Страуб Питер. Клуб адского огня

   — Он действует не слишком тонко, — кивнула Нора.
   Несколько секунд Тайди сидел абсолютно неподвижно.
   — Могу я спросить, почему вы с Джеффри не обратились в полицию, прежде чем повидаться со мной?
   — Я не могу идти в полицию.
   Тайди повернулся к Джеффри.
   — Это правда? Она не может?
   — Оставь эту тему, Эв, — попросил Джеффри.
   — Не могу представить себе, чтобы этому парню повезло узнать мой новый адрес, но я не позволю ему уничтожить дом доктора Хэкетта, находясь под впечатлением, что там все еще живу я. И я не собираюсь называть полиции свое имя или как-то ссылаться на вас: все, что я им сообщу, — это то, что видел в этом районе человека, похожего по описанию на мистера Дарта, а остальное они делают сами. А потом, если у вас найдется время, я хотел бы рассказать кое о чем.
   — Хорошо, — сказала Нора.
   Тайди поднялся и несколько секунд внимательно смотрел на Нору, покусывая нижнюю губу.
   — Я не позволю Сабине подслушать мой звонок, — с этими словами он быстро вышел из гостиной.
   — Чуть не забыл, я привез вам немного денег. — Джеффри встал, достал из заднего кармана брюк бумажник и подошел к Норе. — Триста долларов. Вернете в любое время, но только возьмите их. Деньги вам понадобятся. — Он передал Норе пачку банкнот.
   Итак, вот она, Нора Ченсел, готовая принять деньги Джеффри. Она не хотела их брать, но понимала, что придется. Она стала теперь объектом прихотей чужих людей — иногда эти прихоти были добрыми, иногда злыми.
   — Спасибо, — суховато произнесла Нора и взяла деньги. — Я очень благодарна вам. — Наклонившись, Нора открыла сумку. — Я верну вам все, как только смогу.
   — Это не к спеху. — Джеффри поглядел на дверь. — Надеюсь, Эв не расскажет лишнего.
   Как только он сказал это, открылась дверь, и вошел Тайди. Нахмурившись, он посмотрел на Джеффри и с театральной осторожностью прикрыл дверь:
   — Пришлось уговаривать Сабину подняться наверх, прежде чем я смог позвонить. Боюсь, она не очень довольна нами. — Он посмотрел, как Нора застегивает сумку, потом снова перевел глаза на ее лицо. — Вы не могли бы поехать со мной в одно место? И вы, конечно, тоже, Джеффри.
   — Опять ехать, — вздохнула Нора. — Куда на этот раз?
   — В библиотеку колледжа Амхерст, куда я сдал на хранение бумаги своего отца. Там сейчас закрыто, но нужные ключи у меня есть. Джеффри, возможно, будет лучше, если ты возьмешь этот поднос.
   Когда все трое вышли из гостиной, Сабина Мэнн стояла на нижней ступеньке лестницы. Эверетт Тайди заметил ее в последний момент и резко остановился. Нора, которая шла следом за Тайди, едва не налетела на него. Джеффри успел шагнуть в сторону.
   — Сабина, — начал было Тайди, но женщина перебила его.
   — Приходят, совещаются, делают тайные телефонные звонки, а потом все расходятся. Спектакль, да и только.
   Джеффри протянул Сабине поднос, и она неохотно сошла с последней ступеньки, чтобы взять его.
   — Сабина, даю слово тебе объяснить все, как только смогу.
   — Бог знает, что ты имеешь в виду. Эверетт, могу я спросить, куда вы собираетесь, если только это не еще одна государственная тайна?
   — Сабина, — сказал Тайди, — я понимаю, что все это кажется тебе очень странным, и мне очень жаль, что мы вынуждены спешно удалиться без объяснений, однако я...
   — Почему бы тебе не попытаться объяснить простыми словами, куда ты везешь их?
   Эверетт склонил голову набок.
   — А откуда ты знаешь, что я их куда-то везу?
   — У тебя в руке ключи от машины.
   С заметным усилием собрав все свое достоинство, Тайди многозначительно произнес:
   — Мы должны отправиться в библиотеку колледжа, Сабина. Если хочешь, я вернусь через час или около того, хорошо?
   — Не стоит беспокоиться. Позвони мне завтра, если тебе будет что сказать. Джеффри, ты вернешься?
   — Мне очень жаль, но я должен ехать в Нортхэмптон. Обещаю, мы скоро увидимся.
   — Ты самый несносный мужчина из всех, кого я знаю, — заявила Сабина, неодобрительно взглянув на Нору. — Я провожу вас до дверей.

70

   Свободного места между вместительным задним сиденьем и спинкой переднего было, казалось, в два раза больше, чем в других машинах.
   — Эта женщина недовольна мной, — сказал Эверетт.
   — Дело не в тебе, — возразил Джеффри. — Она недовольна мной. Всегда.
   — Твоя тетя недовольна мной еще с тех пор, как я вышел из Общества Эмили Дикинсон, — сказал Тайди.
   — Ваша тетя? Сабина Мэнн — ваша тетя?
   — Ты действительно слишком много говоришь, Эв.
   Тайди повернул голову, чтобы посмотреть на Джеффри, затем снова перевел взгляд на дорогу.
   — Прости меня, Джеффри, но вполне естественно было предположить, что твоя знакомая знает, кто ты. Почему же тогда она связалась именно с тобой, если...
   — На этом остановимся.
   — Черт побери, Джеффри, не затыкайте ему рот, — вмешалась Нора. — Я рассказала вам все, а вы возите меня туда-сюда, словно куклу. Мне наплевать, что вы получили — медаль «За мужество» или Нобелевскую премию, — слышите? Вы для меня не рыцарь на белом коне. Мне все это надоело.
   Чего ей сейчас больше всего хотелось, чего требовала от нее каждая клеточка измученного тела, — это распахнуть дверь и выскочить из машины. Если этого сию же минуту не случится, она взорвется, она будет выть, она будет царапать ногтями их лица, колотить все, что будет попадаться под руки, потому что... потому что если этого не случится — с ней произойдет что-то более ужасное.
   — Я не виню вас в том, что вы сердитесь на меня, Нора.
   — Остановите машину.
   — Я хочу, чтобы вы подумали о двух вещах.
   — Мне плевать, чего вы хотите, Джеффри. Выпустите меня!
   — Успокойтесь и послушайте. Если после этого вы захотите выйти, я вас выпущу.
   — Идите к черту! — Нора схватилась за ручку дверцы. — Вы ведь были сыты по горло этим домом, так? Тогда все это и началось — когда мы остались одни в гостиной. Нора открыла дверцу, но прежде чем она успела выпрыгнуть, Джеффри перегнулся через спинку сиденья и потянулся к ней. Тайди прокричал что-то. Она уже высунулась наружу, но Джеффри обхватил ее за талию и втащил обратно. Крепко держа отбивающуюся Нору, он захлопнул и заблокировал дверь. Нора ударила его по руке, но Джеффри крепко сжал ее локти и толкнул на сиденье.
   — Пустите меня!
   Лицо Джеффри было всего в нескольких дюймах от нее. Она попыталась ударить его по лодыжке, промахнулась, попробовала снова и попала.
   — Ого, — воскликнул Джеффри, и лицо его оказалось еще ближе. — Почему вы так взбесились? Ведь это не из-за меня.
   Нора снова попыталась пнуть его, но Джеффри убрал ногу, и она лишь лягнула воздух.
   Крепко прижав руки Норы к ее телу, Джеффри настаивал:
   — Ну же, скажите мне, что вас так разозлило?
   — Пустите меня! — пронзительно закричала Нора.
   — Уже отпускаю.
   Потихоньку он начал ослаблять хватку, одновременно отодвигая лицо от Нориного. Она подняла правую руку, чтобы ударить Джеффри, но слишком поздно. Рассудок ее работал. Она опустила руку и остро взглянула на Джеффри — тот повозился с чем-то внизу и выдвинул откидное сиденье.
   — Что это за машина? — спросила Нора, без сил откидываясь на спинку. — Такси?
   — "Чекер"^[26], — сказал Эверетт Тайди. Он припарковался на обочине и, положив правую руку на спинку сиденья и повернувшись, смотрел на них. — Мой отец водил такую же, вот и я всегда езжу только на этой модели. Она у меня с семьдесят второго года С вами все в порядке?
   — Как со мной может быть все в порядке? Меня все время кто-то хватает и куда-то увозит, при этом никто не говорит мне правды. Еще до того, как за дело взялось ФБР, в моей жизни произошла катастрофа, а следом случилось столько всего ужасного, что я вот-вот сойду с ума. Все лгут мне, все хотят меня использовать, я устала от всех этих козней.
   Нора остановилась и перевела дыхание. Джеффри был прав. Конечно же, она злилась не на него. Нора поняла, что она все еще в ярости от Дэна Харвича, вернее, даже не от самого Дэна Харвича, а оттого, что потеряла человека, каким его представляла себе все эти годы. Эта потеря была как зияющая рана, и ярость Норы была вызвана еще и тем, что эту рану она нанесла себе сама.
   — Извините меня... — проговорил Тайди.
   — Погоди секунду, — попросил его Джеффри. — Это ведь Дик Дарт, не так ли? Плюс переезд Дэйви из вашего дома? С вами обошлись крайне жестоко, и, само собой, у вас возникло ощущение, что вы больше не распоряжаетесь своей жизнью. Так было бы с каждым, окажись он на вашем месте.
   — Пожалуй.
   Нора поняла вдруг еще одну вещь: негодование ее было вызвано еще и какой-то безликостью ее проблем. С самого начала она была вынуждена все время сосредоточиваться на вещах, которые были важны для кого угодно, только не для нее самой. Циклон смял ее жизнь и унес прочь. Циклон по имени Хьюго Драйвер, или Кэтрин Маннхейм, или «Берег», или «Ночное путешествие», или все они вместе. И хотя Дик Дарт, Дэйви Ченсел, Марк Фойл и эти двое мужчин в «чекере» достаточно интересовались этим циклоном, чтобы во имя его распахнуть двери своих домов, позволить рыться в своих бумагах, возбуждать судебные дела, ехать за сотни миль, рисковать возможным арестом, — именно ее, которой досталось больнее всех, именно ее, по сути дела, все это абсолютно не касалось.
   — Джеффри, я должен... — начал было Тайди.
   — Пожалуйста, Эв. Нора, я не считаю себя вправе говорить за свою мать, поэтому и решил не затрагивать некоторых тем, пока вы не познакомитесь. Что вы хотите сделать дальше? Решать вам.
   — Мне очень жаль, что я так вспылила. Давайте просто забудем об этом и продолжим то, что мы делали.
   — Простите, — сказал Тайди. — Но я не могу «продолжить», пока кто-нибудь не объяснит мне, при чем здесь ФБР.
   — Ты же слышал, как Нора сказала, что не может обратиться в полицию, — напомнил Джеффри. — Тогда тебя это не смутило.
   — Я хочу знать, почему в дело вмешалось ФБР. И не сдвинусь с места, пока не узнаю.
   — Нора? — Джеффри положил руку — одну из тех, что минуту назад удерживали Нору, — ей на колено.
   Она быстро выдернула колено из-под его ладони.
   — Никаких проблем, у меня ведь нет секретов, не так ли? Хотите услышать эту историю, профессор? Отлично. Я вас понимаю: вы хотите знать, не придется ли вам пойти на компромисс со своими моральными принципами, общаясь со мной.
   — Нора, — сказал Джеффри. — Эв только...
   — Похитили мою соседку. Мы думали, что ее убили, но это оказалось не так. Вскоре она объявилась и заявила, что это я ее похитила Вернее, это лишь одно из ее заявлений. Она слегка не в себе. Поскольку выяснилось, что с ней спал, мой муж — что, в свою очередь, явилось абсолютной новостью для меня, — ФБР поверило ей. Хотите узнать что-нибудь еще?
   Тайди почесал бороду.
   — Думаю, этого достаточно. Итак, мы по-прежнему едем в библиотеку колледжа?
   — Никуда еще я так не мечтала попасть, — съязвила Нора.

71

   В монашеской обстановке кабинета на верхнем этаже библиотеки Нора рассказала Эверетту Тайди все, что ей удалось разузнать о Крили Монке. Они сидели рядом за длинным столом, и по мере того, как Нора рассказывала, возбуждение Тайди возросло настолько, что он не мог заставить себя смотреть на что-нибудь, кроме старой пишущей машинки и фотографии на стене, где был изображен его отец, сидевший за той же самой машинкой.
   Когда Нора закончила, Тайди выдвинул ящик с картотекой и поблагодарил ее за то, что она поделилась с ним всей этой информацией.
   — К вашим услугам, — произнесла Нора, ожидая, что сейчас ей расскажут, почему эта информация оказалась такой важной.
   — Мой отец действительно не доверял Крили Монку, и я должен сначала объяснить почему. Он просто не верил, что Монк — простой парень, сын бармена Монк учился в Гарварде и носил дорогую одежду, и мой отец, который был самоучкой, думал, что над ним смеются. Почти все в «Береге» заставляло его чувствовать себя не в своей тарелке. Он никогда бы не принял приглашение Джорджины, если бы не видел в этой поездке возможности справиться с трудностями, возникшими в работе над второй книгой. Почти сразу по приезде отец понял свою ошибку, но он тогда думал, что выбора у него уже не было — надо было дотерпеть доконца. Отец был целеустремленным человеком и не любил сдаваться.
   — Понимаю, — сказала Нора.
   — Он очень зависел от этой книги — рассчитывал заработать достаточно, чтобы никогда больше не водить такси. А через день после приезда в «Берег» отец узнал, что туда же должен прибыть Линкольн Ченсел предположительно искать писателей для своего нового издательства.
   Норе хотелось скорее перевести разговор на то, что вызвало такой прилив эмоций у этого дисциплинированного человека и, возможно, касалось Кэтрин Маннхейм, но ее очень волновал один вопрос, относившийся к неподражаемому Биллу Тайди.
   — Он ведь практически бросил вас и вашу мать, отправляясь в «Берег»?
   Тайди энергично замотал головой.
   — О том, чтобы бросить нас, не было и речи. У нас было постоянно действующее приглашение в Ки-Уэст, где держал небольшую гостиницу старый друг моего отца по имени Буги Аммонз. Когда пришло приглашение в «Берег», отец отвез нас с матерью туда. Весь тот месяц мы жили гораздо лучше, чем если бы оставались дома. Конечно, мы скучали по отцу, но он писал два-три раза в неделю, и мы знали, как у него обстоят дела.
   — Вы сохранили письма?
   — Большинство. В письмах отец старался не показывать, как ему не нравится там. Только спустя много лет после его смерти я нашел в себе силы прочесть дневники отца и лишь тогда понял, как он ненавидел «Берег».
   Тайди открыл ящик и вытащил оттуда толстый том в темно-зеленом матерчатом переплете.
   — И еще я узнал, насколько он был не в ладу с самим собой. Понимаете? Отец словно шагал по натянутому на высоте канату, постоянно рискуя сорваться вниз.
   — Я, кажется, не очень понимаю, — призналась Нора.
   Тайди кивнул.
   — Задумайтесь над его положением. Отец буквально бился над новой книгой. Если бы все получилось, он смог бы наконец освободиться от всего и спокойно творить. Линкольн Ченсел был грубым, жадным монстром, но он давал надежду на выход из тупика. Отец был в таком отчаянии, что ему пришлось подыгрывать Ченселу. Вопреки своим моральным принципам. К несчастью для отца, еще один из гостей находился в более отчаянном положении. Хьюго Драйвер извлек выгоду из совместного с Ченселом проживания в одном коттедже и превратился в прилипалу в человеческом обличье.
   — Тогда ваш отец, должно быть, завидовал Драйверу, — предположила Нора.
   — И от этого ему становилось еще горше. Он не мог идти на поводу у своей чисто инстинктивной неприязни к этому человеку. И все же мой отец никогда не присоединялся к группе, которая собиралась на веранде, хотя там каждый вечер появлялся Ченсел. Именно из-за того, что там он обязательно встретил бы Хьюго Драйвера. И поскольку он знал, что недолюбливает Драйвера, отец заставлял себя не спешить с выводами, когда поползли слухи и сплетни, тем более что он не доверял тому, кто их распространял.
   — Он опрометчиво посчитал Крили Монка лжецом, — сказала Нора.
   — Монк поразил его тем, что показался ему человеком, вполне способным выдумывать всякие истории об окружающих его людях и, что еще хуже, — выдумывать, преследуя свои личные интересы. Я имею в виду Меррика Фейвора.
   Наконец-то у Норы появилась возможность свести разговор к самому главному.
   — А что думал ваш отец о Кэтрин Маннхейм?
   Эверетт Тайди озадачил Нору тем, что посмотрел через стол на Джеффри, который в ответ пожал плечами.
   Эверетт побарабанил пальцами по лежащей перед ним книге, тщательно обдумывая то, что собирался сказать.
   — В силу причин, которые я уже объяснил, мой отец мало контактировал с другими гостями. К тому же он был изолирован физически. Джорджина поселила его в «Клевере», в лесу, настолько далеко от главного здания, что порой среди ночи к нему забредали браконьеры. Он слышал их шаги даже в ту ночь, когда исчезла мисс Маннхейм.
   Тайди замолчал. Нора терпеливо ждала, когда он подберет наконец слова, чтобы высказать то, что сжигало его изнутри.
   — В дневниках моего отца нет ничего, указывающего на то, что Хьюго Драйвер украл рукопись мисс Маннхейм.
   — Понимаю, — сказала Нора, чувствуя, что на самом деле ничего не понимает.
   — Но вы спрашиваете, что думал мой отец о мисс Маннхейм, и эта информация может оказаться полезной для вас — а через вас и для меня. Всю жизнь за мной неотступно следует то, что случилось тем летом в «Береге». — Загадочное возбуждение Эверетта Тайди сделалось еще заметнее. — Осталось обсудить одну очень важную деталь, и для вас она может оказаться такой же важной, как и для меня. Если это возможно, не могли бы вы поделиться со мной тем, что вам уже удалось обнаружить?
   — Конечно.
   — Благодарю вас. А теперь о Кэтрин Маннхейм. — Тайди произнес это с таким видом, словно собирался отложить разговор о своей «очень важной детали». — Несомненно, это была привлекательная, интересная особа, весьма уверенная в своих силах. Полагаю, Кэтрин могла быть нарочито грубой, но больше всего моего отца поразила не только и не столько независимость девушки, а — как он охарактеризовал это — ее безмятежность.
   — Безмятежность?
   — Это удивляет вас, не так ли? Отец имел в виду некую комбинацию самоуверенности, интуитивной добродетели, бесстрашия и сострадания. Поначалу колючесть Кэтрин, ее охотное безразличие к общепринятым условностям ввели его в заблуждение, но уже через неделю отец начал видеть в этой девушке совсем иные качества.
   Тайди открыл дневник Тайди открыл дневник.
   — Вот послушайте:
   «Я много думал об этой любопытной особе, Кэтрин Маннхейм. У нее никогда не было денег, она живет просто, ни на что не жалуясь. Кэтрин кажется беспечной и богемной девицей. Пишет она медленно, с большим вниманием, публикуется мало, но публикации эти блистательны. Признание, шумные приветствия, любые награды не значат для нее ничего. Интересно, не будь я так счастливо женат на моей дорогой Мин, я тоже стал бы вести себя так же глупо, как Меррик и Острин?»
   — Мин? — переспросила Нора. — Мин и Билл? Кажется, был фильм...
   — Это семейная шутка, — перебил ее Тайди. — На самом деле мою мать звали Леони.
   «Даже этот жуткий Линкольн Ченсел, который на тридцать лет старше Кэтрин и весь заплыл жиром от обжорства, — даже он жаждет добиться благосклонности этой девушки. Меррика и Острина привлекает внутренняя суть Кэтрин, но оба думают, что хотят ее тела, и потому не видят, что Кэтрин весьма целомудренна: однако в ее целомудрии не чувствуется теплоты — оно ледяное и непоколебимое».
   — Кэтрин Маннхейм знала, что не доживет до старости, — сказал Тайди. — Она знала, что у нее больное сердце, но отказывалась жить как инвалид, если не считать одной вещи. Мне всегда казалось, что Кэтрин считала потенциально опасными велосипедные прогулки, вино и длинные пешие экскурсии. Относительно секса же она точно знала, что это способно убить ее. И Кэтрин инстинктивно придерживалась весьма скромного образа жизни.
   — Ваш отец знал, над чем она работала? — спросила Нора.
   — Нет. Мероприятие, которое Джорджина называла «Прощальным вечером», что-то вроде традиционного подведения итогов, должно было прояснить это. Но Кэтрин отказалась принимать в нем участие.
   — Что еще за «Прощальный вечер»? — поинтересовалась Нора.
   — В конце третьей недели своего пребывании в «Береге» писатели собирались в сумерки на своего рода турнир в месте под названием Долина Монти, внутри круга из камней, известного как Поющие колонны. Садовник, который обустроил эту полянку, Монти Чендлер, заметил, что несколько булыжников, вырытых на ближайшем поле, имеют высоту около двенадцати футов и плоские с обоих концов. Он затратил много сил, чтобы перетащить их на поляну. Гости рассаживались в круг под колоннами. Джорджина произносила заготовленную накануне речь об истории колонии. Потом гости рассказывали, над чем они работают, как продвигается работа и т. д. Конечно, от них ожидали панегириков гостеприимству Джорджины и рассказов о том, как вдохновил их «Берег». И еще это должно было звучать забавно. Предполагалось, что гости будут не только хвалить Джорджину, но и развлекать. Думаю, вас не удивит, что Кэтрин Маннхейм отказалась играть в эту игру.
   Тайди перевернул несколько страниц.
   — Вот, смотрите:
   «После того как Меррик пропел дифирамбы прелестям „Берега“, гостеприимству Джорджины и своим талантам, наступила очередь Кэтрин Маннхейм. Улыбнувшись, девушка выразила уверенность в том, что присутствующие поймут ее нежелание изменять своему принципу, состоящему в том, чтобы не распространяться о неоконченной работе. Те, кто говорил до нее, — люди более смелые и менее суеверные, и Кэтрин восхищается ими. Что же касается „Берега“, поместье настолько великолепно, что у нее не хватает слов это выразить, но она очень благодарна Агнес Бразерхуд, горничной, которая каждый день убирает ее кухню и стелет постель. Уехав из „Берега“, она будет очень скучать по услугам мисс Бразерхуд».
   — Она отказалась говорить о своей работе и поблагодарила горничную, — подытожила Нора. — Похоже, Кэтрин предчувствовала, что ее попросят съехать.
   — Или же хотела этого, — сказал Тайди. — Джорджина была в ярости. Послушайте, что пишет об этом отец:
   «Мисс Везеролл нервно закуталась в малиновую шаль. Видно было, как под слоем косметики побагровело ее лицо. Она процедила, что обязательно передаст горничной комплименты мисс Маннхейм. Следующим выступал Хьюго Драйвер, который начал с хвалебной песни гостеприимству и щедрости мисс Везеролл, а потом стал так подробно распространяться о пище, садах, беседах, что, когда снова закончил очередным панегириком хозяйке, этому доброму гению, которому они обязаны всем, никто даже не заметил, что Хьюго не затруднил себя хоть словечком обмолвиться о своем творчестве».
   — В результате, — заключил Тайди, — мы не знаем, над чем работали в то лето Кэтрин Маннхейм и Хьюго Драйвер.
   — Драйвер использовал шанс спрятаться за дымовой завесой, — заметила Нора.
   — Возможно, потому, что работа двигалась не слишком успешно, а это означало, что Хьюго все больше и больше зависел от Линкольна Ченсела. Когда настал черед моего отца, он говорил в основном о Ченселе и Джорджине Везеролл. Он все еще жил надеждой, даже после возвращения домой.
   — А он закончил свою книгу? — спросила Нора.
   Сделав резкий глубокий вздох, Тайди повернулся вместе со стулом так, чтобы лучше видеть Нору.
   — Хочу спросить у вас вот что. Вы не слышали, что случилось с романом, над которым работал Меррик Фейвор?
   — Он был разорван в клочья.
   — То же с книгой моего отца Разорваны — и оригинал, и копия.
   И тут впервые за все это время подал голос Джеффри:
   — Да что ты, Эв?
   Как показалось Норе, с хорошо обдуманным и мгновенным освобождением от внутреннего напряжения Тайди взглянул на фотографию отца, висевшую на стене.
   — Итак, мы подошли наконец к самому важному.
   — Не томи, — снова подал голос Джеффри.
   — Постараюсь. — Тайди поглядел на Нору, потом снова на фотографию. — Зимой, после возвращения из «Берега», мой отец сказал моей матери, что он наверняка сможет закончить книгу недели за две-три, если будет работать, не прерываясь. Кончилось тем, что нас снова пригласили пожить в Ки-Уэсте: отец, когда он закончит, должен был приехать туда же отпраздновать это событие. «Получить наконец от тебя книгу — это стоит пары гамбургеров», — сказал тогда по этому поводу Буги Аммонз. А через две с небольшим недели к нам в отель пришел полицейский и сообщил моей матери, что ее муж покончил с собой.
   Я не мог собраться с духом и прочитать хоть что-то из написанного им, пока не стал преподавать здесь и не обзавелся собственной семьей. Его дневники лежали в чемодане у меня в подвале. Однажды ночью, когда все в доме спали, я сел в машину, приехал сюда, в библиотеку, взял экземпляр «Наших котелков», привез его домой, открыл бутылку коньяку и не ложился, пока не дочитал книгу. Она произвела на меня глубочайшее впечатление. Оставались еще дневники. Когда я наконец нашел в себе силы сделать это, я обнаружил нечто совершенно неожиданное. За неделю до того, как мой отец уехал во Флориду, его агент сообщил ему, что с ним связался Линкольн Ченсел. Ченселу понравилось то, что он слышал о его новой книге, он интересовался, насколько книга близка к завершению и заинтересует ли моего отца перспектива ее опубликования издательством «Ченсел-Хаус». Мой отец написал в ответ, что он почти закончил книгу и хочет показать ее Ченселу. Он ничего не сказал об этом моей матери. Примерно через неделю отец получил хорошие новости. Поскольку он писал дневники для себя, там об этом упоминается не слишком подробно. Вот, послушайте:
   «Я оторвался от машинки, чтобы снять телефонную трубку. Назвал свое имя. Какая потрясающая перемена пришла в мою жизнь! Скоро мне нанесут королевский визит. Его Величество приедет один. Я не должен никому говорить об этом, и если я нарушу это условие и проболтаюсь хотя бы жене, все рухнет. Должны присутствовать только Он и я. Великое событие произойдет через три дня. Не знаю, чего я ожидал, но ЭТО, ЭТО превосходит все ожидания».
   — Ну, что вы об этом думаете? — Тайди поднял глаза на Нору.