свиньи есть маленький дворик и дверь. А дверь идет прямо в сарай.
Свинья там живет, в сарае. А гулять выходит во дворик. Только она из
дворика никуда уйти не может, потому что кругом заборчик. А рядом опять
дворик. И тоже дверь в сарай. Там другая свинья живет. И таких двориков
очень много. Потому что много свиней.
Матвей Иванович поднял меня, поставил на заборчик и держал, чтобы я
стоял.
А там была свинья. Очень большая. И у ней были маленькие поросятки.
Свинья лежала, а поросятки ей сосали живот. Они оттуда молоко высасывали.
Поросятки очень чавкали. И мордочками не давали, дрались, кому сосать. Они
очень были розовые. И совсем маленькие.
Матвей Иванович сказал, что они как вырастут, так такие будут, как эта
свинья. Только он сказал не свинья, а сказал "леха". Я хотел, чтоб туда
пойти и погладить поросяток, а Матвей Иванович сказал, что если я туда
пойду, так меня эта свинья укусит. И даже может совсем заесть. Потому что
она может кусаться, совсем как собака. И одного мальчика, уже большого,
свиньи так покусали, что его потом доктор лечил.
Я сказал Матвею Ивановичу, чтоб он меня снял с заборчика. А он сказал,
что мы сейчас другую пойдем смотреть. И мы пошли к другому заборчику.
Там лежала очень розовая свинья. И очень длинная. Она совсем круглая,
как колбаса. И у ней очень маленькие ножки.
Матвей Иванович как крикнет:
- Ге, леха, леха!
Она хотела встать, а не могла. Потому что она очень толстая. Она только
на передние ножки встала. А потом опять упала.
Матвей Иванович сказал, что этой свинье еду приносят и ставят под самый
рот.
Потом я увидал: за одним заборчиком были поросятки. Их там очень много
было. Они были с маленькую собачку ростом. И они все побежали к нам. Они
думали, что мы им будем есть давать. Они друг на друга вскакивали, чтоб
скорей к нам прибежать. И очень визжали. Так громко визжали, что я не
слыхал, что мне Матвей Иванович говорил.
А Матвей Иванович говорил, что мы им сейчас арбузных корок дадим. И мы
пошли за арбузными корками. И Матвей Иванович кричал:
- Одарко!
А это тетя такая. Ее зовут Одарка. Она сказала, что поросятам сейчас
есть не надо давать. А что немножко - ничего. И дала нам корок. И тоже с
нами пошла.
Мне дали, чтоб я бросал. Я стал бросать корки, а поросята начали
хватать и стали драться. И стали убегать с коркой, чтоб другие не отняли. А
другие все равно отнимали.
Я потом стал очень скоро кидать. Они так забегали, что все
перепуталось. И мы все смеялись. А потом поросята прибежали опять к нам,
хотели ко мне на заборчик лезть. Только не могли. И я их не боялся, потому
что они маленькие. И очень веселые.
Одарка сказала, что она их моет и водой поливает, и тогда еще смешнее.
Я сказал, что хочу скорей большого козла посмотреть. Одарка сказала:
- Ось вин.
Это значит: "Вот он". И рукой назад показала. Я оглянулся и испугался,
потому что этот козел очень большой и очень лохматый. И у него большущие
рога. И он прямо здесь стоял, около нас. Он был выше меня. А если голову
поднимет, так он рогами может Матвею Ивановичу прямо до лица достать.
Я ухватился за Матвея Ивановича, потому что не знал, чего этот козел
хочет. А вдруг он меня забодать хочет! Потому что я пришел, а он меня не
знает. А у тети Одарки осталась еще одна корочка арбузная. Она ему
протянула, и он стал есть. У него зубы очень острые. И он как будто стрижет.
Потому что ровненько обкусывает. Я от этого еще больше бояться стал. Что у
него такие зубы острые.
А Матвей Иванович увидал, что я боюсь, и сказал:
- Ты что боишься? А давай я тебя на него посажу.
Я хотел сказать, что не надо.
А он уже взял меня под мышки и посадил меня на козла, прямо на спину.
Козел сразу пошел и даже немножко побежал. А Матвей Иванович рядом тоже
бежал. И меня держал. Мне очень страшно было ехать на козле, а все-таки я
ездил. А потом козел еще скорей побежал, и Матвей Иванович меня поднял и
снял.
И сказал:
- Что, хорошо?
Я немножко засмеялся и сказал, что хорошо.
Козел, если б захотел, так мог бы рогами назад боднуть и попасть в
меня.
Матвей Иванович сказал, что этот козел такой сильный, что он даже
большого человека может возить.
А потом Матвей Иванович позвал собаку, и прибежала очень большая
собака. Я даже думал, что это волк. Только она очень веселая и стала на
Матвея Ивановича скакать, чтоб его в лицо лизнуть.
И она очень хвостом виляла. И попадала по мне - очень больно. Это она
не нарочно. Она от радости хвостом махала.
Матвей Иванович показал ей на козла и сказал:
- Серый, Серый, гони его!
Серый побежал к козлу, чтобы его гнать к нам. А козел не захотел и
пошел на Серого, рогами вперед, чтобы Серого боднуть. А Серый отскочил вбок.
Козел тоже прыгнул вбок. И потом встал на задние ноги и хотел Серого сверху
ударить. И не попал. И очень рассердился. А Серый все бегал и лаял на козла.
И так сделал, что козел к нам прискакал.
Козел очень смешно прыгал. А чтоб я не боялся, Матвей Иванович взял
меня на руки. А потом сказал Серому, что больше не надо. И погладил Серого.
А Серый его в руку лизнул.
Мы пошли смотреть козочек. Там, за заборчиком, было много козочек.
Таких, как мне одну приносила Маруся. И мы с Матвеем Ивановичем прямо к ним
вошли.
Они все закричали: "Э-э-э!" и побежали к нам.
Они все Матвея Ивановича знали и не боялись. Они думали, что мы им
чего-нибудь есть принесли. А мы не принесли. Они на нас глядели и кричали:
"Э-э-э!", а я им показывал руки, что у меня ничего нет. Я хотел одну
погладить, а она убежала. И толкнула одного маленького козлика.
Маленький козлик крикнул, а другой козлик его боднул головкой. И они
стали вскакивать на ножки и бодаться. Только у них рожки очень маленькие. И
это они так играют.
Матвей Иванович нагнулся и одного козлика в лоб толкнул. Козлик
отскочил и прыгнул на Матвея Ивановича, чтоб боднуть. А Матвей Иванович
нагнулся и опять его рукой в лоб. А козлик стал разбегаться и бодать. А
Матвей Иванович все руку подставлял. А я смеялся. А потом козлик разбежался
и хотел со всей силы боднуть Матвея Ивановича. А Матвей Иванович как шагнул
вбок! Козлик с разбегу прямо рожками в забор. Только он не очень ударился,
потому что забор плетеный. И он очень белый, этот забор. Потому что его
козочки обгрызли.
Матвей Иванович сказал, что большие козы сейчас в поле. Они там едят
траву. А вечером они придут сюда, и их будут доить. Потому что у них много
молока. У них молоко очень вкусное и густое-густое. Прямо как сливки.
Я просил, чтоб попробовать. А Матвей Иванович сказал:
- А что бабушка говорила? Я бабушке сказал, что хоть просить будешь,
все равно ничего не дам.
Потом к нам пришла тетя Одарка. Она стала Матвею Ивановичу говорить,
что надо новые гребенки покупать. И показывала две гребенки, очень большие,
и там много зубов поломано.
Я не знал, зачем такие большие гребенки, и сказал:
- Почему гребенки?
А Матвей Иванович сказал:
- Как это "почему"? Гребни, вот и все.
А тетя Одарка взяла этот гребень и говорит:
- Давай я тебя причешу.
И прямо на меня гребнем.
Я засмеялся, а все-таки шапку покрепче натянул двумя руками.
Тетя Одарка тоже засмеялась и сказала:
- Что, злякался?
А я сказал, что нет, не боюсь, только не надо.
Тетя Одарка мне показала, что там, на гребне, немножко волосиков есть.
Они белые. И сказала, что это, значит, седого старичка чесали. А потом
сказала, что вовсе не старичка, а это они коз чешут. Чтоб из них мягкую
шерсть вычесывать.
А потом из этой шерсти что угодно делают: шляпы делают, и нитки делают,
и платки делают из этих ниток - крючком вяжут. Самые теплые платки, какие
есть на свете. А козы любят, когда их чешут, не убегают. Только надо, чтоб
гребенки были. Матвей Иванович сказал, что он гребенки купит, и даже не он
купит, а бабушка купит. А он потом поедет и привезет.
А потом тетя Одарка стала говорить, какой вчера спектакль был и что она
боялась, чтоб ребята друг друга не перестреляли. Потому что они были с
ружьями и очень воевали. И потом сказала, что старичка ей тоже очень было
жалко.
Матвей Иванович сказал, что старичком был его сын и что сначала Матвею
Ивановичу было смешно, потому что это его мальчик и вдруг с такой бородой.
А потом он забыл, что это его мальчик, и тоже думал, что это старичок,
и ему тоже жалко было. Они говорили, а я смотрел, что козочки делают.
А козочки встали на задние ноги, а передними лезли на забор, и там они
маленькие прутики грызли. И всякие маленькие листики объедали.
Одарка сказала, что они любят прутики грызть. И что им даже нарочно
дают прутики. Нарежут, нарежут и дают.
Мы смотрели на козочек, и вдруг прибежала Маруся. И сказала, что
бабушка велела, чтоб я шел обедать. Потому что она мне обед приготовила.
Я сказал:
- А индюков?
Матвей Иванович сказал:
- Каких тебе индюков? Наверное, рисовый суп будешь есть.
А я сказал, что посмотреть индюков хочу. И курочек маленьких.
А Матвей Иванович сказал:
- Потом придешь.
Маруська схватила меня за руку и побежала. И говорила:
- А ну, швыдче, швыдче!
Это чтоб я скорей бежал.
И мы прибежали к бабушке. А там, правда, рисовый суп. А потом бабушка
дала мне кисель. И сказала, чтоб я узнал, из чего кисель. А я не узнал. Он
был из черники. Я чернику в лесу ел, а какой кисель, не узнал.
А потом бабушка мне сказала, чтоб я спал. Я залез на кровать, а бабушка
сделала из газеты шалаш, так что у меня голова в шалаше была. Это она для
того сделала, чтоб мухи на меня не летели. Они очень кусаются. Бабушка
сказала, что осенью такие мухи выводятся - кусачие. Летом бывают некусачие,
а осенью с жалом, и они хуже чем булавкой колют.
Бабушка тоже спать легла. И я заснул, потому что было очень тихо. И
мухи ко мне не залетали.
Я проснулся, потому что к нам пришел один человек и он громко говорил с
бабушкой по-украински. Бабушка с ним тоже по-украински говорила. И этот
человек все говорил: "Ходим-те швыдче!" Это значит, чтоб скорей идти.
Я видел, что бабушка собирается идти.
Бабушка подошла ко мне и сказала:
- Тут надо к больной женщине пойти и ей помочь. А к тебе придет Маруся
и тебя отведет в детский сад, только ты там не капризничай.
Больше бабушка ничего не сказала и ушла с этим человеком. А я хотел с
Марусей идти в сад. Маруся пришла, и Мы пошли. А куда мы пришли, так это
вовсе не сад, а дом. И около дома веранда.
А на веранде дети. Есть даже больше меня.
Маруся позвала:
- Ненько! Ненько!
Пришла тетя и потом еще другая - девочка, как Маруся. Только она -
Катя. И очень сердитая. Потому что она на всех детей кричит, чтоб не шалили.
Маруся сказала, что бабушка велела - пускай я здесь побуду до вечера. И
чтоб мне слив не давали.
Маруся меня оставила и ушла.
Нянька мне сказала:
- Гуляйся с хлопчиками.
Это значит, чтоб я с мальчиками играл.
А мне что с ними играть, когда они рисовали?
А еще мальчик был, он побольше был. Он веревку делал. Как мне с ним
играть?
А потом девочки были. Они делали бусы из каких-то ягодок. Они их
иголками насквозь прошивали. И нанизывали на нитку. И потом надевали себе на
шею. Только одна девочка, она меньше меня, бегала с прутиком. И хотела осу
убить.
Я взял у ней прутик и сказал:
- Дай я! Я попаду!
А девочка стала плакать и кричать, зачем я у ней прутик отнял.
А я скорей побежал от нее. Я сам хотел осу убить.
А Катя поймала меня и стала говорить, зачем я у девочки отнял прутик, и
сказала, чтоб я сорвал себе сам в саду.
Взяла от меня прутик и отдала назад девочке.
А девочка взяла прут и хотела меня бить за то, что я отнимал.
А там кустики росли, около веранды. И я там хотел себе вырвать прут,
больше, чем у той девочки. Чтоб был прямо как сабля.
Я никак не мог отломать.
А тут вдруг эта тетя-нянька сказала:
- Куда тебе такая гиляка? Ты кустов не ломай. Я тебе скажу, где
вырвать. А сейчас идем руки мыть.
Потому что все пошли руки мыть.
Потом мы все носили маленькие столики и ставили их в ряд. И я тоже
носил с тем мальчиком, который веревку делал. Потом мы поставили скамеечки,
тоже маленькие. Это мы все на веранде устраивали. И все сели на скамеечки. И
мне показали, где сесть. Я тоже там хотел сесть, потому что хотел сидеть с
большим мальчиком. Его звали Гриц.
Потом Катя и тетя-нянька принесли хлеб кусочками, потом принесли чашки,
очень большие и без ручек. А в чашках была каша. И потом принесли молоко в
кружках, тоже в очень больших. И каждому поставили чашку и кружку. И дали
ложки. Чтоб каждый ел ложкой кашу, запивал молоком и заедал хлебом. Я стал
запивать.
Гриц уже съел все и стал мне показывать из кармана, какую он веревку
сделал.
Он сказал, что он из нее сделает кнут и этим кнутом будет гонять дзыгу.
Я сказал:
- Ну да, бзыгу.
А Гриц говорит:
- Не бзыгу, а дзыгу.
Я сказал:
- Ну да, дзыгу. Она будет бояться и убегать.
Это я так сказал, потому что я не знал, какая эта дзыга.
Гриц стал смеяться и сказал, что я "дурный".
Это значит, что я глупый.
А Гриц стал себя по карману бить и сказал, что дзыга у него здесь, в
кармане. И что он потом мне ее покажет. Мне очень хотелось увидать, какая
эта дзыга. А тетя-нянька сказала, чтоб я скорей доедал. Потому что все уже
кончили и убирали чашки. А потом мы все столы унесли в комнату, и тетя-няня
сказала, чтоб принесли сенники. А это такие тюфячки. И чтоб мы с ними шли в
сад, где "холодок", а "холодок" - это значит, где солнца нет. И Гриц всех
повел.
А там под деревьями стояли скамеечки. Только это не скамеечки, а это
кроватки, только низенькие. И Катя тоже с нами пошла.
Мы положили тюфячки на кроватки, и Катя сказала, чтоб мы ложились и не
смели говорить. А что оса не укусит, потому что Катя всех их прогонит.
Мы все легли, и я тоже лег около Грица.
Я стал тихонько говорить Грицу, чтоб он скорей показал дзыгу. Потому
что я не знал, она живая или она деревянная.
Катя услыхала, что я говорю, и сказала:
- Лешка, лежи мовчки.
Я хотел сказать, чтоб она сама "мовчки", только не сказал, потому что
Гриц мне пальцем погрозил.
Я нарочно закрыл глаза - пусть Катя думает, что я сплю, а я не сплю. Я
все не спал и слышал, как она веткой махала на осу, а потом вдруг заснул.
Когда я проснулся, все уже взяли тюфячки на плечи и понесли.
А Гриц сказал про меня:
- Вин ще не прокинувся.
Я думал, что это "опрокинулся", а это он говорит, что я еще не
проснулся. Мы потом тюфячки сложили в комнате, и пришла тетя-учительница,
Надежда Ивановна. И сказала, что мы сейчас будем петь. Я сказал, что я не
умею петь.
А она сказала:
- Пой, как умеешь.
Я сказал, что никак не умею.
А она сказала:
- Ну, тогда никак не пой.
И не стала больше на меня смотреть.
Она поставила мальчиков и девочек, чтоб около нее стояли, и запела
по-украински. И все тоже запели. И Катя тоже запела.
А потом тетя-няня пришла и тоже стала петь. А я хотел уйти в сад.
Тетя-няня сказала, чтоб я не ходил, а сидел тут. И села со мной на
скамейку. И стала прямо в меня со всей силы петь. Я сначала головой мотал, а
потом тоже начал петь.
Мы пели очень веселое. И потом стали очень скоро петь. И учительница
сказала, чтоб кто-нибудь танцевал. И все стали кричать, чтоб Гриц танцевал.
Все опять запели веселое, а Гриц начал танцевать. Я потом так хотел
тоже, только не мог. Гриц очень прыгал и потом очень быстро ногами делал. И
садился совсем на пол, а потом вскакивал. И одна девочка потом тоже
танцевала. Она тоже очень хорошо вертелась. А потом все сели отдыхать. А
учительница Надежда Ивановна сказала, что она сейчас будет читать книжку.
Она стала читать по-украински книжку. И я немножко понимал.
Потом Надежда Ивановна рассказывала про жучка, который хлеб ест. Он
хлеб ест, когда хлеб растет, и его зовут, этого жучка, "кузька". Он очень
маленький, а их может так много развестись, что они прямо весь хлеб поедят.
Надежда Ивановна достала коробочку, и все пошли смотреть, что у нее в
коробочке. А Надежда Ивановна сказала, чтоб все на место садились. И достала
из коробочки булавочку, тоненькую-тоненькую. А на булавочке был наколот
жучок, только неживой. Надежда Ивановна сказала, что это и есть кузька. Что
это он хлеб ест. И всем давала смотреть, какой он.
Она сказала, что он яички кладет маленькие-маленькие, и показала на
бумажке эти яички. Они - совсем как песочек. А из яичек выходят червячки. И
показала бумажку, где эти червячки приклеены, тоже неживые.
Надежда Ивановна сказала, что потом червячки эти делаются как шарики. И
там, в этих шариках, из червячков делаются жучки. И выползают оттуда. И что
это самые вредные жуки. Она говорила: "поганые". А я сказал, что никогда не
видал, как из червячка делается жук.
А Надежда Ивановна сказала, что есть червячки, из которых бабочки
делаются. А есть червячки, из которых большие жуки потом выходят.
Надежда Ивановна спросила меня, видал ли я дерево шелковицу. Я сказал,
что видел и даже знаю, какие ягоды.
А все дети закричали:
- А ты ел? А ты ел?
А я сказал, что я их не хотел есть. Все стали кричать, что я глупый,
потому что ягоды сладкие.
А я кричал, что я малину ел.
Надежда Ивановна сказала, чтоб мы больше не кричали, потому что она про
червяка сказать хочет.
Надежда Ивановна сказала, что на шелковице живет червяк. Он ест листья
на шелковице. А потом он выпускает тоненькую паутинку и весь в паутинку
заворачивается. И делается клубочек. Поменьше, чем слива. Если этот клубочек
не трогать, а дать ему, чтоб он так лежал, так в этом клубочке из червяка
сделается бабочка.
Эта бабочка полетает, полетает, а потом снесет яички,
маленькие-премаленькие и очень много. Из этих яичек выйдут опять червячки. А
если не ждать, чтоб из этого клубочка бабочка вышла, а прямо взять и
размотать, так выйдет тоненькая нитка. А это шелковая нитка.
Надежда Ивановна сказала, что вон у Кати в косе лента. Она из этих
ниточек и сделана. Надежда Ивановна сказала, чтоб Катя показала, и Катя
достала из ленты ниточки, тоненькие-тоненькие. И мы все смотрели. И Надежда
Ивановна говорила, что это черви ниточки выпускают.
А что этого червяка называют шелковичным червяком, и потому это дерево
шелковица, что на нем шелковичный червяк живет.
Надежда Ивановна сказала, что она завтра покажет такой клубочек,
который червяк делает. У ней есть такие клубочки. Их коконами называют. Она
принесет нам коконов.
Потом Надежда Ивановна вдруг стала и говорит:
- А теперь давайте в прятки играть.
И сказала, что она пойдет в дом и там будет сидеть, а чтоб мы побежали
в сад прятаться. И чтоб закричали, когда "уже". А я побежал вместе с Грицем.
А он скорей меня побежал и сразу запрятался.
И все дети запрятались. Никого не стало. Я один остался и побежал, где
большая трава. Она была высокая. Я хотел в нее залезть и руками стал ее
отгребать. А она мне страшно больно сделала, потому что она жжется. А я ее
ногой. Я немножко даже заплакал. А все равно полез. Она мне ногу тоже
обожгла. А потом я ее потоптал.
Я ее со всей силы топтал. И совсем затоптал. Так что вышло, где сесть.
И я сел. А она все равно через штанишки немножко кусала. Зато меня совсем не
видно было. Потому что кругом все эта трава была. И потом Гриц крикнул:
- Вже уси поховалыся!
Это он кричал, что все попрятались. Чтоб Надежда Ивановна шла искать. А
я сидел и не шевелился. Потом я слышал, как девочки кричали. Это они потому
кричали, что их Надежда Ивановна находила.
А Грица не могла найти. А потом нашла. И все кричали, что он на дереве
сидит. А потом все стали искать меня.
И все кричали:
- Лешки нема! Лешки нема!
Одна девочка хотела пойти, где я в этой траве сидел, и не пошла и
закричала:
- Ой, там крапива!
И убежала. Это, значит, я в крапиве сидел.
А потом Надежда Ивановна закричала громко-громко:
- Лешка, вылазь!
И закричала, что они не могут меня найти никак. Я скорей из травы
выскочил. И побежал на веранду. Меня увидали, и все стали кричать:
- Он в крапиве был! Он в крапиве был!
Это потому, что у меня и руки, и ноги, и щеки тоже, и лоб тоже совсем
стали красные. Эта крапива кусает, как комары. Я тоже смеялся.
А Надежда Ивановна сказала:
- Ну, молодец, что терпел. Ничего, это к вечеру пройдет.
А я сказал:
- А зато не нашли!
Я раньше не знал, какая это крапива. А теперь я ее не боюсь. Потому что
все равно Катя мне приносила зеркало и показывала, какой я смешной стал.
А я не смешной, а только очень красный.
Надежда Ивановна все равно говорила, что я молодец, потому что я
крапивы не испугался.
А потом принесли кубики, и мы находили буквы. И я нашел букву "П",
потом букву "О", потому что она просто кружочком. А потом букву "С", она
тоже кружочком, только не совсем.
А Гриц все буквы знал. И одна девочка тоже все буквы знала. Ее Параской
зовут. Я узнал, какая буква "Ф". Она стоит, будто руки в боки держит. И мы
все делали руки в боки и показывали "Ф". А потом я стал просить, чтобы Гриц
показал дзыгу.
И все стали кричать:
- Дзыгу! Дзыгу!
И Надежда Ивановна сказала, чтоб Гриц показал дзыгу. А Гриц сказал, что
он сначала кнут сделает.
Он побежал, принес палочку. А потом к палочке привязал веревку, и вышел
кнут. А потом полез в карман, и я боялся, что дзыга живая и выскочит.
А она не живая, а это из дерева. Это толстенький столбик, а внизу
остренький. Гриц на него кнут намотал, потом как дернет! - дзыга упала на
пол и стала крутиться и стояла, не падала. Гриц стал ее кнутом погонять, а
она еще больше крутилась. И стала по полу ходить и жужжать. А он еще сильней
кнутом. Мы все смотрели, как дзыга бегает и крутится. Надежда Ивановна мне
сказала, что по-русски это кубарь, а по-украински это дзыга.
А я сказал, что никогда не видел.
А потом Гриц всем давал кнутик, чтоб дзыгу гонять, только никто не
умел. Надежда Ивановна тоже не умела. Только Гриц умел дзыгу показывать.
Потом Надежда Ивановна сказала, что довольно дзыгу пускать, а что мы
сейчас будем есть и молоко пить. И потом все пойдем смотреть овец.
Я очень хотел посмотреть овец и еще сказал, что хочу посмотреть индюков
и очень маленьких курочек.
Надежда Ивановна спросила:
- Кто хочет курочек смотреть?
И все стали кричать, что хотят, что все хотят.
И мы все очень скоро руки мыли, и очень скоро ели, и скоро молоко пили,
потому что все хотели идти.
Мы все стали по два, и Надежда Ивановна сказала, чтоб пели песню. И мы
все стали петь. И руками махать, как военные. А потом не стали махать,
потому что очень жарко. И мы пришли, где одна трава только растет. И Гриц
сказал, что это степь. Там трава сама растет, ее не сажают. А деревьев там
никаких нет, и кустов тоже нет. И Надежда Ивановна сказала, что мы можем
идти, как хотим. Мы немножко побежали, а потом устали. А я не устал. Потому
что я очень хотел поймать тех, которые прыгали из-под ног. Они прыгнут, а
потом немного полетят и опять сядут. И у них крылышки голубенькие.
Я стал за ними бегать. А Гриц мне сказал:
- Хочешь коника словить?
Гриц снял шапку и потом тихонько пошел - и вдруг как упал и шапкой по
траве хлопнул!
А потом говорит, чтоб я рукой доставал. Что у него там, под шапкой,
коник сидит. А я сказал:
- Он не кусает?
Гриц сказал, что не кусает. Я полез рукой, а там он остренькими лапками
ходит. Я руку назад выдернул. А Гриц смеется:
- Коника злякался!
А я сказал:
- Я вовсе не злякался!
Я полез и ухватил коника. Он ножками шевелил. Я посмотрел, какой он. Он
очень красивый. Он зеленый и с пятнышками. Гриц шапку подставил и сказал,
чтоб я коника на шапку посадил. Он сказал:
- Нехай стрибне.
Это значит, чтобы пускай он прыгнул.
Я посадил на шапку коника. Коник чуть-чуть посидел и как прыгнет! А
потом голубенькие крылышки распустил и пролетел немножко.
А Надежда Ивановна подошла и сказала:
- А это вы кузнечика ловили?
А я сказал:
- Не кузнечика, а коника.
Надежда Ивановна сказала, что, значит, я его раньше не знал, потому что
по-русски он кузнечик, а это по-украински он коник.
А потом Надежда Ивановна сказала, чтоб мы дальше не шли, потому что там
собаки очень злые, овчарки называются. Они волка заесть могут. Они для того,
чтоб волка не пускать, чтоб он овец не утаскивал.
Мы все сели на траву, а Надежда Ивановна пошла одна. И чего-то кричала.
И к ней пошел дяденька. Он около овец стоял. И побежали две собаки.
А эти собаки - как Серый, который козла гнал. Потому что Серый тоже
овчарка. А этот дяденька стережет овец, и он называется чабан. Он собакам
закричал, чтоб шли на место. И они убежали.
А мы все встали и пошли с дядей-чабаном.
Овцы все стояли кучками, головами вместе. Чабан сказал, что это оттого,
что сейчас жарко. Я хотел посмотреть, какие у них мордочки. Я стал ходить
кругом, а они все хвостами стояли ко мне. А потом я увидел, что овца одна
стоит. Я пошел к ней. И стал ее смотреть. А она с рогами. Только у ней рога
не как у козла. Они у нее сбоку завитушкой. И все девочки и мальчики ко мне
прибежали и стали говорить:
- Оце баран.
Это с рогами не овца, а баран. Он бодается прямо лбом. И рогами тоже
Свинья там живет, в сарае. А гулять выходит во дворик. Только она из
дворика никуда уйти не может, потому что кругом заборчик. А рядом опять
дворик. И тоже дверь в сарай. Там другая свинья живет. И таких двориков
очень много. Потому что много свиней.
Матвей Иванович поднял меня, поставил на заборчик и держал, чтобы я
стоял.
А там была свинья. Очень большая. И у ней были маленькие поросятки.
Свинья лежала, а поросятки ей сосали живот. Они оттуда молоко высасывали.
Поросятки очень чавкали. И мордочками не давали, дрались, кому сосать. Они
очень были розовые. И совсем маленькие.
Матвей Иванович сказал, что они как вырастут, так такие будут, как эта
свинья. Только он сказал не свинья, а сказал "леха". Я хотел, чтоб туда
пойти и погладить поросяток, а Матвей Иванович сказал, что если я туда
пойду, так меня эта свинья укусит. И даже может совсем заесть. Потому что
она может кусаться, совсем как собака. И одного мальчика, уже большого,
свиньи так покусали, что его потом доктор лечил.
Я сказал Матвею Ивановичу, чтоб он меня снял с заборчика. А он сказал,
что мы сейчас другую пойдем смотреть. И мы пошли к другому заборчику.
Там лежала очень розовая свинья. И очень длинная. Она совсем круглая,
как колбаса. И у ней очень маленькие ножки.
Матвей Иванович как крикнет:
- Ге, леха, леха!
Она хотела встать, а не могла. Потому что она очень толстая. Она только
на передние ножки встала. А потом опять упала.
Матвей Иванович сказал, что этой свинье еду приносят и ставят под самый
рот.
Потом я увидал: за одним заборчиком были поросятки. Их там очень много
было. Они были с маленькую собачку ростом. И они все побежали к нам. Они
думали, что мы им будем есть давать. Они друг на друга вскакивали, чтоб
скорей к нам прибежать. И очень визжали. Так громко визжали, что я не
слыхал, что мне Матвей Иванович говорил.
А Матвей Иванович говорил, что мы им сейчас арбузных корок дадим. И мы
пошли за арбузными корками. И Матвей Иванович кричал:
- Одарко!
А это тетя такая. Ее зовут Одарка. Она сказала, что поросятам сейчас
есть не надо давать. А что немножко - ничего. И дала нам корок. И тоже с
нами пошла.
Мне дали, чтоб я бросал. Я стал бросать корки, а поросята начали
хватать и стали драться. И стали убегать с коркой, чтоб другие не отняли. А
другие все равно отнимали.
Я потом стал очень скоро кидать. Они так забегали, что все
перепуталось. И мы все смеялись. А потом поросята прибежали опять к нам,
хотели ко мне на заборчик лезть. Только не могли. И я их не боялся, потому
что они маленькие. И очень веселые.
Одарка сказала, что она их моет и водой поливает, и тогда еще смешнее.
Я сказал, что хочу скорей большого козла посмотреть. Одарка сказала:
- Ось вин.
Это значит: "Вот он". И рукой назад показала. Я оглянулся и испугался,
потому что этот козел очень большой и очень лохматый. И у него большущие
рога. И он прямо здесь стоял, около нас. Он был выше меня. А если голову
поднимет, так он рогами может Матвею Ивановичу прямо до лица достать.
Я ухватился за Матвея Ивановича, потому что не знал, чего этот козел
хочет. А вдруг он меня забодать хочет! Потому что я пришел, а он меня не
знает. А у тети Одарки осталась еще одна корочка арбузная. Она ему
протянула, и он стал есть. У него зубы очень острые. И он как будто стрижет.
Потому что ровненько обкусывает. Я от этого еще больше бояться стал. Что у
него такие зубы острые.
А Матвей Иванович увидал, что я боюсь, и сказал:
- Ты что боишься? А давай я тебя на него посажу.
Я хотел сказать, что не надо.
А он уже взял меня под мышки и посадил меня на козла, прямо на спину.
Козел сразу пошел и даже немножко побежал. А Матвей Иванович рядом тоже
бежал. И меня держал. Мне очень страшно было ехать на козле, а все-таки я
ездил. А потом козел еще скорей побежал, и Матвей Иванович меня поднял и
снял.
И сказал:
- Что, хорошо?
Я немножко засмеялся и сказал, что хорошо.
Козел, если б захотел, так мог бы рогами назад боднуть и попасть в
меня.
Матвей Иванович сказал, что этот козел такой сильный, что он даже
большого человека может возить.
А потом Матвей Иванович позвал собаку, и прибежала очень большая
собака. Я даже думал, что это волк. Только она очень веселая и стала на
Матвея Ивановича скакать, чтоб его в лицо лизнуть.
И она очень хвостом виляла. И попадала по мне - очень больно. Это она
не нарочно. Она от радости хвостом махала.
Матвей Иванович показал ей на козла и сказал:
- Серый, Серый, гони его!
Серый побежал к козлу, чтобы его гнать к нам. А козел не захотел и
пошел на Серого, рогами вперед, чтобы Серого боднуть. А Серый отскочил вбок.
Козел тоже прыгнул вбок. И потом встал на задние ноги и хотел Серого сверху
ударить. И не попал. И очень рассердился. А Серый все бегал и лаял на козла.
И так сделал, что козел к нам прискакал.
Козел очень смешно прыгал. А чтоб я не боялся, Матвей Иванович взял
меня на руки. А потом сказал Серому, что больше не надо. И погладил Серого.
А Серый его в руку лизнул.
Мы пошли смотреть козочек. Там, за заборчиком, было много козочек.
Таких, как мне одну приносила Маруся. И мы с Матвеем Ивановичем прямо к ним
вошли.
Они все закричали: "Э-э-э!" и побежали к нам.
Они все Матвея Ивановича знали и не боялись. Они думали, что мы им
чего-нибудь есть принесли. А мы не принесли. Они на нас глядели и кричали:
"Э-э-э!", а я им показывал руки, что у меня ничего нет. Я хотел одну
погладить, а она убежала. И толкнула одного маленького козлика.
Маленький козлик крикнул, а другой козлик его боднул головкой. И они
стали вскакивать на ножки и бодаться. Только у них рожки очень маленькие. И
это они так играют.
Матвей Иванович нагнулся и одного козлика в лоб толкнул. Козлик
отскочил и прыгнул на Матвея Ивановича, чтоб боднуть. А Матвей Иванович
нагнулся и опять его рукой в лоб. А козлик стал разбегаться и бодать. А
Матвей Иванович все руку подставлял. А я смеялся. А потом козлик разбежался
и хотел со всей силы боднуть Матвея Ивановича. А Матвей Иванович как шагнул
вбок! Козлик с разбегу прямо рожками в забор. Только он не очень ударился,
потому что забор плетеный. И он очень белый, этот забор. Потому что его
козочки обгрызли.
Матвей Иванович сказал, что большие козы сейчас в поле. Они там едят
траву. А вечером они придут сюда, и их будут доить. Потому что у них много
молока. У них молоко очень вкусное и густое-густое. Прямо как сливки.
Я просил, чтоб попробовать. А Матвей Иванович сказал:
- А что бабушка говорила? Я бабушке сказал, что хоть просить будешь,
все равно ничего не дам.
Потом к нам пришла тетя Одарка. Она стала Матвею Ивановичу говорить,
что надо новые гребенки покупать. И показывала две гребенки, очень большие,
и там много зубов поломано.
Я не знал, зачем такие большие гребенки, и сказал:
- Почему гребенки?
А Матвей Иванович сказал:
- Как это "почему"? Гребни, вот и все.
А тетя Одарка взяла этот гребень и говорит:
- Давай я тебя причешу.
И прямо на меня гребнем.
Я засмеялся, а все-таки шапку покрепче натянул двумя руками.
Тетя Одарка тоже засмеялась и сказала:
- Что, злякался?
А я сказал, что нет, не боюсь, только не надо.
Тетя Одарка мне показала, что там, на гребне, немножко волосиков есть.
Они белые. И сказала, что это, значит, седого старичка чесали. А потом
сказала, что вовсе не старичка, а это они коз чешут. Чтоб из них мягкую
шерсть вычесывать.
А потом из этой шерсти что угодно делают: шляпы делают, и нитки делают,
и платки делают из этих ниток - крючком вяжут. Самые теплые платки, какие
есть на свете. А козы любят, когда их чешут, не убегают. Только надо, чтоб
гребенки были. Матвей Иванович сказал, что он гребенки купит, и даже не он
купит, а бабушка купит. А он потом поедет и привезет.
А потом тетя Одарка стала говорить, какой вчера спектакль был и что она
боялась, чтоб ребята друг друга не перестреляли. Потому что они были с
ружьями и очень воевали. И потом сказала, что старичка ей тоже очень было
жалко.
Матвей Иванович сказал, что старичком был его сын и что сначала Матвею
Ивановичу было смешно, потому что это его мальчик и вдруг с такой бородой.
А потом он забыл, что это его мальчик, и тоже думал, что это старичок,
и ему тоже жалко было. Они говорили, а я смотрел, что козочки делают.
А козочки встали на задние ноги, а передними лезли на забор, и там они
маленькие прутики грызли. И всякие маленькие листики объедали.
Одарка сказала, что они любят прутики грызть. И что им даже нарочно
дают прутики. Нарежут, нарежут и дают.
Мы смотрели на козочек, и вдруг прибежала Маруся. И сказала, что
бабушка велела, чтоб я шел обедать. Потому что она мне обед приготовила.
Я сказал:
- А индюков?
Матвей Иванович сказал:
- Каких тебе индюков? Наверное, рисовый суп будешь есть.
А я сказал, что посмотреть индюков хочу. И курочек маленьких.
А Матвей Иванович сказал:
- Потом придешь.
Маруська схватила меня за руку и побежала. И говорила:
- А ну, швыдче, швыдче!
Это чтоб я скорей бежал.
И мы прибежали к бабушке. А там, правда, рисовый суп. А потом бабушка
дала мне кисель. И сказала, чтоб я узнал, из чего кисель. А я не узнал. Он
был из черники. Я чернику в лесу ел, а какой кисель, не узнал.
А потом бабушка мне сказала, чтоб я спал. Я залез на кровать, а бабушка
сделала из газеты шалаш, так что у меня голова в шалаше была. Это она для
того сделала, чтоб мухи на меня не летели. Они очень кусаются. Бабушка
сказала, что осенью такие мухи выводятся - кусачие. Летом бывают некусачие,
а осенью с жалом, и они хуже чем булавкой колют.
Бабушка тоже спать легла. И я заснул, потому что было очень тихо. И
мухи ко мне не залетали.
Я проснулся, потому что к нам пришел один человек и он громко говорил с
бабушкой по-украински. Бабушка с ним тоже по-украински говорила. И этот
человек все говорил: "Ходим-те швыдче!" Это значит, чтоб скорей идти.
Я видел, что бабушка собирается идти.
Бабушка подошла ко мне и сказала:
- Тут надо к больной женщине пойти и ей помочь. А к тебе придет Маруся
и тебя отведет в детский сад, только ты там не капризничай.
Больше бабушка ничего не сказала и ушла с этим человеком. А я хотел с
Марусей идти в сад. Маруся пришла, и Мы пошли. А куда мы пришли, так это
вовсе не сад, а дом. И около дома веранда.
А на веранде дети. Есть даже больше меня.
Маруся позвала:
- Ненько! Ненько!
Пришла тетя и потом еще другая - девочка, как Маруся. Только она -
Катя. И очень сердитая. Потому что она на всех детей кричит, чтоб не шалили.
Маруся сказала, что бабушка велела - пускай я здесь побуду до вечера. И
чтоб мне слив не давали.
Маруся меня оставила и ушла.
Нянька мне сказала:
- Гуляйся с хлопчиками.
Это значит, чтоб я с мальчиками играл.
А мне что с ними играть, когда они рисовали?
А еще мальчик был, он побольше был. Он веревку делал. Как мне с ним
играть?
А потом девочки были. Они делали бусы из каких-то ягодок. Они их
иголками насквозь прошивали. И нанизывали на нитку. И потом надевали себе на
шею. Только одна девочка, она меньше меня, бегала с прутиком. И хотела осу
убить.
Я взял у ней прутик и сказал:
- Дай я! Я попаду!
А девочка стала плакать и кричать, зачем я у ней прутик отнял.
А я скорей побежал от нее. Я сам хотел осу убить.
А Катя поймала меня и стала говорить, зачем я у девочки отнял прутик, и
сказала, чтоб я сорвал себе сам в саду.
Взяла от меня прутик и отдала назад девочке.
А девочка взяла прут и хотела меня бить за то, что я отнимал.
А там кустики росли, около веранды. И я там хотел себе вырвать прут,
больше, чем у той девочки. Чтоб был прямо как сабля.
Я никак не мог отломать.
А тут вдруг эта тетя-нянька сказала:
- Куда тебе такая гиляка? Ты кустов не ломай. Я тебе скажу, где
вырвать. А сейчас идем руки мыть.
Потому что все пошли руки мыть.
Потом мы все носили маленькие столики и ставили их в ряд. И я тоже
носил с тем мальчиком, который веревку делал. Потом мы поставили скамеечки,
тоже маленькие. Это мы все на веранде устраивали. И все сели на скамеечки. И
мне показали, где сесть. Я тоже там хотел сесть, потому что хотел сидеть с
большим мальчиком. Его звали Гриц.
Потом Катя и тетя-нянька принесли хлеб кусочками, потом принесли чашки,
очень большие и без ручек. А в чашках была каша. И потом принесли молоко в
кружках, тоже в очень больших. И каждому поставили чашку и кружку. И дали
ложки. Чтоб каждый ел ложкой кашу, запивал молоком и заедал хлебом. Я стал
запивать.
Гриц уже съел все и стал мне показывать из кармана, какую он веревку
сделал.
Он сказал, что он из нее сделает кнут и этим кнутом будет гонять дзыгу.
Я сказал:
- Ну да, бзыгу.
А Гриц говорит:
- Не бзыгу, а дзыгу.
Я сказал:
- Ну да, дзыгу. Она будет бояться и убегать.
Это я так сказал, потому что я не знал, какая эта дзыга.
Гриц стал смеяться и сказал, что я "дурный".
Это значит, что я глупый.
А Гриц стал себя по карману бить и сказал, что дзыга у него здесь, в
кармане. И что он потом мне ее покажет. Мне очень хотелось увидать, какая
эта дзыга. А тетя-нянька сказала, чтоб я скорей доедал. Потому что все уже
кончили и убирали чашки. А потом мы все столы унесли в комнату, и тетя-няня
сказала, чтоб принесли сенники. А это такие тюфячки. И чтоб мы с ними шли в
сад, где "холодок", а "холодок" - это значит, где солнца нет. И Гриц всех
повел.
А там под деревьями стояли скамеечки. Только это не скамеечки, а это
кроватки, только низенькие. И Катя тоже с нами пошла.
Мы положили тюфячки на кроватки, и Катя сказала, чтоб мы ложились и не
смели говорить. А что оса не укусит, потому что Катя всех их прогонит.
Мы все легли, и я тоже лег около Грица.
Я стал тихонько говорить Грицу, чтоб он скорей показал дзыгу. Потому
что я не знал, она живая или она деревянная.
Катя услыхала, что я говорю, и сказала:
- Лешка, лежи мовчки.
Я хотел сказать, чтоб она сама "мовчки", только не сказал, потому что
Гриц мне пальцем погрозил.
Я нарочно закрыл глаза - пусть Катя думает, что я сплю, а я не сплю. Я
все не спал и слышал, как она веткой махала на осу, а потом вдруг заснул.
Когда я проснулся, все уже взяли тюфячки на плечи и понесли.
А Гриц сказал про меня:
- Вин ще не прокинувся.
Я думал, что это "опрокинулся", а это он говорит, что я еще не
проснулся. Мы потом тюфячки сложили в комнате, и пришла тетя-учительница,
Надежда Ивановна. И сказала, что мы сейчас будем петь. Я сказал, что я не
умею петь.
А она сказала:
- Пой, как умеешь.
Я сказал, что никак не умею.
А она сказала:
- Ну, тогда никак не пой.
И не стала больше на меня смотреть.
Она поставила мальчиков и девочек, чтоб около нее стояли, и запела
по-украински. И все тоже запели. И Катя тоже запела.
А потом тетя-няня пришла и тоже стала петь. А я хотел уйти в сад.
Тетя-няня сказала, чтоб я не ходил, а сидел тут. И села со мной на
скамейку. И стала прямо в меня со всей силы петь. Я сначала головой мотал, а
потом тоже начал петь.
Мы пели очень веселое. И потом стали очень скоро петь. И учительница
сказала, чтоб кто-нибудь танцевал. И все стали кричать, чтоб Гриц танцевал.
Все опять запели веселое, а Гриц начал танцевать. Я потом так хотел
тоже, только не мог. Гриц очень прыгал и потом очень быстро ногами делал. И
садился совсем на пол, а потом вскакивал. И одна девочка потом тоже
танцевала. Она тоже очень хорошо вертелась. А потом все сели отдыхать. А
учительница Надежда Ивановна сказала, что она сейчас будет читать книжку.
Она стала читать по-украински книжку. И я немножко понимал.
Потом Надежда Ивановна рассказывала про жучка, который хлеб ест. Он
хлеб ест, когда хлеб растет, и его зовут, этого жучка, "кузька". Он очень
маленький, а их может так много развестись, что они прямо весь хлеб поедят.
Надежда Ивановна достала коробочку, и все пошли смотреть, что у нее в
коробочке. А Надежда Ивановна сказала, чтоб все на место садились. И достала
из коробочки булавочку, тоненькую-тоненькую. А на булавочке был наколот
жучок, только неживой. Надежда Ивановна сказала, что это и есть кузька. Что
это он хлеб ест. И всем давала смотреть, какой он.
Она сказала, что он яички кладет маленькие-маленькие, и показала на
бумажке эти яички. Они - совсем как песочек. А из яичек выходят червячки. И
показала бумажку, где эти червячки приклеены, тоже неживые.
Надежда Ивановна сказала, что потом червячки эти делаются как шарики. И
там, в этих шариках, из червячков делаются жучки. И выползают оттуда. И что
это самые вредные жуки. Она говорила: "поганые". А я сказал, что никогда не
видал, как из червячка делается жук.
А Надежда Ивановна сказала, что есть червячки, из которых бабочки
делаются. А есть червячки, из которых большие жуки потом выходят.
Надежда Ивановна спросила меня, видал ли я дерево шелковицу. Я сказал,
что видел и даже знаю, какие ягоды.
А все дети закричали:
- А ты ел? А ты ел?
А я сказал, что я их не хотел есть. Все стали кричать, что я глупый,
потому что ягоды сладкие.
А я кричал, что я малину ел.
Надежда Ивановна сказала, чтоб мы больше не кричали, потому что она про
червяка сказать хочет.
Надежда Ивановна сказала, что на шелковице живет червяк. Он ест листья
на шелковице. А потом он выпускает тоненькую паутинку и весь в паутинку
заворачивается. И делается клубочек. Поменьше, чем слива. Если этот клубочек
не трогать, а дать ему, чтоб он так лежал, так в этом клубочке из червяка
сделается бабочка.
Эта бабочка полетает, полетает, а потом снесет яички,
маленькие-премаленькие и очень много. Из этих яичек выйдут опять червячки. А
если не ждать, чтоб из этого клубочка бабочка вышла, а прямо взять и
размотать, так выйдет тоненькая нитка. А это шелковая нитка.
Надежда Ивановна сказала, что вон у Кати в косе лента. Она из этих
ниточек и сделана. Надежда Ивановна сказала, чтоб Катя показала, и Катя
достала из ленты ниточки, тоненькие-тоненькие. И мы все смотрели. И Надежда
Ивановна говорила, что это черви ниточки выпускают.
А что этого червяка называют шелковичным червяком, и потому это дерево
шелковица, что на нем шелковичный червяк живет.
Надежда Ивановна сказала, что она завтра покажет такой клубочек,
который червяк делает. У ней есть такие клубочки. Их коконами называют. Она
принесет нам коконов.
Потом Надежда Ивановна вдруг стала и говорит:
- А теперь давайте в прятки играть.
И сказала, что она пойдет в дом и там будет сидеть, а чтоб мы побежали
в сад прятаться. И чтоб закричали, когда "уже". А я побежал вместе с Грицем.
А он скорей меня побежал и сразу запрятался.
И все дети запрятались. Никого не стало. Я один остался и побежал, где
большая трава. Она была высокая. Я хотел в нее залезть и руками стал ее
отгребать. А она мне страшно больно сделала, потому что она жжется. А я ее
ногой. Я немножко даже заплакал. А все равно полез. Она мне ногу тоже
обожгла. А потом я ее потоптал.
Я ее со всей силы топтал. И совсем затоптал. Так что вышло, где сесть.
И я сел. А она все равно через штанишки немножко кусала. Зато меня совсем не
видно было. Потому что кругом все эта трава была. И потом Гриц крикнул:
- Вже уси поховалыся!
Это он кричал, что все попрятались. Чтоб Надежда Ивановна шла искать. А
я сидел и не шевелился. Потом я слышал, как девочки кричали. Это они потому
кричали, что их Надежда Ивановна находила.
А Грица не могла найти. А потом нашла. И все кричали, что он на дереве
сидит. А потом все стали искать меня.
И все кричали:
- Лешки нема! Лешки нема!
Одна девочка хотела пойти, где я в этой траве сидел, и не пошла и
закричала:
- Ой, там крапива!
И убежала. Это, значит, я в крапиве сидел.
А потом Надежда Ивановна закричала громко-громко:
- Лешка, вылазь!
И закричала, что они не могут меня найти никак. Я скорей из травы
выскочил. И побежал на веранду. Меня увидали, и все стали кричать:
- Он в крапиве был! Он в крапиве был!
Это потому, что у меня и руки, и ноги, и щеки тоже, и лоб тоже совсем
стали красные. Эта крапива кусает, как комары. Я тоже смеялся.
А Надежда Ивановна сказала:
- Ну, молодец, что терпел. Ничего, это к вечеру пройдет.
А я сказал:
- А зато не нашли!
Я раньше не знал, какая это крапива. А теперь я ее не боюсь. Потому что
все равно Катя мне приносила зеркало и показывала, какой я смешной стал.
А я не смешной, а только очень красный.
Надежда Ивановна все равно говорила, что я молодец, потому что я
крапивы не испугался.
А потом принесли кубики, и мы находили буквы. И я нашел букву "П",
потом букву "О", потому что она просто кружочком. А потом букву "С", она
тоже кружочком, только не совсем.
А Гриц все буквы знал. И одна девочка тоже все буквы знала. Ее Параской
зовут. Я узнал, какая буква "Ф". Она стоит, будто руки в боки держит. И мы
все делали руки в боки и показывали "Ф". А потом я стал просить, чтобы Гриц
показал дзыгу.
И все стали кричать:
- Дзыгу! Дзыгу!
И Надежда Ивановна сказала, чтоб Гриц показал дзыгу. А Гриц сказал, что
он сначала кнут сделает.
Он побежал, принес палочку. А потом к палочке привязал веревку, и вышел
кнут. А потом полез в карман, и я боялся, что дзыга живая и выскочит.
А она не живая, а это из дерева. Это толстенький столбик, а внизу
остренький. Гриц на него кнут намотал, потом как дернет! - дзыга упала на
пол и стала крутиться и стояла, не падала. Гриц стал ее кнутом погонять, а
она еще больше крутилась. И стала по полу ходить и жужжать. А он еще сильней
кнутом. Мы все смотрели, как дзыга бегает и крутится. Надежда Ивановна мне
сказала, что по-русски это кубарь, а по-украински это дзыга.
А я сказал, что никогда не видел.
А потом Гриц всем давал кнутик, чтоб дзыгу гонять, только никто не
умел. Надежда Ивановна тоже не умела. Только Гриц умел дзыгу показывать.
Потом Надежда Ивановна сказала, что довольно дзыгу пускать, а что мы
сейчас будем есть и молоко пить. И потом все пойдем смотреть овец.
Я очень хотел посмотреть овец и еще сказал, что хочу посмотреть индюков
и очень маленьких курочек.
Надежда Ивановна спросила:
- Кто хочет курочек смотреть?
И все стали кричать, что хотят, что все хотят.
И мы все очень скоро руки мыли, и очень скоро ели, и скоро молоко пили,
потому что все хотели идти.
Мы все стали по два, и Надежда Ивановна сказала, чтоб пели песню. И мы
все стали петь. И руками махать, как военные. А потом не стали махать,
потому что очень жарко. И мы пришли, где одна трава только растет. И Гриц
сказал, что это степь. Там трава сама растет, ее не сажают. А деревьев там
никаких нет, и кустов тоже нет. И Надежда Ивановна сказала, что мы можем
идти, как хотим. Мы немножко побежали, а потом устали. А я не устал. Потому
что я очень хотел поймать тех, которые прыгали из-под ног. Они прыгнут, а
потом немного полетят и опять сядут. И у них крылышки голубенькие.
Я стал за ними бегать. А Гриц мне сказал:
- Хочешь коника словить?
Гриц снял шапку и потом тихонько пошел - и вдруг как упал и шапкой по
траве хлопнул!
А потом говорит, чтоб я рукой доставал. Что у него там, под шапкой,
коник сидит. А я сказал:
- Он не кусает?
Гриц сказал, что не кусает. Я полез рукой, а там он остренькими лапками
ходит. Я руку назад выдернул. А Гриц смеется:
- Коника злякался!
А я сказал:
- Я вовсе не злякался!
Я полез и ухватил коника. Он ножками шевелил. Я посмотрел, какой он. Он
очень красивый. Он зеленый и с пятнышками. Гриц шапку подставил и сказал,
чтоб я коника на шапку посадил. Он сказал:
- Нехай стрибне.
Это значит, чтобы пускай он прыгнул.
Я посадил на шапку коника. Коник чуть-чуть посидел и как прыгнет! А
потом голубенькие крылышки распустил и пролетел немножко.
А Надежда Ивановна подошла и сказала:
- А это вы кузнечика ловили?
А я сказал:
- Не кузнечика, а коника.
Надежда Ивановна сказала, что, значит, я его раньше не знал, потому что
по-русски он кузнечик, а это по-украински он коник.
А потом Надежда Ивановна сказала, чтоб мы дальше не шли, потому что там
собаки очень злые, овчарки называются. Они волка заесть могут. Они для того,
чтоб волка не пускать, чтоб он овец не утаскивал.
Мы все сели на траву, а Надежда Ивановна пошла одна. И чего-то кричала.
И к ней пошел дяденька. Он около овец стоял. И побежали две собаки.
А эти собаки - как Серый, который козла гнал. Потому что Серый тоже
овчарка. А этот дяденька стережет овец, и он называется чабан. Он собакам
закричал, чтоб шли на место. И они убежали.
А мы все встали и пошли с дядей-чабаном.
Овцы все стояли кучками, головами вместе. Чабан сказал, что это оттого,
что сейчас жарко. Я хотел посмотреть, какие у них мордочки. Я стал ходить
кругом, а они все хвостами стояли ко мне. А потом я увидел, что овца одна
стоит. Я пошел к ней. И стал ее смотреть. А она с рогами. Только у ней рога
не как у козла. Они у нее сбоку завитушкой. И все девочки и мальчики ко мне
прибежали и стали говорить:
- Оце баран.
Это с рогами не овца, а баран. Он бодается прямо лбом. И рогами тоже