Тайлер Энн. Лестница лет

   Делия плакала безо всяких мыслей, сдерживая всхлипы, что рвались из ее груди. Через каждые несколько минут она сморкалась в клочок туалетной бумаги, который держала под подушкой. Выплакавшись, она глубоко вздохнула и сказала вслух: «Ну ладно». Потом последний раз высморкалась и заснула.
 
   Карапуз хотел, чтобы голуби ели у него с рук. Он ринулся в их гушу, его неуклюжая толстенькая попка лишь чуть-чуть не доставала до земли, и протянул им крекер. Но голуби вспорхнули, глядя на него испуганно и удивленно, и, когда малыш понял, что они никогда не подойдут ближе, он внезапно, безо всякого предупреждения, отступил назад и в ярости топнул ногой. Делия из-за газеты улыбнулась.
   Сегодня больше не упоминалось о ее исчезновении. Она удивилась тому, как быстро власти о ней забыли.
   Делия свернула газету на рубрике «Городская жизнь» и положила на скамейку рядом с собой. Она потянулась за стаканчиком йогурта, который стоял слева от нее, и только тогда краем глаза заметила в нескольких ярдах от себя женщину, которая наблюдала за ней.
   Сердце у нее сжалось. Она позвала:
   – Элиза?
   Элиза медленно пошла вперед, как будто решившись на что-то.
   Рядом с ней никого не было. И никого не было позади нее. Никого.
   На сестре было платье – сшитое на заказ бежевое платье рубашечного покроя, которое она носила с тех времен, когда еще работал магазин «Стюарт». Элиза почти никогда не носила платьев. Делия подумала, что сегодня, должно быть, особенный случай, а потом подумала: «О чем это я, я ведь и есть этот особый случай» – и поднялась, не зная, куда девать стаканчик с йогуртом.
   – Здравствуй, Элиза, – сказала она.
   – Здравствуй, Делия.
   Женщины стояли, смущенно глядя друг на друга, Элиза обеими руками держала квадратную кожаную сумочку, и тут Делия заметила старика на дальней скамейке. Он притворялся, что увлечен журналом, но ее ему обмануть не удалось.
   – Не хочешь пройтись? – спросила она Элизу.
   – Можно, – жестко ответила сестра.
   Она, наверное, злилась. Ну конечно, злилась. Бросив остатки обеда в мусорную корзину, Делия почувствовала себя маленькой девочкой, которая пытается скрыть какую-то проделку. Она почувствовала, что еще и краснеет. Ненавистная тонкая кожа всегда ее выдавала. Делия повесила сумку на плечо и пошла через площадь, Элиза шла на шаг позади, словно специально старалась подчеркнуть отсутствие собственной воли у Делии, нехватку у нее здравого смысла. Когда сестры дошли до улицы, Делия остановилась и повернулась к сестре.
   – Наверно, ты считаешь, что мне не следовало этого делать, – начала она.
   – Я этого не говорила. Я жду твоих объяснений. Делия снова пошла вперед. Если бы она знала, что Элиза так внезапно объявится, то заранее придумала бы какие-нибудь оправдания. Смешно было ничего не объяснять.
   – Мистер Садлер решил, что ты – жертва домашнего насилия, – сказала Элиза.
   – Кто?
   – Тот, кто чинит крышу. Вернон Садлер.
   – Ах, Вернон! – Да, он, конечно же, видел газету.
   Сестры перешли улицу и пошли в северном направлении. Делия собиралась зайти в магазин секонд-хенда, но теперь не знала, куда идти.
   – Он позвонил нам в Балтимор, – сказала Элиза. – Спрашивал...
   – Балтимор! Что вы делали в Балтиморе?
   – Ну, после того как ты ушла, мы собрали вещи и поехали туда. Не думаешь же ты, что мы остались на пляже!
   На самом деле Делия думала именно так. Но теперь она понимала, что это показалось бы странным: если бы все, как обычно, наносили солнцезащитный лосьон и деловито надували водные матрасы, в то время как полицейские натаскивали бы собак на ее тапочки.
   – Мы сначала подумали, что ты сама вернулась в Балтимор, – говорила Элиза. – Можешь представить, как засуетились паркетчики, когда мы все ввалились в дом. А уж когда мы тебя там не нашли... Господи, слава богу, мистер Садлер позвонил. Он звонил прошлым вечером, спрашивал, хотел поговорить со мной лично, и, к счастью, я взяла трубку. Вот он и сказал, что готов поклясться, что не похищал тебя, но полиции это сказать побоялся. Он решил, что у тебя есть веские причины для того, чтобы убегать. Ты ведь вышла из его машины возле церкви, где оказывается помощь женщинам, которых бьют дома.
   – Правда?
   Делия остановилась перед цветочным магазином.
   – Он заметил, что ты увидела их вывеску и попросила его высадить тебя там.
   – Вывеску?
   – А еще он говорил, что вы что-то обсуждали, из-за чего он подумал, что... Но он не признался мне, где ты находишься, на случай если твой муж опасен. Я просто обомлела: «Опасен! Господи, да Сэм Гринстед – самый добрый человек на свете!» Но мистер Садлер стоял на своем и сказал: «Я только звоню сообщить вам, что с ней все в порядке, и еще, я в тот момент не знал, что она хочет сбежать. Ваша сестра просто умоляла меня подвезти ее до этого городка и утверждала, что у нее там семья, поэтому я не подумал ничего плохого». Потом он попросил не говорить Сэму, но я, разумеется, все ему передала, я не могла держать это в тайне. Я сказала, что сначала поеду поговорю с тобой и разузнаю, как обстоят дела.
   Она помолчала, ожидая, что Делия задаст вопрос. Ну хорошо. Делия спросила:
   – И что ответил Сэм?
   – Он сказал, что, естественно, я должна поехать. Он был полностью с этим согласен.
   – А…
   Еще одна пауза.
   – И он понимал, что я не смогла бы сама найти город, если бы не сказала ему.
   – Понимаю, – согласилась Делия. А потом спросила: – И как же ты нашла город?
   – Ну, ты сказала мистер Садлеру, что у тебя здесь семья.
   – Семья. Хм...
   – Родственники нашей мамы. В Бэй-Бороу.
   – Мамины родственники живут в Бэй-Бороу?
   – Ну, по крайней мере, жили. Может, и сейчас кто-то живет, но я о них ничего не знаю. А ты знала?
   – Бэй-Бороу? Там, где живет тетя Хенни? Где у двоюродного дядюшки Роско куриная ферма? Это было в Бэй-Бороу?
   – А где же еще!
   – Я этого не знала, – призналась Делия.
   – Не представляю, с чего бы это. Черт, здесь даже есть Уэбер-стрит – это же девичья фамилия бабушки Кэролл. Я ее переходила, когда вышла на триста восьмидесятой. А Кэролл-стрит к югу отсюда, если я правильно помню. Разве здесь нет Кэролл-стрит?
   – Ну да, – сказала Делия, – но я думала, что это в честь других Кэроллов. В честь Кэролловской декларации независимости.
   – Нет, дорогуша, это в честь наших Кэроллов, – примирительно сказала Элиза. То что сестре удалось доказать свою правоту, определенно подняло ей настроение.
   Они снова прошли мимо офиса стоматолога и «Оптики».
   – На самом деле, получается, что мы – родственники человека, который основал этот город, – сказала Элиза. – Но только по материнской линии.
   – Человека... Ты имеешь в виду Джорджа Бэя?
   – Точно.
   – Джорджа Бэя – дезертира?
   – Уж кто бы говорил. Делия моргнула.
   – Поэтому я приехала сюда сегодня утром, – рассказывала Элиза, – и расспрашивала повсюду, где ты могла остановиться. Оказалось, что здесь только одна гостиница, если не считать убогого крохотного мотеля на Юнион-стрит. И не найдя тебя там, я решила последить за площадью, потому что мне показалось, что здесь раньше или позже все в этом городе проходят.
   Теперь сестры оказались рядом с офисом мистера Помфрета. Если он вернулся с обеда, то может выглянуть из окна и увидеть ее. Мисс Гринстед с приятельницей! Она с кем-то общается! Делия надеялась, что он все еще обедает в ресторане «Бэй Армз» со своими знакомыми. На Джордж-стрит они с Элизой повернули налево. Прошли мимо «Пет Хевен», где мальчик раскладывал резиновые игрушки рядом с галетами.
   – Делия, – осторожно заговорила Элиза, – мистер Садлер все неправильно понял, правда? Я хочу сказать, с тобой случилась какая-то беда, о которой ты хочешь мне рассказать?
   – О нет, – ответила Делия.
   Внезапно Элиза стала чуть ли не хорошенькой.
   – Видишь? Я ему говорила! – закричала она. – Я так ему и сказала, что тебе просто нужна передышка, я в этом уверена. Ты знаешь, что сказала полиция? Когда мы им позвонили, этот полицейский сказал: «Ребята, я поставлю любую сумму, что она жива и здорова». И еще, что чаще всего женщины решают сбежать именно во время летнего отпуска. Ты об этом знала? Правда, странно?
   – Хм, – пробурчала Делия. Ноги у нее отяжелели, и она еле двигалась.
   – Думаю, у него большой опыт, раз он работает в Бетани-Бич.
   – Да, наверное.
   – Так что, надо собрать твои вещи, Ди?
   – Мои вещи? – Делия резко остановилась.
   – Моя машина припаркована рядом с площадью. У тебя есть багаж?
   У Делии в горле сжался какой-то ком – что-то вроде упрямства, только более яростного. Ее захлестнул гнев.
   Нет! – Она сглотнула. – Я хочу сказать, нет, я с тобой не поеду.
   Что?
   – Я хочу... мне нужно... у меня теперь есть место, я хочу сказать, работа, положение, и мне есть где остановиться. Понимаешь? Вон там я живу, – сказала Делия, указав на дом Белль. Она заметила, что газовые занавески в окне на первом этаже похожи на бинты.
   – У тебя есть дом? – спросила Элиза, не веря своим ушам.
   – Ну, комната. Пойдем и увидишь! Давай зайдем!
   Делия взяла сестру за локоть и потащила к крыльцу. Элиза вся обмякла, ее рука казалась негнущейся, как куриное крыло.
   – Дом принадлежит агенту по недвижимости, – объяснила Делия, открывая дверь. – Это женщина, очень милая. И плата очень умеренная.
   – Да уж, наверное, – фыркнула Элиза, оглядываясь по сторонам.
   – Я работаю у юриста, прямо за углом. Он в этом городе единственный юрист и занимается всем: завещаниями, недвижимостью... и за все в его офисе отвечаю я. Бьюсь об заклад, ты не думала, что я это сумею, правда? Ты, наверное, думала, что я работаю у папы в офисе только потому, что я – его дочка, но теперь я...
   Когда сестры поднимались по лестнице, Делия шла первой. Она пожалела, что у Белль нет картин на стенах. Или хотя бы новых обоев.
   – В основном весь этот этаж – мой, потому что другой жилец по будням в разъездах. Поэтому у меня своя ванная, видишь? – Делия указала на нее. Затем отперла дверь комнаты и вошла. – Все это – мое, – сказала она, ставя сумку на бюро.
   Элиза медленно кивнула.
   – Разве это не здорово? – спросила Делия. – Я знаю, комната может показаться голой, но...
   – Делия, ты хочешь сказать, что собираешься здесь жить?
   – Я здесь и живу!
   – Но... это навсегда?
   – Да, почему нет? – удивилась Делия.
   К горлу снова подкатил ком, но она не сдавалась.
   – Присядь, – предложила она Элизе. – Не хочешь чаю?
   – О, я... нет, спасибо. – Элиза крепче сжала сумочку. Она казалась здесь пришелицей из другого мира – у нее был такой робкий, потерянный вид. – Дай мне удостовериться, что я правильно тебя понимаю.
   – Я могу быстро вскипятить воду. Просто присядь на кровать.
   – Ты говоришь, что оставляешь нас навсегда, – произнесла Элиза, не двигаясь с места. – Ты собираешься поселиться в Бэй-Бороу. Оставляешь своего мужа и троих детей, один из которых еще школу не закончил.
   – Да, он ходит в школу, ему пятнадцать лет, и он может обходиться без меня легко и просто, – ответила Делия. К своему ужасу, она почувствовала, что глаза наполняются слезами. Но твердо продолжала: – На самом деле, ему со мной только хуже. Как, кстати, дети?
   – Они растерянны, а ты чего ожидала? – спросила Элиза.
   – Но у них все в порядке?
   – А тебе есть до этого дело?
   – Конечно, есть!
   Элиза сдвинулась с места. Делия подумала, что сестра хочет сесть, но та подошла к окну.
   – Сэм, как ты можешь представить, просто в шоке, – сказала Элиза, стоя к Делии спиной.
   – Да, должно быть, теперь он жалеет, что не выбрал дочку номер один или два, – язвительно проговорила Делия.
   Элиза повернулась и спросила:
   – Делия, что с тобой такое! Ты что, совсем голову потеряла? У тебя замечательный, отличный муж, который ходит по дому, как зомби. А дети не знают, что и думать, и соседи все в курсе, потому что по телевидению и в газетах по всему Мэриленду постоянно называют наши имена.
   – И по телевизору говорили?
   – Да на каждой станции в Балтиморе! Большое цветное фото на весь экран: «Вы видели эту женщину?»
   – А что за фото? – поинтересовалась Делия.
   – Со свадьбы Линды.
   – Так это же было сто лет назад!
   – Ну, большинство фотографий делала ты. Выбирать было особенно не из чего.
   – Но это ужасное платье подружки невесты! У него плечи торчали так, будто вешалку забыли убрать!
   – Делия, – сказала Элиза, – с тех пор как позвонил мистер Садлер, я пыталась понять, что заставило тебя уйти. До сих пор казалось, что у тебя такая легкая жизнь. Младшая дочка. Хорошенькая, как цветочек. Мисс Популярность в старших классах. Папочкина любимица. Правда, всем нам не хватало мамы, но по тебе это никогда не было заметно. Ну, тебе было только четыре года, когда она умерла, так что в любом случае ты ее и не знала. Но теперь мне кажется, что четыре года – это много! Разумеется, тебе ее не хватало! Господи, ты все вечера проводила, играя у нее в комнате!
   – Я этого не помню – задумчиво произнесла Делия.
   – О, ты должна помнить. У вас с ней были такие бумажные куклы. Ты хранила их в коробке из-под обуви в ее шкафу и каждый вечер...
   – Я ничего этого не помню! – сказала Делия. – Почему ты настаиваешь? Я совсем ее не помню, и все!
   – А быть папочкиной любимицей – еще то удовольствие, я думаю. Когда он отговорил тебя поступать в колледж, принял как должное, что ты стала работать в офисе... ну, я не виню тебя, что ты вспылила.
   – Вовсе я не вспылила!
   – А потом его смерть... Конечно, что могло тебя ранить сильнее, чем его смерть.
   – Я не понимаю, чего ради ты все это вспоминаешь! – взмолилась Делия.
   – Просто выслушай меня, пожалуйста. Ди, ты знаешь, что я верю в жизнь после смерти.
   При других обстоятельствах Делия бы усмехнулась. Но сейчас она была рада, что разговор повернул в другую сторону.
   – Я верю, что каждая жизнь – это своего рода задание, – продолжала Элиза. – Каждый раз, когда ты рождаешься на земле, тебе дается это задание, этот маленький барьер, который нужно взять. Поэтому, даже если в твоей жизни были трудности, я верю, что так было нужно, чтобы ты с ними столкнулся.
   – Так откуда ты знаешь, что мне не было предначертано оказаться в Бэй-Бороу? – задала вопрос Делия.
   На лбу сестры появилась неуверенная складка.
   – Элиза, м-м, я тут думала... – начала Делия.
   – Да? – с готовностью откликнулась Элиза.
   – Скажи, они забрали кота домой?
   Это было ошибкой. В глазах Элизы померкла какая-то искорка.
   – Кота? – спросила она. – Ты только об этом думаешь?
   – Разумеется, не только об этом, но, когда я уезжала, он прятался под шкафчиком, поэтому я не могу быть уверена, что они не забыли...
   – Не забыли, – отрезала Элиза. – Я, правда, не знаю зачем, потому что это треклятое существо стало таким старым, что храпит, даже когда не спит.
   – Старым? – изумилась Делия.
   – Они собрали всю твою одежду и кастрюли тоже, – сказала Элиза. – Бедная Сьюзи должна была паковать твои... Делия? Ты что, плачешь?
   – Нет, – сказала Делия сдавленным голосом.
   – Ты плачешь из-за кота!
   – Я сказала, нет!
   Она, конечно, знала, что Вернон уже не котенок (он был веселым котенком, таким забавным, он так театрально терся о растения, тереться о которые было запрещено, что она не могла не улыбаться). Но она всегда думала о нем так и только теперь осознала, как он в последнее время стал медлить, как будто собираясь с силами, даже перед самым коротким прыжком. Как однажды этой весной она стряхнула кота с кухонной стойки, и он неуклюже свалился, цепляясь за нее передними лапами, неловко приземлившись на задние, и как потом сердито облизывал их, как будто хотел сказать, что лучше бы она этого не делала.
   Она раскрыла глаза шире, чтобы сдержать слезы.
   – Делия? – раздался голос сестры. – Ты что-то от меня скрываешь? Это как-то связано с этим мужчиной там, дома?
   Делия не стала прикидываться, что не понимает. Она сказала:
   – Нет, не связано.
   Потом подошла к изголовью кровати, заставив Элизу отступить назад, достала из-под подушки клочок туалетной бумаги и высморкалась.
   – Я, наверное, с ума сошла, – пожаловалась она.
   – Нет-нет! Ты – не сумасшедшая! Разве что слегка или просто устала, может быть. Просто небольшой нервный срыв. Знаешь что я думаю? – спросила Элиза. – Я думаю, что забота о папе во время его последней болезни отняла у тебя больше сил, чем у кого-либо из нас. У тебя, наверное, тоже анемия! И просто нужно отдохнуть. Побыть наедине с собой. Да, это была не такая уж плохая идея приехать в Бэй-Бороу! Еще несколько дней, пара недель, и ты снова будешь дома, будешь другим человеком.
   – Может, и так, – неуверенно согласилась Делия.
   – Я так и объясню полиции. «Она просто поехала повидаться с дальними родственниками». Потому что, ты же понимаешь, мне нужно им что-то сказать.
   – Я понимаю.
   – И мне нужно рассказать Сэму. – Да.
   – Думаю, он захочет приехать, чтобы переговорить с тобой.
   Делия прикладывала туалетную бумагу к каждому глазу по очереди.
   – У меня нет опыта, как вести себя в таких ситуациях. – Элиза отпустила сумочку и одной рукой коснулась плеча Делии.
   – Ты – хорошая, – сказала Делия. – Это не твоя вина.
   И тут же расстроилась оттого, что Элиза накрасилась помадой (сахарно-розовой, бледной на фоне ее кожи). Как правило, сестра не красилась. Она, должно быть, хотела быть во всеоружии во время этого визита.
   – Я попрошу Сэма, чтобы он привез тебе какую-нибудь твою одежду, хорошо? – спросила Элиза.
   – Нет, спасибо.
   – Платье или пару платьев?
   – Не надо.
   Элиза опустила руку.
   Они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице, Элиза шла первой. Вымученным и деланно бодрым тоном Делия спросила:
   – Ну а как твой сад?
   – А... – Сестра не закончила фразу– Тебе будут нужны деньги, – сказала она Делии, когда они спустились в прихожую.
   – Нет, не будут.
   – Если бы я знала, что ты не поедешь со мной... У меня с собой мало, но я могу дать тебе все что есть.
   – Мне не надо, правда, – возразила Делия. – Я получаю приличную зарплату у юриста, даже своим ушам не поверила, когда он сказал, сколько будет платить.
   Она проводила Элизу за дверь.
   – И ты ведь знаешь, у меня остались те деньги, что были на отпуск. Пятьсот долларов. Мне и так не слишком хорошо от этого.
   – О, мы справляемся. – Элиза сверлила взглядом одну из плиток на крыльце.
   Делия могла бы проводить сестру до машины или хотя бы до офиса, но тогда их расставание затянулось бы. Поэтому она оставила наверху сумку и стояла на крыльце, скрестив руки так, как будто собиралась вернуться внутрь.
   – Я уверена, что вы справляетесь, – сказала она Элизе. – Нет, не то. Просто я чувствую себя плохо из-за того, что не начала с нуля. Начала... Я не знаю. Даже...
   – Даже?
   – Даже бездомные или... Я не знаю, – замялась Делия. – Я сама не знаю, что хочу сказать!
   Элиза потянулась вперед и прижалась к Делии щекой.
   – Все будет хорошо, – уверенно произнесла она. – Помяни мое слово, этот отдых сотворит чудеса. А пока, Ди... – Элиза собиралась повернуться и уйти, но в последний момент ей пришла в голову мысль: – А пока помни девиз двоюродного дядюшки Роско.
   – Какой?
   – Никогда не делай того, что нельзя будет исправить.
   – Я запомню, – пообещала Делия.
   – Дядюшка Роско, может, и был старым ворчуном, – усмехнулась Элиза, – но, в конце концов, здравый смысл у него был.
   Делия сказала:
   – Будь осторожна на дороге.
   Она стояла и смотрела на Элизу, на ее приземистую, ладную, энергичную фигуру, пока та не исчезла из виду. Потом вернулась в дом за сумкой.
   Поднимаясь по лестнице, Делия подумала: «Но если ты никогда не делаешь ничего, что не сможешь исправить, – она положила руку на шаткие перила, – ты так ничего и не совершишь». Затем она хотела повернуться и догнать Элизу, чтобы сказать ей это, но поняла, что не вынесет еще одной сцены прощания.

8

   На вечер у нее была книга «И солнце взойдет», но Делия не смогла ее дочитать, потому что все время отвлекалась. Была пятница, начало выходных. Движение под окнами было более оживленным, а голоса прохожих громче.
   – Хоу-и! Мы идем! – крикнул подросток.
   Делия моментально потеряла место, на котором остановилась читать. Около восьми кто-то ступил на крыльцо, не Белль, а некто в туфлях на плоской подошве, и шел медленно, как будто был усталым или грустным, поэтому Делия отложила книгу и прислушалась. Открылась входная дверь, человек вошел в дом, ступеньки заскрипели под его шагами. Потом заскрипела ручка двери напротив, и Делия подумала: «А, это – другой жилец».
   Она вернулась к книге, но то и дело ей мешал какой-нибудь звук – глухой кашель, позвякивание металлических вешалок в шкафу. Услышав, как полилась вода в душе, она на цыпочках подошла к своей двери, чтобы проверить, заперта ли та. Потом забралась обратно в кровать и перечла абзац, который только что читала.
   Через час или около того приехала Белль. С ней был мужчина. Делия слышала его теплый, громкий смех – никто из ее знакомых так не смеялся.
   – Ну, будь серьезнее! – сказала Белль.
   Внизу включили телевизор, и глухо стукнула дверь холодильника.
   Мистер Лэм оказался худым мужчиной слегка за сорок, с прямыми каштановыми волосами и ввалившимися глазами. Делия встретила его в коридоре наверху на следующее утро.
   – Здравствуйте, – сказала она и прошла мимо, заранее решив свести их общение к минимуму. Но ей незачем было волноваться. Мистер Лэм, прислонившись к стене и грустно улыбаясь, глядя на свои туфли, пробормотал что-то неразборчивое. Он, должно быть, не больше нее обрадовался необходимости делить с кем-то ванную.
   Делия искала банк, который работал бы по субботам. Она хотела обналичить чек, полученный в пятницу. Чек был выписан в банк «Фёрст Фармерз», находившийся к северу от площади, но тот оказался закрыт, поэтому она пошла в федеральный банк Бэй-Бороу. Стоял прохладный ветреный день, сверху нависали темные облака, из-за которых небо казалось почти лиловым, и эта часть города, в которой она не была с того вечера, как приехала сюда, теперь выглядела совершенно по-другому. Краска на зданиях выцвела, и казалось, будто их раскрасили вручную, как старинные фотографии.
   – Вы не могли бы это обналичить? – спросила она у кассира в федеральном банке Бэй-Бороу.
   Кассир – женщина в узких очках, отделанных стразами, – едва взглянула на подпись.
   – Зек Помфрет? Без проблем, – кивнула она.
   Так Делия подписала свой первый в жизни чек и получила взамен несколько хрустящих купюр. Она удивилась тому, как мало остается от зарплаты после взимания налога и платы за банковскую операцию.
   Уэбер-стрит, Ист-стрит. По диагонали через площадь. Делия высоко держала голову и ступала с чувством собственного достоинства. Она могла быть героиней какой-нибудь пьесы или фильма. А Сэм, конечно же, ее предполагаемым зрителем.
   Делия не хотела, чтобы он приехал. Она боялась, поскольку знала, какими пустыми и противоречивыми покажутся ему ее объяснения. И, тем не менее, еще вчера она произвела в уме кое-какие вычисления: «Скажем так, до Балтимора отсюда два часа езды. Элиза будет дома наверняка в четыре тридцать, так что Сэм появится тут в половине седьмого. Может, в семь. Или, если предположить, что он захочет сначала закончить дела в офисе, к тому же ему нужно будет заправиться...» А потом, позже ночью: «Он, должно быть, ждет выходных. Это будет гораздо удобнее».
   Итак, Сэм смотрит, как она направляется в библиотеку за субботней книгой. Или как остановилась по пути домой, выбирая кружку на лотке напротив магазина «Кухонные принадлежности Кэти». Или как она вышла из магазина «Пинчпенни» с платьем в сумке. Вот он на крыльце пансиона, а Делия появляется из-за угла Джордж-стрит. Она идет в платье «профессионального» серого цвета, которое очень подходит к этому городу, которого он никогда раньше не видел. Он подумает: «Неужели это действительно Делия?»
   Или вот она поднимается по лестнице, а он ждет ее у двери комнаты. «Но, Сэм...» – спокойно скажет она, доставая ключи из сумки – «официальные» ключи от комнаты и от офиса мистера Помфрета на хромированном кольце, – отопрет комнату и кивнет, приглашая его войти. Или он уже будет внутри, убедит Белль впустить его. Муж будет стоять у одного из окон. Обернется и увидит, как Делия входит со своей ношей – библиотечной книгой, чайной кружкой и новым платьем. «Позволь мне помочь тебе», – попросит он. А она ответит: «Спасибо. Я справлюсь».
   Но Сэма не было, и она поставила свои вещи на кровать в полной тишине.
   Затем спустилась вниз, чтобы заплатить за жилье. За дверью, выкрашенной в салатный цвет, слышались какие-то звуки. Она постучала, и Белль крикнула:
   – Входите!
   Что-то одновременно пискнуло и взвизгнуло. Когда Делия вошла в комнату, она поняла, что это велотренажер. Белль крутила педали с бешеной скоростью, она раскраснелась, на ней был розовый спортивный костюм, расшитый крошечными шелковыми бантиками.