собирать.
Мне одно яблоко дали. И Марусе дали яблоко. А я взял и тоже стал
смотреть: есть пятнышко или нет. Матвей Иванович стал смеяться и сказал про
меня:
- Браковщик какой!
А я сказал:
- Какой?
Матвей Иванович сказал:
- А вот такой! Смотришь, не поел ли червяк, нет ли дырочки или
пятнышка. Это и называется браковщик, который смотрит, годится или не
годится. Вот ты и есть браковщик. Ты не смотри, а ешь.
Я и стал есть.
А Матвей Иванович спросил:
- Ну что? Годится?
Я ничего не мог сказать, потому что очень много яблока в рот набрал. Я
много потому набрал, что оно очень вкусное.
А потом я сказал:
- А где маленькие яблочки растут, которые как кукольные?
Маруся сказала:
- Пойдем, пойдем.
И мы пошли.
Я все смотрел на деревья, чтоб раньше, чем Маруся, увидать маленькие
яблочки.
А Маруся меня все спрашивала: какая Москва и как в Москве под землей
ездят?
Я сказал, что под землей ездил и это метро. И сказал, что это не
страшно. А потом сказал, как лестница сама вверх едет. И как будочка вверх
поднимается, и это называется лифт.
А Маруся все говорила:
- Ось як, ось як!
И языком щелкала. А я больше ничего не стал говорить, потому что увидал
яблочки.
Я закричал:
- Ага, я первый! Вон, вон яблочки!
И показал пальцем. А Маруся засмеялась и сказала, что это вовсе не
яблочки, а сливы. Это желтые сливы.
Я сказал, что хочу посмотреть. Мы туда пошли.
И там стояло это дерево, на котором желтые сливы. Они совсем круглые:
как яблочки. И очень блестят. Они как будто не настоящие, а как на елке
бывают - стеклянные или еще какие. А они настоящие, потому что Маруся одну
подняла, она на земле лежала, немножко обтерла и дала мне есть. Только
сказала, что там червяк есть. А я уж съел, когда она сказала. Я сказал, что
червяка не было, только косточка. И мы потом искали, чтоб еще найти, только
ни одной больше не нашли.
Там под ветками тоже стояли палки. И я сказал Марусе тихонько:
- Давай потрясем!
А она не хотела. А я хотел нарочно толкнуть палку, чтоб слива упала. И
толкнул ногой. А они не упали - ни одной.
Маруся рассердилась и взяла и дернула меня за ухо. И сказала:
- Ты не слухать! Ты не слухать!
А я ее хотел кулаками бить: зачем она меня за ухо?
Она меня поймала за руку и сказала:
- Ось сейчас до Матвея Ивановича поведу. Он тебя с саду выженит.
А я сказал:
- Вовсе не выженит, а я бабушке скажу, что ты меня за ухо.
А она сказала:
- А я скажу, что ты палку пихнул.
А я сказал, что не пихнул, а нечаянно.
А она сказала:
- Ты еще брешешь?
И хотела уходить.
А я побежал за ней и стал кричать потихоньку:
- Как это брешешь? Как это брешешь?
Это я потому так кричал, чтобы она не сердилась.
Я очень испугался, что она уйдет. И тогда я буду один.
А она все шла и говорила:
- А вот так и брешешь. Ты палку сам пихнул, а говоришь, что не хотел.
Значит, неправда. Значит, ты брехун.
А я заплакал. И кричал:
- Не брехун! Не брехун!
И вдруг идет дядя. И на спине несет корзинку.
Дядя стал и говорит:
- Кто брехун?
А Маруся сказала:
- Кто брешет, тот и брехун.
И взяла меня за ручку. И мы пошли.
Я Марусе сказал, что я теперь не брехун и больше не буду палок пихать.
А она достала из кармана семечек кабаковых и мне дала.
А потом села на корточки и мне рукавом все лицо вытерла. Потому что я
плакал.
Я стал есть семечки. Только я так скоро не мог, как Маруся.
А она вдруг встала и показала пальцем.
Я посмотрел. А там было дерево, и на нем все круглые яблочки.
Маленькие, как орешки.
Их было очень много. На дереве листьев было очень мало, потому что все
яблочки, яблочки. Я стал кричать:
- Ура!
И стал бегать кругом, чтоб смотреть на это дерево и на кукольные
яблочки.
Маруся сказала, что их так не едят, а из них только варенье варят. И
потом - что сейчас они не готовы. И еще долго надо ждать, когда они будут
готовы. Тогда их будут срывать.
КАК Я СЛИВ ОБЪЕЛСЯ
А потом мы пошли дальше. И там опять стояли лестницы, а на лестницах
тети.
И там срывали с дерева сливы, только не желтые, а синие. И тоже клали в
корзинки. И около них был дядя Опанас.
Он сказал:
- Га, Алешка?
И все стали на меня смотреть и кричали мне:
- Лешка! Лешка!
А дядя Опанас сказал:
- Держи шапку!
А я не знал, что делать. Тогда дядя Опанас снял с меня шапку и дал ее
мне в руки. Я ее стал держать, как мешочек. Он мне туда наложил слив. До
самого верху. И даже немножко больше. Я не мог их есть, потому что боялся
отпустить шапку.
Я сказал:
- Маруся, пожалуйста.
Маруся взяла две сливы и сказала:
- Спасибо.
И съела.
А я хотел, чтоб она мне дала, и сказал:
- Мне тоже.
Она дала мне прямо в рот. А потом сказала, что я глупый.
Она сказала:
- Який дурный!
И сказала, чтоб я сел на землю, а шапку положил на коленки. И тогда
можно есть, сколько хочу.
Мы сели и стали есть.
И я их много съел. А потом Маруся сказала, что надо идти к бабушке,
потому что она хочет смотреть, как учатся представлять, как выгоняли
генералов.
Мы пошли, а когда пришли, то уже все сливы съели. Мы целую шапку слив
съели.
А представление мы смотрели в едальне. Это там, где все едят. Только
тогда никто не ел. И столов тоже не было. А в самом конце был пол повыше, и
там было представление.
Там вышел мальчик, только у него были усы. Это ему бабушка приклеила
клеем. У него были большие штаны. А на штанах две красные ленты. Они с
боков, от верху до низу. Это значит, что этот мальчик генерал. И потом у
него была сабля. Она у него висела сбоку. Очень большая, потому что
настоящая. А потом у него на курточке была звезда. Только не красная, а
белая. И еще лента синяя, очень широкая. Она у него была через плечо. И
мальчик говорил, что это ему царь дал в награду и потому он самый главный
генерал. А еще были два мальчика, тоже генералы.
Только не главные. Они говорили, что всех завоюют. И у всех в деревне
отнимут хлеб. И что скажут, что вся земля их. Потому что они генералы и их
царь послал все отнимать. И сад тоже отнимут, и все яблоки, и все арбузы. А
потом пришел еще мальчик.
Он был старичок, потому что с палочкой и с белой бородой. Он стал
кланяться и стал просить, чтоб не все отнимали. А потом стал на коленки и
тоже кланялся. А главный генерал как закричит:
- Эй, солдаты!
И прибежали два мальчика. Они были солдаты, потому что были с ружьями.
И у них были шапки без козырьков. И генералы стали кричать:
- Вон его! Вон его!
И солдаты стали старичка бить и потащили.
А я закричал:
- Ой, не надо дедушку!
Все засмеялись. И генерал тоже.
А Маруся сказала:
- Сиди мовчки!
Это чтоб я молчал.
А я ее тихонько спрашивал:
- А что они потом с дедушкой делать будут?
Маруся сказала, что это нарочно.
Потом генералы сказали, что завтра они пойдут и всех будут бить. Чтоб
все отдавали. Они скажут солдатам, а солдаты пойдут с ружьями и будут
стрелять. И заиграла музыка, потому что заиграло пианино.
Мне Маруся сказала, что это бабушка играет. Только не видно где. А
потом все завесили занавеской. Очень большой. До самого потолка. И она вся
красная. И на ней буквы. Буквы желтые. Только я не знал, что написано. А
Маруся мне сказала, что там написано, что будет праздник, и она потом будет
рассказывать, почему праздник. Вот когда будет настоящее представление,
тогда и будет рассказывать.
А я все говорил:
- Какой? Какой?
Потом они отдернули занавеску. А там уже генералов не было. А там
стояли мальчики и девочки. И деревья тоже стояли. И было не очень светло. А
мальчики и девочки были все как дяди и тети. Совсем как большие. Потому что
были с бородами и в платках на голове. Очень закутаны. И у них были ружья
настоящие. И еще топоры.
А один мальчик был матрос. И он сидел на маленькой пушке. А потом
сказал, что это пулемет. И что из него можно сколько хочешь стрелять. И
потом показал ящик и сказал, что там пули. Их очень много. И что надо
генералов выгонять. А потом сказал, чтоб выходили, у кого ружья. И стал всех
с ружьями ставить в ряд. Одна девочка стала говорить, что не надо воевать, а
надо генералов попросить.
И вдруг привели дедушку. Он не мог идти, потому что его побили. Он
сказал, что просил генералов, а они его побили. Матрос стал на него
показывать пальцем и сказал:
- Ось просил!
И все стали говорить. Очень громко стали говорить. И ружьями стали
махать. А я не хотел, чтоб сейчас стреляли.
Матрос стал кричать:
- Тише!
Это чтоб не услыхали. Потому что они прячутся и они в лесу.
Вдруг прибежал мальчик. Совсем маленький, как я. Он никак не был одет.
А просто мальчиком. Все замолчали и стали на него глядеть.
Он сказал, что все генералы спят и что все солдаты спят. Только два не
спят. И он знает, где они не спят.
Тогда матрос сказал, чтоб тихонько идти и чтоб ружья зарядили.
А он потом крикнет "ура", и тогда чтоб все бросались, и стреляли, и
бежали выгонять генералов.
И все потихоньку пошли.
А бабушка заиграла очень тихую музыку.
И снова задернули красную занавеску.
Мне было страшно: вдруг солдаты проснутся и застрелят матроса и не
дадут выгнать генералов?
Маруся дала мне семечек и сказала, чтоб я на пол не сорил, а скорлупки
собирал бы в руку. Только она не сказала "скорлупки", а сказала "лушпайки".
А я сначала не хотел есть семечек, потому что я хотел знать, как будет
с матросом и как они нападут на солдат, потому что вдруг их всех солдаты
застрелят? Проснутся, возьмут ружья и застрелят.
Я не стал семечек есть, я их держал в кулаке. И смотрел на занавеску.
Вдруг занавеска опять открылась. И там была комната. А в комнате были
диваны. И на диванах спали генералы. И главный генерал тоже.
Потом стоял стол. А на столе бутылки. И по комнате ходил солдат с
ружьем.
Он все подходил к окну и глядел в окно. Я все боялся, что он увидит
матроса и партизан. Потом он открыл окно и посмотрел. И спросил тихонько:
- Что, тихо кругом?
А к окну подошел другой солдат, который на улице, и сказал:
- Никого не видно. Никого не слышно.
А этот солдат сказал ему:
- Смотри хорошенько.
И стал опять ходить по комнате.
А бабушка тихонечко заиграла. Потом стала немножко скорей играть. И
немножко громче. И мне стало страшно. И вдруг - как бухнет! И солдат за
окном закричал:
- Тревога!
А этот солдат стал будить генералов. Генералы вскочили и стали кричать,
чтоб скорей солдаты вставали. Солдаты начали прибегать и стрелять из окна.
Страшно громко. Генералы тоже стреляли из пистолетов. И я боялся, что
застрелят матроса.
А застрелили вовсе не матроса, а одного генерала.
Он упал. И еще один солдат упал. И вдруг вбежал матрос. А у него в руке
бомба.
И матрос закричал, чтоб поднимали руки вверх. И они все подняли руки
вверх, потому что матрос победил. И партизаны победили.
И потом прибежали те партизаны. И схватили генералов, чтоб их потом
выгонять.
Бабушка стала играть музыку. И все запели. И встали. Я тоже встал. И
стал кричать:
- Ура!
Потом все тоже кричали: "Ура!" А бабушка вышла и замахала рукой, чтоб
не кричали. И все замолчали. И стало совсем тихо. Бабушка сказала, что
кричать будут, сколько хотят, когда будет настоящее представление, а сейчас
мы пробуем, хорошо ли выходит.
Бабушка сказала, что все хорошо. Только пели нехорошо. И велела, чтоб
опять пели. И чтоб слушали, как она играет. А когда спели, бабушка сказала:
- Ну, Маруся, теперь тебе.
А Маруся сказала, что не будет.
Все стали кричать ей:
- Иди! Иди!
Она пошла туда, где все стояли. И стала говорить. А я ничего не понял,
потому что по-украински.
И стал семечки есть, потому что они у меня в кулаке были. А бабушка мне
потом сказала, что Маруся говорила, какой праздник будет. А этот праздник
такой, что на весь свет. Потому что все, кто молодой и кто хочет генералов
выгонять, так они все устраивают праздник. Бабушка сказала, что это пионеры
делают представление, чтоб смотрели старшие, а старшие - так они детям
качели устраивают, очень большие. И еще гигантские шаги.
А потом бабушка заиграла, и все партизаны, все солдаты, и генералы, и
тетеньки, и старичок - все стали ходить по едальне, а бабушка играла на
пианино. Они ходили, как красноармейцы. И очень топали.
Мы с Марусей тоже с ними ходили, только держались за руку. Они все пели
песню. И я тоже пел. Только не говорил, а просто голосом. Потому что я не
знал, какая это песня. Она по-украински.
Я теперь знаю, какое это представление. И как представляют.
Утром вышло очень плохо, потому что вечером у меня очень заболел живот.
Бабушка меня спрашивала, ел ли я сливы. Она все про сливы спрашивала, а я
сказал, что и маленькие яблочки ел тоже. Бабушка очень сердилась, что я так
много в саду ел. И говорила: зачем Маруся позволяла!
А Маруся сама тоже ела. Еще больше, чем я. Бабушка сказала, что она уже
большая. И еще - она привыкла, поэтому ей ничего. Бабушка сказала, что я
теперь целый день никуда не буду выходить. А то опять что-нибудь схвачу и
съем. А я сказал, что мне скучно будет. И я буду плакать. Бабушка сказала,
что ей некогда смотреть, как я буду плакать. А что она пойдет устраивать
представление, чтобы еще красивее было. Потому что сегодня настоящий
спектакль будет. Я спросил, про кого. Бабушка сказала: про партизан. Я
сказал, что я знаю, как про партизан.
Бабушка спросила:
- Так чего же тебе плакать?
И сказала, что потом придет. И ушла. Потом опять пришла. И велела, чтоб
я никуда не смел уходить. И чтоб совсем из комнаты не смел никуда выходить.
И я один остался в комнате. Я стал смотреть в окно. А там внизу стояли
девочки и мальчики. Они кричали, чтоб бабушка скорей шла. И Маруся тоже там
была. И тоже кричала. А я начал в окно кулаком бить. И все стали смотреть
вверх, на меня. И ничего не кричали. А я закричал. Я со всей силы закричал:
- Маруська!
А Маруся засмеялась и побежала. И пришла ко мне. Я ей сказал, что вот
теперь мне надо сидеть. Это потому, что мы много слив съели. А она тоже их
ела, и ей ничего, а мне чего. И я буду плакать.
Маруся сказала, чтоб я не плакал. Потому что она мне сейчас что-то
принесет. И мы будем играть.
А чтоб я сидел. И чтоб молчал.
Я сказал, что буду молчать, только чтоб скорей. А то не буду молчать и
буду плакать.
А она сказала:
- Чекай.
Это значит, чтоб я ждал. И убежала. Я стал в окно глядеть. А там даже
никого видно не было. Только одна собака ходила и все землю нюхала. Я лег на
кровать и стал петь. А потом кричать.
Я кричал:
- Че-кай! Че-кай!
А потом кричал:
- Не че-кай! Не че-кай!
А потом стал кричать:
- Не хочу!
А потом закричал:
- Бабушка!
И заплакал.
А потом дверь вдруг отворилась. Я думал, что это Маруся, и испугался,
потому что это не Маруся. И думал сначала, что это собачка.
А это вовсе не собачка. Потому что у нее на ножках копыта, а на голове
маленькие рожки.
А она закричала: "Э-э-э!"
Я очень ее испугался. Потому что я не знал, что она будет делать. А она
побежала. И ножками стукала, как деревянными. Это копыта такие крепкие. Они
еще крепче, чем деревянные. И она прыгнула на скамейку, а потом прыгнула на
стол. И стала есть цветы, которые у бабушки были в стакане.
Я закричал:
- Ой!
И залез за подушку. Я очень боялся, что она прыгнет на кровать. А дверь
открылась. И в дверь вскочила Маруся. И сказала, что я глупый, потому что
это козочка и не надо ее бояться. И это она козочку принесла, чтоб играть.
Маруся ее прямо со стола схватила, а козочка цветы еще не доела, и они
у нее на мордочке висели. И она мотала головой и ножками дергала. Маруська
взяла и ее мне прямо на кровать кинула. А козочка - прыг! - и прямо через
всю комнату.
И ножками застукала. Я сначала испугался, а потом засмеялся. Маруся
сказала, что цветы - это ничего. Она еще таких нарвет, еще даже лучше. А
сама вынула из-под фартука траву и показала козочке. А потом стала от нее
убегать. А козочка закричала:
"Э-э-э!"
Козочка стала за Марусей бегать. Маруся подняла руку, а козочка встала
на задние ножки и стала прыгать, чтоб траву схватить.
Я стал смеяться и хлопать в ладоши. А с кровати я слезть боялся. А
потом слез. Потому что она все равно тоже на кровать прыгнуть может, если
захочет. Она даже на стол прыгнула. Прямо с полу.
Маруся ни за что так не прыгнет. Она мне потом сказала, что с полу
прямо на стол ни за что не прыгнет. А козочка прямо - скок! - и прыгнула на
стол. Мы ее на столе ловить боялись, потому что она чернила может
перевернуть и книжки затоптать. Мы с Марусей к окну отбежали и стали ее
звать. Козочка прыгнула и прямо на Марусю побежала. Я тогда немножко вбок
убежал. А Маруся козочку стала в лоб пихать и стала на нее кричать: "Геть,
геть!" А козочка голову нагнула и рожками прямо на Марусю. Маруся ее опять
пихнула в лоб и закричала:
- А ну тебя, уходи!
И Маруся все смеялась. Я тоже смеялся.
А потом не стал смеяться. Потому что козочка стала на Марусю набегать и
все хотела рожками ударить. И даже на задние ножки вставала и подскакивала,
чтоб посильней ударить. А Маруся все равно смеялась и убегала. И кричала:
- Ой, ратуйте мене!..
А это значит, чтоб ее спасать.
Я залез на кровать, потому что испугался. А потом козочка сзади как
ударит Марусю!
Маруся закричала: "Ой же"!
И я подумал, что теперь козочка Марусю убивает. Я схватил подушку и со
всей силы закричал:
- А-а-а-а!
Я побежал прямо на козочку и ногами топал со всей силы. И все кричал:
"А-а-а!" Козочка так испугалась, что стала по всей комнате прыгать.
Я думал, она в окно будет прыгать. А я все на нее подушкой. Маруся на
меня кричала, а я не знал, что делать, и бегал за козочкой. И все стулья
упали, и книги со стола упали, а Маруся открыла дверь, и козочка прямо в
дверь выскочила. И Маруся побежала за козочкой. А потом я услышал, что на
дворе собака очень залаяла. Я в окно увидал, что собака побежала за
козочкой. А Маруся побежала за собакой. Козочка прыгнула через заборчик.
Собака хотела перелезть, чтобы догнать козочку. А Маруся собаку схватила и
не пустила.
Вдруг приходит Матвей Иванович и говорит:
- Что за тарарам?
Я сказал:
- Какой это тарарам?
А он говорит:
- Почему кричали? Почему топали? Почему стулья повалены?
И я боялся говорить. А все-таки сказал, что это не я, а это козочка.
Матвей Иванович сказал:
- Какая козочка? Где же эта козочка?
А тут пришла Маруся. А Матвей Иванович говорит:
- Это ты такая коза, что все стулья поваляла?
А потом посмотрел на пол. И пальцем стал в пол показывать. И стал
говорить:
- Ось, ось!
И мы тоже с Марусей посмотрели. А это на полу видно было, там козочка
ножками настукала, когда прыгала. Прямо маленькие дырочки остались. Матвей
Иванович сказал:
- Тут козленок был. Это ты, Маруська, привела?
И стал на Марусю пальцем грозить.
Я сказал, что я очень плакал и очень просил, чтоб козочку.
Матвей Иванович сказал, что не нужно козочек сюда носить. А завтра я
пойду и увижу всяких. И барашков маленьких, и козочек, и самого большого
козла, и еще всяких птиц: индюков и гусей. И потом есть черный петух, так он
прямо с меня ростом.
И еще есть курочки, очень маленькие. Они такие маленькие, как ворона.
Как будто игрушечные. А они настоящие и яички несут настоящие, и что он
подарит мне одну такую курочку и одного такого петушка. И я их с собой в
Киев возьму.
А что сейчас пусть лучше Маруся принесет мне кошку, чтоб я с кошкой
играл. Маруся сейчас уйдет. Ее бабушка зовет, потому что спектакль
начинается.
На дворе вдруг запели. И музыка заиграла.
А Матвей Иванович закричал:
- Пришли! Пришли!
И побежал из комнаты и Марусю толкнул, чтобы тоже бежала. А я стал в
окно смотреть и там увидал, что пришли с флагами. С красными. Очень много
людей.
Они пришли, как красноармейцы: все рядами, рядами. Они стояли на дворе
и топали ногами на месте. Они, наверное, хотели идти, а уже никуда нельзя
было идти.
Потом они кончили петь и вдруг все перестали топать. А стали говорить и
смеяться. Там были девочки побольше Маруси. И у них были на голове венки и
еще ленты всякие: и красные, и зеленые, и синие. А потом на шее были бусы. И
бусы очень блестели, потому что очень солнце светило.
А самое красивое не бусы, а флаг. Там был очень большой флаг, и на нем
было золото нашито. И всякие буквы и еще картинки вышиты.
Мне бабушка потом говорила, что это она научила так вышивать и что это
знамя. А потом открыли дверь в едальню и понесли туда это знамя. И стали
входить, у которых трубы. Это они играли. Это - музыканты. А потом стали
входить все. И на дворе никого не стало. И мне нечего стало смотреть. А
Маруся мне кошку не принесла, потому что Матвей Иванович сразу увел Марусю
на спектакль.
Я захотел немножко попрыгать, как козочка. Сначала немножко выходило, а
потом я устал.
Потом я стал топать и петь и гудеть музыкой, как те, которые пришли
спектакль смотреть. Я немножко погудел. А потом лег на кровать, и мне стало
скучно, - зачем я один. И зачем Маруська кошку не принесла.
Я пошел потихоньку вниз по лестнице. А потом на двор. На дворе была
только собака, она лежала и язык высунула, потому что ей жарко. Она на меня
посмотрела. И не стала кусать. А опять стала лежать.
Я взял и пошел прямо к едальне. Я хотел через окно увидеть спектакль. Я
полез к окну, а там все равно ничего не видно. Потому что на окне сидели
дяди. И они не видали, что я хочу посмотреть. Я не хотел ничего говорить,
потому что боялся, что бабушка узнает. Она мне сказала, чтоб я никуда не
выходил. Я сел под окном. Окно было открыто. И мне все было слышно, как
кричат генералы.
Потом пришли к окну еще мальчики и девочки. Немножко побольше меня,
очень много. Они тоже слушали, а им рассказывали все про спектакль. И они
тоже боялись, что старичка убьют. Потому что генералы очень на него кричали.
А я им говорил, что не надо бояться, потому что придут партизаны и
матрос победит.
Вдруг из дверей вышла бабушка и сказала:
- Фу, как жарко! Надо свежим воздухом подышать.
Я испугался и запрятался за мальчика.
Вдруг бабушка говорит:
- Ой, надо посмотреть, что там Алешка делает! Он, бедный, там один
сидит.
И очень быстро пошла. А меня там нет, а я здесь. Я не знал, что делать.
Я совсем присел за мальчика. А потом вдруг вскочил и побежал что есть силы.
И закричал:
- Бабушка!
И вышло очень громко. И я еще закричал:
- Не надо! Я не буду! Не буду!
А бабушка испугалась и сказала:
- Фу ты, какой сумасшедший! Я думала, ты из окна вылетел.
А потом сказала:
- Что ж, тебя на ключ запирать, что ли?
И спросила:
- Ты ничего не ел?
Я сказал, что "честное слово - ничего".
Бабушка сказала:
- Ну и хорошо.
Бабушка взяла меня за руку и повела, где спектакль. А там у ней в
уголку стояло пианино. И она сказала, чтоб я сидел около пианино и никуда не
уходил.
Я видел, сколько людей сидело, чтоб смотреть спектакль. И в бусах. А
потом в рубашках, очень вышитых.
Им всем было очень жарко. А они все равно на спектакль смотрели и
хлопали. Когда они все захлопали и закричали, мне стало очень страшно. А
потом я тоже хлопал и тоже кричал.
Потом Маруся говорила, какой сегодня праздник, и тоже все хлопали и
кричали "ура".
Потом все встали и запели, и музыканты заиграли на трубах.
А когда кончили петь, все стали кричать:
- Марья Васильевна! Марья Васильевна!
Матвей Иванович пришел и взял бабушку за руку. И заведующий пришел и
взял бабушку за другую руку. Все очень шумели. А бабушка сказала:
- Алешка-то, Алешка где? Алешку не задавите.
Матвей Иванович взял меня под мышки и понес. И мы пришли на сцену. И
все стали смеяться. И хлопать. А Маруська прибежала и стала надевать на меня
венок. А венок провалился и стал у меня на шее, как бусы. И опять все
смеялись и хлопали.
А потом Матвей Иванович говорил, что бабушка очень хорошая и очень
хороший спектакль выдумала. И все очень хлопали. А потом он сказал, что я
очень плохой, потому что из комнаты убежал.
И опять все хлопали и очень смеялись.
На другой день мне бабушка давала вареную курицу, и я пил бульон из
курицы. И ел сухари. Это в нашей комнате мы ели. Бабушка ела помидоры и ела
хлеб с маслом и пила чай с вареньем.
К нам пришел Матвей Иванович и сказал:
- Идемте смотреть поросят.
А бабушка сказала, что она никуда не пойдет, потому что вчера очень
устала. И будет теперь отдыхать. А завтра мы поедем.
Матвей Иванович сказал:
- А я Алешку обещался сводить.
Бабушка сказала:
- Пускай идет. Только ничего ему не давайте есть. Я сама ему дам.
Матвей Иванович взял меня за руку и сказал:
- Ну, хоть просить будешь, все равно не дам.
И мы с ним пошли. Мы не очень далеко пошли. И пришли на другой двор.
Я сразу услышал, как свиньи храпят. Это они хрюкают. А выходит, будто
они носом дергают и у них насморк. А поросята визжат. Очень тоненьким
голосом: "Виу, виу, виу". А свиньи хрюкают: "Хры, хры, хры". Они хрюкали, а
я ни одной не видел. Я потому не видел, что они за заборчиком. У каждой
Мне одно яблоко дали. И Марусе дали яблоко. А я взял и тоже стал
смотреть: есть пятнышко или нет. Матвей Иванович стал смеяться и сказал про
меня:
- Браковщик какой!
А я сказал:
- Какой?
Матвей Иванович сказал:
- А вот такой! Смотришь, не поел ли червяк, нет ли дырочки или
пятнышка. Это и называется браковщик, который смотрит, годится или не
годится. Вот ты и есть браковщик. Ты не смотри, а ешь.
Я и стал есть.
А Матвей Иванович спросил:
- Ну что? Годится?
Я ничего не мог сказать, потому что очень много яблока в рот набрал. Я
много потому набрал, что оно очень вкусное.
А потом я сказал:
- А где маленькие яблочки растут, которые как кукольные?
Маруся сказала:
- Пойдем, пойдем.
И мы пошли.
Я все смотрел на деревья, чтоб раньше, чем Маруся, увидать маленькие
яблочки.
А Маруся меня все спрашивала: какая Москва и как в Москве под землей
ездят?
Я сказал, что под землей ездил и это метро. И сказал, что это не
страшно. А потом сказал, как лестница сама вверх едет. И как будочка вверх
поднимается, и это называется лифт.
А Маруся все говорила:
- Ось як, ось як!
И языком щелкала. А я больше ничего не стал говорить, потому что увидал
яблочки.
Я закричал:
- Ага, я первый! Вон, вон яблочки!
И показал пальцем. А Маруся засмеялась и сказала, что это вовсе не
яблочки, а сливы. Это желтые сливы.
Я сказал, что хочу посмотреть. Мы туда пошли.
И там стояло это дерево, на котором желтые сливы. Они совсем круглые:
как яблочки. И очень блестят. Они как будто не настоящие, а как на елке
бывают - стеклянные или еще какие. А они настоящие, потому что Маруся одну
подняла, она на земле лежала, немножко обтерла и дала мне есть. Только
сказала, что там червяк есть. А я уж съел, когда она сказала. Я сказал, что
червяка не было, только косточка. И мы потом искали, чтоб еще найти, только
ни одной больше не нашли.
Там под ветками тоже стояли палки. И я сказал Марусе тихонько:
- Давай потрясем!
А она не хотела. А я хотел нарочно толкнуть палку, чтоб слива упала. И
толкнул ногой. А они не упали - ни одной.
Маруся рассердилась и взяла и дернула меня за ухо. И сказала:
- Ты не слухать! Ты не слухать!
А я ее хотел кулаками бить: зачем она меня за ухо?
Она меня поймала за руку и сказала:
- Ось сейчас до Матвея Ивановича поведу. Он тебя с саду выженит.
А я сказал:
- Вовсе не выженит, а я бабушке скажу, что ты меня за ухо.
А она сказала:
- А я скажу, что ты палку пихнул.
А я сказал, что не пихнул, а нечаянно.
А она сказала:
- Ты еще брешешь?
И хотела уходить.
А я побежал за ней и стал кричать потихоньку:
- Как это брешешь? Как это брешешь?
Это я потому так кричал, чтобы она не сердилась.
Я очень испугался, что она уйдет. И тогда я буду один.
А она все шла и говорила:
- А вот так и брешешь. Ты палку сам пихнул, а говоришь, что не хотел.
Значит, неправда. Значит, ты брехун.
А я заплакал. И кричал:
- Не брехун! Не брехун!
И вдруг идет дядя. И на спине несет корзинку.
Дядя стал и говорит:
- Кто брехун?
А Маруся сказала:
- Кто брешет, тот и брехун.
И взяла меня за ручку. И мы пошли.
Я Марусе сказал, что я теперь не брехун и больше не буду палок пихать.
А она достала из кармана семечек кабаковых и мне дала.
А потом села на корточки и мне рукавом все лицо вытерла. Потому что я
плакал.
Я стал есть семечки. Только я так скоро не мог, как Маруся.
А она вдруг встала и показала пальцем.
Я посмотрел. А там было дерево, и на нем все круглые яблочки.
Маленькие, как орешки.
Их было очень много. На дереве листьев было очень мало, потому что все
яблочки, яблочки. Я стал кричать:
- Ура!
И стал бегать кругом, чтоб смотреть на это дерево и на кукольные
яблочки.
Маруся сказала, что их так не едят, а из них только варенье варят. И
потом - что сейчас они не готовы. И еще долго надо ждать, когда они будут
готовы. Тогда их будут срывать.
КАК Я СЛИВ ОБЪЕЛСЯ
А потом мы пошли дальше. И там опять стояли лестницы, а на лестницах
тети.
И там срывали с дерева сливы, только не желтые, а синие. И тоже клали в
корзинки. И около них был дядя Опанас.
Он сказал:
- Га, Алешка?
И все стали на меня смотреть и кричали мне:
- Лешка! Лешка!
А дядя Опанас сказал:
- Держи шапку!
А я не знал, что делать. Тогда дядя Опанас снял с меня шапку и дал ее
мне в руки. Я ее стал держать, как мешочек. Он мне туда наложил слив. До
самого верху. И даже немножко больше. Я не мог их есть, потому что боялся
отпустить шапку.
Я сказал:
- Маруся, пожалуйста.
Маруся взяла две сливы и сказала:
- Спасибо.
И съела.
А я хотел, чтоб она мне дала, и сказал:
- Мне тоже.
Она дала мне прямо в рот. А потом сказала, что я глупый.
Она сказала:
- Який дурный!
И сказала, чтоб я сел на землю, а шапку положил на коленки. И тогда
можно есть, сколько хочу.
Мы сели и стали есть.
И я их много съел. А потом Маруся сказала, что надо идти к бабушке,
потому что она хочет смотреть, как учатся представлять, как выгоняли
генералов.
Мы пошли, а когда пришли, то уже все сливы съели. Мы целую шапку слив
съели.
А представление мы смотрели в едальне. Это там, где все едят. Только
тогда никто не ел. И столов тоже не было. А в самом конце был пол повыше, и
там было представление.
Там вышел мальчик, только у него были усы. Это ему бабушка приклеила
клеем. У него были большие штаны. А на штанах две красные ленты. Они с
боков, от верху до низу. Это значит, что этот мальчик генерал. И потом у
него была сабля. Она у него висела сбоку. Очень большая, потому что
настоящая. А потом у него на курточке была звезда. Только не красная, а
белая. И еще лента синяя, очень широкая. Она у него была через плечо. И
мальчик говорил, что это ему царь дал в награду и потому он самый главный
генерал. А еще были два мальчика, тоже генералы.
Только не главные. Они говорили, что всех завоюют. И у всех в деревне
отнимут хлеб. И что скажут, что вся земля их. Потому что они генералы и их
царь послал все отнимать. И сад тоже отнимут, и все яблоки, и все арбузы. А
потом пришел еще мальчик.
Он был старичок, потому что с палочкой и с белой бородой. Он стал
кланяться и стал просить, чтоб не все отнимали. А потом стал на коленки и
тоже кланялся. А главный генерал как закричит:
- Эй, солдаты!
И прибежали два мальчика. Они были солдаты, потому что были с ружьями.
И у них были шапки без козырьков. И генералы стали кричать:
- Вон его! Вон его!
И солдаты стали старичка бить и потащили.
А я закричал:
- Ой, не надо дедушку!
Все засмеялись. И генерал тоже.
А Маруся сказала:
- Сиди мовчки!
Это чтоб я молчал.
А я ее тихонько спрашивал:
- А что они потом с дедушкой делать будут?
Маруся сказала, что это нарочно.
Потом генералы сказали, что завтра они пойдут и всех будут бить. Чтоб
все отдавали. Они скажут солдатам, а солдаты пойдут с ружьями и будут
стрелять. И заиграла музыка, потому что заиграло пианино.
Мне Маруся сказала, что это бабушка играет. Только не видно где. А
потом все завесили занавеской. Очень большой. До самого потолка. И она вся
красная. И на ней буквы. Буквы желтые. Только я не знал, что написано. А
Маруся мне сказала, что там написано, что будет праздник, и она потом будет
рассказывать, почему праздник. Вот когда будет настоящее представление,
тогда и будет рассказывать.
А я все говорил:
- Какой? Какой?
Потом они отдернули занавеску. А там уже генералов не было. А там
стояли мальчики и девочки. И деревья тоже стояли. И было не очень светло. А
мальчики и девочки были все как дяди и тети. Совсем как большие. Потому что
были с бородами и в платках на голове. Очень закутаны. И у них были ружья
настоящие. И еще топоры.
А один мальчик был матрос. И он сидел на маленькой пушке. А потом
сказал, что это пулемет. И что из него можно сколько хочешь стрелять. И
потом показал ящик и сказал, что там пули. Их очень много. И что надо
генералов выгонять. А потом сказал, чтоб выходили, у кого ружья. И стал всех
с ружьями ставить в ряд. Одна девочка стала говорить, что не надо воевать, а
надо генералов попросить.
И вдруг привели дедушку. Он не мог идти, потому что его побили. Он
сказал, что просил генералов, а они его побили. Матрос стал на него
показывать пальцем и сказал:
- Ось просил!
И все стали говорить. Очень громко стали говорить. И ружьями стали
махать. А я не хотел, чтоб сейчас стреляли.
Матрос стал кричать:
- Тише!
Это чтоб не услыхали. Потому что они прячутся и они в лесу.
Вдруг прибежал мальчик. Совсем маленький, как я. Он никак не был одет.
А просто мальчиком. Все замолчали и стали на него глядеть.
Он сказал, что все генералы спят и что все солдаты спят. Только два не
спят. И он знает, где они не спят.
Тогда матрос сказал, чтоб тихонько идти и чтоб ружья зарядили.
А он потом крикнет "ура", и тогда чтоб все бросались, и стреляли, и
бежали выгонять генералов.
И все потихоньку пошли.
А бабушка заиграла очень тихую музыку.
И снова задернули красную занавеску.
Мне было страшно: вдруг солдаты проснутся и застрелят матроса и не
дадут выгнать генералов?
Маруся дала мне семечек и сказала, чтоб я на пол не сорил, а скорлупки
собирал бы в руку. Только она не сказала "скорлупки", а сказала "лушпайки".
А я сначала не хотел есть семечек, потому что я хотел знать, как будет
с матросом и как они нападут на солдат, потому что вдруг их всех солдаты
застрелят? Проснутся, возьмут ружья и застрелят.
Я не стал семечек есть, я их держал в кулаке. И смотрел на занавеску.
Вдруг занавеска опять открылась. И там была комната. А в комнате были
диваны. И на диванах спали генералы. И главный генерал тоже.
Потом стоял стол. А на столе бутылки. И по комнате ходил солдат с
ружьем.
Он все подходил к окну и глядел в окно. Я все боялся, что он увидит
матроса и партизан. Потом он открыл окно и посмотрел. И спросил тихонько:
- Что, тихо кругом?
А к окну подошел другой солдат, который на улице, и сказал:
- Никого не видно. Никого не слышно.
А этот солдат сказал ему:
- Смотри хорошенько.
И стал опять ходить по комнате.
А бабушка тихонечко заиграла. Потом стала немножко скорей играть. И
немножко громче. И мне стало страшно. И вдруг - как бухнет! И солдат за
окном закричал:
- Тревога!
А этот солдат стал будить генералов. Генералы вскочили и стали кричать,
чтоб скорей солдаты вставали. Солдаты начали прибегать и стрелять из окна.
Страшно громко. Генералы тоже стреляли из пистолетов. И я боялся, что
застрелят матроса.
А застрелили вовсе не матроса, а одного генерала.
Он упал. И еще один солдат упал. И вдруг вбежал матрос. А у него в руке
бомба.
И матрос закричал, чтоб поднимали руки вверх. И они все подняли руки
вверх, потому что матрос победил. И партизаны победили.
И потом прибежали те партизаны. И схватили генералов, чтоб их потом
выгонять.
Бабушка стала играть музыку. И все запели. И встали. Я тоже встал. И
стал кричать:
- Ура!
Потом все тоже кричали: "Ура!" А бабушка вышла и замахала рукой, чтоб
не кричали. И все замолчали. И стало совсем тихо. Бабушка сказала, что
кричать будут, сколько хотят, когда будет настоящее представление, а сейчас
мы пробуем, хорошо ли выходит.
Бабушка сказала, что все хорошо. Только пели нехорошо. И велела, чтоб
опять пели. И чтоб слушали, как она играет. А когда спели, бабушка сказала:
- Ну, Маруся, теперь тебе.
А Маруся сказала, что не будет.
Все стали кричать ей:
- Иди! Иди!
Она пошла туда, где все стояли. И стала говорить. А я ничего не понял,
потому что по-украински.
И стал семечки есть, потому что они у меня в кулаке были. А бабушка мне
потом сказала, что Маруся говорила, какой праздник будет. А этот праздник
такой, что на весь свет. Потому что все, кто молодой и кто хочет генералов
выгонять, так они все устраивают праздник. Бабушка сказала, что это пионеры
делают представление, чтоб смотрели старшие, а старшие - так они детям
качели устраивают, очень большие. И еще гигантские шаги.
А потом бабушка заиграла, и все партизаны, все солдаты, и генералы, и
тетеньки, и старичок - все стали ходить по едальне, а бабушка играла на
пианино. Они ходили, как красноармейцы. И очень топали.
Мы с Марусей тоже с ними ходили, только держались за руку. Они все пели
песню. И я тоже пел. Только не говорил, а просто голосом. Потому что я не
знал, какая это песня. Она по-украински.
Я теперь знаю, какое это представление. И как представляют.
Утром вышло очень плохо, потому что вечером у меня очень заболел живот.
Бабушка меня спрашивала, ел ли я сливы. Она все про сливы спрашивала, а я
сказал, что и маленькие яблочки ел тоже. Бабушка очень сердилась, что я так
много в саду ел. И говорила: зачем Маруся позволяла!
А Маруся сама тоже ела. Еще больше, чем я. Бабушка сказала, что она уже
большая. И еще - она привыкла, поэтому ей ничего. Бабушка сказала, что я
теперь целый день никуда не буду выходить. А то опять что-нибудь схвачу и
съем. А я сказал, что мне скучно будет. И я буду плакать. Бабушка сказала,
что ей некогда смотреть, как я буду плакать. А что она пойдет устраивать
представление, чтобы еще красивее было. Потому что сегодня настоящий
спектакль будет. Я спросил, про кого. Бабушка сказала: про партизан. Я
сказал, что я знаю, как про партизан.
Бабушка спросила:
- Так чего же тебе плакать?
И сказала, что потом придет. И ушла. Потом опять пришла. И велела, чтоб
я никуда не смел уходить. И чтоб совсем из комнаты не смел никуда выходить.
И я один остался в комнате. Я стал смотреть в окно. А там внизу стояли
девочки и мальчики. Они кричали, чтоб бабушка скорей шла. И Маруся тоже там
была. И тоже кричала. А я начал в окно кулаком бить. И все стали смотреть
вверх, на меня. И ничего не кричали. А я закричал. Я со всей силы закричал:
- Маруська!
А Маруся засмеялась и побежала. И пришла ко мне. Я ей сказал, что вот
теперь мне надо сидеть. Это потому, что мы много слив съели. А она тоже их
ела, и ей ничего, а мне чего. И я буду плакать.
Маруся сказала, чтоб я не плакал. Потому что она мне сейчас что-то
принесет. И мы будем играть.
А чтоб я сидел. И чтоб молчал.
Я сказал, что буду молчать, только чтоб скорей. А то не буду молчать и
буду плакать.
А она сказала:
- Чекай.
Это значит, чтоб я ждал. И убежала. Я стал в окно глядеть. А там даже
никого видно не было. Только одна собака ходила и все землю нюхала. Я лег на
кровать и стал петь. А потом кричать.
Я кричал:
- Че-кай! Че-кай!
А потом кричал:
- Не че-кай! Не че-кай!
А потом стал кричать:
- Не хочу!
А потом закричал:
- Бабушка!
И заплакал.
А потом дверь вдруг отворилась. Я думал, что это Маруся, и испугался,
потому что это не Маруся. И думал сначала, что это собачка.
А это вовсе не собачка. Потому что у нее на ножках копыта, а на голове
маленькие рожки.
А она закричала: "Э-э-э!"
Я очень ее испугался. Потому что я не знал, что она будет делать. А она
побежала. И ножками стукала, как деревянными. Это копыта такие крепкие. Они
еще крепче, чем деревянные. И она прыгнула на скамейку, а потом прыгнула на
стол. И стала есть цветы, которые у бабушки были в стакане.
Я закричал:
- Ой!
И залез за подушку. Я очень боялся, что она прыгнет на кровать. А дверь
открылась. И в дверь вскочила Маруся. И сказала, что я глупый, потому что
это козочка и не надо ее бояться. И это она козочку принесла, чтоб играть.
Маруся ее прямо со стола схватила, а козочка цветы еще не доела, и они
у нее на мордочке висели. И она мотала головой и ножками дергала. Маруська
взяла и ее мне прямо на кровать кинула. А козочка - прыг! - и прямо через
всю комнату.
И ножками застукала. Я сначала испугался, а потом засмеялся. Маруся
сказала, что цветы - это ничего. Она еще таких нарвет, еще даже лучше. А
сама вынула из-под фартука траву и показала козочке. А потом стала от нее
убегать. А козочка закричала:
"Э-э-э!"
Козочка стала за Марусей бегать. Маруся подняла руку, а козочка встала
на задние ножки и стала прыгать, чтоб траву схватить.
Я стал смеяться и хлопать в ладоши. А с кровати я слезть боялся. А
потом слез. Потому что она все равно тоже на кровать прыгнуть может, если
захочет. Она даже на стол прыгнула. Прямо с полу.
Маруся ни за что так не прыгнет. Она мне потом сказала, что с полу
прямо на стол ни за что не прыгнет. А козочка прямо - скок! - и прыгнула на
стол. Мы ее на столе ловить боялись, потому что она чернила может
перевернуть и книжки затоптать. Мы с Марусей к окну отбежали и стали ее
звать. Козочка прыгнула и прямо на Марусю побежала. Я тогда немножко вбок
убежал. А Маруся козочку стала в лоб пихать и стала на нее кричать: "Геть,
геть!" А козочка голову нагнула и рожками прямо на Марусю. Маруся ее опять
пихнула в лоб и закричала:
- А ну тебя, уходи!
И Маруся все смеялась. Я тоже смеялся.
А потом не стал смеяться. Потому что козочка стала на Марусю набегать и
все хотела рожками ударить. И даже на задние ножки вставала и подскакивала,
чтоб посильней ударить. А Маруся все равно смеялась и убегала. И кричала:
- Ой, ратуйте мене!..
А это значит, чтоб ее спасать.
Я залез на кровать, потому что испугался. А потом козочка сзади как
ударит Марусю!
Маруся закричала: "Ой же"!
И я подумал, что теперь козочка Марусю убивает. Я схватил подушку и со
всей силы закричал:
- А-а-а-а!
Я побежал прямо на козочку и ногами топал со всей силы. И все кричал:
"А-а-а!" Козочка так испугалась, что стала по всей комнате прыгать.
Я думал, она в окно будет прыгать. А я все на нее подушкой. Маруся на
меня кричала, а я не знал, что делать, и бегал за козочкой. И все стулья
упали, и книги со стола упали, а Маруся открыла дверь, и козочка прямо в
дверь выскочила. И Маруся побежала за козочкой. А потом я услышал, что на
дворе собака очень залаяла. Я в окно увидал, что собака побежала за
козочкой. А Маруся побежала за собакой. Козочка прыгнула через заборчик.
Собака хотела перелезть, чтобы догнать козочку. А Маруся собаку схватила и
не пустила.
Вдруг приходит Матвей Иванович и говорит:
- Что за тарарам?
Я сказал:
- Какой это тарарам?
А он говорит:
- Почему кричали? Почему топали? Почему стулья повалены?
И я боялся говорить. А все-таки сказал, что это не я, а это козочка.
Матвей Иванович сказал:
- Какая козочка? Где же эта козочка?
А тут пришла Маруся. А Матвей Иванович говорит:
- Это ты такая коза, что все стулья поваляла?
А потом посмотрел на пол. И пальцем стал в пол показывать. И стал
говорить:
- Ось, ось!
И мы тоже с Марусей посмотрели. А это на полу видно было, там козочка
ножками настукала, когда прыгала. Прямо маленькие дырочки остались. Матвей
Иванович сказал:
- Тут козленок был. Это ты, Маруська, привела?
И стал на Марусю пальцем грозить.
Я сказал, что я очень плакал и очень просил, чтоб козочку.
Матвей Иванович сказал, что не нужно козочек сюда носить. А завтра я
пойду и увижу всяких. И барашков маленьких, и козочек, и самого большого
козла, и еще всяких птиц: индюков и гусей. И потом есть черный петух, так он
прямо с меня ростом.
И еще есть курочки, очень маленькие. Они такие маленькие, как ворона.
Как будто игрушечные. А они настоящие и яички несут настоящие, и что он
подарит мне одну такую курочку и одного такого петушка. И я их с собой в
Киев возьму.
А что сейчас пусть лучше Маруся принесет мне кошку, чтоб я с кошкой
играл. Маруся сейчас уйдет. Ее бабушка зовет, потому что спектакль
начинается.
На дворе вдруг запели. И музыка заиграла.
А Матвей Иванович закричал:
- Пришли! Пришли!
И побежал из комнаты и Марусю толкнул, чтобы тоже бежала. А я стал в
окно смотреть и там увидал, что пришли с флагами. С красными. Очень много
людей.
Они пришли, как красноармейцы: все рядами, рядами. Они стояли на дворе
и топали ногами на месте. Они, наверное, хотели идти, а уже никуда нельзя
было идти.
Потом они кончили петь и вдруг все перестали топать. А стали говорить и
смеяться. Там были девочки побольше Маруси. И у них были на голове венки и
еще ленты всякие: и красные, и зеленые, и синие. А потом на шее были бусы. И
бусы очень блестели, потому что очень солнце светило.
А самое красивое не бусы, а флаг. Там был очень большой флаг, и на нем
было золото нашито. И всякие буквы и еще картинки вышиты.
Мне бабушка потом говорила, что это она научила так вышивать и что это
знамя. А потом открыли дверь в едальню и понесли туда это знамя. И стали
входить, у которых трубы. Это они играли. Это - музыканты. А потом стали
входить все. И на дворе никого не стало. И мне нечего стало смотреть. А
Маруся мне кошку не принесла, потому что Матвей Иванович сразу увел Марусю
на спектакль.
Я захотел немножко попрыгать, как козочка. Сначала немножко выходило, а
потом я устал.
Потом я стал топать и петь и гудеть музыкой, как те, которые пришли
спектакль смотреть. Я немножко погудел. А потом лег на кровать, и мне стало
скучно, - зачем я один. И зачем Маруська кошку не принесла.
Я пошел потихоньку вниз по лестнице. А потом на двор. На дворе была
только собака, она лежала и язык высунула, потому что ей жарко. Она на меня
посмотрела. И не стала кусать. А опять стала лежать.
Я взял и пошел прямо к едальне. Я хотел через окно увидеть спектакль. Я
полез к окну, а там все равно ничего не видно. Потому что на окне сидели
дяди. И они не видали, что я хочу посмотреть. Я не хотел ничего говорить,
потому что боялся, что бабушка узнает. Она мне сказала, чтоб я никуда не
выходил. Я сел под окном. Окно было открыто. И мне все было слышно, как
кричат генералы.
Потом пришли к окну еще мальчики и девочки. Немножко побольше меня,
очень много. Они тоже слушали, а им рассказывали все про спектакль. И они
тоже боялись, что старичка убьют. Потому что генералы очень на него кричали.
А я им говорил, что не надо бояться, потому что придут партизаны и
матрос победит.
Вдруг из дверей вышла бабушка и сказала:
- Фу, как жарко! Надо свежим воздухом подышать.
Я испугался и запрятался за мальчика.
Вдруг бабушка говорит:
- Ой, надо посмотреть, что там Алешка делает! Он, бедный, там один
сидит.
И очень быстро пошла. А меня там нет, а я здесь. Я не знал, что делать.
Я совсем присел за мальчика. А потом вдруг вскочил и побежал что есть силы.
И закричал:
- Бабушка!
И вышло очень громко. И я еще закричал:
- Не надо! Я не буду! Не буду!
А бабушка испугалась и сказала:
- Фу ты, какой сумасшедший! Я думала, ты из окна вылетел.
А потом сказала:
- Что ж, тебя на ключ запирать, что ли?
И спросила:
- Ты ничего не ел?
Я сказал, что "честное слово - ничего".
Бабушка сказала:
- Ну и хорошо.
Бабушка взяла меня за руку и повела, где спектакль. А там у ней в
уголку стояло пианино. И она сказала, чтоб я сидел около пианино и никуда не
уходил.
Я видел, сколько людей сидело, чтоб смотреть спектакль. И в бусах. А
потом в рубашках, очень вышитых.
Им всем было очень жарко. А они все равно на спектакль смотрели и
хлопали. Когда они все захлопали и закричали, мне стало очень страшно. А
потом я тоже хлопал и тоже кричал.
Потом Маруся говорила, какой сегодня праздник, и тоже все хлопали и
кричали "ура".
Потом все встали и запели, и музыканты заиграли на трубах.
А когда кончили петь, все стали кричать:
- Марья Васильевна! Марья Васильевна!
Матвей Иванович пришел и взял бабушку за руку. И заведующий пришел и
взял бабушку за другую руку. Все очень шумели. А бабушка сказала:
- Алешка-то, Алешка где? Алешку не задавите.
Матвей Иванович взял меня под мышки и понес. И мы пришли на сцену. И
все стали смеяться. И хлопать. А Маруська прибежала и стала надевать на меня
венок. А венок провалился и стал у меня на шее, как бусы. И опять все
смеялись и хлопали.
А потом Матвей Иванович говорил, что бабушка очень хорошая и очень
хороший спектакль выдумала. И все очень хлопали. А потом он сказал, что я
очень плохой, потому что из комнаты убежал.
И опять все хлопали и очень смеялись.
На другой день мне бабушка давала вареную курицу, и я пил бульон из
курицы. И ел сухари. Это в нашей комнате мы ели. Бабушка ела помидоры и ела
хлеб с маслом и пила чай с вареньем.
К нам пришел Матвей Иванович и сказал:
- Идемте смотреть поросят.
А бабушка сказала, что она никуда не пойдет, потому что вчера очень
устала. И будет теперь отдыхать. А завтра мы поедем.
Матвей Иванович сказал:
- А я Алешку обещался сводить.
Бабушка сказала:
- Пускай идет. Только ничего ему не давайте есть. Я сама ему дам.
Матвей Иванович взял меня за руку и сказал:
- Ну, хоть просить будешь, все равно не дам.
И мы с ним пошли. Мы не очень далеко пошли. И пришли на другой двор.
Я сразу услышал, как свиньи храпят. Это они хрюкают. А выходит, будто
они носом дергают и у них насморк. А поросята визжат. Очень тоненьким
голосом: "Виу, виу, виу". А свиньи хрюкают: "Хры, хры, хры". Они хрюкали, а
я ни одной не видел. Я потому не видел, что они за заборчиком. У каждой