Дядя
Опанас сказал, что они арбузы в погребе держат. Нарочно, чтобы они холодными
были. А в кавуне черные косточки. Их не надо есть. И мне дядя Опанас сказал,
что если косточку посадить в землю, так вырастут листочки. А потом все
больше, больше, и они не вверх будут расти, а будут лежать на земле.
И вырастут по земле длинные-длинные ветки, зеленые и с листьями. А
потом на них будут желтые цветочки. А потом цветочки отпадут, и останется
шишечка. Маленькая-маленькая, как орешек. Это и есть кавун, только
маленький. А потом шишечка станет с яйцо. А потом с кулак, а потом больше,
больше - и станет настоящий арбуз.
Дядя Опанас сказал, что мы пойдем смотреть, как растут кавуны, и как
растут дыни, и как растут кабаки.
Я стал смеяться:
- Ха-ха-ха! Кабаки!
А бабушка говорит:
- Это тыквы. Ты все равно ни одной тыквы не видал.
Дядя Опанас сказал, что у них "во какие тыквы!" И руками показал.
- Тебя на нее посадить можно. Вот увидишь.
Бабушка стала говорить, чтоб я больше не ел кавуна, потому что я очень
много его съел.
Матвей Иванович пришел и сказал, чтоб бабушка шла отдыхать. А дядя
Опанас сказал, что он со мной пойдет - показывать, как растут кавуны, что мы
пойдем на баштан. А баштан - это где они растут.
Дядя Опанас взял меня за руку, и мы пошли по дороге. А около дороги был
забор, только очень низенький. И там был сад.
Я очень хотел пойти в сад, потому что видел яблоки. Они были на
деревьях. На деревьях листья, а между листьями яблоки: красные, белые и
зеленые, и желтые тоже. А дядя Опанас не хотел туда идти и сказал, что это
потом будем смотреть. А вот пошли смотреть арбузы, так и надо идти, где
арбузы.
Я спросил:
- Далеко?
- А как же! Еще идти да идти. Хочешь арбузы смотреть, так уж иди.
И еще скорей пошел. А это вовсе не очень далеко, потому что мы скоро
пришли. Там деревьев никаких не было, а на земле все большие листья.
Я думал, что нарочно положены. А это они растут так. Они над самой
землей растут: листья, потом круглые шары, только желтые, а не зеленые.
Очень большие.
Дядя Опанас сказал:
- Вот кабаки! Тебя посадить на кабак, так ногами до земли не достанешь.
Я хотел пойти, чтоб сесть. Вдруг собака бежит. Очень большая. Прямо на
нас - и лает. И потом другая собака, немножко меньше. И тоже на нас.
Я испугался и закричал:
- Ой-ой! Дядя Опанас!
И я схватился за дядю Опанаса. А собаки все бегут. И очень злые. Они
совсем близко подбежали.
А дядя Опанас вдруг как нагнется - и схватил кусок земли и крикнул:
- Геть, проклятые!
Собаки так и стали. Они рядом стояли и лаяли. И зубы скалили.
Дядя Опанас стал кричать:
- Диду! Гей, диду!
А там дальше стоял домик. Только не домик, а одна крыша. Прямо на
земле. И оттуда вдруг вышел дедушка. Он стал смотреть на нас. А потом пошел
к нам. И он стал кричать собакам, чтоб они уходили. И чтоб нас не кусали,
потому что мы знакомые. Собаки стали смотреть на дедушку, а потом на нас. И
только немножко лаяли и махали хвостами.
Потом дедушка совсем к нам подошел и сказал дяде Опанасу:
- Здравствуйте.
И я тоже сказал дедушке:
- Здравствуйте.
Только я не очень громко сказал, потому что собаки подошли и я все
равно очень боялся. А дядя Опанас увидал, что я боюсь собак. Поплевал на
кусок земли и крикнул:
- На!
И бросил. А собаки побежали кусать эту землю, потому что подумали -
может быть, это еда.
Дядя Опанас сказал, что я бабушкин внук и что мы пришли смотреть бахчу.
И как растут кавуны, и какие большие кабаки, и еще дыни. И мы пошли к
дедушке в его домик. Домик называется шалаш. И мы шли потихонечку, потому
что нельзя топтать листьев и веток. А ветки - как зеленые веревки. И мы
пришли к очень большому кабаку.
Дядя Опанас взял меня под мышки и тихонечко посадил на кабак. Я сел, и
у меня ноги болтались, потому что я до земли не мог достать.
А дедушка сказал:
- Вот ты в Киеве расскажи, какие у нас в колхозе кабаки растут. В этот
кабак тебя спрятать можно.
Я сказал:
- Не надо меня в кабак.
Дедушка засмеялся и говорит:
- А вот будешь листья топтать, так и посадим в кабак. А как не будешь,
то мы тебе дыню дадим.
Я собак уже не боялся. Потому что они уже убежали. Они легли на землю,
где дедушкин шалаш.
Потом я увидел очень смешное. Росли там бутылочки. Дедушка сказал, что
это тыквы такие. Только похожи на бутылочки.
Когда они поспеют, их можно высушить и середину всю вынуть. И можно
воду наливать. И семечки в них можно насыпать. А сверху пробочкой закрывать.
И так носить. Привязать к поясу и носить.
Потом мы смотрели, как растет дыня. Одну мы видели длинную. И она
зеленая. Только немножко желтая.
Дедушка сказал:
- Ты понюхай.
Я сначала не хотел, а потом понюхал.
Она очень хорошо пахнет.
Дедушка тоже совсем нагнулся и тоже понюхал, а потом вынул ножик и
отрезал дыню. И сказал мне:
- Неси. Мы ее будем есть.
И мы пошли в шалаш. Собаки встали и к нам подошли. Только они не лаяли,
а махали хвостами. И большая собака подошла ко мне. Меня понюхала и лизнула
прямо в ухо. А я дыню нес двумя руками, потому что она очень тяжелая, и не
мог отогнать собаку. А она взяла и еще меня лизнула.
Дедушка ей сказал:
- Геть!
И топнул ногой. Она отбежала.
Мы залезли в шалаш. Я там мог стоять, как в домике. А дедушка и дядя
Опанас не могли. И они стали на коленки.
В шалаше было совсем не жарко и очень хорошо. Потому что прохладно. А
внизу был коврик из травы.
Это дедушка сам сплел из камыша.
А дядя Опанас вдруг говорит:
- А что я тебе, дедушка, принес!
Полез за пазуху и оттуда вынул что-то завернутое в платок. А в платке
хлеб. Только круглый, как крендель. А я не знал, что мы крендель несем.
А я все равно сказал:
- Вот что мы принесли, только я не знал.
Дедушка сказал:
- Ну, спасибо вам, что калач принесли.
Собаки стояли около самого входа, на солнышке. Они на нас смотрели и
облизывались. У дедушки был черный хлеб. Он отрезал ножиком кусок, потом
поломал пополам. И сказал мне, чтоб я дал собакам.
Я пошел к собакам. А они обе - ко мне. Я хлеб назад запрятал и боялся
дать, чтоб они за руку не укусили. И хотел кинуть. А я только хлеб поднял,
большая собака - гам! - и схватила. Она за хлеб схватила, а руку не укусила.
Я хотел крикнуть: "Ай, ай!", а не крикнул, потому что дядя Опанас и дедушка
смотрели. А маленькая собака забежала сзади и тоже хлеб схватила. И прямо
проглотила сразу. И они обе стали меня нюхать. И совсем мордочками тыкать.
Я нарочно руки раскрыл и им показывал, что больше нет. И пошел в шалаш.
А они в шалаш не смели ходить. И опять легли на солнышке.
Дедушка разрезал дыню. Она там розовая. И еще больше пахнет. А в самой
середине - длинненькие семечки. Их можно раскусить. У них кожура очень
тонкая. И там в середине зернышко.
Дедушка сказал:
- Это что! А вот кабаковые семечки - так те самые вкусные.
И сказал, что потом даст и кабаковых семечек. А что сейчас будем дыню
есть.
И мы все ели дыню. И я очень наелся дыней. Она вкусная. И в ней очень
много соку.
Мы пошли смотреть, где арбузы растут. И смотреть самый большой арбуз.
Мы тихонечко шли. А дедушка нагибался и арбузы немножко поворачивал. Это
потому он арбузы поворачивал, что надо, чтоб солнышко их грело со всех
сторон.
А самый большой арбуз я увидел, когда еще до него не дошли. Он был
большой, прямо как самовар. Больше моего мячика надувного. Если мячик даже
со всей силы раздуть, все равно такой не будет.
Дядя Опанас ухом прижался к самому арбузу, а потом пощелкал арбуз
пальцем. И потом сказал, что арбуз еще неспелый, не звенит.
А я все равно никаких арбузов не хотел. Потому что я очень дыни наелся.
Потом мне дедушка показал маленький-маленький арбузик. Он с мой кулак.
Совсем кукольный. Дедушка его отрезал и подарил мне, потому что он уже
больше расти не будет. Это чтобы я им играл.
Потом дядя Опанас сказал, что ему надо идти. А я как хочу: хочу - на
бахче с дедушкой останусь, а потом он за мной придет, а хочу - сейчас могу с
ним пойти назад.
А дедушка сказал, что он мне сказку расскажет и чтоб я остался. Мне не
хотелось идти, потому что очень жарко и очень хотелось узнать сказку.
Я сказал, что останусь. И мы пошли в шалаш.
Дядя Опанас ушел, а дедушка мне сказал:
- Ты лягай. Поспи трохи. А сказку потом.
Я лег и стал слушать.
И услышал, что птички ходят сверху по шалашу. И спросил дедушку про
птичек.
А дедушка сказал, что это не птички, это ветерок. И это листики сухие
на шалаше шелестят, потому что он сделан из веток.
Я слушал, слушал и заснул.
А когда я проснулся, то солнышко совсем в шалаш попадало. А дедушки не
было. Я из шалаша выглянул и тоже дедушки не увидал. И собак тоже не было. Я
совсем из шалаша вышел.
И я увидал, что дедушка далеко-далеко. Там уже баштан кончается и идет
дорога.
Там стояли лошади. И там складывали арбузы на подводу. И очень много
уже наложили, большим горбом. Люди не передавали арбузы, а кидали, как
мячики. Один дядя кинет, другой поймает. А потом дальше кидает. И опять его
еще один дядя поймает. И кидает тому, который у самого воза. Он кладет
арбузы на воз.
Я все боялся, что они уронят арбуз. А они ни одного не уронили. И стали
накладывать на другую подводу.
Я все один стоял, а дедушка не приходил. Я не хотел дедушке кричать, а
крикнул собаке. Пусть собака прибежит. Я ее не боюсь, потому что в шалаш
убегу. Она не смеет туда ходить. А дедушка услышит, что я уже встал, и,
может быть, скорее придет ко мне.
Я закричал громко:
- Собачка, собачка, иди сюда!
Большая собака стала смотреть на меня. Она голову подняла и глядела. Я
стал рукой ее звать. Она как побежит! И вдруг повернула и со всей силы
побежала не ко мне. Я посмотрел и увидел, что там какая-то тетя идет, а
собаки прямо на нее - и лают.
Я стал кричать: "Ай, ай!" - и побежал к тете и потом кричал, как
дедушка: "Геть! Геть!" Я пробежал немного и увидел, что это не тетя, а
бабушка моя идет.
Собаки лают на нее, а она идет, и собаки ее не кусают, и она их не
боится.
Я тоже, как дядя Опанас, схватил кусок земли и замахнулся на собак и
опять крикнул: "Геть!" Они отскочили даже - так я на них бежал - и не стали
лаять, а только немножко.
А бабушка засмеялась и сказала:
- Ишь ты, какой молодец! Только зачем листья топчешь?
И села на корточки. И стала мне с лица счищать и говорит:
- Ты дыню ел. Вон сколько семечек налипло.
И показала мне семечки: они у меня к щекам присохли, а я не знал.
Дедушка тоже прибежал и говорит:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
А я сказал, что вот какой маленький арбуз мне дедушка дал, и показал
бабушке арбузик: он у меня за пазухой был.
Бабушка сказала, что надо идти, что сейчас ужин скоро будет. А я
сказал, что дедушка обещал сказку.
Дедушка стал говорить:
- Ну, другим разом, придешь еще.
А я сказал, что он обещал, потому я и спал, а то бы я не стал спать.
Дедушка сказал:
- Ну, пойдем.
И мы пошли в шалаш.
Дедушка рассказал, что вот тут раньше ничего не росло. И никакого
баштана не было. И какое семечко ни садили, ничего не вырастало. А рос
бурьян. Это трава такая высокая, прямо как дерево, с человека ростом. И ее
косили косами и потом пахали - это значит - всю землю перерывали - и сеяли
зерна в эту землю.
А все равно вырастал бурьян. Там даже волки жили. И все боялись туда
ходить. Только один был охотник, он не боялся и убил там волка, очень
большого.
Этот дядя-охотник ничего не боялся. Он бурьян этот поджег со всех
сторон, а с одной стороны не поджег. Волк испугался и побежал. А никуда
нельзя - все огонь да огонь. Только в одну сторону можно, где огня нет.
Волк туда и побежал, а там дядя-охотник стоял с ружьем. Он волка - бух! - и
застрелил.
Дядя-охотник сказал, что земля очень хорошая, только надо очень сильно
ее перекопать. Охотник уехал. А перекапывать все равно никто не хотел, и
очень боялись все. И говорили, что земля эта заколдованная.
А вот теперь привезли сюда машину. Она - как автомобиль, только на ней
один человек может ехать. Один шофер - и больше никого. Она только для того,
чтобы к ней плуги прицеплять, - она потянет, прямо как паровоз. Она очень
хлопает и называется трактором.
Я засмеялся и сказал:
- Знаю: потому что трах! Потому она трахта.
Бабушка сказала, что не "трахта", а трактор, и совсем не потому, что
"трах".
И мы все смеялись. А я сказал тихонько:
- Все равно - трах!
Дедушка сказал, что как прицепили к трактору шесть плугов - это
которыми землю пашут, - они как стали перерывать весь бурьян, так только
корешки посыпались. Бурьян опять пробовал расти. Опять плугами всякими
перекопали землю.
И потом еще два раза перекапывали.
А потом посадили семечки и от арбуза, и от дыни, и от кабаков, и стал
баштан. А бурьяна и не видно, ни одной даже травинки.
Дедушка сказал, что вот вся сказка. А теперь мы сидим, где был бурьян.
И вот кабаки растут из семечек.
Я сказал:
- Дедушка, а семечек кабаковых дашь?
Дедушка сказал:
- А як же!
Это значит: "А как же!"
И дедушка стал в углу искать. Потом вытащил узелок. Это в платке были
семечки завязаны. Они белые и плоские, а там зеленое зернышко. Очень
вкусное. Потом дедушка достал тыкву, как бутылочку. Она сухая и сверху
открыта. И пустая в середине. Дедушка насыпал туда семечек и подарил мне. Я
взял и ничего не говорил. Бабушка на меня поглядела. Очень сильно на меня
поглядела. Я вспомнил и сказал:
- Спасибо, дедушка.
А дедушка говорит:
- На здоровье.
Бабушка сказала дедушке, что она ему глазные капли привезла и еще
лекарства из Киева.
Дедушка сказал:
- Вот это спасибо!
И мы пошли. Дедушка тоже шел с нами до дороги, и собаки тоже. Бабушка
собакам давала хлеба: она кидала, а они ловили зубами прямо на воздухе, даже
подскакивали. И потом по дороге с нами пошли, только дедушка их назад
позвал. Это чтоб они баштан стерегли.
Солнце совсем над землей было, очень красное и прямо нам в глаза. Я
глаза закрывал.
Бабушка меня за руку вела, я спотыкался и очень пыль ногами поддавал. И
потом смотрел: пыль все стояла, потому что ветра не было.
Мы пришли в столовую.
Потом мы ужинали. И там много людей было, и все говорили.
Только я не очень понимал, потому что по-украински.
Потом бабушка уложила меня спать.
Утром мне бабушка сказала, что я пойду с девочкой с одной смотреть
яблоки. Я просил, чтобы потом, после яблоков, все равно пойти к дедушке,
который мне дал кабак, как бутылочка.
Я уже все молоко выпил, что бабушка принесла, и тут пришла девочка.
Она совсем большая. Ее зовут Маруся. А потом еще девочка пришла и тоже
сказала, что пойдет с нами. Бабушка сказала, что этой девочке нельзя, потому
что она должна учиться представление показывать. Бабушка ее не пустила.
Мы с Марусей пошли, и Маруся говорила, какое интересное представление
будет, и один мальчик будет красноармейцем, а другой еще мальчик есть - он
собакой будет. И он будет лаять, и кусаться тоже будет, и совсем весь будет
в собачьей коже, и на четырех лапах будет бегать.
Это вечером будут показывать, и все будут смотреть.
Маруся немножко непонятно говорила - она по-украински говорила.
И я не все понимал и тоже говорил:
- Як? Як?
По-русски "как", а по-украински "як". Маруся говорит, а я, когда не
понимаю, кричу: "Як? Як?" Она тогда опять говорит, и мы так все шли за
ручку.
Сначала по дороге шли, а потом Маруся меня пересадила через заборчик, а
там сад.
Там деревья, все снизу белые. И выкрашены. А Маруся сказала, что не
выкрашены, а известкой вымазаны, чтобы муравьишки не лазили, а то они
залезают и едят яблоки и абрикосы.
Маруся сказала, что абрикосы еще вкуснее яблок. Только они уже давно
поспели, и их уже сорвали. Они желтые, прямо даже красные немножко и очень
мягкие. А косточка большая, и ее можно расколоть, и там большое зернышко.
Оно вкусное, как орех.
Только ни одного абрикоса уже не было.
Потом я вдруг увидел дерево, а на нем большие яблоки. И одна ветка
совсем низко. Маруся сказала, что нельзя рвать. А их там было так много, что
я думал, что это они нарочно привешены.
Маруся сказала, что на ветке много яблок и она может поломаться. А она
потому не ломается, что снизу палки подставлены. Они в землю воткнуты, а
наверху у них рожки. И ветка на рожки налегает, и ей не тяжело от яблок.
Этих палок там очень много стояло. Они ветки поддерживают.
Маруся сказала:
- Ось як!
Да и взялась за палку рукой и немножко потрясла. Совсем чуть-чуть. И
вдруг два яблока упали. И одно - большое-пребольшое - прямо мне по голове.
Я сразу хотел засмеяться и хотел яблоко схватить, а потом заплакал,
потому что очень больно. И потому что думал, что это Маруся нарочно
затрясла, чтобы яблоки на меня падали.
Вдруг залаяла какая-то собачка. И она выбежала к нам. Совсем маленькая.
Я ее не боялся, а потом увидел: идет дядя. И дядя кричит:
- Гей, кто там?
Я увидел, что это Матвей Иванович. И Матвей Иванович сказал:
- А, это Алешка! Чего ты плачешь?
А я уже не плакал. Маруся стала мне головой мотать и бровями делать.
И еще тихонько пальцем погрозила: это чтоб я не говорил про яблоко.
Я и не сказал ничего.
Мы вместе пошли, и Матвей Иванович сказал:
- Ты, Алешка, осторожно ходи. Ты за палки не хватайся. Это нельзя.
А я сказал:
- Почему?
Матвей Иванович хотел сказать и не сказал, потому что Маруся
скоро-скоро заговорила. Она все говорила, что потому нельзя, что яблоки
отрываются, а им еще надо висеть.
А Матвей Иванович сказал, что вовсе не поэтому, а потому, что может
обломаться веточка. А на этой веточке потом могло бы еще яблоко вырасти, а
там уже не вырастет.
Вдруг я увидел лестницу. А на лестнице стояла тетя. Она доставала
яблоки. И давала их девочкам. А девочки их в корзину клали. А потом я увидал
целую кучу яблок. Там сидели две тети и яблоки смотрели. Возьмут яблоко,
повертят, повертят и складывают в корзинки. Они на меня совсем не глядели.
Это они глядели на яблоки.
Смотрели, чтобы пятнышка не было. Когда черненькое пятнышко, так это
яблоко в другую корзину клали. А без пятнышек - это самые лучшие яблоки.
Мне Матвей Иванович сказал, что эти яблоки каждое в бумажку
заворачивают, потом накладывают в ящики и крышки гвоздями прибивают. А потом
в ящиках всюду развозят.
Их в вагонах развозят и на пароходах развозят. Куда угодно. И в Москву,
и где французы живут, и даже англичанам, и всяким другим, потому что такие
хорошие яблоки. И все их любят. А потом мы пошли, где собирают другие
яблоки: очень желтые, с красной щечкой. И они называются шафран.
Там очень много лестниц было, потому что там очень много яблок надо
А вдруг дядя Опанас говорит:
- Ой, кто-то нам навстречу на коне скачет! Ой, как быстро!
Дядя Опанас поехал совсем в сторону и совсем даже лошадей остановил.
Потом встал на ноги и стал смотреть. Я тоже встал и тоже смотрел. Там верхом
на лошади дядя. И лошадь бежала изо всей силы. А потом мы видим, что это не
дядя, а мальчик.
Дядя Опанас стал кричать:
- Гей! Гей! Что случилось?
А мальчик вдруг стал лошадь останавливать. И начал говорить очень
скоро.
Я не знал, про что он говорит, потому что по-украински.
Дядя Опанас вдруг крикнул:
- Петька утоп?! Вытащили? Неживой? Гони за фершалом!
Бабушка тоже встала на ноги. И закричала:
- Опанас! Скорей, скорей едем!
Мы сели, и дядя Опанас как погнал лошадей, так я испугался, потому что
думал, что тележка упадет набок. А потом - что я упаду. И я держался со всей
силой за бабушку. А мы ехали вниз, и внизу была вода. Около воды стояли
люди, и еще стояла тележка. Мы прямо туда ехали. Мы совсем подъехали и
стали.
Дядя Опанас соскочил. Бабушка тоже соскочила, и они побежали туда, где
люди. А люди все кричали. Мне не стало видно ни бабушки, ни дяди Опанаса. Я
стал бояться. Я хотел к бабушке, а слезть с повозки тоже боялся. Потому что
очень высоко.
Я хотел заплакать, а на меня никто не смотрел. Я стал слезать. Я слезал
и упал. Только не очень сильно.
Я побежал туда, где люди. И там я увидел мальчика. Он был совсем голый.
И лежал на земле.
Бабушка стояла около него на коленках.
И все говорили:
- Она старый человек, она знает.
И еще говорили:
- Она учительница, она ученая. Она знает, как спасать.
Я хотел подойти к бабушке, а один дядя сказал:
- Ты откуда? Не мешай тут.
И не пустил меня никуда. А я все равно никуда не ушел.
Я ничего не видел и все стоял.
Потом все перестали говорить, и стало тихо.
Потом вдруг все закричали:
- Глазами моргает! Глазами моргает!
Это, наверное, мальчик глазами заморгал.
И все стали кричать потом:
- Живой, живой!
А потом я услыхал, как бабушка закричала:
- Алешка, Алешка где?
Бабушка совсем сзади меня кричала:
- Алешка, куда ты делся?
И все стали меня искать. А потом дядя Опанас меня нашел и повел. А там
бабушка сидела. Очень красная. Прямо на земле сидела. И совсем мокрая. Это
потому, что она вспотела.
Бабушка говорила:
- Ох, устала! Ох, устала! Ох!
А все люди говорили, что вот приедет фельдшер, а Петя уже живой. Потому
что это бабушка его вылечила. А потом прибежала одна тетя и так стала
целовать бабушку, что совсем на землю повалила.
И все сказали, что это Петина мама. И что она сюда бегом прибежала.
Бабушка потом пошла к воде и стала мыться - это она от жары.
Потом мы поехали, и дядя Опанас все говорил:
- Ай Марья Васильевна! Ну уж Марья Васильевна!
А потом мы уж приехали, где был сад. Вот это мы приехали в колхоз.
Только мы поехали не в сад, а поехали туда, где дома. И прямо к нам
идет дядя. У него желтая шляпа из соломы. А это Матвей Иванович. Он стал
бабушке руку подавать, чтобы вылезти. И он сказал:
- Марья Васильевна, почему вы очень красная?
А дядя Опанас сказал:
- Это потому, что она Петьку откачивала.
И дядя Опанас рассказал, что Петька в пруду купался и утонул. А его
мальчики вытащили, и он не дышал и был совсем холодный, а потом один мальчик
поехал на лошади, чтоб доктора позвать. Мальчик ехал за доктором и нас
встретил. И сказал нам, что Петька утонул. А мы как поехали, прямо со всей
силы. Бабушка как стала Петьку лечить, так он глазами заморгал и дышать
стал.
А Матвей Иванович все говорил:
- Ай, ай, ай!
А потом сказал:
- Ну, идемте мыться.
А на бабушку пыль насела. Она прямо не красная, а черная. Бабушка
сказала, что я тоже черный.
Там у них умывальник очень длинный. Он весь железный. И нам всем места
хватило, и мы все сразу мылись. А потом вытирались.
Я сказал дяде Опанасу:
- Дядя Опанас, а теперь арбуз?
Дядя Опанас сказал:
- Ну да - арбуз. Идем в столовую.
Я закричал бабушке:
- Мы идем арбуз есть!
И я взял дядю Опанаса за руку.
А Матвей Иванович пришел и говорит бабушке:
- Марья Васильевна, какой у нас борщ сегодня вкусный! Идемте к нам в
едальню.
Я сказал:
- Ну вот! Говорили - арбуз, а теперь - борщ.
И сказал, что я не хочу в едальню. А хочу, где арбуз. Бабушка мне
велела, чтоб я перестал кричать. А то ни арбуза, ни борща не будет.
А когда мы пришли в эту едальню, так там на столе уже стояло три
тарелки. И в тарелках борщ. И еще тарелка, и на ней хлеб. Стол
большой-пребольшой. Прямо во всю комнату. И потом маленькие столики. Только
они у самых окон, и там солнце. И очень жарко.
Я сначала не хотел есть борща. Он очень горячий и красный. И там
картошки горячие. Я тихонько говорил, что не буду его есть. И все смотрел,
где арбуз лежит. А он нигде не лежал.
Дядя Опанас взял кусок хлеба, а потом набрал в ложку борща и стал дуть.
А потом как начал есть! И стал говорить:
- Ай да борщ! Это ж борщ! Ну и борщ! А потом мне сказал:
- Что ж ты плохо справляешься?
А я сказал, что потому, что горячий. И тоже взял ложку и стал дуть.
Бабушка говорит:
- Ты потише, брызгаешь на меня.
Это я очень сильно дул. И я стал как дядя Опанас: хлеб кусать и борщ
есть. И я тоже сказал:
- Ай да борщ!
А бабушка на меня не глядела. И я всю тарелку съел и картошку не
оставил, а тоже съел. И мне стало очень жарко.
Дядя Опанас сказал:
- Вот теперь кавуна.
И ушел. А я думал, какого он кавуна принесет. Если вроде макарон, так я
не буду есть, потому что я совсем не могу.
Бабушка собрала тарелки и ложки и ушла куда-то. А я очень этого кавуна
боялся. Потом пришел дядя Опанас, и я скорей стал смотреть, что он несет. А
дядя Опанас принес арбуз.
Я сказал:
- А кавун?
Дядя Опанас засмеялся и сказал, что это и есть кавун. А тут бабушка
пришла, и она тоже смеялась. А это по-украински арбуз называется "кавун". Я
очень обрадовался и сказал, что я боялся кавуна. Дядя Опанас как взял ножик,
как стукнул кавун ножиком - кавун сразу лопнул. И даже затрещал. И на нем
щелка сделалась.
Бабушка сказала:
- Ого, какой спелый!
Дядя Опанас сказал:
- А как же!
И разрезал кавун. Он красный. Мы стали его есть. Он был холодный. Дядя
Опанас сказал, что они арбузы в погребе держат. Нарочно, чтобы они холодными
были. А в кавуне черные косточки. Их не надо есть. И мне дядя Опанас сказал,
что если косточку посадить в землю, так вырастут листочки. А потом все
больше, больше, и они не вверх будут расти, а будут лежать на земле.
И вырастут по земле длинные-длинные ветки, зеленые и с листьями. А
потом на них будут желтые цветочки. А потом цветочки отпадут, и останется
шишечка. Маленькая-маленькая, как орешек. Это и есть кавун, только
маленький. А потом шишечка станет с яйцо. А потом с кулак, а потом больше,
больше - и станет настоящий арбуз.
Дядя Опанас сказал, что мы пойдем смотреть, как растут кавуны, и как
растут дыни, и как растут кабаки.
Я стал смеяться:
- Ха-ха-ха! Кабаки!
А бабушка говорит:
- Это тыквы. Ты все равно ни одной тыквы не видал.
Дядя Опанас сказал, что у них "во какие тыквы!" И руками показал.
- Тебя на нее посадить можно. Вот увидишь.
Бабушка стала говорить, чтоб я больше не ел кавуна, потому что я очень
много его съел.
Матвей Иванович пришел и сказал, чтоб бабушка шла отдыхать. А дядя
Опанас сказал, что он со мной пойдет - показывать, как растут кавуны, что мы
пойдем на баштан. А баштан - это где они растут.
Дядя Опанас взял меня за руку, и мы пошли по дороге. А около дороги был
забор, только очень низенький. И там был сад.
Я очень хотел пойти в сад, потому что видел яблоки. Они были на
деревьях. На деревьях листья, а между листьями яблоки: красные, белые и
зеленые, и желтые тоже. А дядя Опанас не хотел туда идти и сказал, что это
потом будем смотреть. А вот пошли смотреть арбузы, так и надо идти, где
арбузы.
Я спросил:
- Далеко?
- А как же! Еще идти да идти. Хочешь арбузы смотреть, так уж иди.
И еще скорей пошел. А это вовсе не очень далеко, потому что мы скоро
пришли. Там деревьев никаких не было, а на земле все большие листья.
Я думал, что нарочно положены. А это они растут так. Они над самой
землей растут: листья, потом круглые шары, только желтые, а не зеленые.
Очень большие.
Дядя Опанас сказал:
- Вот кабаки! Тебя посадить на кабак, так ногами до земли не достанешь.
Я хотел пойти, чтоб сесть. Вдруг собака бежит. Очень большая. Прямо на
нас - и лает. И потом другая собака, немножко меньше. И тоже на нас.
Я испугался и закричал:
- Ой-ой! Дядя Опанас!
И я схватился за дядю Опанаса. А собаки все бегут. И очень злые. Они
совсем близко подбежали.
А дядя Опанас вдруг как нагнется - и схватил кусок земли и крикнул:
- Геть, проклятые!
Собаки так и стали. Они рядом стояли и лаяли. И зубы скалили.
Дядя Опанас стал кричать:
- Диду! Гей, диду!
А там дальше стоял домик. Только не домик, а одна крыша. Прямо на
земле. И оттуда вдруг вышел дедушка. Он стал смотреть на нас. А потом пошел
к нам. И он стал кричать собакам, чтоб они уходили. И чтоб нас не кусали,
потому что мы знакомые. Собаки стали смотреть на дедушку, а потом на нас. И
только немножко лаяли и махали хвостами.
Потом дедушка совсем к нам подошел и сказал дяде Опанасу:
- Здравствуйте.
И я тоже сказал дедушке:
- Здравствуйте.
Только я не очень громко сказал, потому что собаки подошли и я все
равно очень боялся. А дядя Опанас увидал, что я боюсь собак. Поплевал на
кусок земли и крикнул:
- На!
И бросил. А собаки побежали кусать эту землю, потому что подумали -
может быть, это еда.
Дядя Опанас сказал, что я бабушкин внук и что мы пришли смотреть бахчу.
И как растут кавуны, и какие большие кабаки, и еще дыни. И мы пошли к
дедушке в его домик. Домик называется шалаш. И мы шли потихонечку, потому
что нельзя топтать листьев и веток. А ветки - как зеленые веревки. И мы
пришли к очень большому кабаку.
Дядя Опанас взял меня под мышки и тихонечко посадил на кабак. Я сел, и
у меня ноги болтались, потому что я до земли не мог достать.
А дедушка сказал:
- Вот ты в Киеве расскажи, какие у нас в колхозе кабаки растут. В этот
кабак тебя спрятать можно.
Я сказал:
- Не надо меня в кабак.
Дедушка засмеялся и говорит:
- А вот будешь листья топтать, так и посадим в кабак. А как не будешь,
то мы тебе дыню дадим.
Я собак уже не боялся. Потому что они уже убежали. Они легли на землю,
где дедушкин шалаш.
Потом я увидел очень смешное. Росли там бутылочки. Дедушка сказал, что
это тыквы такие. Только похожи на бутылочки.
Когда они поспеют, их можно высушить и середину всю вынуть. И можно
воду наливать. И семечки в них можно насыпать. А сверху пробочкой закрывать.
И так носить. Привязать к поясу и носить.
Потом мы смотрели, как растет дыня. Одну мы видели длинную. И она
зеленая. Только немножко желтая.
Дедушка сказал:
- Ты понюхай.
Я сначала не хотел, а потом понюхал.
Она очень хорошо пахнет.
Дедушка тоже совсем нагнулся и тоже понюхал, а потом вынул ножик и
отрезал дыню. И сказал мне:
- Неси. Мы ее будем есть.
И мы пошли в шалаш. Собаки встали и к нам подошли. Только они не лаяли,
а махали хвостами. И большая собака подошла ко мне. Меня понюхала и лизнула
прямо в ухо. А я дыню нес двумя руками, потому что она очень тяжелая, и не
мог отогнать собаку. А она взяла и еще меня лизнула.
Дедушка ей сказал:
- Геть!
И топнул ногой. Она отбежала.
Мы залезли в шалаш. Я там мог стоять, как в домике. А дедушка и дядя
Опанас не могли. И они стали на коленки.
В шалаше было совсем не жарко и очень хорошо. Потому что прохладно. А
внизу был коврик из травы.
Это дедушка сам сплел из камыша.
А дядя Опанас вдруг говорит:
- А что я тебе, дедушка, принес!
Полез за пазуху и оттуда вынул что-то завернутое в платок. А в платке
хлеб. Только круглый, как крендель. А я не знал, что мы крендель несем.
А я все равно сказал:
- Вот что мы принесли, только я не знал.
Дедушка сказал:
- Ну, спасибо вам, что калач принесли.
Собаки стояли около самого входа, на солнышке. Они на нас смотрели и
облизывались. У дедушки был черный хлеб. Он отрезал ножиком кусок, потом
поломал пополам. И сказал мне, чтоб я дал собакам.
Я пошел к собакам. А они обе - ко мне. Я хлеб назад запрятал и боялся
дать, чтоб они за руку не укусили. И хотел кинуть. А я только хлеб поднял,
большая собака - гам! - и схватила. Она за хлеб схватила, а руку не укусила.
Я хотел крикнуть: "Ай, ай!", а не крикнул, потому что дядя Опанас и дедушка
смотрели. А маленькая собака забежала сзади и тоже хлеб схватила. И прямо
проглотила сразу. И они обе стали меня нюхать. И совсем мордочками тыкать.
Я нарочно руки раскрыл и им показывал, что больше нет. И пошел в шалаш.
А они в шалаш не смели ходить. И опять легли на солнышке.
Дедушка разрезал дыню. Она там розовая. И еще больше пахнет. А в самой
середине - длинненькие семечки. Их можно раскусить. У них кожура очень
тонкая. И там в середине зернышко.
Дедушка сказал:
- Это что! А вот кабаковые семечки - так те самые вкусные.
И сказал, что потом даст и кабаковых семечек. А что сейчас будем дыню
есть.
И мы все ели дыню. И я очень наелся дыней. Она вкусная. И в ней очень
много соку.
Мы пошли смотреть, где арбузы растут. И смотреть самый большой арбуз.
Мы тихонечко шли. А дедушка нагибался и арбузы немножко поворачивал. Это
потому он арбузы поворачивал, что надо, чтоб солнышко их грело со всех
сторон.
А самый большой арбуз я увидел, когда еще до него не дошли. Он был
большой, прямо как самовар. Больше моего мячика надувного. Если мячик даже
со всей силы раздуть, все равно такой не будет.
Дядя Опанас ухом прижался к самому арбузу, а потом пощелкал арбуз
пальцем. И потом сказал, что арбуз еще неспелый, не звенит.
А я все равно никаких арбузов не хотел. Потому что я очень дыни наелся.
Потом мне дедушка показал маленький-маленький арбузик. Он с мой кулак.
Совсем кукольный. Дедушка его отрезал и подарил мне, потому что он уже
больше расти не будет. Это чтобы я им играл.
Потом дядя Опанас сказал, что ему надо идти. А я как хочу: хочу - на
бахче с дедушкой останусь, а потом он за мной придет, а хочу - сейчас могу с
ним пойти назад.
А дедушка сказал, что он мне сказку расскажет и чтоб я остался. Мне не
хотелось идти, потому что очень жарко и очень хотелось узнать сказку.
Я сказал, что останусь. И мы пошли в шалаш.
Дядя Опанас ушел, а дедушка мне сказал:
- Ты лягай. Поспи трохи. А сказку потом.
Я лег и стал слушать.
И услышал, что птички ходят сверху по шалашу. И спросил дедушку про
птичек.
А дедушка сказал, что это не птички, это ветерок. И это листики сухие
на шалаше шелестят, потому что он сделан из веток.
Я слушал, слушал и заснул.
А когда я проснулся, то солнышко совсем в шалаш попадало. А дедушки не
было. Я из шалаша выглянул и тоже дедушки не увидал. И собак тоже не было. Я
совсем из шалаша вышел.
И я увидал, что дедушка далеко-далеко. Там уже баштан кончается и идет
дорога.
Там стояли лошади. И там складывали арбузы на подводу. И очень много
уже наложили, большим горбом. Люди не передавали арбузы, а кидали, как
мячики. Один дядя кинет, другой поймает. А потом дальше кидает. И опять его
еще один дядя поймает. И кидает тому, который у самого воза. Он кладет
арбузы на воз.
Я все боялся, что они уронят арбуз. А они ни одного не уронили. И стали
накладывать на другую подводу.
Я все один стоял, а дедушка не приходил. Я не хотел дедушке кричать, а
крикнул собаке. Пусть собака прибежит. Я ее не боюсь, потому что в шалаш
убегу. Она не смеет туда ходить. А дедушка услышит, что я уже встал, и,
может быть, скорее придет ко мне.
Я закричал громко:
- Собачка, собачка, иди сюда!
Большая собака стала смотреть на меня. Она голову подняла и глядела. Я
стал рукой ее звать. Она как побежит! И вдруг повернула и со всей силы
побежала не ко мне. Я посмотрел и увидел, что там какая-то тетя идет, а
собаки прямо на нее - и лают.
Я стал кричать: "Ай, ай!" - и побежал к тете и потом кричал, как
дедушка: "Геть! Геть!" Я пробежал немного и увидел, что это не тетя, а
бабушка моя идет.
Собаки лают на нее, а она идет, и собаки ее не кусают, и она их не
боится.
Я тоже, как дядя Опанас, схватил кусок земли и замахнулся на собак и
опять крикнул: "Геть!" Они отскочили даже - так я на них бежал - и не стали
лаять, а только немножко.
А бабушка засмеялась и сказала:
- Ишь ты, какой молодец! Только зачем листья топчешь?
И села на корточки. И стала мне с лица счищать и говорит:
- Ты дыню ел. Вон сколько семечек налипло.
И показала мне семечки: они у меня к щекам присохли, а я не знал.
Дедушка тоже прибежал и говорит:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
А я сказал, что вот какой маленький арбуз мне дедушка дал, и показал
бабушке арбузик: он у меня за пазухой был.
Бабушка сказала, что надо идти, что сейчас ужин скоро будет. А я
сказал, что дедушка обещал сказку.
Дедушка стал говорить:
- Ну, другим разом, придешь еще.
А я сказал, что он обещал, потому я и спал, а то бы я не стал спать.
Дедушка сказал:
- Ну, пойдем.
И мы пошли в шалаш.
Дедушка рассказал, что вот тут раньше ничего не росло. И никакого
баштана не было. И какое семечко ни садили, ничего не вырастало. А рос
бурьян. Это трава такая высокая, прямо как дерево, с человека ростом. И ее
косили косами и потом пахали - это значит - всю землю перерывали - и сеяли
зерна в эту землю.
А все равно вырастал бурьян. Там даже волки жили. И все боялись туда
ходить. Только один был охотник, он не боялся и убил там волка, очень
большого.
Этот дядя-охотник ничего не боялся. Он бурьян этот поджег со всех
сторон, а с одной стороны не поджег. Волк испугался и побежал. А никуда
нельзя - все огонь да огонь. Только в одну сторону можно, где огня нет.
Волк туда и побежал, а там дядя-охотник стоял с ружьем. Он волка - бух! - и
застрелил.
Дядя-охотник сказал, что земля очень хорошая, только надо очень сильно
ее перекопать. Охотник уехал. А перекапывать все равно никто не хотел, и
очень боялись все. И говорили, что земля эта заколдованная.
А вот теперь привезли сюда машину. Она - как автомобиль, только на ней
один человек может ехать. Один шофер - и больше никого. Она только для того,
чтобы к ней плуги прицеплять, - она потянет, прямо как паровоз. Она очень
хлопает и называется трактором.
Я засмеялся и сказал:
- Знаю: потому что трах! Потому она трахта.
Бабушка сказала, что не "трахта", а трактор, и совсем не потому, что
"трах".
И мы все смеялись. А я сказал тихонько:
- Все равно - трах!
Дедушка сказал, что как прицепили к трактору шесть плугов - это
которыми землю пашут, - они как стали перерывать весь бурьян, так только
корешки посыпались. Бурьян опять пробовал расти. Опять плугами всякими
перекопали землю.
И потом еще два раза перекапывали.
А потом посадили семечки и от арбуза, и от дыни, и от кабаков, и стал
баштан. А бурьяна и не видно, ни одной даже травинки.
Дедушка сказал, что вот вся сказка. А теперь мы сидим, где был бурьян.
И вот кабаки растут из семечек.
Я сказал:
- Дедушка, а семечек кабаковых дашь?
Дедушка сказал:
- А як же!
Это значит: "А как же!"
И дедушка стал в углу искать. Потом вытащил узелок. Это в платке были
семечки завязаны. Они белые и плоские, а там зеленое зернышко. Очень
вкусное. Потом дедушка достал тыкву, как бутылочку. Она сухая и сверху
открыта. И пустая в середине. Дедушка насыпал туда семечек и подарил мне. Я
взял и ничего не говорил. Бабушка на меня поглядела. Очень сильно на меня
поглядела. Я вспомнил и сказал:
- Спасибо, дедушка.
А дедушка говорит:
- На здоровье.
Бабушка сказала дедушке, что она ему глазные капли привезла и еще
лекарства из Киева.
Дедушка сказал:
- Вот это спасибо!
И мы пошли. Дедушка тоже шел с нами до дороги, и собаки тоже. Бабушка
собакам давала хлеба: она кидала, а они ловили зубами прямо на воздухе, даже
подскакивали. И потом по дороге с нами пошли, только дедушка их назад
позвал. Это чтоб они баштан стерегли.
Солнце совсем над землей было, очень красное и прямо нам в глаза. Я
глаза закрывал.
Бабушка меня за руку вела, я спотыкался и очень пыль ногами поддавал. И
потом смотрел: пыль все стояла, потому что ветра не было.
Мы пришли в столовую.
Потом мы ужинали. И там много людей было, и все говорили.
Только я не очень понимал, потому что по-украински.
Потом бабушка уложила меня спать.
Утром мне бабушка сказала, что я пойду с девочкой с одной смотреть
яблоки. Я просил, чтобы потом, после яблоков, все равно пойти к дедушке,
который мне дал кабак, как бутылочка.
Я уже все молоко выпил, что бабушка принесла, и тут пришла девочка.
Она совсем большая. Ее зовут Маруся. А потом еще девочка пришла и тоже
сказала, что пойдет с нами. Бабушка сказала, что этой девочке нельзя, потому
что она должна учиться представление показывать. Бабушка ее не пустила.
Мы с Марусей пошли, и Маруся говорила, какое интересное представление
будет, и один мальчик будет красноармейцем, а другой еще мальчик есть - он
собакой будет. И он будет лаять, и кусаться тоже будет, и совсем весь будет
в собачьей коже, и на четырех лапах будет бегать.
Это вечером будут показывать, и все будут смотреть.
Маруся немножко непонятно говорила - она по-украински говорила.
И я не все понимал и тоже говорил:
- Як? Як?
По-русски "как", а по-украински "як". Маруся говорит, а я, когда не
понимаю, кричу: "Як? Як?" Она тогда опять говорит, и мы так все шли за
ручку.
Сначала по дороге шли, а потом Маруся меня пересадила через заборчик, а
там сад.
Там деревья, все снизу белые. И выкрашены. А Маруся сказала, что не
выкрашены, а известкой вымазаны, чтобы муравьишки не лазили, а то они
залезают и едят яблоки и абрикосы.
Маруся сказала, что абрикосы еще вкуснее яблок. Только они уже давно
поспели, и их уже сорвали. Они желтые, прямо даже красные немножко и очень
мягкие. А косточка большая, и ее можно расколоть, и там большое зернышко.
Оно вкусное, как орех.
Только ни одного абрикоса уже не было.
Потом я вдруг увидел дерево, а на нем большие яблоки. И одна ветка
совсем низко. Маруся сказала, что нельзя рвать. А их там было так много, что
я думал, что это они нарочно привешены.
Маруся сказала, что на ветке много яблок и она может поломаться. А она
потому не ломается, что снизу палки подставлены. Они в землю воткнуты, а
наверху у них рожки. И ветка на рожки налегает, и ей не тяжело от яблок.
Этих палок там очень много стояло. Они ветки поддерживают.
Маруся сказала:
- Ось як!
Да и взялась за палку рукой и немножко потрясла. Совсем чуть-чуть. И
вдруг два яблока упали. И одно - большое-пребольшое - прямо мне по голове.
Я сразу хотел засмеяться и хотел яблоко схватить, а потом заплакал,
потому что очень больно. И потому что думал, что это Маруся нарочно
затрясла, чтобы яблоки на меня падали.
Вдруг залаяла какая-то собачка. И она выбежала к нам. Совсем маленькая.
Я ее не боялся, а потом увидел: идет дядя. И дядя кричит:
- Гей, кто там?
Я увидел, что это Матвей Иванович. И Матвей Иванович сказал:
- А, это Алешка! Чего ты плачешь?
А я уже не плакал. Маруся стала мне головой мотать и бровями делать.
И еще тихонько пальцем погрозила: это чтоб я не говорил про яблоко.
Я и не сказал ничего.
Мы вместе пошли, и Матвей Иванович сказал:
- Ты, Алешка, осторожно ходи. Ты за палки не хватайся. Это нельзя.
А я сказал:
- Почему?
Матвей Иванович хотел сказать и не сказал, потому что Маруся
скоро-скоро заговорила. Она все говорила, что потому нельзя, что яблоки
отрываются, а им еще надо висеть.
А Матвей Иванович сказал, что вовсе не поэтому, а потому, что может
обломаться веточка. А на этой веточке потом могло бы еще яблоко вырасти, а
там уже не вырастет.
Вдруг я увидел лестницу. А на лестнице стояла тетя. Она доставала
яблоки. И давала их девочкам. А девочки их в корзину клали. А потом я увидал
целую кучу яблок. Там сидели две тети и яблоки смотрели. Возьмут яблоко,
повертят, повертят и складывают в корзинки. Они на меня совсем не глядели.
Это они глядели на яблоки.
Смотрели, чтобы пятнышка не было. Когда черненькое пятнышко, так это
яблоко в другую корзину клали. А без пятнышек - это самые лучшие яблоки.
Мне Матвей Иванович сказал, что эти яблоки каждое в бумажку
заворачивают, потом накладывают в ящики и крышки гвоздями прибивают. А потом
в ящиках всюду развозят.
Их в вагонах развозят и на пароходах развозят. Куда угодно. И в Москву,
и где французы живут, и даже англичанам, и всяким другим, потому что такие
хорошие яблоки. И все их любят. А потом мы пошли, где собирают другие
яблоки: очень желтые, с красной щечкой. И они называются шафран.
Там очень много лестниц было, потому что там очень много яблок надо