Как эта??? Чмо?
   Что это она имеет в виду? Да еще и на моей шушлайке чуть ли не разлеглась.
   — Девушка, вы от моей машины не отойдете? — сквозь зубы приказным тоном сказала я.
   Девушка вообще не поняла, что я это ей говорю. С минуту она таращилась на меня, потом нахмурив лобик, нехотя отошла, а я села в машину, намереваясь ее поставить в подземный гараж.
   — Пойду завтра же в дворники устраиваться! — пораженно выдохнула брюнетка, когда я открывала дверцу.
   — Завтра к нам в управление к десяти подходите, нам как раз надо, — кивнула я и завела машину.
   Когда я вышла из гаража, девчонок уже след простыл. Я спокойно домыла двор, полюбовалась на дело своих рук и проверила уровень силы. Недостаточно, черт возьми! Если бы я Максу обряд не делала — хватило б, а так… Я вскинула руку и посмотрела на Ролекс — двенадцатый час ночи, где я буду теперь доброе дело искать? Ну Грицацуева, ну подвела! Придется мне на завтра все отложить. Я собрала все свои ведра и метелки и уныло поплелась обратно домой. Ну что за суматошный день!
 
   — Напилася я пьяяяно!!!! Не дойдууу я до домууу!!! — вопил мне кто-то около меня.
   — Ты кто? — не открывая глаз спросила я.
   — Маруська я, ты что, старушка, своих не узнаешь? — удивилась подружка.
   — Маруська, пой в другой комнате, я сплю.
   — А убираться кто будет? Мне песня строить и жить помогает! — заявила та. — Я вот только пропылесошу тут и уйду.
   Я застонала:
   — Брысь на кухню пирожки печь! Дай поспать!
   — Да пожалуйста, — оскорбилась Маруська. — Хотела как лучше.
   Она хлопнула дверью, а я нахлобучила на ухо подушку и уснула сном младенца. Через часик встала как белый человек, умылась и поплелась на кухню. Маруська увидев меня, язвительно сощурилась:
   — Барыня встать изволили?
   — Отстань, юродивая! — прошипела я.
   — А я, как вы и приказывали пирожков на завтрак вам нажарила, — сладко пропела она и кивнула на поднос с горой пирогов.
   — Окстись, кто ж на завтрак пироги ест? — удивилась я.
   — Я, — ответила Маруська, — я все ем. А ты что, воду родниковую?
   — О! Спасибо что напомнила! Надо воду заказать сегодня!
   — Еще воду я не покупала, — буркнула Маруська.
   — Дело твое, — пожала я плечами, — здоровье твое, гробь.
   Я залезла в буфет, сыпанула в керамическую мисочку мюслей, бросила горсть малины и лесной земляники и залила все это молоком. Расстелила на столе накрахмаленную льняную салфеточку и поставила на нее свой завтрак.
   — Какая гадость, — сморщила нос Маруська. — Как ты это можешь есть.
   — Да черт его знает, — я задумчиво повозила ложкой в мисочке. — Тут куча витаминов, микроэлементов и клетчатка.
   — Ну ты даешь! А ты вкус — то за всем этим чувствуешь?
   — Чувствую.
   — И как он тебе?
   — Витамины, микроэлементы и клетчатка, какой тут вкус, — слегка пожала я плечами. — Зато у меня нет прыщей, кожа у меня гораздо лучше чем несколько лет назад и я чувствую моральное удовлетворение!
   — Ну и фиг с тобой, а вот я сейчас съем пирожок и почувствую от него удовлетворение! — фыркнула Маруська.
   Я с тоской посмотрела, как она лопает пирожок, съела свои мюсли и потянулась за телефоном. Надо было решить насчет воды.
   — Чистая вода «Кристалл», слушаю вас, — отозвался бодрый женский голос.
   — Добрый день, мне бы водичку у вас заказать на дом.
   — К сожалению, сегодня доставка по техническим причинам производиться не будет, — жизнерадостно чирикнул голос. — Но вы можете подъехать к нам в офис и приобрести воду здесь.
   Я аж поперхнулась. Кристалловская вода продавалась в огромных бутылях по пятьдесят литров. Ко мне домой их заносила парочка бравых ребят, как же я одна — то поволоку?
   Поразмыслив, я решила:
   — Примите в таком случае на завтра заказ!
   — К сожалению, мы в субботу и воскресение не работаем, — заявила мне девушка.
   Я скосила глаза на циферблат часов, где в окошечке показывался день недели. Пятница! Вот тебе раз. Три дня без чистой воды я точно не выдержу.
   — Маруська, а Маруська, — жалобно посмотрела я на нее.
   — Ну? — подозрительно посмотрела она на меня, догадываясь, что я от нее что — то хочу.
   — Маруська, ты со мной за водой не съездишь, а?
   — А сама? — удивилась она.
   — Я не дотащу, — еще жалобнее протянула я и указала на пустую бутыль.
   — Е — моё! — прифигела Маруська, оценив размеры. — И ты что же, хочешь чтобы я ЭТО тащила???
   — Марусь, я хочу чтобы ты мне помогла МНЕ это тащить. Одна точно не дотащу.
   — Ладно, убогая, — со стоном вздохнула она. — Собирайся, поехали, куда тебя девать.
   Обрадовавшись, я махом натянула джинсы, после вчерашнего ставшие шортами, топ, заплела косу и схватила пустую бутылку, их почему — то требовали назад.
   — Готова, — отрапортовала я.
   Бакс надрывно-многозначительно мявкнул.
   — Да ладно, иди, выводи машину, я ему баксов свежих сама насыплю, — сказала Маруська, перехватив мой взгляд.
   — Я тебя люблю! — облегченно воскликнула я. — Ключи около зеркала, запрешь квартиру.
   После чего спустилась на лифте в гараж, вывела машину и остановилась около подъезда, поджидая Маруську.
   Невидимые за кирпичной стеной, обрамлявшей парадный вход, бабульки как обычно сидели и балакали о своем, о девичьем. Я бы и не прислушивалась, если бы вдруг не прозвучала моя фамилия.
   — Потёмкина — то из двенадцатой квартиры по миру пошла, слышали? — прошепелявила одна.
   Потёмкина — это я, если кто не знает.
   — Да ты что! — дружно ахнули ее товарки.
   — Это которая тут Потёмкина? — переспросила одна.
   — Да ходит тут, каланча одна, коса у нее длиннющая.
   — Ааа, — вспомнила бабулька, — поняла я, бабоньки, про кого вы тута говорите. А что ж по миру — то пошла, она вроде вся из себя?
   — Уж не знаю что у нее стряслось, а только служит она теперь дворничихой у нас! — радостно оповестила всех первая бабулька.
   — Да ты что? — усомнился кто — то. — Она ж вон какая цаца, машина у нее ненашенская, и вообще.
   — Истинный крест, сама вчера видела, как она тут метелкой махала! — уверила ее сплетница. — И вышла она не днем убирать, а ближе к темени, видно, людей стесняется. Правда на совесть убрала, я за ней присматривала с балкона, все чистенько смела, а потом шваброй двор вымыла, дядя Вася сроду плитки не мыл.
   Тут я не выдержала. Ноги сами меня вынесли из машины, и я нарисовалась, фиг сотрешь, перед остолбеневшими бабульками.
   — Добрый день, бабушки, — вежливо поздоровалась я. Бабки молча кивнули, глядя на меня, как кролик на удава. У всех на лбах была практически написана одна — единственная мысля — слышала я или нет.
   — Бабушки, я к вам по делу, — похлопывая кончиком косы по коленкам, начала я. — Дядя Вася — то, дворник, уехал, и площадка перед домом вчера настолько была замусорена, что мне пришлось от важных дел отрываться, и убирать двор. Вы бы сходили в управление, дали там разгона, а?
   — Ну можно, — неуверенно ответила одна, переглянувшись с остальными.
   — Иначе, — продолжила я, — не остается ничего другого, как последовать моему примеру и установить дежурство поквартирно. Так сказать, своими силами. Каждому жильцу — по одному дню дежурства.
   Бабки снова переглянулись, на этот раз гораздо тревожнее.
   — Ты погоди пока, — в конце концов произнесла одна, — сейчас сходим в управление, решим. Если что, то день, второй двор и неубранный постоит, ничего не случится.
   — Вы вроде из первой квартиры? — обратилась я к ней, узнав по голосу главную сплетницу. — Августа Никифоровна вас зовут?
   — Ну? — настороженно посмотрела она на меня. Бабулька выглядела сегодня на редкость аристократично — легкий летний костюмчик, соломенная шляпка, гордая посадка головы.
   — Я к вам вечерком тогда зайду, скажете, что насчет дворника решили, хорошо?
   Ответить бабка не успела. Из двери вылетела Маруська:
   — Ой, старушка, извини, прокладку меняла, — громогласно объявила она. Я чуть не застонав от ее простоты, быстренько схватила ее в охапку и поволокла в машину. Этим бабулькам только тему дай, вон как меня махом в дворничихи определили!
   — Не забудьте, я вечером зайду! — напоследок крикнула я.
 
   Без приключений мы доехали до тихой улочки, где располагался Кристалловский офис. Воду мы купили, и нам даже неслыханно повезло — какой — то парень донес гигантскую бутылку до машины. А дома, я надеюсь, будут сидеть у подъезда не слабосильные старушки, а юные гаврики, и уж они — то мне никак не откажут в такой малости, как занести домой воду.
   Маруська страдальчески на меня посмотрела и велела:
   — Сходи хоть сникерс мне в утешение купи, что ли.
   — Маруська, дома все есть, — идти мне не хотелось, жара действовала расслабляющее.
   — Я сейчас хочу, — капризно надула она губки.
   — Ох, горе ты мое горькое, что ради тебя не сделаешь, — вздохнула я и пошла к светофору. Хоть я и водитель, однако перехожу дорогу строго по правилам — я абсолютно убеждена, что половина водителей — ненормальные, и нет им большей радости, чем придавить зазевавшегося пешехода. Дорога была пустынна, лишь плелся где — то вдалеке красный жигуленок, однако я честно дождалась зеленого света, и лишь потом двинулась на другую сторону. Черт его знает, чего я посмотрела влево. Жигуленок, еще секунду назад такой далекий, был в нескольких метрах и несся на меня на бешеной скорости. Ноги вдруг стали ватными, мысли в голове разбежались, там что — то тонко зазвенело, и я лишь с ужасом глядела на летящую на меня машину.
   Неведомая сила отшвырнула меня вдруг назад. Жигуленок, в ту же секунду проехав по месту на котором я только что стояла, скрылся за поворотом.
   — Ты что, не видишь, куда прешь? — стоял надо мной и орал парень, который помог донести нам бутылку. — Жить надоело???
   Странное дело, спасти от смерти, а потом кричать, будто я миллион баксами должна.
   — Я на зеленый переходила, — тихо ответила я.
   — Да какая разница, — продолжал разоряться парень, — жизнь — то твоя, могла б по сторонам лучше смотреть!
   Я молча собрала разбросанные конечности и встала. Посмотрела по сторонам. Мир не перевернулся. Улица была по-прежнему сонная, Немногочисленные пешеходы как шли, так и шли, некоторые, правда, со сдержанным любопытством поглядывали на меня. Неслась Маруська ко мне с белым от ужаса лицом. Только ей и было дело, что от меня чуть мокрое место не осталось.
   — Маняяя! — завывая, она бросилась мне на шею. — Ты жива???
   — Жива, — ткнулась я ей в макушку лицом и заревела. Так мы и стояли на тротуаре, рыдая во весь голос. Маруська утиралась моим белым топиком, а я — ее волосами.
   — Тьфу, истерички, — сплюнул мой спаситель и пошел к магазину.
   Зазвенел сотовый.
   — Алло, — сквозь слезы сказала я.
   — Это что там у вас за вой? — осведомился Ворон.
   — Меня чуть не убили! — всхлипывая, выдала я.
   — То есть?
   — Машиной чуть не сбили.
   — Переходить надо осторожнее, — равнодушно ответил он. — Ты где? Я тебя у дома жду.
   — Да, конечно, — я тут же перестала реветь от злости. Нашла кому жаловаться.
   — Так ты когда приедешь? Мне тебя надо, — как ни в чем не бывало, заявил Ворон.
   — А мне напиться надо, у меня стресс, — злобно рявкнула я и нажала кнопку отбоя.
   — Пошли, Маруська, до хаты, — решительно поволокла я подружку к машине.
   — А ты вести сможешь? — пролепетала она.
   — Я все могу, — мрачно ответила я. — В горящую избу, коня — все что угодно!
   Маруська молча села на переднее сидение. А у меня снова зазвонил телефон.
   — Ну? — нелюбезно ответила я, увидев на экранчике номер Ворона.
   — Маш, а ты номер — то той машины запомнила?
   — Да. К 086 ДУ, еще вопросы?
   — Вопросы потом.
   Психанув от этого наглого и самоуверенного тона, я резко нажала на кнопку отбоя.
   — Маняяя, — всхлипнула Маруська. — Ты чего?
   — Дома, все дома.
   Дома я напьюсь, пореву и расскажу Маруське что меня каждый день повадились убивать. И что я хочу жить, потому что меня кот, Маруська, вздорная матушка и папа, который без меня пропадет. Да что папа, все они без меня пропадут — и мать, которая не проживет на зарплату учительницы, и папа, как алкоголик не имеющий возможность трудиться, и Маруська, получающая полторы тысячи, и кот Бакс — сдаст его мать на живодерню, как пить дать сдаст. Мать, единственная кто по идее в случае моей кончины жила б хорошо — блаженная, и мигом определит все наследство в церковь.
   А я сама, двадцати восьми лет от роду, не успела еще увековечить свое имя абсолютно ничем, не написала докторской диссертации, не получила Нобелевскую премию ( по Канадзаве до 35 лет у меня время есть!), не посадила березу и в общем — то ничего в жизни толком не видела, кроме плохо выбритых по нынешней моде фейсов клиентов и заклинаний в ученической тетрадке на 98 листов, написанных моим старательным, тогда еще детским почерком.
   Жуть!
   В общем, у меня были веские причины чтобы не желать моей безвременной кончины.
   Мы молча доехали до дому и ярость всколыхнулась во мне удушающей волной, когда я увидела долговязую фигуру Ворона, покуривающую у своего серебристого джипа. Кровавая пелена застлала мне глаза. То что жигуленок — дело его рук, я не сомневалась. Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde, — стучало у меня в висках набатом. Я бросила машину в его сторону, страстно желая смять его, почувствовать глухой удар о бок дорогущего лексуса, смягченный прослойкой в виде его тела.
   — Мама! — протяжно закричала Маруська у меня над ухом.
   Неимоверным усилием воли я в последний момент затормозила, буквально в нескольких сантиметрах от него, и застыла, в ненависти наблюдая за своим убийцей.
   «Не пори горячку, — холодно велел внутренний голос, — на дворе полно народа, которые тут же стали бы свидетелями, если ты б его раздавила, никакой адвокат не поможет. Загремишь на нары, как пить дать загремишь». Я с ненавистью наблюдала, как Ворон выкидывает длинное поджарое тело из слишком узкой щели меж нашими машинами. Когда он выбрался, я, уже почти спокойная, вышла из своей бэмки и от души залепила ему пощечину, так, что его голова мотнулась в сторону.
   — Ты чего?
   — ошеломленно пробормотал он.
   «Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde», — билось у меня в голове.
   «Вот и умница, за это точно не посадят, — одобрил внутренний голос, — а сейчас — руки в ноги, и быстрей несись домой, дядя злой».
   «Конечно, — отстраненно согласилась я, — только сначала…»
   И я снова размахнулась, желая, чтобы от моих ударов темноволосая голова Ворона безвольно моталась из стороны в сторону, чтобы в его совершенном накачанном теле что — то сломалась, как в механизме часов, чтобы этот механизм перестал равномерно тикать, отмечая минуты и часы.
   Но Ворон меня обманул. Он перехватил мою руку, я тут же молниеносно подняла вторую, но невесть откуда вероломная Маруська с воем повисла на ней, а Ворон отвесил мне звонкую пощечину, так, что МОЯ голова мотнулась в сторону, нарушая ход мыслей. Изумление — он-меня-ударил!!! — вытеснило и кровавую пелену и «тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde».
   — Успокоилась? — зло спросил он.
   Я злобно посмотрела на него и промолчала, посчитав что я в невыигрышном положении.
   — Ты мне за это — должна, — лишенным эмоций голос продолжил мой убийца.
   — Через две недели это обсудим, — цинично усмехнулась я, уверенная что через две недели я буду пить кисель на его поминках.
   — Не тебе выбирать. Ты ей кто? — обратился он к Маруське.
   — Подруга, — проблеяла она, с ужасом глядя на разыгравшиеся страсти.
   — Домой ее уведешь?
   Маруська только кивнула.
   — Что, — с ненавистью глядя на него, — не получилось меня сегодня уконтрапупить? Не мог попрофессиональнее нанять людей, денег пожалел?
   — Ты о чем? — бесстрастно спросил он.
   — Святая простота, — злобно улыбнулась я. — О твоем знакомом с жигуленка, госномер К 086 ДУ. Только, Ворон, теперь ходи и оглядывайся — ты не на невинного младенчика напал, я тебя самого сожру, и без гарнира. Ты меня знаешь. Уж не удивляйся если завтра с тобой чего случится.
   — Дура, — бросил он. — Насчет жигуленка твоего я уже позвонил знакомым ребятам, его на Горького задержали, водитель пьян в усмерть, с трехдневной попойки по случаю свадьбы у друга возвращался.
   — Ну-ну, — саркастически бросила я. — А я тогда принцесса Диана.
   — Пошла к черту, — раздельно бросил он. — И на принцессу ты рожей не вышла, уж извини за правду.
   Я в оцепенении наблюдала как он загрузился в свой джип и, с места газанув, проехался по острым носкам моих туфель. Несколько сантиметров левее — и минимум у меня были бы тяжкие телесные повреждения.
 
   — Это кто? — пискнула Маруська, когда он скрылся за воротами.
   — Ворон, — кратко ответила я. — Бери бутылку с того бока.
   Люди во дворе, пока мы надрываясь, несли баклажку с кристалловской водой к подъезду, очень пристально на меня смотрели. Также пристально, затаив дыхание, они смотрели и на почти исполненное мной смертоубийство Ворона. Или наоборот? Бабульки на лавочке, все как одна замолкшие при моем приближении, прятали глаза, лишь Августа Никифоровна попыталась меня остановить:
   — Эээ, Машенька, мы в домоуправлении …
   — Потом, — невежливо отмахнулась я. Зайдя в подъезд, я села по ступеньку лестницы, достала сотовый и набрала номер Витьки Корабельникова, с которым мы выросли в одном дворе, а ныне мента.
   — Витя, привет, это Маша Потёмкина.
   — О! Сколько лет, сколько зим! Чем обязан?
   — Вить, а ничего если я по делу? Без китайских церемоний?
   — Ну говори, — вздохнул он.
   — Послушай, меня интересует водитель красного жигуленка, госномер К 086 ДУ, по моей информации он на Горького недавно задержан.
   — Подписаться за него хочешь? — неодобрительно спросил Витька.
   — Не, хочу узнать что за фикус, и почему его задержали.
   — Минутку, — бросил Корабельников и в трубке повисла тишина.
   — Маруська, дай сигарету, — попросила я.
   — Ты же не куришь, — страшно удивилась она.
   — Так котенок сдох, — невпопад ответила я.
   — Какой котенок? — Маруська смотрела на меня как на умалишенную. Я дотянулась до ее сумочки, достала «Золотую Яву», выбила сигарету и прикурила. Потом послушала тишину в трубке, от души затянулась и пояснила :
   — Да анекдот такой старинный есть. Приезжает Чапаев из боя, а во дворе сидит Петька и горько плачет. «Петька, — говорит Василий Иванович, — ты чего ревешь? Ты ж боец красной армии, стыд и срам!» А Петька шмыгает носом и говорит: «Котенок у меня, Василий Иванович, сдох». « Отчего же?» «Да вот, конины объелся». «А где ж он столько конины взял?» — удивляется Чапаев. «Конюшня сгорела, а он там потом лазил, маленький, дурной, что с него взять». «Как — конюшня сгорела? — бледнеет, сереет и зеленеет Чапаев. — Кто виноват? Расстреляю!» «Да Фурманов сигарету непотушенную бросил, сразу занялось». «Ну а вот тут ты, Петька, врешь, Фурманов же отродясь не курит!» «Закуришь тут, когда знамя полка белые сперли».
   — А в чем прикол? — не поняла Маруська.
   — Да черт его знает, — снова затянулась я и поперхнулась дымом с непривычки. Откашлявшись, задумчиво сказала. — Вроде как потеря знамени была самым страшным событием для полка, абсолютной катастрофой в то время.
   — Ааа, — с умным видом протянула подружка.
   Трубка сотового ожила и Витькиным голосом спросила:
   — Лис, ты тут?
   — Тут, тут, — откликнулась я. Лис, Лисица, Лисонька и Лисёночек — так меня зовут друзья еще со школьных времен. Различные недоброжелатели правда зовут не иначе как Лисищщщей, непременно шипя при этом. Когда меня спрашивают, откуда это пошло, я мило улыбаюсь и скромно заявляю : «Умная я очень». Хотя на самом деле Лисом я стала после того как в седьмом классе свистнула у матери пачку хны и явилась в школу с ярко — оранжевыми волосами.
   — В общем, владелец сего транспортного средства — Ломеко Станислав Иванович, 1954 года рождения, трудится токарем на моторостроительном заводе. Полчаса назад совершил наезд на «Волгу» в состоянии сильного алкогольного опьянения и потому задержан прибывшим патрулем. Что еще тебя интересует?
   — Витя, можно на него взглянуть?
   — Он тебе вообще кто? — поинтересовался Корабельников.
   — Никто.
   — Тогда приезжай завтра, посмотришь, — почему—то сразу согласился он.
   — Витенька, мне сегодня, сейчас надо.
   — Не, сейчас не могу, и не проси, у меня обед, — отрезал он.
   — Покажешь мне его — и съездим, пообедаем как раз, я угощаю! — предложила я.
   — В «Патио», — не колеблясь, предложил он. Там делали просто фантастическую пиццу и на любой вкус — помимо традиционной с мясом — колбасой были и пиццы с ананасом, семгой, отличное пиво и коктейли.
   — Здорово, — обрадовалась я. — Куда подъезжать?
   Витька объяснил, я достала ключи из сумочки и кинула Маруське.
   — Я по делам, как видишь, дождешься?
   — Ага, — пожала она плечами. — Только ты уж пришли мне из охраны снизу мальчиков посимпатичней, мне твою воду одной не уволочь!
 
   Товарищ Ломеко Станислав Иванович, раскрыв рот, храпел в маленькой камере, распространяя удушающий аромат давнего перегара. Непрезентабельные черные штаны, грязная футболка из тех, что бесплатно раздают заезжие американские проповедники с надписью «Together in Christ», сальные волосы и лицо — немолодое лицо, потрепанное неумеренными возлияниями, вечно брюзжащей женой и парочкой детей — двоечников, которые твердо именуются им как «спиногрызы». Черт меня возьми, но Ломеко Станислав Иванович, 1954 года рождения на киллера не тянул никак. Максимум на что он способен — это на травлю тараканов и битье собственной жены по случаю ее недовольства «Опять пришел пьяный, скотина!».
   — Посмотрела? — нетерпеливо спросил Витек.
   Понятно, дружочек, обед у мужчин — святое, а тут я чего — то торможу у немытого тела этого дядьки.
   — Дай мне его адрес, — попросила я.
   — А что сразу не сказала? — поскучнела я.
   — Адрес — и сразу в пиццерию! — клятвенно пообещала я.
   — И пустишь меня за руль, — уточнил он.
   — Пущу, пущу.
   — Тогда иди в машину, я сейчас! — обрадовался Корабельников.
   Не успела я устроиться на непривычном мне пассажирском кресле, как на крыльце появился Витек в сопровождении товарищей — тоже в форме.
   — Вы уж меня прикройте, может подзадержусь, — вещал мой школьный друг.
   — Прикроем, какой разговор, — ответил молодой светловолосый парнишка и достал сигарету.
   — А что у тебя стряслось? — спросил второй.
   — Да вот с девушкой в пиццерию на обед договорился съездить, — небрежно бросил Витек и не торопясь подошел к моей бэмке, по хозяйски уселся на мое бывшее место, по хозяйски хлопнул дверцей и привычным жестом повернул ключ.
   «Далеко пойдет», — улыбнулась я про себя.
   — Держи, — кинул он мне на колени сложенный тетрадный листок.
   Я развернула — корявым почерком было написано «Новогодняя, 45».
   Значит, Новогодняя…
   В голове пронеслась крамольная мысль — с лихвой выдать Витьке денег на такси и пиццу и рвануть по адресу, однако я решительно ее прогнала как недостойную. Кое — как промучившись час, отведенный на обед, я с облегчением высадила Витьку около его ментовки и рванула на Новогоднюю. Улочка оказалась на краю вселенной и моя машина, притормозившая на ней около сорок пятого дома оказала магическое действие на пару малолетних аборигенов, щелкающих семечки на лавке.
   — Бээмвэ, — авторитетно заявил длинноволосый тинейджер и сплюнул под ноги.
   — А вы к кому, тетенька? — бесхитростно спросил круглоголовый пацанчик лет восьми.
   — К Ломекам, — кивнула я на дом.
   — А мама только вечером будет, — ответил пацанчик.
   — Работает что ли?
   — Санитаркой в больнице, это на соседней, Волочаевской, если сильно надо, то можете к ней туда съездить, — тут же выдал он все секреты семьи.
   — Да ладно, — неопределенно протянула я, — отец — то где?
   — А он еще не приехал, он у дяди Игоря пьет с пятницы, дядя Игорь — он с работы папкиной, они на моторостроительном вместе работают, — обстоятельно разъяснил на этот раз тинейджер.
   — Братья, что ли? — задала я глупый вопрос. Уж очень похожей была их манера делиться информацией.
   — Ага, это Жорка, братан мой старший, он за меня кому хочешь в нос даст, — объяснил пацанчик.
   Я посмотрела на бедно одетых ребятишек, покосившийся домишко и вздохнула. Нет, киллерами тут и не пахло, в том что меня чуть не сбил Ломеко Станислав Иванович, непутевый отец этих детей — Ворон точно не виноват. И похоже зря я за проделки Грицацуевой на него думаю — мало ли за что он ей деньги отдал.
   — Матери скажите, что отец в милицию загремел, авария на нем, — сказала я и пошла к машине.
   — Мать его убьет, — авторитетно вынес вердикт разговорчивый младшенький.
   — Так понятно, — согласился старший.
   Черт. В любом случае не нравится мне этот наезд — что — то пошло не так.
   Не так.
   Плохая примета, хуже выскочившей наперерез черной кошки. Пусть Ломеко Станислав Иванович и не имел в мыслях меня лишить жизни, только это ясно показывало что удача не на моей стороне, а с учетом того, на что я решилась — выглядело и правда страшновато.
   Подумав об этом, быстренько доехала до дому, и первым делом рванула в гостиную, где осталась незаконченная раскладка со вчерашнего дня. Через полчаса, помучив карты и так и этак, я прикрыла глаза, откинувшись в кресле. Ну что мне стоило закончить раскладку сразу же, не было бы напрасных надежд и феерических планов. Карты были тверды — деньги взять несложно, да и лежат они — рядом. Но около них — смерть меня или самого дорогого мне человека (читай — Маруська), вор (читай — Зырян со своей братией), но даже если я их и найду, они мне не достанутся через вероломство близкого человека, ни центика ( читай — матушка их заберет у меня, пока я сплю и сдаст в церковь).