Стрельцова Маша. Смесь бульдога с носорогом

   Я зачерпнула силу в эгрегоре и снова кинула нить. Практически тут же я наткнулась на следующего клиента. Почему он поставил охрану — я не знаю. Он это оплатил — Пелагея сделала. Особо не мучаясь угрызениями совести я сняла охрану и с него.
   И тут крик прорезал тишину комнаты. Равновесие тут же нарушилось, все открыли глаза, и марево над свечами мгновенно растаяло.
   Оксана, скрючившись, корчилась на полу. Прижав руки к животу, она выла как волчица, ее ломало и выгибало. Ногами она посшибала все свечи около себя, но вряд ли это заметила.
   — Что это с ней? — испуганно вскрикнул кто — то.
   Оксану снова выгнуло, и она покатилась по полу, оставляя за собой кровавую дорожку.
   И я тут я все поняла.
   Молнией я метнулась к ней, ухватила за руку и с силой потянула ее к себе. Так я и думала.
   Ладонь представляла из себя сплошное месиво из окровавленной плоти и торчащих осколков костей.
   — Ах ты тварь! — взревела я. — Где моя Книга??
   Та безумными от боли глазами посмотрела на меня и снова отчаянно завыла. Я отчетливо услышала тихий треск и увидела как новые осколки костей пропоров плоть, вылезли наружу.
   — Мария, это что? — круглыми от ужаса глазами посмотрела на меня Вера.
   — Моя охранка подействовала! — рявкнула я.
   — Мария, — сквозь боль вымолвила Оксана, — Христом Богом молю, помоги.
   — Неет, милая. Сначала Книгу, — пакостно улыбнулась я.
   — Мария, прости, бес попутал, избавь от напасти, — кое — как вымолвила Оксана, корчась от невыносимой боли.
   — Как тебе мысль такая пришла вообще? — брезгливо спросила я.
   — Сон вещий делала, — с трудом вымолвила Оксана, — нужна мне эта Книга очень.
   — Это МОЯ Книга, — наставительно сказала я и попинала ее по окровавленной руке. Оксана, вскрикнув почти на ультразвуке, потеряла сознание. Снова раздался хруст, и из руки полезли новые обломки.
   — Галина, принеси воды холодненькой, — буднично попросила я.
   — Ага, — она ошарашено кивнула и метнулась из комнаты.
   — Мария, она что, взяла твое? — прошепелявила Пелагея.
   — Да, взяла, — медленно ответила я, пристально вглядываясь в Оксану. — Книгу она мою украла, вот охранка и сработала.
   — Нелюдь ты, Мария, — в сердцах бросила Лора Святоша. — Ты посмотри, что с ней творится, меня того и гляди вырвет.
   Лора была раньше монахиней, ну и выглядит соответственно. Вечно в чем — то черном, длинном, бесформенном, платок в любую погоду по глаза завязан, увидишь — шарахнешься, в общем. Однако Лора сейчас — самая светлая из нас. Ей не лень по три раза на дню бегать в церковь на службы, по полгода проводить в монастырях. И магия ее — только белая, благостная. Но мы ее всегда дружно избегаем — та при каждом удобном случае норовит прочитать проповедь и всучить православную книжонку. Хуже моей матери, ей — богу.
   — Лора, а у тебя Книгу крали? — задумчиво спросила я. — Вместе с силой, а?
   — Да нет, слава Богу, — осторожно ответила она.
   — А я сегодня это пережила, врагу такого не пожелаю.
   В это время пришла Галина, неся бидончик с водой. Я молча взяла и выплеснула его на Оксану. Та со стоном открыла глаза.
   — Книга где лежит? — спокойно спросила я.
   — Сними заклятье, я ж без рук останусь, — прохрипела она.
   — Нет, милая, я тебе уже сказала что сначала деньги, вечером стулья. Чем быстрее я возьму свою Книгу, тем быстрее тебя расколдую. Хочешь поторговаться?
   — Не обманешь?
   — Не знаю, — честно сказала я. — Только у тебя выбора нет, не скажешь — сдохнешь.
   — В доме моем, под подушкой на кровати, — вымолвила, Оксана, пытаясь справиться с чудовищной болью. Я ей немного помогла — хорошенько наступила снова на руку, почувствовав сквозь подошву выпирающие осколки костей. Она дико закричала и снова потеряла сознание.
   — Садистка, прости господи, — плюнула в мою сторону Святоша.
   — Отчего же? — паскудно улыбнулась я. — Анестезия, она должна славить мою доброту.
   На душе у меня было светло и хорошо. Я взяла Оксанину сумку и, порывшись, взяла оттуда увесистую связку ключей.
   — Я скоро, без меня не продолжайте, — бросила я и пошла к выходу.
   — Иди, внученька, удачи, — прошамкала Пелагея, — а я за иродкой — то присмотрю.
   — Кто еще иродка тут, — буркнула Лора.
   Я резко остановилась и развернулась.
   — Лора, — едва сдерживая ярость, обратилась я, — ты часом на стреме не стояла, пока Оксана собаку резала около моей машины да Книгу крала, а??? Что — то ты уж больно за нее заступаешься!!!
   — А как не заступаться, божье же создание, — тихо вымолвила она, испуганно косясь на меня.
   — Я тоже Божье создание, — рявкнула я, — а Оксана воровка!!!
   И не слова не говоря я пошла на улицу. Черт бы побрал этих святош!!!
   Впрочем, какая — то там Лора не могла мне совершенно испортить настроение. Я нашла Книгу!!! Я села в свою шушлайку, завела мотор и поехала домой к Оксане. По пути я напевала песенку и была совершенно счастлива.
   Дом ее производил странное впечатление. Ну не должны ведьмы жить во дворцах! Однако Оксана именно таким свой дом и построила. Вероятно, она перегрелась у телевизора, просматривая мексиканские сериалы. Из белого камня, с резными башенками и с навороченной электронной охраной, естественно!
   Вот черт! До меня только сейчас дошло, что фиг с ним, с электроникой, у меня ключи есть, но ведь там каждый сантиметр под охранкой! Ругая себя на чем свет стоит, я оглянулась по сторонам. Увы, ни кошки, ни дворняжки для жертвоприношения мне никто любезно не припас. Ну что ж, сама дура.
   Я достала маникюрные ножницы, закатала рукав и решительно воткнула их в вену на запястье. Так же быстро их выдернула и алая кровь ручейком побежала по коже. И тут я начала действовать очень быстро — потому что кровь должна течь все время, пока я в Оксанином доме, если замешкаюсь — умру от кровопотери. Я бегом двинулась к воротам, доставая ключи и бормоча :
   — Кровь моя, возьми проклятье на себя …
   Когда я преодолела ворота, кровь внезапно стала падать со странным шипением. Я оглянулась — капли ее, долетая до земли, вскипали отвратительной буро — зеленой пеной. Вот черт! Оксана применила заклинание мгновенной смерти на вора. Любой другой на моем месте умер бы тут же. Я стрелой понеслась к двери дома, на ходу протыкая вену на другом запястье. Оксана — дама серьезная, как оказалось, тут пожалуй нужно больше крови на откуп. Лихорадочно открыв дверь, я метнулась наверх, ища ее спальню. Кожа моя начала гореть, я задыхалась — кровь сдерживала заклинание из последних сил. Не помогла бы мне тут жертвенная собака, а тем более кошка. Дай Бог если своей кровью спасусь.
   Мне казалось, что спальню я искала невероятно долгое время. На самом же деле мне всего — то потребовалось подняться на второй этаж — вторая дверь и была дверью спальни. Я быстро схватила мою драгоценную Книгу из — под подушки, проверила оберег — слава Богу, прядки лежали на месте. Воровка не смогла ее раскрыть. Чувствуя что я сейчас прямо тут умру, я ринулась на предельной скорости из дома. На ходу я снова пробила вены — кровь на первых ранках почти запеклась. Еле живая я выскочила из дома и в изнеможении упала на сидение машины. Какое счастье, успела я подумать, что обивка из черной кожи, кровь легко смоется. Немного посидев с закрытыми глазами, я встряхнулась. Раны следовало срочно перевязать. Достала аптечку, нарвала бинтов, помогая зубами — левая рука почти не действовала, видимо, я задела какой — то нерв. Потом сделала надежную перевязку. Можно было и заговорить раны, но я чувствовала себя вымотанной до предела. Пока перевязывалась, поняла что ехать я пока никуда не смогу — руки тряслись крупной дрожью.
   Я откинулась на спинку кресла и, взяв драгоценную Книгу, начала ее листать. Меня интересовало, какого черта Оксана решила так рисковать, дабы завладеть ей? Конечно, дополнительная сила никому не помешает, однако амбиций на мировое господство я за Оксаной не замечала. Единственное, чем она отличалась — она была невероятно жадна. Она никогда никому не давала в долг, никогда никому не помогала материально, даже родителям, называя их захребетниками. Правда и пахала она как вол. У нас у всех в основном сложилась устойчивая солидная клиентура, никто к нам зубы заговаривать за сто рублей не бегает. Мы примем клиента — другого в неделю, каждый от тысячи долларов до трех, бывает и больше, как у меня обряд с Вороном на пятнашку потянул, и живем — поживаем. Получается что — то около десяти тысяч долларов в месяц. Иногда больше, иногда меньше. Оксана же принимала по записи, лечила за копейки помимо солидных клиентов, утверждая, что курочка по зернышку клюет.
   И тут меня озарило.
   « — Зря не веришь, доченька, — всплыл в моей голове голос Пелагеи, — Сильная книга, из сильного колдовского рода, а кличут ее Библией ведьмы. Чудеса по ней хозяева творят».
   И что ответила на то Оксана?
   Она спросила, есть ли там заклинание на комариного царя…
   Вот черт!!!
   Я принялась быстро листать книгу, пока наконец не наткнулась на этот обряд.
   «Взять десять тысяч сушеных комаров… — начиналось оно». О — о… Мне вспомнились рассказы, что несколько лет назад за мешок комаров машину давали, прямо объявлении об этом печатали в газетах. Вон оно для чего! Я дочитала заклинание и до невозможности паскудная улыбка расплылась на моем лице. Ну, вражина, ты у меня в своей жадности не раз покаешься!
   У меня аж вся дрожь в руках прошла!!! Я завела машину и ринулась к Галининому дому.
   Оксана почти умирала от шока и кровопотери. Я взглянула на ее серую, в испарине кожу и начала действовать. Мастера мне ее смерти не простят. Одно дело — наказать, другое — убить. Дисквалифицируют к черту еще. И я принялась действовать. Быстро заговорила стакан с водой и напоила ее. После чего ринулась во двор, с наговором наломала веток березы и быстро обернула в них руки Оксаны. Потом не мудрствуя лукаво, достала димедрол и щедро впихнула его в рот вражине. Выпрямившись, я устало побрела в кухню попить воды. Все ведьмы сидели там, за большим круглым столом. Когда я вошла, они замолчали и выжидающе посмотрели на меня.
   — Оксана в норме, выживет, можем продолжить, — преувеличенно бодро сказала я.
   — Креста на тебе нет! — снова начала Лора.
   — Нет, — спокойно согласилась я, — я баптистка.
   — Тьфу! — в сердцах плюнулась она. — Нехристь!
   — Успокойся, Лора, — внезапно вступилась за меня Галина. — Оксана сама виновата. Мария просто наложила охрану на свою вещь, нечего было лезть.
   — Конечно Мария права, — поддакнула Вера. — Я б за свою Книгу вообще б убила.
   — На самом деле я ее только получила, еще и в руках толком — то не подержала, — призналась я.
   — Надо же, — ахнули ведьмы.
   — Ээх, молодо — зелено, — подала голос Пелагея, — мы в свое время силы за такое лишали.
   Я была слегка обескуражена. Ведьмы меня не осуждали!!!
   — Ну уж нет, — смиренно отозвалась я, — не надо к Оксане строго относиться. Она и так наказана, бедняжка.
   — Вот это я понимаю, дочка, — умилилась Святоша.
   «Погодите, — мстительно подумала я, — она у меня еще попляшет!»
   — Так может, продолжим? — я вся горела трудовым энтузиазмом.
   — Какое там, — махнула рукой Галина, — настроя нет совершенно. Вы уж фото Настеньки с собой заберите, дома поработайте с ним, да завтра еще раз соберемся, так же к девяти.
   — Дело говоришь, Галина, — согласились мы и ведьмы быстренько разъехались. Я осталась.
   — А ты чего задержалась? — приветливо спросила хозяйка. — Дело есть?
   — Так не оставлю же я у вас Оксану, — помялась я. — Вы мне ее в машину занести не поможете, домой ее отвезу?
   — Конечно помогу, — согласилась Галя. Вдвоем мы уложили Оксану на заднее сидение и я аккуратно довезла ее до ее дворца. У дома ее я сняла с Оксаны оковы сна и бесцеремонно ее потрясла. Та со стоном открыла глаза.
   — Что тебе?
   — Охранки с дома снимай, заносить тебя буду, — велела я.
   Она вытянула голову, увидела в окошко свой дом и, прошептав несколько слов, снова упала на подушки.
   — Ну? — поторопила я ее.
   — Все, сняла уже, — слабо ответила она.
   Я вытащила врагиню и легко занесла ее в дом. Кстати, я так и не заперла ни одного замка со своего прошлого визита, все двери стояли настежь. Слава Богу что никто не сунулся.
   Особо не церемонясь, я сгрузила Оксану на ее кровать, та слабо застонала и открыла мутные глаза.
   — Ну и зачем ты это сделала? — сурово спросила я.
   — Тебе не понять, — бормотнула та. — Ты в нищете не росла.
   И она снова отрубилась. Ах не понять! Как легко мы свои поступки приучились скидывать на тяжелое детство. А у кого оно было безоблачным? Потихоньку зверея, я вспомнила, как смеялись надо мной в школе — я была одета буквально в обноски. Папина зарплата моментально пропивалась, а на мамину учительскую зарплату мы должны были жить всей семьей. Причем папик, когда ему требовалось выпить, был ловок, хитер и дьявольски умен, разыскивая припрятанные мамой деньги. Понятное дело, что тут стоял только один вопрос — что мы завтра будем есть? Не до нарядов было. И не до деликатесов. И мне после этого говорят о нищем детстве???
   Я решительно подошла к столу, ища ручку. Оксана явно увлекалась рукоделием — весь стол был завален нитками, бисеринками, иглами и крючочками. Но ручку я там все же нашла, и даже почти чистый листок. Посмотрев на бессмысленные каракули, похожие на химические формулы, я перевернула лист и написала:
 
   Оксана!
   Хоть ты и поступила со мной очень нехорошо, я тебя прощаю за это. Знаю я, зачем тебе нужна была моя книга. Оставляю тебе этот заговор, клянусь, ни одной буквы я в нем не убавила, ни прибавила по злобе.
   Однако отныне мы враги.
   Мария.
 
   Ниже я написала обряд на комариного царя и положила записку на столик около кровати. И спокойно поехала домой. Книга как ни в чем не бывало лежала в моем рюкзачке, наполняя меня тихой радостью. В заговоре я и правда ни слова не поменяла. Просто забыла написать, что следует двадцатую часть всей прибыли отдать на благотворительность, иначе отнимется десять лет жизни. Ну что ж, мне уже двадцать восемь лет, и неудивительно, что склероз дает о себе знать. К тому же Оксане всего тридцать семь, и я с высоты своих лет не понимала особой разницы между тридцатью и сорока семью. Уже сейчас у нее были глубокие морщины, лишний вес, общая неухоженность — она должна быть мне благодарна, любители сорокасемилетних женщин на это смотрят гораздо снисходительней.
 
   Во дворе моего дома почему — то стояла толпа. Я вышла и спокойно пошла к подъезду.
   — Вон она, вон, — визгливо завопил чей — то голос. — Иродка, послал Бог внучку на старости лет.
   Я непроизвольно обернулась. Тетя Грапа, босая, в грязном кургузом платьице и с растрепанными седыми волосами стояла и простирала руку в мою сторону.
   — Вот, посмотрите, люди добрые! — вопила она. — Сама на машинах раскатывает, а мне корочку хлеба жалеет, босой хожу!
   Я в ужасе оглядела собравшихся. Соседка снизу, Августа Никифоровна, аристократичная бабулька. Молодая женщина с младенцем, тоже из нашего подъезда, иногда здороваемся. Да и остальные — человек пять — семь, все из нашего дома, все тут живем уж не первый год. В бурный восторг при виде друг друга не впадаем, однако понятно, что раз здесь живем — значит достойны уважения к достигнутому в жизни. И все они смотрели на меня со странным выражением брезгливости и недоумения — мол, как так можно поступать. Представляю, что теперь обо мне говорить будут.
   — Тетя Грапа, домой пошлите, там разберемся, — ледяным голосом сказала я. Мне главное Маруське отрапортоваться, что ее сумасшедшая бабулька тут, в целости и сохранности, и пусть она ее забирает к черту.
   — Вы откуда в таком виде? — ахнула наконец Августа Никифоровна, разглядев меня. Я осмотрела себя — черт возьми, я вся была вымазана в крови, руки вообще покрывала корка засохшей крови.
   — Не ваше дело, — спокойно ответила я. — Тетя Грапа, вы идете или нет?
   — Да, чтобы ты опять меня в ментовку сдала, за то что я покушать попросила? — завопила бабулька. — Я всю ночь провела с бомжами, это, знаете ли, ужасно, — поведала она собравшимся.
   — Тетя Грапа!
   — А еще она меня бьет, — тихо и жалостливо заплакала она, — и совсем не кормит. Может, у вас найдется хоть немного хлебушка, я так есть хочу?
   И тут чаша моего терпения переполнилась. Я развернулась и пошла в подъезд. К черту!!! Так меня перед людьми позорить! Шагая по ступеням, я набрала Маруськин сотовый и не здороваясь сказала:
   — Езжай сюда, твоя бабулька во дворе блажит, позорит меня на чем свет стоит.
   — Ага, — удовлетворенно ответила она, — теперь поняла чего я к тебе сбежала?
   — Поняла, только если она со двора убежит куда — я не виновата, — буркнула я.
   — Так ты ее в дом — то заведи, — всполошилась та.
   — Только что она сообщила всем что я, ее внучка, ее не кормлю, бью, и вчера сдала в ментовку, — методично перечислила я.
   — Так ты ее и правда сдала, — укоризненно заметила Маруська.
   — Поторопись лучше, — рявкнула я и отключилась. Ну что за напасть, проклял меня кто — то, что ли?
   Дома я сбросила туфельки, расшвыряв их по углам, и пошла на кухню. Бакс копилкой сидел на холодильнике и вопросительно на меня смотрел.
   — Чего тебе? — устало спросила я.
   Кот спрыгнул и подбежал к пустой мисочке на полу.
   — Ах, ты про это, — сообразила я и насыпала ему вискас. Потом села и налила себе из кувшинчика стакан сока. Принесло же эту сумасшедшую снова ко мне! Теперь я в полной мере осознала положение Маруськи. Я после кратких мгновений с бабулькой готова ту придушить или повешаться самой, а она с ней три недели жила!
   В дверь позвонили. Я проанализировала и поняла — кто — то левый, уж очень интеллигентно позвонили. Нехотя встала и открыла дверь. На пороге стояли все те же соседи, что и во дворе.
   — Послушайте, Мария, — начала Августа Никифоровна, — мы вашей бабушке дали покушать, так что с этим проблем не будет, вы бы ее до завтра не могли все же приютить? А я к тому времени решу вопрос с местом в доме престарелых.
   Баба Грапа стояла тут же, усердно жуя булку с маком.
   — Вон! — сквозь зубы рявкнула я. Августа Никифоровна отшатнулась, а я схватила свою сумасшедшую за руку и резко втащила в дом, захлопнув двери.
   — Ах ты иродка! — заверещала она.
   — Сил моих больше нет! — рявкнула я. — Лучше молчи, несчастная, я в ярости!!!
   Бабка икнула и заткнулась, глядя на меня испуганными глазами. Я схватила ее за руку и потащила как тряпичную куклу за собой. Бабка не поспевала, хныкала и вопила. Я обернулась и коротко зыркнула нее. Бабка тут же припухла, а я по пути прихватила свой рюкзачок. Придя в Каморку, я не церемонясь усадила ее на стул и гневно сказала:
   — Бабуля, дернешься — по стенке размажу! Чтоб пока я не скажу встать — сидела как мышка. Ты меня поняла???
   — Поняла, доченька, как не понять, — зачастила она.
   — Молча! — рявкнула я. Уж очень меня бабуся взбесила, себя от ярости я не помнила.
   Из рюкзачка я достала Книгу, раскрыла ее и ощутила, как сила ворвалась в меня. Напитавшись, я медленно отложила ее в сторону, достала из рюкзачка все необходимое для ритуала, и начала колдовать. Первым делом я размашисто очертила углем круг около стула. Потом покрыла бабкину голову новым белым платком, сложила ее руки на коленях и зажгла свечу белого воска. Встав за спиной бабки, я медленно начала читать древнее старорусское заклинание.
 
   На Окияне — море, на острове Буяне,
   Плоский камень лежит,
   На том камне атаман Кияш сидит.
   За спиной его атаманша Кияша сидит
   Я прошу их и молю их:
   Соберите своих змей со всех волостей,
   Братьев и сестер,
   Сыновей и дочерей,
   колдунов и чародеев,
   нечистых сил и бесноватых духов,
   скликните их, съаукните,
   спросите их, допросите их,
   Кто из них разум помутил?
   Кто из них его подурил?
   Кто на чистую сиду усадил?
   Кто отнял здравие у рабы Агриппины?
 
   Бабка в это время полуобернулась и завопила:
   — Я хочу есть! Накорми меня !
   Я, почти не прерываясь, слегка коснулась ее фризом и отчитывала дальше.
 
   — Чем отняли ее здравие и ум?
   На хлебе? На воде? На соли? На еде?
   На земных плодах? На грязных водах?
   На траве? На росе? На песке или на земле?
   На ветре? На огне?
   В постель ли подложили?
   Кутьей ли обкормили?
   Прошу вас, молю, атаман Кияш и
   атаманша Кияша,
   выгоньте дурноту из головной кости,
   из серых мозгов, из — под темени,
   с висков, с затыльни, со всех волосков.
 
   Бог мой… Я расходовала очень много силы. Требовалось окутать бабку плотным коконом силы, пропитанной заклинанием, а бабка была немаленькая. А еще и заклинание длиннющее, я его почти две недели учила, оно четыре листа заняло в тетрадке. И все это время надо было следить, чтобы сила равномерно, без дыр покрывала бабку. Весьма некстати вспомнилось то, что в прошлый раз, когда я лечила сумасшествие, я его чуть было не перетянула. Но останавливаться было нельзя.
   Когда я на третий раз отчитала бабку, от толстой белой свечи в моей руке остался жалкий огарок в пару сантиметров. И я устала как собака. Но я все же нашла силы перетащить бабульку на раскладушку и снять с нее фриз. Впрочем, с этим можно было не торопиться — она и так спала сном младенца. С удовлетворением я отметила цвет кокона — он стал призрачно — белым, значит все в порядке, сейчас заклинание впитывается в бабку и работает, перенастраивая ее глючные мозги.
   После я не мешкая пошла в ванную и, расчесывая волосы, защитила себя от переноса болезни. Я не хотела быть сумасшедшей. Если честно, то я за то время пока проводила обряд, сто раз покаялась в этом, но отступить уже не могла. Остается только надеяться, что через недельку я не стану кукарекать и объявлять себя Великой Клеопатрой или фрейлиной Кодзайсё.
   После этого я посмотрела на часы — было всего два дня, однако я плюнула на все, взяла в руки Библию ведьмы и пошла в спальню. Пришла пора подумать о мешке с баксами. Поэтому я улеглась в постельку восстанавливать силу и заснула, предварительно сунув Книгу под подушку. Интересно, почему все ведьмы держат их там?
   Естественно, поспать мне не дали.
   Телефон звонил и звонил, врываясь в мой сон. Прошло по крайней мере минут десять, пока я с тоской не осознала — придется встать и взять трубку.
   — Да? — буркнула я нарушителю моего сна ничего не предвещающим хорошего голосом.
   — Лиисонька, — рыдала трубка, — Лисонька…!
   — Кто это? — опешила я.
   — Это Алка, помнишь меня, Алка Кротова.
   Алку я помнила — в детстве она постоянно успевала перед контрольной занять место со мной за партой раньше всех. Я всегда поощряла пороки и без слов давала списать всем нашим лентяям. Помню, как однажды после экзамена я встретила у школы свою подружку классом старше, мы поболтали и я, наконец, не выдержав, возмутилась «Слушай, Саблина, почему ты меня не спросишь, как я экзамен сдала?» «А чего спрашивать? — усмехнулась та. — Я только что ваших видела, они довольные и всем рассказывают, как удачно у тебя русский списали». В результате такой политики я как и ожидалось, здорово подгадила своим соученикам — что такое деепричастный оборот не знал никто, и слово «Девчонка» все дружно писали через «ё».
   — Привет, Алка! — брякнула я. — Как дела?
   — Можно я приеду? — тоскливо спросила она.
   — Зачем? — насторожилась я. После того как я стала неплохо зарабатывать, люди наивно решили что я просто жажду раздать свои средства всем знакомым. На выпивон и вообще на поддержание штанов.
   — По делу, — так же тоскливо сказала она.
   — Если по делу, то мои услуги стоят дорого, подумай, надо ли тебе это, — сразу сказала я. Потому что другие наивные люди решили что я жажду работать на них бесплатно из — за того что мы: а) жили в одном дворе когда — то б) учились в одной школе когда — то в) они знают мою маму, они когда — то стояли со мной в очереди к зубному, катались на горке и т.д.
   — Пофиг, — сказала она и снова взахлеб зарыдала.
   — Так, Алка, если по делу, то как можно быстрей дуй ко мне, пока я не передумала.
   — Хорошо, — всхлипнула она.
   — Через сколько тебя ждать?
   — Минут десять.
   — Все, жду, — сказала я и пошла в кухню варить кофе.
   Школу я закончила три с лишним года назад и тогда же в последний раз видела Алку. Девахой она была разбитной, носила короткую стрижку и такие же короткие юбки. Но вот чего у нее не было — так это денег в нужном количестве, чтобы стать моей клиенткой. Вернее не у нее а у ее родителей. Будем надеяться, что фортуна благоволила ей эти три года, иначе ей придется ограничиться чашкой отличного кофе и беседой по душам, что очень неплохо, на мой взгляд. Кофе — потому что кофе само по себе отличная вещь, а беседа по душам… Что ж, возможно кто — то и сочтет это вещью незначительной, но вот в Америке люди платят пятьдесят долларов в час, когда хотят поговорить по душам. И называется это — визит к психоаналитику. Только потому, что там не принято забегать к подругам и плакаться им на кухне за чашкой чего — нибудь.
   А я обожаю препарировать души.
   И давать умные советы.
   Бросил муж — значит надо похудеть до размера двенадцатилетней девчонки (пишется через «о») и покрасить волосы.