Стрельцова Маша. Смесь бульдога с носорогом

   — Ты хотела о чем — то поговорить?
   — Да, — наконец собралась я с мыслями. — Послушай, меня хотят убить.
   — Кто? — автоматически спросил он, помешивая кофе в джезве.
   — Ты, — робко призналась я.
   Он молча болтал ложечкой, сражаясь с поднимающейся пенкой, минуты шли, а я молилась про себя «Скажи, скажи, что это не ты, и я тебе поверю».
   — Бред, — наконец коротко ответил он и разлил кофе по крохотным фарфоровым кружечкам.
   — Мне в большую кружку и с молоком, что ты мне наливаешь, коленки мочить, — бесцветно сказала я.
   Он мне соврал.
   Это было так же очевидно как и то, что меня зовут Магдалиной.
   — Ворон, не надо. Я все знаю, у меня сидит связанная ведьма, которой ты меня заказал. — Мой голос был тих и невыразителен. — Я не знаю, почему ты так решил, но я не опасна тебе. Особенно … после сегодняшнего…
   Он молча поставил передо мной большую кружку.
   — Ворон, — безнадежно позвала я. — Убивший ведьму долго не живет, спроси хоть у кого. Живая — я тебя люблю и все для тебя сделаю. А мертвая — это буду не я, а просто дух. Мстительный дух. И тебя от него никому не уберечь.
   «Что ты делаешь? — застонал внутренний голос. — Ты что ему так прямо говоришь что его любишь? С мужчинами так нельзя!»
   «Это очевидно», — устало ответила ему я.
   Ворон спокойно поглядел мне в глаза, поморщился и попросил:
   — Маш, а ты мне насчет Зыряна не можешь погадать? Мне б мыслишки его знать.
   Он ставил меня на место. Мое дело — ворожить и колдовать. Все что ему от меня надо — это мой дар. Никаких бессонных ночей, полных обожания и нежности, никаких совместных завтраков. И у меня не будет его сына — темноволосого прехорошенького малыша, которому я буду лучшей на свете матерью. Я бы никогда не ругала малыша с его четким монетным профилем, ни за промоченные ботинки, ни за плохие отметки, непедагогично разбаловала бы его и во всем бы ему потакала. Ничего не будет этого. Никакой долгой — долгой жизни вместе, никакой смерти в один час — что может быть лучше. Никакого «forever together».
   — Приходи завтра часиков в три, прогадаем без проблем, — мертвым голосом сказала я. А что мне оставалось делать? Он меня приговорил — непонятно за какие грехи, но приговорил, и не мне было оспаривать его решения.
   — Нет, завтра наверно не устроит, вот если б ты сейчас могла, — отказался Ворон.
   — Послушай, а как Зырян тебя отпустил? Я думала он тебя в подвале запрет, пока ты ему два миллиона не отдашь.
   Кофе был почти допит, отпадал повод оставаться в его квартире. Но уходить отчаянно не хотелось. Хотелось пройти по комнатам и посмотреть на вещи, в окружении которых он живет, к которым прикасается — все это почему — то мгновенно исполнилось для меня смысла. Хотелось остаться навсегда в этой квартире.
   — В подвале? — высокомерно поднял он бровь. — Мария, не путай. Я — не шестерка, что б меня в подвале запирать.
   — Ясно. А что с общаком?
   — Искать надо, — сухо сказал он.
   — Я красивая сегодня ? — внезапно выпалила я. Черт меня дернул за язык. Однако я не рисковала нарваться на обычный язвительный ответ — гламария, заполированная « Ангелом» от Мюглера — адская смесь, сам папа римский не устоит.
   — Не вижу существенных отличий от тебя вчерашней, — пожал плечами он.
   Все ясно. Что с гламарией, что без — я для него интереса не представляю.
   В неловком молчании мы допили кофе и я стала собираться домой. Ворон меня не держал. У лифта я обернулась, и посмотрела на него. Как и час назад, он стоял босой и подпирал собой стенку. Внезапно я не выдержала, подбежала к нему и припала к нему всем телом. Что — то шепча, я словно в бреду его целовала, и таяла как воск под его ответными поцелуями. Он обнимал меня, словно я самое драгоценное в его жизни, и целовал, словно мечтал об этом годами. Внезапно он оторвал меня от себя.
   — Твой лифт подошел, — подтолкнул он меня.
   — Любимый, — прошептала я.
   — Не знаю что ты там вообразила, но я тебя даже не хочу, — цинично оглядел меня сверху донизу и указал на лифт, — надо особое приглашение?
   — Я же тебя люблю, — неверяще прошептала я.
   — Твои проблемы, — равнодушно обронил он и затолкал меня в лифт. — Еще раз так сделаешь — убью.
   — Тогда ты разделишь и мою смерть, — спокойно кивнула я и створки лифта сомкнулись, прервав разговор.
   Потом кинулась в машину и долго там рыдала. Произошло невероятное. Я влюбилась в привороженного, буквально с первого прикосновения. И он меня отверг.
 
   Весь следующий день я хандрила. Сидела в интернете, листала журналы, съела с Маруськой и Грицацуевой огромный торт. Те мучались с похмелья и ползали по дому, как сонные мухи. Грицацуеву Маруська, кстати освободила подчистую, только двери заперла. И как не странно — та не наделала гадостей.
   — Мария, можно я домой позвоню? — не выдержав, попросила Грицацуева меня.
   Я равнодушно кивнула. Мне ее проблемы были до фени. Да и свои тоже. Если бы Грицацуева на моих глазах высыпала подозрительный порошочек в воду и поднесла мне ее, за версту отдающую запахом миндаля — вылакала бы беспрекословно. Меня ломало, как последнюю наркоманку. Я хотела Ворона рядом.
   Грицацуева набрала номер и, присев на кресло, вдруг завопила:
   — Сыночек?!!
   Я поморщилась от резкого звука. А Грицацуева не переставая вопила.
   — Родненький мой, ты жив — здоров? Что там с тобой эти ироды сделали? Ничего? Игоречек, в холодильнике суп, разогрей только, а я сейчас прибегу.
   Она положила трубку и умоляюще на меня посмотрела:
   — Мария, отпусти. Сына моего Ворон отпустил, значит нет мне нужды тебя убивать. Если не веришь, позвони, поговори с моим Игорюшей, дома он, живенький!!
   Я равнодушно кивнула и произнесла:
   — Иди куда хочешь, только иглы и заклинания сама с моей двери сними.
   — Ага, я быстренько, сейчас все сделаю, еще и оберег мой фирменный наложу от воров, золотая ты моя! — обрадовалась ведьма и унеслась.
   — Машка, ну что с тобой? — верная Маруська устроилась рядом и испытующе посмотрела.
   — Влюбилась, — со вздохом констатировала я.
   — Да ну нафиг, — поморщилась Маруська. — Когда?
   — Вчера. В Ворона, — уточнила я.
   — Да ну нафиг?????? — пораженно вскричала Маруська. — Ты с дуба упала? Он что, настолько хорош в постели?
   — Не спала я с ним, — печально призналась я.
   — Ну — ка, давай по порядку, откуда он вообще взялся, я его имени раньше от тебя даже не слышала, а тут такое!
   — Ну как, — начала я, — тут Никанора убили, и Ворон — его преемник, вот и пришел первым делом ко мне, я ему стандартный набор обрядов сделала. Да и приворожила заодним. А ты же знаешь, что если я человека приворожила — все, он для меня считай как мужчина вообще не существует.
   — В курсе, — кивнула Маруська. — Так чего ты сейчас стонешь?
   — Что — то пошло не так, — напряженно размышляла я. — Он почему — то меня коснулся с нежностью, и похоже я ее у него перехватила. Все как в классической приворожке — я после этого с ума по нему схожу, и я ему не нужна. Но как это могло случиться?
   — Слушай, а может все правильно, и он как раз тот кто тебе нужен? — осторожно сказала Маруська, невольно снова меня возвращая к тому разговору с бабушкой.
   — Бред, — отрезала я. — Если «тот самый» — то все должно быть обоюдно! А он мне сам сказал что меня ненавидит!
   Последние слова дались мне очень тяжело. Грудь сдавило подступающими рыданиями.
   «Да поплачь, не притворяйся, легче будет, — с жалостью сказал внутренний голос».
   «Пошел к черту!!!»
   — Может его еще на раз приворожить? — подала голос Маруська.
   — А как я его еще раз затащу сюда? Он меня видеть не хочет. А по воздуху — так когда еще дойдет.
   И тут перед глазами встала сцена — Ворон сдергивает салфетку со стаканов сока и один предлагает мне.
   — Маруся, я поняла, — потрясенно воскликнула я. — Я нашла глюк. Я сама выпила стакан с приворотом. Он не привороженный!!! Зато приворожилась каким — то образом я.
   «Ты что, дура, такой бред несешь?» — недоуменно спросил внутренний голос. Понятно, что я сделала вид что ничего не слышала.
   Следовало срочно отворожиться. Я подскочила и немедленно начала готовиться к обряду.
   — Могу помочь? — спросила Маруська.
   — Конечно, — рассеянно отозвалась я, наливая родниковую воду в ведерко, — брысь отсюда на кухню, и не показывайся пока не позову.
   — Только я готовить не буду, — предупредила Маруська, — мне лень.
   — Правильно, пиццу закажем, — согласилась я.
   Маруська убежала, я снова сняла оковы с силы, раскрылась и начала по крупинкам сыпать в воду соль, обволакивая каждый кристалл силой и словом.
   — Три раза крещусь , — прошептала я, накладывая на себя трижды крестное знамение, — три раза молюсь, три раза заклинаю…
   Сила дробила кристаллики соли и с моей руки тонкой струйкой текла соляная пыль в воду. Я не спеша наговаривала слова.
   — … земля ты моя земличка,
   есть на тебе место,
   где нам с Вороном будет тесно,
   будем мы с ним плеваться,
   никогда не будем целоваться , — тут мне стало отчаянно жалко расставаться с любимым.
   — Тебя я не жду, проклинаю,
   Дверь на замки закрываю,
   постель для тебя — не расстилаю,
   и крепко тебя — не обнимаю , — печально читала я.
   С тяжелым сердцем я дочитала слова обряда, в ванной вылила на себя соляной раствор и не вытираясь пошла в спальню. Там упала на кровать и почему — то долго рыдала.
   — Мань, — раздался голос Маруськи от порога, — тебе твой Ворон звонит.
   — Алло! — счастье и покой снизошло на меня. Онмнепозвонил…
   — Мария, — спокойно сказал Ворон, — ты вчера попросила у меня помощи.
   — Какой? — Его голос был для меня райской музыкой
   — Насчет того что тебя убить хотят, — усмехнулся он. — Проблемы больше нет. Поняла?
   — Так я знаю, что ты у Грицацуевой сына отпустил, спасибо тебе большое, — светло улыбнулась я. То что он передумал меня убивать — было для меня добрым знаком, какой — то надеждой, что все у нас будет хорошо.
   — Маша, — сказал он, не обращая внимания, — наша договоренность в силе, общак надо искать, как не крути. Могу я к тебе приехать?
   — Конечно! — радостно сказала я.
   — Через полчаса? — уточнил он.
   — Не, я сейчас немного не в форме, — растерялась я.
   — То есть?
   — Ну непричесанная и вообще…
   — Сила на месте? — сухо спросил Ворон.
   — На месте.
   — Тогда через полчаса.
   И он отключился. Я какое — то мгновение в оторопении слушала короткие гудки, потом с силой швырнула трубку в стену. Мерзавец только что дал понять что ему моя внешность и я сама до лампочки.
 
   Приехал Ворон не один. Модельного вида, раскрашенная как ирокез перед битвой куколка висла на его руке и отпускать не собиралась. Что — то знакомое было в ее личике.
   — Это кто? — в упор спросила я.
   — Настя, — представил он ее.
   — Что это у вас грязь — то такая? — вместо приветствия девица брезгливо оглядела слегка натоптанный уличной обувью паркет в холле. — Я разуваться в таком месте не намерена.
   Она вздернула прехорошенький носик и прошла на кухню, оставляя следы.
   — Маруся, тебе не трудно комья грязи за нашей гостьей смести в уголок? — холодно обратилась я к подружке, не сводя глаз с нахалки.
   — Да тут нужен моющий пылесос, дождь прошел, у нее все подошвы в жидкой грязи, — скептически заявила Маруська.
   Гостья побагровела.
   — Куда ты меня привел? — гневно спросила она у Ворона.
   — Не переживай, котеночек, мы ненадолго, — успокоил он ее.
   — Вот я после ее ухода и уберу, — заявила Маруська и подмигнула мне, — замоем за ней пол, да?
   Маруська намекала на простейший обряд на то, чтобы человек сюда больше не ходил. Правильно, да только вряд ли она и так сюда придет.
   Я была зла. «Котеночек», черт возьми???? Хорош котеночек, мымра недомытая! Да на ней косметики килограмма два, умыть — так там такая обезьяна окажется!
   Злая на весь свет, я пошла в гостиную, Ворон потопал за мной.
   — Говори что надо, — сухо попросила я.
   — Посмотри, как мне найти общак, — попросил любимый.
   — Гадала уже, — отрезала я.
   — Это ты себе гадала, а мне нет, — резонно заметил он.
   Я спустя рукава и явно халтуря погадала ему, сказала что дела у него хреновые и ничего он не найдет.
   — Как это — ничего?
   — Да вот так, — злорадно сказала я. — Карты говорят что ты с этими деньгами никогда не встретишься.
   Он задумчиво потер подбородок, посмотрел на меня и тихо сказал
   — Ты мою смерть разделишь тогда.
   Это была не угроза. Странно — но это звучало как … предложение… Руки и сердца. Как обещание…
   — Разделишь? — прошептал он и внезапно потянулся ко мне.
   «Сейчас он меня поцелует!» — со сладким ужасом подумала я и тут дверь распахнулась.
   — Ой, смотри какая прелесть! Я такую же хочу! Купишь? — задыхаясь от восторга, в комнату влетела Настя. В руках она держала мой браслет из крупных прямоугольных изумрудов, каждый в рамке из маленьких бриллиантиков.
   — Куплю, конечно, — улыбнулся ей любимый и у меня все в душе похолодело.
   — Пятьдесят тысяч баксами, она того стоит? — подняла я бровь, глядя в глаза Ворона.
   — А когда его тебе дарили, ты тоже задавала себе этот вопрос? — в упор спросил он и нежно улыбнулся подружке. — Настя, браслет положи на место и подожди меня там еще немного, я скоро.
   — Ну сколько можно тебя ждать! — она очаровательно надула пухлые губки.
   — Еще немного, котенок, хорошо? И завтра купим тебе браслет.
   «Значит, считает что стоит», — отстраненно подумала я. Сердце мое было разбито на мелкие кусочки. Может быть, Ворон и найдет общак, но не с моей помощью. Мне легче по субботам рыдать на его могилке, чем видеть около него девиц.
   — Мария, — требовательно посмотрел он на меня, — ты мне толком так ничего и не сказала.
   — Можешь не платить мне за сеанс, — холодно ответила я.
   Он задумчиво посмотрел на меня.
   — Послушай, мы все гадания прошли?
   — Нет, мы еще тени не смотрели, — неохотно признала я.
   — Делай, — велел он.
   Я нехотя принесла металлический поднос, прочитала на лист бумаги заклинание и дала его Ворону. Потом задернула шторы и стала наблюдать, как парень смял тонкий лист, положил на поднос и поджег от тонкой свечки. Мы молча смотрели, как полыхает маленький костер, постепенно угасая. Я взяла свечку и поставила ее позади хрупкой сожженной бумаги, так, чтобы она отбрасывала тень на стену.
   — Что видишь? — спросила я Ворона.
   Вопрос был неуместен. Очень четко на стене прорисовался профиль плейбоевского зайчишки.
   — Да зайца какого — то, — неуверенно сказал любимый. — И что это значит?
   — А что ты спрашивал, когда бумагу мял?
   — У кого баксы.
   — Ну вот тебе и ответ, — ехидно резюмировала я. — Потряси знакомых Зайцевых.
   Ворон нахмурился.
   — Черт меня подери, если я что — нибудь понимаю. Нет никаких знакомых Зайцевых.
   Я не скрывая радости развела руками.
   — Послушай, а ты сам — то чего делаешь для поисков? Или все на мои плечи переложил?
   — Это было бы неосмотрительно, от тебя никакого толка, — жестко сказал он.
   — А ты сам что выяснил? — в тон ответила я.
   — Ничего, — спокойно сказал он. — Как и не было этих денег. В доме у Никанора все перевернули, ни в одном городском банке этих денег тоже нет. На запад он их перевести просто не мог — они всегда должны были быть под рукой, из общака ежедневно изымались суммы на разные нужды.
   — Весело, — резюмировала я.
   Он коротко кивнул и поднялся.
   — Ты куда? — встрепенулась я.
   — Пора, — коротко бросил он. — Настя, собирайся!
   — Останься… — почти беззвучно шепнули мои губы.
   Но он услышал.
   — Мне надо к матери.
   Коротко и четко.
   Странно, что у таких бездушных тварей могут быть матери.
   — Ну наконец — то, — недовольно протянула Настя, выпархивая из кухни.
   — Браслет оставь, — холодно сказала я.
   Для меня пятьдесят тысяч баксов — большие деньги, и никто мне его не дарил, сама покупала. Кому нужно изумруды с бриллиантами дарить той, что рожей на при нцессу не тянет. А тянет разве что на бесцветную моль вследствие того, что я блондинка… Пигментонедостаточная — чем не оскорбление?
   Настя удивленно на меня посмотрела и я взглядом указала на ее руку, в которой она машинально крутила мой браслет, поверх ее дешевой бисерной феньки.
   — Да больно надо, — швырнула она его на столик в прихожей и высокомерно повела плечами.
   Так они и ушли. Ворон, кстати, не расплатился, и меня это неприятно покоробило. Ну да ладно, прощу как будущему покойнику, что с него теперь взять. Злая на весь свет я пошла в ванную и долго там отмывала шкурку. Ну и пусть он своей мымре изумруды дарит, а я себе подарю пару миллиончиков баксов! Хотя была ведь у меня мыслишка найти эти деньги и выручить любимого. И пусть мать их в церковь снесет — все к черту! Не хочет — как хочет. Я устрою ему шикарные похороны, пусть радуется с того света. Потом я долго сушила феном свои волосы, за это время хорошенько подумала.
   Я снова анализировала сон. Что я узнала? Что мне необходимо найти часы, в часах — необходимая мне книга. Зачем мне она? С ее помощью я смогу найти деньги, хотя Книга — и сама по себе для меня как для ведьмы — голубая и недостижимая заветная мечта. Еще необходимо найти и поговорить с неким Сашей. А какой Саша может иметь отношение к баксам? Я напрягая извилины думала, и тут внезапно картинка сложилась. Я поздравила себя с поразительной тупостью — то, до чего я додумалась, с самого начала лежало на поверхности.
   Я многое чего еще не знаю из магии, в основном для меня некромантия черный лес. Обряды по работе с мертвыми, и они наверняка описываются в Библии Ведьмы. Единственный человек, который знает где лежат эти баксы — Саня Никаноров. Мертвый в данный момент.
   Библия мне была нужна, чтобы иметь возможность спросить у мертвого Никанора, где деньги лежат. Бог мой! Мне аж поплохело. Необходимо срочно проводить обряд, Никанор то в могиле это… разлагается. Если уж поднимать, так пока он еще в божеском виде, дабы инфаркт не заработать.
   Кое — как я досушила свои длиннющие волосы, быстренько смазала свою шкурку кремами и, накинув халат, и пошла в гостиную. Достала мешочек с костями, спросила где мне найти часы и бросила их на стол. Выпало 45+15+1 — «Вы вчера были рядом с целью». Все ясно, значит надо снова двигать по вчерашнему маршруту.
   Я выглянула в окно, оценила похолодание и натянула джинсы. Потом заплела косу и спустилась на кухню. Маруська деловито резала здоровенную пиццу.
   — Молодец, — обрадовалась я, — когда успела заказать?
   — Да когда ты еще в ванной отвораживалась. Вот только привезли. Кстати — получилось отворожиться?
   Я ухватила кусочек пиццы, налила в стакан сока и задумалась.
   — Маруська, ты не поверишь. Но когда он пришел, я его ревновала к этой Насте. И жутко хотела поцеловать.
   — Значит плохо отвораживалась, — постановила та. — Чего халтуришь, старушка?
   — Да не халтурила я. Понимаешь, когда заклинание получилось — я это чувствую. Я правда отворожилась. Только почему — то я его все равно люблю.
   — Фигня какая — то получается, старушка.
   — Фигня. Ладно, любовь любовью, а баксы надо искать, — встряхнулась я наконец.
   — Какие баксы? — недоуменно воззрилась на меня Маруська.
   — Ты что, ничего не знаешь??
   — Нет.
   — Вот ничего себе, — присвистнула я. — Как это так — я знаю, а ты нет. Так вот, пропали тут два миллиона долларов. И никто не знает где они! Надо найти, пока не опередили.
   Про то что от этих двух миллионов зависит жизнь Ворона, я благородно умолчала, решив не травмировать нежную Маруськину душу. Маруськины глаза сделались похожими на два чайных блюдца и она медленно повторила:
   — Два миллиона…
   — Именно!
   — А как ты их искать будешь?
   — Да есть у меня кой какие наметки, Марусь. Найду я их — стопроцентно, это и карты говорят. Заживем тогда, — мечтательно протянула я.
   — Да ты и так вроде не бедствуешь.
   — Маруся, денег мало не бывает, — наставительно сказала я. — Мне уже двадцать восемь лет, скоро пенсия не за горами, надо подумать о будущем! Так что я сейчас поеду по делам, а ты чего делать будешь?
   — Ну, я не знаю… Дома уберусь, да в ванной понежусь.
   — И приготовишь чего — нибудь, наверное, да? — с надеждой уставилась я на нее.
   — Приготовлю, — усмехнулась она. — И даже баксы коту поменяю.
   — Ура! — взвизгнула я и чмокнула ее в щёчку. Люблю я ее.
   — Эксплуататорша, — пожаловалась она.
   — Ага, к вечеру буду, — согласилась я и отчалила.
 
   Путь мой опять лежал в бабушкину деревеньку. Часы следовало найти по — любому.
   Приближаясь к вчерашнему месту знакомства с новыми представителями семейства гаишников, я внутренне напряглась, и чуть было не скинула скорость.
   «Маня, — укоризненно заявил внутренний голос, — бомба в одну воронку дважды никогда не падает, успокойся. К тому же сегодня элементарно не их смена, никто там тебя в засаде не ждет».
   Я подивилась, насколько этот голос умен и спокойненько проехала зловредный поворот. И только вывернула, как из кустов вылетела парочка гаишников со спидганом. И все бы ничего — но один из них был моим вчерашним знакомым.
   — Ты чего это опять на посту? — кисло спросила я его.
   — Да друг попросил подменить. Слышь, это она, та самая вчерашняя баба! — ликующе сообщил он своему напарнику.
   — Да ты что! — ахнул он, а из кустов выскочил третий гаишник и принялся с интересом меня изучать.
   — Это, что ли, та самая умная? — пренебрежительно спросил он, не отводя от меня злобных близко посаженных глазок.
   — Ага! — ликование в голосе вчерашнего гаишника так и плескалось через край. Он многозначительно помахивал спидганом, приближаясь ко мне.
   Тем временем злобный гаишник его опередил, подошел ко мне и процедил:
   — Документики ваши предъявите. Сколько, Витек, там скорость — то?
   — 106 кэмэ как с куста! — радостно оповестил вчерашний недруг.
   «Во попала», — мысленно простонала я.
   Внутренний голос молчал, забившись в норку.
   Гад!
   Я вздохнула и глядя в глаза гаишнику, максимально прохладным голосом сказала:
   — Я — то свои предъявлю, но и вы свои документики покажите.
   — Какие тебе документы? — опешил гаишник.
   — На спидган ваш, — невозмутимо ответила я. Краем уха я слыхала, что радар должен не реже одного раза в год проходить поверку в органах стандартизации и метрологии, о чем выдается свидетельство о поверке.
   — Умная больно, да? — скривился гаишник и повернулся к Витьку. — Дай на радар сертификат.
   — Да ради бога, — с видом пренебрежительного превосходства тот достал из нагрудного кармана свернутую вчетверо бумажку и дал мне.
   Я ее развернула, секунду посмотрела и сказала:
   — Это что?
   — Сертификат, — слегка недоуменно ответил гаишник.
   — Это КСЕРОКОПИЯ сертификата, — припечатала я.
   — И что? — начал заводиться гаишник.
   — Да ничего! А если я тебе сейчас выложу ксерокопию своих прав и техпаспорта???
   — Умная, да?? — чуть не хором воскликнули они и с ненавистью на меня уставились.
   — Ну я же вам говорил! — плачуще воскликнул Витек.
   — В общем, я поехала, — резюмировала я.
   — А штраф? — возмущенно воскликнул молчавший до сего момента гаишник.
   — Какой штраф? — посмотрела я на него как на придурка. — У вас сертификат на радар отсутствует.
   И уехала.
   Папик встретил меня как не странно лишь слегка поддатым. Стол был накрыт как на праздник — черная икра, бутылка Бейлиса, фрукты, копчености. Проблема в том, что я не привозила ни Бейлис, ни черную икру. Что у папика за собутыльники?? То что папик сам своими руками купит сливочный ликер за штуку вместо того чтобы набрать полную сумку дешевого бухла — в это я категорически отказывалась верить.
   — Здравствуй, Магдалиночка, — радостно поприветствовал меня отец. — А у меня тут Дима был, твой школьный товарищ, посидели тут с ним немного. Ты его не встретила?
   — Нет, — медленно сказала я, садясь на стул. Вот это невезуха так невезуха.
   — Ты смотри — ка, — сокрушенно сказал папа, — а он так мечтает тебя увидеть, посмотреть, какой ты выросла. Кстати, дай мне свой городской адресок, Димка уж очень его просил.
   — А ты разве не помнишь? — на автомате спросила я.
   — Нет, — развел руками отец, — я ведь и был — то у тебя всего пару раз, когда из деревни приезжал.
   — Ты про часы его не спрашивал?
   — Нет, он заезжал на десять минут буквально, — растерялся отец, — а надо было?
   Черт. Я со злости саданула кулаком в стену и не глядя на отца вышла во двор. Я боялась что не сдержусь и вымещу свою ярость на отце. Так нельзя — папа мне родной. Его мои проблемы коснуться не должны.
   — Доча, ты чего? — выбежал следом отец.
   — Пойду, прогуляюсь, — кое — как сдерживаясь, сказала я не глядя на него и вышла на улицу. — Из багажника продукты достань, перенеси к себе.
   Я шагала по деревенской дороге, загребая трехсотдолларовыми туфельками песок, и злая на весь свет. Папаша козел, правильно Маруська сказала. Только б глотку свою залить, об этом все мысли. Часы бабушкины, память о ней пропить — это ж надо! Да мать его с носками сожрет, если узнает об этом. Не будь он мне родным отцом — конец бы ему пришел. Пьет с кем попало — надо еще выяснить, кстати, что за фрукт тот Димка. В его чистые и светлые чувства после стольких лет и вчерашнего отворота верилось если честно с огромным трудом. И с какой целью он моего папика подпаивает — это еще разобраться надо.