Стрельцова Маша. Помело для лысой красавицы

Ты отправишь за мной иллюстрацию сна — самолет…
 
   Я светло улыбалась — песня была созвучна моей душе. Не то что мне нравилась музыка — я не поклонница подобного, мне по душе что-то более кислотное и клубное.
   Тут мой сосед не выдержал и задал вопрос:
   — Ты кто?
   — Маша, — скупо ответила я, слегка разозлившись. Мог бы и помолчать пока, мне так спокойно на душе было. Я боялась что от разговоров чары, сковавшие меня и давшие покой и умиротворенность, пропадут.
   — Я Саня.
   — Саня, а сейчас заткнись, ладно? — попросила я.
   Еще пару минут мы помолчали, после чего он снова не выдержал:
   — Ты не устала?
   — Хочешь понести на руках? — язвительно спросила я.
   — Если устала, то мы могли бы сесть в машину, — не поддержал он мой тон.
   — Спасибо за предложение, своя есть, — ворчливо призналась я. — Вернее, по твоей милости временно нет.
   — Это как? — наконец соизволил повернуть он ко мне лицо. Я отметила что красотой парень отнюдь не блещет, то ли дело Ворон, и окончательно рассердилась. Выдернув затычку из уха, я обвиняющее наставила на него палец и гневно спросила:
   — Какого черта ты свой джип посреди дороги выставил? Добрым людям не пройти не проехать? Бросила я свою машину, ее уж наверно на запчасти разобрали!
   — Вот как? — задумчиво сказал он, разглядывая наставленную на него руку. Потом остановился и махнул джипу. Он остановился и водитель высунул свою голову, вопросительно глядя на нас.
   — Андрей, ну почему ты опять посреди дороги едешь? — спокойно спросил он. — Разговаривали ведь уже.
   — Как лучше хотел, — буркнул он. — Всякое бывает, лучше перебдеть…
   — Ладно, дома разберемся. Поехали ко мне чай пить, — это было уже мне адресовано.
   — Ты то ли дурак, то ли притворяешься, — с жалостью посмотрела я на него. — У меня что, на лице не написано, что я групповушки не практикую?
   «Тебе никто потому что не предлагал», — ехидно вылез внутренний голос со своими комментариями.
   Андрей посмотрел на меня как на дуру, ей — богу. А Саня — вы не поверите — покраснел, правда, слегка, и отвел взгляд. У меня было ощущение что я сделала нечто не очень умное.
   — Ладно, поехали в «Лукоморье» кофе пить, — вздохнула я. — Только мою машину давайте заберем.
   Так мы и сделали. Ласточку мою повел Андрей, а мы с моим новым знакомым поехали впереди на его джипе. Украдкой я посмотрела на его руки на руле. Есть у меня такой бзик насчет мужских рук в трех ипостасях. Завораживающе они выглядят на клавишах рояля, легко и непринужденно при этом исполняя Лунную сонату, часть первая. Но на такое конечно не каждый способен. Потрясающе они выглядят, порхая над клавиатурой компьютера, если обладатель рук — не ламер, а программер с зашкаливающим АйКью. И безумно красиво — уверенные мужские руки на руле.
   — Твои руки классно смотрятся на руле, — повторила вслух я свои мысли.
   Он посмотрел на свои руки и я ясно увидела их его глазами — неровные ногти, толстые пальцы, растрескавшаяся кожа у основания ногтя. Обычные мужские руки. Меня вообще настораживают у парней холеные руки с маникюром. Саня же смутился и попытался их спрятать, честное слово. Завел пальцы куда-то за обод руля, чтобы торчали только тыльные стороны кисти.
   «Господи, какой же он дремучий», — поразилась я.
   — У тебя отец-то кто? — небрежно спросила я.
   — История об этом умалчивает, меня мать воспитывала, — так же спокойно как обычно ответил он. Странно.
   — А мать? — снова бесцеремонно допытывалась я, перебирая в уме всех знакомых бизнес — леди.
   — Пенсионерка, — пожал он плечами.
   — А деньги-то кто зарабатывает? — брякнула я. Сам-то Саша рохля — рохлей, но джип и личный водитель говорит о достатке в семье.
   — Я, — ответил рохля.
   Я выпала в осадок.
   Новых русских я за свои двадцать восемь лет жизни повидала немерянно — потому как они и были моими основными клиентами. Уверенность, чаще всего превышающая разумные пределы, килограммы голды на бычьей шее и специфическая речь. Этот же был ботаник ботаником, прости господи.
   — Мммм, ларьки держишь? — с сомнением осведомилась я.
   Другого бизнеса мне и на ум не пришло. Все сейчас ларьки держат.
   — Ларьки? — ошарашено переспросил он. — Не, ты что? Я по компьютерам. Я ведь МФТИ закончил!
   — Это физкультурное что-то, да? — брякнула я, уцепившись за букву «Ф». Парень обиделся и прочитал мне лекцию о лучшем техническом вузе страны, куда попасть-то могут только вундеркинды типа него, а уж закончить — исключительно гении. И он закончил.
   В этом месте он значительно посмотрел на меня и поинтересовался:
   — Поняла теперь?
   — Ну, — буркнула я. Вообще-то у меня в аське была парочка выпускников физтеха, до меня просто не дошло что это синоним МФТИ. Так они с большой теплотой отзывались о своей учебе там, мол, от сессии до сессии резались в преф и пивко попивали. Благо преподы были путние и зачетки не глядя подмахивали. Особенно добрым был препод со странной фамилией Тер.
   — И что ты поняла? — не отставал Саша, аккуратно выруливая на площадку около Лукоморья.
   — Что ты ларьки не держишь, — брякнула я.
   Саша посмотрел на меня как на дуру, но ничего не сказал. Все-таки он видимо добрый и хороший.
   — Дай визитку, — буркнула я. Потом поспрашиваю что за фикуса мне Господь послал.
   Он вздохнул, вытащил бумажник и достал из нее визитку. Я взяла ее и прочитала: Вишневский Александр Павлович.
   Удача и впрямь сдвинула тридцать три свои дороги в одну — ко мне.
 
   В кафе судя по всему сменилось руководство за время моего отсутствия. И новое руководство явно не страдало жадностью. Потому как в моем кофе гущи было ровно половина. Я кое-как проглотила глоточек неимоверной крепости, зубы тут же свело судорогой и я схватилась за горло, пытаясь вздохнуть.
   — Что с тобой? — встревожился Саша.
   — Не, все нормально, — прохрипела я. — А ты чего себе кофе не заказал?
   — Сердце, — кратко ответил он, близоруко щурясь из-за очков.
   Я кое-как отдышалась, официантка за это время принесла мне мой любимый острый салат.
   — Закажи себе такой же, я сюда только из-за него одного хожу, потрясающая вещь, — посоветовала я Саше.
   — Печень, — грустно ответил он, кашляя в платочек.
   Я отложила вилку и нехорошим голосом попросила:
   — Ну-ка, улыбнись!
   Он слегка застенчиво улыбнулся, и я не сдержала облеченного вздоха — хоть зубы в порядке.
   — Не, металлокерамика, — уточнил он. Я что, вслух говорю???
   Я ковырялась в салате, мрачно размышляя — с кем я связалась? И этого недолеченного мне охмурять? Так у него наверняка и с потенцией проблемы.
   — У тебя руки такие красивые, — внезапно сказал он, — и кольцо очень идет к лаку.
   Я скосила глаза — лунный камень дядимониной поделки и правда отлично смотрелся с французским прозрачным маникюром. Странно что он вообще это заметил. Во мне если что и замечают, так только ноги, я специально стараюсь в мини-юбках ходить, что б на фейс поменьше смотрели.
   Потом правда опомнилась — объект просто засек аналог своего перстенечка. На что и делалась ставка.
   — Спасибо, — кратко ответила я. Но вот комплименты он зря начал делать — меня это раздражает. Я знаю что я некрасива. Вернее — бесцветна. Хотя что это я? Я же из салона, на мне макияж и я как раз сегодня очень даже ничего!
   — И цвет глаз необычный.
   — Цветные линзы, — терпеливо ответила я.
   Что-то он меня начал утомлять. На кой черт я с ним куда — то согласилась идти? Ладно бы был красавец, двухметровый мачо…
   «А на кой черт ты тому красавцу?» — незамедлительно вылез голос. Я разозлилась, и тут Саша продолжил:
   — Еще у тебя голос красивый.
   Я со стуком отложила вилку и произнесла:
   — Молодой человек, а вам не приходило в голову что свои достоинства я и так отлично знаю? И что несколько бессмысленно мне их перечислять? Вот если у меня сзади на чулке дырка окажется — будь добр сообщить, подобная информация и впрямь будет для меня новой и бесценной!
   Саша закаменел лицом, потом кивнул, и сказал:
   — Интересная мысль. Что ж, приятно было познакомиться, я наверно побегу.
   — Стой, — испугалась я.
   — Стою, — выжидающе посмотрел он на меня.
   — У меня дурной характер, — зачем-то призналась я. — Можешь не обращать внимания? Я иногда извиняюсь.
   — Потрясающе, — отметил он и черты лица его как бы оттаяли.
   — Послушай, здесь ужасный кофе и салат, который тебе нельзя. Поехали ко мне? — я чувствовала себя виноватой — ни с того ни с сего налетела на парня. Я ведь так-то добрая и хорошая в душе. Да и по перстню мне его надо. Просто профессия у меня — ведьма. Но этого я ему не скажу.
   — А зачем?
   Вот черт возьми…
   Молодая и почти красивая девушка зовет его к себе в гости, а он спрашивает зачем.
   — Компьютер у меня еле дышит, поможешь? — вздохнула я. — Он у меня в спальне стоит, — зачем-то сообщила я.
   — А, ну если так то конечно поехали! — обрадовался он.
   И мы поехали.
   Я тогда еще не знала что этим самым я нарвалась на огромные неприятности. По сравнению с которыми все предыдущие — полная фигня.
   Если бы я только не взяла его к себе домой…
 
   Когда я усаживалась в его джип ему в голову не пришло сначала усадить меня и потом только сесть самому.
   То же произошло и у моего дома.
   Сначала я жутко обозлилась — такое неуважение, черт возьми, но потом вспомнила что он дремучий, потому что у него нет девушки, которая бы облагородила его душу. А раз он дремучий, то девушки у него и не будет. Замкнутый круг! Я подумала об этом и мне враз стало его жалко. В дальнейшем, когда выяснилось что он никогда не подаст даме пальто и не поможет тащить ее сумки, я все списывала на дремучесть и потому несчастный иногда избегал моего гнева.
   Выгрузившись у своего подъезда, я встала в сторонке, дожидаясь пока Вишневский поговорит со своим водителем. Я посоветовала Андрея на джипе отправить домой, мою бээмвушку загнать в гараж, а Саня потом на такси уедет. Про такси — то я просто так сказала, потому как рассчитывала его подпоить и соблазнить. Времени на долгие ухаживания не было совершенно.
   Тут-то и появилась она.
   Невысокая брюнеточка в светлой песцовой шубке и почему — то в тапочках! — кинулась ко мне:
   — Мария!
   — Здравствуйте, — приветливо сказала я.
   Мне бы дуре в тот момент сделать фейс кирпичом и сказать, мол, обознались вы. Ну да знать бы где упасть…
   — Я так и подумала что это вы! — измученное тревогой лицо девушки выразило облегчение. — Мне так и сказали — мол, она высокая и волосы светлые длинные, не спутаешь. Мы поговорить можем?
   — Насчет чего? — настороженно спросила я. Не дай бог опять скорбящие и болящие, при Вишневском мне этот вопрос выяснять совсем не хотелось.
   — Да у меня ситуация, что если вы не поможете — хана мне.
   Я покосилась на Сашу, который закончил уже разговаривать с водителем и шел через двор ко мне. Узнать что я ведьма он не должен был ни в коем разе. Раз он такой умный то наверняка сложит меня, Оксану и расплодившиеся перстни.
   — Девушка, я не веду прием, — прошипела я, отступая к подъезду. — И потому думаю что разговаривать нам бесполезно.
   Девушка же отступить мне не дала. Умоляюще глядя в глаза, она вцепилась в мой рукав.
   — Вы знаете, я ничего не понимаю, ко мне в дом ворвались какие-то бандиты, давай требовать с меня какую-то Аньку, мне случайно через окно удрать удалось, — быстро заговорила она, словно боясь что я не дослушаю. — Мария, у меня деньги есть, заплачу сколько скажете, только помогите!
   Лицо ее некрасиво сморщилось, слезы черными ручейками прочертили дорожки к подбородку, да еще и девушка их небрежно смахнула, окончательно размазывая макияж по лицу.
   Я тоскливо посмотрела на подошедшего Саню и молча потянула его в подъезд. Чем я могла ей помочь? Ничем… Да, у нее большое горе и большие неприятности, ведьмой не надо быть, достаточно послушать ее надрывный плач. Ко мне с простудой не ходят…
   — Мария! — рыдала девушка, не отпуская рукав. — Ну помогите мне, пожалуйста! Они же бандиты, они же меня убьют, неужели не понимаете!
   Я лишь молча подталкивала Саню в подъезд, отдирая от себя ее руки.
   — Погоди, — остановился он. — Это кто?
   — Да напилась видать, буянит, — спокойно ответила я, открыла подъезд и ловко впихнула в него Вишневского, отсекая нас от девушки. Если бы его не было, я бы разумеется, поговорила с ней, сдернула бы паричок и объяснила почему я не могу ей помочь. Но в любом случае — что бы это изменило — для нее?
   Правда, как впоследствии выяснилось, это бы все изменило для меня.
   — Ну погоди! — замолотила обезумевшая девушка в подъездную дверь, сквозь рыдания выкрикивая: — Зажралась ты, я смотрю! Плевать тебе на людские беды! Ладно, попляшешь ты у меня! Мне терять теперь нечего, но и ты хлебнешь, запомни!
   Она еще что-то кричала за закрытой дверью, словно от этого ей было бы легче.
   — Магдалина Константиновна, что случилось? — приподнялся из кресла сидящий в холле охранник.
   — Да ничего, там девушка немного буянит, — махнула я рукой. Теперь мне следовало как можно скорее запихать Вишневского в лифт и доставить к своей квартире.
   — Сейчас я разберусь, — раздраженно сказал охранник, направляясь к двери, за которой рыдала девица.
   — Вы знаете, у нее горе какое-то и она немного не в себе, так что вы бы ее не трогали, — остановила я его.
   Парень задумался и снова сел в кресло.
   — Как скажете, — кивнул он. Тут подошел лифт и мы поехали ко мне.
   — Ты ее знаешь? — спросил в лифте Саня.
   — Нет, — пожала я плечами.
   — Но она-то тебя знает.
   — Слушай, ты чего пристал? — скучным голосом осведомилась я.
   — Да не, я ничего, — смутился он.
   Дверки лифта распахнулись и мы вышли к моей квартирке.
   Сосед сбоку, паразит, включил запись русских народных песен на полную катушку и теперь по всей площадке разносился «Ой мороз—мороз». Весело.
   — Черт, у тебя кто родители? — не выдержал он, осматриваясь вокруг.
   — Мать учительница, а папенька алкоголик безработный, — усмехнулась я.
   — А ты?
   — А я тоже безработная! — широко улыбнулась я и открыла дверь.
   «… ууу меняааа жена-ааа!» — долбануло мне прямо в ухо.
   — Проходи, — бросила я Вишневскому, кидаясь на кухню.
   «…ой да ревни-и-вая-ааа!» — самозабвенно горланил папик напару с каким — то дедом.
   — Папенька, — железным тоном молвила я.
   Папенька захлопнул рот, толкнул в бок деда и они оба преданно на меня уставились.
   — Маняша! — пьяно прослезился дед, — выросла-то как.
   — А вы кто? — удивилась я. Дальний родственник, который меня в детстве на коленках нянчил? Да вроде уже все появились за дотациями, узнав что я зарабатываю хорошо.
   — Дык Федотыч энто, бабкин дед!
   — Федотыч, значит? — задумчиво протянула я. Так-то логично — если у него есть жена, именуемая в силу возраста бабкой, значит он ей приходится дедом.
   — Ну вот видишь! Вспомнила! — пьяно икнул дед. — А я вчерась бабке — то своей звоню в город, а она мне и велит, мол, вези кота Манькиного, приехала она.
   Вот тут — то я и поняла чт о за фикус передо мной. Баксюшу, котеночка своего полугодовалого, я перед отъездом свезла к бабе Грапе в деревню, ее муж согласился за ним присмотреть. Мы решили, что свежий деревенский воздух моему котеночку пойдет на пользу.
   — Ага. И где Бакс? — вопросила я. Краем глаза я следила как папенька с мастерством опытного фокусника прячет за спину огромную бутыль, наполовину залитую мутной жидкостью.
   — Тама, — махнул вбок дед. — Куда? — тут же возопил он, увидев папенькины маневры.
   Папенька незамедлительно пнул его под столом и воровато указал глазами на меня.
   — Не любит доча у меня когда пьют, — зашептал он. — Злая становится, запросто нас на мороз босиком из дома выкинет.
   — Э? — опешил дед, присмирел, и с обидой посмотрел на меня. — Да я ненадолго, сегодня уж поздно обратно, до завтра потерпишь меня, Мань, или как?
   — Потерплю, но пить точно не дам, — отрезала я. — Дай-ка, папенька, бутыль!
   Папенька беспрекословно, но видно что с большими душевными муками вытянул из-за спины самогонку. Замерев, мужики с тоской глядели как я выливаю драгоценную влагу в раковину. Самогонка звонко булькала, распространяя смрад, и видно было, что каждый бульк прожигал огромную рану в нежной душе этих алконавтов.
   — Какая самогоночка, — не отрывая взгляда от бутыли, с мукой в голосе шептал Федотыч. — Сам гнал, как слеза чистая да сладкая…
   Я сунула бутылку в мусоропровод, и деловито спросила:
   — Так где говоришь, Бакс-то?
   — Да вон он в мешке, — горестно махнул рукой дед.
   Я посмотрела — у холодильника и вправду лежал мешок. Только вот видно было что он абсолютно пустой. Я подошла, зачем — то развязала узел на нем и встряхнула. Ан нет, какой — то комочек выпал на пол, возмущенно заквохтал и взлетел на подоконник.
   — Это что? — нахмурилась я.
   Дед нахмурился, залез в жилетку, достал очки. Нацепив их на нос, он определил :
   — Тю! Так Жорка это, попугай! А я то его неделю ищу, думал, кот его сердешного сожрал.
   — Так, хорошо, это — Жорка, — согласилась я. — Ну а Бакс-то где???
   — А леший его знает, — пожал плечами дед. — Тут где-то бегал.
   Я брякнулась на четвереньки, просканировала понизу пол — кота не было!!!
   — Баксюша! — позвала я. — Кыс — кыс!
   И тут со стороны прихожей раздался горестный, полный неизбывной боли кошачий голос.
   — Вон он твой кот, — меланхолично заметил дед, чистя селедочку на газетке.
   Я как была на четвереньках рысцой двинулась в прихожую.
   — Кыс-кыс, — позвала я, осматриваясь.
   — Где-то рядом мяукало, — раздался вдруг голос.
   Я подняла глаза и обомлела. Вишневский! А я про него совсем позабыла! Он же как ни в чем не бывало, сидел на стульчике, тихонько дожидаясь пока и до него дойдет очередь.
   — Ой, извини, — вскочила я на ноги и слегка покраснела. Надо ж было так оконфузиться!
   — Да ничего, ничего, — вежливо сказал, оглянулся вокруг и снова спросил:
   — Слушай, а ты где все-таки работаешь?
   — А к ней знаешь какие клиенты ездют? — хвастливо ответил ему папенька, невесть как появившийся в дверях. — Все на джипах да на мерсах, а уж сколько денег оставляют за раз — я один раз посмотрел, чуть кондрашка не хватила! Во у меня какая доча!
   Вишневский внимательно посмотрел на меня. Я явно не тянула на кучу денег.
   — Папенька! — ледяным тоном сказала я.
   — Молчу-молчу! — суетливо ответил он, снова исчезая в кухне.
   — Мяяяу! — снова раздался вопль.
   — Вроде тут, — сказал Вишневский и сунул руку под свой стул. Через секунду Бакс был извлечен.
   — Мама, — пораженно сказала я.
   — Ничего себе, — в тон сказал Саня.
   — Мяяяу!!! — надрывно сказал Бакс.
   Было от чего опешить. Во-первых, мой котеночек вымахал в здоровенного котяру, совершенно мне незнакомого. Во-вторых этот котяра был неведомо какими путями засунут в маленькую птичью клетку с единственным отверстием — дверкой пять на пять сантиметров. Я так понимаю, это было законное жилище Жорика. Бедный кот был свернут каралькой, и видно было что проволочные дужки здорово врезаются в его жирное тельце.
   Саня внимательно осмотрел клетку, подергал прутики и спросил, кивнув головой в сторону кухни:
   — Давно пьют?
   — Да черт его знает, — с досадой ответила я. — Я утром уезжала, был только папенька и трезвый.
   — Ладно, — вздохнул он. — Неси инструменты, резать будем клетку.
   — Да как тут резать-то? — возмутилась я. — Ты погляди, тут между прутиком и Баксом ничего просунуть нельзя. Как-то же его сюда запихали, значит можно и вытащить.
   — Видишь ли, когда я учился, один парень из нашей общаги вернулся с пьянки в туфельках на шпильках тридцать восьмого размера, — сказал Саша.
   — Ну и что? — пожала я плечами, — перепутал, бывает.
   — Дело в том что у него была лапа сорок шестого размера, — пояснил он. — Вот тогда я и понял — что пьяный учудит — трезвому вовек не повторить. Неси инструменты, я аккуратно.
   Чертыхаясь, я сходила в Каморку и притащила ящик с инструментами. Вишневский, порывшись, достал устрашающего вида кусачки и тут я не выдержала.
   — Ты тут в общем сам, ладно? А я пойду пока, — вякнула я, удирая в кухню. Вида жестокой баксовой казни мне было не перенести. Потом если что закопаю тельце под кустиком.
   В кухне при моем появлении мужики дружно сдвинули ряды, заслоняя что-то на столе, и молча глядя при этом на меня как на врага народа.
   — Извините, — бормотнула я и пошла наверх.
   В гостиной я схватилась за телефон и набрала номер Сереги. Трубку взяла баба Грапа.
   — Привет, бабуль, это Маша.
   — Дома что ль уже? — обрадовалась она. — А как там мой ирод-то? Пьют поди?
   — Пьют, бабуленька, — сокрушенно ответила я.
   — Ты держися, я сейчас приду да разгоню энтот колхоз! — обнадежила она.
   Я положила трубку и поспешила вниз, открывать дверь.
   — О, как здорово что ты все же вернулась, — обрадовался Вишневский. — Подержи-ка тут!
   — Ага, только дверь открою, — пообещала я.
   Бабуленька явилась на голову алконавтов как тайфун.
   Я в это время закрыв глаза держала клетку, обхватив двумя руками, дабы распсиховавшийся Бакс не мешал вести спасательные работы. Под ухо оглушающее мявкал кот, противно скрежетал металлом об металл Вишневский и в этом бедламе пронзительные бабулькины вопли органично вписывались и были весьма к месту. Мужики сначала вроде как попытались оправдаться, однако вскоре примолкли. То ли и впрямь осознали вину, то ли поняли что бабка их горластей.
   Наоравшись, бабулька выперла мужиков в прихожую и сообщила мне:
   — Заберу я их, девонька, к себе, неча тебе кровь пить. Ужо я им!
   Я, абсолютно замордованная, механически кивнула, дед цапнул с полочки Жорика и они отчалили.
   А еще через пару минут крепость пала. Вишневский отогнул несколько перекушенных прутьев и мы вытащили наконец бедного Бакса на свободу.
   Пока Бакс разминал свое жирненькое затекшее тельце, я посчитала что раз с этой проблемой покончено, надо переходить к следующей. И недолго думая легонько чмокнула Вишневского в губы.
   — Это что было? — засмущался улыбаясь он. Ну блин, прямо красная девица, невинная выпускница Смольного!
   — А за спасение Бакса! — аргументировала я свои действия и чмокнула еще раз — на этот раз поосновательней.
   На этот раз он не растерялся и поцелуй несколько затянулся. Кот терся об ноги, где-то тихо играло радио, а я выверяла каждое движение, обнимая и целуя Вишневского. Я думаю, Станиславский бы мной гордился.
   — О чем ты думаешь? — оторвавшись от меня, спросил он.
   «О том что у тебя, слава богу, изо рта не пахнет», — скривилась я в мыслях. От его поцелуя мне понятно было не жарко, ни холодно. Я Димку люблю. Внешне же я потупила взгляд, отрегулировала дыхание на слегка сбившееся — и сказала, смущенно улыбаясь:
   — Мне понравилось.
   — Повторить? — обрадовался Вишневский.
   — Нет, — помимо воли брякнул мой язык.
   Вот черт!
   — В смысле мы едва знакомы! — попыталась я выправить положение.
   — Оки, — согласился он. — Так где там твой комп, который требует настройки?
   «Якобы требует», — следовало б добавить. Неужто я свой комп да сама не настрою? Надо признать, предлог несколько неудачный.
   — Да там все нормально, только «Опера» не ставится, — придумала я на ходу.
   «Опера» мне конечно же была нужна как рыбке зонтик, мне и с эксплорером неплохо жилось, но настоятельно требовался повод для продолжения банкета.
   И мы отправились в мою спальню. Она у меня большая, почти полностью занимает третий этаж. А так как я ленива, то потихонечку стаскала туда все жизненно необходимое. У меня там есть маленький холодильничек с запасом, микроволновка, кофеварка, и даже домашний кинотеатр я поставила сюда, хоть мастер и ругался, требуя отдельных апартаментов для него. А уж компьюдер и вовсе стоит около кроватки, чтобы можно было не вставая с нее болтать с народом в аське, геймиться и читать книжки. Удобно мне так!
   По дороге на третий этаж я мучительно размышляла: напоить Вишневского или не напоить? Если напоить, то процесс совращения несомненно облегчится. Однако — не стоит забывать что он юноша болезный и не дай боже у него от алкоголя в самый интересный момент не встанет? Все усилия мои тогда пойдут прахом. Нет, моя цель была — охмурить его максимально эффективно. Подобраться к нему поближе. А там посмотрим, как у него перстень выцыганить.
   К третьему этажу я все же решила что напоить надо. Не столько его, сколько меня — для храбрости. Как — то мне было не по себе, признаться.
   — В общем, ты как хочешь, — озвучила я свои мысли, уже входя в комнату, — а тяпнуть стаканчик за знакомство — святое дело!
   — Можно, — кивнул Вишневский. — Я все равно не за рулем. Это и есть твоя спальня?
   — Угу, — признала я очевидное, устремляясь к бару, — комп включен, около кроватки стоит.
   Осмотрев бутылки, я спросила:
   — Ты чего будешь?
   — Коньяк если можно, — спокойно ответил он. Брр, какая гадость… Ну и вкус у него, однако. Себе я понятно смешала мартини с соком.
   С бокалами я повернулась к нему. Вишневский сидел около компа и не отрываясь смотрел на меня. Ну понятно — после таких авансов в прихожей — какие могут быть компьюдеры?
   Я набралась наглости и спросила:
   — На брудершафт? Знакомство надо скрепить.
   И мы скрепили. Потом еще раз. Потом еще, гораздо интенсивнее.