— Около двери вообще — то есть звонок. Пинать было не обязательно.
   — Ага, в следующий раз позвоню, — пообещал мой новый подопечный.
   — Проходи в гостиную, чудо, — вздохнула я.
   Сама я немного притормозила — выстраивала его ботинки по ранжиру — я крайне педантична, есть такой грешок.
   — Кого парить собралась? — донесся до меня голос Ворона.
   — Эт не парить, — объяснила я, входя в комнату и кивая на тазик с вениками. — Это обряд будем делать сейчас.
   — Какой? — заинтересовался парень. Ох уж эти мужики, прямо как малые дети, все им сказку подавай.
   — На самом деле обрядов несколько, ты у меня тут на всю ночь, — улыбнулась я.
   — О — о… — Ворон явно подумал не того и тут же сориентировался. — Может я для начала в магазин за шампанским сгоняю?
   — Послушай, — отбросив приветливость, я стала строгой и деловитой, «ты мне не нравишься» тут просто сочтется за дешевое кокетство. — Я не пью, когда колдую. Выпью хоть каплю — и не смогу даже маломальский сглаз сделать. Секс в программу тоже не входит — после оргазма я также не смогу колдовать. А этой ночью мы с тобой будем работать. Надо будет сначала тебе расклад сделать на будущее, потом снять все порчи — проклятия, потом оберег на год, потом — обряд на высокое положение. Работы много. Стоить тебе это будет пятнадцать тысяч долларов.
   — Что — то многовато… — протянул Ворон.
   — Пятнадцать тысяч за год удачи и неуязвимости? — усмехнулась я.
   — Идет! — тут же согласился парень.
   — Тогда приступим.
   Я вытащила первую колоду карт, дала ее Ворону и велела хорошенько перетасовать.
   Задумчиво посмотрела на расклад и произнесла:
   — Слушай… А Никанору — то, покойничку, ведь ты проводы на тот свет устроил.
   Парень хищно посмотрел на меня и сделал какое — то движение.
   — Успокойся, — взмахом руки я снова усадила его в кресло, — мне абсолютно без разницы кто мне деньги платит. Мы сейчас решаем за твои деньги твои проблемы, так что не волнуйся. А про Никанора — я к тому, что чувствовал он свою смертушку, похоже. И приготовил тебе большую неприятность.
   — Какую? — глухо спросил парень.
   — Что — то пропало с его смертью, — я вглядывалась в сочетание карт и в конце концов сказала. — Ворон, у меня неприятная правда. За это пропавшее ты умрешь.
   — А обереги твои? — видно было, что парень не на шутку перепуган несмотря на всю крутость.
   — То что пропало, имеет слишком большую ценность для множества людей, — пожала я плечами. — Такое направленное желание мести и ненависть никакой оберег долго сдерживать не сможет.
   — А за что я 15 штук-то отдаю? — подозрительно сощурил он глаза.
   — Я объяснила, — жестко ответила я. — Стандартный набор. Можешь отказаться — но тогда тебя сразу похоронят. Ну а если после обряда потребуется большее — обращайся, не брошу. За отдельную плату.
   — Какая ты, Марья, жадная, как таких только земля носит! — зашипел он.
   — Я свои услуги никому не навязываю, сами приходите. Ищи другую ведьму, возьмет с тебя со скидкой, — с достоинством ответила я. — А у меня не благотворительный фонд, сам понимаешь.
   Ха! Жадная! Да вообще-то это он чего-то попутал — остальные платили и еще и сверху тыщонку кидали — принято было так в их среде. Жмот!
   — Так-так… а когда я узнаю-то, что пропало?
   Я раскинула следующую раскладку и твердо пообещала:
   — Завтра. И через 2 недели ты за это должен будешь умереть.
   — А так ты сказать не можешь что это?
   — Не могу, — покачала я головой.
   Ладно. Ситуация по новому дону ясна, пора браться за обряды. Ох и люблю ж я это дело… Абсолютное ощущение власти и уверенности — как я сказала, так и будет… Реки пойдут вспять, черное станет белым, грешник раскается и по моему слову человек станет богат, как Мидас. Единственное что у меня получается из рук вон отвратительно — это заклятья напрямую на себя. Нет, я разумеется, делаю это, однако получается слабенько и частенько — с неожиданным результатом. Однажды, сделав обряд на богатство, я моментально попала в чернейшую полосу — клиенты вмиг пропали, машина ломалась каждый день, меня саму в собственном дворе чуть парень из соседнего подъезда не придавил с пьяных глаз своим джипом. Я кое-как пережила этот период, мудро не прибегая к обрядам на то, чтобы это все поправить и зареклась с тех пор колдовать на себя. Хотя с другой стороны перед этим я отлично снимала себе зубную боль ну и так, по мелочи.
   А на самом деле я рассудила — зачем мне обряды на богатство? Моя профессия дает мне доход без всяких денежных обрядов, а привороженные защищают лучше оберегов.
   — Раздевайся, — приказала я парню. Сама достала стопку новых хрустящих простыней и расстелила одну на ковре.
   — Ложись, — так же не глядя велела я.
   Ворон с готовностью лег на пол.
   — Бог мой, — закатила я глаза. — ВСЁ снимать!!
   — А секс точно не предусмотрен? — поинтересовался он, стаскивая трусы — боксёры.
   — Точно, — отрезала я.
   Ох и грешен же был он… Самое большее я за сеанс использовала шесть простыней — это когда смотрящего за Питером ко мне привозили. На Ворона ушло восемь… Я не успевала вытаскивать их из—под него, залитые темным потом, они едко пахли, и мне хотелось вымыть руки. Но это — потом. Процесс прерывать нельзя. И я отливала Ворона воском, выкатывала яйцом, стегала травами, сыпала солью, окуривала ладаном. Бакс в середине процесса разлегся на Вороновом животе и замурлыкал. Все правильно. Парень тут же впал в транс.
   Закончила я с него снимать черноту только к двум ночи.
   Не села — бухнулась в кресло и объявила :
   — Перекур 15 минут!
   Ворон тут же бухнулся в соседнее кресло, сорвал салфетку с двух стаканов на столике и любезно протянул мне один. Я быстро взглянула на оставшийся бокал и внутренне усмехнулась. Новый дон, не подозревая, сам выбрал себе стакан с заговоренным соком на любовь ко мне. Приворот всех сильных мира сего, переступавших порог моей квартиры (а другим сюда ходить не по карману) — это я считаю само собой разумеющимся… А то мало ли чего. В этом мире все так сложно — сегодня друг, завтра враг. И лишь влюбленный человек будет играть на стороне любимой. Очень удобно.
   — Чувствую себя как младенец, — фыркнул пациент.
   — Слушай, младенчик, — внезапно заинтересовалась я, — а за что на тебе грехов — то столько?
   — Сколько? — вскинулся он.
   — Сам знаешь, — серьезно посмотрела я на него. — Просто я не пойму, сколько людей и каким образом нужно было загубить для такой ауры.
   — Маш, я в монахи не подписывался идти, всякое в жизни бывало, но теперь другие времена, со старым беспределом покончено, — спокойно сказал парень. Внезапно он поменял тему, сосредоточил внимание на моей груди и наконец изрек:
   — Как насчет того чтобы встретиться и познакомиться поближе? Насколько я знаю, у тебя давненько не было секса.
   Я аж поперхнулась от возмущения. Ворон как ни к чем не бывало явственно раздевал меня глазами.
   Медленно взглянула ему в глаза, собираясь дать хаму достойный отпор. И тут ледяная волна страха, нет, даже не страха, а ужаса прокатилась по мне. Много раз слышала выражение «у него были глаза зверя», но только сейчас я поняла в полной мере что это означает.
   — Нет, — медленно ответила я, отводя взгляд. — У тебя неверные сведения.
   — Но ведь у тебя нет бойфренда, — настаивал он. — Как же ты сексом занимаешься?
   Никак сок подействовал, черт возьми. Но я уже взяла себя в руки.
   — Я мальчиков на дом заказываю, — спокойно взглянула я на него. — Дать телефончик?
   — Да не, спасибо, — хмыкнул он. — То есть у тебя есть с кем спать?
   — С какой целью интересуешься? — хладнокровно спросила я.
   — Я не интересуюсь, я предлагаю. Себя, — пакостно улыбнулся он.
   — Меня не прельщает твой тип мужчины, так что приступим к дальнейшему обряду, — указала я на стул.
   Ворон разочарованно хмыкнул, но на предложенный стул сел.
   — А какие мужчины тебе нравятся? — спросил он через некоторое время.
   — Умные, — отрезала я. — Помолчи, ради Бога, я работаю.
   — А я значит дурак? — обиженно вскинулся он.
   Я уже начала читать заговор, потому лишь запрещающим жестом приложила к его губам указательный пальчик. Мерзавец тут же его чмокнул, зато заткнулся.
   Далее я как и обещала — на совесть сделала ему оберег, памятуя о его проблемах, замотала его в толстый кокон из охранок, дыма ладана и аромата освященной свечи. Потом провела тестирование — сделала нехилый сглаз и с удовольствием поглядела как аура Ворона играючи его отфутболила ко мне обратно. Не зря я деньги беру, не зря…
   И наконец на рассвете я сделала ему обряд на вознесение над людьми и удачу. Из последних сил сходила с ним на пустырь и там мы сожгли использованные простыни. Впрочем, при получении долларов я повеселела и, быстренько поднявшись к себе в квартиру, разделила их на две неровные пачки. Полторы тысячи — это десятина в церковь, душа кровью обливается, конечно, до того их жалко, а что делать? Господь велел каждые десять процентов от прибыли отстегивать на церковь, и самая скупая ведьма свято блюдет эту заповедь — ну его, с начальством связываться! И оставшиеся — снесу в банк, у меня там ячейка арендована.
   Как я добралась до кровати — не помню. У меня собачья работа, и устаю я как собака. Но зато мне платят такие бабки, что я могу себе ни в чем не отказывать. А это для меня важно. У меня детство трудное было!
 
   Разбудил меня звонок в дверь. Сквозь сон я проанализировала ситуацию — это кто — то левый, мои бандиты просто пинают дверь, а я никакая и мне необходимо восстановить силы. Придя к такому заключению, я перевернулась на другой бок, нахлобучила на ухо вторую подушку и попыталась звонок проигнорировать. Как бы не так! Кому — то было невтерпеж меня увидеть.
   Через полчаса, злая как собака я распахнула дверь и рявкнула:
   — Ну?????
   — Что ну? Сына моего отпусти! — надвинулась на меня бабенция под сто пятьдесят кило весом.
   — Леди, внятнее, ибо я в данный момент социально опасна, — сказала я хоть и сквозь зубы, но максимально вежливо, насколько возможно в данной ситуации.
   Дама моего жеста не оценила. Проигнорировав мое предупреждение, она заголосила так, как будто ее режут:
   — Сына моего отпусти, с вечера твою чертову колымагу сторожит, не жравши, не пивши!
   Ее маленькие, близко посаженные глаза буравили меня, и такая ненависть была в них, казалось, прожжет.
   Я досчитала до десяти, вздохнула, мысленно произнесла короткие слова повиновения и приказала :
   — Сына — отпускаю, теперь сторожи ты.
   И захлопнула дверь.
   Черт. Как — то с этим рыженьким нехорошо получилось, совсем я про пацана забыла. Хотя черт его знает, чего он сторожить — то подрядился, я точно помню, что я его не заклинала, просто брякнула и все. Ну да ничего. Ночь на свежем воздухе полезна для растущего организма. Укладываясь обратно, посмотрела на Санин ролекс — было всего 11 утра. Еще спать да спать! Совсем офигели — в такую рань меня будить.
   Сон не шел. Вокруг меня кругами бегал мерзкий Бакс и душераздирающим мявканьем требовал сменить ему лоток. Все в это утро было решительно против меня. Проворочавшись пару часов, я со стоном встала и пошла умываться. Как не вовремя эту бабу — то принесло. С учетом того что сегодня Ворону явно потребуется моя помощь — мой недосып был форменной катастрофой… Походя двинув наглого кота тапкой в жирный бок, я все же поменяла ему лоточек. В отместку кот потребовал чуть ли не полпачки долларов сверху наполнителя. Черт, надо срочно печатать новые, завела дармоеда !
   Не успела я почистить зубки, как зазвонил телефон.
   — Общак пропал, — без предисловий сказал Ворон тусклым голосом.
   — Плохо, — сделала я вывод. — И тебе дали две недели, верно?
   — Верно, — еще тусклее согласился он.
   — Сам найдешь? — говоря это, я уже прикидывала, сколько мне с него содрать за помощь.
   — Пока сам, но если что — поможешь? — ответил он.
   «Денег жалко за мои услуги», — поняла я. Помолчала и внезапно спросила:
   — Сколько там было — то, в том общаке?
   — Два лимона.
   — Зеленых? — тупо переспросила я.
   — Зеленых…
   Я присвистнула. Вот это сумма…
   — Ну ты это, Ворон, если что, свисти, помогу, — сочувственно сказала я.
   — Свистну, — вздохнул он. — Только за меньшие суммы людей хоронили.
   — Я же сказала — обращайся если что! — повторила я и положила трубку.
   Не поможет ему тут никакая охранка, даже моя. Только если то что я ему удачу открыла — может, сработает Помочь ему теперь может лишь одно — эти самые 2 миллиона. Где б их только взять… Ну
   Никанор, ну удружил переемничку…
   Однако сумма в два миллиона завораживала…
   Причем деньги в данный момент вроде как и ничьи. Если бы какая — нибудь ловкая особа смогла их аккуратненько найти и при этом чтобы на нее никто не подумал…
   Взяв бутылку «Мистер Мускула», тряпку и пылесос, я принялась тщательно убираться в доме. Однако — черт возьми! — все то время, что я надраивала мебель и полы, я думала только об одном. О том, что где — то валяются абсолютно бесхозные два миллиона долларов.
   Закончив с уборкой я поднялась снова наверх в гостиную, достала карты, прикрыла глаза и спросила у них — где лежит этот мешок с баксами?
   Карты вредничали…
   Показали что лежат они — совсем рядом, только руку протяни, есть правда определенные сложности. Я оставила раскладку на незаконченном втором ряду и победно улыбнулась — моё! Ворон тоже рвет и мечет на ходу — Run, Lola, run! Надо успеть. Ну и что, что сложно! Меня это устраивало.
   С малых лет я уяснила, что просто так ничего не дается. И чем больше выигрыш, тем больше шишек по пути к нему набьешь.
   Я быстренько натянула джинсы, сделала легкий макияж, заплела волосы в косу и поехала по делам.
   У подъезда сидела давешняя тетка.
   — Вы можете идти, — светло улыбнулась я ей. У меня сегодня было на редкость отличное настроение — в перспективе получения двух миллионов зеленью.
   Та недобро поглядела на меня, дождалась, пока я сяду в машину и только тогда поднялась и, тяжело переваливаясь с бока на бок пошла по тротуару вдоль дома. Сев в машину, я потихоньку вырулила со двора и обнаружила две неприятные вещи. Первая — что крякнул мой кондиционер. Вторая — что на улице больше тридцати градусов по Цельсию и я за пару минут покрылась крупными каплями пота. Пожалев, что не одела шорты, я мужественно поехала дальше. Возвращаться — примета плохая.
   Первым делом я заехала в магазин для рукодельниц и купила несколько метров черного сатина, а то мои запасы совсем уже закончились, пантаклю сотворить не на чем. Потом я задумалась. Необходима была курица, причем живая. Ну где я в городе возьму живую курицу, а? Ладно, фиг с ним. Об этом я подумаю потом. Свечей у меня еще навалом, трав тоже, а теперь поеду — ка я к Ворону, поспрашиваю, чего ему насчет моих денег известно. Беззаботно напевая песенку, я двинулась в центр, где располагался офис конкурента — вражины. Знала б что тут такие деньги, фиг бы я стала ему вчера удачу поворачивать и охранки ставить. Уехала я недалеко.
   Дяденька с волшебной палочкой решил на этот раз осчастливить меня своим вниманием. А надо вам сказать, что гаишники всего города меня люто ненавидели из цеховой солидарности. Однажды мы с девчонками прикончили в сауне пару ящиков термоядерного пива, одиннадцатиградусной «Балтика №9» и потому я была абсолютно никакущая. Девчонок разобрали мужья, а меня, одинокую алкашку, согласился довезти до дома из доброты душевной друг чьего — то мужа. Я ему вручила ключи от своей бэмки, назвала адрес и полуотрубилась на заднем сидении, не забывая прикладываться к прихваченной бутылочке пива. Парень потом рассказывал что поездка была просто кошмаром. Минут через десять после того как мы отъехали от сауны, я начала методично долбиться в окно локтем. Получалось у меня плохо, и я утроила усилия, уговаривая себя что еще чуть — чуть… Парень, онемевший от такого варварства, наконец обрел дар речи и нервно спросил, зачем я пытаюсь разбить окно. «А мне жарко», — простодушно улыбнулась я и саданула локтем посильнее. Парень, матерясь, нажал на кнопку и стекло отъехало вниз. Довольная, я уселась поудобнее и принялась попивать пивко и думать о глобальных проблемах человечества. Была ночь, сияли звезды и фонари, свежий ветерок обдувал меня, да видать плохо. Потому как когда я обдумала все проблемы и практически наметила пути их устранения, пиво кончилось. Ничтоже сумнящеся, я размахнулась посильнее и выкинула бутылку в окошко, что б не дай Бог она не разбилась на дороге. Послышался какой — то звон, парень в голос заматерился, а я обиделась — кто же так при дамах выражается? В общем, долетела я после того до дома очень быстро, парень буркнул что — то злобное и ушел, хотя я предлагала вызвать ему такси.
   На следующий день не успела я выехать на своей машинке, как меня остановили злющие — презлющие гаишники. Оказалось, что бутылку я вчера очень прицельно запулила в их будочку, стоящую у дороги. При чем настолько прицельно, что попала в окно, а затем и в какого — то гаишника, который теперь мается фингалом под глазом и порезами от разбившегося стекла. К несчастью, его напарник успел запомнить номер моего БМВ. Как я задабривала гаишников — отдельная и очень долгая песня. Однако полностью стереть этот случай из их памяти мне не удалось, и потому практически каждый встреченный гаишник с тех пор с удовольствием меня тряс.
   Итак, нацепив на лицо светлую улыбку первоклассницы, получившей первую в своей жизни пятерку, я притормозила около дядечки и выразила восторг от встречи с ним. Дяденька нахмурился. Ясен пончик, он тут не к девочкам приставать поставлен, а жене на булавки, деткам на памперсы зарабатывать должен. Мысль обо мне как об источнике дохода для его семьи мне не понравилась напрочь. Гиббон осмотрел меня мельком, потом — пристальнее — номер машины, и начал весьма нехорошим голосом:
   — Документики ваши !
   — Нет проблем! — лучась улыбкой, я выдала ему требуемое.
   Тот их тщательно изучил и нудно продолжил:
   — Аптечка есть?
   — Конечно! — я просто лучилась от счастья, легко перегнулась к бардачку и, достав аптечку, продемонстрировала ее дяденьке. Ты смотри — ка, новенький, а уже в курсе про мою машину, то — то он номер так внимательно изучал! Гиббон нахмурился еще больше, немного подумал и наконец придумал:
   — Почему без ремня ехали?
   Я аж потерялась…
   Лет пять уже как эту статью дохода — в пределах города — у гаишников официально прикрыли. Однако, памятуя, что спорить с ними бесполезно, я просто возмутилась:
   — Да вы что??? Такую красоту — и ремнями??? — и скосила глаза на обтянутую тонким топиком грудь. Грудь у меня и правда выдающаяся, причем в прямом смысле, за что на меня некоторое время назад пытались навесить кликуху Саманта Фокс. Мне это не понравилось, а люди к тому времени уже поняли, что с моим мнением лучше считаться. Гиббон невольно проследил за моим взглядом и принялся тщательно исследовать глазами открывающиеся ему просторы в низко вырезанном декольте. Для закрепления успеха я открыла дверцу и вышла. Гиббона определенно чуть удар не хватил. Мне вообще нравятся крайности. Сама — то я всего — навсего сто семьдесят пять ростом, однако обожаю носить обувь на пятнадцатисантиметровых шпильках — догадайтесь, сколько это в сумме рост выходит? Люди обычно в шоке. Этот не стал исключением. Я потянулась всем телом, разминая мышцы, после чего с надеждой посмотрела на гиббона:
   — Так ко мне претензий я так понимаю нет? — кончиком косы я принялась смахивать с джинс несуществующие пылинки. Мне было жарко.
   — Нет, — промямлил гиббон, с трудом отрывая глаза от вознесшейся теперь выше его макушки груди.
   — Тогда я поеду? — обрадовалась я.
   Он промычал нечто утвердительно — отрицательное, я потеребила кончик косы и предложила :
   — Тогда вам следует дать мне …. — тут я вздохнула, и за эту паузу лицо бедного гиббона совсем посинело, — мои документы, — скромно закончила я.
   Тот молча протянул мне права и я отчалила дальше по делам. Нечасто мне удается так просто ускользнуть из лап мстительных гаишников. Новенький, повезло мне!
   Немного отъехав, я вытащила пару салфеток и промокнула выступивший по всем открытым участкам тела крупный пот. Жара была просто удушающей (ну почему я не одела шорты !) Потом я непроизвольно посмотрела в зеркало заднего вида. Гиббон с потерянным видом не отрывал взгляд от моей машинки. Я так понимаю, панорама моей груди чуть выше уровня его макушки сниться ему будет долго. Хоть с этим мне повезло, а то на лицо я просто кинозвезда в стиле Вупи Голдберг.
 
   Секретарша у Ворона была оригинальная. Не тратя время на ее описание, скажу, как ее звали.
   Клавдия Никитична.
   Типичная учительница и по повадкам и по виду. Примерно лет сорок пять, на фейсе написано высшее педагогическое образование и долгая трудная работа с малолетними преступниками младшего школьного возраста. Компьютер, стоящий на ее столе, она любовно протирала мокрой тряпкой, и непонятно было, как он от такой ласки до сих пор не загнулся. Впрочем, включенным я его и не видела — всю документацию она вела по старинке на бумаге. Ее вид предусматривал полное отсутствие какой — либо личной жизни, высокоэротичные шерстяные панталоны зимой и всесезонные застиранные лифчики с пришпиленной булавкой бретелькой. Кофе она варила по собственному эксклюзивному рецепту — одна столовая ложка размолотого порошка на литр воды, видимо сказывалось тяжелое детство времен тотального дефицита. Впрочем, я несправедлива — сахара и молока она никогда не жалела. В первый раз, когда я заглянула в этот офис, я громогласно заявила, что секретарша, вместо кофе подающая разведенное молоко с пятью ложками сахара на маленькую чашку, должна быть немедленно уволена. Ворон же махнул рукой и сказал что она по крайней мере пишет без ошибок, но Клавдия Никитична оказалась дьявольски злопамятной.
   Я постоянно задавала себе вопрос — ну почему, почему она, а не модельного вида девица, как у других? Ответа я не находила, а задавать этот вопрос Ворону мне почему — то категорически не хотелось. Ворон вообще из тех людей, в общении с которыми невольно начинаешь сначала думать, а потом говорить.
   — Здравствуйте, Клавдия Никитична, Ворон у себя? — холодно спросила я. Никитична меня, как я уже упоминала, не любила, и я отвечала ей тем же.
   — У себя, но с минуты на минуты к нему придут, — не поднимая головы от бумаг процедила она. Хамка, прости господи.
   — Да я ненадолго, — ответила я и решительно двинулась к кабинету. Игнорируя ее гневный вопль, я внезапно остановилась у двери, бодро ее попинала и гаркнула:
   — Налоговая!
   Ворон, увидев меня, заметно расслабился и недоуменно спросил:
   — Ты чего?
   — С кем поведешься, — улыбнулась я, — а как вы ко мне в дверь ломитесь, забыл?
   Я оглядела его заваленный бумагами стол, и внезапно гениальная идея посетила меня. «Это же мои любимые джинсы!» — взвыл благим матом внутренний голос. «Заткнись!», — сурово рявкнула я и схватила со стола ножницы.
   — Слушай, Машка, — поморщился Ворон, — тут ко мне люди серьезные должны подъехать, невовремя ты.
   — Помоги, — попросила я, вспарывая ткань на правой ноге.
   — Ты чего? — удивился он.
   — Жарко, — исчерпывающе объяснила я и повернулась к нему спиной, — отрежь там ровненько, будь ласка.
   Ворон молча щелкнул ножницами, я дрыгнула ногой, освобождаясь от ампутированной штанины и застонала от блаженства, почувствовав обнаженной кожей кондиционированный воздух кабинета.
   — Теперь вторую так же, — сладострастно простонала я. Таким голосом говорят «я хочу тебя, милый, еще раз».
   По окончании я художественно брякнулась в кресло и спросила:
   — Так что ты там говорил про встречу без свидетелей? А как же эта? — кивнула я в сторону приемной.
   — Клавдия Никитична уже уходит. Маш, ты пойми, я к тебе замечательно отношусь, но ты б лучше ушла. Для тебя же лучше.
   Вот тебе раз. И это он мне говорит после того, что только что произошло меж нами! Взглянув на валяющиеся на полу брючины, я демонстративно вытянула освобожденные ноги, полюбовалась их формой и спросила :
   — Кого ждем? По бизнесу или по твоей проблемке?
   — Зырян придет, — скучным голосом сообщил Ворон. Однако формой моих ног он тоже не упустил случая полюбоваться. Привороженный, что с него взять.
   — О — о…., — удивилась я.
   Зырян, насколько я знаю, был из старой гвардии — авторитетный коронованный вор. Жил он сейчас тихо — мирно, это раньше о его подвигах песни слагались. Ему — то чего надо?
   — Слушай, я ведь тебя спросить кой о чем пришла. Вот ответишь и сразу уйду, ладно?
   — Хорошо, только быстро, — мольба в вороновом голосе меня прямо растрогала.
   — Я вот чего не пойму, с чего общак с тебя — то спрашивают?
   — Потому что некоторые мудаки за день до смерти сообщают Зыряну при свидетелях, что он мне, если что бригаду оставляет и за общак я в курсе. А я не в курсе, черт возьми! — зло выкрикнул парень.
   — Да не переживай ты так, — посочувствовала я. — Саню ж ты убил, значит, считай, отомстил.
   — А теперь убьют меня, — глухо сказал Ворон. — Откуда ж мне знать, что Никанор как чуял и на меня стрелки — то перевел? Узнаю, кто сдал — живьем похороню.