как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг
Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
- Куда ты?
А она все равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А
кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится
наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На
рукавичках тоже настоящий мех.
Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего
нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А
потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него
волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала
очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И еще
воротничок белый.
Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала
смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик - и отрезала воротник. А
Клавдя не заплакала.
Бабушка ей сказала:
- Сиди на месте и пей чай.
И потом бабушка еще ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
- Кто же так воротник пришивает!
А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
- Ага!
А я стал Клавдю звать "Ага". И говорю бабушке:
- Вон Ага на скатерть накапала.
Бабушка говорит:
- Какая это Ага?
Я сказал:
- Вот Ага.
И пальцем в Клавдю.
- Вот! Вот! Вот!
Бабушка вдруг меня по руке - хлоп! И как крикнет:
- Гадость какая!
И ногой топнула. Мне не больно было. А я все равно хотел заплакать.
Клавдя закричала:
- Ага! Ага! Ага!
И убежала в кухню.
Потом я тоже в кухню пошел. Клавдя говорит:
- А электричество кусается.
Я сказал:
- Пусть тебя и кусает.
Клавдя сказала:
- И тебя укусит.
Я сказал:
- Ничего не укусит, потому что это ты нарочно.
Она говорит:
- И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы.
И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что
не хочу, потому что там все равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю,
чтоб она ей щетку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать.
Только не совсем.
А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнет мне руку! И меня так
куснуло, что я всей рукой дернул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать,
потому что она противная. А потом я стал плакать. А все равно бабушке не
сказал, почему.
Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать.
А бабушка ей крикнула:
- Не отпирай! Спроси, кто.
Я тоже побежал в кухню и стал кричать:
- Не смей отпирать, а спроси!
А Клавдя закричала на меня:
- Не твое дело! Ишь, какой! Подумаешь!
Я тоже стал кричать:
- Вот и спроси! Вот и спроси!
А звонок опять зазвонил: дзинь! дзинь! дзззз!
Бабушка пришла и говорит:
- Фу, какой базар подняли! Замолчите сейчас!
Стало тихо, и бабушка спросила:
- Кто там?
И мы все слушали. А из-за двери какой-то дядя сказал:
- Это я, Петр Викторович, откройте!
Бабушка открыла, а там дяденька. И даже вовсе не дяденька, а мальчик,
только большой. Даже больше бабушки. Бабушка говорит:
- Здравствуйте, Петр Викторович.
А Петр Викторович сказал:
- С приездом, Марья Васильевна. Это очень хорошо, что вы приехали.
Пойдемте, у нас дети собрались. С ними скорей заняться надо.
И потом все говорил:
- Пожалуйста, пожалуйста.
Бабушка тоже говорила "пожалуйста", чтоб он чай пил. И потом, чтоб сел.
А он сказал, что никуда не пойдет, а пойдет только с бабушкой. И чтоб
сейчас.
Бабушка стала шляпу надевать и сказала, что я тоже пойду.
А Клавдя стала на меня шапку надевать. И еще поправляет. И
приговаривает:
- Не вертись, егоза какая!
А я шапку сорвал и сам надел нарочно на самые глаза.
А Клавдя стала скакать на ножке и на меня пальцем тыкать.
И стала петь:
- Ага, ага, ага!
Бабушка взяла меня за руку. А Клавде сказала, чтоб уходила. Мы с Петром
Викторовичем пошли вниз по лестнице. А Клавдя стала к себе звонить.
Петр Викторович спрашивает бабушку:
- Это что же за мальчик такой?
Бабушка сказала:
- Внук.
А он опять спрашивает:
- А почему же он такой сердитый?
Бабушка говорит:
- Разве сердитый? - и посмотрела, что у меня шапка на глаза.
И сказала:
- Не дурачься, надень как следует.
Я не хотел. И нарочно вертел головой.
А Петр Викторович поправил и прихлопнул сверху ладошкой.
- Вот, теперь хорошо.
Он взял меня за руку. А я другой рукой за перила. Он меня вверх
поддергивал. И я очень высоко скакал. И потом стал смеяться.
А когда вышел на улицу, я сказал, что меня зовут Алеша.
И потом спросил:
- А вы мальчик или дядя?
Петр Викторович сказал, что он дядя и художник. А художник - это
значит, что очень хорошо умеет рисовать всякие картинки: и чтоб смотреть и
чтоб вырезать.
Бабушка сказала:
- Вот придем во Дворец, там увидишь. Петр Викторович тебя научит
вырезать.
Я сказал:
- Какой дворец?
А Петр Викторович говорит:
- Это Дворец пионеров. Там мальчики и девочки рисуют, вырезают и
танцуют. И там их учат играть на рояле и на трубе тоже. А потом учат их
стрелять из ружей и петь, и они там сами делают лодочки, и паровозики, и
вагончики тоже.
А потом там есть еще игрушки, которые сами ходят. И там Петр Викторович
будет им показывать, как делать из бумаги аэропланчики, которые летают, а
бабушка их научит делать себе варежки. И еще всякое интересное.
Мне очень захотелось, чтоб скорей туда. А бабушка остановилась и стала
яблоки покупать.
Я стал кричать:
- Я не хочу яблок! Скорей идем!
Бабушка взяла и сказала:
- Я вовсе не тебе яблоки покупаю, а Петру Викторовичу и себе. А ты не
ешь, пожалуйста. А главное, не кричи на всю улицу.
Я рассердился на бабушку. А она всего два яблока и купила. Только
большие-пребольшие. И дала одно Петру Викторовичу.
Он положил в карман и сказал мне тихонько:
- Потом съедим.
Петр Викторович пошел очень скоро. И меня за руку потянул.
И вдруг он говорит:
- Смотри!
Я посмотрел и вижу - дом. И ступеньки. А там дверь. А около дома стоят
два мальчика. И трубят в трубы. Только они ничего не трубят, потому что они
каменные. И они очень большие и серые. Я сразу узнал, что это пионеры.
Потому что они с трубами.
Я стал кричать:
- А я знаю! А я знаю! Пионеры! Пионеры!
Петр Викторович закричал:
- А ну, бегом!
И мы побежали через улицу. И прямо в этот дом.
Это и был Дворец пионеров.
Мы вошли, а там большая комната. В ней столбы. Они не круглые, а с
углами. И на этих столбах сделаны картинки. Там девочки, и мальчики, и звери
тоже.
А Петр Викторович говорит:
- Потом посмотришь. Теперь вытирай скорей ноги.
И мы пошли, где вешалки. И я там отдал тетеньке шапку. И Петр
Викторович свою шапку тоже отдал.
Там много-много вешалок. И они отгорожены длинным столом.
Тетенька положила на стол железный кружочек с веревочкой.
Я посмотрел и закричал:
- А я знаю! Семь и семь.
Тетенька засмеялась. И Петр Викторович тоже засмеялся. И сказал:
- Верно, верно. Только надо говорить: семьдесят семь и еще - не
кричать.
Я не стал кричать и услыхал, что играют на трубах. Только не знал, где.
А потом была большая лестница. И я хотел туда идти. Потому что очень
красиво. И около лестницы стоят деревья. Они в зеленых кадках, а в кадках -
земля. Деревья оттуда и растут.
А вдруг кто-то крикнул:
- Алеша, Алеша!
Я оглянулся. А это бабушка.
Она говорит:
- Чего же вы убежали?
Я сказал, что очень хочу игрушки, которые сами ходят. И потом вырезать
аэропланчики, которые сами летают.
Я хотел идти туда, где лестница. А бабушка пошла со мной совсем не на
лестницу, а вбок, в комнату. И Петр Викторович тоже.
Там сидели какие-то тетеньки.
Они вскочили и стали говорить:
- Ах, Марья Васильевна! Ах, как хорошо! Ах, какой мальчик!
Все "ах, ах" говорили.
И бабушка стала с ними что-то быстро говорить.
А Петр Викторович посадил меня на диван и сам сел рядом.
И говорит:
- Ты успокойся. Мы сейчас пойдем смотреть игрушки. А сначала яблоки
съедим.
Достал это большое яблоко, которое бабушка дала. Потом ножичек из
кармана. Очистил яблоко, и мы стали есть очень интересно. Потому что он
вырезал из яблока лодочки, кубики и кружочки.
И все смеялись, потому что Петр Викторович очень смешной.
Вдруг в дверь постучали.
Прибежала девочка, больше Клавди, и у ней на шее красный галстук, как у
пионеров. Она побежала к бабушке и что-то ей говорила очень быстро.
Я думал, что не по-русски, а это она по-русски. Только так скоро, что
все засмеялись. А бабушка сказала:
- Тоня, ты не все слова сразу, а по очереди.
А Тоня не стала больше говорить и стала очень красная. И потянула
бабушку за руку. Прямо со всей силы.
Бабушка так боком и пошла, потому что не могла устоять. И ничего не
успела договорить. А крикнула:
- Алешка, идем!
И мы все пошли на лестницу. Тоня меня за руку вела. Бабушка за другую.
Мы пошли по лестнице на самый верх.
А другие девочки смотрели на нас, как мы идем.
И все говорили:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
И еще говорили:
- Тоня, кто это такой? Какой маленький!
А Тоня тоже им говорила. Она очень скоро говорила, и я не понимал, что
она говорит.
Девочки кричали:
- Что? Что? Тоня, что?
А Тоня стала рукой махать.
Тут мы пришли в комнату. Очень большую, прямо как на вокзале. И там
много-много стульев. На стульях сидели девочки и мальчики и смотрели, как
говорил один большой. Там пол был выше, чем у нас, где стулья. Потом мы
пришли в комнату, где стоит рояль, и там мальчик учился играть. И тетенька
сидела рядом. Это для того, чтобы его учить.
Я сказал бабушке, чтоб меня тоже учить.
Бабушка сказала, что я маленький. И что мне можно играть только в
игрушки.
А когда мне будет восемь лет, меня тоже будут учить играть на рояле.
А потом мы пошли по лестнице в самый низ. И мы пришли в комнату. В этой
комнате все стульчики маленькие, и все столы маленькие, и все скамеечки
маленькие. Они такие маленькие, как у меня дома есть стулик, на котором я
сижу.
Мальчики сидели около стола, и Петр Викторович показывал, как
складывать бумагу и потом вырезать, чтоб вышла птичка. Мальчики вырезали, и
выходила птичка. Если ее снизу подергать, то она машет крылышками.
И все мальчики сделали таких птичек. И мне захотелось такую. Я схватил
одного мальчика за руку и закричал:
- Дай, дай!
А потом сказал:
- Пожалуйста.
А мальчик птичку поднял совсем вверх и сказал:
- Ишь, какой! Возьми да сделай.
Тогда я заплакал. А на меня никто не глядел.
Все мальчики кричали и дергали птичек. И птички махали крылышками.
Мальчики говорили:
- А моя вон как!
- А моя еще лучше!
- А моя шибче!
Я рассердился, стал махать руками, как птица, и закричал:
- А я еще бегать могу!
И побежал. А они все равно не глядели. Я их стал нарочно хлопать
руками, когда бегал. Один мальчик сказал:
- Ты что дерешься?
Я его хотел опять хлопнуть. И вдруг Петр Викторович меня поймал и
говорит:
- На тебе птичку.
А я махал руками и нарочно хлопнул по птичке. Птичка упала на пол, а я
убежал и все махал руками. И вдруг увидел бабушку. Она с девочками и
мальчиками сидела у низенького столика.
Бабушка застучала ножницами по столу и сказала очень громко:
- Алеша, сейчас же ко мне!
Я увидал мальчиков. Они качались на очень больших лошадях. Я убежал
туда и схватил одну лошадь за хвост. Она не стала качаться. Мальчик
рассердился и крикнул:
- Пусти!
А я не пускал. Тогда он стал слезать. И говорил:
- Ну, погоди! Ну, погоди!
А я со всей силы закрыл глаза и крепко-прекрепко стал держать хвост. Я
думал, мальчик начнет меня тащить или бить, чтоб я пустил.
А меня взяли за плечо. И это бабушка. Она сказала:
- Перестань сейчас же безобразничать!
И за плечо увела меня к столику, где сидели мальчики и девочки.
Посадила на скамеечку и села со мной. А там девочки и мальчики вырезали из
бумаги тесемочки: красные, белые и всякие. А потом из тесемочек делали
коврики и радовались. Я сначала не хотел, а потом тоже стал вырезать
тесемочки. Только очень криво. Бабушка сказала, чтоб я потихонечку. Я стал
потихонечку и вырезал одну красную совсем хорошо. Потом еще зеленую. Тоня
все говорила, а мальчики смеялись, что она непонятно говорит.
Бабушка сказала Тоне, чтоб она потихоньку говорила, а то мы не станем
понимать. И пусть скажет как надо. И все ее стали передразнивать и смеялись.
Тоня стала понемногу говорить, как будто читает. И тогда мы понимали. И все
ей давали: и ножницы, и бумагу, и бумажные тесемочки давали, и все, что она
просила.
Потом пришел Петр Викторович и говорит:
- Пойдем, Алеша, заводные автомобильчики пускать.
Я сказал:
- Почему заводные?
Он сказал, что их ключиком заводят. И они сами бегают. У них в
серединке машинка.
Один мальчик сказал:
- Я тоже хочу.
И мы пошли. А когда Петр Викторович завел и пустил, я сказал:
- Я знаю. Это не автомобильчик, а танк.
Он был зеленый. Сверху башня. А из башни выходит пушка. А сбоку у танка
ключик. Надо сначала ключиком повертеть, а потом поставить на пол.
И тому мальчику, что с нами пошел, Петр Викторович тоже дал танк. Такой
же, как мне.
Мы сели на пол и стали пускать танки. Я на его танк, а он на мой: чтоб
столкнулись. А они не попадали. И пробегали мимо. Мы их ловили и опять
запускали. И потом они попадали. Они как столкнутся, так - трах! И
один упадет. Совсем набок. Лежит и жужжит. Это в нем машинка жужжит. А потом
пускали танки вместе. У кого скорей. Только я не мог заводить. И мне другой
мальчик заводил.
Потом Петр Викторович показывал вагончики и паровозики из бумаги. И
танки тоже. И аэропланчики. Это мальчики-пионеры наделали. Он пускал
аэропланчики, так они через всю комнату перелетали. И даже через тех
мальчиков, которые на лошадях качались. Мы потом аэропланчики приносили, и
Петр Викторович опять их запускал.
И он сказал, что всех научит, как такие аэропланчики делать. И мы стали
кричать, чтоб сейчас научил. Он сказал, чтоб приходили завтра.
Потом пришла тетя и сказала, что она будет учить, как петь песню. Кто
хочет петь, пусть идет.
Мальчики слезли с лошадей и сказали, что хотят петь.
А я скорей побежал к лошадям.
Я никак не мог влезть, потому что высоко.
Тоня прибежала, и тогда я сел, потому что она меня подняла. На лошади
было очень высоко, и я испугался.
А Тоня убежала к бабушке. Я тихонько сидел и все боялся. И крепко
держался руками.
А потом стал болтать ногами. И лошадь стала немножко качаться. А потом
немножко больше. Я совсем не стал бояться. И еще сильнее стал раскачивать.
Лошадь даже вперед пошла, как у мальчиков. Я стал радоваться и стал
кричать:
- Го, го! Но, но!
А потом стал кричать:
- Берегись! Берегись!
И стал падать. А не упал. Потому что я руками очень сильно ухватился.
Я стал кричать:
- Тоня! Тоня!
А она не шла.
Я сидел и уже не качался. Я совсем не шевелился, потому что боялся, что
упаду. Я закричал со всей силы:
- Бабушка!
И услыхал, что бабушка идет. Тогда я заплакал.
Бабушка меня сняла и спросила:
- Разве ты ушибся? Ну, так чего же ты плачешь?
А я не сказал, что испугался, а сказал, что хочу домой.
Бабушка сказала, что скоро пойдем и не будем смотреть, как девочки и
мальчики будут представлять. Я спросил, как это "представлять". Бабушка
сказала, что девочки и мальчики наденут такие костюмы и шапочки, что будут
зайчиками, уточками, свинками. И будут играть, как будто они на самом деле
такие. Только будут говорить по-человечьи.
Я сказал, что я не хочу домой и буду смирно сидеть. И я смирно сидел, а
Тоня и еще девочки и мальчики учились, как рукавички делать. Сначала они из
бумаги вырезали, а потом из материи. И шили иголками. И выходила совсем как
варежка.
А потом пришли две тети. А с ними девочки, большие, как Тоня, и
мальчики, тоже большие. И они стали надевать на себя мордочки и всякие
штанишки с хвостиками. И с красными ножками. И шапочки были с ушами, а потом
еще с длинными носами, как у птицы. И все стали как птицы, а другие - как
зайчики. А еще были как свинки. И они вдруг забегали. Я пошел смотреть. А
одна птица прямо на меня. И хотела заклевать длинным носом.
Я закричал "ай" и побежал к бабушке. А все стали радоваться и смеяться.
А тетенька сказала:
- Лена, не шали. Будем начинать.
Вышел сначала мальчик и стал говорить. А я ничего не понял. Потому что
он как-то не так говорил. Бабушка сказала, что это не по-русски и что здесь
говорят по-украински. И что я потом привыкну. Потом выходили птицы, и у них
на руках крылья. Они хлопали крыльями и тоже что-то говорили. И зайчики тоже
говорили. А потом тетенька заиграла на рояле, и зайчики стали прыгать. Они
очень высоко прыгали и болтали ушками.
Я стал смеяться. Они сначала танцевали, а потом запели. И опять
танцевали. А потом перестали.
Я стал кричать:
- Еще, еще!
Бабушка сказал мне, чтоб я замолчал. И мы с бабушкой пошли. И я, когда
шел, погладил одну птицу, потому что я с бабушкой не боялся.
А Тоня за нами побежала, взяла меня за руку и сказала, что она меня
будет одевать.
А я сказал:
- Ха-ха! У меня одна шапка.
Бабушка дала мне железный кружочек, где написано семьдесят семь, и
сказала, чтобы я взял у тетеньки шапку. Я дал и забыл, как это сказать:
"семьдесят семь".
А она посмотрела и раньше меня сказала:
- Семьдесят семь.
А я ей сказал:
- Сам знаю, что семьдесят семь.
Тетенька дала мне шапку и сказала что-то, только непонятно, потому что
по-украински.
Тоня сказала мне "до свиданья" и сказала "приходи к нам".
Мы с бабушкой сели на трамвай и поехали домой.
А потом мы пошли с бабушкой во двор. И там есть одна комната. Там дают
игрушки, чтоб играть, потом чтоб назад отдать. Там тетя мне велосипед дала,
чтоб на одной ноге ездить. Я сначала не мог, а потом немного мог. Я очень
падал, только не плакал. А бабушка смотрела, как я катаюсь.
Потом мне дали ружье. Оно стреляет палочкой. И мы с Клавдей стреляли в
мишку. Он сидел, а когда мы попадали, он падал; мы его опять сажали. Потом
Клавдя опять заряжала ружье палочкой, и мы опять стреляли. А другие мальчики
катали шар и сбивали деревянные столбики - кегли.
А потом все мальчики относили игрушки назад, к тетеньке в комнату,
потому что игрушки дают не насовсем, а поиграть. Мы с Клавдей потом тоже
кегли брали и катали шар, чтобы их сбивать. Я тоже один раз попал.
А Клавдя сбила три сразу и хлопала в ладоши и кричала:
- Ага, ага!
А в той комнате, куда мы уносили игрушки, по стенкам висят разные
аэропланчики. Они заводные и сами летают. Нам с Клавдей не давали, а давали
только большим мальчикам. Потом там висели еще луки - это чтобы стрелами
стрелять и попадать в кружок. Это тоже маленьким не дают, а то маленькие
нечаянно всех застрелят, даже больших.
Мы с бабушкой утром пили чай, и я пил молоко. Вдруг бабушка сказала,
чтоб скорей, потому что мы сегодня поедем смотреть, как рыбу ловят и как ее
неводом вытаскивают из воды. Бабушка сказала, что это далеко и что мы будем
ночевать у одной тети - учительницы, а дома ночевать не будем.
Я очень захотел ехать и сказал бабушке, что, может быть, я не буду
молоко допивать. А бабушка велела, чтоб допивал и не копался.
Бабушка положила в корзинку хлеба, потом сыру, потом яблок и еще ножик
положила.
Я молоко скорей допил, и мы пошли. А кошку заперли в кухне, потому что
она цветы портит.
Мы с бабушкой пошли по улице, где прямо на улице растут
высокие-превысокие деревья.
И между деревьями - дорожка, а трамваи ходят с одного боку и с другого,
а по дорожке можно идти и ничего не бояться.
Потом я устал, и мы немножко посидели на скамеечке, потому что там
скамеечки поставлены под деревьями, чтоб отдыхать.
Потом мы пришли на пристань, а там стоял уже маленький пароходик.
Мы с бабушкой пошли на пароходик, и там было много людей.
Один дядя встал и сказал, чтобы мы с бабушкой садились. А я к бабушке
не хотел на коленки садиться, потому что я не маленький. А бабушка мне дала
немного места, и я чуть-чуть сел.
Потом наш пароходик засвистел, и мы поехали. Мне было немножко страшно,
потому что очень близко вода, и я боялся, что нас сейчас зальет.
А она не заливала.
Я все держал бабушку за юбку. Никто не видел, что я держал.
Там была одна девочка, она сказала бабушке:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
А бабушка мне сказала:
- Ты пусти теперь девочку посидеть, постой около.
И я выпустил юбку и пустил эту девочку противную.
Бабушка говорит:
- Зачем ты таким бычком на девочку смотришь? Посидел, дай другим
посидеть.
А я взял и не стал на нее смотреть совсем. И совсем от нее отвернулся.
Бабушка сказала:
- Очень плохо!
А я все равно так и стоял.
Потом мы приехали к пристани. Бабушка встала, а девочкина мама сейчас
туда и уселась. Бабушка еще ей головой кивала и все говорила:
- До свиданья, до свиданья! Приходите как-нибудь к нам поиграть с
Алешей.
А я с ней ни за что играть не буду.
Мы с бабушкой пошли на берег, и опять она сказала:
- Очень плохо ты сделал! Очень плохо!
И мы пошли все по песку около самой воды. И мне в туфли набралось очень
много песку.
Бабушка еще раз сказала:
- Очень плохо!
А я сказал:
- А песку сколько набралось!
И перестал идти. Бабушка сказала, чтоб я сел на песок. Я сел, а она с
меня сняла туфли и носочки, а надевать не стала и сказала, чтоб я шел
босиком.
Я сказал, что босиком тоже не пойду.
Бабушка говорит:
- Ну, хорошо. Тогда посиди здесь. Я завтра сюда приду.
Взяла и пошла.
А я сидел и песок руками хватал и сыпал.
А бабушка на меня не глядела и все уходила.
Я закричал: "У-у-у!" Вскочил и побежал. Песок был очень теплый. Я
добежал до бабушки и еще вперед побежал. Бабушка тоже немножко побежала. А я
еще скорей. И кричал, как Клавдя:
- Ага, ага, ага!
Потом я все бежал впереди. И забегал немножко в воду, самую чуточку. Я
забежал в воду и посмотрел на бабушку, а бабушка ничего: она только сказала,
чтоб не очень бегал, потому что устану, нам еще долго идти.
Я шел в воде и даже бегал так, что брызгало, и со всей силы бил ногами,
чтоб брызги летели. А бабушка кричит:
- Смотри, какой пароход!
Я стал смотреть. Он большой, как был наш, на котором мы ехали. И я
видел, как у него колеса шлепают. На пароходе люди ехали и смотрели. Я стал
им рукой махать. Пароход уже совсем проходил, и вдруг оттуда кто-то платком
белым тоже начал махать. А я рукой еще сильней замахал.
Бабушка крикнула:
- Алеша, назад!
А тут как набежит волна, да меня прямо всего и выкупала. Чуть не с
головой. И даже курточку замочила. Это от парохода такие волны идут, и до
самого меня дошли. Я сначала испугался, а потом убежал совсем на песок: там
им меня не достать.
Бабушка сказала:
- Я же тебе кричала: назад. Теперь что ж убегать, все равно вымок.
Снимай все сейчас!
Я все снял, и бабушка говорит:
- Полезай в воду и ляг на животик, где мелко.
Бабушка сняла свои туфли и чулки и меня за руку повела в воду, и я не
хотел ложиться, потому что холодно в воде. А бабушка меня вбок потянула за
руку, и я упал прямо в воду, и она меня за руку держала и смеялась. И я тоже
стал смеяться, и потом стало ничего в воде и совсем не холодно. Бабушка
сказала, чтоб я лежал, а сама стала мои штаны выжимать и курточку тоже.
Потом положила сушить на песок. Он очень теплый. Даже горячий. А потом мы с
бабушкой сидели на песке, и она надела на меня свою кофточку, и мы стали
есть хлеб, сыр и пить молоко. И смеялись, как это волна на меня нашла.
Потом бабушка взяла яблоко, его на половинки разрезала. И потом одну
половинку ложечкой всю выела. И вышла лодочка. Только бабушка там немножко
оставила, не все до конца съела, и мы туда воткнули сухую веточку, и вышла
мачта. И я пускал в воду эту лодочку с мачтой. Я потом в нее еще песку
насыпал. А потом так насыпал, что она потонула. А я ее все равно вытащил.
Я захотел потом спать. И мы пошли с бабушкой, где нет солнца; бабушка
сняла свою юбку и постелила, а я лег и заснул.
Я проснулся, потому что бабушка говорила, чтоб я одевался. И все у меня
было сухое. Оно высушилось на солнце. Я оделся и просил, чтоб опять лодочку
сделать, а бабушка сказала, что надо идти уже, а то еще далеко. Потом мы
пошли наверх, на берег, и я увидал много домиков. Они все белые, а крыши у
них очень смешные: они серые и толстые.
Бабушка сказала, что домики из глины сделаны, а крыши из камыша. Камыш
- как трубочка, и очень длинный. Он растет. Я потом видел. Бабушка мне
показывала, как он растет из воды у берега. Он - как трава, только высокий,
выше, чем бабушка, и выше, чем папа. А сам он - как трубочка. Мне дали такую
палочку. Я ударил, и она сейчас сломалась. Его нарежут и накладывают на
крыши много-много.
И куда мы с бабушкой пошли, там тоже такая крыша, и домик тоже белый, и
там живет бабушкина одна знакомая. Она нам чаю давала и баранок. Она
сказала, что невод скоро будут закидывать и мы пойдем смотреть.
Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
- Куда ты?
А она все равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А
кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится
наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На
рукавичках тоже настоящий мех.
Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего
нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А
потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него
волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала
очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И еще
воротничок белый.
Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала
смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик - и отрезала воротник. А
Клавдя не заплакала.
Бабушка ей сказала:
- Сиди на месте и пей чай.
И потом бабушка еще ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
- Кто же так воротник пришивает!
А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
- Ага!
А я стал Клавдю звать "Ага". И говорю бабушке:
- Вон Ага на скатерть накапала.
Бабушка говорит:
- Какая это Ага?
Я сказал:
- Вот Ага.
И пальцем в Клавдю.
- Вот! Вот! Вот!
Бабушка вдруг меня по руке - хлоп! И как крикнет:
- Гадость какая!
И ногой топнула. Мне не больно было. А я все равно хотел заплакать.
Клавдя закричала:
- Ага! Ага! Ага!
И убежала в кухню.
Потом я тоже в кухню пошел. Клавдя говорит:
- А электричество кусается.
Я сказал:
- Пусть тебя и кусает.
Клавдя сказала:
- И тебя укусит.
Я сказал:
- Ничего не укусит, потому что это ты нарочно.
Она говорит:
- И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы.
И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что
не хочу, потому что там все равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю,
чтоб она ей щетку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать.
Только не совсем.
А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнет мне руку! И меня так
куснуло, что я всей рукой дернул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать,
потому что она противная. А потом я стал плакать. А все равно бабушке не
сказал, почему.
Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать.
А бабушка ей крикнула:
- Не отпирай! Спроси, кто.
Я тоже побежал в кухню и стал кричать:
- Не смей отпирать, а спроси!
А Клавдя закричала на меня:
- Не твое дело! Ишь, какой! Подумаешь!
Я тоже стал кричать:
- Вот и спроси! Вот и спроси!
А звонок опять зазвонил: дзинь! дзинь! дзззз!
Бабушка пришла и говорит:
- Фу, какой базар подняли! Замолчите сейчас!
Стало тихо, и бабушка спросила:
- Кто там?
И мы все слушали. А из-за двери какой-то дядя сказал:
- Это я, Петр Викторович, откройте!
Бабушка открыла, а там дяденька. И даже вовсе не дяденька, а мальчик,
только большой. Даже больше бабушки. Бабушка говорит:
- Здравствуйте, Петр Викторович.
А Петр Викторович сказал:
- С приездом, Марья Васильевна. Это очень хорошо, что вы приехали.
Пойдемте, у нас дети собрались. С ними скорей заняться надо.
И потом все говорил:
- Пожалуйста, пожалуйста.
Бабушка тоже говорила "пожалуйста", чтоб он чай пил. И потом, чтоб сел.
А он сказал, что никуда не пойдет, а пойдет только с бабушкой. И чтоб
сейчас.
Бабушка стала шляпу надевать и сказала, что я тоже пойду.
А Клавдя стала на меня шапку надевать. И еще поправляет. И
приговаривает:
- Не вертись, егоза какая!
А я шапку сорвал и сам надел нарочно на самые глаза.
А Клавдя стала скакать на ножке и на меня пальцем тыкать.
И стала петь:
- Ага, ага, ага!
Бабушка взяла меня за руку. А Клавде сказала, чтоб уходила. Мы с Петром
Викторовичем пошли вниз по лестнице. А Клавдя стала к себе звонить.
Петр Викторович спрашивает бабушку:
- Это что же за мальчик такой?
Бабушка сказала:
- Внук.
А он опять спрашивает:
- А почему же он такой сердитый?
Бабушка говорит:
- Разве сердитый? - и посмотрела, что у меня шапка на глаза.
И сказала:
- Не дурачься, надень как следует.
Я не хотел. И нарочно вертел головой.
А Петр Викторович поправил и прихлопнул сверху ладошкой.
- Вот, теперь хорошо.
Он взял меня за руку. А я другой рукой за перила. Он меня вверх
поддергивал. И я очень высоко скакал. И потом стал смеяться.
А когда вышел на улицу, я сказал, что меня зовут Алеша.
И потом спросил:
- А вы мальчик или дядя?
Петр Викторович сказал, что он дядя и художник. А художник - это
значит, что очень хорошо умеет рисовать всякие картинки: и чтоб смотреть и
чтоб вырезать.
Бабушка сказала:
- Вот придем во Дворец, там увидишь. Петр Викторович тебя научит
вырезать.
Я сказал:
- Какой дворец?
А Петр Викторович говорит:
- Это Дворец пионеров. Там мальчики и девочки рисуют, вырезают и
танцуют. И там их учат играть на рояле и на трубе тоже. А потом учат их
стрелять из ружей и петь, и они там сами делают лодочки, и паровозики, и
вагончики тоже.
А потом там есть еще игрушки, которые сами ходят. И там Петр Викторович
будет им показывать, как делать из бумаги аэропланчики, которые летают, а
бабушка их научит делать себе варежки. И еще всякое интересное.
Мне очень захотелось, чтоб скорей туда. А бабушка остановилась и стала
яблоки покупать.
Я стал кричать:
- Я не хочу яблок! Скорей идем!
Бабушка взяла и сказала:
- Я вовсе не тебе яблоки покупаю, а Петру Викторовичу и себе. А ты не
ешь, пожалуйста. А главное, не кричи на всю улицу.
Я рассердился на бабушку. А она всего два яблока и купила. Только
большие-пребольшие. И дала одно Петру Викторовичу.
Он положил в карман и сказал мне тихонько:
- Потом съедим.
Петр Викторович пошел очень скоро. И меня за руку потянул.
И вдруг он говорит:
- Смотри!
Я посмотрел и вижу - дом. И ступеньки. А там дверь. А около дома стоят
два мальчика. И трубят в трубы. Только они ничего не трубят, потому что они
каменные. И они очень большие и серые. Я сразу узнал, что это пионеры.
Потому что они с трубами.
Я стал кричать:
- А я знаю! А я знаю! Пионеры! Пионеры!
Петр Викторович закричал:
- А ну, бегом!
И мы побежали через улицу. И прямо в этот дом.
Это и был Дворец пионеров.
Мы вошли, а там большая комната. В ней столбы. Они не круглые, а с
углами. И на этих столбах сделаны картинки. Там девочки, и мальчики, и звери
тоже.
А Петр Викторович говорит:
- Потом посмотришь. Теперь вытирай скорей ноги.
И мы пошли, где вешалки. И я там отдал тетеньке шапку. И Петр
Викторович свою шапку тоже отдал.
Там много-много вешалок. И они отгорожены длинным столом.
Тетенька положила на стол железный кружочек с веревочкой.
Я посмотрел и закричал:
- А я знаю! Семь и семь.
Тетенька засмеялась. И Петр Викторович тоже засмеялся. И сказал:
- Верно, верно. Только надо говорить: семьдесят семь и еще - не
кричать.
Я не стал кричать и услыхал, что играют на трубах. Только не знал, где.
А потом была большая лестница. И я хотел туда идти. Потому что очень
красиво. И около лестницы стоят деревья. Они в зеленых кадках, а в кадках -
земля. Деревья оттуда и растут.
А вдруг кто-то крикнул:
- Алеша, Алеша!
Я оглянулся. А это бабушка.
Она говорит:
- Чего же вы убежали?
Я сказал, что очень хочу игрушки, которые сами ходят. И потом вырезать
аэропланчики, которые сами летают.
Я хотел идти туда, где лестница. А бабушка пошла со мной совсем не на
лестницу, а вбок, в комнату. И Петр Викторович тоже.
Там сидели какие-то тетеньки.
Они вскочили и стали говорить:
- Ах, Марья Васильевна! Ах, как хорошо! Ах, какой мальчик!
Все "ах, ах" говорили.
И бабушка стала с ними что-то быстро говорить.
А Петр Викторович посадил меня на диван и сам сел рядом.
И говорит:
- Ты успокойся. Мы сейчас пойдем смотреть игрушки. А сначала яблоки
съедим.
Достал это большое яблоко, которое бабушка дала. Потом ножичек из
кармана. Очистил яблоко, и мы стали есть очень интересно. Потому что он
вырезал из яблока лодочки, кубики и кружочки.
И все смеялись, потому что Петр Викторович очень смешной.
Вдруг в дверь постучали.
Прибежала девочка, больше Клавди, и у ней на шее красный галстук, как у
пионеров. Она побежала к бабушке и что-то ей говорила очень быстро.
Я думал, что не по-русски, а это она по-русски. Только так скоро, что
все засмеялись. А бабушка сказала:
- Тоня, ты не все слова сразу, а по очереди.
А Тоня не стала больше говорить и стала очень красная. И потянула
бабушку за руку. Прямо со всей силы.
Бабушка так боком и пошла, потому что не могла устоять. И ничего не
успела договорить. А крикнула:
- Алешка, идем!
И мы все пошли на лестницу. Тоня меня за руку вела. Бабушка за другую.
Мы пошли по лестнице на самый верх.
А другие девочки смотрели на нас, как мы идем.
И все говорили:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
И еще говорили:
- Тоня, кто это такой? Какой маленький!
А Тоня тоже им говорила. Она очень скоро говорила, и я не понимал, что
она говорит.
Девочки кричали:
- Что? Что? Тоня, что?
А Тоня стала рукой махать.
Тут мы пришли в комнату. Очень большую, прямо как на вокзале. И там
много-много стульев. На стульях сидели девочки и мальчики и смотрели, как
говорил один большой. Там пол был выше, чем у нас, где стулья. Потом мы
пришли в комнату, где стоит рояль, и там мальчик учился играть. И тетенька
сидела рядом. Это для того, чтобы его учить.
Я сказал бабушке, чтоб меня тоже учить.
Бабушка сказала, что я маленький. И что мне можно играть только в
игрушки.
А когда мне будет восемь лет, меня тоже будут учить играть на рояле.
А потом мы пошли по лестнице в самый низ. И мы пришли в комнату. В этой
комнате все стульчики маленькие, и все столы маленькие, и все скамеечки
маленькие. Они такие маленькие, как у меня дома есть стулик, на котором я
сижу.
Мальчики сидели около стола, и Петр Викторович показывал, как
складывать бумагу и потом вырезать, чтоб вышла птичка. Мальчики вырезали, и
выходила птичка. Если ее снизу подергать, то она машет крылышками.
И все мальчики сделали таких птичек. И мне захотелось такую. Я схватил
одного мальчика за руку и закричал:
- Дай, дай!
А потом сказал:
- Пожалуйста.
А мальчик птичку поднял совсем вверх и сказал:
- Ишь, какой! Возьми да сделай.
Тогда я заплакал. А на меня никто не глядел.
Все мальчики кричали и дергали птичек. И птички махали крылышками.
Мальчики говорили:
- А моя вон как!
- А моя еще лучше!
- А моя шибче!
Я рассердился, стал махать руками, как птица, и закричал:
- А я еще бегать могу!
И побежал. А они все равно не глядели. Я их стал нарочно хлопать
руками, когда бегал. Один мальчик сказал:
- Ты что дерешься?
Я его хотел опять хлопнуть. И вдруг Петр Викторович меня поймал и
говорит:
- На тебе птичку.
А я махал руками и нарочно хлопнул по птичке. Птичка упала на пол, а я
убежал и все махал руками. И вдруг увидел бабушку. Она с девочками и
мальчиками сидела у низенького столика.
Бабушка застучала ножницами по столу и сказала очень громко:
- Алеша, сейчас же ко мне!
Я увидал мальчиков. Они качались на очень больших лошадях. Я убежал
туда и схватил одну лошадь за хвост. Она не стала качаться. Мальчик
рассердился и крикнул:
- Пусти!
А я не пускал. Тогда он стал слезать. И говорил:
- Ну, погоди! Ну, погоди!
А я со всей силы закрыл глаза и крепко-прекрепко стал держать хвост. Я
думал, мальчик начнет меня тащить или бить, чтоб я пустил.
А меня взяли за плечо. И это бабушка. Она сказала:
- Перестань сейчас же безобразничать!
И за плечо увела меня к столику, где сидели мальчики и девочки.
Посадила на скамеечку и села со мной. А там девочки и мальчики вырезали из
бумаги тесемочки: красные, белые и всякие. А потом из тесемочек делали
коврики и радовались. Я сначала не хотел, а потом тоже стал вырезать
тесемочки. Только очень криво. Бабушка сказала, чтоб я потихонечку. Я стал
потихонечку и вырезал одну красную совсем хорошо. Потом еще зеленую. Тоня
все говорила, а мальчики смеялись, что она непонятно говорит.
Бабушка сказала Тоне, чтоб она потихоньку говорила, а то мы не станем
понимать. И пусть скажет как надо. И все ее стали передразнивать и смеялись.
Тоня стала понемногу говорить, как будто читает. И тогда мы понимали. И все
ей давали: и ножницы, и бумагу, и бумажные тесемочки давали, и все, что она
просила.
Потом пришел Петр Викторович и говорит:
- Пойдем, Алеша, заводные автомобильчики пускать.
Я сказал:
- Почему заводные?
Он сказал, что их ключиком заводят. И они сами бегают. У них в
серединке машинка.
Один мальчик сказал:
- Я тоже хочу.
И мы пошли. А когда Петр Викторович завел и пустил, я сказал:
- Я знаю. Это не автомобильчик, а танк.
Он был зеленый. Сверху башня. А из башни выходит пушка. А сбоку у танка
ключик. Надо сначала ключиком повертеть, а потом поставить на пол.
И тому мальчику, что с нами пошел, Петр Викторович тоже дал танк. Такой
же, как мне.
Мы сели на пол и стали пускать танки. Я на его танк, а он на мой: чтоб
столкнулись. А они не попадали. И пробегали мимо. Мы их ловили и опять
запускали. И потом они попадали. Они как столкнутся, так - трах! И
один упадет. Совсем набок. Лежит и жужжит. Это в нем машинка жужжит. А потом
пускали танки вместе. У кого скорей. Только я не мог заводить. И мне другой
мальчик заводил.
Потом Петр Викторович показывал вагончики и паровозики из бумаги. И
танки тоже. И аэропланчики. Это мальчики-пионеры наделали. Он пускал
аэропланчики, так они через всю комнату перелетали. И даже через тех
мальчиков, которые на лошадях качались. Мы потом аэропланчики приносили, и
Петр Викторович опять их запускал.
И он сказал, что всех научит, как такие аэропланчики делать. И мы стали
кричать, чтоб сейчас научил. Он сказал, чтоб приходили завтра.
Потом пришла тетя и сказала, что она будет учить, как петь песню. Кто
хочет петь, пусть идет.
Мальчики слезли с лошадей и сказали, что хотят петь.
А я скорей побежал к лошадям.
Я никак не мог влезть, потому что высоко.
Тоня прибежала, и тогда я сел, потому что она меня подняла. На лошади
было очень высоко, и я испугался.
А Тоня убежала к бабушке. Я тихонько сидел и все боялся. И крепко
держался руками.
А потом стал болтать ногами. И лошадь стала немножко качаться. А потом
немножко больше. Я совсем не стал бояться. И еще сильнее стал раскачивать.
Лошадь даже вперед пошла, как у мальчиков. Я стал радоваться и стал
кричать:
- Го, го! Но, но!
А потом стал кричать:
- Берегись! Берегись!
И стал падать. А не упал. Потому что я руками очень сильно ухватился.
Я стал кричать:
- Тоня! Тоня!
А она не шла.
Я сидел и уже не качался. Я совсем не шевелился, потому что боялся, что
упаду. Я закричал со всей силы:
- Бабушка!
И услыхал, что бабушка идет. Тогда я заплакал.
Бабушка меня сняла и спросила:
- Разве ты ушибся? Ну, так чего же ты плачешь?
А я не сказал, что испугался, а сказал, что хочу домой.
Бабушка сказала, что скоро пойдем и не будем смотреть, как девочки и
мальчики будут представлять. Я спросил, как это "представлять". Бабушка
сказала, что девочки и мальчики наденут такие костюмы и шапочки, что будут
зайчиками, уточками, свинками. И будут играть, как будто они на самом деле
такие. Только будут говорить по-человечьи.
Я сказал, что я не хочу домой и буду смирно сидеть. И я смирно сидел, а
Тоня и еще девочки и мальчики учились, как рукавички делать. Сначала они из
бумаги вырезали, а потом из материи. И шили иголками. И выходила совсем как
варежка.
А потом пришли две тети. А с ними девочки, большие, как Тоня, и
мальчики, тоже большие. И они стали надевать на себя мордочки и всякие
штанишки с хвостиками. И с красными ножками. И шапочки были с ушами, а потом
еще с длинными носами, как у птицы. И все стали как птицы, а другие - как
зайчики. А еще были как свинки. И они вдруг забегали. Я пошел смотреть. А
одна птица прямо на меня. И хотела заклевать длинным носом.
Я закричал "ай" и побежал к бабушке. А все стали радоваться и смеяться.
А тетенька сказала:
- Лена, не шали. Будем начинать.
Вышел сначала мальчик и стал говорить. А я ничего не понял. Потому что
он как-то не так говорил. Бабушка сказала, что это не по-русски и что здесь
говорят по-украински. И что я потом привыкну. Потом выходили птицы, и у них
на руках крылья. Они хлопали крыльями и тоже что-то говорили. И зайчики тоже
говорили. А потом тетенька заиграла на рояле, и зайчики стали прыгать. Они
очень высоко прыгали и болтали ушками.
Я стал смеяться. Они сначала танцевали, а потом запели. И опять
танцевали. А потом перестали.
Я стал кричать:
- Еще, еще!
Бабушка сказал мне, чтоб я замолчал. И мы с бабушкой пошли. И я, когда
шел, погладил одну птицу, потому что я с бабушкой не боялся.
А Тоня за нами побежала, взяла меня за руку и сказала, что она меня
будет одевать.
А я сказал:
- Ха-ха! У меня одна шапка.
Бабушка дала мне железный кружочек, где написано семьдесят семь, и
сказала, чтобы я взял у тетеньки шапку. Я дал и забыл, как это сказать:
"семьдесят семь".
А она посмотрела и раньше меня сказала:
- Семьдесят семь.
А я ей сказал:
- Сам знаю, что семьдесят семь.
Тетенька дала мне шапку и сказала что-то, только непонятно, потому что
по-украински.
Тоня сказала мне "до свиданья" и сказала "приходи к нам".
Мы с бабушкой сели на трамвай и поехали домой.
А потом мы пошли с бабушкой во двор. И там есть одна комната. Там дают
игрушки, чтоб играть, потом чтоб назад отдать. Там тетя мне велосипед дала,
чтоб на одной ноге ездить. Я сначала не мог, а потом немного мог. Я очень
падал, только не плакал. А бабушка смотрела, как я катаюсь.
Потом мне дали ружье. Оно стреляет палочкой. И мы с Клавдей стреляли в
мишку. Он сидел, а когда мы попадали, он падал; мы его опять сажали. Потом
Клавдя опять заряжала ружье палочкой, и мы опять стреляли. А другие мальчики
катали шар и сбивали деревянные столбики - кегли.
А потом все мальчики относили игрушки назад, к тетеньке в комнату,
потому что игрушки дают не насовсем, а поиграть. Мы с Клавдей потом тоже
кегли брали и катали шар, чтобы их сбивать. Я тоже один раз попал.
А Клавдя сбила три сразу и хлопала в ладоши и кричала:
- Ага, ага!
А в той комнате, куда мы уносили игрушки, по стенкам висят разные
аэропланчики. Они заводные и сами летают. Нам с Клавдей не давали, а давали
только большим мальчикам. Потом там висели еще луки - это чтобы стрелами
стрелять и попадать в кружок. Это тоже маленьким не дают, а то маленькие
нечаянно всех застрелят, даже больших.
Мы с бабушкой утром пили чай, и я пил молоко. Вдруг бабушка сказала,
чтоб скорей, потому что мы сегодня поедем смотреть, как рыбу ловят и как ее
неводом вытаскивают из воды. Бабушка сказала, что это далеко и что мы будем
ночевать у одной тети - учительницы, а дома ночевать не будем.
Я очень захотел ехать и сказал бабушке, что, может быть, я не буду
молоко допивать. А бабушка велела, чтоб допивал и не копался.
Бабушка положила в корзинку хлеба, потом сыру, потом яблок и еще ножик
положила.
Я молоко скорей допил, и мы пошли. А кошку заперли в кухне, потому что
она цветы портит.
Мы с бабушкой пошли по улице, где прямо на улице растут
высокие-превысокие деревья.
И между деревьями - дорожка, а трамваи ходят с одного боку и с другого,
а по дорожке можно идти и ничего не бояться.
Потом я устал, и мы немножко посидели на скамеечке, потому что там
скамеечки поставлены под деревьями, чтоб отдыхать.
Потом мы пришли на пристань, а там стоял уже маленький пароходик.
Мы с бабушкой пошли на пароходик, и там было много людей.
Один дядя встал и сказал, чтобы мы с бабушкой садились. А я к бабушке
не хотел на коленки садиться, потому что я не маленький. А бабушка мне дала
немного места, и я чуть-чуть сел.
Потом наш пароходик засвистел, и мы поехали. Мне было немножко страшно,
потому что очень близко вода, и я боялся, что нас сейчас зальет.
А она не заливала.
Я все держал бабушку за юбку. Никто не видел, что я держал.
Там была одна девочка, она сказала бабушке:
- Здравствуйте, Марья Васильевна!
А бабушка мне сказала:
- Ты пусти теперь девочку посидеть, постой около.
И я выпустил юбку и пустил эту девочку противную.
Бабушка говорит:
- Зачем ты таким бычком на девочку смотришь? Посидел, дай другим
посидеть.
А я взял и не стал на нее смотреть совсем. И совсем от нее отвернулся.
Бабушка сказала:
- Очень плохо!
А я все равно так и стоял.
Потом мы приехали к пристани. Бабушка встала, а девочкина мама сейчас
туда и уселась. Бабушка еще ей головой кивала и все говорила:
- До свиданья, до свиданья! Приходите как-нибудь к нам поиграть с
Алешей.
А я с ней ни за что играть не буду.
Мы с бабушкой пошли на берег, и опять она сказала:
- Очень плохо ты сделал! Очень плохо!
И мы пошли все по песку около самой воды. И мне в туфли набралось очень
много песку.
Бабушка еще раз сказала:
- Очень плохо!
А я сказал:
- А песку сколько набралось!
И перестал идти. Бабушка сказала, чтоб я сел на песок. Я сел, а она с
меня сняла туфли и носочки, а надевать не стала и сказала, чтоб я шел
босиком.
Я сказал, что босиком тоже не пойду.
Бабушка говорит:
- Ну, хорошо. Тогда посиди здесь. Я завтра сюда приду.
Взяла и пошла.
А я сидел и песок руками хватал и сыпал.
А бабушка на меня не глядела и все уходила.
Я закричал: "У-у-у!" Вскочил и побежал. Песок был очень теплый. Я
добежал до бабушки и еще вперед побежал. Бабушка тоже немножко побежала. А я
еще скорей. И кричал, как Клавдя:
- Ага, ага, ага!
Потом я все бежал впереди. И забегал немножко в воду, самую чуточку. Я
забежал в воду и посмотрел на бабушку, а бабушка ничего: она только сказала,
чтоб не очень бегал, потому что устану, нам еще долго идти.
Я шел в воде и даже бегал так, что брызгало, и со всей силы бил ногами,
чтоб брызги летели. А бабушка кричит:
- Смотри, какой пароход!
Я стал смотреть. Он большой, как был наш, на котором мы ехали. И я
видел, как у него колеса шлепают. На пароходе люди ехали и смотрели. Я стал
им рукой махать. Пароход уже совсем проходил, и вдруг оттуда кто-то платком
белым тоже начал махать. А я рукой еще сильней замахал.
Бабушка крикнула:
- Алеша, назад!
А тут как набежит волна, да меня прямо всего и выкупала. Чуть не с
головой. И даже курточку замочила. Это от парохода такие волны идут, и до
самого меня дошли. Я сначала испугался, а потом убежал совсем на песок: там
им меня не достать.
Бабушка сказала:
- Я же тебе кричала: назад. Теперь что ж убегать, все равно вымок.
Снимай все сейчас!
Я все снял, и бабушка говорит:
- Полезай в воду и ляг на животик, где мелко.
Бабушка сняла свои туфли и чулки и меня за руку повела в воду, и я не
хотел ложиться, потому что холодно в воде. А бабушка меня вбок потянула за
руку, и я упал прямо в воду, и она меня за руку держала и смеялась. И я тоже
стал смеяться, и потом стало ничего в воде и совсем не холодно. Бабушка
сказала, чтоб я лежал, а сама стала мои штаны выжимать и курточку тоже.
Потом положила сушить на песок. Он очень теплый. Даже горячий. А потом мы с
бабушкой сидели на песке, и она надела на меня свою кофточку, и мы стали
есть хлеб, сыр и пить молоко. И смеялись, как это волна на меня нашла.
Потом бабушка взяла яблоко, его на половинки разрезала. И потом одну
половинку ложечкой всю выела. И вышла лодочка. Только бабушка там немножко
оставила, не все до конца съела, и мы туда воткнули сухую веточку, и вышла
мачта. И я пускал в воду эту лодочку с мачтой. Я потом в нее еще песку
насыпал. А потом так насыпал, что она потонула. А я ее все равно вытащил.
Я захотел потом спать. И мы пошли с бабушкой, где нет солнца; бабушка
сняла свою юбку и постелила, а я лег и заснул.
Я проснулся, потому что бабушка говорила, чтоб я одевался. И все у меня
было сухое. Оно высушилось на солнце. Я оделся и просил, чтоб опять лодочку
сделать, а бабушка сказала, что надо идти уже, а то еще далеко. Потом мы
пошли наверх, на берег, и я увидал много домиков. Они все белые, а крыши у
них очень смешные: они серые и толстые.
Бабушка сказала, что домики из глины сделаны, а крыши из камыша. Камыш
- как трубочка, и очень длинный. Он растет. Я потом видел. Бабушка мне
показывала, как он растет из воды у берега. Он - как трава, только высокий,
выше, чем бабушка, и выше, чем папа. А сам он - как трубочка. Мне дали такую
палочку. Я ударил, и она сейчас сломалась. Его нарежут и накладывают на
крыши много-много.
И куда мы с бабушкой пошли, там тоже такая крыша, и домик тоже белый, и
там живет бабушкина одна знакомая. Она нам чаю давала и баранок. Она
сказала, что невод скоро будут закидывать и мы пойдем смотреть.