Страница:
У подъезда меня ждала Маруська, моя непутевая подружка. Радостно улыбаясь, она замахала руками и завопила при виде меня:
— Машка, мать твою! А я тут вся прям тебя заждалась, заждалась!
Люди во дворе с интересом обернулись на ее вопль.
Я улыбнулась еще радостней — Маруську я здорово любила. Подруга детства, из одной песочницы выползли, что тут говорить!
— Куценко! — завопила я. — А ты чего не предупредила, что приедешь?
И мы рванули навстречу друг дружке, обнялись, похлопали друг дружку по спине, и взявшись за руки пошли домой. Детский сад, вторая группа, ей Богу.
— Марусь, а ты чего не позвонила что приедешь? А если б я сексом в это время занималась, допустим? — попеняла я ей.
— Оделась бы и вызвала такси любовнику, — легкомысленно ответила она.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Люблю я Маруську до ужаса.
— Пошли в дом скорее, — потащила я ее к подъезду.
— Легостаева замуж за своего наркомана выходит, знаешь? — поведала она в лифте. Мы с Маруськой давно придерживаемся принципа «как это — я знаю, а ты нет!».
— Ха — ха! — мерзко засмеялась я, — этой задаваке так и надо — помнишь, как она в классе из себя королеву строила?
И мы быстренько перемыли кости Женьке Легостаевой.
— А у Букинского машину угнали! — вспомнила Маруська. — Просил с тобой поговорить.
Я поскучнела. О Букинском я имела сомнительную честь вздыхать до выпускного бала. Потом он оказал мне честь и меня дефлорировал, после чего я сделала аборт. И я его тут же разлюбила.
— А чего со мной говорить? — прикинулась я дурочкой.
— Ну как чего, старушка! — вытаращила на меня глаза Маруська, — помоги парню, свои ж.
— Разговора нет, — внезапно развеселилась я, — для своих сделаю скидку — пусть приходит, всего за штуку машину верну!
Тут двери лифта разъехались, но Маруська столбом стала в проеме в слегка обалдевшем виде и осторожно спросила:
— Рублей?
— Долларов, — насмешливо уточнила я и слегка ее подтолкнула.
Маруська вышла из лифта и задумчиво произнесла
— А я в своей шарашке полторы тысячи получаю.
Потом взглянула на меня и уточнила :
— Рублей.
— А я так тебе разве не помогаю? — обиделась я. — Я ж тебе постоянно денег даю и продукты привожу, неужто я тебя, Марусь, на 50 баксов жить оставлю?
И чмокнула ее в щечку.
Люблю я ее, паразитку, как родную сестру.
В квартире Маруська тут же ринулась на кухню, а я — в ванную, после тренировки меня как с мусорки подобрали.
— Ты чего сожрать хочешь, старушка? — бодро возопила она.
— Паэлью сделаешь? — крикнула я.
— Ага, — гаркнула она. — А ты что сейчас делаешь?
— Я в ванной, приходи спинку тереть!
— Ага, я вот только прям поставлю все жариться — париться, и приду!
Бог мой, как я люблю Маруську! Я бы очень хотела чтобы она жила со мной, но вот парадокс. Места тут — роту селить можно с комфортом, но для Маруськи места нет. Потому что моя работа и круг общения слегка небезопасны, однако я — то от семи собак отлаюсь, а у Маруськи могут быть проблемы. Да и к тому же наша дружба осложняется наличием у нее мужа.
Мы с Маруськой всю жизнь были вместе. Мамы — подруги родили нас с интервалом в два дня в одном роддоме, жили мы в соседних домах, сидели рядом на горшках в детсаде, и разумеется вместе пошли в школу. Мы никогда ничего не делили, одежда у нас была общая, карманные деньги мы решали вместе как потратим, и неважно было, что мне родители могли давать гораздо меньше чем Маруське А если быть честной, то денег мне в детстве давали всего один раз — целых семь рублей, тайком от матери сунутых мне подвыпившим отцом в восьмом классе. Однако вопрос, на чьи деньги мы идем на дискотеку или в салон делать химию никогда не возникал.
Шло время, мы росли, я вымахала в тощую дылду с длиннющей косой, которую тщательно полоскала ромашкой добела — джентльмены предпочитают блондинок! Супердлинные волосы мне были позарез нужны — я уже в детстве увлекалась магией, а ведьме такие волосы необходимы, как программисту компьютер. Однако гадкие волосы росли из рук вон плохо и мне пришлось с двенадцати лет им «помогать» — читать на растущий месяц специальный заговор. Волосы и вправду стали расти с околосветовой скоростью, однако черт возьми! Мой и без того невыразительный фейс отчего — то стал вовсе никаким. Глазки вроде как уменьшились и собрались в кучку, нос потерял идеальную прямоту, а на подбородке вылез здоровенный прыщ. Вот так я расплатилась за обладание роскошной косой. Те кто меня не видел хотя бы год — напрочь отказывались во мне признавать меня.
Потом, уже после школы, Маруська на год уехала к тетке, а вернулась она уже с мужем — тихим художником Серегой, который тут же полюбил меня чистой и страстной любовью. Нет, он не приставал ко мне, не лез потными руками под юбку в отсутствие жены. Он просто молча страдал и писал с меня портреты маслом. Маруська все видела, но на отношении ко мне это никак не сказывалось. Один раз на вечеринке мы здорово набрались и он меня попросил его поцеловать. Я поцеловала, но ходить к Маруське домой я перестала.
Я наконец разделась, кинула одежду в стиральную машинку и забралась в наполненную горячей душистой водой ванну.
— Ну ты прям тут без меня не соскучилась? — с грацией паровоза Маруська впорхнула и уселась рядом на стульчик.
— Соскучилась, соскучилась, — усердно закивала я, намыливая голову шампунькой.
— Слышь, старушка, я к тебе с ночевкой, родня понаехала, на головах спим.
— Урря! — выразила восторг я и намылила пятки.
— Башку помассажировать? — спросила Маруська, и я радостно закивала.
Тут же Маруськины сильные пальцы развернули мое лицо на 180 градусов и впились в кожу головы, двигаясь с энергичностью бетономешалки.
— Мммм…. Марусик, я тебя так люблю, — зажмурилась я от блаженства и шампунной пены, летящей из — под ее пальцев в разные стороны.
— Мне надо что б меня ценили! — наставительно ответила подружка.
— Так я ценю, — уверила я ее и поскребла мочалкой правую ногу. — У тебя — то дома что нового?
— Да гости третью неделю, сил уж нет, — пожаловалась она.
— Что за гости, много их?
— Мама и моя вздорная бабуся, — мрачно ответила Маруська.
— Бог мой, — охнула я, — и как вы там умещаетесь?
У Маруськи была маленькая однокомнатная хрущевка.
— А вот так и умещаемся, — буркнула та. — Спинку потереть?
— Ага, потереть. Слушай, а чего ты раньше ко мне не приехала?
— Да раньше еще терпимо было, а тут бабусины закидоны меня уже допекли. Представляешь, я не успеваю готовить, как она из рук все рвет, никак наесться не может, и потом ходит и всем рассказывает по двору, что ее не кормят абсолютно, не даст ли ей кто корочку хлеба.
— Ничче себе, — присвистнула я. — А чего это с ней?
— Так она сошла с ума, вот мать ее и привезла у нас тут в областной к доктору, сами уже там с ней замучались, а тут по крайней мере есть надежда что ей станет получше.
— Марусь, я это больше не лечу, — тихо сказала я. Как — то раз я лечила сумасшествие и чуть его на себя не перетянула, теперь к этому даже подступиться боюсь.
— Да я знаю, — вздохнула та, надраивая мочалкой мою спину. — Если б ты могла, я б тебе давно бабусю притащила.
Из кухни донесся звон микроволновки и Маруська, всплеснув руками, опрометью бросилась из ванной.
Я подобрала мочалку, задумчиво еще раз намылилась, хорошенько ополоснулась холодной водичкой и закуталась в белый махровый халат.
Не успела открыть дверь, как на пороге нарисовался Бакс и мерзко мявкнул, косясь на лоточек. Вот гаденыш!
Я быстренько вытряхнула лоточек, снова насыпала наполнитель и бросила сверху баксы.
— Вот ничего себе! — за моей спиной Маруська потрясенно смотрела на деловито устраивающемся поверх долларов коте. — Это что, последний писк в вашей тусовке?
— Да какой к черту писк! — я злобно посмотрела на своего кота, — баксы фальшивые. Просто я когда этого дармоеда из зоомагазина принесла, наполнитель для лоточка купить забыла, а под руку пачка баксов напечатанных попалась — мы накануне в монополию ими расплачивались. А этот гад с тех пор и привык!
— Вот гад! — выразила солидарность Маруська и тоже злобно посмотрела на кота. Тот, забив на нас и прикрыв глаза, сосредоточился на процессе.
— Тьфу! — плюнула я и посмотрела на вконец отощавшую пачку долларов в моей руке. — Паэлья — то скоро?
— Полчасика подождать надо.
— Тогда пошли печатать этому дармоеду баксы, — велела я.
Выходя, я кое-как удержалась от желания двинуть тапком в жирный черный бок. Маруська, по-моему, тоже.
Оставшиеся полчаса мы с Маруськой усердно печатали доллары на принтере и упаковывали их в пачки.
— Что за фигня, — сердилась она, ровняя стопочку и оборачивая ее банковской лентой. — Сложи кучкой в коробку, не все ли равно твоему коту!
— Маруська, ничего ты не понимаешь, — объясняла я, разрезая листы. — Это ж такой прикол — приходит кто, а у тебя на полочке — ровные ряды баксов!
— Понторезка ты, Маня, как и твой кот, — осудила она меня. — Все равно все сразу поймут что баксы настоящие так не лежат. Да и откуда у тебя столько их может быть?
— Дай хоть помечтать, — отмахнулась я.
Мы дружно оглядели ровные ряды пачек на полочке, я подошла, тщательно их пересчитала и удовлетворенно сказала:
— Больше миллиона гринов. И это все для моего кота!
— Ну и хватит! — постановила Маруська. — Пошли на кухню!
И мы дружненько потопали вниз.
— Мне, кстати, отдельную спальню, — предупредила она по дороге, — ты во сне дрыгаться начала.
— Дрыгаться? — изумилась я.
— Ногами, — подумала и уточнила Маруська.
— Блин, так у меня кровать большая, просто ложись от меня подальше да и все, — посоветовала я. — И мы перед сном зато сможем как обычно поболтать.
Маруська задумалась на минуту, помешала паэлью и наконец согласно кивнула.
После чего погнала меня зачем — то мыть руки и споласкивать чистейшие тарелки.
Наконец она усадила меня за стол и поставила тарелки с паэльей.
— Люблю повеселиться, особенно пожрать! — довольно заявила она, берясь за ложку.
Что меня в Маруське всегда поражало — так ее речь. И это при родителях — филологах.
Впрочем, паэлья на моей тарелочке пахла столь заманчиво, что я просто кивнула головой, пряча улыбку и в очередной раз подумала о том, как я люблю Маруську.
А когда наливала ей сок, то капнула туда немного клофелина. Незачем ей видеть все что я сегодня буду творить.
Маруська быстренько расправилась со своей порцией, шумно вздохнула и встала:
— Пойду я, старушка, со своим программистом початюсь хоть, что ли…
— Ага, иди, — кивнула я, — он меня и так уже достал — где АнгелДива да где АнгелДива.
AngelDiva — такой претенциозный ник Маруська выбрала себе в интернете. Всем желающим рассылалось изображение — моя едва прикрытая фигура с моими же волосами и Маруськиным лицом. Все это я однажды слепила ей в фотошопе, и получилось на редкость удачно, прямо супермодель, на что повелось куча народа программистского пола и один физик. О том, что она имеет также и мужа, Маруська благородно умолчала, и бедные компьютерщики пачками валятся у ее виртуальных ног, умоляя составить им счастие все жизни. Одного же, некоего Алекса из Швейцарии подружка выделяла особо, потому что он раз в месяц обязательно присылал ей презенты на ее имя, но на мой адрес, потому как подружка моя пока разводиться не собиралась.
Маруська утопала в кабинет на втором этаже, а я помыла посуду и задумалась, чем заняться. К счастью, думать мне пришлось недолго — звякнул телефон.
— Алё, — раздался в трубке тонкий подростковый голос.
— Здравствуйте, — скучающе ответствовала я.
— А скажите, я вот парня приворожить хочу, можно? — манерно растягивая гласные, произнесла девушка.
— Сначала надо пройти гадание, проверить совместимость, это стоит сто долларов, если все в порядке — то надо фото привораживаемого, желательно, но не обязательно его личная вещь, — скучающе перечислила я. — Стоит это полторы тысячи долларов, девушка.
— Я не девушка, — оскорбился голос отчетливо прорезавшимся пацаньим дискантом.
— Извините, — ошеломленно пролепетала я, однако трубку уже бросили. Видимо, цена не устроила.
Кстати, интересно — а и правда, однополая приворожка сработает? Если еще и привораживаемый — стопроцентный натурал? Надо будет как — нибудь поэкспериментировать. Вопрос — где взять гея или лесбиянку? И к тому же в порядке эксперимента придется работать бесплатно. Эта мысль мне сильно не понравилась, я тут же выкинула ее из головы и двинулась в кабинет — посмотреть, как там Маруська, скоро клофелин должен подействовать.
Снова зазвонил телефон. Если это мальчик — гей, то я его все же возьму в работу, просто результатов гарантировать не буду, и заплатит он мне, только если все получится.
Это был не гей, а Максим, мой старый клиент, один из первых.
— Маняша, — после обязательных приветствий добрался он до сути дела, выручай.
— Выручу, — пообещала я, — если смогу, конечно. В чем дело?
— Да у меня брательник сегодня откинулся, двадцать пять лет всего парню.
— И в чем проблема?
— Да понимаешь, я и сам по молодости чудил, тоже пару ходок за спиной имею. Но теперь — то не то время, теперь деньги делать надо, а не на нарах париться. А брательник как залетел в четырнадцать лет, так и из тюрьмы не вылазит. Только откинется — месяц — два на свободе — и опять по этапу. Не нравится мне это, можешь помочь?
Я подумала и нехотя кивнула:
— Могу сделать только что б он тюрьмы как огня боялся, а вот чтобы он туда не попал не могу. В жизни — то всякое бывает, я его сегодня заговорю, а он завтра случайно собьет в пьяном виде пешехода, и никакого ему условного с такой биографией. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Я понял. Если честно, я думал ты какой оберег ему сделаешь, чтобы он от тюрьмы отвертелся в случае чего, но так получается даже лучше. Раз будет бояться тюрьмы как огня — значит чудить да нарываться перестанет.
— Но мне нужна его рубашка, в которой он из тюрьмы явился. Нестиранная, — уточнила я.
— Погоди, — он положил трубку около телефона и понесся вглубь дома, на ходу крича, — Галька!!!
— Чего тебе? — донесся до меня голос его жены.
— Олежкины обноски ты часом не стирала ?
— А там чего стирать — то? Выкинула я их.
— Куда? — завопил Максимка.
— Как куда? Ты сам недавно ведро вынес.
Слышно было, как Макс заматерился, жена за словом в карман не полезла, и я недолго думая повесила трубку. Разберутся — перезвонит.
Через пять минут телефон снова зазвонил.
— Маняша, — это был конечно же, Макс. — А без рубашки никак? Платок его носовой есть.
— Никак, — твердо сказала я.
— Да понимаешь тут какое дело, жена его вещи на помойку выкинула, где я их теперь возьму.
— Выкидывал когда?
— Да пару часов назад, — настороженно ответил Макс.
— Вот там и возьми, — спокойно сказала я. — До утра мусорный бачок точно не вытряхнут.
— Мне — ковыряться в помойном бачке, как бомжу? — не поверил Максим.
— Ну не мне же, — пожала я плечами, — твой брат.
— По — другому никак, еще ведь светло, люди ходят? — несчастным голосом спросил он.
— Никак, — равнодушно ответила я. — Вытащишь рубашку — приезжай с ней ко мне.
— Ладно, — уныло сказал он и мы попрощались.
Я нарезала Баксу телятинки, налила молочка и с удовольствием посмотрела, как он все с аппетитом слопал. Бакса я в зоомагазине купила за пять рублей, скучно чего — то стало, решила хоть котенка завести. А котеночек за полгода вон в какого слона вымахал.
— Маня, я спать пойду, чего — то глаза слипаются, — крикнула мне сверху Маруська.
— Поняла, приятных снов, — крикнула я ей, подхватила Бакса, сунула ноги в тапочки и пошла вниз — я почему — то решила что коту требовался моцион и единение с природой. Чуть поодаль от моего домика была роскошная березовая роща, настоящая, не оскверненная ландшафтными архитекторами. Тропинки там были просто протоптаны, березы росли как попало и давали густую тень в жаркий день, трава там была до колен, и слава богу никто ее стричь и не помышлял.
Бакса я высадила в траву, и он тут же, прижавшись к земле, пополз на разведку. Сама же я присела на самодельную лавочку и принялась листать захваченный из дома Космополитен.
— Мяу! — жалобно завопил мой бравый дома кот, глядя на меня полными отчаяния глазами из травы.
— Гулять, Бакс, — наставительно приказала я. — А то сидишь дома, света белого не видишь.
— Мяу! — еще более душераздирающе вякнул он.
— Никто тебя тут не съест, — уверила я его и продолжила чтение о том, как правильно уводить чужих мужей.
Бакс подумал и пополз куда — то на северо-восток, с шелестом раздвигая траву.
За десять минут он, следуя своей мужской породе и все время отклоняясь влево, сделал круг, приполз с другой стороны вцепился в мою лодыжку, ощутимо трясясь от беспокойства — не оставят ли его навечно в этой травке?
Тут откуда ни возьмись, появилась симпатичная серенькая кошечка и мой котяра мгновенно преобразился. Прижатые ушки встали торчком, хвост трубой, глаза загорелись! Бакс призывно мявкнул и пошел на сближение. На соседней лавочке сидела девушка с книжкой, мы с ней синхронно посмотрели на кошек, потом друг на друга и улыбнулись. Видимо, хозяйка серой кошки.
Время потекло дальше, медленно и тихо. Я листала журнал, набиралась ума, кошки резвились в густой траве, ветерок ласково обдувал меня. Идиллия! Через минут пятнадцать девушка встала, забрала свою кошку и ушла с ней домой. Бакс тут же снова приполз ко мне и вцепился в лодыжку.
Я тяжко вздохнула — одному коту прогулка явно не нравилась. Ну что ж, раз так, то я подхватила его под пузо, и пошла обратно.
Не успела я подойти к подъезду, как тут же во двор влетел шестисотый мерс, тормознул около меня и донельзя довольный Максим вылез ко мне навстречу.
— Марья, я нашел! — ликующе протянул он мне дурно воняющую тряпку. Из нее на наш мощеный дворик упала картофельная шелуха и обгрызенный хвостик селедки. Сидящие в двух шагах у подъезда пацаны на нас как — то странно посмотрели и дружно скривили носы. Надо же, неженки какие, вы бы гнойные раны полечили, вот где запашок с ног сбивает! Да, кстати — насчет дворика — завтра надо идти в управление, подопнуть работничков, чтобы нового на работу приняли. Старого, дядю Васю, забрали родственники в деревню, и за прошедшую неделю наш двор стал смахивать на филиал главной городской свалки, что за городом. А ко мне, между прочим, такие люди ездят!
— Пойдем, — кивнула я Максимке, взяв у него добытую рубашку.
Мы поднялись в квартиру, я налила ему чая, поставила пирожные, сама пошла на второй этаж в кабинет. Заклинание простенькое, никаких громов и молний, так что нечего мне разрушать имидж великой и ужасной.
В кабинетике после Маруськи на столе стояла батарея пивных бутылок, на рабочем столе компьютера висело с десяток аськиных мессаг с общим содержанием: « куда подевалась», а в тарелочке лежал кусочек торта. Пиво и торт? Странно…
Не долго думая я сдвинула бутылки в сторону, разложила рубашку на столе и провела по ней руками. Рубашку не стирали несколько лет по виду. Это было как раз то, что и требовалось — накрепко впитавшая за это время в себя пот, слезы, мысли и эмоции, рубашка была идеальным промежуточным звеном между моей магией и своим хозяином.
Я встряхнула ладошки и завязала рукава узлами, роняя на ткань капельки силы.
— Стоят амбары из осины, замки на них — сильны … — шептала я заклинание. Бакс сидел рядом и смотрел на меня настороженными глазами. Я нараспев читала слова, и старалась не думать о том, что моей толики силы, оставшихся после всех треволнений, может и не хватить. Слава Богу, я дотянула до конца, запечатала заклинание и, подхватив рубашку, пошла вниз. Максимка лопал пирожные, пил чай и пытался поболтать с купленным сегодня попугаем.
— Чего — эт он у тебя некачественный? — недовольно спросил он.
— А что такое? — подняла я бровь.
— Кроме «дурак» ничего не знает.
— Макс — дурррак! — подтвердил попугай.
— Познакомились? — изумилась я не на шутку.
— Да не, я его просто учил говорить — здравствуй, Макс, здравствуй, Маша.
— Машшка — дурра! — снова вякнул попугай.
— Убил бы! — сплюнул Макс.
«Он и так долго не проживет», — подумала я и протянула ему рубашку:
— Хранить дома, если с ней что случится — ко мне никаких претензий, умаялась я, всю себя грохнула. С тебя полторы тысячи.
— Не вопрос, — Макс вынул бумажник и отсчитал баксы. — Кстати, Марья, Галку — то и правда как подменили. Она у меня через три недели рожает, ты в курсе?
— Ну вот в следующий раз слушай меня, а то все считаете, что мне б с вас только баксы состричь, — проворчала я.
Галка, Максимкина жена, была самой сварливой женой, какую я только видела за свою жизнь. Она была отличной хозяйкой, дома у них все сияло и блестело, Максимка вкусно накормлен и ухожен, но ее скандалы из — за малейшего его опоздания парня чуть в гроб не свели. И боже сохрани было ему, бедному, посмотреть на какую — то девушку более двух секунд! Я давно предлагала Максу ее утихомирить, да только вот месяц назад уговорила.
— Представляешь, меня с мужиками на рыбалку без звука отпустила, и не орет каждые пять минут, как раньше.
— Ну а ты на рыбалке, конечно, и оторвался, — ехидно сказала я.
— Ну не без этого, — самодовольно ответил он. — Там такие девочки были, какая рыбалка. На обратном пути купили у бабок по ведру карасей на нос, женам предъявили в доказательство, и все нормально.
— Может тебе импотенцию на всех, кроме жены сделать, а, орел? — задумчиво спросила я, резко пересмотрев взгляды на поведение Галки.
— Да ты что? — чуть не шарахнулся он. — Это ж так, просто. Это даже не измена, так, способ поднять настроение, что б не скучно было. Чистая физкультура — упал, отжался. А Галке сейчас все равно нельзя — девятый месяц, не лезти же мне к ней со своими потребностями.
— Мда? — еще задумчивее протянула я.
— Ну ладно, Маш, побежал я, — опасливо косясь в мою сторону, Макс нырнул в прихожую, быстренько обулся и только дверь за ним схлопнула.
«Никогда не выйду замуж», — подумала я. Беременность жены как убедительнейший аргумент для измены. Тьфу!
Вечером я прикрыла пледом сладко спящую Маруську на нерасправленной кроватке, чмокнула в лобик и задумалась.
Маруську, бедную, я усыпила, надо б обряд делать, да вот только сил — то у меня нисколько не осталось. Но ведь и время поджимает. Ворон, вражина, явно не дремлет.
Следовало срочно сделать доброе дело.
Подумав, я надела старенький спортивный костюм, я в нем в походы ходила, взяла веник с совком и ведро со шваброй и пошла вниз — убирать двор. Слава богу, около подъезда молодежи уже не было — на лавочке одиноко сидела бабулька.
— Добрый вечер, — поздоровалась я, сгружая свои ведра — метелки.
— Добрый, — отозвалась она. — А ты чегой — то делать собралась?
— Двор убирать буду, а то совсем ни на что не похож.
— Ой, молодец, внученька, — похвалила меня бабка, и я почувствовала, как сила тут же возросла на несколько пунктов.
Наши старушки меня поражали. Дом навороченный, охрана, видеокамеры, дорогущие сверкающие мерсы, и среди всего этого такой анахронизм как почти ежевечерние посиделки трех бабулек на изящной лавочке у подъезда. Они преспокойно сплетничают, вяжут, выгуливают внучков и покрикивают на своих сыновей — владельцев тех самых мерсов. Чудно все это как — то.
Первым делом я собрала со двора в пластиковые мешки для мусора банки и бутылки из — под пива, потом я долго и нудно мела домашним веником наш немаленький дворик. А что делать? Хочешь баксы — надо и ручками поработать. Бабульки давно уж убрались по домам, однако шляющиеся по двору жильцы с удивлением на меня смотрели. Две подвыпившие девчонки, брюнетка и блондинка красивые и стройные, но явно не наши, прошли мимо, громко что — то обсуждая. Меня это не касалось — я знай мела себе веничком.
Тут зазвонил телефон.
— Ало? — устало разогнулась я.
— Маняша, завтра Николяша с матерью придут, будь добра к пяти вечера быть у меня.
— Хорошо, а что так рано? — удивилась я.
— В семь у нас в церкви собрание, как раз нас туда и отвезешь.
— Конечно, мама.
— Ну все тогда, до завтра, — сказала она.
Я снова взялась за веник, как услышала голос одной из девчонок.
— Нет, ты видела? Видела? Какая — то задрипанная дворничиха, а сотовый имеет!
— Ха! Сотовый! Да сотовый сейчас первоклашки и те имеют!
— Ага, если у них папы — мамы миллионерши, сотовый недорого стоит, счета оплачивать дорого, — огрызнулась первая. — Я ведь помнишь, хотела пойти в дворники!
— Ну и будешь с метлой не разгибаясь как это чмо махать, — презрительно ответила ее подруга.
Я разогнулась и в упор посмотрела на девиц. Те на меня даже не посмотрели как на пустое место и дальше продолжили :
— Да зато им квартиры дают! Ну и что толку, что ты меня в фирму к себе пристроила? Денежки, да идут, но текут сквозь пальцы — квартиру съемную оплати, косметику да тряпки купи, не пойдешь же к клиенту как эта, — брюнетка не глядя кивнула в мою сторону, и облокотилась об мою БМВ. — А еще и субботники, попадаловы, с ментами трахайся, с крутиками трахайся, и все бесплатно! Никакого покою, у меня уж ноги вместе не сводятся!
— Машка, мать твою! А я тут вся прям тебя заждалась, заждалась!
Люди во дворе с интересом обернулись на ее вопль.
Я улыбнулась еще радостней — Маруську я здорово любила. Подруга детства, из одной песочницы выползли, что тут говорить!
— Куценко! — завопила я. — А ты чего не предупредила, что приедешь?
И мы рванули навстречу друг дружке, обнялись, похлопали друг дружку по спине, и взявшись за руки пошли домой. Детский сад, вторая группа, ей Богу.
— Марусь, а ты чего не позвонила что приедешь? А если б я сексом в это время занималась, допустим? — попеняла я ей.
— Оделась бы и вызвала такси любовнику, — легкомысленно ответила она.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Люблю я Маруську до ужаса.
— Пошли в дом скорее, — потащила я ее к подъезду.
— Легостаева замуж за своего наркомана выходит, знаешь? — поведала она в лифте. Мы с Маруськой давно придерживаемся принципа «как это — я знаю, а ты нет!».
— Ха — ха! — мерзко засмеялась я, — этой задаваке так и надо — помнишь, как она в классе из себя королеву строила?
И мы быстренько перемыли кости Женьке Легостаевой.
— А у Букинского машину угнали! — вспомнила Маруська. — Просил с тобой поговорить.
Я поскучнела. О Букинском я имела сомнительную честь вздыхать до выпускного бала. Потом он оказал мне честь и меня дефлорировал, после чего я сделала аборт. И я его тут же разлюбила.
— А чего со мной говорить? — прикинулась я дурочкой.
— Ну как чего, старушка! — вытаращила на меня глаза Маруська, — помоги парню, свои ж.
— Разговора нет, — внезапно развеселилась я, — для своих сделаю скидку — пусть приходит, всего за штуку машину верну!
Тут двери лифта разъехались, но Маруська столбом стала в проеме в слегка обалдевшем виде и осторожно спросила:
— Рублей?
— Долларов, — насмешливо уточнила я и слегка ее подтолкнула.
Маруська вышла из лифта и задумчиво произнесла
— А я в своей шарашке полторы тысячи получаю.
Потом взглянула на меня и уточнила :
— Рублей.
— А я так тебе разве не помогаю? — обиделась я. — Я ж тебе постоянно денег даю и продукты привожу, неужто я тебя, Марусь, на 50 баксов жить оставлю?
И чмокнула ее в щечку.
Люблю я ее, паразитку, как родную сестру.
В квартире Маруська тут же ринулась на кухню, а я — в ванную, после тренировки меня как с мусорки подобрали.
— Ты чего сожрать хочешь, старушка? — бодро возопила она.
— Паэлью сделаешь? — крикнула я.
— Ага, — гаркнула она. — А ты что сейчас делаешь?
— Я в ванной, приходи спинку тереть!
— Ага, я вот только прям поставлю все жариться — париться, и приду!
Бог мой, как я люблю Маруську! Я бы очень хотела чтобы она жила со мной, но вот парадокс. Места тут — роту селить можно с комфортом, но для Маруськи места нет. Потому что моя работа и круг общения слегка небезопасны, однако я — то от семи собак отлаюсь, а у Маруськи могут быть проблемы. Да и к тому же наша дружба осложняется наличием у нее мужа.
Мы с Маруськой всю жизнь были вместе. Мамы — подруги родили нас с интервалом в два дня в одном роддоме, жили мы в соседних домах, сидели рядом на горшках в детсаде, и разумеется вместе пошли в школу. Мы никогда ничего не делили, одежда у нас была общая, карманные деньги мы решали вместе как потратим, и неважно было, что мне родители могли давать гораздо меньше чем Маруське А если быть честной, то денег мне в детстве давали всего один раз — целых семь рублей, тайком от матери сунутых мне подвыпившим отцом в восьмом классе. Однако вопрос, на чьи деньги мы идем на дискотеку или в салон делать химию никогда не возникал.
Шло время, мы росли, я вымахала в тощую дылду с длиннющей косой, которую тщательно полоскала ромашкой добела — джентльмены предпочитают блондинок! Супердлинные волосы мне были позарез нужны — я уже в детстве увлекалась магией, а ведьме такие волосы необходимы, как программисту компьютер. Однако гадкие волосы росли из рук вон плохо и мне пришлось с двенадцати лет им «помогать» — читать на растущий месяц специальный заговор. Волосы и вправду стали расти с околосветовой скоростью, однако черт возьми! Мой и без того невыразительный фейс отчего — то стал вовсе никаким. Глазки вроде как уменьшились и собрались в кучку, нос потерял идеальную прямоту, а на подбородке вылез здоровенный прыщ. Вот так я расплатилась за обладание роскошной косой. Те кто меня не видел хотя бы год — напрочь отказывались во мне признавать меня.
Потом, уже после школы, Маруська на год уехала к тетке, а вернулась она уже с мужем — тихим художником Серегой, который тут же полюбил меня чистой и страстной любовью. Нет, он не приставал ко мне, не лез потными руками под юбку в отсутствие жены. Он просто молча страдал и писал с меня портреты маслом. Маруська все видела, но на отношении ко мне это никак не сказывалось. Один раз на вечеринке мы здорово набрались и он меня попросил его поцеловать. Я поцеловала, но ходить к Маруське домой я перестала.
Я наконец разделась, кинула одежду в стиральную машинку и забралась в наполненную горячей душистой водой ванну.
— Ну ты прям тут без меня не соскучилась? — с грацией паровоза Маруська впорхнула и уселась рядом на стульчик.
— Соскучилась, соскучилась, — усердно закивала я, намыливая голову шампунькой.
— Слышь, старушка, я к тебе с ночевкой, родня понаехала, на головах спим.
— Урря! — выразила восторг я и намылила пятки.
— Башку помассажировать? — спросила Маруська, и я радостно закивала.
Тут же Маруськины сильные пальцы развернули мое лицо на 180 градусов и впились в кожу головы, двигаясь с энергичностью бетономешалки.
— Мммм…. Марусик, я тебя так люблю, — зажмурилась я от блаженства и шампунной пены, летящей из — под ее пальцев в разные стороны.
— Мне надо что б меня ценили! — наставительно ответила подружка.
— Так я ценю, — уверила я ее и поскребла мочалкой правую ногу. — У тебя — то дома что нового?
— Да гости третью неделю, сил уж нет, — пожаловалась она.
— Что за гости, много их?
— Мама и моя вздорная бабуся, — мрачно ответила Маруська.
— Бог мой, — охнула я, — и как вы там умещаетесь?
У Маруськи была маленькая однокомнатная хрущевка.
— А вот так и умещаемся, — буркнула та. — Спинку потереть?
— Ага, потереть. Слушай, а чего ты раньше ко мне не приехала?
— Да раньше еще терпимо было, а тут бабусины закидоны меня уже допекли. Представляешь, я не успеваю готовить, как она из рук все рвет, никак наесться не может, и потом ходит и всем рассказывает по двору, что ее не кормят абсолютно, не даст ли ей кто корочку хлеба.
— Ничче себе, — присвистнула я. — А чего это с ней?
— Так она сошла с ума, вот мать ее и привезла у нас тут в областной к доктору, сами уже там с ней замучались, а тут по крайней мере есть надежда что ей станет получше.
— Марусь, я это больше не лечу, — тихо сказала я. Как — то раз я лечила сумасшествие и чуть его на себя не перетянула, теперь к этому даже подступиться боюсь.
— Да я знаю, — вздохнула та, надраивая мочалкой мою спину. — Если б ты могла, я б тебе давно бабусю притащила.
Из кухни донесся звон микроволновки и Маруська, всплеснув руками, опрометью бросилась из ванной.
Я подобрала мочалку, задумчиво еще раз намылилась, хорошенько ополоснулась холодной водичкой и закуталась в белый махровый халат.
Не успела открыть дверь, как на пороге нарисовался Бакс и мерзко мявкнул, косясь на лоточек. Вот гаденыш!
Я быстренько вытряхнула лоточек, снова насыпала наполнитель и бросила сверху баксы.
— Вот ничего себе! — за моей спиной Маруська потрясенно смотрела на деловито устраивающемся поверх долларов коте. — Это что, последний писк в вашей тусовке?
— Да какой к черту писк! — я злобно посмотрела на своего кота, — баксы фальшивые. Просто я когда этого дармоеда из зоомагазина принесла, наполнитель для лоточка купить забыла, а под руку пачка баксов напечатанных попалась — мы накануне в монополию ими расплачивались. А этот гад с тех пор и привык!
— Вот гад! — выразила солидарность Маруська и тоже злобно посмотрела на кота. Тот, забив на нас и прикрыв глаза, сосредоточился на процессе.
— Тьфу! — плюнула я и посмотрела на вконец отощавшую пачку долларов в моей руке. — Паэлья — то скоро?
— Полчасика подождать надо.
— Тогда пошли печатать этому дармоеду баксы, — велела я.
Выходя, я кое-как удержалась от желания двинуть тапком в жирный черный бок. Маруська, по-моему, тоже.
Оставшиеся полчаса мы с Маруськой усердно печатали доллары на принтере и упаковывали их в пачки.
— Что за фигня, — сердилась она, ровняя стопочку и оборачивая ее банковской лентой. — Сложи кучкой в коробку, не все ли равно твоему коту!
— Маруська, ничего ты не понимаешь, — объясняла я, разрезая листы. — Это ж такой прикол — приходит кто, а у тебя на полочке — ровные ряды баксов!
— Понторезка ты, Маня, как и твой кот, — осудила она меня. — Все равно все сразу поймут что баксы настоящие так не лежат. Да и откуда у тебя столько их может быть?
— Дай хоть помечтать, — отмахнулась я.
Мы дружно оглядели ровные ряды пачек на полочке, я подошла, тщательно их пересчитала и удовлетворенно сказала:
— Больше миллиона гринов. И это все для моего кота!
— Ну и хватит! — постановила Маруська. — Пошли на кухню!
И мы дружненько потопали вниз.
— Мне, кстати, отдельную спальню, — предупредила она по дороге, — ты во сне дрыгаться начала.
— Дрыгаться? — изумилась я.
— Ногами, — подумала и уточнила Маруська.
— Блин, так у меня кровать большая, просто ложись от меня подальше да и все, — посоветовала я. — И мы перед сном зато сможем как обычно поболтать.
Маруська задумалась на минуту, помешала паэлью и наконец согласно кивнула.
После чего погнала меня зачем — то мыть руки и споласкивать чистейшие тарелки.
Наконец она усадила меня за стол и поставила тарелки с паэльей.
— Люблю повеселиться, особенно пожрать! — довольно заявила она, берясь за ложку.
Что меня в Маруське всегда поражало — так ее речь. И это при родителях — филологах.
Впрочем, паэлья на моей тарелочке пахла столь заманчиво, что я просто кивнула головой, пряча улыбку и в очередной раз подумала о том, как я люблю Маруську.
А когда наливала ей сок, то капнула туда немного клофелина. Незачем ей видеть все что я сегодня буду творить.
Маруська быстренько расправилась со своей порцией, шумно вздохнула и встала:
— Пойду я, старушка, со своим программистом початюсь хоть, что ли…
— Ага, иди, — кивнула я, — он меня и так уже достал — где АнгелДива да где АнгелДива.
AngelDiva — такой претенциозный ник Маруська выбрала себе в интернете. Всем желающим рассылалось изображение — моя едва прикрытая фигура с моими же волосами и Маруськиным лицом. Все это я однажды слепила ей в фотошопе, и получилось на редкость удачно, прямо супермодель, на что повелось куча народа программистского пола и один физик. О том, что она имеет также и мужа, Маруська благородно умолчала, и бедные компьютерщики пачками валятся у ее виртуальных ног, умоляя составить им счастие все жизни. Одного же, некоего Алекса из Швейцарии подружка выделяла особо, потому что он раз в месяц обязательно присылал ей презенты на ее имя, но на мой адрес, потому как подружка моя пока разводиться не собиралась.
Маруська утопала в кабинет на втором этаже, а я помыла посуду и задумалась, чем заняться. К счастью, думать мне пришлось недолго — звякнул телефон.
— Алё, — раздался в трубке тонкий подростковый голос.
— Здравствуйте, — скучающе ответствовала я.
— А скажите, я вот парня приворожить хочу, можно? — манерно растягивая гласные, произнесла девушка.
— Сначала надо пройти гадание, проверить совместимость, это стоит сто долларов, если все в порядке — то надо фото привораживаемого, желательно, но не обязательно его личная вещь, — скучающе перечислила я. — Стоит это полторы тысячи долларов, девушка.
— Я не девушка, — оскорбился голос отчетливо прорезавшимся пацаньим дискантом.
— Извините, — ошеломленно пролепетала я, однако трубку уже бросили. Видимо, цена не устроила.
Кстати, интересно — а и правда, однополая приворожка сработает? Если еще и привораживаемый — стопроцентный натурал? Надо будет как — нибудь поэкспериментировать. Вопрос — где взять гея или лесбиянку? И к тому же в порядке эксперимента придется работать бесплатно. Эта мысль мне сильно не понравилась, я тут же выкинула ее из головы и двинулась в кабинет — посмотреть, как там Маруська, скоро клофелин должен подействовать.
Снова зазвонил телефон. Если это мальчик — гей, то я его все же возьму в работу, просто результатов гарантировать не буду, и заплатит он мне, только если все получится.
Это был не гей, а Максим, мой старый клиент, один из первых.
— Маняша, — после обязательных приветствий добрался он до сути дела, выручай.
— Выручу, — пообещала я, — если смогу, конечно. В чем дело?
— Да у меня брательник сегодня откинулся, двадцать пять лет всего парню.
— И в чем проблема?
— Да понимаешь, я и сам по молодости чудил, тоже пару ходок за спиной имею. Но теперь — то не то время, теперь деньги делать надо, а не на нарах париться. А брательник как залетел в четырнадцать лет, так и из тюрьмы не вылазит. Только откинется — месяц — два на свободе — и опять по этапу. Не нравится мне это, можешь помочь?
Я подумала и нехотя кивнула:
— Могу сделать только что б он тюрьмы как огня боялся, а вот чтобы он туда не попал не могу. В жизни — то всякое бывает, я его сегодня заговорю, а он завтра случайно собьет в пьяном виде пешехода, и никакого ему условного с такой биографией. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Я понял. Если честно, я думал ты какой оберег ему сделаешь, чтобы он от тюрьмы отвертелся в случае чего, но так получается даже лучше. Раз будет бояться тюрьмы как огня — значит чудить да нарываться перестанет.
— Но мне нужна его рубашка, в которой он из тюрьмы явился. Нестиранная, — уточнила я.
— Погоди, — он положил трубку около телефона и понесся вглубь дома, на ходу крича, — Галька!!!
— Чего тебе? — донесся до меня голос его жены.
— Олежкины обноски ты часом не стирала ?
— А там чего стирать — то? Выкинула я их.
— Куда? — завопил Максимка.
— Как куда? Ты сам недавно ведро вынес.
Слышно было, как Макс заматерился, жена за словом в карман не полезла, и я недолго думая повесила трубку. Разберутся — перезвонит.
Через пять минут телефон снова зазвонил.
— Маняша, — это был конечно же, Макс. — А без рубашки никак? Платок его носовой есть.
— Никак, — твердо сказала я.
— Да понимаешь тут какое дело, жена его вещи на помойку выкинула, где я их теперь возьму.
— Выкидывал когда?
— Да пару часов назад, — настороженно ответил Макс.
— Вот там и возьми, — спокойно сказала я. — До утра мусорный бачок точно не вытряхнут.
— Мне — ковыряться в помойном бачке, как бомжу? — не поверил Максим.
— Ну не мне же, — пожала я плечами, — твой брат.
— По — другому никак, еще ведь светло, люди ходят? — несчастным голосом спросил он.
— Никак, — равнодушно ответила я. — Вытащишь рубашку — приезжай с ней ко мне.
— Ладно, — уныло сказал он и мы попрощались.
Я нарезала Баксу телятинки, налила молочка и с удовольствием посмотрела, как он все с аппетитом слопал. Бакса я в зоомагазине купила за пять рублей, скучно чего — то стало, решила хоть котенка завести. А котеночек за полгода вон в какого слона вымахал.
— Маня, я спать пойду, чего — то глаза слипаются, — крикнула мне сверху Маруська.
— Поняла, приятных снов, — крикнула я ей, подхватила Бакса, сунула ноги в тапочки и пошла вниз — я почему — то решила что коту требовался моцион и единение с природой. Чуть поодаль от моего домика была роскошная березовая роща, настоящая, не оскверненная ландшафтными архитекторами. Тропинки там были просто протоптаны, березы росли как попало и давали густую тень в жаркий день, трава там была до колен, и слава богу никто ее стричь и не помышлял.
Бакса я высадила в траву, и он тут же, прижавшись к земле, пополз на разведку. Сама же я присела на самодельную лавочку и принялась листать захваченный из дома Космополитен.
— Мяу! — жалобно завопил мой бравый дома кот, глядя на меня полными отчаяния глазами из травы.
— Гулять, Бакс, — наставительно приказала я. — А то сидишь дома, света белого не видишь.
— Мяу! — еще более душераздирающе вякнул он.
— Никто тебя тут не съест, — уверила я его и продолжила чтение о том, как правильно уводить чужих мужей.
Бакс подумал и пополз куда — то на северо-восток, с шелестом раздвигая траву.
За десять минут он, следуя своей мужской породе и все время отклоняясь влево, сделал круг, приполз с другой стороны вцепился в мою лодыжку, ощутимо трясясь от беспокойства — не оставят ли его навечно в этой травке?
Тут откуда ни возьмись, появилась симпатичная серенькая кошечка и мой котяра мгновенно преобразился. Прижатые ушки встали торчком, хвост трубой, глаза загорелись! Бакс призывно мявкнул и пошел на сближение. На соседней лавочке сидела девушка с книжкой, мы с ней синхронно посмотрели на кошек, потом друг на друга и улыбнулись. Видимо, хозяйка серой кошки.
Время потекло дальше, медленно и тихо. Я листала журнал, набиралась ума, кошки резвились в густой траве, ветерок ласково обдувал меня. Идиллия! Через минут пятнадцать девушка встала, забрала свою кошку и ушла с ней домой. Бакс тут же снова приполз ко мне и вцепился в лодыжку.
Я тяжко вздохнула — одному коту прогулка явно не нравилась. Ну что ж, раз так, то я подхватила его под пузо, и пошла обратно.
Не успела я подойти к подъезду, как тут же во двор влетел шестисотый мерс, тормознул около меня и донельзя довольный Максим вылез ко мне навстречу.
— Марья, я нашел! — ликующе протянул он мне дурно воняющую тряпку. Из нее на наш мощеный дворик упала картофельная шелуха и обгрызенный хвостик селедки. Сидящие в двух шагах у подъезда пацаны на нас как — то странно посмотрели и дружно скривили носы. Надо же, неженки какие, вы бы гнойные раны полечили, вот где запашок с ног сбивает! Да, кстати — насчет дворика — завтра надо идти в управление, подопнуть работничков, чтобы нового на работу приняли. Старого, дядю Васю, забрали родственники в деревню, и за прошедшую неделю наш двор стал смахивать на филиал главной городской свалки, что за городом. А ко мне, между прочим, такие люди ездят!
— Пойдем, — кивнула я Максимке, взяв у него добытую рубашку.
Мы поднялись в квартиру, я налила ему чая, поставила пирожные, сама пошла на второй этаж в кабинет. Заклинание простенькое, никаких громов и молний, так что нечего мне разрушать имидж великой и ужасной.
В кабинетике после Маруськи на столе стояла батарея пивных бутылок, на рабочем столе компьютера висело с десяток аськиных мессаг с общим содержанием: « куда подевалась», а в тарелочке лежал кусочек торта. Пиво и торт? Странно…
Не долго думая я сдвинула бутылки в сторону, разложила рубашку на столе и провела по ней руками. Рубашку не стирали несколько лет по виду. Это было как раз то, что и требовалось — накрепко впитавшая за это время в себя пот, слезы, мысли и эмоции, рубашка была идеальным промежуточным звеном между моей магией и своим хозяином.
Я встряхнула ладошки и завязала рукава узлами, роняя на ткань капельки силы.
— Стоят амбары из осины, замки на них — сильны … — шептала я заклинание. Бакс сидел рядом и смотрел на меня настороженными глазами. Я нараспев читала слова, и старалась не думать о том, что моей толики силы, оставшихся после всех треволнений, может и не хватить. Слава Богу, я дотянула до конца, запечатала заклинание и, подхватив рубашку, пошла вниз. Максимка лопал пирожные, пил чай и пытался поболтать с купленным сегодня попугаем.
— Чего — эт он у тебя некачественный? — недовольно спросил он.
— А что такое? — подняла я бровь.
— Кроме «дурак» ничего не знает.
— Макс — дурррак! — подтвердил попугай.
— Познакомились? — изумилась я не на шутку.
— Да не, я его просто учил говорить — здравствуй, Макс, здравствуй, Маша.
— Машшка — дурра! — снова вякнул попугай.
— Убил бы! — сплюнул Макс.
«Он и так долго не проживет», — подумала я и протянула ему рубашку:
— Хранить дома, если с ней что случится — ко мне никаких претензий, умаялась я, всю себя грохнула. С тебя полторы тысячи.
— Не вопрос, — Макс вынул бумажник и отсчитал баксы. — Кстати, Марья, Галку — то и правда как подменили. Она у меня через три недели рожает, ты в курсе?
— Ну вот в следующий раз слушай меня, а то все считаете, что мне б с вас только баксы состричь, — проворчала я.
Галка, Максимкина жена, была самой сварливой женой, какую я только видела за свою жизнь. Она была отличной хозяйкой, дома у них все сияло и блестело, Максимка вкусно накормлен и ухожен, но ее скандалы из — за малейшего его опоздания парня чуть в гроб не свели. И боже сохрани было ему, бедному, посмотреть на какую — то девушку более двух секунд! Я давно предлагала Максу ее утихомирить, да только вот месяц назад уговорила.
— Представляешь, меня с мужиками на рыбалку без звука отпустила, и не орет каждые пять минут, как раньше.
— Ну а ты на рыбалке, конечно, и оторвался, — ехидно сказала я.
— Ну не без этого, — самодовольно ответил он. — Там такие девочки были, какая рыбалка. На обратном пути купили у бабок по ведру карасей на нос, женам предъявили в доказательство, и все нормально.
— Может тебе импотенцию на всех, кроме жены сделать, а, орел? — задумчиво спросила я, резко пересмотрев взгляды на поведение Галки.
— Да ты что? — чуть не шарахнулся он. — Это ж так, просто. Это даже не измена, так, способ поднять настроение, что б не скучно было. Чистая физкультура — упал, отжался. А Галке сейчас все равно нельзя — девятый месяц, не лезти же мне к ней со своими потребностями.
— Мда? — еще задумчивее протянула я.
— Ну ладно, Маш, побежал я, — опасливо косясь в мою сторону, Макс нырнул в прихожую, быстренько обулся и только дверь за ним схлопнула.
«Никогда не выйду замуж», — подумала я. Беременность жены как убедительнейший аргумент для измены. Тьфу!
Вечером я прикрыла пледом сладко спящую Маруську на нерасправленной кроватке, чмокнула в лобик и задумалась.
Маруську, бедную, я усыпила, надо б обряд делать, да вот только сил — то у меня нисколько не осталось. Но ведь и время поджимает. Ворон, вражина, явно не дремлет.
Следовало срочно сделать доброе дело.
Подумав, я надела старенький спортивный костюм, я в нем в походы ходила, взяла веник с совком и ведро со шваброй и пошла вниз — убирать двор. Слава богу, около подъезда молодежи уже не было — на лавочке одиноко сидела бабулька.
— Добрый вечер, — поздоровалась я, сгружая свои ведра — метелки.
— Добрый, — отозвалась она. — А ты чегой — то делать собралась?
— Двор убирать буду, а то совсем ни на что не похож.
— Ой, молодец, внученька, — похвалила меня бабка, и я почувствовала, как сила тут же возросла на несколько пунктов.
Наши старушки меня поражали. Дом навороченный, охрана, видеокамеры, дорогущие сверкающие мерсы, и среди всего этого такой анахронизм как почти ежевечерние посиделки трех бабулек на изящной лавочке у подъезда. Они преспокойно сплетничают, вяжут, выгуливают внучков и покрикивают на своих сыновей — владельцев тех самых мерсов. Чудно все это как — то.
Первым делом я собрала со двора в пластиковые мешки для мусора банки и бутылки из — под пива, потом я долго и нудно мела домашним веником наш немаленький дворик. А что делать? Хочешь баксы — надо и ручками поработать. Бабульки давно уж убрались по домам, однако шляющиеся по двору жильцы с удивлением на меня смотрели. Две подвыпившие девчонки, брюнетка и блондинка красивые и стройные, но явно не наши, прошли мимо, громко что — то обсуждая. Меня это не касалось — я знай мела себе веничком.
Тут зазвонил телефон.
— Ало? — устало разогнулась я.
— Маняша, завтра Николяша с матерью придут, будь добра к пяти вечера быть у меня.
— Хорошо, а что так рано? — удивилась я.
— В семь у нас в церкви собрание, как раз нас туда и отвезешь.
— Конечно, мама.
— Ну все тогда, до завтра, — сказала она.
Я снова взялась за веник, как услышала голос одной из девчонок.
— Нет, ты видела? Видела? Какая — то задрипанная дворничиха, а сотовый имеет!
— Ха! Сотовый! Да сотовый сейчас первоклашки и те имеют!
— Ага, если у них папы — мамы миллионерши, сотовый недорого стоит, счета оплачивать дорого, — огрызнулась первая. — Я ведь помнишь, хотела пойти в дворники!
— Ну и будешь с метлой не разгибаясь как это чмо махать, — презрительно ответила ее подруга.
Я разогнулась и в упор посмотрела на девиц. Те на меня даже не посмотрели как на пустое место и дальше продолжили :
— Да зато им квартиры дают! Ну и что толку, что ты меня в фирму к себе пристроила? Денежки, да идут, но текут сквозь пальцы — квартиру съемную оплати, косметику да тряпки купи, не пойдешь же к клиенту как эта, — брюнетка не глядя кивнула в мою сторону, и облокотилась об мою БМВ. — А еще и субботники, попадаловы, с ментами трахайся, с крутиками трахайся, и все бесплатно! Никакого покою, у меня уж ноги вместе не сводятся!