задевает. Только он никого не бодал. А мы даже его гладили, и он ничего. У
овец очень много шерсти. Мы их все пробовали гладить по спине. И на хвосте у
них тоже много шерсти.
Надежда Ивановна сказала, что есть такие ножницы большие и этими
ножницами овец стригут. А потом шерсть берут и скручивают из нее нитки. И из
этих ниток делают материю. А иногда прямо без всяких ниток из этой шерсти
скатывают валенки. Овец для того столько и развели, чтоб с них шерсть
состригать и потом делать материю и валенки. А потом у них тоже молоко. Их
тоже можно доить. Из овечьего молока очень хороший сыр выходит.
А дядя-чабан сказал, что у него ни одна овца не может убежать. Это
потому не может убежать, что у него собаки такие. Они очень умные. Если овца
начнет убегать, собаки ее догонят и назад пригонят, где все. Если волк
захочет прибежать, так собаки все соберутся и прогонят волка. А то прямо
заедят.
А когда овцы домой идут, тогда впереди всех идет баран, он у них самый
главный. А собаки идут с боков и смотрят, чтоб никто не убегал. Это вечером
дядя-чабан их домой загоняет. Там они во дворе спят. А собаки стерегут, чтоб
волк не пришел.
Надежда Ивановна сказала дяде-чабану, что есть мальчик, который был в
Москве. И что это я. А дядя-чабан сказал:
- Ну, а что ты в Москве видел?
Я сказал, что Кремль видел и Мавзолей видел, и еще метро видел.
А метро никто не видел, даже Надежда Ивановна. И все стали просить,
чтоб я рассказал, какое метро. Я рассказывал и руками показывал. И как на
лестнице ездить, тоже рассказывал. И как двери сами закрываются. Я им все
рассказывал.
А они все говорили:
- О! О! Дывысь!
Это значит: "Смотри!" Это так все удивлялись. А одна девочка большая
сказала, что я неправду говорю. Что такое не может быть.
Я хотел в эту девочку землей кинуть. А Надежда Ивановна сказала, что
все правда, что она книжку читала и что в книжке тоже так написано.
Я этой девочке сказал:
- Ага! Что?!
И нарочно еще про пожар рассказал. А потом я не стал рассказывать
больше, потому что мне стало очень жарко.
Дядя-чабан сказал, что вот в Москве зато таких овец нет, как у него
здесь. А я сказал, что в Москве собаки есть. Тоже очень лохматые и черные. И
они совсем как овца. А дядя-чабан засмеялся и сказал, что, может, это не
собака, а просто овца. А я сказал, что это собака пудель.
И Надежда Ивановна сказала, что у пуделя шерсть такая, совсем как у
овцы, только это собака.
А потом я сказал, что в Москве даже слон есть. Даже два, только один
поменьше, и что всякие звери в клетках. И что это зоосад.
И все закричали, что знают. И видели на картинках. А дядя-чабан сказал,
что он не в клетке и не на картинке, а прямо живого волка видал. И сам этого
волка убил.
А этот волк овцу хотел унести. Волк схватил овцу за шею и закинул себе
на спину. И побежал. А собаки увидали и стали его догонять.
Волк сначала не хотел овцу бросить, он думал, что собаки не догонят. А
потом он бросил овцу. А собаки были совсем близко и его догнали. И стали
кусать. А дядя-чабан бежал к ним с палкой, очень толстой. И стал помогать
собакам. И он с собаками победил волка. Дядя-чабан сказал, что он не боялся,
потому что было четыре собаки. И еще потому, что он очень рассердился на
волка.
Надежда Ивановна вдруг встала и сказала, что надо сейчас идти домой. А
то солнце очень низко, и это, значит, уже вечер. И все говорили дяде-чабану:
- Прощевайте!
А он говорил:
- Ну, бувайте здоровеньки!
И мы пошли домой. В наш детский сад. И самых маленьких девочек Надежда
Ивановна за руки вела, потому что они устали. А одного маленького мальчика
вел Гриц.
Я Грица спрашивал, кто ему дзыгу сделал. Он сказал, что сам сделал.
Он взял толстую палку. А потом ножиком застрогал на конце, чтоб было
остро. А потом он пилкой отрезал от палки этот кусочек. Вот и дзыга.
Я стал просить Грица, чтоб он мне тоже дзыгу сделал. А Гриц взял полез
в карман, достал дзыгу и отдал мне. И сказал, что насовсем отдал. Это моя
будет дзыга, а он себе другую сделает. Я ему сказал, что я его очень люблю,
что он такой хороший. А он мне сказал, что я буду дзыгу в Киеве показывать.
А когда мы в детский сад вернулись, там уже тарелки стояли. И это был
молочный суп. Это потому, что нянька увидела, что мы идем, и все поставила.
Чтоб скорей, потому что поздно. Мы очень скоро руки помыли и стали есть. А
комары прилетали и нас кусали.
Я еще не кончил есть, вдруг пришла Маруся. Она на меня посмотрела и
стала смеяться.
Это она думала - меня так комары покусали. А это я от крапивы такой
красный. Не сам я, а руки.
Маруся сказала, чтоб я прощался и что надо идти к бабушке. И все дети
тоже пойдут домой, потому что сегодня уже детский сад кончился, а завтра
утром начнется. Маруся так скоро меня вела, прямо бежала.
А когда мы пришли в нашу комнату, она сказала, что будет ночевать со
мной вместо бабушки. Потому что бабушка не придет: она всю ночь будет сидеть
у этой больной тети.
Мы ночевали, а утром меня Маруся опять в детский сад увела. И мы ходили
смотреть курочек и индюков. Мы с Катей ходили. И тоже песню пели.
Я уже немного пел по-украински.
Индюки очень злые. Они кричат: "Бала-бала-бала!" Они ростом такие, как
я. Они черные, а под клювом у них висят красные мешочки.
Один индюк стал сердиться. Он хвост растопырил кружком. И все перья
растопырил. И стал совсем круглый.
Он весь надулся и со злости фыкал.
Он ходил и делал: "Фы, фы!" А мы его не боялись, потому что нас много.
А индюшки очень тоненько кричали: "Плю-плю!" Они совсем не злые.
Катя дала одной индюшке кусочек хлеба.
Индюшка тихонько подошла, голову вперед очень вытянула, посмотрела, что
Катя держит, и клюнула в хлеб. Она в самый хлеб клюнула. А руку нисколько не
клюнула.
А мы все кричали:
- Молодцы, индюки!
А индюки все отвечали:
- Бала-бала-бала!
Только тот, который фыкал, не кричал.
Он только напыжившись ходил.
А потом там были индюшата. Они - как маленькие индюшки и совсем
тоненько пищат.
Я хотел одного погладить. А они сразу убежали.
Катя сказала:
- Не надо гонять. Зачем гоняешь?
А я не гонял, а только чтоб погладить.
Потом мы пошли к маленьким курочкам и петушкам. Они совсем маленькие.
Я не узнал, что это курочки, и закричал:
- Голуби какие смешные!
И все стали смеяться, что я глупый.
А эти курочки все равно смешные. У них на ногах перья, как штанишки, и
совсем коротенькие ножки. И петушок тоже маленький и тоже со штанишками. Они
совсем беленькие. И Катя сказала, что это китайские. А потом другие курицы
были. Так они большие, как индюки. Они коричневые. И петухи тоже коричневые.
И я видел, как два петуха стали драться. Я сначала засмеялся, а потом
испугался. Потому что они так подскакивали, что я боялся: вдруг петух на
меня прыгнет. Только петухи на нас не прыгали, а сами дрались. И даже перья
вырывали. И потом ногами били. А у них на ногах колючки. Это нарочно, чтобы
бить. Эта колючка называется шпора. Это мне потом бабушка сказала. Эти шпоры
у петухов для драки - они если очень рассердятся, так дерутся до смерти.
Только эти до смерти не дрались, потому что один убежал, а другой петух
кричал: "Ку-ка-ре-ку!"
Этих больших петухов, Катя сказала, что она сама боится. Потому что они
могут налететь на голову. И могут голову в кровь расклевать.
Они очень сильно клюются. Прямо как гвоздем.
Только они сами людей боятся. И это когда их очень рассердят, так они
могут на человека налететь.
А Гриц пошел к одному такому петуху, так он убежал.
Потом мы видали, как их всех кормили. И кур и петухов. Тетя принесла
клетку. Она из деревянных палочек и как будто крыша от домика. И она очень
длинная. И там зерно внизу насыпано.
Курицы, как увидали, что тетя эту клетку несет, все к ней побежали. Ей
прямо идти нельзя было.
А потом тетя поставила эту клетку на землю. И еще одну такую принесла.
И все курицы и все петухи прибежали к этим клеткам и просовывали
головки между палочек и клевали зерно. И мы все смеялись, потому что вышло,
что все стоят в ряд. И едят, как будто они за столом. И нам сказали, что это
так для того, чтоб никто никого не обижал и мог клевать сколько хочет.
Когда курицы клевали, я тихонько подошел и одну курочку погладил. А она
все равно не убежала, потому что очень клевала. А там, в кормушке, я видел,
была кукуруза. Я тогда не знал, что это кукуруза. Мне Гриц сказал. Она
желтая и как горошек. Я попросил, чтоб мне дали кукурузу. Потому что, я
сказал, я ее никогда не видал. И все стали смеяться, что я кукурузу не
видал.
А это тетя, что кормила кур, принесла мне кукурузу. Она мне принесла
круглый столбик, он с бутылку ростом, и он весь облеплен желтыми зернышками,
густо-густо - зернышко к зернышку.
Я сказал:
- Спасибо.
А не знал, что с ним делать.
А Гриц взял у меня и сказал:
- Пойдем.
И мы ее об забор били. И отскакивали эти самые зернышки. А куры
увидали, что падают зернышки, и стали их хватать, потому что они в кормушках
все склевали. А мы не стали больше зерна сбивать. Потому что можно было
рукой отламывать.
А в середине там белый столбик. Это на нем растут эти зернышки. Я
попробовал одно зернышко съесть. Оно очень крепкое, а я все равно разжевал.
Мне Гриц сказал, что, когда кукуруза молодая, она не желтая, а белая и очень
мягкая. Ее варят и прямо зубами эти зерна сгрызают. И это очень вкусно. Этот
столбик с зернышками называется початок.
Я держал початок и глядел на него и все говорил:
- Початок, початок.
Вдруг подошел большой петух и клюнул мой початок. Склевал зерно и опять
клюнул. И сказал: "Ко-ко-ко!"
Я не знал, что делать, и держал початок. А когда петух сказал "ко-ко",
то прибежали курицы, тоже большие, и тоже стали клевать.
Я поднял початок повыше, а петух подпрыгнул и клюнул зерно. Гриц
прибежал и прогнал петуха. Замахал на него руками и закричал:
- Киш!
Катя сказала, что уже довольно и надо идти. Мы пошли по полю и хотели
петь песню.
И вдруг к нам побежала белая птица. Она сбоку на нас бежала. Очень
большая, на коротких ножках. У ней очень длинная шея. Она шею вытянула
вперед и на нас шипела. И все закричали:
- Гусак, гусак!
А это гусь. А там, дальше, сидели гусыни. Они были тоже белые и
большие. Только они на нас не бежали. А Катя сняла платок и стала на гусака
махать и кричать:
- Геть! Геть!
А он все равно все за ногу ущипнул клювом.
Тогда мы все закричали и побежали на гусака. Он испугался и побежал
назад. Бежал и немножко подлетал на крыльях.
А гусыни встали на ноги и закричали: "Го-го-го!" И стали убегать. Они
скоро не могут бегать, потому что у них очень короткие лапки. Этих гусей
вдруг не стало видно.
Катя нам кричала, чтоб назад, а мы все равно бежали. И еще мальчик
один кричал, чтоб мы не бежали. Этот мальчик гусей стерег и кричал, чтоб мы
гусей не угоняли.
И вдруг я увидел воду. Потому что тут была речка. И все гуси поплыли по
воде. Они очень красиво плыли, как будто они пароходы.
А мальчик, который их стерег, стал плакать, потому что он не знал, куда
они теперь уплывут.
Катя на нас тоже очень сердилась: зачем мы гусей погнали. А Гриц
сказал, что он их сейчас назад пригонит. И он с этим мальчиком побежал. И
они забежали на ту сторону воды и стали кидать в гусей камни. Гуси
испугались и вылезли к нам на берег. А Катя подняла палочку и стала их гнать
от воды.
А потом прибежал мальчик, который гусей стерег, и сказал, что теперь
хорошо. И пускай гуси щиплют траву. Они траву едят. А Гриц мне сказал, что
он в гусака попал маленьким камешком. И поэтому гусак очень испугался и стал
выходить из воды.
Катя нам сказала, чтоб мы становились по два и чтоб мы скоро шли,
потому что надо уже обедать. И мы все хотели обедать. И очень скоро пришли,
где наш детский сад. А около детского сада стояла бабушка.
Я закричал:
- Бабушка!
И побежал к ней.
И бабушка меня поцеловала и сказала, что она на минутку, потому что ей
опять надо идти к той больной тете. Она меня спросила, шалил я или нет. Я
сказал, что не шалил и что мне дали кукурузу. И показал, какую. И сказал,
что это мы с Грицем ее обколотили. И потом петух тоже объел и курицы: мы
ходили их смотреть.
Я хотел рассказать про индюка, а бабушка сказала, что потом, а сейчас
ей надо идти. И опять меня поцеловала и ушла. А Кате сказала "спасибо".
И мы с Катей пошли руки мыть. А на обед ели борщ. А потом было мясо
вареное и огурцы.
А про огурцы Гриц сказал, что "это наши".
А я сказал:
- Почему?
Гриц сказал, что потому наши, что здесь есть грядки. Эти грядки дети
накопали и потом посадили огурцы. И посадили бураки. И еще помидоры. А потом
посадили подсолнух. И что это огород.
И мы сегодня вечером его поливать будем.
Я сказал, что тоже хочу поливать. Гриц сказал, что все будут поливать,
и я тоже.
Потом нам дали киселя с молоком. И мы взяли тюфячки и пошли спать под
деревом. И чтоб не разговаривать.
И мне было очень жалко, что я бабушке дзыгу не показал. Она у меня в
кармане лежала.
Потом пришла Надежда Ивановна. И мы все стали кричать:
- Надежда Ивановна! Надежда Ивановна!
И мы опять находили буквы. И я узнал, какая буква "X". Она косым
крестиком. И еще букву "Н". Она - две палочки с пояском.
Надежда Ивановна сказала, что я молодец. И показала мне букву "Ж". И
сказала, что это похоже, как жук ползет. Я так руками сделал, как "Ж", и
зажужжал.
И все стали тоже так руками делать и жужжать.
Потом Надежда Ивановна полезла в карман и вынула мячик. Маленький и
черненький. И сказала, что мы сейчас пойдем играть в мячик.
Мы стали в кружок и бросали мячик и ловили.
Только не все ловили, потому что не могли схватить и потому что мячик
очень мимо летел.
Я никак не мог поймать и хотел плакать. А Надежда Ивановна поймала
мячик и крикнула мне:
- Ну, лови!
И кинула мне прямо в руки. Я его не мог схватить, я его руками к себе
прижал. А все-таки не уронил. А потом взял и кинул. А потом мы ходили все
вокруг и пели. И так пели, что устали.
Надежда Ивановна сказала, чтоб мы шли на веранду. И что она нам будет
рассказывать про пароход. Как он шел, а кругом лед. И как потом пароход
потонул, а люди стали жить на льду, и никуда нельзя было уйти. Это она нам
так рассказывала. И что потом прилетели самолеты и всех людей перевезли на
землю. И что пароход этот назывался "Челюскин", и что там была совсем
маленькая девочка, и ее тоже перевезли на самолете.
А потом мы в это играли. Гриц из скамеек сделал пароход. И мы там жили,
и мы ехали все на этом пароходе. А Гриц был Шмидт, который был самый
главный. А я был Воронин, который был капитан. И у девочек были куклы. Они
тоже ехали с нами.
А потом Гриц сказал, что наш пароход сейчас потонет, потому что его лед
поломает. И чтоб все выходили, а то все утонут. Все вышли и кукол тоже
вынесли. Гриц взял и все скамейки повалил и сказал, что это пароход потонул.
Пароход "Челюскин" потонул. Гриц сказал, чтоб все говорили, что очень
холодно. И потом мы из скамеек делали палатки. Мы их заборчиками ставили,
чтоб у всех были домики.
А потом мы были летчики, и мы руки ставили, как самолет, и делали:
"Р-р-р!.." И мы летали и всех перевозили. Мы сказали Надежде Ивановне, что
уже всех перевезли. Мы потом были собаками. И я тоже, потому что я
маленький. И мы все лаяли очень громко. А Гриц нас всех перевез, потому что
он потом был летчиком, а не Шмидтом. Когда он нас вез, мы бежали и тоже
лаяли. А одна девочка визжала.
Это она сказала, что она так боится лететь.
А совсем вечером мы пошли поливать огород. Няня и Катя доставали воду
из колодца. Они за ручку крутили большую катушку, и на катушку накручивалась
веревка, и от этого поднималось ведро из колодца. И они наливали нам в наши
ведра маленькие. И мы выливали прямо на грядки. И я увидал, что там есть
листья и растут по самой земле.
И я закричал:
- А я знаю! Это дыня растет!
И все закричали:
- И не дыня! И не дыня!
И сказали, что это огурцы. И я увидал, что там огурцы. И там были
всякие; еще очень маленькие, с волосиками, и совсем большие, какие мы
сегодня ели.
А потом я видал, как растет морковка. Она вся в земле сидит. А наверху
только листики. Они пучком торчат. Катя мне потом одну нарочно вытянула. Она
схватила за листики и потянула, и из земли вытянулась красная морковка. Катя
ее в воде вымыла и подарила мне, чтоб я ел. Она очень вкусная. Я Грицу тоже
оставил, чтоб он ел.
А потом мы очень-очень много воды носили, где капуста. Она круглая, как
шар. И не очень зеленая. И няня сказала, чтоб на капусту побольше воды лить,
потому что она очень воду любит.
И свеклу мы тоже поливали. Только немножко.
Потом там росла очень высокая трава. И я думал, что кусты. А это не
кусты, а помидоры.
На них были очень маленькие желтенькие цветочки, а потом еще зеленые
шарики, как яблоки, а потом шары совсем красные. Это и есть помидоры.
Мне тоже один помидор дали, чтоб я съел. Я думал, что помидор крепкий,
как яблоко, и куснул со всей силы.
А он так и брызнул, потому что он очень мягкий. Он кисленький немножко
и очень вкусный. И в нем очень маленькие зернышки. Они желтенькие.
Я еще хотел помидора, только я не попросил. А мне сказали, что завтра
все будут есть помидоры.
А потом я видел подсолнух. Он растет вверх, как палка. А на самом верху
- кружок. В этом кружке все семечки. А кругом желтенькие листочки, как у
цветка. Один подсолнух был совсем готовый, и няня срезала у него этот круг.
И мы все смотрели, как там семечки сидят. Они очень крепко сидят. Они так
густо сидят, что нельзя выковырять ни одного семечка моим пальцем. А няня
выковыряла. И всем дала по семечку, чтобы попробовать. А они очень мягкие. И
няня сказала, что их еще сушить надо.
Мы пошли "вечерять", а это значит ужин есть. Только я не ел, потому что
прибежала Маруся и сказала, чтоб я шел к бабушке. Я всем сказал "прощевайте"
и всем сказал "спасибо". Это мне Маруся сказала, чтоб я благодарил. А Маруся
мне сказала потому, что ей бабушка велела сказать.
И мы с Марусей побежали. И прибежали к бабушке в ту комнату, где мы
жили. Бабушка очень обрадовалась. Она пила чай и сказала, чтоб я тоже пил
чай и Маруся тоже. И потом у бабушки были помидоры. И еще был сыр, очень
белый и мягкий. Бабушка сказала, что это овец доят и из этого молока делают
сыр. И что это - брынза.
А я полез в карман и сказал бабушке:
- А это - дзыга.
Бабушка засмеялась и спросила, кто мне дал. И я ей рассказал, какой
Гриц хороший. А потом стал показывать, как индюк ходит.
Вдруг пришел Матвей Иванович и сказал, что приехал доктор и сказал про
эту больную тетю, что она уже не больная. Бабушка сказала, что тогда мы
завтра поедем в Киев.
А когда Матвей Иванович стал уходить, я ему сказал, что я видел
маленьких курочек и они очень хорошенькие. Матвей Иванович меня немножко по
спине хлопнул и сказал, что не забыл и что курочек мне даст: одну курочку и
одного петушка.
Бабушка встала и пошла Матвея Ивановича провожать. И я пошел тоже. И мы
дошли до самых ворот.
Я немножко вышел из ворот на улицу. И вдруг я увидал, что по дороге
идут коровы. Очень много, прямо на всю улицу. И очень большая пыль от них.
Я скорей побежал в ворота и схватился за бабушку.
Матвей Иванович сказал:
- Что там?
И посмотрел на улицу. И сказал:
- Это наше стадо.
А это стадо все шло к нам ближе.
И я боялся, чтоб это стадо не пришло к нам в ворота. И стал просить
бабушку, чтоб идти.
А Матвей Иванович сказал, что не надо бояться: коровы сюда не придут. А
я все равно боялся, потому что их очень много и они идут прямо сюда.
А когда они пришли, я увидел быка. Он больше всех, и у него рога идут
прямо вбок. И он очень страшный. А потом пошли коровы. Они не страшные. И
Матвей Иванович хлопал их ладошкой и гладил по шее.
А бабушка мне сказала, чтоб я скорей принес хлеба из комнаты и насыпал
на хлеб соли.
Я скорей побежал и насыпал на хлеб очень много соли. И бегом принес
бабушке. Бабушка взяла хлеб и сунула одной корове. Корова стала и носом
потянулась к бабушке. И совсем вошла в ворота. И стала есть у бабушки из рук
хлеб.
Я думал, что она не станет есть, потому что много соли. А она все съела
и даже бабушку по ладошке лизнула.
А потом Матвей Иванович ее стал по шее хлопать, чтоб она уходила.
Бабушка сказала, что коровы соль очень любят. И что коровы добрые и не
надо их бояться. Только они собак не любят.
Потом стадо кончилось, и в конце шел дядя-пастух. И с ним еще мальчик
шел.
А у дяди-пастуха очень длинный кнут. Это чтоб коров подгонять.
И еще шли три собаки.
Мне бабушка сказала, что коровы целый день были в поле. Их с утра туда
угоняют, чтобы они траву ели. А дядя-пастух их стережет, и собаки тоже.
А теперь этих коров будут доить, и из этого молока будут делать масло,
и сыр, и творог, и сметану. И прямо так будут пить.
Матвей Иванович сказал:
- И в детский сад принесут.
Я сказал, что я в детском саду много молока пил. Прямо вот такую
кружку.
Бабушка сказала Матвею Ивановичу, чтоб нам лошадей завтра пораньше.
И мы пошли с бабушкой спать.
Утром бабушка меня разбудила, а это было совсем темно. У нас лампа
горела.
Бабушка сказала, чтоб я скорей пил молоко и ел сыр брынзу, потому что
мы сейчас поедем.
Мне очень хотелось спать. А бабушка говорила, чтоб я ел скорей.
А потом я услыхал, что лошади приехали и что кто-то к нам идет. А это
Матвей Иванович.
Он пришел и сказал:
- Доброе утро!
И потом сказал:
- Ну, готовы?
А я сказал:
- Бабушка, а початок взяла?
Бабушка сказала, что початок она завязала к себе в вещи и что он с нами
поедет.
Матвей Иванович взял наши вещи, и мы пошли, а там внизу были дядя
Опанас и Маруся.
Я Марусе и Матвею Ивановичу говорил "до свиданья". А они бабушке
говорили "спасибо". Я Марусю и Матвея Ивановича немножко видел, потому что
было немножко светло. Мы сели, и бабушка меня в платок закутала, потому что
было холодно. Дядя Опанас взял вожжи, и мы поехали. Бабушка меня рукой
держала, и я заснул.
Мы так ехали и приехали в Киев. А когда приехали в Киев, там было очень
жарко, потому что было солнышко.
Мы приехали, где бабушка живет. Клава прибежала и стала бабушку
целовать. И стала говорить, что она окунька в банке взяла к себе. А я
сказал:
- Почему?
Клава сказала, что его кошка хотела из воды лапкой поймать и съесть.
Потом сказала, что кошку она очень кормила, и еще сказала, что бабушке
принесли телеграмму.
Мы опять на лифте ехали с бабушкой. А Клава пошла наши вещи брать. И
вдруг она принесла деревянную клетку. А в клетке сидели маленький беленький
петушок и беленькая курочка. А я не знал, что они с нами приехали!
Это Матвей Иванович их на тележку поставил.
Потому что он их мне подарил.
Бабушка их отнесла, где ванна, и дала мне зерен, чтоб я им посыпал,
чтоб они клевали. А потом сказала Клаве, чтоб она поставила курочкам в чашке
воды, чтоб им пить. Они пили и головки вверх поднимали.
А потом бабушка стала читать телеграмму.
Мы с Клавой курочек кормили в ванной, а бабушка к нам пришла и сказала:
- Завтра утром приедет папа. Он за тобой, Алеша, приедет и возьмет тебя
в Харьков. Ты будешь в Харькове жить.
Бабушка взяла меня на ручки и поцеловала. Она меня очень целовала и
говорила:
- Ну вот, я и останусь... Одна останусь.
Потом мы стали пить чай. Я Клаве показывал початок и дзыгу. Я просил
бабушку, чтоб она мне кнут сделала - дзыгу гонять.
Бабушка выстругала палочку и привязала веревочку. И вышел кнутик. Мы
стали с Клавой пускать дзыгу и не могли. Бабушка запустила и погоняла дзыгу.
А дзыга все под стулья убегала.
А потом мы с Клавой тоже немножко могли запускать дзыгу. Мы ее на дворе
пускали.
А потом я ходил моего окунька смотреть. Он у Клавы на окне за стеклом
стоял.
Бабушка все не хотела, чтоб я уходил, и все говорила:
- Побудь со мной, Алешенька. Играй здесь.
Утром я еще спал, вдруг папа пришел.
Он очень был веселый, бабушка тоже смеялась и немножечко плакала.
А папа все говорил, что я загорел, и еще говорил, что я теперь
украинец.
А я папе сказал, что у меня початок есть и что мне курочек подарили. И
что я в колхозе был.
А бабушка мне сказала, чтоб я скорей одевался.
Папа пошел в ванную мыться. И там смотрел моих курочек.
А потом бабушка сварила кофе, и мы пили.
А папа говорил, какая у нас в Харькове квартира. И что он уже все
устроил. И чтоб бабушка к нам зимой приезжала.
И потом папа говорил, что он не приехал, а прилетел. Он на самолете
прилетел.
И сказал, что мы на самолете полетим с ним в Харьков. И что мы сейчас
полетим. Потому что у папы уже билеты есть.
Папа все боялся, чтоб не опоздать. Бабушка сказала, что еще можно
посидеть. Мы на диване сидели, и папа меня рукой держал. И с бабушкой
говорил.
Бабушка говорила, что я не шалил. А что я только немножко слив объелся.
И что пусть я у ней живу. А потом пускай бабушка меня привезет в Харьков.
Я тоже сказал, что хочу, чтоб у бабушки жить.
А папа сказал, что нельзя. Потому что мама меня очень хочет.
Потом папа встал и сказал, что надо идти. Потому что надо сначала ехать
в автобусе. Бабушка сказала, что пойдет нас провожать. Она все мои вещи
сложила: и мячик, и мишку, и початок, и дзыгу, и кнутик. Только папа сказал,
что окунька не надо и курочек тоже. Они пусть у бабушки будут. Они пусть
будут мои, только у бабушки живут.
Бабушка мне сказала, что она их будет беречь.
Потом папа взял мои вещи, и мы пошли.
Мы ехали на трамвае и приехали, где стоит автобус. Он к самолету везет.
Он на улице стоял и ждал. Это он всех ждал, кто на самолете будет лететь.
Бабушка немножко заплакала и стала целовать папу, а потом меня на руки
взяла и тоже очень целовала и говорила:
- Не забывай, Алешенька, бабушку.
Кондуктор сказал, что сейчас ехать. Папа кондуктору билеты показал, и
мы сели в автобус.
Бабушка мне рукой махала. А потом я бабушки не видал, потому что там
много автомобилей и людей. И мы поехали по улицам.
Папа меня спросил:
- Тебе хорошо у бабушки было?
Я сказал, что очень. А больше я не говорил, потому что автобус очень
шумел.
А потом мы поехали по дороге, где уже не город. И приехали, где стоит
дом. Это вокзал, только самолетный. Он совсем не вокзал, а просто дом. И там
всякие комнаты. И мы с папой пошли в столовую.
Папа сказал, чтоб мне дали ветчины и молока. А папа пил чай и ел
сосиски.
Папа сказал, что в аэроплане мы будем сидеть в кресле и что будем
лететь высоко и очень скоро. Прямо скорей, чем птицы.
А я сказал:
- Скорей, чем орел?
Папа сказал, что скорей, чем орел, и скорей, чем ласточка.
Потом папа сказал, что надо идти садиться в самолет. И мы вышли с папой
и вещи тоже взяли с собой.
А там поле. И на нем трава.
А потом стоял самолет. Он впереди на колесиках. И с боков у него идут
крыши. А папа сказал, что это не крыши, а крылья. Только самолет ими не
машет, а они стоят крепко.
А потом идет длинный домик с окошечками. И туда - лесенка и дверь. Он -
как вагон.
Папа меня на руки взял и туда втащил. А там стояли кресла. Папа сел и
взял меня на колени. И я стал смотреть в окошко. Наши вещи тоже принесли. И
поставили в самолет.
И еще пришли два дяди и одна тетя. И тоже вещи принесли. А впереди, в
будочку, сел дядя. Я сказал, что это шофер. А папа сказал, что это пилот.
Я еще хотел сказать, только ничего не мог сказать, потому что машина
очень загудела и мы поехали по этому полю. Прямо по траве.
Папа взял кусочек ваты и заткнул мне уши. Я не давал, а папа все равно
заткнул.
Самолет очень стало трясти, потому что он шибко бежал.
Папа меня крепко держал, и мне было ничего.
А потом не стало трясти. Папа стал мне в окно показывать, чтоб я
посмотрел.
А там внизу были домики. И маленькие трамвайчики. И река внизу была. И
маленькие пароходики. И еще мост. Я очень обрадовался, что они такие
маленькие и хорошенькие. Они - как на картинке.
И я стал хлопать в ладоши и кричать. А папа совсем ухо ко мне приставил
и слушал, что я кричу. А я кричал, что какие маленькие и какие хорошенькие.
А папа мне в ухо закричал, что это потому, что мы высоко. А потом я видел,
как паровозик идет и поезд и как у него из трубы дым идет.
Потом самолет стало немножко качать, и я кричал папе:
- Почему? Почему?
А папа положил меня у себя на руках и мне в ухо сказал, чтоб я спал. И
я стал спать.
А потом я проснулся, и папа мне закричал:
- Вон Харьков!
И стал мне в окно показывать. А там как будто канавки. А это не
канавки, а улицы, и по ним трамвайчики бегают.
И это город Харьков.
А потом мы прилетели, где поле и тоже трава. И наш самолетик побежал
прямо по полю. И нас опять стало трясти, как в Киеве. А потом самолет стал.
И к нам побежали люди. А это не поле, а это чтоб самолетам прилетать, и
называется аэродром.
Потому что папа мне из ушей вату вынул и сказал, что это аэродром. И
еще сказал, что потому вату положил, что машина очень шумит и потом будут
уши болеть. И все тоже стали из ушей вату вынимать, потому что тоже вату
запихали.
И все стали выходить, потому что нам открыли дверь и поставили лесенку.
И люди стояли и глядели, как мы выходим. Мы с папой стали выходить, и папа
меня за ручку по лесенке сводил.
Я смотрел на лесенку, чтоб не упасть, а потом смотрю - мама. Она прямо
ко мне побежала и закричала:
- Алешка! Алешка!
Мама очень радовалась и говорила, что боялась, что мы с папой летим.
А я сказал, что я не боюсь летать и что летать очень хорошо.
Там тоже стоял вокзал. А только мы в вокзал не пошли. Мы пошли, где
стоял автомобиль.
И папа сказал маме, что меня укачало. И что я спал.
Мама мне сказала, что я теперь в Харькове и мы сейчас поедем домой и
будем обедать. И что у нас новая квартира и мы сейчас туда поедем.
Я очень хотел видеть, какая новая квартира. И я маме сказал, что я
очень люблю бабушку. И что Гриц очень добрый и мне дзыгу подарил.
А потом все сели в автомобиль, и положили наши вещи, и поехали на новую
квартиру.
И мы стали жить в Харькове.
овец очень много шерсти. Мы их все пробовали гладить по спине. И на хвосте у
них тоже много шерсти.
Надежда Ивановна сказала, что есть такие ножницы большие и этими
ножницами овец стригут. А потом шерсть берут и скручивают из нее нитки. И из
этих ниток делают материю. А иногда прямо без всяких ниток из этой шерсти
скатывают валенки. Овец для того столько и развели, чтоб с них шерсть
состригать и потом делать материю и валенки. А потом у них тоже молоко. Их
тоже можно доить. Из овечьего молока очень хороший сыр выходит.
А дядя-чабан сказал, что у него ни одна овца не может убежать. Это
потому не может убежать, что у него собаки такие. Они очень умные. Если овца
начнет убегать, собаки ее догонят и назад пригонят, где все. Если волк
захочет прибежать, так собаки все соберутся и прогонят волка. А то прямо
заедят.
А когда овцы домой идут, тогда впереди всех идет баран, он у них самый
главный. А собаки идут с боков и смотрят, чтоб никто не убегал. Это вечером
дядя-чабан их домой загоняет. Там они во дворе спят. А собаки стерегут, чтоб
волк не пришел.
Надежда Ивановна сказала дяде-чабану, что есть мальчик, который был в
Москве. И что это я. А дядя-чабан сказал:
- Ну, а что ты в Москве видел?
Я сказал, что Кремль видел и Мавзолей видел, и еще метро видел.
А метро никто не видел, даже Надежда Ивановна. И все стали просить,
чтоб я рассказал, какое метро. Я рассказывал и руками показывал. И как на
лестнице ездить, тоже рассказывал. И как двери сами закрываются. Я им все
рассказывал.
А они все говорили:
- О! О! Дывысь!
Это значит: "Смотри!" Это так все удивлялись. А одна девочка большая
сказала, что я неправду говорю. Что такое не может быть.
Я хотел в эту девочку землей кинуть. А Надежда Ивановна сказала, что
все правда, что она книжку читала и что в книжке тоже так написано.
Я этой девочке сказал:
- Ага! Что?!
И нарочно еще про пожар рассказал. А потом я не стал рассказывать
больше, потому что мне стало очень жарко.
Дядя-чабан сказал, что вот в Москве зато таких овец нет, как у него
здесь. А я сказал, что в Москве собаки есть. Тоже очень лохматые и черные. И
они совсем как овца. А дядя-чабан засмеялся и сказал, что, может, это не
собака, а просто овца. А я сказал, что это собака пудель.
И Надежда Ивановна сказала, что у пуделя шерсть такая, совсем как у
овцы, только это собака.
А потом я сказал, что в Москве даже слон есть. Даже два, только один
поменьше, и что всякие звери в клетках. И что это зоосад.
И все закричали, что знают. И видели на картинках. А дядя-чабан сказал,
что он не в клетке и не на картинке, а прямо живого волка видал. И сам этого
волка убил.
А этот волк овцу хотел унести. Волк схватил овцу за шею и закинул себе
на спину. И побежал. А собаки увидали и стали его догонять.
Волк сначала не хотел овцу бросить, он думал, что собаки не догонят. А
потом он бросил овцу. А собаки были совсем близко и его догнали. И стали
кусать. А дядя-чабан бежал к ним с палкой, очень толстой. И стал помогать
собакам. И он с собаками победил волка. Дядя-чабан сказал, что он не боялся,
потому что было четыре собаки. И еще потому, что он очень рассердился на
волка.
Надежда Ивановна вдруг встала и сказала, что надо сейчас идти домой. А
то солнце очень низко, и это, значит, уже вечер. И все говорили дяде-чабану:
- Прощевайте!
А он говорил:
- Ну, бувайте здоровеньки!
И мы пошли домой. В наш детский сад. И самых маленьких девочек Надежда
Ивановна за руки вела, потому что они устали. А одного маленького мальчика
вел Гриц.
Я Грица спрашивал, кто ему дзыгу сделал. Он сказал, что сам сделал.
Он взял толстую палку. А потом ножиком застрогал на конце, чтоб было
остро. А потом он пилкой отрезал от палки этот кусочек. Вот и дзыга.
Я стал просить Грица, чтоб он мне тоже дзыгу сделал. А Гриц взял полез
в карман, достал дзыгу и отдал мне. И сказал, что насовсем отдал. Это моя
будет дзыга, а он себе другую сделает. Я ему сказал, что я его очень люблю,
что он такой хороший. А он мне сказал, что я буду дзыгу в Киеве показывать.
А когда мы в детский сад вернулись, там уже тарелки стояли. И это был
молочный суп. Это потому, что нянька увидела, что мы идем, и все поставила.
Чтоб скорей, потому что поздно. Мы очень скоро руки помыли и стали есть. А
комары прилетали и нас кусали.
Я еще не кончил есть, вдруг пришла Маруся. Она на меня посмотрела и
стала смеяться.
Это она думала - меня так комары покусали. А это я от крапивы такой
красный. Не сам я, а руки.
Маруся сказала, чтоб я прощался и что надо идти к бабушке. И все дети
тоже пойдут домой, потому что сегодня уже детский сад кончился, а завтра
утром начнется. Маруся так скоро меня вела, прямо бежала.
А когда мы пришли в нашу комнату, она сказала, что будет ночевать со
мной вместо бабушки. Потому что бабушка не придет: она всю ночь будет сидеть
у этой больной тети.
Мы ночевали, а утром меня Маруся опять в детский сад увела. И мы ходили
смотреть курочек и индюков. Мы с Катей ходили. И тоже песню пели.
Я уже немного пел по-украински.
Индюки очень злые. Они кричат: "Бала-бала-бала!" Они ростом такие, как
я. Они черные, а под клювом у них висят красные мешочки.
Один индюк стал сердиться. Он хвост растопырил кружком. И все перья
растопырил. И стал совсем круглый.
Он весь надулся и со злости фыкал.
Он ходил и делал: "Фы, фы!" А мы его не боялись, потому что нас много.
А индюшки очень тоненько кричали: "Плю-плю!" Они совсем не злые.
Катя дала одной индюшке кусочек хлеба.
Индюшка тихонько подошла, голову вперед очень вытянула, посмотрела, что
Катя держит, и клюнула в хлеб. Она в самый хлеб клюнула. А руку нисколько не
клюнула.
А мы все кричали:
- Молодцы, индюки!
А индюки все отвечали:
- Бала-бала-бала!
Только тот, который фыкал, не кричал.
Он только напыжившись ходил.
А потом там были индюшата. Они - как маленькие индюшки и совсем
тоненько пищат.
Я хотел одного погладить. А они сразу убежали.
Катя сказала:
- Не надо гонять. Зачем гоняешь?
А я не гонял, а только чтоб погладить.
Потом мы пошли к маленьким курочкам и петушкам. Они совсем маленькие.
Я не узнал, что это курочки, и закричал:
- Голуби какие смешные!
И все стали смеяться, что я глупый.
А эти курочки все равно смешные. У них на ногах перья, как штанишки, и
совсем коротенькие ножки. И петушок тоже маленький и тоже со штанишками. Они
совсем беленькие. И Катя сказала, что это китайские. А потом другие курицы
были. Так они большие, как индюки. Они коричневые. И петухи тоже коричневые.
И я видел, как два петуха стали драться. Я сначала засмеялся, а потом
испугался. Потому что они так подскакивали, что я боялся: вдруг петух на
меня прыгнет. Только петухи на нас не прыгали, а сами дрались. И даже перья
вырывали. И потом ногами били. А у них на ногах колючки. Это нарочно, чтобы
бить. Эта колючка называется шпора. Это мне потом бабушка сказала. Эти шпоры
у петухов для драки - они если очень рассердятся, так дерутся до смерти.
Только эти до смерти не дрались, потому что один убежал, а другой петух
кричал: "Ку-ка-ре-ку!"
Этих больших петухов, Катя сказала, что она сама боится. Потому что они
могут налететь на голову. И могут голову в кровь расклевать.
Они очень сильно клюются. Прямо как гвоздем.
Только они сами людей боятся. И это когда их очень рассердят, так они
могут на человека налететь.
А Гриц пошел к одному такому петуху, так он убежал.
Потом мы видали, как их всех кормили. И кур и петухов. Тетя принесла
клетку. Она из деревянных палочек и как будто крыша от домика. И она очень
длинная. И там зерно внизу насыпано.
Курицы, как увидали, что тетя эту клетку несет, все к ней побежали. Ей
прямо идти нельзя было.
А потом тетя поставила эту клетку на землю. И еще одну такую принесла.
И все курицы и все петухи прибежали к этим клеткам и просовывали
головки между палочек и клевали зерно. И мы все смеялись, потому что вышло,
что все стоят в ряд. И едят, как будто они за столом. И нам сказали, что это
так для того, чтоб никто никого не обижал и мог клевать сколько хочет.
Когда курицы клевали, я тихонько подошел и одну курочку погладил. А она
все равно не убежала, потому что очень клевала. А там, в кормушке, я видел,
была кукуруза. Я тогда не знал, что это кукуруза. Мне Гриц сказал. Она
желтая и как горошек. Я попросил, чтоб мне дали кукурузу. Потому что, я
сказал, я ее никогда не видал. И все стали смеяться, что я кукурузу не
видал.
А это тетя, что кормила кур, принесла мне кукурузу. Она мне принесла
круглый столбик, он с бутылку ростом, и он весь облеплен желтыми зернышками,
густо-густо - зернышко к зернышку.
Я сказал:
- Спасибо.
А не знал, что с ним делать.
А Гриц взял у меня и сказал:
- Пойдем.
И мы ее об забор били. И отскакивали эти самые зернышки. А куры
увидали, что падают зернышки, и стали их хватать, потому что они в кормушках
все склевали. А мы не стали больше зерна сбивать. Потому что можно было
рукой отламывать.
А в середине там белый столбик. Это на нем растут эти зернышки. Я
попробовал одно зернышко съесть. Оно очень крепкое, а я все равно разжевал.
Мне Гриц сказал, что, когда кукуруза молодая, она не желтая, а белая и очень
мягкая. Ее варят и прямо зубами эти зерна сгрызают. И это очень вкусно. Этот
столбик с зернышками называется початок.
Я держал початок и глядел на него и все говорил:
- Початок, початок.
Вдруг подошел большой петух и клюнул мой початок. Склевал зерно и опять
клюнул. И сказал: "Ко-ко-ко!"
Я не знал, что делать, и держал початок. А когда петух сказал "ко-ко",
то прибежали курицы, тоже большие, и тоже стали клевать.
Я поднял початок повыше, а петух подпрыгнул и клюнул зерно. Гриц
прибежал и прогнал петуха. Замахал на него руками и закричал:
- Киш!
Катя сказала, что уже довольно и надо идти. Мы пошли по полю и хотели
петь песню.
И вдруг к нам побежала белая птица. Она сбоку на нас бежала. Очень
большая, на коротких ножках. У ней очень длинная шея. Она шею вытянула
вперед и на нас шипела. И все закричали:
- Гусак, гусак!
А это гусь. А там, дальше, сидели гусыни. Они были тоже белые и
большие. Только они на нас не бежали. А Катя сняла платок и стала на гусака
махать и кричать:
- Геть! Геть!
А он все равно все за ногу ущипнул клювом.
Тогда мы все закричали и побежали на гусака. Он испугался и побежал
назад. Бежал и немножко подлетал на крыльях.
А гусыни встали на ноги и закричали: "Го-го-го!" И стали убегать. Они
скоро не могут бегать, потому что у них очень короткие лапки. Этих гусей
вдруг не стало видно.
Катя нам кричала, чтоб назад, а мы все равно бежали. И еще мальчик
один кричал, чтоб мы не бежали. Этот мальчик гусей стерег и кричал, чтоб мы
гусей не угоняли.
И вдруг я увидел воду. Потому что тут была речка. И все гуси поплыли по
воде. Они очень красиво плыли, как будто они пароходы.
А мальчик, который их стерег, стал плакать, потому что он не знал, куда
они теперь уплывут.
Катя на нас тоже очень сердилась: зачем мы гусей погнали. А Гриц
сказал, что он их сейчас назад пригонит. И он с этим мальчиком побежал. И
они забежали на ту сторону воды и стали кидать в гусей камни. Гуси
испугались и вылезли к нам на берег. А Катя подняла палочку и стала их гнать
от воды.
А потом прибежал мальчик, который гусей стерег, и сказал, что теперь
хорошо. И пускай гуси щиплют траву. Они траву едят. А Гриц мне сказал, что
он в гусака попал маленьким камешком. И поэтому гусак очень испугался и стал
выходить из воды.
Катя нам сказала, чтоб мы становились по два и чтоб мы скоро шли,
потому что надо уже обедать. И мы все хотели обедать. И очень скоро пришли,
где наш детский сад. А около детского сада стояла бабушка.
Я закричал:
- Бабушка!
И побежал к ней.
И бабушка меня поцеловала и сказала, что она на минутку, потому что ей
опять надо идти к той больной тете. Она меня спросила, шалил я или нет. Я
сказал, что не шалил и что мне дали кукурузу. И показал, какую. И сказал,
что это мы с Грицем ее обколотили. И потом петух тоже объел и курицы: мы
ходили их смотреть.
Я хотел рассказать про индюка, а бабушка сказала, что потом, а сейчас
ей надо идти. И опять меня поцеловала и ушла. А Кате сказала "спасибо".
И мы с Катей пошли руки мыть. А на обед ели борщ. А потом было мясо
вареное и огурцы.
А про огурцы Гриц сказал, что "это наши".
А я сказал:
- Почему?
Гриц сказал, что потому наши, что здесь есть грядки. Эти грядки дети
накопали и потом посадили огурцы. И посадили бураки. И еще помидоры. А потом
посадили подсолнух. И что это огород.
И мы сегодня вечером его поливать будем.
Я сказал, что тоже хочу поливать. Гриц сказал, что все будут поливать,
и я тоже.
Потом нам дали киселя с молоком. И мы взяли тюфячки и пошли спать под
деревом. И чтоб не разговаривать.
И мне было очень жалко, что я бабушке дзыгу не показал. Она у меня в
кармане лежала.
Потом пришла Надежда Ивановна. И мы все стали кричать:
- Надежда Ивановна! Надежда Ивановна!
И мы опять находили буквы. И я узнал, какая буква "X". Она косым
крестиком. И еще букву "Н". Она - две палочки с пояском.
Надежда Ивановна сказала, что я молодец. И показала мне букву "Ж". И
сказала, что это похоже, как жук ползет. Я так руками сделал, как "Ж", и
зажужжал.
И все стали тоже так руками делать и жужжать.
Потом Надежда Ивановна полезла в карман и вынула мячик. Маленький и
черненький. И сказала, что мы сейчас пойдем играть в мячик.
Мы стали в кружок и бросали мячик и ловили.
Только не все ловили, потому что не могли схватить и потому что мячик
очень мимо летел.
Я никак не мог поймать и хотел плакать. А Надежда Ивановна поймала
мячик и крикнула мне:
- Ну, лови!
И кинула мне прямо в руки. Я его не мог схватить, я его руками к себе
прижал. А все-таки не уронил. А потом взял и кинул. А потом мы ходили все
вокруг и пели. И так пели, что устали.
Надежда Ивановна сказала, чтоб мы шли на веранду. И что она нам будет
рассказывать про пароход. Как он шел, а кругом лед. И как потом пароход
потонул, а люди стали жить на льду, и никуда нельзя было уйти. Это она нам
так рассказывала. И что потом прилетели самолеты и всех людей перевезли на
землю. И что пароход этот назывался "Челюскин", и что там была совсем
маленькая девочка, и ее тоже перевезли на самолете.
А потом мы в это играли. Гриц из скамеек сделал пароход. И мы там жили,
и мы ехали все на этом пароходе. А Гриц был Шмидт, который был самый
главный. А я был Воронин, который был капитан. И у девочек были куклы. Они
тоже ехали с нами.
А потом Гриц сказал, что наш пароход сейчас потонет, потому что его лед
поломает. И чтоб все выходили, а то все утонут. Все вышли и кукол тоже
вынесли. Гриц взял и все скамейки повалил и сказал, что это пароход потонул.
Пароход "Челюскин" потонул. Гриц сказал, чтоб все говорили, что очень
холодно. И потом мы из скамеек делали палатки. Мы их заборчиками ставили,
чтоб у всех были домики.
А потом мы были летчики, и мы руки ставили, как самолет, и делали:
"Р-р-р!.." И мы летали и всех перевозили. Мы сказали Надежде Ивановне, что
уже всех перевезли. Мы потом были собаками. И я тоже, потому что я
маленький. И мы все лаяли очень громко. А Гриц нас всех перевез, потому что
он потом был летчиком, а не Шмидтом. Когда он нас вез, мы бежали и тоже
лаяли. А одна девочка визжала.
Это она сказала, что она так боится лететь.
А совсем вечером мы пошли поливать огород. Няня и Катя доставали воду
из колодца. Они за ручку крутили большую катушку, и на катушку накручивалась
веревка, и от этого поднималось ведро из колодца. И они наливали нам в наши
ведра маленькие. И мы выливали прямо на грядки. И я увидал, что там есть
листья и растут по самой земле.
И я закричал:
- А я знаю! Это дыня растет!
И все закричали:
- И не дыня! И не дыня!
И сказали, что это огурцы. И я увидал, что там огурцы. И там были
всякие; еще очень маленькие, с волосиками, и совсем большие, какие мы
сегодня ели.
А потом я видал, как растет морковка. Она вся в земле сидит. А наверху
только листики. Они пучком торчат. Катя мне потом одну нарочно вытянула. Она
схватила за листики и потянула, и из земли вытянулась красная морковка. Катя
ее в воде вымыла и подарила мне, чтоб я ел. Она очень вкусная. Я Грицу тоже
оставил, чтоб он ел.
А потом мы очень-очень много воды носили, где капуста. Она круглая, как
шар. И не очень зеленая. И няня сказала, чтоб на капусту побольше воды лить,
потому что она очень воду любит.
И свеклу мы тоже поливали. Только немножко.
Потом там росла очень высокая трава. И я думал, что кусты. А это не
кусты, а помидоры.
На них были очень маленькие желтенькие цветочки, а потом еще зеленые
шарики, как яблоки, а потом шары совсем красные. Это и есть помидоры.
Мне тоже один помидор дали, чтоб я съел. Я думал, что помидор крепкий,
как яблоко, и куснул со всей силы.
А он так и брызнул, потому что он очень мягкий. Он кисленький немножко
и очень вкусный. И в нем очень маленькие зернышки. Они желтенькие.
Я еще хотел помидора, только я не попросил. А мне сказали, что завтра
все будут есть помидоры.
А потом я видел подсолнух. Он растет вверх, как палка. А на самом верху
- кружок. В этом кружке все семечки. А кругом желтенькие листочки, как у
цветка. Один подсолнух был совсем готовый, и няня срезала у него этот круг.
И мы все смотрели, как там семечки сидят. Они очень крепко сидят. Они так
густо сидят, что нельзя выковырять ни одного семечка моим пальцем. А няня
выковыряла. И всем дала по семечку, чтобы попробовать. А они очень мягкие. И
няня сказала, что их еще сушить надо.
Мы пошли "вечерять", а это значит ужин есть. Только я не ел, потому что
прибежала Маруся и сказала, чтоб я шел к бабушке. Я всем сказал "прощевайте"
и всем сказал "спасибо". Это мне Маруся сказала, чтоб я благодарил. А Маруся
мне сказала потому, что ей бабушка велела сказать.
И мы с Марусей побежали. И прибежали к бабушке в ту комнату, где мы
жили. Бабушка очень обрадовалась. Она пила чай и сказала, чтоб я тоже пил
чай и Маруся тоже. И потом у бабушки были помидоры. И еще был сыр, очень
белый и мягкий. Бабушка сказала, что это овец доят и из этого молока делают
сыр. И что это - брынза.
А я полез в карман и сказал бабушке:
- А это - дзыга.
Бабушка засмеялась и спросила, кто мне дал. И я ей рассказал, какой
Гриц хороший. А потом стал показывать, как индюк ходит.
Вдруг пришел Матвей Иванович и сказал, что приехал доктор и сказал про
эту больную тетю, что она уже не больная. Бабушка сказала, что тогда мы
завтра поедем в Киев.
А когда Матвей Иванович стал уходить, я ему сказал, что я видел
маленьких курочек и они очень хорошенькие. Матвей Иванович меня немножко по
спине хлопнул и сказал, что не забыл и что курочек мне даст: одну курочку и
одного петушка.
Бабушка встала и пошла Матвея Ивановича провожать. И я пошел тоже. И мы
дошли до самых ворот.
Я немножко вышел из ворот на улицу. И вдруг я увидал, что по дороге
идут коровы. Очень много, прямо на всю улицу. И очень большая пыль от них.
Я скорей побежал в ворота и схватился за бабушку.
Матвей Иванович сказал:
- Что там?
И посмотрел на улицу. И сказал:
- Это наше стадо.
А это стадо все шло к нам ближе.
И я боялся, чтоб это стадо не пришло к нам в ворота. И стал просить
бабушку, чтоб идти.
А Матвей Иванович сказал, что не надо бояться: коровы сюда не придут. А
я все равно боялся, потому что их очень много и они идут прямо сюда.
А когда они пришли, я увидел быка. Он больше всех, и у него рога идут
прямо вбок. И он очень страшный. А потом пошли коровы. Они не страшные. И
Матвей Иванович хлопал их ладошкой и гладил по шее.
А бабушка мне сказала, чтоб я скорей принес хлеба из комнаты и насыпал
на хлеб соли.
Я скорей побежал и насыпал на хлеб очень много соли. И бегом принес
бабушке. Бабушка взяла хлеб и сунула одной корове. Корова стала и носом
потянулась к бабушке. И совсем вошла в ворота. И стала есть у бабушки из рук
хлеб.
Я думал, что она не станет есть, потому что много соли. А она все съела
и даже бабушку по ладошке лизнула.
А потом Матвей Иванович ее стал по шее хлопать, чтоб она уходила.
Бабушка сказала, что коровы соль очень любят. И что коровы добрые и не
надо их бояться. Только они собак не любят.
Потом стадо кончилось, и в конце шел дядя-пастух. И с ним еще мальчик
шел.
А у дяди-пастуха очень длинный кнут. Это чтоб коров подгонять.
И еще шли три собаки.
Мне бабушка сказала, что коровы целый день были в поле. Их с утра туда
угоняют, чтобы они траву ели. А дядя-пастух их стережет, и собаки тоже.
А теперь этих коров будут доить, и из этого молока будут делать масло,
и сыр, и творог, и сметану. И прямо так будут пить.
Матвей Иванович сказал:
- И в детский сад принесут.
Я сказал, что я в детском саду много молока пил. Прямо вот такую
кружку.
Бабушка сказала Матвею Ивановичу, чтоб нам лошадей завтра пораньше.
И мы пошли с бабушкой спать.
Утром бабушка меня разбудила, а это было совсем темно. У нас лампа
горела.
Бабушка сказала, чтоб я скорей пил молоко и ел сыр брынзу, потому что
мы сейчас поедем.
Мне очень хотелось спать. А бабушка говорила, чтоб я ел скорей.
А потом я услыхал, что лошади приехали и что кто-то к нам идет. А это
Матвей Иванович.
Он пришел и сказал:
- Доброе утро!
И потом сказал:
- Ну, готовы?
А я сказал:
- Бабушка, а початок взяла?
Бабушка сказала, что початок она завязала к себе в вещи и что он с нами
поедет.
Матвей Иванович взял наши вещи, и мы пошли, а там внизу были дядя
Опанас и Маруся.
Я Марусе и Матвею Ивановичу говорил "до свиданья". А они бабушке
говорили "спасибо". Я Марусю и Матвея Ивановича немножко видел, потому что
было немножко светло. Мы сели, и бабушка меня в платок закутала, потому что
было холодно. Дядя Опанас взял вожжи, и мы поехали. Бабушка меня рукой
держала, и я заснул.
Мы так ехали и приехали в Киев. А когда приехали в Киев, там было очень
жарко, потому что было солнышко.
Мы приехали, где бабушка живет. Клава прибежала и стала бабушку
целовать. И стала говорить, что она окунька в банке взяла к себе. А я
сказал:
- Почему?
Клава сказала, что его кошка хотела из воды лапкой поймать и съесть.
Потом сказала, что кошку она очень кормила, и еще сказала, что бабушке
принесли телеграмму.
Мы опять на лифте ехали с бабушкой. А Клава пошла наши вещи брать. И
вдруг она принесла деревянную клетку. А в клетке сидели маленький беленький
петушок и беленькая курочка. А я не знал, что они с нами приехали!
Это Матвей Иванович их на тележку поставил.
Потому что он их мне подарил.
Бабушка их отнесла, где ванна, и дала мне зерен, чтоб я им посыпал,
чтоб они клевали. А потом сказала Клаве, чтоб она поставила курочкам в чашке
воды, чтоб им пить. Они пили и головки вверх поднимали.
А потом бабушка стала читать телеграмму.
Мы с Клавой курочек кормили в ванной, а бабушка к нам пришла и сказала:
- Завтра утром приедет папа. Он за тобой, Алеша, приедет и возьмет тебя
в Харьков. Ты будешь в Харькове жить.
Бабушка взяла меня на ручки и поцеловала. Она меня очень целовала и
говорила:
- Ну вот, я и останусь... Одна останусь.
Потом мы стали пить чай. Я Клаве показывал початок и дзыгу. Я просил
бабушку, чтоб она мне кнут сделала - дзыгу гонять.
Бабушка выстругала палочку и привязала веревочку. И вышел кнутик. Мы
стали с Клавой пускать дзыгу и не могли. Бабушка запустила и погоняла дзыгу.
А дзыга все под стулья убегала.
А потом мы с Клавой тоже немножко могли запускать дзыгу. Мы ее на дворе
пускали.
А потом я ходил моего окунька смотреть. Он у Клавы на окне за стеклом
стоял.
Бабушка все не хотела, чтоб я уходил, и все говорила:
- Побудь со мной, Алешенька. Играй здесь.
Утром я еще спал, вдруг папа пришел.
Он очень был веселый, бабушка тоже смеялась и немножечко плакала.
А папа все говорил, что я загорел, и еще говорил, что я теперь
украинец.
А я папе сказал, что у меня початок есть и что мне курочек подарили. И
что я в колхозе был.
А бабушка мне сказала, чтоб я скорей одевался.
Папа пошел в ванную мыться. И там смотрел моих курочек.
А потом бабушка сварила кофе, и мы пили.
А папа говорил, какая у нас в Харькове квартира. И что он уже все
устроил. И чтоб бабушка к нам зимой приезжала.
И потом папа говорил, что он не приехал, а прилетел. Он на самолете
прилетел.
И сказал, что мы на самолете полетим с ним в Харьков. И что мы сейчас
полетим. Потому что у папы уже билеты есть.
Папа все боялся, чтоб не опоздать. Бабушка сказала, что еще можно
посидеть. Мы на диване сидели, и папа меня рукой держал. И с бабушкой
говорил.
Бабушка говорила, что я не шалил. А что я только немножко слив объелся.
И что пусть я у ней живу. А потом пускай бабушка меня привезет в Харьков.
Я тоже сказал, что хочу, чтоб у бабушки жить.
А папа сказал, что нельзя. Потому что мама меня очень хочет.
Потом папа встал и сказал, что надо идти. Потому что надо сначала ехать
в автобусе. Бабушка сказала, что пойдет нас провожать. Она все мои вещи
сложила: и мячик, и мишку, и початок, и дзыгу, и кнутик. Только папа сказал,
что окунька не надо и курочек тоже. Они пусть у бабушки будут. Они пусть
будут мои, только у бабушки живут.
Бабушка мне сказала, что она их будет беречь.
Потом папа взял мои вещи, и мы пошли.
Мы ехали на трамвае и приехали, где стоит автобус. Он к самолету везет.
Он на улице стоял и ждал. Это он всех ждал, кто на самолете будет лететь.
Бабушка немножко заплакала и стала целовать папу, а потом меня на руки
взяла и тоже очень целовала и говорила:
- Не забывай, Алешенька, бабушку.
Кондуктор сказал, что сейчас ехать. Папа кондуктору билеты показал, и
мы сели в автобус.
Бабушка мне рукой махала. А потом я бабушки не видал, потому что там
много автомобилей и людей. И мы поехали по улицам.
Папа меня спросил:
- Тебе хорошо у бабушки было?
Я сказал, что очень. А больше я не говорил, потому что автобус очень
шумел.
А потом мы поехали по дороге, где уже не город. И приехали, где стоит
дом. Это вокзал, только самолетный. Он совсем не вокзал, а просто дом. И там
всякие комнаты. И мы с папой пошли в столовую.
Папа сказал, чтоб мне дали ветчины и молока. А папа пил чай и ел
сосиски.
Папа сказал, что в аэроплане мы будем сидеть в кресле и что будем
лететь высоко и очень скоро. Прямо скорей, чем птицы.
А я сказал:
- Скорей, чем орел?
Папа сказал, что скорей, чем орел, и скорей, чем ласточка.
Потом папа сказал, что надо идти садиться в самолет. И мы вышли с папой
и вещи тоже взяли с собой.
А там поле. И на нем трава.
А потом стоял самолет. Он впереди на колесиках. И с боков у него идут
крыши. А папа сказал, что это не крыши, а крылья. Только самолет ими не
машет, а они стоят крепко.
А потом идет длинный домик с окошечками. И туда - лесенка и дверь. Он -
как вагон.
Папа меня на руки взял и туда втащил. А там стояли кресла. Папа сел и
взял меня на колени. И я стал смотреть в окошко. Наши вещи тоже принесли. И
поставили в самолет.
И еще пришли два дяди и одна тетя. И тоже вещи принесли. А впереди, в
будочку, сел дядя. Я сказал, что это шофер. А папа сказал, что это пилот.
Я еще хотел сказать, только ничего не мог сказать, потому что машина
очень загудела и мы поехали по этому полю. Прямо по траве.
Папа взял кусочек ваты и заткнул мне уши. Я не давал, а папа все равно
заткнул.
Самолет очень стало трясти, потому что он шибко бежал.
Папа меня крепко держал, и мне было ничего.
А потом не стало трясти. Папа стал мне в окно показывать, чтоб я
посмотрел.
А там внизу были домики. И маленькие трамвайчики. И река внизу была. И
маленькие пароходики. И еще мост. Я очень обрадовался, что они такие
маленькие и хорошенькие. Они - как на картинке.
И я стал хлопать в ладоши и кричать. А папа совсем ухо ко мне приставил
и слушал, что я кричу. А я кричал, что какие маленькие и какие хорошенькие.
А папа мне в ухо закричал, что это потому, что мы высоко. А потом я видел,
как паровозик идет и поезд и как у него из трубы дым идет.
Потом самолет стало немножко качать, и я кричал папе:
- Почему? Почему?
А папа положил меня у себя на руках и мне в ухо сказал, чтоб я спал. И
я стал спать.
А потом я проснулся, и папа мне закричал:
- Вон Харьков!
И стал мне в окно показывать. А там как будто канавки. А это не
канавки, а улицы, и по ним трамвайчики бегают.
И это город Харьков.
А потом мы прилетели, где поле и тоже трава. И наш самолетик побежал
прямо по полю. И нас опять стало трясти, как в Киеве. А потом самолет стал.
И к нам побежали люди. А это не поле, а это чтоб самолетам прилетать, и
называется аэродром.
Потому что папа мне из ушей вату вынул и сказал, что это аэродром. И
еще сказал, что потому вату положил, что машина очень шумит и потом будут
уши болеть. И все тоже стали из ушей вату вынимать, потому что тоже вату
запихали.
И все стали выходить, потому что нам открыли дверь и поставили лесенку.
И люди стояли и глядели, как мы выходим. Мы с папой стали выходить, и папа
меня за ручку по лесенке сводил.
Я смотрел на лесенку, чтоб не упасть, а потом смотрю - мама. Она прямо
ко мне побежала и закричала:
- Алешка! Алешка!
Мама очень радовалась и говорила, что боялась, что мы с папой летим.
А я сказал, что я не боюсь летать и что летать очень хорошо.
Там тоже стоял вокзал. А только мы в вокзал не пошли. Мы пошли, где
стоял автомобиль.
И папа сказал маме, что меня укачало. И что я спал.
Мама мне сказала, что я теперь в Харькове и мы сейчас поедем домой и
будем обедать. И что у нас новая квартира и мы сейчас туда поедем.
Я очень хотел видеть, какая новая квартира. И я маме сказал, что я
очень люблю бабушку. И что Гриц очень добрый и мне дзыгу подарил.
А потом все сели в автомобиль, и положили наши вещи, и поехали на новую
квартиру.
И мы стали жить в Харькове.