Цикл рассказов
---------------------------------------------------------------------
Книга: Б.Житков. "Что я видел". Рассказы и сказки
Издательство "Вэсэлка", Киев, 1988
Рисунки А.Брея, В.Курдова, Н.Лапшина,
Н.Петровой, Е.Сафоновой, Н.Тырсы
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 января 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Для младшего школьного возраста.
Эта книга - о вещах. Писал я ее, имея в виду возраст от трех до шести
лет.
Читать ее ребенку надо по одной-две главы на раз. Пусть ребенок листает
книгу, пусть рассматривает, изучает рисунки.
Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живет в ней и
вырастает.
Еще раз предупреждаю: не читайте помногу! Лучше снова прочесть сначала.
Автор
Я был маленький и всех спрашивал: "Почему?"
Мама скажет:
- Смотри, уже девять часов.
А я говорю:
- Почему?
Мне скажут:
- Иди спать.
А я опять говорю:
- Почему?
Мне говорят:
- Потому что поздно.
- А почему поздно?
- Потому что девять часов.
- А почему девять часов?
И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а
по-настоящему меня зовут Алешей.
Вот один раз приходит папа с работы и говорит мне:
- Пускай Почемучка уйдет из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.
Мама мне говорит:
- Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.
Я сказал:
- Почему с кошкой?
Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому
что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:
- Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алешей
приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока
будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмешь его от бабушки
и привезешь.
Мама говорит:
- Я боюсь Почемучку везти - он кашляет. Вдруг по дороге совсем
заболеет.
Папа говорит:
- Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно
взять.
- А если он хоть раз кашлянет, - говорит мама, - с ним нельзя ехать.
Я все слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось
поехать далеко-далеко.
До самого вечера я не кашлянул. И когда спать ложился, не кашлял. А
утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.
Я подбежал к маме и стал кричать:
- Я больше не буду! Я больше не буду!
Мама говорит:
- Чего ты орешь? Чего ты не будешь?
Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.
Мама говорит:
- Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?
Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:
- Ага! Ты, значит, все слышал, что мы с папой говорили. Фу, как
нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я все равно не возьму.
- Почему? - сказал я.
- А потому, что гадкий. Вот и все.
Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что
мама ничего не слыхала.
А я ее все просил:
- Возьми меня! Возьми меня!
А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и все пропало!
Когда утром папа уходил, он сказал маме:
- Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.
А мама говорит:
- Какие билеты? Один только билет нужен.
- Ах, да, - сказал папа, - совершенно верно: один билет. Для Почемучки
не надо.
Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел
побежать за папой, но папа быстро ушел и захлопнул дверь. Я стал стучать
кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка - она толстая и сердитая - и
говорит:
- Это еще что за безобразие?
Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.
А мама сказала:
- Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.
А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:
- Ну, как ты? Кашлял сегодня?
Я сказал, что "нет, ни разу".
А мама сказала:
- Все равно - он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.
Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не
спичку, а твердую бумажку. Она была коричневая, с зеленой полоской, и на ней
буквы всякие.
- Вот, - сказал папа, - билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не
искать.
Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.
И я сказал:
- Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.
А мама сказала:
- Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и
никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.
А на другой день папа сказал мне:
- Ты больше никогда не будешь подслушивать?
Я сказал:
- А почему?
- А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого
не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!
Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное.
Мама прибежала, спрашивает:
- Что у вас тут?
А я к маме головой в юбку и закричал:
- Я не буду подслушивать!
Тут мама меня поцеловала и говорит:
- Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери,
какую.
Я сказал:
- А почему один билет?
- А потому, - сказал папа, - что маленьким билета не надо. Их так
возят.
Я очень обрадовался и побежал в кухню всем сказать, что я еду в Москву.
А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама
быстро его зашила и положила в чемодан.
А потом накупила яиц, колбасы, яблок и еще две булки.
Папа вещи перевязал ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:
- Ну, что же, пора ехать. А то пока из нашего поселка до города доедем,
а там еще до вокзала...
С нами все соседи прощались и приговаривали:
- Ну вот, поедешь по железной дороге в вагончике... Смотри, не
вывались.
И мы поехали на лошади в город.
Мы очень долго ехали, потому что с вещами. И я заснул.
Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не
земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если
упасть из вагона, то о железо очень больно убьешься. Оттого и говорят, чтобы
не вылетел. И вокзала я никогда не видал.
Вокзал - это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это
самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, что - папа сказал -
даже птицы на них иногда садятся. Часы стеклянные, а сзади зажигают свет. Мы
приехали к вокзалу вечером, а на часах все было видно.
У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все
входят и выходят. И несут туда сундуки, чемоданы, и тетеньки с узлами очень
торопятся.
А как только мы подъехали, какой-то дяденька в белом фартуке подбежал
да вдруг как схватит наши вещи. Я хотел закричать "ой", а папа просто
говорит:
- Носильщик, нам на Москву, восьмой вагон.
Носильщик взял чемодан и очень скоро пошел прямо к двери. Мама с
корзиночкой за ним даже побежала. Там, в корзиночке, у нас колбаса, яблоки,
и еще, я видел, мама конфеты положила.
Папа схватил меня на руки и стал догонять маму. А народу так много, что
я потерял, где мама, где носильщик. Из дверей наверх пошли по лесенке, и
вдруг большая-большая комната. Пол каменный и очень гладкий, а до потолка
так ни один мальчик камнем не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло
и очень весело. Все очень блестит, и в зеленых бочках стоят деревья, почти
до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с
зубчиками. А еще там стояли красные блестящие шкафчики. Папа прямо со мной к
ним пошел, вынул из кармана деньги и в шкафчик в щелочку запихнул деньгу, а
внизу в окошечке выскочил беленький билетик.
Я только сказал:
- Почему?
А папа говорит:
- Это касса-автомат. Без такого билета меня к поезду не пустят вас
провожать.
Папа быстро пошел со мной, куда все шли с чемоданами и узлами. Я
смотрел, где мама и где носильщик, но их нигде не было. А мы прошли в дверь,
и там у папы взяли билет и сказали:
- Проходите, гражданин.
Я думал, что мы вышли на улицу, а здесь сверху стеклянная крыша. Это
самый-то вокзал и есть. Тут стоят вагоны гуськом, один за другим. Они друг с
другом сцеплены - это и есть поезд. А впереди - паровоз. А рядом с вагонами
шел длинный пол.
Папа говорит:
- Вон на платформе стоит мама с носильщиком.
Этот длинный пол и есть платформа. Мы пошли. Вдруг мы слышим - сзади
кричат:
- Поберегись! Поберегись!
Мы оглянулись, и я увидел: едет тележка, низенькая, на маленьких
колесиках, на ней стоит человек, а тележка идет сама, как заводная. Тележка
подъехала к маме с носильщиком и остановилась. На ней уже лежали какие-то
чемоданы. Носильщик быстро положил сверху наши вещи, а тут мы с папой
подошли, и папа говорит:
- Вы не забыли? Восьмой вагон.
А сам все меня на руках держит. Носильщик посмотрел на папу, засмеялся
и говорит:
- А молодого человека тоже можно погрузить.
Взял меня под мышки и посадил на тележку, на какой-то узел. Папа
крикнул:
- Ну, держись покрепче!
Тележка поехала, а мама закричала:
- Ах, что за глупости! Он может свалиться! - и побежала за нами.
Я боялся, что она догонит и меня снимет, а дяденька, что стоял на
тележке, только покрикивал:
- Поберегись! Поберегись!
И тележка побежала так быстро, что куда там маме догнать!
Мы ехали мимо вагонов. Потом тележка стала. Тут подбежал наш носильщик,
а за ним папа, и меня сняли.
У вагона в конце - маленькая дверка, и к ней ступеньки, будто крылечко.
А около дверки стоял дядя с фонариком и в очках. На нем курточка с
блестящими пуговками, вроде как у военных. Мама ему говорит:
- Кондуктор, вот мой билет.
Кондуктор стал светить фонариком и разглядывать мамин билет.
Вдруг, смотрю, по платформе идет тетя, и на цепочке у нее собака, вся
черная, в завитушках, а на голове у собаки большой желтый бант, как у
девочки. И собака только до половины кудрявая, а сзади гладкая, и на
хвостике - кисточка из волосиков.
Я сказал:
- Почему бантик?
И пошел за собакой. Только немножечко, самую капельку пошел. Вдруг
слышу сзади:
- А ну, поберегись!
Не наш носильщик, а другой прямо на меня везет тачку с чемоданами. Я
скорей побежал, чтобы он меня не раздавил.
Тут много всяких людей пошло, меня совсем затолкали. Я побежал искать
маму. А вагоны все такие же, как наш. Я стал плакать, а тут вдруг на весь
вокзал - страшный голос:
- Поезд отправляется... - и еще что-то. Так громко, так страшно, будто
великан говорит.
Я еще больше заплакал: вот поезд сейчас уйдет, и мама уедет! Вдруг
подходит дядя-военный, в зеленой шапке, наклонился и говорит:
- Ты чего плачешь? Потерялся? Маму потерял?
А я сказал, что мама сейчас уедет. Он меня взял за руку и говорит:
- Пойдем, мы сейчас маму сыщем.
И повел меня по платформе очень скоро. А потом взял на руки.
Я закричал:
- Не надо меня забирать! Где мама? К маме хочу!
А он говорит:
- Ты не плачь. Сейчас мама придет.
И принес меня в комнату. А в комнате - тетеньки. У них мальчики,
девочки и еще совсем маленькие на руках. Другие игрушками играют, лошадками.
А мамы там нет. Военный посадил меня на диванчик, и тут одна тетя ко мне
подбегает и говорит:
- Что, что? Мальчик потерялся? Ты не реви. Ты скажи: как тебя зовут?
Ну, кто ты такой?
Я сказал:
- Я Почемучка. Меня Алешей зовут.
А военный сейчас же убежал бегом из комнаты.
Тетенька говорит:
- Ты не плачь. Сейчас мама придет. Вон смотри, лошадка какая
хорошенькая.
Вдруг я услышал, как на весь вокзал закричал опять этот великанский
голос:
- Мальчик в белой матросской шапочке и синей курточке, Алеша Почемучка,
находится в комнате матери и ребенка.
- Вот, слышишь? - говорит тетенька. - Мама узнает, где ты, и сейчас
придет.
Все девочки и мальчики вокруг меня стоят и смотрят, как я плачу. А я
уже не плачу. Вдруг двери открылись: прибегает мама.
Я как закричу:
- Мама!
А мама уже схватила меня в охапку. Тетенька ей скорей дверь открыла и
говорит:
- Не спешите, еще время есть.
Смотрю - и папа уже прибежал.
А мама говорит:
- Хорошо, что по радио сказали. А то бы совсем голову потеряла.
А папа говорит:
- С ума сойти с этим мальчишкой!
Мама прямо понесла меня в вагон и говорит дяденьке-кондуктору:
- Нашелся, нашелся...
В вагоне - длинный коридор, только узенький. Потом мама отворила дверь,
только не так, как в комнате, что надо тянуть к себе, а дверь как-то вбок
уехала. И мы вошли в комнату. Мама посадила меня на диван. Напротив тоже
диван, а под окошком столик, как полочка. Вдруг в окошко кто-то постучал. Я
посмотрел, а там за окном папа. Смеется и мне пальцем грозит.
Я встал ногами на диван, чтобы лучше видеть, а диван мягкий и поддает,
как качели. Мама сказала, чтобы я не смел становиться ногами на диван, и
посадила меня на столик.
Вдруг я услышал, что сзади кто-то входит. Оглянулся и вижу: это та
самая собака с желтым бантом, и с ней тетя на цепочке. Я забоялся и поджал
ноги, а тетя сказала:
- Не бойся, она не укусит.
- Почему?
- Ах, - сказала тетя, - ты, наверное, и есть Почемучка, который
потерялся. Ты - Алеша? Это про тебя радио говорило? Ну да, - говорит, - в
белой шапочке и в синей курточке.
Тут вошел к нам дядя, немножко старенький, тоже с чемоданом. А собака
на него зарычала. А Собакина хозяйка сказала:
- Инзол, тубо!
И собака начала дядю нюхать. А дядя свой чемоданчик положил наверх, на
полочку. Полочка не дощаная, а из сетки, как будто от кроватки для детей.
Дядя сел и спрашивает:
- Вы едете или провожаете?
Тетя говорит:
- Еду.
Дядя спрашивает:
- Собачка тоже с нами поедет? А этот мальчик ваш?
Тетя сказала, что собачка поедет и что собачку зовут Инзол, а моя мама
сейчас придет, а меня зовут Алеша Почемучка.
- Ах, - говорит дядя, - это ты от мамы убежал? А теперь, кажется, мама
от тебя убежала. Ну что же, - говорит, - поедешь с этой тетей. И со мной. И
с собачкой.
Я как крикну:
- Не хочу!
И прямо соскочил со столика и закричал со всей силы:
- Мама!
Собачка залаяла. Я побежал к двери, собачка тоже. Какие-то чужие там, в
коридорчике, и, смотрю, мама всех толкает, бежит ко мне.
- Что такое? Ты что скандалишь? Я ведь здесь, дурашка ты этакий!
Взяла меня на руки и говорит:
- Вон гляди - папа. Сейчас поедем.
И вдруг громко-громко загудел гудок. Сзади дядя сказал:
- Ну вот, паровоз свистнул - значит, поехали.
А папа за окном что-то кричал, только ничего не слышно. Рот раскрывает,
а ничего не слышно. Потом под полом заурчало, и на платформе все поехали
назад, а это мы поехали вперед, и все замахали руками, шапками. А папа шел
рядом с нашим окном, махал шапкой и что-то ртом говорил. Ничего не было
слышно. Мама мне сказала:
- Помахай папе ручкой.
Я стал махать; папа засмеялся. А мама все говорила папе:
- Хорошо! Хорошо!..
А все равно она ничего не слыхала, что папа говорил. Мы уже совсем
скоро поехали. Папа немножко пробежал, махнул кепкой и остался.
Мы с мамой сели на диванчик, и я сказал:
- Это потому так гудит внизу, что наша дорога железная.
А дядя говорит:
- Ты думаешь, она как доска железная? Как железный пол? Нет, брат.
Я говорю:
- Почему?
- А потому, что там лежат всего две железины - рельсы, гладкие и
длинные-длинные. По ним наши колеса катятся и вагончики бегут шибко-шибко.
Я сказал:
- Почему?
Мама сказала:
- Не приставай к дяде.
А дядя говорит:
- А потому, что впереди паровоз тянет. У паровоза машина. Она крутит
ему колеса.
Я сказал:
- Почему?
- А потому, что в паровозе пар. Там котел с водой и огонь жгут. От воды
пар идет прямо в машину. Вот завтра, как станем на станции, пойдем с тобой
паровоз смотреть.
А я сказал:
- А если колесики соскочат?
- Куда? - говорит дяденька.
- С этих...
А дяденька говорит:
- С рельсов? Бывает, соскакивают. Ух, тогда что выходит!
И дяденька рассказал, что один раз он ехал и вдруг сам паровоз соскочил
с рельсов и не по железу побежал, а прямо по земле. А машинист поезд
остановил. Мама говорит:
- Не рассказывайте страшного: я спать не буду.
А дяденька говорит:
- А ничего страшного и не было. Машинист остановил, вот и все. Да и я
могу поезд остановить хоть сейчас!
Мама и тетенька с собачкой стали говорить, что он не может поезд
остановить. Пусть как угодно хочет - не остановит.
А дяденька говорит:
- Нет, могу!
Мама говорит:
- Фу, какие глупости! Как не стыдно!
А я у дяденьки на коленях сидел. Он меня снял, сразу вскочил и
хватается за ручку. А ручка была на стенке, очень блестящая, а от нее -
красная палка. Это не палка, а трубка. Дяденька как дернет за ручку, и вдруг
все как загудит... Мама чуть с дивана не полетела, собака тетеньке на колени
вскочила, а я за дядины штаны ухватился - и не упал.
И поезд стал. А потом паровоз начал свистеть, а в коридоре все начали
кричать. А дяденька меня отцепил, вышел в коридор и громко крикнул:
- Не кричите, это ничего! Это я остановил, сейчас поедем дальше.
И мы, правда, поехали.
Потом к нам пришел кондуктор и стал дяденьке говорить, как он смел
поезд останавливать. А дяденька сказал, что он очень главный инженер и
захотел узнать: можно остановить или нет. И ушел куда-то с кондуктором.
Мама очень испугалась, что его кондуктор увел, а тетенька сказала, что
хоть он и главный инженер, а глупый, и ему обязательно попадет, и что
останавливать можно, только если кто-нибудь свалится вон. Мальчик, например,
какой-нибудь. Тогда всякий может дергать за ручку, и за это ничего не будет.
Потом дяденька к нам опять пришел, очень красный, и нарочно смеялся и
сказал, что теперь спать надо, и все говорил:
- Ну, ладно, ничего. Поехали! Поехали!
Наверное, его все-таки ругали.
Потом дяденька взял наш диван за спинку, за самый низ, и потянул. Я
думал, что он ломает. А спинка загнулась вверх и стала как полочка над нашим
диваном. А у нас внизу стало как домик: сверху крыша. И зацепками инженер
прицепил ее, чтобы она вниз не падала. Потом сам залез наверх и говорит:
- Вот как славно! Хочешь ко мне? Давай руки.
Он меня схватил за руки и поднял. Там, наверху, вышел тоже диван.
Пришел кондуктор и спросил билеты, и за собачку тоже спросил билет. Тетенька
дала собачке билет в зубы и сказала:
- Инзол, подай кондуктору билет. Ну, скорее!
Инзол стал лапками на кондуктора и протянул мордочку с билетом.
Кондуктор боялся, а все-таки взял, и Инзол не укусил и билет отдал.
Кондуктор сказал:
- Он в цирке работает?
А Инзола хозяйка сказала:
- Нет, он в кино показывается.
А потом мама постелила, и мы легли спать.
Вдруг я проснулся, оттого что внизу у нас, под полом, заскрипело. Поезд
остановился. Наш вагон тряхнулся. У нас темно, только синенькая лампочка
чуть светит. А вагон еще раз тряхнулся и совсем стал. Я испугался и
закричал:
- Ой, колеса сошли! Мама, паровоз по земле пошел!
Я так закричал, что все проснулись. Собачка рычит. А дядя сверху
говорит:
- Что ты, дурашка? Это станция. Сейчас посмотрим.
Слез сверху и - к окну, а на окне темная занавеска, и ничего не видно.
Дядя ее снизу подергал, и она убежала наверх. А за окном свет, фонари. Люди
бегают, и у нас в коридоре тоже затопали.
Мама мне говорит:
- Фу, какой ты скандальный!
А дядя говорит:
- Это станция. Хорошая станция. Это Бологое.
Мама меня к окну не пустила, а собачка влезла и смотрела. Я стал дядю
спрашивать, что там видно, а мама сунула мне яблоко и говорит:
- Ешь и молчи.
Яблоко было страшно кислое, и я заснул.
Я утром проснулся, а все уже встали. Мама меня одела, взяла мыло и
полотенце и говорит:
- Пойдем мыться!
А поезд шел со всей силы, и нас шатало так, что даже смешно. Как будто
это нарочно. А это потому, что скоро идет. Мы прошли в самый конец по
коридорчику, а там дверка и маленькая комнатка - уборная. И умывальник там
есть. Большой, фарфоровый, как корыто. А над ним кран, и никакой ручки нет.
А как снизу поддашь в кнопочку, так из него вода сразу сильно-сильно. Только
высоко. Мама меня держала, и я сам вымылся. А перед умывальником, на стенке,
- зеркало, и видно, когда моешься. А в это время поезд стал останавливаться,
и кто-то постучал к нам в дверь и сказал:
- Кончайте, граждане. На остановках нельзя.
Мама открыла дверь и говорит:
- А мы уже и кончили.
Когда мы пришли в нашу комнату, я стал смотреть в окно и увидел, что мы
стоим против дома. А перед домом - платформа. А сверху платформы - крыша. И
люди ходят с чемоданчиками, с узелками. А дядя мне показывает:
- Вон, видишь, дяденька стоит. Это начальник станции. Он в красной
шапке.
Я сказал:
- Почему?
- А чтобы его видней было. Как надо начальника, сейчас смотри: где
красная шапка? А это все - станция.
И дядя показал мне на дом. А там двери открылись, и из них вышли все
тетеньки, тетеньки, и все с подносами. На подносах стаканы. И скорей - к
поезду.
Я говорю:
- Почему?
А мама говорит:
- Вот сейчас увидишь. Слезай-ка со стола.
И постелила на столик салфетку. Я только слез, слышу - сзади говорят:
- Кофею, чаю кому угодно?
- Бутерброды, пирожки, яблоки! Кому угодно?
И мама взяла себе чаю, мне - кофе. Это тетенька нам в вагон принесла. И
бутерброды мама купила: мне с колбасой, а себе - с сыром. Дяденька тоже взял
чаю. И собаке тоже купили бутерброд.
А мама говорит:
- Не копайся, пей скорей. Сейчас поедем.
А я не мог скорей, потому что собачка ходила на ножках, как человек, и
лапками просила, чтобы тетенька ей бутерброд дала. А потом она съела
бутерброд и стала у меня просить. Я скорей откусил кусок. А что осталось,
хотел собачке дать.
А тетенька как крикнет:
- Инзол, тубо! Как не стыдно!
И собачка совсем под стол залезла. Я все успел допить и доесть. Потом
стаканы у нас взяли назад.
Я спросил:
- А когда Москва?
Дяденька мне сказал, что скоро. И тут паровоз засвистел, и мы поехали.
Я стал смотреть в окно и ждать Москву.
А дяденька говорит:
- Вот ты вниз посмотри. Вон они, рельсы.
А там, внизу, рядом с нами шли все время два рельса. И дядя сказал, что
по ним тоже поезда ходят. Я смотрел на рельсы, и вдруг что-то страшно
зафыркало, загремело, и у нас темно стало. Я со страху не успел заплакать, а
в окне что-то замелькало, и мне сразу показалось, что на нас налетела
страшная машина.
Дяденька меня схватил и говорит:
- Не бойся. Это встречный поезд.
А пока я хотел забояться, опять стало светло, и поезд мимо прошел. Это
он по тем рельсам пробежал, что рядом с нами.
В окно видно было поле, а дальше - деревья. А совсем близко - дорога, а
по дороге бежал автомобиль. Мы скорей, и он скорей. Поезд еще скорей, а
автомобиль тоже скорей. А потом даже стал обгонять. И мне уже в окно не
стало видно, так он скорей убежал.
Я сказал:
- Почему?
А дяденька говорит:
- Он хочет нас обогнать и впереди нас через нашу дорогу переехать.
А потом дяденька кричит:
- Смотри, смотри!
И я увидел домик, а потом дорога - прямо на наш путь. И дорога палкой
перегорожена, очень большой. А за ней стоит автомобиль и ждет. А перед
палкой стоит дяденька, руку вперед вытянул и держит желтую палочку.
Я закричал:
- Почему? Почему?
А дяденька автомобилю рукой замахал и кричит:
- Не поспели, не поспели! Вот видишь: автомобиль хотел свернуть и
переехать через наш путь. А сторож ему перегородил дорогу, а то автомобиль
поедет через рельсы, а поезд на него наскочит и раздавит.
Я сказал:
- А почему сторож желтую палочку держит?
А тут мама говорит:
- Чего ты пристаешь? Это не палочка, а флаг. Только он его смотал,
чтобы не трепался.
А дяденька говорит:
- И вовсе не для того! А если флаг смотан - это значит, поезд может
идти полным ходом. А если флаг распущен, болтается - значит, надо идти
потихоньку.
А я все смотрел вперед и опять увидел будку, и там уже не сторож стоял,
а тетенька, и тоже флаг держала, и опять замотанный. А потом я вдруг увидал:
стоит какой-то человек, держит флаг, как дяденька сказал, что он болтается.
И мы пошли очень тихо.
Потом я увидел: стоит красноармеец с ружьем.
Потом еще один, тоже с ружьем. И вдруг перед окном - решетка из очень
толстых рельсов. А за решеткой внизу я увидал: вода, и лодочки плавают.
Мама вскочила и говорит:
- Что, мост? Мост? Это мы через реку едем? Ах, как интересно!
А я сказал маме:
- А ты флаг не видала!
Внизу на лодочке ехали мальчики и махали нам руками. Я помахал, и
дяденька тоже.
А я все-таки сказал маме:
- Ты не видала, а флаг болтался. Оттого мы и поехали тихо.
А потом немного проехали, и мама говорит:
- А вон, гляди, речку-то как видно! А вон и мост.
А мост вот какой: он как ящик. Только весь из решеток и через речку
лежит - с одного берега на другой. Только решетки железные, страшно толстые.
И он с концов не закрыт. Поезд с одного боку вбегает, а с другого выбегает -
и уж на другом берегу.
Я смотрел в окно и вдруг увидел весь наш поезд. Дорога загибалась вбок,
и мне стало видно наш паровоз. Он шел впереди всех вагонов. Самый первый.
Длинный, черный. Впереди - труба. Только очень маленькая. Из нее пар. А
сзади - будочка. А сам паровоз на красных колесах. На очень больших, и
паровоз их быстро вертит.
Инженер мне сказал, что в будочке машинист. Он захочет - может паровоз
---------------------------------------------------------------------
Книга: Б.Житков. "Что я видел". Рассказы и сказки
Издательство "Вэсэлка", Киев, 1988
Рисунки А.Брея, В.Курдова, Н.Лапшина,
Н.Петровой, Е.Сафоновой, Н.Тырсы
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 января 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Для младшего школьного возраста.
Эта книга - о вещах. Писал я ее, имея в виду возраст от трех до шести
лет.
Читать ее ребенку надо по одной-две главы на раз. Пусть ребенок листает
книгу, пусть рассматривает, изучает рисунки.
Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живет в ней и
вырастает.
Еще раз предупреждаю: не читайте помногу! Лучше снова прочесть сначала.
Автор
Я был маленький и всех спрашивал: "Почему?"
Мама скажет:
- Смотри, уже девять часов.
А я говорю:
- Почему?
Мне скажут:
- Иди спать.
А я опять говорю:
- Почему?
Мне говорят:
- Потому что поздно.
- А почему поздно?
- Потому что девять часов.
- А почему девять часов?
И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а
по-настоящему меня зовут Алешей.
Вот один раз приходит папа с работы и говорит мне:
- Пускай Почемучка уйдет из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.
Мама мне говорит:
- Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.
Я сказал:
- Почему с кошкой?
Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому
что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:
- Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алешей
приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока
будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмешь его от бабушки
и привезешь.
Мама говорит:
- Я боюсь Почемучку везти - он кашляет. Вдруг по дороге совсем
заболеет.
Папа говорит:
- Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно
взять.
- А если он хоть раз кашлянет, - говорит мама, - с ним нельзя ехать.
Я все слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось
поехать далеко-далеко.
До самого вечера я не кашлянул. И когда спать ложился, не кашлял. А
утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.
Я подбежал к маме и стал кричать:
- Я больше не буду! Я больше не буду!
Мама говорит:
- Чего ты орешь? Чего ты не будешь?
Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.
Мама говорит:
- Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?
Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:
- Ага! Ты, значит, все слышал, что мы с папой говорили. Фу, как
нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я все равно не возьму.
- Почему? - сказал я.
- А потому, что гадкий. Вот и все.
Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что
мама ничего не слыхала.
А я ее все просил:
- Возьми меня! Возьми меня!
А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и все пропало!
Когда утром папа уходил, он сказал маме:
- Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.
А мама говорит:
- Какие билеты? Один только билет нужен.
- Ах, да, - сказал папа, - совершенно верно: один билет. Для Почемучки
не надо.
Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел
побежать за папой, но папа быстро ушел и захлопнул дверь. Я стал стучать
кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка - она толстая и сердитая - и
говорит:
- Это еще что за безобразие?
Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.
А мама сказала:
- Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.
А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:
- Ну, как ты? Кашлял сегодня?
Я сказал, что "нет, ни разу".
А мама сказала:
- Все равно - он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.
Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не
спичку, а твердую бумажку. Она была коричневая, с зеленой полоской, и на ней
буквы всякие.
- Вот, - сказал папа, - билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не
искать.
Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.
И я сказал:
- Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.
А мама сказала:
- Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и
никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.
А на другой день папа сказал мне:
- Ты больше никогда не будешь подслушивать?
Я сказал:
- А почему?
- А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого
не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!
Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное.
Мама прибежала, спрашивает:
- Что у вас тут?
А я к маме головой в юбку и закричал:
- Я не буду подслушивать!
Тут мама меня поцеловала и говорит:
- Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери,
какую.
Я сказал:
- А почему один билет?
- А потому, - сказал папа, - что маленьким билета не надо. Их так
возят.
Я очень обрадовался и побежал в кухню всем сказать, что я еду в Москву.
А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама
быстро его зашила и положила в чемодан.
А потом накупила яиц, колбасы, яблок и еще две булки.
Папа вещи перевязал ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:
- Ну, что же, пора ехать. А то пока из нашего поселка до города доедем,
а там еще до вокзала...
С нами все соседи прощались и приговаривали:
- Ну вот, поедешь по железной дороге в вагончике... Смотри, не
вывались.
И мы поехали на лошади в город.
Мы очень долго ехали, потому что с вещами. И я заснул.
Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не
земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если
упасть из вагона, то о железо очень больно убьешься. Оттого и говорят, чтобы
не вылетел. И вокзала я никогда не видал.
Вокзал - это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это
самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, что - папа сказал -
даже птицы на них иногда садятся. Часы стеклянные, а сзади зажигают свет. Мы
приехали к вокзалу вечером, а на часах все было видно.
У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все
входят и выходят. И несут туда сундуки, чемоданы, и тетеньки с узлами очень
торопятся.
А как только мы подъехали, какой-то дяденька в белом фартуке подбежал
да вдруг как схватит наши вещи. Я хотел закричать "ой", а папа просто
говорит:
- Носильщик, нам на Москву, восьмой вагон.
Носильщик взял чемодан и очень скоро пошел прямо к двери. Мама с
корзиночкой за ним даже побежала. Там, в корзиночке, у нас колбаса, яблоки,
и еще, я видел, мама конфеты положила.
Папа схватил меня на руки и стал догонять маму. А народу так много, что
я потерял, где мама, где носильщик. Из дверей наверх пошли по лесенке, и
вдруг большая-большая комната. Пол каменный и очень гладкий, а до потолка
так ни один мальчик камнем не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло
и очень весело. Все очень блестит, и в зеленых бочках стоят деревья, почти
до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с
зубчиками. А еще там стояли красные блестящие шкафчики. Папа прямо со мной к
ним пошел, вынул из кармана деньги и в шкафчик в щелочку запихнул деньгу, а
внизу в окошечке выскочил беленький билетик.
Я только сказал:
- Почему?
А папа говорит:
- Это касса-автомат. Без такого билета меня к поезду не пустят вас
провожать.
Папа быстро пошел со мной, куда все шли с чемоданами и узлами. Я
смотрел, где мама и где носильщик, но их нигде не было. А мы прошли в дверь,
и там у папы взяли билет и сказали:
- Проходите, гражданин.
Я думал, что мы вышли на улицу, а здесь сверху стеклянная крыша. Это
самый-то вокзал и есть. Тут стоят вагоны гуськом, один за другим. Они друг с
другом сцеплены - это и есть поезд. А впереди - паровоз. А рядом с вагонами
шел длинный пол.
Папа говорит:
- Вон на платформе стоит мама с носильщиком.
Этот длинный пол и есть платформа. Мы пошли. Вдруг мы слышим - сзади
кричат:
- Поберегись! Поберегись!
Мы оглянулись, и я увидел: едет тележка, низенькая, на маленьких
колесиках, на ней стоит человек, а тележка идет сама, как заводная. Тележка
подъехала к маме с носильщиком и остановилась. На ней уже лежали какие-то
чемоданы. Носильщик быстро положил сверху наши вещи, а тут мы с папой
подошли, и папа говорит:
- Вы не забыли? Восьмой вагон.
А сам все меня на руках держит. Носильщик посмотрел на папу, засмеялся
и говорит:
- А молодого человека тоже можно погрузить.
Взял меня под мышки и посадил на тележку, на какой-то узел. Папа
крикнул:
- Ну, держись покрепче!
Тележка поехала, а мама закричала:
- Ах, что за глупости! Он может свалиться! - и побежала за нами.
Я боялся, что она догонит и меня снимет, а дяденька, что стоял на
тележке, только покрикивал:
- Поберегись! Поберегись!
И тележка побежала так быстро, что куда там маме догнать!
Мы ехали мимо вагонов. Потом тележка стала. Тут подбежал наш носильщик,
а за ним папа, и меня сняли.
У вагона в конце - маленькая дверка, и к ней ступеньки, будто крылечко.
А около дверки стоял дядя с фонариком и в очках. На нем курточка с
блестящими пуговками, вроде как у военных. Мама ему говорит:
- Кондуктор, вот мой билет.
Кондуктор стал светить фонариком и разглядывать мамин билет.
Вдруг, смотрю, по платформе идет тетя, и на цепочке у нее собака, вся
черная, в завитушках, а на голове у собаки большой желтый бант, как у
девочки. И собака только до половины кудрявая, а сзади гладкая, и на
хвостике - кисточка из волосиков.
Я сказал:
- Почему бантик?
И пошел за собакой. Только немножечко, самую капельку пошел. Вдруг
слышу сзади:
- А ну, поберегись!
Не наш носильщик, а другой прямо на меня везет тачку с чемоданами. Я
скорей побежал, чтобы он меня не раздавил.
Тут много всяких людей пошло, меня совсем затолкали. Я побежал искать
маму. А вагоны все такие же, как наш. Я стал плакать, а тут вдруг на весь
вокзал - страшный голос:
- Поезд отправляется... - и еще что-то. Так громко, так страшно, будто
великан говорит.
Я еще больше заплакал: вот поезд сейчас уйдет, и мама уедет! Вдруг
подходит дядя-военный, в зеленой шапке, наклонился и говорит:
- Ты чего плачешь? Потерялся? Маму потерял?
А я сказал, что мама сейчас уедет. Он меня взял за руку и говорит:
- Пойдем, мы сейчас маму сыщем.
И повел меня по платформе очень скоро. А потом взял на руки.
Я закричал:
- Не надо меня забирать! Где мама? К маме хочу!
А он говорит:
- Ты не плачь. Сейчас мама придет.
И принес меня в комнату. А в комнате - тетеньки. У них мальчики,
девочки и еще совсем маленькие на руках. Другие игрушками играют, лошадками.
А мамы там нет. Военный посадил меня на диванчик, и тут одна тетя ко мне
подбегает и говорит:
- Что, что? Мальчик потерялся? Ты не реви. Ты скажи: как тебя зовут?
Ну, кто ты такой?
Я сказал:
- Я Почемучка. Меня Алешей зовут.
А военный сейчас же убежал бегом из комнаты.
Тетенька говорит:
- Ты не плачь. Сейчас мама придет. Вон смотри, лошадка какая
хорошенькая.
Вдруг я услышал, как на весь вокзал закричал опять этот великанский
голос:
- Мальчик в белой матросской шапочке и синей курточке, Алеша Почемучка,
находится в комнате матери и ребенка.
- Вот, слышишь? - говорит тетенька. - Мама узнает, где ты, и сейчас
придет.
Все девочки и мальчики вокруг меня стоят и смотрят, как я плачу. А я
уже не плачу. Вдруг двери открылись: прибегает мама.
Я как закричу:
- Мама!
А мама уже схватила меня в охапку. Тетенька ей скорей дверь открыла и
говорит:
- Не спешите, еще время есть.
Смотрю - и папа уже прибежал.
А мама говорит:
- Хорошо, что по радио сказали. А то бы совсем голову потеряла.
А папа говорит:
- С ума сойти с этим мальчишкой!
Мама прямо понесла меня в вагон и говорит дяденьке-кондуктору:
- Нашелся, нашелся...
В вагоне - длинный коридор, только узенький. Потом мама отворила дверь,
только не так, как в комнате, что надо тянуть к себе, а дверь как-то вбок
уехала. И мы вошли в комнату. Мама посадила меня на диван. Напротив тоже
диван, а под окошком столик, как полочка. Вдруг в окошко кто-то постучал. Я
посмотрел, а там за окном папа. Смеется и мне пальцем грозит.
Я встал ногами на диван, чтобы лучше видеть, а диван мягкий и поддает,
как качели. Мама сказала, чтобы я не смел становиться ногами на диван, и
посадила меня на столик.
Вдруг я услышал, что сзади кто-то входит. Оглянулся и вижу: это та
самая собака с желтым бантом, и с ней тетя на цепочке. Я забоялся и поджал
ноги, а тетя сказала:
- Не бойся, она не укусит.
- Почему?
- Ах, - сказала тетя, - ты, наверное, и есть Почемучка, который
потерялся. Ты - Алеша? Это про тебя радио говорило? Ну да, - говорит, - в
белой шапочке и в синей курточке.
Тут вошел к нам дядя, немножко старенький, тоже с чемоданом. А собака
на него зарычала. А Собакина хозяйка сказала:
- Инзол, тубо!
И собака начала дядю нюхать. А дядя свой чемоданчик положил наверх, на
полочку. Полочка не дощаная, а из сетки, как будто от кроватки для детей.
Дядя сел и спрашивает:
- Вы едете или провожаете?
Тетя говорит:
- Еду.
Дядя спрашивает:
- Собачка тоже с нами поедет? А этот мальчик ваш?
Тетя сказала, что собачка поедет и что собачку зовут Инзол, а моя мама
сейчас придет, а меня зовут Алеша Почемучка.
- Ах, - говорит дядя, - это ты от мамы убежал? А теперь, кажется, мама
от тебя убежала. Ну что же, - говорит, - поедешь с этой тетей. И со мной. И
с собачкой.
Я как крикну:
- Не хочу!
И прямо соскочил со столика и закричал со всей силы:
- Мама!
Собачка залаяла. Я побежал к двери, собачка тоже. Какие-то чужие там, в
коридорчике, и, смотрю, мама всех толкает, бежит ко мне.
- Что такое? Ты что скандалишь? Я ведь здесь, дурашка ты этакий!
Взяла меня на руки и говорит:
- Вон гляди - папа. Сейчас поедем.
И вдруг громко-громко загудел гудок. Сзади дядя сказал:
- Ну вот, паровоз свистнул - значит, поехали.
А папа за окном что-то кричал, только ничего не слышно. Рот раскрывает,
а ничего не слышно. Потом под полом заурчало, и на платформе все поехали
назад, а это мы поехали вперед, и все замахали руками, шапками. А папа шел
рядом с нашим окном, махал шапкой и что-то ртом говорил. Ничего не было
слышно. Мама мне сказала:
- Помахай папе ручкой.
Я стал махать; папа засмеялся. А мама все говорила папе:
- Хорошо! Хорошо!..
А все равно она ничего не слыхала, что папа говорил. Мы уже совсем
скоро поехали. Папа немножко пробежал, махнул кепкой и остался.
Мы с мамой сели на диванчик, и я сказал:
- Это потому так гудит внизу, что наша дорога железная.
А дядя говорит:
- Ты думаешь, она как доска железная? Как железный пол? Нет, брат.
Я говорю:
- Почему?
- А потому, что там лежат всего две железины - рельсы, гладкие и
длинные-длинные. По ним наши колеса катятся и вагончики бегут шибко-шибко.
Я сказал:
- Почему?
Мама сказала:
- Не приставай к дяде.
А дядя говорит:
- А потому, что впереди паровоз тянет. У паровоза машина. Она крутит
ему колеса.
Я сказал:
- Почему?
- А потому, что в паровозе пар. Там котел с водой и огонь жгут. От воды
пар идет прямо в машину. Вот завтра, как станем на станции, пойдем с тобой
паровоз смотреть.
А я сказал:
- А если колесики соскочат?
- Куда? - говорит дяденька.
- С этих...
А дяденька говорит:
- С рельсов? Бывает, соскакивают. Ух, тогда что выходит!
И дяденька рассказал, что один раз он ехал и вдруг сам паровоз соскочил
с рельсов и не по железу побежал, а прямо по земле. А машинист поезд
остановил. Мама говорит:
- Не рассказывайте страшного: я спать не буду.
А дяденька говорит:
- А ничего страшного и не было. Машинист остановил, вот и все. Да и я
могу поезд остановить хоть сейчас!
Мама и тетенька с собачкой стали говорить, что он не может поезд
остановить. Пусть как угодно хочет - не остановит.
А дяденька говорит:
- Нет, могу!
Мама говорит:
- Фу, какие глупости! Как не стыдно!
А я у дяденьки на коленях сидел. Он меня снял, сразу вскочил и
хватается за ручку. А ручка была на стенке, очень блестящая, а от нее -
красная палка. Это не палка, а трубка. Дяденька как дернет за ручку, и вдруг
все как загудит... Мама чуть с дивана не полетела, собака тетеньке на колени
вскочила, а я за дядины штаны ухватился - и не упал.
И поезд стал. А потом паровоз начал свистеть, а в коридоре все начали
кричать. А дяденька меня отцепил, вышел в коридор и громко крикнул:
- Не кричите, это ничего! Это я остановил, сейчас поедем дальше.
И мы, правда, поехали.
Потом к нам пришел кондуктор и стал дяденьке говорить, как он смел
поезд останавливать. А дяденька сказал, что он очень главный инженер и
захотел узнать: можно остановить или нет. И ушел куда-то с кондуктором.
Мама очень испугалась, что его кондуктор увел, а тетенька сказала, что
хоть он и главный инженер, а глупый, и ему обязательно попадет, и что
останавливать можно, только если кто-нибудь свалится вон. Мальчик, например,
какой-нибудь. Тогда всякий может дергать за ручку, и за это ничего не будет.
Потом дяденька к нам опять пришел, очень красный, и нарочно смеялся и
сказал, что теперь спать надо, и все говорил:
- Ну, ладно, ничего. Поехали! Поехали!
Наверное, его все-таки ругали.
Потом дяденька взял наш диван за спинку, за самый низ, и потянул. Я
думал, что он ломает. А спинка загнулась вверх и стала как полочка над нашим
диваном. А у нас внизу стало как домик: сверху крыша. И зацепками инженер
прицепил ее, чтобы она вниз не падала. Потом сам залез наверх и говорит:
- Вот как славно! Хочешь ко мне? Давай руки.
Он меня схватил за руки и поднял. Там, наверху, вышел тоже диван.
Пришел кондуктор и спросил билеты, и за собачку тоже спросил билет. Тетенька
дала собачке билет в зубы и сказала:
- Инзол, подай кондуктору билет. Ну, скорее!
Инзол стал лапками на кондуктора и протянул мордочку с билетом.
Кондуктор боялся, а все-таки взял, и Инзол не укусил и билет отдал.
Кондуктор сказал:
- Он в цирке работает?
А Инзола хозяйка сказала:
- Нет, он в кино показывается.
А потом мама постелила, и мы легли спать.
Вдруг я проснулся, оттого что внизу у нас, под полом, заскрипело. Поезд
остановился. Наш вагон тряхнулся. У нас темно, только синенькая лампочка
чуть светит. А вагон еще раз тряхнулся и совсем стал. Я испугался и
закричал:
- Ой, колеса сошли! Мама, паровоз по земле пошел!
Я так закричал, что все проснулись. Собачка рычит. А дядя сверху
говорит:
- Что ты, дурашка? Это станция. Сейчас посмотрим.
Слез сверху и - к окну, а на окне темная занавеска, и ничего не видно.
Дядя ее снизу подергал, и она убежала наверх. А за окном свет, фонари. Люди
бегают, и у нас в коридоре тоже затопали.
Мама мне говорит:
- Фу, какой ты скандальный!
А дядя говорит:
- Это станция. Хорошая станция. Это Бологое.
Мама меня к окну не пустила, а собачка влезла и смотрела. Я стал дядю
спрашивать, что там видно, а мама сунула мне яблоко и говорит:
- Ешь и молчи.
Яблоко было страшно кислое, и я заснул.
Я утром проснулся, а все уже встали. Мама меня одела, взяла мыло и
полотенце и говорит:
- Пойдем мыться!
А поезд шел со всей силы, и нас шатало так, что даже смешно. Как будто
это нарочно. А это потому, что скоро идет. Мы прошли в самый конец по
коридорчику, а там дверка и маленькая комнатка - уборная. И умывальник там
есть. Большой, фарфоровый, как корыто. А над ним кран, и никакой ручки нет.
А как снизу поддашь в кнопочку, так из него вода сразу сильно-сильно. Только
высоко. Мама меня держала, и я сам вымылся. А перед умывальником, на стенке,
- зеркало, и видно, когда моешься. А в это время поезд стал останавливаться,
и кто-то постучал к нам в дверь и сказал:
- Кончайте, граждане. На остановках нельзя.
Мама открыла дверь и говорит:
- А мы уже и кончили.
Когда мы пришли в нашу комнату, я стал смотреть в окно и увидел, что мы
стоим против дома. А перед домом - платформа. А сверху платформы - крыша. И
люди ходят с чемоданчиками, с узелками. А дядя мне показывает:
- Вон, видишь, дяденька стоит. Это начальник станции. Он в красной
шапке.
Я сказал:
- Почему?
- А чтобы его видней было. Как надо начальника, сейчас смотри: где
красная шапка? А это все - станция.
И дядя показал мне на дом. А там двери открылись, и из них вышли все
тетеньки, тетеньки, и все с подносами. На подносах стаканы. И скорей - к
поезду.
Я говорю:
- Почему?
А мама говорит:
- Вот сейчас увидишь. Слезай-ка со стола.
И постелила на столик салфетку. Я только слез, слышу - сзади говорят:
- Кофею, чаю кому угодно?
- Бутерброды, пирожки, яблоки! Кому угодно?
И мама взяла себе чаю, мне - кофе. Это тетенька нам в вагон принесла. И
бутерброды мама купила: мне с колбасой, а себе - с сыром. Дяденька тоже взял
чаю. И собаке тоже купили бутерброд.
А мама говорит:
- Не копайся, пей скорей. Сейчас поедем.
А я не мог скорей, потому что собачка ходила на ножках, как человек, и
лапками просила, чтобы тетенька ей бутерброд дала. А потом она съела
бутерброд и стала у меня просить. Я скорей откусил кусок. А что осталось,
хотел собачке дать.
А тетенька как крикнет:
- Инзол, тубо! Как не стыдно!
И собачка совсем под стол залезла. Я все успел допить и доесть. Потом
стаканы у нас взяли назад.
Я спросил:
- А когда Москва?
Дяденька мне сказал, что скоро. И тут паровоз засвистел, и мы поехали.
Я стал смотреть в окно и ждать Москву.
А дяденька говорит:
- Вот ты вниз посмотри. Вон они, рельсы.
А там, внизу, рядом с нами шли все время два рельса. И дядя сказал, что
по ним тоже поезда ходят. Я смотрел на рельсы, и вдруг что-то страшно
зафыркало, загремело, и у нас темно стало. Я со страху не успел заплакать, а
в окне что-то замелькало, и мне сразу показалось, что на нас налетела
страшная машина.
Дяденька меня схватил и говорит:
- Не бойся. Это встречный поезд.
А пока я хотел забояться, опять стало светло, и поезд мимо прошел. Это
он по тем рельсам пробежал, что рядом с нами.
В окно видно было поле, а дальше - деревья. А совсем близко - дорога, а
по дороге бежал автомобиль. Мы скорей, и он скорей. Поезд еще скорей, а
автомобиль тоже скорей. А потом даже стал обгонять. И мне уже в окно не
стало видно, так он скорей убежал.
Я сказал:
- Почему?
А дяденька говорит:
- Он хочет нас обогнать и впереди нас через нашу дорогу переехать.
А потом дяденька кричит:
- Смотри, смотри!
И я увидел домик, а потом дорога - прямо на наш путь. И дорога палкой
перегорожена, очень большой. А за ней стоит автомобиль и ждет. А перед
палкой стоит дяденька, руку вперед вытянул и держит желтую палочку.
Я закричал:
- Почему? Почему?
А дяденька автомобилю рукой замахал и кричит:
- Не поспели, не поспели! Вот видишь: автомобиль хотел свернуть и
переехать через наш путь. А сторож ему перегородил дорогу, а то автомобиль
поедет через рельсы, а поезд на него наскочит и раздавит.
Я сказал:
- А почему сторож желтую палочку держит?
А тут мама говорит:
- Чего ты пристаешь? Это не палочка, а флаг. Только он его смотал,
чтобы не трепался.
А дяденька говорит:
- И вовсе не для того! А если флаг смотан - это значит, поезд может
идти полным ходом. А если флаг распущен, болтается - значит, надо идти
потихоньку.
А я все смотрел вперед и опять увидел будку, и там уже не сторож стоял,
а тетенька, и тоже флаг держала, и опять замотанный. А потом я вдруг увидал:
стоит какой-то человек, держит флаг, как дяденька сказал, что он болтается.
И мы пошли очень тихо.
Потом я увидел: стоит красноармеец с ружьем.
Потом еще один, тоже с ружьем. И вдруг перед окном - решетка из очень
толстых рельсов. А за решеткой внизу я увидал: вода, и лодочки плавают.
Мама вскочила и говорит:
- Что, мост? Мост? Это мы через реку едем? Ах, как интересно!
А я сказал маме:
- А ты флаг не видала!
Внизу на лодочке ехали мальчики и махали нам руками. Я помахал, и
дяденька тоже.
А я все-таки сказал маме:
- Ты не видала, а флаг болтался. Оттого мы и поехали тихо.
А потом немного проехали, и мама говорит:
- А вон, гляди, речку-то как видно! А вон и мост.
А мост вот какой: он как ящик. Только весь из решеток и через речку
лежит - с одного берега на другой. Только решетки железные, страшно толстые.
И он с концов не закрыт. Поезд с одного боку вбегает, а с другого выбегает -
и уж на другом берегу.
Я смотрел в окно и вдруг увидел весь наш поезд. Дорога загибалась вбок,
и мне стало видно наш паровоз. Он шел впереди всех вагонов. Самый первый.
Длинный, черный. Впереди - труба. Только очень маленькая. Из нее пар. А
сзади - будочка. А сам паровоз на красных колесах. На очень больших, и
паровоз их быстро вертит.
Инженер мне сказал, что в будочке машинист. Он захочет - может паровоз