Страуб Питер. Клуб адского огня

   Как же на самом деле выглядело это место? Повелитель Ночи сказал, что это «нечестивое логово злых духов, путь к которому укажут Каменные Кроны», а Чашечница описала ее как «крадущую души напасть, которую ты ни в коем случае не должен видеть»; Благородный друг вообще называл долину «закрытой на сто замков тюремной камерой, в которой ты спрячешь и предашь забвению свой величайший страх». Нора перевернула почти все страницы, отделявшие ее от конца книги, прежде чем наткнулась на абзац:
   «Огромная дверь поддалась повороту золотого ключа и открыла то, чего он больше всего страшился и в то же время страстно желал увидеть, — истинный облик Горной долины: далеко внизу, у подножья укрытой снегом скалы, темнел ветхий покосившийся домик, суровая и унылая обитель жизней, таких же потерянных, как и его».
   Так Пиппин вернулся домой.
   За несколько минут до назначенного времени Нора взяла телефонный справочник Нортхэмптона и села с телефоном на кровать.
   — "Небесная пища", — пропела женским голосом трубка.
   Нора попросила Хелен Дэй, и трубку, судя по легкому стуку, положили на конторку. Нора слышала жизнерадостный гомон женских голосов.
   — Здравствуйте, Хелен Дэй слушает.
   Нора назвалась и добавила:
   — Похоже, у вас там вечеринка в разгаре.
   — Несколько проказниц вернулись из Азиатского общества пораньше, — ответила Хелен Дэй. — Я перейду к другому аппарату.
   Сжимая в руке замолчавшую трубку, Нора подвинула телефон к краю кровати, зевнула, прилегла и закрыла глаза.
   — Нора? Вы здесь? С вами все в порядке?
   Над ее головой был потолок незнакомой комнаты, а кровать под ней была слишком мягкой.
   — Нора?
   Странная комната вдруг превратилась в номер отеля «Нортхэмптон».
   — Кажется, я заснула на секундочку.
   — У меня есть по крайней мере полчаса, прежде чем я снова кому-то понадоблюсь. Вы можете поговорить со мной немного или хотите забыть обо всем и лечь спать?
   — Нет-нет, я уже в порядке. — Нора постаралась зевнуть как можно тише.
   — Я часто думаю о Дэйви. Он был таким чудным маленьким мальчиком. Хотелось бы послушать все, что вы можете рассказать о нем. Какой он сейчас? Как бы вы описали его?
   — Он и сейчас чудный маленький мальчик, — сказала Нора.
   — Это хорошо?
   Нора не знала, насколько откровенной ей следует быть с Хелен и насколько резким прозвучало бы истинное описание Дэйви.
   — Вынуждена признать, что способность оставаться чудным маленьким мальчиком в сорок лет имеет свои недостатки.
   — Он добрый? Он хорошо обращается с людьми?
   Теперь Нора поняла, о чем спрашивает ее Хелен Дэй.
   — Он абсолютно не похож на своего отца. Вся беда в том, что Дэйви не уверен в себе, и это его гложет, он часто беспокоится и почти все время в подавленном настроении.
   — Я полагаю, Дэйви работает на своего отца.
   — Элден держит его под каблуком. Он платит Дэйви большие деньги за совершенно никчемную работу, и тот дал убедить себя, что не способен заниматься ничем другим. Как только его отец повышает голос, Дэйви сразу сдается и — вверх лапками, как щенок.
   Хелен Дэй несколько мгновений молчала.
   — Вы с Дэйви часто ездите в «Тополя»?
   — По крайней мере раз в неделю. Обычно по воскресеньям.
   — А какие отношения с Элденом у вас?
   — Натянутые... Неустойчивые... С полгода он держался, но потом перестал скрывать свое отношение ко мне.
   — Но хоть ведет он себя прилично?
   — Теперь уже нет. Он презирает меня. Я сделала одну глупость, и Дэйзи окончательно свихнулась. После этого Элден вызвал Дэйви на ковер и сказал, что если он не оставит меня, его уволят из «Ченсел-Хауса» и вычеркнут из завещания.
   Хелен Дэй молчала.
   — Мне показалось, что вы имели в виду что-то другое, когда просили меня позвонить, — сказала Нора.
   — Элден шантажирует Дэйви, чтобы он бросил вас.
   — В общих чертах примерно так. Я попыталась убедить Дэйви, что мы проживем и без денег его отца, но, похоже, мне это не удалось.
   — А что дало Элдену повод поставить вопрос ребром?
   — Дэйзи уговорила меня прочитать ее книгу. Когда она позвонила, чтобы узнать мое мнение, у нее случился припадок. Элден обвинил во всем меня.
   — Он жуткий тиран. Я безмерно уважаю Элдена, но не могу не признать этого.
   — А я не уважаю этого человека Он никогда не хотел Дэйви, а теперь не желает отпустить его. Всю жизнь Дэйви страдал от сознания того, что он — не настоящий Дэвид Ченсел и, значит, никогда не будет достаточно хорош.
   — Этого я и боялась, — проговорила Хелен Дэй. — Элден заставляет его расплачиваться.
   — Линкольн ведь сделал то же самое, не так ли? Чтобы иметь внука, он заставил Элдена и Дэйзи усыновить мальчика, и они пошли на это ради его денег. Именно это вы собирались обдумать и сообщить мне? И не хотели говорить об этом при Джеффри?
   И снова Хелен Дэй долго молчала, прежде чем произнести:
   — Хотела бы я обсудить это, но не могу.
   — Я уже знаю. Кое-что похожее было в книге Дэйзи.
   — Дэйзи жутко разозлилась на них обоих.
   — Она ведь тоже не хотела ребенка. Удивительно, как это они вообще родили сына.
   — Думаю, они и сами были удивлены, — сказала Хелен.
   — Вы ведь были в «Тополях», когда родился тот, первый Дэйви. Вы видели, как они прошли через все это.
   — Видела.
   — И назвали это «переполохом».
   — Это слово очень подходило к происходившему. Дни и ночи напролет — шум, визг, крики.
   — И вы думаете, что Дэйви следует знать, почему родители всю жизнь с ним так обращались? Что для Элдена он был единственной возможностью остаться в завещании отца?
   Молчание.
   — Элден взял с вас слово, не так ли? Вы обещали никогда не рассказывать об этом Дэйви. — И тут Нора поняла еще одну вещь. — Он заставил вас уволиться и дал вам достаточно денег, чтобы открыть свое дело.
   — Он дал мне шанс, в котором я так нуждалась.
   — И с тех пор вы очень благодарны ему, но вам все время было не по себе.
   Помедлив, женщина сказала:
   — Элдену не стоило играть со своим сыном в ту же грязную игру, в которую сыграл с ним его отец. Я чувствую себя несчастной при мысли об этом.
   — Они хотели хотя бы первого ребенка? Или завели его в угоду Линкольну?
   — Если вы догадываетесь обо всем сами, значит, я ничего вам не говорила. Понимаете? Постарайтесь угадывать и дальше. Пока что у вас прекрасно получается.
   — Значит, не хотели. А как умер их первый сын?
   — Мне показалось, вы говорили, будто Дэйзи упомянула об этом в своей книге.
   — Да, это так, но она все так исказила. — В мозгу Норы вспыхнула вдруг совершенно дикая мысль. — Дэйзи прикончила ребенка? Ужасно говорить такое, но она достаточно сумасшедшая, чтобы это сделать, а Линкольн и Элден без труда могли бы замолчать все.
   — Единственное, что приканчивала Дэйзи в своей жизни, это бутылка, — сказала Хелен Дэй. — А что бы сделали вы с нежеланным ребенком?
   — Своего вы отдали родственникам.
   — Но что делают большинство людей?
   — Отдают на усыновление, — сказала Нора.
   — Правильно.
   — Но тогда зачем понадобилось выдумывать историю о том, что их сын умер? Я не вижу смысла.
   — Продолжайте гадать.
   — Отдать одного ребенка, а потом усыновить другого? Я даже не уверена, что это возможно. Ни одно агентство не передаст ребенка паре, которая отказалась от своего собственного.
   — Мне это кажется правильным, — сказала Хелен Дэй.
   — Значит, первый все-таки умер. Внезапная смерть грудного ребенка Если только его не убил Элден.
   — А что написала Дэйзи в своей книге?
   — Да там такая путаница... Сначала ребенок был, потом его не стало. Персонаж, прототипом которого явился Линкольн, выходит из себя, полкниги он разгуливает в нацистской форме. Линкольн Ченсел ведь не носил нацистскую форму, не так ли?
   — Мистер Ченсел собирал нацистские флаги, форму, эмблемы, повязки и все такое. После его смерти Элден попросил меня сжечь все это. Вы должны догадаться, Нора Вы догадались, что ребенок умер?
   — Я догадалась, что он не умер, а был усыновлен.
   — Неплохая догадка.
   — Но... — В памяти Норы всплыл вдруг один эпизод из книги Дэйзи: как Эдельберт Пойзон ссорится с Клементиной на прогнившей террасе дома. Нора попыталась припомнить, что он говорил об Эгберте — какое слово употребила Дэйзи. Она догадалась о том, что произошло с Дэйви на самом деле, за секунду до того, как вспомнила это слово — востребовать. В груди у нее словно взорвалась бомба.
   — О нет, — воскликнула Нора — Они не могли этого сделать!
   Произнеся вслух то, что пришло ей в голову, Нора больше не сомневалась в том, что была права.
   — Они отдали Дэйви на усыновление, а потом Линкольн заставил их забрать его обратно. Никакого первого Дэйви не было. Мой Дэйви и был первым Дэйви.
   — Мне кажется, очень неплохое предположение, — отреагировала Хелен Дэй. — У Ченселов богатое воображение. Обычная правда жизни их не устраивает.
   То, что сделали эти люди, говорило само за себя.
   — Никто из них не хотел ребенка. Им пришлось взять Дэйви обратно из-за денег. Они были бы счастливы, если бы он действительно умер.
   — И с тех пор Элден заставляет его расплачиваться за это.
   — И с тех пор Элден заставляет его расплачиваться, — эхом откликнулась Нора.
   — Я не ошиблась в вас. Вы действительно видите больше, чем многие люди.
   — Они лгали Дэйви всю его жизнь. Сколько ему было, когда его взяли обратно?
   — Около шести месяцев. Те, кто усыновил мальчика, не хотели с ним расставаться, но Линкольн заставил Элдена и Дэйзи поехать в Нью-Гэмпшир. Они сделали все как надо и вернулись с сыном.
   — Все верили, что первый ребенок Элдена и Дэйзи умер. Единственной, кто знал правду, были вы. Поэтому Ченселы испугались, что вы все расскажете Дэйви, когда он вырастет, и заставили вас уйти.
   Хелен Дэй вздохнула.
   — Это было почти самое тяжелое из того, что мне приходилось делать в жизни. Я могла видеться с Джеффри, когда хотела, и я знала, что он живет в окружении любящих его людей. Но Дэйви был совершенно одинок. Когда умер мистер Ченсел, на мальчика просто перестали обращать внимание. Ченселы хорошие люди, но они не хотели быть родителями.
   Нору все еще колотило.
   — Как вы можете называть их хорошими людьми, зная, что они сделали?
   — Не так просто судить людей, когда понимаешь их. У Элдена холодное сердце, он тиран, но я знаю, почему он стал таким. Из-за своего отца. Вот она — чистая и такая простая правда.
   — Не сомневаюсь в этом, — сказала Нора.
   — Вы никогда не знали Линкольна Ченсела. У мистера Ченсела было больше энергии, мозгов и энтузиазма, чем у любых других шестерых мужчин, вместе взятых. Он был борцом. Некоторые вещи, за которые он боролся, были дурными и неправильными, к тому же Линкольн плевал на закон, кроме тех случаев, когда закон был на его стороне, но он не крался по жизни на цыпочках — он с грохотом ломился сквозь бурелом. Бывали времена, когда я так сердилась на Линкольна, как не сердилась ни на кого в жизни, но все же было в нем что-то величественное. Мне всегда казалось, что мистер Ченсел во многом напоминал мою сестру, только все в нем было как бы вывернуто наизнанку. Ни Линкольн, ни Кэтрин не были приятными людьми, но если бы они были просто милыми, в них не было бы того величия.
   — Но ведь Линкольн был чудовищем.
   — Чтобы быть чудовищем, надо глубоко внутри прятать святого. Мистер Ченсел принес горе многим людям, но сердце его не было холодным, вовсе нет. Когда я приехала в «Берег», кто, как вы думаете, больше всех старался разыскать мою сестру? Кто уговорил Джорджину разрешить мне остаться там на несколько дней? Мистер Ченсел. Кто ходил в лес вместе со мной и полицейскими? Ему надо было заниматься делами, его ждали в коттедже телефон и телетайп, но он сделал для того, чтобы найти Кэтрин, гораздо больше, чем все эти писатели.
   — Понимаю, — сказала Нора.
   — Надеюсь, что вы действительно понимаете. И он видел, в каком я состоянии: муж умер, сына отдала, Кэтрин исчезла. И Линкольн предложил мне работу, жалованье в два раза больше того, что я зарабатывала, плюс комнату и питание.
   — Вы испытываете к нему сильные чувства.
   — Некоторые вещи не забываются. Если бы мистер Ченсел был жив, он рассказал бы Дэйви правду, я уверена.
   — Может быть, теперь это должна сделать я? — спросила Нора.
   — Вы должны сделать то, что кажется вам наилучшим, вы ведь всегда так делаете. Я просто хочу, чтобы вы помнили: я ничего не говорила вам, потому что я тоже всегда стараюсь сделать, как лучше, и я не нарушаю данных обещаний.
   — Послушайте, но они ведь должны были изобразить похороны. А что же в таком случае было телом?
   — Это были очень скромные похороны. На маленьком кладбище позади часовни Святого Ансельма. Только Элден, мистер Ченсел и пастор. Все прошло быстро и тихо, единственным, кто плакал на похоронах, оказался мистер Ченсел, потому что Элден прекрасно знал, что хоронят всего-навсего пару кирпичей, завернутых в саван, чтобы они не скользили по гробу.
   — Господи, что за дьявольщина, — прошептала Нора.
   — Отец Элдена выразился гораздо сильнее, когда узнал обо всем. — К немалому удивлению Норы, Хелен Дэй громко рассмеялась.

77

   Дэйви теперь жил в квартире Джеффри, где телефонная линия не прослушивалась. Если Нора даже позвонит ему, она вовсе не обязана рассказывать о вероломстве Элдена. Со временем Дэйви поверит ей, она знала это, но если обрушить на него откровения Хелен Дэй сейчас, когда его рассудок все еще во власти воли отца, Дэйви наверняка обвинит ее во лжи. Как только он примет правду, он бросится прочь от «Тополей», от «Ченсел-Хауса» и из жизни Элдена.
   Протянув руку, Нора коснулась телефонной трубки. Пластмасса показалась теплой и живой. Нора отдернула руку, затем снова взялась за трубку. И тут телефон пронзительно зазвенел. Нора подскочила, как ошпаренная. Дэйви!
   Нора сняла трубку и поздоровалась.
   — Нора, это вы? — мужской голос на другом конце провода принадлежал вовсе не Дэйви.
   — Я, — сказала Нора.
   — Это Эверетт Тайди. Пытался пробиться к вам раньше, но телефон был занят. Сейчас еще не поздно поговорить?
   — Нет.
   — Я подумал, вам надо бы знать кое о чем. Не хочу пугать вас, но это несколько обеспокоило меня.
   Нора спросила, что случилось.
   — Мне было два странных звонка. Первым позвонил адвокат по имени Лиланд Дарт. Он ведь отец Дика, не так ли?
   Нора спросила, чего хотел Лиланд Дарт.
   — Извинился за то, что отнимает у меня время, и прочие любезности. Объяснил, что является адвокатом «Ченсел-Хауса», и спросил, известно ли мне о недавнем обсуждении вопроса об авторских правах одного из произведений, являющихся собственностью издательства Я сказал, что ничего об этом не знаю. Тогда он сообщил мне, что это произведение — «Ночное путешествие» и что, как мне несомненно известно, мой отец был знаком когда-то с автором, Хьюго Драйвером. Он хотел знать, не имеется ли в моем распоряжении каких-либо документов отца, могущих послужить доказательством авторства Хьюго Драйвера. Если у меня нет времени, он мог бы прислать в Амхерст одного из своих сотрудников, чтобы тот вместе со мной перебрал бумаги.
   — И что вы ему сказали?
   — Сказал, что ничего из написанного моим отцом никоим образом не может доказать или опровергнуть какие-либо факты относительно «Ночного путешествия». Дарт спросил, все ли бумаги я изучил. Да, сказал я, и ему придется поверить мне на слово, там нет ничего, что могло бы быть ему полезно. Потом он спросил, сколько дневников оставил мой отец и где я держу их. Находятся ли они на хранении в библиотеке или у меня в доме? Я сказал, что дневники в библиотеке колледжа в Амхерсте. Если он пошлет молодого человека в Амхерст, соглашусь ли я дать ему просмотреть бумаги? Ни за что на свете, сказал я. Тогда он заявил, что, возможно, захочет мне написать, и попросил уточнить куда. Он нашел адрес моего прежнего дома и спросил, верный ли он. Тогда я сказал, что, по моему мнению, нам с ним не о чем больше разговаривать.
   — Правильно, — сказала Нора.
   — Потом он спросил, обсуждал ли я в недавнее время этот вопрос с кем-либо еще. Я ответил, что это также не его дело. Не слышал ли я о женщине по имени Нора Ченсел? Не приезжала ли ко мне эта самая Нора Ченсел с вопросами о Хьюго Драйвере?
   — Он спрашивал обо мне?!
   — Вот именно. Я сказал нет, я никогда не вступал с вами ни в какие контакты, и если он хочет вести разумный деловой разговор, почему бы ему не позвонить в какое-нибудь более разумное время. Ну, тут он не нашел ничего умнее, как обозвать меня лжецом, и добавил, что вы скрываетесь от правосудия, что мне не следует иметь с вами дел и если я не воспользуюсь его советом, это приведет к самым серьезным последствиям.
   — Но зачем Лиланду Дарту...
   — Затем он сказал, что один из его молодых адвокатов уже находится неподалеку от Амхерста и не соглашусь ли я, по крайней мере, встретиться с этим человеком? Нет, не соглашусь. Он поспорил со мной еще немного, и тогда я услышал это.
   — Это?
   — Фон. Там, откуда звонил этот человек, разговаривали люди. Слышались голоса и какие-то странные звоночки. Потом я понял, что это за звуки — так звякает кассовый аппарат, когда выдает итоговую сумму.
   — Кассовый аппарат?
   — Тогда я спросил: «Вы звоните мне из бара?» — и он повесил трубку.
   — О нет!
   — Вы подумали о том же, о ком и я?
   — Что это был Дик, выдававший себя за своего отца?
   — Нет, я подумал о том, какой стресс пришлось пережить этому человеку. Если твой сын — Дик Дарт, то можно разрешить себе вести деловые переговоры из баров. Но после следующего звонка мне пришло в голову, что это вполне мог быть и Дик.
   Не позже чем через двадцать минут после того, как повесил трубку человек, назвавшийся Лиландом Дартом, Тайди позвонил некто капитан Лайэм Моноган из полиции штата Массачусетс. Эверетту Тайди грозил допрос в полицейском участке и, возможно, даже обвинение в различных преступлениях, и капитан Моноган был для него единственной надеждой избежать позора. Капитан заявил: «Я думаю, вы были не в курсе, что эта женщина скрывается от ФБР» и «У нас есть информация, что миссис Ченсел изменила внешность. Мы также располагаем сведениями, что она находится в районе Нортхэмптона. Это правда?»
   — Назови он любой другой город, я бы вообще ничего не сказал, Нора. Подумал бы, что он блефует. Но вы должны отдать должное моей позиции. Я хочу помочь вам, чем могу, но за решетку отправляться желанием не горю. Этот человек твердо пообещал, что я проведу в тюрьме как минимум ночь, если не явлюсь к нему, а если это случится, боюсь, придется впутать в эту историю Джеффри и его мать.
   — Профессор Тайди, Дик Дарт собственноручно постриг и выкрасил мои волосы, но полиция не знает об этом. Они могли узнать об этом только в том случае, если им сказал сам Дик.
   На другом конце провода повисла пауза, сделавшая бы честь Хелен Дэй.
   — Я и сам не думаю, что человек, который разговаривал со мной, — полицейский, — произнес наконец Тайди.
   — Что вы сказали ему?
   — Он заявил, что готов признать, что я помог вам из добрых побуждений, лишь в том случае, если я подтвержу или опровергну информацию о вашем местонахождении.
   Но если я буду продолжать чинить препятствия полиции, среди ее служащих найдутся люди, которые будут не прочь продержать меня ночь в камере. И единственный способ не усугубить и без того трудное положение — рассказать о том, что им и так уже известно. Я сказал, что у меня возникло впечатление, будто вы действительно собирались в Нортхэмптон, но больше я ничего не знаю. Человек на другом конце провода поблагодарил меня за сотрудничество и сказал, что скоро ко мне подъедет офицер, чтобы снять показания. Как только он положил трубку, я перезвонил вам.
   — И никакой офицер не приехал.
   — Нет. Но думаю, он еще может появиться. Что вы на все это скажете?
   — Оба раза вам звонил Дик Дарт. Назвавшись собственным отцом, он выяснил достаточно, чтобы убедиться, что я была у вас, поэтому он позвонил второй раз и попытался выудить у вас еще информацию.
   — Господи, Нора, простите меня, — простонал Тайди. — Мне очень жаль, я понятия не имел, что подвергаю вас опасности. Но как он вычислил, где вы находитесь?
   — Он не вычислял, — сказала Нора. — Нортхэмптон был одним из вариантов. Если бы он не прошел, Дик продолжал бы называть города, пока не попал бы в точку.
   — Как вы думаете, стоит мне звонить в полицию — в настоящую полицию?
   — Нет, не делайте этого.
   — Уезжайте оттуда, — сказал Тайди. — Отправляйтесь в Бостон и прячьтесь, пока не убедитесь, что вы в безопасности. Если сумеете добраться туда сегодня — позвоните, я переведу вам достаточно денег, чтобы продержаться. Попросите Джеффри отвезти вас.
   — Я хочу выяснить, действительно ли я в беде, но если это так — придется поймать вас на слове.
   — У меня есть маленький домик в Вермонте, и он в отличном состоянии. Вы думаете, Дарт продолжит искать мой адрес? Страшно подумать, что этот человек в Нортхэмптоне, но еще страшнее — если он в Амхерсте.
   На другом конце провода снова повисла пауза, которую Нора предпочла не прерывать.
   — За последний час я открыл для себя одну суровую истину, — сообщил Тайди.
   — Какую?
   — Оказывается, очень неприятно испытывать страх.

78

   — Дэйви?
   Полная изумления тишина, повисшая над волной звуков рожков и скрипок, длилась до тех пор, пока ее не нарушила сама Нора.
   — Дэйви, это я.
   — Нора?!
   — Ты можешь говорить со мной?
   — Где ты? — Дэйви говорил немного медленнее, чем обычно.
   — Нас никто не слышит?
   — Как ты узнала, что я здесь?
   — Это не важно. Линия прослушивается?
   — Откуда мне знать? Нет, не думаю. Мой отец избавился от Джеффри и от итальянки, поэтому я живу в квартире Джеффри. — Новая волна музыки смыла последние несколько слов.
   — Дэйви, пожалуйста, сделай музыку потише. Я не слышу тебя.
   Дэйви, видимо, взмахнул пультом дистанционного управления, потому что музыка моментально стихла.
   — Ну, как ты? С тобой все в порядке? Судя по голосу, да.
   — В двух словах не скажешь. А как у тебя?
   — Паршиво, — сказал Дэйви. — Я весь извелся с тех пор, как Дарт утащил тебя из участка. Думал, он тебя убьет. Знаешь, как я узнал? Дежурная в перерыве включила телевизор, а там — репортаж. Она позвонила мне, я побежал вниз. Вокруг ее стола собралось человек двадцать. С полчаса они передавали только про тебя и Дарта, а потом папа увез меня в Вестерхолм. С тех пор мы только и делаем, что смотрим канал новостей и общаемся с копами. А мистер Хашим и мистер Шалл... боже, сколько раз мы говорили с ними. Этот мистер Шалл — ну, тупой... Оба они просто ненавидят Холли Фенна. С удовольствием содрали бы с него кожу живьем.
   Нора услышала звон кубиков льда в стакане.
   — А Холли Фенн аж с лица спал... Эй, Нора, а с тобой действительно все в порядке?
   — В некотором роде, Дэйви.
   — Когда мистер Шалл сказал нам, что ты убежала, я так обрадовался...
   — Обрадовался.
   — Я испытал колоссальное облегчение. Веришь?
   — Дэйви, я могу вернуться домой?
   — В смысле?
   Сердце Норы упало, как только она расслышала в голосе Дэйви опасение.
   — Натали по-прежнему обвиняет меня в том, что я ее похитила?
   — Насколько я знаю, Натали по-прежнему не говорит ничего вразумительного. Мистер Хашим и мистер Шалл по-прежнему считают тебя виновной. — Дэйви замялся. — Натали принимала очень много таблеток. Ты знала об этом?
   — Нет.
   — Один из копов обнаружил пакетик с кокаином, прилепленный ко дну ящика шкафа у нее в спальне. Помнишь ее магниты на холодильнике? Думаю, они сразу должны были нас насторожить. — И снова звон кубиков льда — Ты была в Холиоке?
   — Была, — сказала Нора.
   — Ты приехала в Холиок и бросила там машину покойника?
   — Так получилось. Просто зашла в ресторан перекусить, а когда вернулась, вокруг была полиция.
   — Ты зашла в ресторан?! Перекусить?! Ты что — на производственной практике?
   — Без еды-то никак, — сказала Нора.
   — Лучше б ты вернулась домой. Потому тебя и подозревают, что ты вот так прячешься.
   — Домой — куда? В «Тополя»? И Элден встретил бы меня криками радости.
   — Я хотел сказать, что ты должна вернуться домой и, так сказать, держать ответ. А мой отец здесь совершенно ни при чем. Он не сделал ничего плохого.
   — Я тоже, — сказала Нора. — Но готова держать пари, твой отец лезет из кожи вон, чтобы заставить тебя думать иначе. — Снова звон льдинок. — Что ты там пьешь, Дэйви?
   — Водку. А тебе известно, что Джеффри, похоже, писал пьесы, которые ставили в Народном театре? Я спросил его об афишах у него в комнате, и он заявил, что сам написал эти пьесы под псевдонимом Джеффри Маннхейм. Но я сильно сомневаюсь, а ты? На эти пьесы очень хорошие отзывы.