Страница:
Увидев меня, Михей вопреки моим ожиданиям не испугался. Но и не обрадовался. Скорее удивился.
– Ба! – прогудел он своим оперным басом. – Какие люди!
Я глянул себе за правое плечо, глянул за левое, и развёл руками:
– Какие люди, Михей? О чём ты?
Процентщик понимающе хмыкнул и изобразил рукой приглашающий жест:
– Проходи, Егор, не стой на пороге. – А когда я оседлал приставленный к столу шаткий венский стул, натянул на лицо лживую улыбку и спросил с преувеличенной веселостью: – Знаешь, как отличить дракона от единорога?
Я пожал плечами:
– Как?
– Просто. Последние предпочитают непорочных.
Сказал и натужно расхохотался.
– В чём юмор? – поинтересовался я
И уставился на него в упор.
Михей поперхнулся очередным ха-ха, ничего не ответил, отвёл взгляд и стал смущённо поправлять прядки на лысине. Потом опомнился и, глядя куда-то над моей гоовой, спросил:
– Чего зашёл? По делу или так?
– Мимо ехал, – ответил я. – Подумал, дай зайду.
– Соскучился?
– Типа того.
На этом вопросы у Михея иссякли. Повисла пауза. Процентщик занервничал и стал постукивать пальцами по столешнице стола. Почувствовав, что настало время взять инициативу в свои руки, я привычным движением поправил очки на переносице и спросил как можно беспечней:
– Чем занят?
Нейтральный вопрос Михея явно обрадовал и не обременил.
– Да тут вот монету предлагают, – облегчённо выдохнув, ответил он. – Уже больше часа с ней вожусь.
С этими словами он передал мне металлический кружок, в котором я узнал гривенник, какие ходили в здешних краях в девятнадцатом веке. Монета как монета. На аверсе вензель Екатерины Второй в обрамлении лавровой и пальмовой ветвей. На реверсе – два соболя, встав на задние лапы, удерживают овальный щит, увенчанный короной. Внутри щита указан номинал. И вокруг всей композиции обрамляющая надпись "Сибирская монета".
– В чём трудность? – повертев монету, спросил я.
– Отчеканена в шестьдесят третьем, – ответил Михей. И заметив по моей реакции, что эта информация мне ни о чём не говорит, добавил: – В том году и Санкт-Петербургским монетным двором выпускались, и Нижне-Сузунским.
Я пожал плечами:
– А разница?
– Огромная, – всё больше втягиваясь в тему, пояснил Михей. – Если отчеканена Санкт-Петербургским, значит, образец. Это совсем другая цена по каталогу.
– Ну и как отличить?
– Вообще-то, если по уму, эксперту нужно показать. Для эксперта отличить, никакого труда не составит. Дело в том, что Нижне-Сузунский монетный двор использовал сырьё с Колыванских рудников. Медь оттуда шла с приличной долей серебра и золота.
Закрыв глаза, я тщательно потёр монету, а когда глаза открыл, заявил с уверенностью:
– Я тебе, Михей, безо всякого спектрального анализа скажу: выпущена Нижне-Сузунским.
– Думаешь?
– Утверждаю.
– Как определил?
– Я же старый алхимик.
– Носом чуешь злато-серебро?
– Нутром.
Какое-то время Михей соображал, шучу или нет, решил, что не шучу, и засиял:
– Вот спасибо тебе, Егор. Вот удружил.
– С тебя кефир и булочка, – с самым непринуждённым видом пошутил я и показал на стоящий возле перекидного календаря мельхиоровый предмет, весьма похожий на обычный подстаканник: – А это что такое?
– Как что, – усмехнулся Михей. – Подстаканник.
– А почему так Силой от него прёт? Даже тут, среди всего остального, выделяется.
– А потому что вот такой он. Смотри.
Процентщик подхватил артефакт и, удерживая на вытянутой руке, кинул в него подвернувшийся ластик. Ластик, вопреки закону всемирного тяготения, снизу не вылетел. Мало того, он вообще исчез. Чтобы усилить эффект, Михей, как самый заправский уличный фокусник, покрутил чудесный предмет и так и сяк, показывая, что ластик исчез с концами.
Восхищаясь, я поцокал языком.
– Круто? – подмигнул мне Михей.
– Круто, – согласился я, взял подстаканник из его рук, покачал, будто проверяя насколько тяжёл, а когда поставил на стол, спросил: – Откуда, если не секрет?
– Рыбные места знать нужно, – поначалу навёл тумана толстяк, но потом рассказал: – Выкупил по случаю у одной старушенции. После войны служила проводницей в том самом скором "Москва-Владивосток", который, помнишь, в мае сорок седьмого, не доехав сорока километров до Читы, покинул Пределы, а через трое суток появился на безымянном полустанке под Уфой.
– Подстаканник, надо понимать, с того самого поезда? – предположил я.
– Правильно понимаешь, – широко улыбнулся Михей. – Стырила. И вот теперь у меня.
– Везёт же некоторым, – сказал я вроде как с завистью. И словно между прочим поинтересовался: – Говорят, ты ещё и крестом из пирамиды недавно разжился?
Улыбка моментально сползла с лица моего собеседника, он испугано моргнул и закашлялся. Не переставая кашлять, схватил пластиковую бутыль с минеральной водой, приложился и только тогда, когда в бутылке не осталось ни капли, выдавил из себя глухо:
– Кто тебе такое сказал?
– Земля слухами полнится, – ответил я уклончиво. – А что, врут?
– Да нет, – не придумав, как отвертеться, буркнул Михей и начал тереть вмиг запотевшие ладони.
– Покажешь? – спросил я. – Жуть как хочется посмотреть. Столько слышал всякого, но в руках ни разу не держал.
Михей замялся:
– А тебе это обязательно нужно?
– Обижусь, – пригрозил я. – Всерьёз обижусь, Михей.
Он шумно вздохнул, с тоской поглядел на дверь, будто оценивая возможность побега, понял, что скрыться не выйдет, и нехотя выдвинул ящик стола. Поковырялся там немного и вытащил небольшой, длиной не больше спичечного коробка, металлический крест с верхним лучом в форме петли. Подержал на весу и нехотя положил на середину стола.
Это и на самом деле был Анкх, самый главный амулет древне-египетских жрецов. Ещё его называют Крестом жизни, Ключом к Нилу и Знаком знаков. В нём объединяются два символа – крест, как символ жизни, и круг, как символ вечности. Вместе эти символы обозначают бессмертие. Не смотря на простоту, нет знака более могущественного по своей сути, чем этот. Для умелого мага Анкх – ключ к дополнительному знанию. Для такого пустоцвета, как Михей, – всего лишь аккумулятор Силы, ну и, быть может, ещё престижная цацка.
– Забавная штучка, – произнёс я и потянулся к кресту.
– Не то слово, – хвастливо сказал Михей, спешно накрыв крест рукой. – Ни откуда-нибудь, из пирамиды.
– Хеопса?
– Нет, из той, что значится под номером двадцать девять.
– Не слышал про такую.
– Я проверял – есть. Вернее самой-то уже нет, но остались фундамент, подземная галерея и гробница.
Не без труда отодрав ладонь Михея, я взял крест и, так же как в случае с монетой, закрыл глаза. А когда открыл, поинтересовался:
– Что за него отдал?
– Перо Култухты, – помявшись, ответил Михей.
– Переплатил.
Он нахмурился:
– Не понял. С чего ты взял?
– Явно новодел, – поставил я диагноз и небрежно кинул крест на стол. – Вещица, спору нет, крутая. Сделана великим для великих. И Силы в неё закачано по самое не балуй. Но сделана-то из брасса.
– Из чего сделана? – заволновался Михей.
– Из брасса. Сплав такой. Восемьдесят четыре процента меди, пятнадцать – цинка и один – алюминия.
– Ну допустим. И что с того?
– Да, собственно, ничего. Просто такой сплав во времена фараонов не варили. Уровень технологий не позволял.
– Уровень технологий… – Михей от напряжения стал покусывать пухлые губы. – Слушай, дракон, а, может, это самое. Может, тут без технологий? Может, алхимия?
Я расплылся в издевательской улыбке:
– Шутишь?
– Почему, шучу? Нет. Получали же некоторые золото из ртути. Почему этот твой брасс не могли получить?
– Золото из ртути? Кто это получал золото из ртути?
– Как это "кто"? Аугурелло, Георг Агрикола, Джузеппе Борри, граф де Сен-Жермен, другие маги.
– Ты в это веришь?
– Ну как… – Михей растерянно захлопал глазами. – А что, разве такого не было?
Я поманил его пальцем, и когда наклонился, сказал полушёпотом:
– Слушай самую главную тайну алхимиков. Золото с помощью магии – это разводка для лохов. Золото из ртути можно получить только с помощью ядерного синтеза. Поезжай в Чикаго, зайди в Технологический музей, убедись. Именно там лежат тридцать пять миллиграммов золота, полученного в реакторе из ста миллиграммов ртути. И золото то гораздо дороже золота.
– Вот чёрт, – простонал Михей и огорчённо хлопнул ладонью по крышке стола.
– Не переживай, Михей, – произнёс я сочувственно. – И на старуху бывает проруха, Я вот тоже на днях обмишурился. Взял в "Бонусе" фильм Годара "Две или три вещи, которые я знаю о ней", домой прихожу, коробку открываю, а там "Ловец снов" по Кингу. Представляешь? Пришлось возвращаться, менять. Может, и ты ещё встретишь своего горбатого, наедешь на него и всё переиграешь.
– Да где я его теперь встречу? – обронил Михей с досадой.
Сообразив в следующую секунду, что обмолвился, он попытался вскочить. Но не успел. Я толкнул стол и прижал гадёныша вместе с креслом к стене. Крепко прижал, надёжно, так чтобы даже дёрнуться не мог. И приказал:
– Рассказывай.
– Что рассказывать?! – взвизгнул Михей.
– Чей был хомм? Откуда приехал?
– Не знаю.
Выхватив кольт, я запрыгнул на стол и приставил дуло к голове толстяка:
– Не шути со мной, не таких обламывал.
– Честное слово, не знаю, – вращая глазами от испуга, простонал Михей.
– Ладно, не хочешь по-хорошему, – сказал я, – тогда поговорим по-другому.
Вернув кольт в кобуру, схватил одной рукой прожорливый подстаканник, а другой – съехавшую к самому краю стола сибирскую монету. Медленно поднёс монету к жерлу бездны и ещё раз спроси:
– Не знаешь?
Михей упорствовал и качал головой – нет, нет, нет.
– Жаль, – произнёс я разочарованно и отпустил монету.
Михей аж взвыл, так ему жалко её стало.
А я уже занёс над дырой египетский крест и повторил вопрос:
– Знаешь? Или нет?
Михей застонал, прижал руку к сердцу и зажмурил глаза, чтоб не видеть, как пропадёт дорогая штучка. Но тут же глаза распахнул и заговорил плаксивым голосом:
– Ну чего ты пристал, дракон. Ничего я не знаю. Горбун, когда крест отдал, только одно и попросил, чтобы я Холобыстина к тебе направил.
– Зачем?
– Да не спрашивал я.
– А как его найти? Горбуна?
– Не знаю. Ну, честно, не знаю. Появился из Запредельного и ушёл туда же. Даже имени своего не сказал.
А ведь точно ни хрена не знает, подумал я. Перестал корчить изуверскую гримасу, кинул артефакты на стол, спрыгнул и, слова больше не произнеся, направился к выходу. На пороге оглянулся и увидел, как Михей, тараща глаза, надувая щёки и делая пассы руками, безуспешно пытается наслать на меня в отместку за унижение какую-то магическую дрянь.
– "Чёрную магию для чайников" купи, – посоветовал я, презрительно сплюнул и вышел вон.
Почти дошёл по коридору до торгового зала, как вдруг подумал, если не я, то кто? Если не сейчас, то когда?
И чуть ли не бегом вернулся в кабинет.
Михей уже выбрался из-за стола и занимался тем, что собирал упавшие на пол артефакты. Увидев меня, так и замер в согнутом положении. Ничего я ему не стал объяснять, просто выдернул из стоящей в углу швабры черенок и проверил им крепость дверного косяка – хрясть! Дальше было весело. Михей метался по кабинету, опрокидывая стеллажи, и орал как резанный, а я лупил его. Лупил от души и лупил не жалея. А чтоб заглушить истошные крики, распевал во всё горло "Волшебника-недоучку". И когда десять минут спустя отъезжал от лавки, всё ещё мурлыкал, не будучи в состоянии остановиться, песенку про удивительный сон, где плачут коза и слон, плачут и говорят: "Что с нами сделал ты?"
Глава 17
– Ба! – прогудел он своим оперным басом. – Какие люди!
Я глянул себе за правое плечо, глянул за левое, и развёл руками:
– Какие люди, Михей? О чём ты?
Процентщик понимающе хмыкнул и изобразил рукой приглашающий жест:
– Проходи, Егор, не стой на пороге. – А когда я оседлал приставленный к столу шаткий венский стул, натянул на лицо лживую улыбку и спросил с преувеличенной веселостью: – Знаешь, как отличить дракона от единорога?
Я пожал плечами:
– Как?
– Просто. Последние предпочитают непорочных.
Сказал и натужно расхохотался.
– В чём юмор? – поинтересовался я
И уставился на него в упор.
Михей поперхнулся очередным ха-ха, ничего не ответил, отвёл взгляд и стал смущённо поправлять прядки на лысине. Потом опомнился и, глядя куда-то над моей гоовой, спросил:
– Чего зашёл? По делу или так?
– Мимо ехал, – ответил я. – Подумал, дай зайду.
– Соскучился?
– Типа того.
На этом вопросы у Михея иссякли. Повисла пауза. Процентщик занервничал и стал постукивать пальцами по столешнице стола. Почувствовав, что настало время взять инициативу в свои руки, я привычным движением поправил очки на переносице и спросил как можно беспечней:
– Чем занят?
Нейтральный вопрос Михея явно обрадовал и не обременил.
– Да тут вот монету предлагают, – облегчённо выдохнув, ответил он. – Уже больше часа с ней вожусь.
С этими словами он передал мне металлический кружок, в котором я узнал гривенник, какие ходили в здешних краях в девятнадцатом веке. Монета как монета. На аверсе вензель Екатерины Второй в обрамлении лавровой и пальмовой ветвей. На реверсе – два соболя, встав на задние лапы, удерживают овальный щит, увенчанный короной. Внутри щита указан номинал. И вокруг всей композиции обрамляющая надпись "Сибирская монета".
– В чём трудность? – повертев монету, спросил я.
– Отчеканена в шестьдесят третьем, – ответил Михей. И заметив по моей реакции, что эта информация мне ни о чём не говорит, добавил: – В том году и Санкт-Петербургским монетным двором выпускались, и Нижне-Сузунским.
Я пожал плечами:
– А разница?
– Огромная, – всё больше втягиваясь в тему, пояснил Михей. – Если отчеканена Санкт-Петербургским, значит, образец. Это совсем другая цена по каталогу.
– Ну и как отличить?
– Вообще-то, если по уму, эксперту нужно показать. Для эксперта отличить, никакого труда не составит. Дело в том, что Нижне-Сузунский монетный двор использовал сырьё с Колыванских рудников. Медь оттуда шла с приличной долей серебра и золота.
Закрыв глаза, я тщательно потёр монету, а когда глаза открыл, заявил с уверенностью:
– Я тебе, Михей, безо всякого спектрального анализа скажу: выпущена Нижне-Сузунским.
– Думаешь?
– Утверждаю.
– Как определил?
– Я же старый алхимик.
– Носом чуешь злато-серебро?
– Нутром.
Какое-то время Михей соображал, шучу или нет, решил, что не шучу, и засиял:
– Вот спасибо тебе, Егор. Вот удружил.
– С тебя кефир и булочка, – с самым непринуждённым видом пошутил я и показал на стоящий возле перекидного календаря мельхиоровый предмет, весьма похожий на обычный подстаканник: – А это что такое?
– Как что, – усмехнулся Михей. – Подстаканник.
– А почему так Силой от него прёт? Даже тут, среди всего остального, выделяется.
– А потому что вот такой он. Смотри.
Процентщик подхватил артефакт и, удерживая на вытянутой руке, кинул в него подвернувшийся ластик. Ластик, вопреки закону всемирного тяготения, снизу не вылетел. Мало того, он вообще исчез. Чтобы усилить эффект, Михей, как самый заправский уличный фокусник, покрутил чудесный предмет и так и сяк, показывая, что ластик исчез с концами.
Восхищаясь, я поцокал языком.
– Круто? – подмигнул мне Михей.
– Круто, – согласился я, взял подстаканник из его рук, покачал, будто проверяя насколько тяжёл, а когда поставил на стол, спросил: – Откуда, если не секрет?
– Рыбные места знать нужно, – поначалу навёл тумана толстяк, но потом рассказал: – Выкупил по случаю у одной старушенции. После войны служила проводницей в том самом скором "Москва-Владивосток", который, помнишь, в мае сорок седьмого, не доехав сорока километров до Читы, покинул Пределы, а через трое суток появился на безымянном полустанке под Уфой.
– Подстаканник, надо понимать, с того самого поезда? – предположил я.
– Правильно понимаешь, – широко улыбнулся Михей. – Стырила. И вот теперь у меня.
– Везёт же некоторым, – сказал я вроде как с завистью. И словно между прочим поинтересовался: – Говорят, ты ещё и крестом из пирамиды недавно разжился?
Улыбка моментально сползла с лица моего собеседника, он испугано моргнул и закашлялся. Не переставая кашлять, схватил пластиковую бутыль с минеральной водой, приложился и только тогда, когда в бутылке не осталось ни капли, выдавил из себя глухо:
– Кто тебе такое сказал?
– Земля слухами полнится, – ответил я уклончиво. – А что, врут?
– Да нет, – не придумав, как отвертеться, буркнул Михей и начал тереть вмиг запотевшие ладони.
– Покажешь? – спросил я. – Жуть как хочется посмотреть. Столько слышал всякого, но в руках ни разу не держал.
Михей замялся:
– А тебе это обязательно нужно?
– Обижусь, – пригрозил я. – Всерьёз обижусь, Михей.
Он шумно вздохнул, с тоской поглядел на дверь, будто оценивая возможность побега, понял, что скрыться не выйдет, и нехотя выдвинул ящик стола. Поковырялся там немного и вытащил небольшой, длиной не больше спичечного коробка, металлический крест с верхним лучом в форме петли. Подержал на весу и нехотя положил на середину стола.
Это и на самом деле был Анкх, самый главный амулет древне-египетских жрецов. Ещё его называют Крестом жизни, Ключом к Нилу и Знаком знаков. В нём объединяются два символа – крест, как символ жизни, и круг, как символ вечности. Вместе эти символы обозначают бессмертие. Не смотря на простоту, нет знака более могущественного по своей сути, чем этот. Для умелого мага Анкх – ключ к дополнительному знанию. Для такого пустоцвета, как Михей, – всего лишь аккумулятор Силы, ну и, быть может, ещё престижная цацка.
– Забавная штучка, – произнёс я и потянулся к кресту.
– Не то слово, – хвастливо сказал Михей, спешно накрыв крест рукой. – Ни откуда-нибудь, из пирамиды.
– Хеопса?
– Нет, из той, что значится под номером двадцать девять.
– Не слышал про такую.
– Я проверял – есть. Вернее самой-то уже нет, но остались фундамент, подземная галерея и гробница.
Не без труда отодрав ладонь Михея, я взял крест и, так же как в случае с монетой, закрыл глаза. А когда открыл, поинтересовался:
– Что за него отдал?
– Перо Култухты, – помявшись, ответил Михей.
– Переплатил.
Он нахмурился:
– Не понял. С чего ты взял?
– Явно новодел, – поставил я диагноз и небрежно кинул крест на стол. – Вещица, спору нет, крутая. Сделана великим для великих. И Силы в неё закачано по самое не балуй. Но сделана-то из брасса.
– Из чего сделана? – заволновался Михей.
– Из брасса. Сплав такой. Восемьдесят четыре процента меди, пятнадцать – цинка и один – алюминия.
– Ну допустим. И что с того?
– Да, собственно, ничего. Просто такой сплав во времена фараонов не варили. Уровень технологий не позволял.
– Уровень технологий… – Михей от напряжения стал покусывать пухлые губы. – Слушай, дракон, а, может, это самое. Может, тут без технологий? Может, алхимия?
Я расплылся в издевательской улыбке:
– Шутишь?
– Почему, шучу? Нет. Получали же некоторые золото из ртути. Почему этот твой брасс не могли получить?
– Золото из ртути? Кто это получал золото из ртути?
– Как это "кто"? Аугурелло, Георг Агрикола, Джузеппе Борри, граф де Сен-Жермен, другие маги.
– Ты в это веришь?
– Ну как… – Михей растерянно захлопал глазами. – А что, разве такого не было?
Я поманил его пальцем, и когда наклонился, сказал полушёпотом:
– Слушай самую главную тайну алхимиков. Золото с помощью магии – это разводка для лохов. Золото из ртути можно получить только с помощью ядерного синтеза. Поезжай в Чикаго, зайди в Технологический музей, убедись. Именно там лежат тридцать пять миллиграммов золота, полученного в реакторе из ста миллиграммов ртути. И золото то гораздо дороже золота.
– Вот чёрт, – простонал Михей и огорчённо хлопнул ладонью по крышке стола.
– Не переживай, Михей, – произнёс я сочувственно. – И на старуху бывает проруха, Я вот тоже на днях обмишурился. Взял в "Бонусе" фильм Годара "Две или три вещи, которые я знаю о ней", домой прихожу, коробку открываю, а там "Ловец снов" по Кингу. Представляешь? Пришлось возвращаться, менять. Может, и ты ещё встретишь своего горбатого, наедешь на него и всё переиграешь.
– Да где я его теперь встречу? – обронил Михей с досадой.
Сообразив в следующую секунду, что обмолвился, он попытался вскочить. Но не успел. Я толкнул стол и прижал гадёныша вместе с креслом к стене. Крепко прижал, надёжно, так чтобы даже дёрнуться не мог. И приказал:
– Рассказывай.
– Что рассказывать?! – взвизгнул Михей.
– Чей был хомм? Откуда приехал?
– Не знаю.
Выхватив кольт, я запрыгнул на стол и приставил дуло к голове толстяка:
– Не шути со мной, не таких обламывал.
– Честное слово, не знаю, – вращая глазами от испуга, простонал Михей.
– Ладно, не хочешь по-хорошему, – сказал я, – тогда поговорим по-другому.
Вернув кольт в кобуру, схватил одной рукой прожорливый подстаканник, а другой – съехавшую к самому краю стола сибирскую монету. Медленно поднёс монету к жерлу бездны и ещё раз спроси:
– Не знаешь?
Михей упорствовал и качал головой – нет, нет, нет.
– Жаль, – произнёс я разочарованно и отпустил монету.
Михей аж взвыл, так ему жалко её стало.
А я уже занёс над дырой египетский крест и повторил вопрос:
– Знаешь? Или нет?
Михей застонал, прижал руку к сердцу и зажмурил глаза, чтоб не видеть, как пропадёт дорогая штучка. Но тут же глаза распахнул и заговорил плаксивым голосом:
– Ну чего ты пристал, дракон. Ничего я не знаю. Горбун, когда крест отдал, только одно и попросил, чтобы я Холобыстина к тебе направил.
– Зачем?
– Да не спрашивал я.
– А как его найти? Горбуна?
– Не знаю. Ну, честно, не знаю. Появился из Запредельного и ушёл туда же. Даже имени своего не сказал.
А ведь точно ни хрена не знает, подумал я. Перестал корчить изуверскую гримасу, кинул артефакты на стол, спрыгнул и, слова больше не произнеся, направился к выходу. На пороге оглянулся и увидел, как Михей, тараща глаза, надувая щёки и делая пассы руками, безуспешно пытается наслать на меня в отместку за унижение какую-то магическую дрянь.
– "Чёрную магию для чайников" купи, – посоветовал я, презрительно сплюнул и вышел вон.
Почти дошёл по коридору до торгового зала, как вдруг подумал, если не я, то кто? Если не сейчас, то когда?
И чуть ли не бегом вернулся в кабинет.
Михей уже выбрался из-за стола и занимался тем, что собирал упавшие на пол артефакты. Увидев меня, так и замер в согнутом положении. Ничего я ему не стал объяснять, просто выдернул из стоящей в углу швабры черенок и проверил им крепость дверного косяка – хрясть! Дальше было весело. Михей метался по кабинету, опрокидывая стеллажи, и орал как резанный, а я лупил его. Лупил от души и лупил не жалея. А чтоб заглушить истошные крики, распевал во всё горло "Волшебника-недоучку". И когда десять минут спустя отъезжал от лавки, всё ещё мурлыкал, не будучи в состоянии остановиться, песенку про удивительный сон, где плачут коза и слон, плачут и говорят: "Что с нами сделал ты?"
Глава 17
Слежку я обнаружил сразу, как только выехал с Российской на Степана Разина. Признаться, особого труда обнаружить её не составило, уж больно нагло сидела на хвосте эта серебристая "хонда" с тонированными стёклами. Тем не мене – мало ли – себя всё-таки проверил. Резкое ускорение, столь же резкое торможение, тупой проезд на красный, поворот без предупредительного сигнала, ещё парочка приёмов из подобного арсенала – "хонда" повторяла все эти мои безобразные кунштюки один в один. Шла за мной точно нитка за иголкой. Что говорило не только о нахальности её водителя, но и о высоком его мастерстве.
Играя таким вот образом с преследователями в кошки-мышки, я свернул сначала на улицу Марата, потом в районе драмтеатра на Карла Маркса, потом на бульвар Гагарина, а когда докатил вдоль набережной до детской больницы, подумал: какого чёрта! Почему не решить всё здесь и сейчас? Никаких серьёзных причин, чтобы не решить всё здесь и сейчас, не было. Поэтому глянул, нет ли поблизости машин ГАИ и ППС, прижался к обочине, и, вырвав из кобуры пушку, выскочил весь такой решительный под свет уличных фонарей. Фонари, кстати говоря, уже вовсю сражались с навалившимися на город сумерками и тем подзадоривали.
Ну и вот. Едва не срываясь на бег, сделал я несколько шагов в сторону остановившейся в десяти метрах от меня "хонды" и тут выяснилось, что задушевная беседа в планы моих преследователей отнюдь не входит. Задумали совсем другое. Коварное. Подлое. Истошно взвизгнув шинами, серебристая машина сорвалась с места и устремилась ко мне с явной целью сбить к хвостам собачьим. И не иначе.
Выстрелить я не успевал. Да и толку-то было стрелять? Эта японская колымага и с дохлым водителем сделала бы своё убойное дело за милую душу. Не со зла (зла не ведает железяка), а по беспощадным законам тупой инерции.
Короче, вот я. Вот летящие на меня полторы тонны металла. И что делать? Очевидное. Сигать через кусты, отгораживающие сплошной стеной проезжую часть от пешеходной дорожки. Благо они там аккуратно пострижены под линейку на высоте чуть больше метра. Короче говоря, ух, ох, и – старость не радость – взял я корявым перекидным прыжком эту вовсе не олимпийскую высоту. А когда вновь оказался на ногах, "хонда" уже пыталась влиться в поток встречной полосы. Проорав что-то нечленораздельное, но шибко грозное, я, вновь царапая лицо и руки о колючие ветви, перебрался через кустарник, бросился к своей машине, и уже через несколько секунд пустился в погоню.
Убивать фору на запруженных вечерних улицах большого города, задача не из самых сложных. Настиг я диких (в том, что это именно отмороженные ребятишки Урмана, даже не сомневался) достаточно быстро, уже на перекрёстке возле краеведческого музея. Там как раз для нашего потока загорелся красный, и справа на встречную полосу поползли красная фура с символикой "Кока-колы" на борту, а за ней – вызывающе роскошный (консерваторское фортепьяно, да и только) "лексус" траурных цветов.
"Хонда" нервно рычала, била копытом, но стояла, деться ей было некуда: сзади прижимал я, впереди маячил микроавтобус какой-то городской технической службы, в соседнем ряду машины стояли плотно и мешали смыться вправо. Я уже, признаться, находился в предвкушении скорой расправы, бормотал на мотив оперного героя что-то вроде "Ага-ага, приплыли ребятишки, сейчас-сейчас чехлить вас будем" и прикидывал, как и где их прижать потолковее. Но фиг там. В какой-то момент "хонда" под возмущённые фа-фа законопослушных участников дорожного движения неожиданно ловко вывернула из ряда влево, нырнула через две сплошных полосы разметки в узкий интервал между фурой и "лексусом", выехала по дуге на тротуар и помчалась на всех парах к реке, на площадку, где стоит памятник Александру Третьему. В результате столь лихих и – вот уж точное слово – диких выкрутасов в зад резко затормозившему "лексусу" воткнулась ползущая следом "девятка" и всё движение встало. Воспользовавшись переполохом, я ударил по газам и – простите, извините, виноват, пардон – повторил дерзкий манёвр "хонды".
А та уже, распугивая беспечно фланирующих по набережной праздных горожан, неслась к узкой насыпи, ведущей прямиком на остров Юность. Поначалу это меня даже обрадовало, поскольку из такого мешка деться вампирам теперь было реально некуда. И бросая болид вниз по ступенькам, ведущим к перешейку, я был убеждён, что теперь уж точно прижму гадёнышей к ногтю. Они в тупике, я на взводе, в обойме кольта достаточное количество заговорённого серебра – что ещё нужно, чтобы получить ответы на все вопросы? Ничего.
Однако и на этот раз мои хрустальные чаяния разбились о жестокий бетон реальности. До острова оставалось не более тридцати метров, как откуда ни возьмись – да чтоб тебя! – объявился между "хондой" и моим болидом пацанёнок с удочкой. Увидев прущий на него автомобиль, он заметался, словно высвеченный фарами заяц, и дальше всё как в замедленном и дурном кино: я туда и он туда, я сюда и он сюда. Нет, предчувствую, не разминёмся, зацеплю козявку. И очень хорошо понимаю, что надо предпринимать нечто срочное, поскольку рыбачка мама дома ждёт, а маму огорчать нельзя. Мам никогда и ни при каких обстоятельствах огорчать нельзя. И на то, чтобы маму не огорчить, у меня доли секунды. Рычу от напряжения и так решаю: тормозить смысла нет, нужно уходить и уходить, допустим, вправо. Сказано – сделано. Руль быстро-быстро-быстро по часовой до упора, ну а дальше ясно: никчёмное ограждение к чёрту, колёса лижут воздух, и вот уже мой ни в чём не повинный болид летит над холодною тёмною водой.
И, признаться честно, занимал меня в те грустные мгновения лишь один вопрос: скидывать куртку и туфли или попробовать выплыть так?
Но вопреки моим ожиданиям, основанным прежде всего на законах обыденной реальности, падения в воду не произошло. Произошло удивительное. А именно: откуда-то сверху и справа вылетел вдруг молнией и, заложив крутой вираж не хуже какого-нибудь небесного перехватчика, оказался перед носом моей машины мотоцикл. Тот самый. Красный. С человеком в черном за рулём.
Но это ещё было не самым удивительным. Самым – это когда "ямаха", раньше меня коснувшись волн, понеслась по воде яко посоху. Вернее уже, конечно же, не по воде, а по льду. Это я понял, когда вместо бултыха – замри и отомри, мгновение! – раздался отчаянный вскрик амортизаторных стоек, а следом – яростный и характерный треск ледяного наста.
Что делать теперь, я, ситуацией не владея, но собой – вполне, сообразил моментально. Приказал себе с известной долей отстранённости: спокойно, дракон, держись строго за тем вот уносящимся вдаль чёрно-красным пятном, жми на газ и ни о чём не думай.
Далее уже не как в кино, а как во сне: по узкой полоске грубого шершавого льда, порождённого непостижимого для моего ума Силищей, мы, обогнув остров, понеслись к левому берегу реки и уже где-то, наверное, через две-три минуты сумасшедшей гонки преследования успешно финишировали, вылетев на бетонные плиты в районе причала.
Первым делом я закурил. Затем заглушил движок, выбрался из машины, запрыгнул на тёплый капот и глянул в сторону железнодорожной насыпи, туда, где продолжала тарахтеть "ямаха". В реальность происходящего всё ещё не верилось. Я даже – вот смеху-то! – зажмурил глаза, распахнул, вновь глянул – не привиделся ли мне чёрный на красном? Нет, не привиделся. Вот он.
На этот раз мой спаситель решил не сбегать. Заглушил двигатель, оставил седло и, никуда уже не спеша, направился ко мне. Когда он стянул с головы шлем, я чуть не поперхнулся дымом.
– Привет, дракон, – подойдя ближе, произнесла Варвара. Сняла краги, сорвала резинку, скрепляющие волосы, раскидала рыжие пряди по плечам и, мило улыбнувшись, спросила: – Угостишь даму сигареткой?
Я протянул ей курево и не преминул спросить:
– Кто ты, черт тебя возьми?
– Варвара я, – просто ответила она. Затем, щёлкнув пальцами, высекла огонь, прикурила и напомнила: – Ведьма из Свердловска, если позабыл.
Теперь я в это не верил. И не то от смущения, не то от растерянности (поди там разберись в себе, когда такое творится) стал ёрничать:
– Вот так вот, значит? Ведьма. Простая русская ведьма.
– Ну да, – поправив мизинцем помаду в уголке губ, подтвердила она. – Простая русская ведьма.
– Да неужели?
– А есть сомнения?
– Знаешь, чего как-то есть, – признался я и, махнув рукой в сторону реки, объяснил, на чём именно мои сомнения зиждется: – Согласись, чтоб такую вот дорогу жизни сходу учудить, это магом нужно быть о-го-го какого ранга.
– Переправа, переправа, берег левый, берег правый, – грустно улыбаясь, продекламировала она и не стала спорить: – Что да, то да, фокус затратный. Только это ничего не значит. Дело в том, что… Ладно, дракон, хотел – получи. На, смотри.
В следующий миг она вытащила откуда-то и предъявила мне служебные бляху.
Видал я уже раньше такие медные штуковины в форме варяжского щита. На этой абсолютно всё то же самое, что и на других: саламандра, застывшая в замысловатой позе, пятиконечная звезда с искривлёнными лучами и восьмизначный личный номер, начинающийся по древней традиции с трёх стилизованных под поросячьи хвостики шестёрок. Такую бляху в лавке для готов не купишь, такую заслужить нужно. И, прежде всего, нужно стать действующим агентом карагота – тайной службы ордена усмирителей Великого круга пятиконечного трона.
Правда открылась мне во всей своей полноте и, надо признать, здорово озадачила.
– Так ты, милая моя, агент Чёрного совета? – промямлил я одеревеневшим голосом. – И здесь по долгу службу?
– Так точно, дракон, – с достоинством ответила Варвара. – По долгу службы.
– Ну и зачем?
– Что "зачем"?
– Зачем в который раз меня спасешь?
Варвара, ловко запрыгнув на капот, уселась рядом со мной, затянулась и выпустила облачко дыма, которое тут же превратила в ночного мотылька. Мотылёк подёргался на месте, а потом, яростно замахав крыльями, устремился на красный свет семафора. Ведьма проводила фантомную пустышку насмешливым взглядом и наконец ответила:
– Приказ имею, вот и спасаю.
– Какой ещё приказ?
– Обыкновенный. Во что бы то ни стало обеспечить безопасность дракона Вуанга-Ашгарра-Хонгля.
– И кто тебе такое приказал?
Прежде чем ответить, ведьма вновь затянулась, отпустила на волю ещё одного мотылька, теперь размером побольше, после чего пожала плечами:
– А тебе не всё равно?
– Знаешь, как-то нет, – ответил я.
Она скосилась на меня удивлённо:
– Чудно. Обычно объекты защиты в суть происходящего предпочитают не вдаваться.
– Я не объект.
– Ах, вот как. – По лицу ведьмы скользнула секундная усмешка. – Тогда отвечу. Прикрыть золотого дракона, обитающего в городе Городе, приказал мне лично Жан Калишер. – Она сбила пепел с кончика сигареты, глянула не меня, пытаясь понять, какую реакцию произвели новость, не поняла ничего и толкнула плечом в плечо: – Ну что, дракон, жим-жим чуток?
Нет, я не испугался, лишь почувствовал: всё, кончилось искусство, задышали почва и судьба. И как только это почувствовал, ненадолго онемел. А когда вновь обрёл дар речи, спросил о том, о чём и должен был в первую очередь спросить:
– Скажи, подруга, а чего это вдруг претёмный меня так полюбил?
– Не лей пули, дракон, – вновь толкнула она меня плечом в плечо: – Сам знаешь, что дело не в тебе.
– Вот как. А нельзя ли с этого места поподробнее? Если не во мне, тогда, простите, в ком?
– Ни в ком, а в чём. В ней самой, в Вещи Без Названия.
Во мне всё сразу поднялось волной:
– Что? Что ты сказала?
– Глухой? – ухмыльнулась ведьма невесело.
И волна тут же отхлынула.
– Выходит, ты знаешь Тайну, – не столько спросил, сколько констатировал я после долгой паузы.
– К сожалению да, – вздохнула Варвара. – Теперь я часть мобильной обороны.
– А почему нет никого от Светлых? Проспали атаку?
– Извини, но в детали посвятить не могу. Не имею таких полномочий. Впрочем, сам всё скоро узнаешь.
– "Скоро" – это когда?
– В своё время.
Сообразив, что как ни пытай, ничего лишнего не сболтнёт, я спросил о другом. О тёмном. О непостижимом. О том, что не укладывалось в голове:
– Объясни дураку, как ты умудрилась в ту приснопамятную ночь одновременно в двух местах вампирам головы рубить? Раздоилась?
– Никто, кроме драконов такого не умеет, – напомнила она мне прописную истину. – У тебя в подъезде была не я.
– А кто?
– Ирма.
– Ирма? Эта девчонка сопливая?
– Не такая уж она и сопливая.
Ничего не понимая, я потряс головой, как лошадь, которой сунули в нос соломинку:
– Подожди. Вы же говорили, что она лишь недавно посвящение прошла. Я что-то пропустил?
Моя растерянность Варвару здорово развеселила:
– Старый, а так легко купился. На самом деле она уже пять лет как ведьма.
– Представление, значит, устроили? – хмыкнул я.
– Представление? – Ведьма задумалась, потом кивнула: – Можно и так назвать. Представление. Спектакль. Спектакль в рамках запланированной локализации. Между нами: Ирма через месяц возглавит местное бюро ордена. Способная девочка. Умная. Заводная. И крови не чурается.
– А Тайну знает?
– Нет. Это – нет. Про то, что один из Тайников находится в Городе, она ни сном, ни духом. К делу я её в тёмную привлекла. Тёмную в тёмную – незазорно.
Некоторое время после этих слов мы молча курили, а потом я признался:
Играя таким вот образом с преследователями в кошки-мышки, я свернул сначала на улицу Марата, потом в районе драмтеатра на Карла Маркса, потом на бульвар Гагарина, а когда докатил вдоль набережной до детской больницы, подумал: какого чёрта! Почему не решить всё здесь и сейчас? Никаких серьёзных причин, чтобы не решить всё здесь и сейчас, не было. Поэтому глянул, нет ли поблизости машин ГАИ и ППС, прижался к обочине, и, вырвав из кобуры пушку, выскочил весь такой решительный под свет уличных фонарей. Фонари, кстати говоря, уже вовсю сражались с навалившимися на город сумерками и тем подзадоривали.
Ну и вот. Едва не срываясь на бег, сделал я несколько шагов в сторону остановившейся в десяти метрах от меня "хонды" и тут выяснилось, что задушевная беседа в планы моих преследователей отнюдь не входит. Задумали совсем другое. Коварное. Подлое. Истошно взвизгнув шинами, серебристая машина сорвалась с места и устремилась ко мне с явной целью сбить к хвостам собачьим. И не иначе.
Выстрелить я не успевал. Да и толку-то было стрелять? Эта японская колымага и с дохлым водителем сделала бы своё убойное дело за милую душу. Не со зла (зла не ведает железяка), а по беспощадным законам тупой инерции.
Короче, вот я. Вот летящие на меня полторы тонны металла. И что делать? Очевидное. Сигать через кусты, отгораживающие сплошной стеной проезжую часть от пешеходной дорожки. Благо они там аккуратно пострижены под линейку на высоте чуть больше метра. Короче говоря, ух, ох, и – старость не радость – взял я корявым перекидным прыжком эту вовсе не олимпийскую высоту. А когда вновь оказался на ногах, "хонда" уже пыталась влиться в поток встречной полосы. Проорав что-то нечленораздельное, но шибко грозное, я, вновь царапая лицо и руки о колючие ветви, перебрался через кустарник, бросился к своей машине, и уже через несколько секунд пустился в погоню.
Убивать фору на запруженных вечерних улицах большого города, задача не из самых сложных. Настиг я диких (в том, что это именно отмороженные ребятишки Урмана, даже не сомневался) достаточно быстро, уже на перекрёстке возле краеведческого музея. Там как раз для нашего потока загорелся красный, и справа на встречную полосу поползли красная фура с символикой "Кока-колы" на борту, а за ней – вызывающе роскошный (консерваторское фортепьяно, да и только) "лексус" траурных цветов.
"Хонда" нервно рычала, била копытом, но стояла, деться ей было некуда: сзади прижимал я, впереди маячил микроавтобус какой-то городской технической службы, в соседнем ряду машины стояли плотно и мешали смыться вправо. Я уже, признаться, находился в предвкушении скорой расправы, бормотал на мотив оперного героя что-то вроде "Ага-ага, приплыли ребятишки, сейчас-сейчас чехлить вас будем" и прикидывал, как и где их прижать потолковее. Но фиг там. В какой-то момент "хонда" под возмущённые фа-фа законопослушных участников дорожного движения неожиданно ловко вывернула из ряда влево, нырнула через две сплошных полосы разметки в узкий интервал между фурой и "лексусом", выехала по дуге на тротуар и помчалась на всех парах к реке, на площадку, где стоит памятник Александру Третьему. В результате столь лихих и – вот уж точное слово – диких выкрутасов в зад резко затормозившему "лексусу" воткнулась ползущая следом "девятка" и всё движение встало. Воспользовавшись переполохом, я ударил по газам и – простите, извините, виноват, пардон – повторил дерзкий манёвр "хонды".
А та уже, распугивая беспечно фланирующих по набережной праздных горожан, неслась к узкой насыпи, ведущей прямиком на остров Юность. Поначалу это меня даже обрадовало, поскольку из такого мешка деться вампирам теперь было реально некуда. И бросая болид вниз по ступенькам, ведущим к перешейку, я был убеждён, что теперь уж точно прижму гадёнышей к ногтю. Они в тупике, я на взводе, в обойме кольта достаточное количество заговорённого серебра – что ещё нужно, чтобы получить ответы на все вопросы? Ничего.
Однако и на этот раз мои хрустальные чаяния разбились о жестокий бетон реальности. До острова оставалось не более тридцати метров, как откуда ни возьмись – да чтоб тебя! – объявился между "хондой" и моим болидом пацанёнок с удочкой. Увидев прущий на него автомобиль, он заметался, словно высвеченный фарами заяц, и дальше всё как в замедленном и дурном кино: я туда и он туда, я сюда и он сюда. Нет, предчувствую, не разминёмся, зацеплю козявку. И очень хорошо понимаю, что надо предпринимать нечто срочное, поскольку рыбачка мама дома ждёт, а маму огорчать нельзя. Мам никогда и ни при каких обстоятельствах огорчать нельзя. И на то, чтобы маму не огорчить, у меня доли секунды. Рычу от напряжения и так решаю: тормозить смысла нет, нужно уходить и уходить, допустим, вправо. Сказано – сделано. Руль быстро-быстро-быстро по часовой до упора, ну а дальше ясно: никчёмное ограждение к чёрту, колёса лижут воздух, и вот уже мой ни в чём не повинный болид летит над холодною тёмною водой.
И, признаться честно, занимал меня в те грустные мгновения лишь один вопрос: скидывать куртку и туфли или попробовать выплыть так?
Но вопреки моим ожиданиям, основанным прежде всего на законах обыденной реальности, падения в воду не произошло. Произошло удивительное. А именно: откуда-то сверху и справа вылетел вдруг молнией и, заложив крутой вираж не хуже какого-нибудь небесного перехватчика, оказался перед носом моей машины мотоцикл. Тот самый. Красный. С человеком в черном за рулём.
Но это ещё было не самым удивительным. Самым – это когда "ямаха", раньше меня коснувшись волн, понеслась по воде яко посоху. Вернее уже, конечно же, не по воде, а по льду. Это я понял, когда вместо бултыха – замри и отомри, мгновение! – раздался отчаянный вскрик амортизаторных стоек, а следом – яростный и характерный треск ледяного наста.
Что делать теперь, я, ситуацией не владея, но собой – вполне, сообразил моментально. Приказал себе с известной долей отстранённости: спокойно, дракон, держись строго за тем вот уносящимся вдаль чёрно-красным пятном, жми на газ и ни о чём не думай.
Далее уже не как в кино, а как во сне: по узкой полоске грубого шершавого льда, порождённого непостижимого для моего ума Силищей, мы, обогнув остров, понеслись к левому берегу реки и уже где-то, наверное, через две-три минуты сумасшедшей гонки преследования успешно финишировали, вылетев на бетонные плиты в районе причала.
Первым делом я закурил. Затем заглушил движок, выбрался из машины, запрыгнул на тёплый капот и глянул в сторону железнодорожной насыпи, туда, где продолжала тарахтеть "ямаха". В реальность происходящего всё ещё не верилось. Я даже – вот смеху-то! – зажмурил глаза, распахнул, вновь глянул – не привиделся ли мне чёрный на красном? Нет, не привиделся. Вот он.
На этот раз мой спаситель решил не сбегать. Заглушил двигатель, оставил седло и, никуда уже не спеша, направился ко мне. Когда он стянул с головы шлем, я чуть не поперхнулся дымом.
– Привет, дракон, – подойдя ближе, произнесла Варвара. Сняла краги, сорвала резинку, скрепляющие волосы, раскидала рыжие пряди по плечам и, мило улыбнувшись, спросила: – Угостишь даму сигареткой?
Я протянул ей курево и не преминул спросить:
– Кто ты, черт тебя возьми?
– Варвара я, – просто ответила она. Затем, щёлкнув пальцами, высекла огонь, прикурила и напомнила: – Ведьма из Свердловска, если позабыл.
Теперь я в это не верил. И не то от смущения, не то от растерянности (поди там разберись в себе, когда такое творится) стал ёрничать:
– Вот так вот, значит? Ведьма. Простая русская ведьма.
– Ну да, – поправив мизинцем помаду в уголке губ, подтвердила она. – Простая русская ведьма.
– Да неужели?
– А есть сомнения?
– Знаешь, чего как-то есть, – признался я и, махнув рукой в сторону реки, объяснил, на чём именно мои сомнения зиждется: – Согласись, чтоб такую вот дорогу жизни сходу учудить, это магом нужно быть о-го-го какого ранга.
– Переправа, переправа, берег левый, берег правый, – грустно улыбаясь, продекламировала она и не стала спорить: – Что да, то да, фокус затратный. Только это ничего не значит. Дело в том, что… Ладно, дракон, хотел – получи. На, смотри.
В следующий миг она вытащила откуда-то и предъявила мне служебные бляху.
Видал я уже раньше такие медные штуковины в форме варяжского щита. На этой абсолютно всё то же самое, что и на других: саламандра, застывшая в замысловатой позе, пятиконечная звезда с искривлёнными лучами и восьмизначный личный номер, начинающийся по древней традиции с трёх стилизованных под поросячьи хвостики шестёрок. Такую бляху в лавке для готов не купишь, такую заслужить нужно. И, прежде всего, нужно стать действующим агентом карагота – тайной службы ордена усмирителей Великого круга пятиконечного трона.
Правда открылась мне во всей своей полноте и, надо признать, здорово озадачила.
– Так ты, милая моя, агент Чёрного совета? – промямлил я одеревеневшим голосом. – И здесь по долгу службу?
– Так точно, дракон, – с достоинством ответила Варвара. – По долгу службы.
– Ну и зачем?
– Что "зачем"?
– Зачем в который раз меня спасешь?
Варвара, ловко запрыгнув на капот, уселась рядом со мной, затянулась и выпустила облачко дыма, которое тут же превратила в ночного мотылька. Мотылёк подёргался на месте, а потом, яростно замахав крыльями, устремился на красный свет семафора. Ведьма проводила фантомную пустышку насмешливым взглядом и наконец ответила:
– Приказ имею, вот и спасаю.
– Какой ещё приказ?
– Обыкновенный. Во что бы то ни стало обеспечить безопасность дракона Вуанга-Ашгарра-Хонгля.
– И кто тебе такое приказал?
Прежде чем ответить, ведьма вновь затянулась, отпустила на волю ещё одного мотылька, теперь размером побольше, после чего пожала плечами:
– А тебе не всё равно?
– Знаешь, как-то нет, – ответил я.
Она скосилась на меня удивлённо:
– Чудно. Обычно объекты защиты в суть происходящего предпочитают не вдаваться.
– Я не объект.
– Ах, вот как. – По лицу ведьмы скользнула секундная усмешка. – Тогда отвечу. Прикрыть золотого дракона, обитающего в городе Городе, приказал мне лично Жан Калишер. – Она сбила пепел с кончика сигареты, глянула не меня, пытаясь понять, какую реакцию произвели новость, не поняла ничего и толкнула плечом в плечо: – Ну что, дракон, жим-жим чуток?
Нет, я не испугался, лишь почувствовал: всё, кончилось искусство, задышали почва и судьба. И как только это почувствовал, ненадолго онемел. А когда вновь обрёл дар речи, спросил о том, о чём и должен был в первую очередь спросить:
– Скажи, подруга, а чего это вдруг претёмный меня так полюбил?
– Не лей пули, дракон, – вновь толкнула она меня плечом в плечо: – Сам знаешь, что дело не в тебе.
– Вот как. А нельзя ли с этого места поподробнее? Если не во мне, тогда, простите, в ком?
– Ни в ком, а в чём. В ней самой, в Вещи Без Названия.
Во мне всё сразу поднялось волной:
– Что? Что ты сказала?
– Глухой? – ухмыльнулась ведьма невесело.
И волна тут же отхлынула.
– Выходит, ты знаешь Тайну, – не столько спросил, сколько констатировал я после долгой паузы.
– К сожалению да, – вздохнула Варвара. – Теперь я часть мобильной обороны.
– А почему нет никого от Светлых? Проспали атаку?
– Извини, но в детали посвятить не могу. Не имею таких полномочий. Впрочем, сам всё скоро узнаешь.
– "Скоро" – это когда?
– В своё время.
Сообразив, что как ни пытай, ничего лишнего не сболтнёт, я спросил о другом. О тёмном. О непостижимом. О том, что не укладывалось в голове:
– Объясни дураку, как ты умудрилась в ту приснопамятную ночь одновременно в двух местах вампирам головы рубить? Раздоилась?
– Никто, кроме драконов такого не умеет, – напомнила она мне прописную истину. – У тебя в подъезде была не я.
– А кто?
– Ирма.
– Ирма? Эта девчонка сопливая?
– Не такая уж она и сопливая.
Ничего не понимая, я потряс головой, как лошадь, которой сунули в нос соломинку:
– Подожди. Вы же говорили, что она лишь недавно посвящение прошла. Я что-то пропустил?
Моя растерянность Варвару здорово развеселила:
– Старый, а так легко купился. На самом деле она уже пять лет как ведьма.
– Представление, значит, устроили? – хмыкнул я.
– Представление? – Ведьма задумалась, потом кивнула: – Можно и так назвать. Представление. Спектакль. Спектакль в рамках запланированной локализации. Между нами: Ирма через месяц возглавит местное бюро ордена. Способная девочка. Умная. Заводная. И крови не чурается.
– А Тайну знает?
– Нет. Это – нет. Про то, что один из Тайников находится в Городе, она ни сном, ни духом. К делу я её в тёмную привлекла. Тёмную в тёмную – незазорно.
Некоторое время после этих слов мы молча курили, а потом я признался: