Все так…
Только где ж ты был раньше, дружище? Перевод уже прошел…
Я набрала номер Зыряна и сказала:
— Деньги отправлены, пусть братец счет проверяет.
— Ясно, — буркнул он.
— Потом позвонишь?
— Позвоню, — не меняя интонации буркнул он и отключился.
Оставшееся время я лениво резалась в Героев меча и магии, однако мне здорово не везло. Первый же герой оказался в кругу ловушек — справа сидела сотня лазурных драконов, слева — сотня титанов, а мой герой с двумя орками — попробуй навоюй в таких условиях! Второй герой с горем пополам на седьмой день успел захватить замок, и даже начал его отстраивать, но тут пришла тетка семнадцатого уровня с приличной армией и покрошила все в капусту. Я расстроилась, потом поглядела внимательно на карту и успокоилась — уровень был «Нереальный». Такие карты следует проходить, только предварительно их подправив. Например, дать с самого начала своим героям сотню-других архангелов — и дело в шляпе!
Зазвенел телефон.
Я схватила трубку, и Зырян сказал:
— Все пучком, деньги пришли. Мать куда везти?
— Куда скажет, только не ко мне! — твердо сказала я. — Скажи что я лечиться уехала куда-нибудь, будь другом, а?
— Сделаю, — понимающе хмыкнул он.
Закрыв игрушку, я поглядела на часы и стала собираться. Было без десяти пять, и я хотела заехать к Вишневскому, вернуть ему перстенек — (я в таких дешевках не нуждаюсь, я девушка дорогая!) и посмотреть в его бесстыжие глазки. В идеале я хотела увидеть в них раскаяние и жгучее желание помириться. Тогда я бы поломалась для приличия дня три, после чего сменила бы гнев на милость.
Он мне нравился, этот Вишневский…
Очень…
Вот только слишком уж много тараканов в его голове…
Как бы то ни было, а я встала, пошарилась в гардеробе и извлекла длинное вечернее платье (белый тончайший шелк с вышивкой, облегает как перчатка, сверху еле прикрыто, снизу по середине ноги разрез почти от талии) и белую же норковую шубку. Пошарившись еще, нашла и белые сапожки на шпильках головокружительной высоты (Нет, вы представьте, я (метр семьдесят пять плюс шпильки почти пятнадцать сантиметров!!! Я с Вишневским как Штепсель с Тарапунькой смотреться буду!)
После чего наложила макияж, серая кожа тут же приобрела благородный оттенок слоновой кости, да и вообще я стала почти красавицей, надела парик и платье, сверху шубку и посмотрела к зеркало.
Королева, черт возьми!
Вишневский помрет от зависти сам к себе!
Вот только все белое, надо оживить каким — то ярким штрихом. Подумав об этом, я полезла в стол и достала шкатулку с драгоценностями — на самом деле там еще и нитки всякие валялись, пуговицы, засушенный яблочный огрызок, а драгоценность там водилась всего одна — браслет с изумрудами и бриллиантами. В смысле каждый прямоугольный изумруд был по краям выложен рамкой из бриллиантиков, абсолютно шикарная вещь. Открыв крышку шкатулки, я порылась в нитках и офигела — браслета не было.
Я так и села.
У меня что, период разорения? Сначала денег лишилась, сейчас и браслет — последняя роскошь — ушел на сторону???
«Да кто мог твой браслет взять, шкатулка — то заговорена!» — презрительно хмыкнул голос.
А ведь и верно, подумалось мне. Нечего на других спирать… И я пошла в кухню, снова достала копченую курочку и принялась думать. В какой-то момент я услышала тихий треск и меланхолично отметила — платье расползается на мне по швам. Одумавшись, я отодвинула курицу и тут же вспомнила — последний раз я одевала браслет на день рождения Дэна. И ночью я его сняла и положила на тумбочку — он цеплялся за нежные дэновские части тела и вообще мешал!
«Вот я дура!» — подумалось мне в который раз за последние дни. Дэн наверняка хотел просто браслет вернуть, потому и звонил, а я-то, идиотка, решила что он влюблен безмерно. И телефон его занесла в черный список, бедному парню не дозвониться!
Я решительно натянула сапожки и двинулась к Дэну. Минут через двадцать я была около его коттеджика. Во дворе играл в машинки какой-то светлоголовый пацан, увидев меня, он радостно закричал :
— Здластуйте, тета Маша!
— Здравствуй, — с некоторым недоумением ответила я. Откуда он меня знает?
— А мне папка новую машину подалил, вот! — гордо сообщил малыш, указывая на кружащийся по вымощенному двору радиоуправляемый джип.
«Да наверно, родственники к Дэну приехали», — подумала я, потрепала малыша по соломенной головенке и вошла в дом.
Из кухни доносились оживленные голоса, и я, бодро пошла на них.
— Здравствуйте, хозяева дорогие, — по пути громко сказала я. Вошла на кухню и осеклась.
Дэн, со взъерошенными мокрыми волосами — явно после душа…
Ленка, моя одноклассница, в легкомысленном коротком халатике…
Она в жутком смятении смотрела на меня, не зная что и сказать.
— Ну, дела! — воскликнула я, пораженная увиденным. Они же рядом не стояли!!! Как они могут быть вместе???
«Да? — ехидно вылез голос, — а ты помнишь как Ленка тебя отправила наверх умываться, а в это время из квартиры кто-то вышел?»
Вот черт! Дверь внизу и правда стукнула тогда, но я подумала что мне почудилось. А Ленкина комната ночью была заперта.
— Ты это, Маш, проходи, садись, — спокойно сказал Дэн.
— Да не, ребята, я на минутку, — отмахнулась я от него. — Ты тут браслет мой не находил с изумрудами?
— Конечно находил, сейчас принесу, — кивнул он и ушел.
Я взглянула на Ленку и спросила:
— Это вы с ним познакомились у меня?
— Машка, ты не злись, — заныла она. — Я думала что ты не вернешься в ту ночь, сама не знаю как получилось. Он к тебе пришел, мне его жалко стало, ну я и пустила его поговорить. Ну не сердись, а?
— Да ну тебя, глупая, — рассердилась я. — Стану я из-за такого обижаться. Я же сказала что мы он мне не нужен, у меня свой парень есть. Я вот только одного боюсь — богатые типчики они такие — поматросят и бросят…
Ленка не дала мне договорить. Уперев руки в боки она ликующе сообщила:
— А у нас все серьезно и свадьба скоро! И Лешка мой его папой уже называет!
— Что, серьезно??? — не поверила я.
— Серьезно!
— Ну — поздравляю, — ошарашено сказала я.
Тут спустился Дэн, я забрала у него браслет и откланялась:
— Ну ладно, Дэн, я поехала дальше, а ты, Ленка, приезжай ко мне, помогу к свадьбе готовиться.
— Да посиди ты, — предложила Ленка. Увидев, что я вовсе не злюсь на нее, у нее отлегло от сердца.
— Не, я к Вишневскому поехала.
— Зачем? — не поняла она.
— Затем что он мой парень! — пожала я плечами.
Дэн с Ленкой быстро переглянулись, и простодушная Ленка тут же воскликнула:
— Так он у нас вчера был с Верой, я так поняла что она его девушка!
— Ты ошибаешься, — твердо сказала я и поспешила слинять.
Ну Вишневский! Так меня опозорить перед людьми! Вылечусь — присушу козлика на семи соборах, пусть потом травой стелется — даже в сторону его не посмотрю!
Зазвонил сотовый. Я посмотрела на него и в ужасе запихала телефон подальше — на экранчик определитель загрузил фото матери. Я ее щелкнула на работе — она у меня учительница, и мать тут стояла у доски, с указкой и недовольной миной на лице. Господи, спаси и сохрани, я больна, мне покой нужен!
Главное — что я поняла — мать добралась до дому, жива — здорова и звонит мне, чтобы развопиться как скорая помощь. Щаз! Представление перенесем по техническим причинам!
Посмотрев на часы, я завела мотор и поехала к Грицацуевой. Живет она на окраине города в частном секторе, времени — без двадцати шесть, надо поторопиться, если я хочу успеть.
Грицацуева сидела на лавочке со старушками. Они лузгали семечками, болтали ногами, и у всех были повязаны платки по последнему слову старушечьей моды — кончиками надо лбом. Здорово напоминало заячьи ушки, которые плейбоевские девочки надевают на корпоративных вечеринках. Я представила старушек в роли этих девушек и неприлично заржала.
— Приветствую, Мария, — недоуменно покосилась на меня Грицацуиха.
— Приветствую и тебя, — сказала я. По идее надо было непременно назвать и имя, да вот только я его прочно забыла. Да и фамилия у этой ведьмы была не Грицацуева, это уж я ее так назвала — уж больно она была похожа на одноименный персонаж! Ведьма на меня одно время здорово обижалась, но потом ничего, привыкла.
Мы вошли с ней в дом, Грицацуева усадила меня на табуретку и просканировала ауру.
— Кокаин, — неодобрительно покосилась она на меня. — Это сейчас так рак лечат?
— Новая методика, — не моргнув глазом сказала я. — Видишь, рака нет? Вылечился!
— Да уж, с этим не поспоришь, — вздохнула она. — Впрочем, это не мое дело, как ты на него подсела, мое дело маленькое. Кольцо принесла?
Я усмехнулась, сняла с руки поддельный перстень Клеопатры и подала его ведьме. Один раз он уже меня выручил, значит выручит и второй.
Грицацуева достала из-под стола корзиночку со сладко спящим черным щеночком и велела:
— Отвернись-ка!
Я послушно отвернулась.
Послышалась какая-то возня, щенок полузадушено всхлипнул и я резко повернулась. Грицацуева уже укладывала обвисшее тельце обратно.
— Ну и нафиг ты это сделала? — заорала я.
— Ну-ка не покрикивай на меня! — строго сказала ведьма. — А ты как хотела? Ты забыла, к кому пришла? Черная магия — она жертв просит.
Открыв щенячью пасть, она вложила туда мое колечко и осторожно сомкнула челюсти. Однако оно не поместилось, и само кольцо так и торчало наружу, да и камень было видно.
— Убери его хотя бы с глаз, — попросила я. Щеночка было жалко до ужаса.
— Хорошо, — кивнула она, сунула корзинку снова под стол и встала. Подошла к полке, сняла с нее банку с водой, пошла к другой полке.
— Что с кольцом будет? — спросила я.
— Так ночь полежит, а утром отнесу на могилу, отдам на откуп. — Грицацуева поставила около меня банку, стакан и сказала:
— Сейчас выпьешь из этой банки, и сразу уходи. Ну все как обычно — не оглядываться, не возвращаться, ни с кем по дороге не говорить. Помнишь, что неделю нельзя принимать наркотики?
— Помню, — буркнула я.
— Водкой запаслась?
— Да у меня и так полный бар всякого пойла, — тяжко вздохнула я.
— Ну, тогда пей! — велела она.
Я нацедила стаканчик и махом его опрокинула. Потом еще… Третий уже дался с трудом. Четвертый совсем не лез. Но баночку я все же допила.
Грицацуиха в этот момент не отрывая глаз от меня шептала свои заклинания, так, что было не разобрать слов. Допив, я тут же встала, пошла в сени, обулась и пошла к машине. Все это время Грицацуева тенью следовала за мной, не переставая шептать. Я села в бээмвушку и поехала домой, отлично зная, что старая ведьма стоит на пустынной дороге и — теперь уже в голос, громко — читает мне вслед.
А дома я с невыразимой мукой вылила в раковину остатки Оксаниного пойла, пошла наверх и выставила у кровати батарею бутылок, подтащила маленький холодильник с припасами — в общем, приготовилась к величайшей пьянке за всю свою жизнь. Начала я с мартини, рассчитывая что в какой-то момент мне станет пофиг что пить, тогда коньяком и упьюсь до беспамятства.
Неделя у меня была адская…
Боль даже через алкоголь находила меня, дробила позвоночник и выламывала руки и ноги. Трясущимися руками я наливала крепчайшее шестидесятиградусное виски, пила его как воду, и трезвела от боли прежде, чем организм успевал его переработать. Однажды я очнулась в кухне — оказывается я, скуля как собачонка, пыталась вылизать языком не очень чистую раковину. Я не понимала, зачем я это сделала — пока не вспомнила, что я сюда вылила зелье. Вот черт! Я уж и забыла — но мое жаждущее дозы тело помнило, и надеялось, что на стенках раковины остался высохший след, содержащий драгоценный кокаин…
Потом я плюнула, оделась и решила ехать за дозой сама. Мало знакомых наркоманов, что? Мигом объяснят, где можно взять!
Мысль о том, что этим я подписываюсь быть навсегда наркоманкой мне даже и в голову не пришла. Меня ЛОМАЛО — это было страшнее всего, что я пережила за свою жизнь. Я готова была сделать все что угодно, лишь бы получить освобождение от этой боли.
В общем, я оделась и поехала добывать дозу.
Вернее я хотела поехать. Но вот незадача — дверь была закрыта на замок. Ключи, разумеется, исчезли.
«Грицацуиха, тварь, с бабкой подстроили мне такую подлянку! » — с лютой злобой подумала я. Ну да ничего! Я ща все устрою!
Я кинулась к телефону, нашла трубку радиотелефона, попыталась набрать номер, но кнопочки мягко проваливались, не издавая при этом характерного писка. Я неверяще посмотрела на нее, понеслась наверх, где стояла база — там лежали только выдернутые провода. Сама база как испарилась.
— Ненавижу! — завизжала я. — Галоши старые, что б вам гореть в огне!
Не видя ничего из-за слез, я нашла кое-как сумку и полезла за сотовым. Я точно помню, как я его сюда ложила. Сотового не было.
Переведя взгляд, я посмотрела на пульт вызова охраны на стене.
Красный огонек не горел…
Я села на пол и громко, в голос завыла.
Твари!!!
Твари!!!
Что они наделали — я же тут помру, они же меня убивают!!! Кое-как я подползла к двери в подъезд и заколотила в нее.
«Господи, — молилась я. — Сделай так, чтобы кто — нибудь прошел и согласился мне помочь! Я бы вызвала ментов, спасателей, они бы срезали двери и я бы была свободна. Господи, помоги мне! Господи, не дай мне тут сдохнуть, пожалуйста, миленький Господь!»
Сосед сбоку иногда, раз в пару лет, но появлялся. Может мне все же повезет?
Так я сидела почти целый день. Выла, как раненая волчица, долбилась в дверь и перемешивала молитвы с проклятиями. А тело мое в это время перемалывала боль…
Пару раз я поднималась, шла в спальню и возвращалась с бутылкой из бара. Я глотала алкоголь прямо из горлышка, не чувствуя вкуса, руки тряслись, жидкость лилась мне по подбородку на грудь — мне на все было пофиг.
Однажды я проснулась и поняла — боль стала гораздо меньше. Она никуда не ушла, она просто снизила интенсивность, словно кто-то прикрутил пламень у газовой горелки. Я мутным взглядом обвела вокруг себя и подумала: «Господи, слава богу что Вишневский этого не видит».
Я лежала у порога на пыльном полу, свернувшись калачиком, вокруг были раскиданы пустые бутылки. Пахло чем-то гадким. Принюхавшись, я поняла — это из подмышек и рта. Моих собственных. Когда я мылась и чистила зубы в последний раз, я уже и не помнила.
Кое-как встав, я подошла к зеркалу. Белое платье, в которое я еле влезла несколько дней назад, теперь болталось на мне как на вешалке. Да и само оно мало походило на эксклюзивную шмотку от Тьерри Мюглера, стоимость 4200 у.е. Теперь им только пол мыть.
А лицо у меня было как у конченой наркоманки. Вы замечали, что есть что-то в лицах у них, позволяющее безошибочно определить это? То ли какой-то специфичный взгляд глубоко ввалившихся глаз, то ли особый цвет кожи, то ли еще что… Во всяком случае, повстречай я себя на улице, я бы сразу поняла что это наркоша.
«Господи, какое счастье что Вишневский меня не видит», — снова вяло подумала я и пошла наверх. Там я притащила из бара еще несколько бутылок, легла на постель как нормальный человек и принялась дальше напиваться. Теперь было легче. Теперь алкоголь заглушал боль.
Но Грицацуиха с бабкой все равно твари.
Выйду — покрошу в капусту старых куриц.
В последующие дни мне становилось все лучше и лучше. Боль уходила, отступая, из моего тела. У меня закончились продукты, остались только мороженые пельмени. Закусывать коньяк пельменями — это, знаете ли, нонсенс какой-то. Но я закусывала, и ничего.
В один из дней я проснулась — двери в спальню были не заперты, и отлично было слышен разговор в холле.
— Развела тут свинарник, тьфу! — глаза бы мои не глядели, — бубнила бабка.
— Тихо, Грапа, — цыкнула на нее Грицацуиха. — Молчи лучше да убирайся потихонечку, она сейчас проснется да задаст нам перцу!
— Перцу? — присмирела бабка. — А за что перцу? Ты ж говорила что она вылечится за неделю.
— Вылечится-то вылечится, да ты не забывай, с какого она перепою! Почитай неделю пила. Ты вон добрая после пьянки?
— Ой и не говори, кума! — воскликнула бабка. — Помню, как-то на майские праздники поспела у меня знатная бражка — пара кастрюлей десятиведерных да один тазик. Мы с дедкой как водится славно погуляли, все как у людев, да только потом-то ему на работу, а у меня отгулов помнится накопилось, вот я и осталась дома — бражку то не выливать же! Это ж считай сколько сахера да дрожжей пошло — удавиться можно!
Я спустила ноги с кровати, накинула халатик и пошла вниз. А бабка тем временем продолжала:
— Вот значится сижу я дома, бражечку-то приходую помаленьку, а дед как придет с работы, так и начинает зудеть — чо корова недоена, чо пол не метен, чо щи не сварены. И знаешь что, я ить так-то добрая баба, да однажды бражка-то кончилась, а тут дед пришел и опять за свое, а у меня голова болит, и похмелиться нечем. И такая, значится, меня злоба взяла — схватила я табуретку, да как дам деду промеж рогов!
Я остановилась на нижней ступени лестницы, посмотрела на ползающих по полу бабок — они, как заправские бомжихи собирали бутылки и складывали их в пакетики.
— Ну что, дорогие мои, вот мы и встретились! — нехорошим голосом сказала я.
Бабки синхронно вздрогнули и развернулись головами ко мне, к двери задами.
— Встала, красавица! — умильно воскликнула Грицацуиха.
— А я, Машенька, тебе блинчиков настряпала, — испуганно сказала бабка.
— Да похрен мне ваши блинчики!!! — заорала я. — Как вы вообще могли со мной так поступить??? Вы ж меня на верную смерть оставили, курицы старые!
Бабка побагровела, открыла рот еще шире меня, собираясь дать отпор, но тут Грицацуиха хорошенько толкнула ее в бок и умильно прощебетала:
— Прости нас, дур старых, по неразумию.
Она вскочила, сбегала в кухню и принесла мне стаканчик с водой:
— На, дитятко, выпей.
Я зло посмотрела на нее, но стакан взяла — сушняк давил по-зверски.
— Сгною! — с ненавистью посмотрела я на бабок.
— Машенька, солнышко, обязательно сгноишь, непременно сгноишь, — снова защебетала Грицацуиха. — Только вот сначала пошли на кухоньку, мы тебе блинчиков принесли, с пылу, с жару, молочко свое, не купленное, вареньице из лесной земляники — сама собирала, ты ж такое любишь, ну пошли, золотая моя…
И хитрая ведьма стала бочком-бочком подпихивать меня в сторону кухни. А я вдруг ощутила что совершенно не злюсь на нее. «Опоила, как пить дать успокоем опоила», — вяло подумала я.
Блинчики и правда были вкусными. Однако первым делом я подскочила к крану, схватила стакан и принялась хлестать холодную воду. Вода, слегка ржавая и мутная от хлорки была удивительно вкусной. Потом уже я подхватила блинчик и вот так, стоя, принялась его жевать.
Грицацуиха, видя что я отошла, принялась оправдываться:
— Ты Марья сама подумай, мы ж для твоей же пользы. Ты ведь забыла про все, как только тебя ломать начало, не так?
— Ну так, — нехотя признала я. Вспоминать мне не хотелось. Я вела себя как какое-то животное, а не человек.
— Ну вот, ты уехала, а я погодила чуток да поехала к Грапе. Давай, говорю, кума, Машку спасать будем. Да если б мы тебя не заперли — ты б не в жисть не удержалась! А второй раз такое не переделывают, ты уж прости, что так пришлось поступить с тобой.
— Ладно, — кивнула я. — Вы уж меня извините, что накричала на вас. Не в себе я была.
— Я так и поняла, — поджала губы моя бабулька и положила мне еще блинов на тарелку: — Ешь давай!
— Не, баб Грап, — помотала я головой. — Первым делом мне в ванную надо, отмочиться хорошенько, а то я бомж бомжом.
— Ну как знаешь, а мы тут уберемся пока, а то развела тут свинарник.
— Сама уберусь, — недовольно буркнула я.
— Иди уж, — махнула она рукой.
— Серега-то как? — максимально ровно спросила я, стараясь не сорваться на крик. Вот уж кому я уши оборву!
— Да кто его, поганца, знает, — как-то жалобно ответила бабка. — Пропал, как пить дать пропал…
Через час я была вымытая, свеженькая и розовенькая, а дома стараниями бабулек установился идеальный порядок. Силком впихнув в меня штук сорок блинчиков, бабульки решили свою миссию выполненной и пошли вниз, к бабе Грапе в квартиру смотреть трансляцию соревнований по фигурному катанию. Почему-то к этому виду спорта они относились так, как мужики к футболу.
Я же маялась от безделья, бродя по комнатам. Чем заняться — не знала совершенно.
И тут в домофон позвонили. Я радостно побежала к двери, сняла трубку и спросила:
— Кто там?
— Открывай, свои, — буркнул мерзкий мужской голос.
Ясно, кто-то из моих уголовников.
Я нажала на кнопку на домофоне, открыла дверь квартиры и уставилась на лифт. Скоро из него появился Зырян.
— Дома кто есть?
— Да не, одна, — честно призналась я.
— Ну пошли тогда, поговорим, — кивнул он и не разуваясь прошлепал в кухню.
Я быстренько налила кофе — как раз перед его приходом от нефиг делать сварила, выставила блюдо с рафаэлками и уселась, ожидая что он мне скажет на этот раз.
— Я это, Марья, извиниться пришел.
Я потрясла головой — мне послышалось? И недоуменно на него воззрилась.
— Олега мы поймали того, деньги с него вытрясли, ты уж извини что так получилось, — как ни в чем ни бывало продолжил он.
— Где хоть поймали-то? — только и смогла сказать я.
— В Германию, козел, свалил, там его и взяли, — пожал он плечами.
— Я же говорила что я не при делах! — зло сказала я.
— Да я и сам сомневался, если честно, что ты тут замешана, — признался Зырян. — Всегда нормальной девкой была, никаких замуток от тебя не было, честно работала, вот только дерешь ты с клиентов много, Марья!
— Ну уж звиняйте! — развела я руками. — После такого я точно тебя скидкой обеспечивать не буду!
— Да, насчет скидок и прочих денег — братец придурочный те полмиллиона отфутболил обратно, не хочу, говорит, чтобы Машенька потом за эти деньги натурой расплачивалась со всякими швейцарскими козлами. Если будет к тебе приставать — так у братца и квиток есть.
Я посмотрела на него и дико заржала! Господи! Да кто хоть за мою натуру пол-лимона зеленью-то даст?
— Чего я смешного сказал? — набычился он.
— Да не, к тебе никакого отношения не имеет, — сразу оборвала я смех.
В дверь позвонили. Видать внизу дверь открыта, и кто — то свой, раз охрана пустила без проблем. Я попросила Зыряна подождать секунду и пошла открывать.
На пороге стояла Ленка.
— Привет, — сказала я.
— Привет! — радостно улыбнулась она. — Я пришла тебя на свадьбу пригласить официально, ну и так поболтать, ничего что я без звонка?
— Заходи конечно, только у меня сейчас гости, так что беги пока ко мне в спальню.
Ленка кивнула, принялась разуваться, при этом без умолку болтала:
— Ой, Машка, ты не представляешь, как я тебе благодарна, что я через тебя с Денисушкой познакомилась! Так что на нашей свадьбе ты самым дорогим гостем будешь!
Я быстренько проводила ее на лестницу вверх и пошла к Зыряну — не дело такого человека заставлять скучать, не дай боже еще обидится, заскучает…
Однако дойти я не успела.
В дверь снова позвонили.
Вот черт!
Я распахнула дверь — на пороге стояла Глашка.
— Машка! — заорала она с порога. — Я к тебе по делу!
— Ну заходи, раз по делу, — посторонилась я, пропуская ее.
Глашка тут же принялась стаскивать с себя пальто, сапожки, при этом рассказывая:
— В общем, приехал тот банкир-то!
— Какой банкир? — не поняла я.
— Ну как какой? — удивилась она. — Помнишь, я у тебя его на сайте знакомств выбрала?
Я что-то такое припомнила.
— Так вот, он сразу приехал — у него как раз отпуск был, уже неделю тут, и мы решили расписаться! Вот я и подумала — раз ты помогла нам найти друг друга — будешь свидетельницей?
— Будет, раз такое дело! — раздался мерзкий голос Зыряна.
Я обернулась — он стоял на пороге кухни и смотрел нехорошим взглядом на меня.
— А я уже, как лох, поверил в то, что ты к этим брачным аферам не имеешь никакого отношения! — его взгляд буквально прожигал.
— Блин, это совсем не то что ты думаешь, — нахмурившись, сказала я.
— Ну да, я слышал вопли благодарных клиенток своими ушами, — ткнул пальцем он в замершую в неудобной позе Глашку. — Говори спасибо что я после бабы в ванночке с тобой связываться не хочу. Тьфу!
И он, смачно сплюнув на вишневый паркет, вышел из квартиры. А я стояла и смотрела ему вслед. Как все нелепо получается…
— Лисонька, а я тебе юбочку принесла, — раздался жалобный голос Глашки, смутно осознающей, что она только что меня по-крупному подставила.
— Юбку? — индифферентно посмотрела я на нее.
— Ага, из питона, помнишь поносить брала! — радостно закивала она и вынула из пакета драную тряпку для пола, в которую превратилась моя любимая юбка на могучих бедрах Глашки.
Дальше жизнь потекла чередом…
Мать моя, оказалось, на меня особо не злилась — она еще «в гостях» поняла из разговоров что я ни за что ни про что попала, как кур в ощип. А звонила она, потому что волновалась — жива ли я после таких потрясений. Все-таки она у меня добрая и хорошая.
Папенька мой снова был матерью прощен, пущен домой, и когда я заехала к матери, он сидел на кухне и трескал пельмени со сметаной. Мать только покачала головой и сказала туманную фразу о том, что на фоне других козлов папенька у нас еще и ничего.
Ленка и Глашка повыходили замуж, я была у них на свадьбе.
А самое странное — придурочный братец, узнав про Ларису, тут же мухой полетел в Екатеринград, сказав что со своей женой он разберется сам. Он орал на врачей, совал им деньги и все-таки Ларису с того света вытащил. Бедняжка так хорошо хлебнула в своей жизни, что я искренне хотела — чтобы она оценила то что сделал теперь для нее братец и они прожили остаток жизни в мире и согласии.
Все это время я много думала об этой истории. О том как я была наркоманкой, и не была в этом виноватой.
О том, что натворила несчастная Лариса, и что у меня язык не поворачивался ее осудить…
О том как я пошла на кражу, потому что не было выхода…
О том, как Зырян своими ушами услышал доказательства того, что я виновна, однако это было не так…
И когда ко мне вернулась Сила — не вся, а лишь слабенький отголосок, я пошла к бабе Грапе и забрала у нее нестиранную Серегину рубаху. Дома я подвесила ее на вбитый в стену крюк и провела обряд на встречу.
И через три дня я увидела его — оборванного, грязного, с каким — то погасшим взглядом из-под бровей. Он сидел на заплеванных ступеньках железнодорожного вокзала, подложив под себя газетку, и на альбомных листах рисовал желающим портреты. Я вздохнула от пронзившей сердце острой жалости, зашла сзади и крепко ухватила его за рукав — как бы не удрал, ищи его опять.
Он попытался, одним движением выскользнув из куртки — я еле успела обеими руками вцепиться ему в джемпер.
— Серега, да не беги ты, дурачок! — заорала я. — Там бабка уже с ума сходит.
Он обмяк, поняв, что ему от меня не вырваться.
— Пошли в машину, полудурок, — вздохнула я.
Люди на вокзале оборачивались на нас, только что пальцами не показывали. Да уж, парочка — дорого одетая дама и опустившийся бомж.
Потом, в машине мы с Серегой долго разговаривали. Сначала он — взахлеб, уставший бояться, уставший жить, как когда-то и я. Вина за то что он меня ограбил и чуть не лишил жизни — пусть и под влиянием Оксаниного колдовства — тяжким грузом лежала на нем.
А потом рассказывала ему я.
Про Вишневского, кольцо и — неожиданно для себя — про Лару.
Я хотела чтобы он понял, почему я ему подчистую прощаю все грехи и не требую ничего в качестве компенсации.
Потому что у каждого — своя грань правды…
Потому что я часто вижу, как Вишневский со своей «Мисс Доярка» идут за ручку по улице и при этом абсолютно счастливы.
И что я завидую этой девчонке.
Мы с ним расчувствовались, поехали ко мне домой, взяли в Каморке гитару и до утра пели грустные песни и болтали о жизни. Поздно ночью я проводила Серегу, достала фотографию Вишневского и долго-долго смотрела на него, прокручивая словно на видеопленке эпизоды — то как он меня целовал и обнимал, словно я самое драгоценное в его жизни, то как он сказал что я — красива. И его взгляд, когда он застал меня на краже.
Он меня не простит…
Это было очевидно.
И тогда я сходила на кухню, взяла острый нож и поднялась в гардеробную.
Роскошное свадебное платье, прекрасное видение, для которого я обещала найти любимого парня…
Особенного парня…
Парня, который стал бы единственным мужчиной в моей жизни на ближайшие лет шестьдесят, а может и дольше — сколько там мне Господь отмерил? Парня, который каждый день моей жизни был бы рядом со мной, и каждый день я бы его любила. И через десять лет, и через пятьдесят… Парня, с которым мы бы растили детей, похожих на нас с ним…
Я печально посмотрела на невесомое нежное платье и решительно принялась резать его на полоски.
«Ты что делаешь???» — завопил внутренний голос.
А я раздирала свою мечту, и слезы медленно капали на лоскуты от нее.
Мне было горько.
Потому что парня, которого я нашла для этого платья — я предала.
Невестой мне и правда не быть.
От автора:
Только где ж ты был раньше, дружище? Перевод уже прошел…
Я набрала номер Зыряна и сказала:
— Деньги отправлены, пусть братец счет проверяет.
— Ясно, — буркнул он.
— Потом позвонишь?
— Позвоню, — не меняя интонации буркнул он и отключился.
Оставшееся время я лениво резалась в Героев меча и магии, однако мне здорово не везло. Первый же герой оказался в кругу ловушек — справа сидела сотня лазурных драконов, слева — сотня титанов, а мой герой с двумя орками — попробуй навоюй в таких условиях! Второй герой с горем пополам на седьмой день успел захватить замок, и даже начал его отстраивать, но тут пришла тетка семнадцатого уровня с приличной армией и покрошила все в капусту. Я расстроилась, потом поглядела внимательно на карту и успокоилась — уровень был «Нереальный». Такие карты следует проходить, только предварительно их подправив. Например, дать с самого начала своим героям сотню-других архангелов — и дело в шляпе!
Зазвенел телефон.
Я схватила трубку, и Зырян сказал:
— Все пучком, деньги пришли. Мать куда везти?
— Куда скажет, только не ко мне! — твердо сказала я. — Скажи что я лечиться уехала куда-нибудь, будь другом, а?
— Сделаю, — понимающе хмыкнул он.
Закрыв игрушку, я поглядела на часы и стала собираться. Было без десяти пять, и я хотела заехать к Вишневскому, вернуть ему перстенек — (я в таких дешевках не нуждаюсь, я девушка дорогая!) и посмотреть в его бесстыжие глазки. В идеале я хотела увидеть в них раскаяние и жгучее желание помириться. Тогда я бы поломалась для приличия дня три, после чего сменила бы гнев на милость.
Он мне нравился, этот Вишневский…
Очень…
Вот только слишком уж много тараканов в его голове…
Как бы то ни было, а я встала, пошарилась в гардеробе и извлекла длинное вечернее платье (белый тончайший шелк с вышивкой, облегает как перчатка, сверху еле прикрыто, снизу по середине ноги разрез почти от талии) и белую же норковую шубку. Пошарившись еще, нашла и белые сапожки на шпильках головокружительной высоты (Нет, вы представьте, я (метр семьдесят пять плюс шпильки почти пятнадцать сантиметров!!! Я с Вишневским как Штепсель с Тарапунькой смотреться буду!)
После чего наложила макияж, серая кожа тут же приобрела благородный оттенок слоновой кости, да и вообще я стала почти красавицей, надела парик и платье, сверху шубку и посмотрела к зеркало.
Королева, черт возьми!
Вишневский помрет от зависти сам к себе!
Вот только все белое, надо оживить каким — то ярким штрихом. Подумав об этом, я полезла в стол и достала шкатулку с драгоценностями — на самом деле там еще и нитки всякие валялись, пуговицы, засушенный яблочный огрызок, а драгоценность там водилась всего одна — браслет с изумрудами и бриллиантами. В смысле каждый прямоугольный изумруд был по краям выложен рамкой из бриллиантиков, абсолютно шикарная вещь. Открыв крышку шкатулки, я порылась в нитках и офигела — браслета не было.
Я так и села.
У меня что, период разорения? Сначала денег лишилась, сейчас и браслет — последняя роскошь — ушел на сторону???
«Да кто мог твой браслет взять, шкатулка — то заговорена!» — презрительно хмыкнул голос.
А ведь и верно, подумалось мне. Нечего на других спирать… И я пошла в кухню, снова достала копченую курочку и принялась думать. В какой-то момент я услышала тихий треск и меланхолично отметила — платье расползается на мне по швам. Одумавшись, я отодвинула курицу и тут же вспомнила — последний раз я одевала браслет на день рождения Дэна. И ночью я его сняла и положила на тумбочку — он цеплялся за нежные дэновские части тела и вообще мешал!
«Вот я дура!» — подумалось мне в который раз за последние дни. Дэн наверняка хотел просто браслет вернуть, потому и звонил, а я-то, идиотка, решила что он влюблен безмерно. И телефон его занесла в черный список, бедному парню не дозвониться!
Я решительно натянула сапожки и двинулась к Дэну. Минут через двадцать я была около его коттеджика. Во дворе играл в машинки какой-то светлоголовый пацан, увидев меня, он радостно закричал :
— Здластуйте, тета Маша!
— Здравствуй, — с некоторым недоумением ответила я. Откуда он меня знает?
— А мне папка новую машину подалил, вот! — гордо сообщил малыш, указывая на кружащийся по вымощенному двору радиоуправляемый джип.
«Да наверно, родственники к Дэну приехали», — подумала я, потрепала малыша по соломенной головенке и вошла в дом.
Из кухни доносились оживленные голоса, и я, бодро пошла на них.
— Здравствуйте, хозяева дорогие, — по пути громко сказала я. Вошла на кухню и осеклась.
Дэн, со взъерошенными мокрыми волосами — явно после душа…
Ленка, моя одноклассница, в легкомысленном коротком халатике…
Она в жутком смятении смотрела на меня, не зная что и сказать.
— Ну, дела! — воскликнула я, пораженная увиденным. Они же рядом не стояли!!! Как они могут быть вместе???
«Да? — ехидно вылез голос, — а ты помнишь как Ленка тебя отправила наверх умываться, а в это время из квартиры кто-то вышел?»
Вот черт! Дверь внизу и правда стукнула тогда, но я подумала что мне почудилось. А Ленкина комната ночью была заперта.
— Ты это, Маш, проходи, садись, — спокойно сказал Дэн.
— Да не, ребята, я на минутку, — отмахнулась я от него. — Ты тут браслет мой не находил с изумрудами?
— Конечно находил, сейчас принесу, — кивнул он и ушел.
Я взглянула на Ленку и спросила:
— Это вы с ним познакомились у меня?
— Машка, ты не злись, — заныла она. — Я думала что ты не вернешься в ту ночь, сама не знаю как получилось. Он к тебе пришел, мне его жалко стало, ну я и пустила его поговорить. Ну не сердись, а?
— Да ну тебя, глупая, — рассердилась я. — Стану я из-за такого обижаться. Я же сказала что мы он мне не нужен, у меня свой парень есть. Я вот только одного боюсь — богатые типчики они такие — поматросят и бросят…
Ленка не дала мне договорить. Уперев руки в боки она ликующе сообщила:
— А у нас все серьезно и свадьба скоро! И Лешка мой его папой уже называет!
— Что, серьезно??? — не поверила я.
— Серьезно!
— Ну — поздравляю, — ошарашено сказала я.
Тут спустился Дэн, я забрала у него браслет и откланялась:
— Ну ладно, Дэн, я поехала дальше, а ты, Ленка, приезжай ко мне, помогу к свадьбе готовиться.
— Да посиди ты, — предложила Ленка. Увидев, что я вовсе не злюсь на нее, у нее отлегло от сердца.
— Не, я к Вишневскому поехала.
— Зачем? — не поняла она.
— Затем что он мой парень! — пожала я плечами.
Дэн с Ленкой быстро переглянулись, и простодушная Ленка тут же воскликнула:
— Так он у нас вчера был с Верой, я так поняла что она его девушка!
— Ты ошибаешься, — твердо сказала я и поспешила слинять.
Ну Вишневский! Так меня опозорить перед людьми! Вылечусь — присушу козлика на семи соборах, пусть потом травой стелется — даже в сторону его не посмотрю!
Зазвонил сотовый. Я посмотрела на него и в ужасе запихала телефон подальше — на экранчик определитель загрузил фото матери. Я ее щелкнула на работе — она у меня учительница, и мать тут стояла у доски, с указкой и недовольной миной на лице. Господи, спаси и сохрани, я больна, мне покой нужен!
Главное — что я поняла — мать добралась до дому, жива — здорова и звонит мне, чтобы развопиться как скорая помощь. Щаз! Представление перенесем по техническим причинам!
Посмотрев на часы, я завела мотор и поехала к Грицацуевой. Живет она на окраине города в частном секторе, времени — без двадцати шесть, надо поторопиться, если я хочу успеть.
Грицацуева сидела на лавочке со старушками. Они лузгали семечками, болтали ногами, и у всех были повязаны платки по последнему слову старушечьей моды — кончиками надо лбом. Здорово напоминало заячьи ушки, которые плейбоевские девочки надевают на корпоративных вечеринках. Я представила старушек в роли этих девушек и неприлично заржала.
— Приветствую, Мария, — недоуменно покосилась на меня Грицацуиха.
— Приветствую и тебя, — сказала я. По идее надо было непременно назвать и имя, да вот только я его прочно забыла. Да и фамилия у этой ведьмы была не Грицацуева, это уж я ее так назвала — уж больно она была похожа на одноименный персонаж! Ведьма на меня одно время здорово обижалась, но потом ничего, привыкла.
Мы вошли с ней в дом, Грицацуева усадила меня на табуретку и просканировала ауру.
— Кокаин, — неодобрительно покосилась она на меня. — Это сейчас так рак лечат?
— Новая методика, — не моргнув глазом сказала я. — Видишь, рака нет? Вылечился!
— Да уж, с этим не поспоришь, — вздохнула она. — Впрочем, это не мое дело, как ты на него подсела, мое дело маленькое. Кольцо принесла?
Я усмехнулась, сняла с руки поддельный перстень Клеопатры и подала его ведьме. Один раз он уже меня выручил, значит выручит и второй.
Грицацуева достала из-под стола корзиночку со сладко спящим черным щеночком и велела:
— Отвернись-ка!
Я послушно отвернулась.
Послышалась какая-то возня, щенок полузадушено всхлипнул и я резко повернулась. Грицацуева уже укладывала обвисшее тельце обратно.
— Ну и нафиг ты это сделала? — заорала я.
— Ну-ка не покрикивай на меня! — строго сказала ведьма. — А ты как хотела? Ты забыла, к кому пришла? Черная магия — она жертв просит.
Открыв щенячью пасть, она вложила туда мое колечко и осторожно сомкнула челюсти. Однако оно не поместилось, и само кольцо так и торчало наружу, да и камень было видно.
— Убери его хотя бы с глаз, — попросила я. Щеночка было жалко до ужаса.
— Хорошо, — кивнула она, сунула корзинку снова под стол и встала. Подошла к полке, сняла с нее банку с водой, пошла к другой полке.
— Что с кольцом будет? — спросила я.
— Так ночь полежит, а утром отнесу на могилу, отдам на откуп. — Грицацуева поставила около меня банку, стакан и сказала:
— Сейчас выпьешь из этой банки, и сразу уходи. Ну все как обычно — не оглядываться, не возвращаться, ни с кем по дороге не говорить. Помнишь, что неделю нельзя принимать наркотики?
— Помню, — буркнула я.
— Водкой запаслась?
— Да у меня и так полный бар всякого пойла, — тяжко вздохнула я.
— Ну, тогда пей! — велела она.
Я нацедила стаканчик и махом его опрокинула. Потом еще… Третий уже дался с трудом. Четвертый совсем не лез. Но баночку я все же допила.
Грицацуиха в этот момент не отрывая глаз от меня шептала свои заклинания, так, что было не разобрать слов. Допив, я тут же встала, пошла в сени, обулась и пошла к машине. Все это время Грицацуева тенью следовала за мной, не переставая шептать. Я села в бээмвушку и поехала домой, отлично зная, что старая ведьма стоит на пустынной дороге и — теперь уже в голос, громко — читает мне вслед.
А дома я с невыразимой мукой вылила в раковину остатки Оксаниного пойла, пошла наверх и выставила у кровати батарею бутылок, подтащила маленький холодильник с припасами — в общем, приготовилась к величайшей пьянке за всю свою жизнь. Начала я с мартини, рассчитывая что в какой-то момент мне станет пофиг что пить, тогда коньяком и упьюсь до беспамятства.
Неделя у меня была адская…
Боль даже через алкоголь находила меня, дробила позвоночник и выламывала руки и ноги. Трясущимися руками я наливала крепчайшее шестидесятиградусное виски, пила его как воду, и трезвела от боли прежде, чем организм успевал его переработать. Однажды я очнулась в кухне — оказывается я, скуля как собачонка, пыталась вылизать языком не очень чистую раковину. Я не понимала, зачем я это сделала — пока не вспомнила, что я сюда вылила зелье. Вот черт! Я уж и забыла — но мое жаждущее дозы тело помнило, и надеялось, что на стенках раковины остался высохший след, содержащий драгоценный кокаин…
Потом я плюнула, оделась и решила ехать за дозой сама. Мало знакомых наркоманов, что? Мигом объяснят, где можно взять!
Мысль о том, что этим я подписываюсь быть навсегда наркоманкой мне даже и в голову не пришла. Меня ЛОМАЛО — это было страшнее всего, что я пережила за свою жизнь. Я готова была сделать все что угодно, лишь бы получить освобождение от этой боли.
В общем, я оделась и поехала добывать дозу.
Вернее я хотела поехать. Но вот незадача — дверь была закрыта на замок. Ключи, разумеется, исчезли.
«Грицацуиха, тварь, с бабкой подстроили мне такую подлянку! » — с лютой злобой подумала я. Ну да ничего! Я ща все устрою!
Я кинулась к телефону, нашла трубку радиотелефона, попыталась набрать номер, но кнопочки мягко проваливались, не издавая при этом характерного писка. Я неверяще посмотрела на нее, понеслась наверх, где стояла база — там лежали только выдернутые провода. Сама база как испарилась.
— Ненавижу! — завизжала я. — Галоши старые, что б вам гореть в огне!
Не видя ничего из-за слез, я нашла кое-как сумку и полезла за сотовым. Я точно помню, как я его сюда ложила. Сотового не было.
Переведя взгляд, я посмотрела на пульт вызова охраны на стене.
Красный огонек не горел…
Я села на пол и громко, в голос завыла.
Твари!!!
Твари!!!
Что они наделали — я же тут помру, они же меня убивают!!! Кое-как я подползла к двери в подъезд и заколотила в нее.
«Господи, — молилась я. — Сделай так, чтобы кто — нибудь прошел и согласился мне помочь! Я бы вызвала ментов, спасателей, они бы срезали двери и я бы была свободна. Господи, помоги мне! Господи, не дай мне тут сдохнуть, пожалуйста, миленький Господь!»
Сосед сбоку иногда, раз в пару лет, но появлялся. Может мне все же повезет?
Так я сидела почти целый день. Выла, как раненая волчица, долбилась в дверь и перемешивала молитвы с проклятиями. А тело мое в это время перемалывала боль…
Пару раз я поднималась, шла в спальню и возвращалась с бутылкой из бара. Я глотала алкоголь прямо из горлышка, не чувствуя вкуса, руки тряслись, жидкость лилась мне по подбородку на грудь — мне на все было пофиг.
Однажды я проснулась и поняла — боль стала гораздо меньше. Она никуда не ушла, она просто снизила интенсивность, словно кто-то прикрутил пламень у газовой горелки. Я мутным взглядом обвела вокруг себя и подумала: «Господи, слава богу что Вишневский этого не видит».
Я лежала у порога на пыльном полу, свернувшись калачиком, вокруг были раскиданы пустые бутылки. Пахло чем-то гадким. Принюхавшись, я поняла — это из подмышек и рта. Моих собственных. Когда я мылась и чистила зубы в последний раз, я уже и не помнила.
Кое-как встав, я подошла к зеркалу. Белое платье, в которое я еле влезла несколько дней назад, теперь болталось на мне как на вешалке. Да и само оно мало походило на эксклюзивную шмотку от Тьерри Мюглера, стоимость 4200 у.е. Теперь им только пол мыть.
А лицо у меня было как у конченой наркоманки. Вы замечали, что есть что-то в лицах у них, позволяющее безошибочно определить это? То ли какой-то специфичный взгляд глубоко ввалившихся глаз, то ли особый цвет кожи, то ли еще что… Во всяком случае, повстречай я себя на улице, я бы сразу поняла что это наркоша.
«Господи, какое счастье что Вишневский меня не видит», — снова вяло подумала я и пошла наверх. Там я притащила из бара еще несколько бутылок, легла на постель как нормальный человек и принялась дальше напиваться. Теперь было легче. Теперь алкоголь заглушал боль.
Но Грицацуиха с бабкой все равно твари.
Выйду — покрошу в капусту старых куриц.
В последующие дни мне становилось все лучше и лучше. Боль уходила, отступая, из моего тела. У меня закончились продукты, остались только мороженые пельмени. Закусывать коньяк пельменями — это, знаете ли, нонсенс какой-то. Но я закусывала, и ничего.
В один из дней я проснулась — двери в спальню были не заперты, и отлично было слышен разговор в холле.
— Развела тут свинарник, тьфу! — глаза бы мои не глядели, — бубнила бабка.
— Тихо, Грапа, — цыкнула на нее Грицацуиха. — Молчи лучше да убирайся потихонечку, она сейчас проснется да задаст нам перцу!
— Перцу? — присмирела бабка. — А за что перцу? Ты ж говорила что она вылечится за неделю.
— Вылечится-то вылечится, да ты не забывай, с какого она перепою! Почитай неделю пила. Ты вон добрая после пьянки?
— Ой и не говори, кума! — воскликнула бабка. — Помню, как-то на майские праздники поспела у меня знатная бражка — пара кастрюлей десятиведерных да один тазик. Мы с дедкой как водится славно погуляли, все как у людев, да только потом-то ему на работу, а у меня отгулов помнится накопилось, вот я и осталась дома — бражку то не выливать же! Это ж считай сколько сахера да дрожжей пошло — удавиться можно!
Я спустила ноги с кровати, накинула халатик и пошла вниз. А бабка тем временем продолжала:
— Вот значится сижу я дома, бражечку-то приходую помаленьку, а дед как придет с работы, так и начинает зудеть — чо корова недоена, чо пол не метен, чо щи не сварены. И знаешь что, я ить так-то добрая баба, да однажды бражка-то кончилась, а тут дед пришел и опять за свое, а у меня голова болит, и похмелиться нечем. И такая, значится, меня злоба взяла — схватила я табуретку, да как дам деду промеж рогов!
Я остановилась на нижней ступени лестницы, посмотрела на ползающих по полу бабок — они, как заправские бомжихи собирали бутылки и складывали их в пакетики.
— Ну что, дорогие мои, вот мы и встретились! — нехорошим голосом сказала я.
Бабки синхронно вздрогнули и развернулись головами ко мне, к двери задами.
— Встала, красавица! — умильно воскликнула Грицацуиха.
— А я, Машенька, тебе блинчиков настряпала, — испуганно сказала бабка.
— Да похрен мне ваши блинчики!!! — заорала я. — Как вы вообще могли со мной так поступить??? Вы ж меня на верную смерть оставили, курицы старые!
Бабка побагровела, открыла рот еще шире меня, собираясь дать отпор, но тут Грицацуиха хорошенько толкнула ее в бок и умильно прощебетала:
— Прости нас, дур старых, по неразумию.
Она вскочила, сбегала в кухню и принесла мне стаканчик с водой:
— На, дитятко, выпей.
Я зло посмотрела на нее, но стакан взяла — сушняк давил по-зверски.
— Сгною! — с ненавистью посмотрела я на бабок.
— Машенька, солнышко, обязательно сгноишь, непременно сгноишь, — снова защебетала Грицацуиха. — Только вот сначала пошли на кухоньку, мы тебе блинчиков принесли, с пылу, с жару, молочко свое, не купленное, вареньице из лесной земляники — сама собирала, ты ж такое любишь, ну пошли, золотая моя…
И хитрая ведьма стала бочком-бочком подпихивать меня в сторону кухни. А я вдруг ощутила что совершенно не злюсь на нее. «Опоила, как пить дать успокоем опоила», — вяло подумала я.
Блинчики и правда были вкусными. Однако первым делом я подскочила к крану, схватила стакан и принялась хлестать холодную воду. Вода, слегка ржавая и мутная от хлорки была удивительно вкусной. Потом уже я подхватила блинчик и вот так, стоя, принялась его жевать.
Грицацуиха, видя что я отошла, принялась оправдываться:
— Ты Марья сама подумай, мы ж для твоей же пользы. Ты ведь забыла про все, как только тебя ломать начало, не так?
— Ну так, — нехотя признала я. Вспоминать мне не хотелось. Я вела себя как какое-то животное, а не человек.
— Ну вот, ты уехала, а я погодила чуток да поехала к Грапе. Давай, говорю, кума, Машку спасать будем. Да если б мы тебя не заперли — ты б не в жисть не удержалась! А второй раз такое не переделывают, ты уж прости, что так пришлось поступить с тобой.
— Ладно, — кивнула я. — Вы уж меня извините, что накричала на вас. Не в себе я была.
— Я так и поняла, — поджала губы моя бабулька и положила мне еще блинов на тарелку: — Ешь давай!
— Не, баб Грап, — помотала я головой. — Первым делом мне в ванную надо, отмочиться хорошенько, а то я бомж бомжом.
— Ну как знаешь, а мы тут уберемся пока, а то развела тут свинарник.
— Сама уберусь, — недовольно буркнула я.
— Иди уж, — махнула она рукой.
— Серега-то как? — максимально ровно спросила я, стараясь не сорваться на крик. Вот уж кому я уши оборву!
— Да кто его, поганца, знает, — как-то жалобно ответила бабка. — Пропал, как пить дать пропал…
Через час я была вымытая, свеженькая и розовенькая, а дома стараниями бабулек установился идеальный порядок. Силком впихнув в меня штук сорок блинчиков, бабульки решили свою миссию выполненной и пошли вниз, к бабе Грапе в квартиру смотреть трансляцию соревнований по фигурному катанию. Почему-то к этому виду спорта они относились так, как мужики к футболу.
Я же маялась от безделья, бродя по комнатам. Чем заняться — не знала совершенно.
И тут в домофон позвонили. Я радостно побежала к двери, сняла трубку и спросила:
— Кто там?
— Открывай, свои, — буркнул мерзкий мужской голос.
Ясно, кто-то из моих уголовников.
Я нажала на кнопку на домофоне, открыла дверь квартиры и уставилась на лифт. Скоро из него появился Зырян.
— Дома кто есть?
— Да не, одна, — честно призналась я.
— Ну пошли тогда, поговорим, — кивнул он и не разуваясь прошлепал в кухню.
Я быстренько налила кофе — как раз перед его приходом от нефиг делать сварила, выставила блюдо с рафаэлками и уселась, ожидая что он мне скажет на этот раз.
— Я это, Марья, извиниться пришел.
Я потрясла головой — мне послышалось? И недоуменно на него воззрилась.
— Олега мы поймали того, деньги с него вытрясли, ты уж извини что так получилось, — как ни в чем ни бывало продолжил он.
— Где хоть поймали-то? — только и смогла сказать я.
— В Германию, козел, свалил, там его и взяли, — пожал он плечами.
— Я же говорила что я не при делах! — зло сказала я.
— Да я и сам сомневался, если честно, что ты тут замешана, — признался Зырян. — Всегда нормальной девкой была, никаких замуток от тебя не было, честно работала, вот только дерешь ты с клиентов много, Марья!
— Ну уж звиняйте! — развела я руками. — После такого я точно тебя скидкой обеспечивать не буду!
— Да, насчет скидок и прочих денег — братец придурочный те полмиллиона отфутболил обратно, не хочу, говорит, чтобы Машенька потом за эти деньги натурой расплачивалась со всякими швейцарскими козлами. Если будет к тебе приставать — так у братца и квиток есть.
Я посмотрела на него и дико заржала! Господи! Да кто хоть за мою натуру пол-лимона зеленью-то даст?
— Чего я смешного сказал? — набычился он.
— Да не, к тебе никакого отношения не имеет, — сразу оборвала я смех.
В дверь позвонили. Видать внизу дверь открыта, и кто — то свой, раз охрана пустила без проблем. Я попросила Зыряна подождать секунду и пошла открывать.
На пороге стояла Ленка.
— Привет, — сказала я.
— Привет! — радостно улыбнулась она. — Я пришла тебя на свадьбу пригласить официально, ну и так поболтать, ничего что я без звонка?
— Заходи конечно, только у меня сейчас гости, так что беги пока ко мне в спальню.
Ленка кивнула, принялась разуваться, при этом без умолку болтала:
— Ой, Машка, ты не представляешь, как я тебе благодарна, что я через тебя с Денисушкой познакомилась! Так что на нашей свадьбе ты самым дорогим гостем будешь!
Я быстренько проводила ее на лестницу вверх и пошла к Зыряну — не дело такого человека заставлять скучать, не дай боже еще обидится, заскучает…
Однако дойти я не успела.
В дверь снова позвонили.
Вот черт!
Я распахнула дверь — на пороге стояла Глашка.
— Машка! — заорала она с порога. — Я к тебе по делу!
— Ну заходи, раз по делу, — посторонилась я, пропуская ее.
Глашка тут же принялась стаскивать с себя пальто, сапожки, при этом рассказывая:
— В общем, приехал тот банкир-то!
— Какой банкир? — не поняла я.
— Ну как какой? — удивилась она. — Помнишь, я у тебя его на сайте знакомств выбрала?
Я что-то такое припомнила.
— Так вот, он сразу приехал — у него как раз отпуск был, уже неделю тут, и мы решили расписаться! Вот я и подумала — раз ты помогла нам найти друг друга — будешь свидетельницей?
— Будет, раз такое дело! — раздался мерзкий голос Зыряна.
Я обернулась — он стоял на пороге кухни и смотрел нехорошим взглядом на меня.
— А я уже, как лох, поверил в то, что ты к этим брачным аферам не имеешь никакого отношения! — его взгляд буквально прожигал.
— Блин, это совсем не то что ты думаешь, — нахмурившись, сказала я.
— Ну да, я слышал вопли благодарных клиенток своими ушами, — ткнул пальцем он в замершую в неудобной позе Глашку. — Говори спасибо что я после бабы в ванночке с тобой связываться не хочу. Тьфу!
И он, смачно сплюнув на вишневый паркет, вышел из квартиры. А я стояла и смотрела ему вслед. Как все нелепо получается…
— Лисонька, а я тебе юбочку принесла, — раздался жалобный голос Глашки, смутно осознающей, что она только что меня по-крупному подставила.
— Юбку? — индифферентно посмотрела я на нее.
— Ага, из питона, помнишь поносить брала! — радостно закивала она и вынула из пакета драную тряпку для пола, в которую превратилась моя любимая юбка на могучих бедрах Глашки.
Дальше жизнь потекла чередом…
Мать моя, оказалось, на меня особо не злилась — она еще «в гостях» поняла из разговоров что я ни за что ни про что попала, как кур в ощип. А звонила она, потому что волновалась — жива ли я после таких потрясений. Все-таки она у меня добрая и хорошая.
Папенька мой снова был матерью прощен, пущен домой, и когда я заехала к матери, он сидел на кухне и трескал пельмени со сметаной. Мать только покачала головой и сказала туманную фразу о том, что на фоне других козлов папенька у нас еще и ничего.
Ленка и Глашка повыходили замуж, я была у них на свадьбе.
А самое странное — придурочный братец, узнав про Ларису, тут же мухой полетел в Екатеринград, сказав что со своей женой он разберется сам. Он орал на врачей, совал им деньги и все-таки Ларису с того света вытащил. Бедняжка так хорошо хлебнула в своей жизни, что я искренне хотела — чтобы она оценила то что сделал теперь для нее братец и они прожили остаток жизни в мире и согласии.
Все это время я много думала об этой истории. О том как я была наркоманкой, и не была в этом виноватой.
О том, что натворила несчастная Лариса, и что у меня язык не поворачивался ее осудить…
О том как я пошла на кражу, потому что не было выхода…
О том, как Зырян своими ушами услышал доказательства того, что я виновна, однако это было не так…
И когда ко мне вернулась Сила — не вся, а лишь слабенький отголосок, я пошла к бабе Грапе и забрала у нее нестиранную Серегину рубаху. Дома я подвесила ее на вбитый в стену крюк и провела обряд на встречу.
И через три дня я увидела его — оборванного, грязного, с каким — то погасшим взглядом из-под бровей. Он сидел на заплеванных ступеньках железнодорожного вокзала, подложив под себя газетку, и на альбомных листах рисовал желающим портреты. Я вздохнула от пронзившей сердце острой жалости, зашла сзади и крепко ухватила его за рукав — как бы не удрал, ищи его опять.
Он попытался, одним движением выскользнув из куртки — я еле успела обеими руками вцепиться ему в джемпер.
— Серега, да не беги ты, дурачок! — заорала я. — Там бабка уже с ума сходит.
Он обмяк, поняв, что ему от меня не вырваться.
— Пошли в машину, полудурок, — вздохнула я.
Люди на вокзале оборачивались на нас, только что пальцами не показывали. Да уж, парочка — дорого одетая дама и опустившийся бомж.
Потом, в машине мы с Серегой долго разговаривали. Сначала он — взахлеб, уставший бояться, уставший жить, как когда-то и я. Вина за то что он меня ограбил и чуть не лишил жизни — пусть и под влиянием Оксаниного колдовства — тяжким грузом лежала на нем.
А потом рассказывала ему я.
Про Вишневского, кольцо и — неожиданно для себя — про Лару.
Я хотела чтобы он понял, почему я ему подчистую прощаю все грехи и не требую ничего в качестве компенсации.
Потому что у каждого — своя грань правды…
Потому что я часто вижу, как Вишневский со своей «Мисс Доярка» идут за ручку по улице и при этом абсолютно счастливы.
И что я завидую этой девчонке.
Мы с ним расчувствовались, поехали ко мне домой, взяли в Каморке гитару и до утра пели грустные песни и болтали о жизни. Поздно ночью я проводила Серегу, достала фотографию Вишневского и долго-долго смотрела на него, прокручивая словно на видеопленке эпизоды — то как он меня целовал и обнимал, словно я самое драгоценное в его жизни, то как он сказал что я — красива. И его взгляд, когда он застал меня на краже.
Он меня не простит…
Это было очевидно.
И тогда я сходила на кухню, взяла острый нож и поднялась в гардеробную.
Роскошное свадебное платье, прекрасное видение, для которого я обещала найти любимого парня…
Особенного парня…
Парня, который стал бы единственным мужчиной в моей жизни на ближайшие лет шестьдесят, а может и дольше — сколько там мне Господь отмерил? Парня, который каждый день моей жизни был бы рядом со мной, и каждый день я бы его любила. И через десять лет, и через пятьдесят… Парня, с которым мы бы растили детей, похожих на нас с ним…
Я печально посмотрела на невесомое нежное платье и решительно принялась резать его на полоски.
«Ты что делаешь???» — завопил внутренний голос.
А я раздирала свою мечту, и слезы медленно капали на лоскуты от нее.
Мне было горько.
Потому что парня, которого я нашла для этого платья — я предала.
Невестой мне и правда не быть.
От автора:
Все описанное в этой книге — лишь отраженная проекция моих эмоций, слабый и причудливо искривленный отголосок реальных событий. Поэтому я хочу предостеречь от идентификации меня с героиней. В ней много от меня, но я — не она.
Я никогда не болела раком.
Я никогда не была наркоманкой.
Своей героиней я была лишь на время написания книги — остро чувствуя все, что она переживала.
Создание книги — долгое и одинокое занятие. Благодарю всех своих друзей, реальных и виртуальных, которые поддерживали меня, тестировали книгу и отлавливали баги:
Марину Плетеневу, Веру Ивановну Одинцеву, Игоря Политова, Павла Селецкого, Stanly, EffectDopleraи других — вы с первой книги стали моими преданными читателями, спасибо вам, за то что не дали мне бросить писать книги;
Олега, физика из Нью-Джерси — за то, что объяснил мне что с точки зрения физики мой фриз — полнейшая чушь(сама знаю! :-) и при этом смог остаться моей задушевной подружкой;
Наталью Шубину — за предоставленную ей информацию медицинского характера;
Сергея Грабовского, химика из Германии, моего Тайного Советника Вождя — за предоставленную информацию о наркотиках;
и особо — Пола, программиста из Массачусетса — за то что разбил мое сердце. Иначе эта книга никогда бы не была написана.
Я никогда не болела раком.
Я никогда не была наркоманкой.
Своей героиней я была лишь на время написания книги — остро чувствуя все, что она переживала.
Создание книги — долгое и одинокое занятие. Благодарю всех своих друзей, реальных и виртуальных, которые поддерживали меня, тестировали книгу и отлавливали баги:
Марину Плетеневу, Веру Ивановну Одинцеву, Игоря Политова, Павла Селецкого, Stanly, EffectDopleraи других — вы с первой книги стали моими преданными читателями, спасибо вам, за то что не дали мне бросить писать книги;
Олега, физика из Нью-Джерси — за то, что объяснил мне что с точки зрения физики мой фриз — полнейшая чушь(сама знаю! :-) и при этом смог остаться моей задушевной подружкой;
Наталью Шубину — за предоставленную ей информацию медицинского характера;
Сергея Грабовского, химика из Германии, моего Тайного Советника Вождя — за предоставленную информацию о наркотиках;
и особо — Пола, программиста из Массачусетса — за то что разбил мое сердце. Иначе эта книга никогда бы не была написана.