Страница:
И голос у него был как у Сэма: глубокий, но ровный, без намека на скрипы и всхлипы, – не такой, как у брата.
– Надеюсь, ты купила кукурузные хлопья, – сказал он.
– Нет, я...
– Ну, мам!
– Подожди, я расскажу, почему я этого не сделала – торопливо проговорила Делия. – Это очень смешно! Настоящее приключение! Я стояла в продуктовом отделе, думала о своем...
Сын напустился на нее:
– Попробуй рассказать это Рамсэю.
– Рамсэю?
– Это он меня разбудил. Ввалился в комнату под утро, а всю ночь провел со своей подружкой. После этого мне уже не удалось заснуть.
Делия переключилась на сумки с продуктами (понятно, куда клонит сын). Она начала рыться в покупках, словно в них могли появиться кукурузные хлопья.
– Ну дай я тебе дорасскажу мое приключение, – бросила она через плечо. – Откуда ни возьмись, появляется этот человек. Симпатичный. Он был похож на моего первого возлюбленного, Уилла Бритта. Не думаю, что я когда-либо рассказывала тебе об Уилле...
– Мам, – перебил ее, – когда ты позволишь мне переехать в гостиную?
– О, Кэролл...
– Никто из моих знакомых не живет в одной комнате с братом.
– Ну-ыу-ну. Множество людей в этом мире живут в одной комнате со всей своей семьей, – возразила она.
– Но не со своим пьяным братом-студентом. И не тогда, когда в доме есть свободная комната, прямо через коридор.
Делия достала коробку орзо и бросила мимолетный взгляд на младшего сына. Парню нужно подстричься, но лучше сказать ему об этом в более подходящий момент.
– Кэролл, прости меня, – заговорила она, – просто я пока не готова.
– Тетя Элиза готова! Почему ты нет? Тетя Элиза тоже была дедушкиной дочкой, и она говорит, что, конечно, я должен жить в его комнате. Она не понимает, что мне мешает.
– А, вы только послушайте нас! – нарочито весело заговорила Делия. – Портим такой хороший день спорами! Где твой отец? У него пациент?
Кэролл, не ответив, бросил тост на тарелку и теперь сидел, упрямо раскачиваясь на стуле, явно добавляя линолеуму новых вмятин. Делия вздохнула.
– Милый, – начала она, – я правда знаю, что ты чувствуешь. И обещаю, что довольно скоро ты сможешь занять эту комнату. Но не сейчас! Еще рано! Там до сих пор пахнет табаком из трубки твоего деда.
– Если я там поселюсь – перестанет, – буркнул Кэролл.
– Но этого-то мне и не хочется.
– Черт, тогда я начну курить. Делия принужденно рассмеялась.
– И все же, твой отец с пациентом?
– Не-а.
– Где же он?
– Бегает.
– Он – что?
Кэролл снова взял бутерброд и начал громко жевать.
– Что он делает?
– Бегает, мам.
– Ты хотя бы предложил пойти с ним?
– Господи, да он просто бегает по аллее Гилман.
– Я же просила вас, умоляла не отпускать его одного. Что если что-нибудь случится, а поблизости никого не будет?
– На аллее Гилман мало шансов, – ответил Кэролл.
– В любом случае, отцу не следует бегать. Ему нужно ходить.
– Бег для него полезен, – сказал сын. – Слушай, он не волнуется, его доктора не волнуются. Так в чем проблема, мам?
Делия могла привести множество вариантов ответа, но только приложила руку ко лбу.
Такова была ее жизнь, о которой Делия не стала рассказывать молодому человеку из супермаркета: жизнь грустной, беспокойной, сорокалетней женщины которая уже несколько десятилетий не пила шампанского. Муж был старше ее на добрых пятнадцать лет и в прошлом феврале пережил приступ острой боли в груди. В «скорой помощи» сказали, что он был вызван ангиной. И теперь каждый раз, когда он отправлялся куда-либо один, Делия боялась. Она ненавидела, когда он водил машину, и продолжала находить причины, чтобы не заниматься любовью из страха, что это убьет его, и ночами лежала без сна, замирая в перерывах между долгими, медленными вдохами мужа.
И дети ее были не младенцами, они были взрослыми. Огромными, шумными, невоспитанными, надменными созданиями – Сьюзи, старшекурсница школы Гушера, с непонятным энтузиазмом тяготеющая к разнообразным, но непременно активным видам спорта; Рамсэй, первокурсник из института Хопкинса, готовый в любой момент упорхнуть из родительского гнезда к двадцативосьмилетней подружке, матери-одиночке, с которой он каким-то образом сошелся. (И Сьюзи, и Рамсэй были убеждены, что семейное благосостояние не позволяет им зажить самостоятельной жизнью.) И малыш Делии, ее любимчик, милый, славный Кэролл превратился в грубого подростка, вырывающегося из материнских объятий, критикующего ее одежду и с отвращением закатывающего глаза при каждом ее слове.
Как сейчас, например. Решив начать все сначала, Делия собрала покупки и спросила:
– Кто-нибудь звонил, пока меня не было? И услышала в ответ:
– С какой стати я буду отвечать на взрослые звонки.
Сын даже не удосужился придать фразе вопросительную интонацию.
Потому что взрослые покупают сельдерей для твоего любимого мятно-горохового супа, могла бы сказать Делия, но годы общения с подростками сделали ее пацифисткой. Она вышла из кухни и прошла через коридор в библиотеку, где у Сэма стоял автоответчик.
Они называли ее библиотекой, и книги действительно занимали все пространство стен от пола до потолка, но главным образом это была комната с телевизором. Бархатные занавески, постоянно задернутые, придавали помещению темно-красный отсвет старинного дома, как в кино. Кофейный столик загромождали жестянки из-под лимонада, коробки из-под пиццы и взятые напрокат видеофильмы. Сьюзи, расположившаяся на кушетке, смотрела субботние утренние мультфильмы вместе со своим приятелем Дрисколлом Эйвери. Эти двое начали встречаться так давно, что выглядели как брат и сестра, с одинаковой гладкой, чуть смуглой кожей, подтянутыми, лишенными талии фигурами в одинаковых мешковатых спортивных костюмах. Когда Делия вошла, Дрисколл слегка кивнул. Сьюзи и на это не сподобилась, только переключила канал на дистанционном пульте управления.
– Доброе утро вам двоим, – поздоровалась Делия. – Кто-нибудь звонил?
Сьюзи пожала плечами и еще раз щелкнула пультом. Дрисколл громко зевнул. Поэтому Делия не стала извиняться, когда подошла к автоответчику и встала прямо перед ними. Она нагнулась, чтобы нажать кнопку «Прослушивание сообщений», но ничего не произошло. Электронные приборы всегда приводили ее в недоумение.
– Как мне... – начала она, и тут скрипучий голос старой женщины наполнил комнату: «Доктор Гринстед, не могли бы вы ко мне вернуться? Это Грэйсон Ноулз, я сказала фармацевту о тех таблетках, но он спросил, принимала ли я...»
Что бы там ни интересовало фармацевта, все было заглушено потоком музыки из мультфильма про кролика Банни. Сьюзи, должно быть, увеличила громкость телевизора. «Биип», – сказала машина, а затем раздался голос сестры Делии: «Ди, это Элиза. Мне нужен адрес. Не могла бы ты перезвонить мне на работу?»
– Что она делает на работе в субботу? – спросила Делия, но ей никто не ответил. Би-ип.
«Это Миртл Аллингем», – прозвучал старческий голос.
– О господи, – пожаловалась Сьюзи Дрисколлу.
«Маршал и я хотели узнать, не желаете ли вы все поужинать с нами в воскресенье вечером. Ничего особенного! Только мы! И передайте молодой мисс Сьюзи, чтобы она привела этого замечательного Дрисколла. Скажем, в семь часов?»
Би-ип, би-ип, би-ип, би-ип, би-ип. Конец.
– Мы в прошлый раз ходили, – сказала Сьюзи, поглубже устраиваясь на кушетке. – Вычеркни нас.
– Ну я не знаю, – возразил Дрисколл. – Этот крабовый соус, что она подала, был не настолько плох.
– Мы не пойдем, Дрисколл, так что забудь об этом.
– Ей просто одиноко, вот и все, – стала объяснять Делия. – Сидит дома с больным коленом, не может никуда выходить.
Над ними что-то стукнуло.
– Что это? – удивилась она.
Стук раздался снова. Точнее, грохот. Бам! Бам! С одинаковыми интервалами, как будто специально.
– Сантехник, – проникновенно сообщил Дрисколл.
– Какой сантехник?
– Он в ванной наверху.
– Я не вызывала сантехника.
– Может быть, доктор Гринстед вызывал?
Делия посмотрела на Сьюзи. Та вежливо взглянула на мать.
– Я не знаю, что нашло на этого человека, – сказала Делия. – Он, как бы это сказать, обновляет, доводит до ума... – Понимая, что никто не слушает, она вышла из комнаты, все еще повторяя: – Обновляет, я имею в виду, приводит дом в порядок. Если это с тем местом на потолке, то, правда, стоило бы подумать.
Делия поднялась по лестнице, встретив по дороге кота, который торопливо и неуклюже бежал вниз. Вернон не выносил громкого шума.
– Эй! – позвала Делия.
Возле ванны скрючился мужчина в комбинезоне, с волосами, завязанными в хвост, и внимательно разглядывал трубы.
– Ну, здравствуйте, – произнесла она. Сантехник обернулся и посмотрел на нее:
– А, привет.
– В чем проблема?
– Пока не могу сказать, – ответил он, не отрываясь.
Делия подождала с минуту, на случай если ему захочется что-нибудь добавить, но она уже догадалась, что он из тех ремонтников, которые считают, что говорить имеет смысл только с хозяином.
Затем Делия прошла в свою спальню, взяла телефон и набрала рабочий номер Элизы.
– Библиотека Пратта, – ответил женский голос.
– Элизу Фелсон, пожалуйста.
– Минуточку.
Делия приткнула подушку к спинке кровати и забралась с ногами на розовое покрывало. Сантехник добрался до ванной между ее комнатой и комнатой отца. Она не могла его видеть, но стук слышался повсюду.
Какую, собственно, информацию можно получить, простукивая протекающие трубы?
__ Извините, – сказал голос, – но мы не можем найти мисс Фелсон. Вы уверены, что она сегодня работает?
– Должно быть, да. Она просила позвонить ей на работу, и дома ее нет.
– Мне жаль.
– Все равно спасибо.
Она повесила трубку. Сантехник насвистывал «Клементину». Пока Делия набирала номер миссис Аллингем, он добрался до спальни, по-прежнему насвистывая, и она смущенно натянула юбку на колени. Ремонтник взялся за миниатюрную дверцу в стене, которая вела к трубам. Он насвистывал «Ты ушла и пропала навсегда», Делия мысленно ему подпевала. Мужчина стукнул по деревянной ручке дверцы, и та оказалась у него в руке. Делия была уверена, что так и случится, и теперь с удовлетворением наблюдала, как он, тихонько чертыхаясь, выудил плоскогубцы из-за пояса.
Семь гудков. Восемь. Терпение. Миссис Аллингем ходила с палочкой, и на то чтобы добраться до телефона, у нее уходили, казалось, годы.
Девять гудков.
– Алло?
– Миссис Аллингем, это Делия.
– Делия, дорогая! Как твои дела?
– Я в порядке, а как вы?
– О, у нас все хорошо, просто прекрасно. Наслаждаюсь отличной весенней погодой! До сегодняшнего дня я почти не помнила, как выглядит солнце.
– Да, я тоже, – согласилась Делия.
Она внезапно почувствовала что-то вроде ностальгии: слегка надтреснутый, скрипучий голос миссис Аллингем так напоминал голоса других женщин, которые жили на улице, где она росла.
– Миссис Аллингем, – сказала она, – Сэм и я с удовольствием придем завтра на ужин, но боюсь, что не сможем взять с собой детей.
– О! – огорчилась миссис Аллингем.
– Они просто заняты. Вы знаете, как это бывает.
– Да, конечно, – вяло произнесла миссис Аллингем.
– Но, может, в следующий раз? Они всегда так рады вашей компании.
– Да, конечно, и мы тоже им очень рады.
– Ну, увидимся завтра в семь, – поспешно закончила Делия, потому что услышала, что Сэм вернулся, а у нее еще был миллион дел. – До свидания!
К этому времени сантехник отставил дверцу в сторону и уставился в недра стены, но она и сама хорошо знала, что там было, и не стала спрашивать его.
На кухне Сэм, прислонясь к кухонной стойке, снимал заляпанные грязью кеды. Он говорил Кэроллу:
– По этим кедровым опилкам скользишь, как на санях.
– Сэм, как ты мог уйти один? – спросила Делия. – Ты же знал, что я буду волноваться!
– Привет, Ди, – ответил муж.
Его футболка промокла от пота, худое лицо с выступающими скулами блестело, а очки запотели. Волосы, которые могли казаться то светлыми, то серыми, настолько неуловимо они поседели, слипшимися прядями лежали на лбу.
–Посмотри на себя, – возмущалась Делия. – Ты пошел бегать один и перегрелся, в то время как доктор тебе сотню раз говорил...
– Чья машина стоит в проезде?
– Машина?
– Там припаркован какой-то фургон.
– Но разве это не кого-то из пациентов?
– Нет, думаю, нет.
– Сантехника, – сообщил, оторвавшись от стакана с апельсиновым соком, Кэролл.
– А, хорошо, – обрадовался Сэм. – Здесь сантехник.
Он поставил кеды на коврик у двери и вышел из кухни, без сомнения, предвкушая содержательную мужскую беседу о клапанах, узлах и прокладках.
– Сэм, подожди, – окликнула его Делия, потому что невольно почувствовала вину. – Пока я не забыла...
Муж нетерпеливо обернулся.
– Звонил мистер Ноулз, нужно что-то сделать с его таблетками, – сказала она.
– Я думал, с ними все уладилось.
– И еще, хм, миссис Аллингем. Она хотела узнать, не могли бы мы...
Он зевнул:
– Нет, не могли бы.
– Но ты даже не дослушал! Легкий воскресный ужин, сказала она, и я ей ответила, что...
– Я точно не пойду, – вмешался Кэролл.
– Нет, это я ей сообщила, сказала, что вы, дети, очень загружены. Но мы с тобой, Сэм...
– Мы не сможем, – бесстрастно продолжил Сэм.
– Но я уже приняла приглашение.
Он уже вновь направился к выходу, но тут остановился и посмотрел на нее.
– Я знаю, что надо было сначала у тебя уточнить, но как-то просто случайно взяла и согласилась.
– Ну тогда, – сказал он, – тебе придется перезвонить и отказаться.
– Но, Сэм! Муж ушел.
Делия посмотрела на Кэролла.
– Как он может так поступать? – спросила она, но Кэролл в ответ только приподнял бровь в той новой манере, которую наверняка подолгу оттачивал перед зеркалом.
Иногда Делия казалась сама себе крошечным комаром, от жужжания которого отмахивалась вся семья.
Линолеум под ногами был гладким и холодным, и она бы поднялась наверх за тапочками, если бы Сэм не общался там с сантехником. Вместо этого Делия вернулась к продуктовым пакетам и распаковала еще несколько коробок макарон. Может быть, сказать миссис Аллингем, что Сэм заболел? Хотя это рискованно, поскольку жили они в одном квартале и соседи могли увидеть, как они выходят на крыльцо забрать утреннюю газету или еще зачем-нибудь. Делия вздохнула и закрыла дверь кабинета.
Когда это началось? – спросила она Кэролла.
А?
– Когда милое и славное превратилось в глупое и неэффективное?
Казалось, у сына нет своего мнения. В дверях появилась сестра Делии.
– Всем доброе утро! – объявила она, закатывая рукава рубашки.
– Элиза?
Бывали дни, когда Элиза казалась почти карлицей, и этот был как раз из таких. На сестре была одежда для работы в саду: полотняная панама, которая оттеняла коротко подстриженные черные волосы, рубашка цвета хаки, потертые коричневые брюки и мальчишеские оксфорды с толстыми-толстыми подошвами, на которых она, видимо, надеялась выглядеть выше. (Элиза была самой низкорослой из сестер Фелсон.) Очки в роговой оправе казались слишком крупными для маленького, желтоватого, с резкими чертами лица.
– Мне кажется стоит пересадить некоторые из растений, пока земля не высохла, – сказала она Делии.
– Но я думала, что ты на работе.
– На работе? Сегодня суббота.
– Я решила, ты звонила с работы.
Элиза посмотрела на Кэролла. Тот снова поднял бровь.
– Ты звонила и оставила сообщение на автоответчике, – объяснила Делия, – просила меня найти адрес.
– Это было по меньшей мере десять дней назад. Мне нужен был адрес Дженни Куп, помнишь?
– Тогда почему я только что получила это сообщение?
– Мам, – встрял Кэролл, – ты, наверное, старые сообщения проигрывала.
– Но как такое возможно?
– Тебе надо было сначала включить автоответчик, а потом нажать кнопку «Сообщение»...
– О господи, – простонала Делия. – Миссис Аллингем.
– Кофе есть? – спросила Элиза.
– По крайней мере я об этом не знаю. О господи... Она подошла к телефону на стене и набрала номер миссис Аллингем.
– Я нежусь в постели, – говорила Элиза, – и думаю: «Господи, субботнее утро, я могу спать до полудня». И тут в дверь позади моего туалета протискивается не кто иной, как один из очередных ремонтников твоего отца.
– Миссис Аллингем, – сказала Делия в трубку. – Это снова Делия. Миссис Аллингем, я чувствую себя такой кретинкой, но, похоже, я перепутала звонки, и вы нас приглашали на прошлой неделе. И мы, конечно, у вас были и прекрасно провели время, я уже написала вам благодарственную записку? Я собиралась написать. Но на этой неделе мы не придем, я имею в виду, что осознаю, что вы нас и не приглашали на...
– Но, Делия, дорогая, мы будем рады принять вас! Мы счастливы принимать вас в любое время, и я уже послала Маршалла в «Гурме» со списком продуктов.
– О, мне очень жаль... – начала Делия, но тут оглушительно заработала кофемолка, и она закричала: – В любом случае! Мы должны будем пригласить вас к нам очень скоро! До свидания!
Положив трубку, Делия уставилась на Элизу.
– Если бы вкус кофе был таким же приятным, как его запах! – искренне произнесла Элиза, когда кофемолка остановилась.
По лестнице спускались Сэм и сантехник. Делия слышала растянутые гласные сантехника (так говорят в Восточном Балтиморе), он разглагольствовал о воде.
– Это самое удивительное вещество, – говорил он. – В одном месте она прорвется, потом протечет двадцать пять метров и начнет капать в совершенно другом месте, где вы меньше всего этого ожидаете. Вода всегда дождется своего часа, когда найдет какую-нибудь крохотную щелочку, в которую вам никогда не придет в голову заглянуть.
Делия уперла руки в бока и ждала. В тот момент, когда двое мужчин спустились, она заговорила:
– Я надеюсь, ты доволен, Сэм Гринстед. Я перезвонила бедной миссис Аллингем и отменила ужин.
– А, хорошо, – бросил Сэм рассеянно.
– Я нарушила наше обещание. Я отменила назначенную встречу. И, возможно, навсегда ранила ее чувства, – сказала Делия.
Но муж не слушал. Он следил за движением пальца сантехника, который указывал на линию вдоль блестящего пластика. Элиза отмеряла кофе, поэтому единственным, кто обратил хоть какое-нибудь внимание на ее слова, был Кэролл. Сын бросил на нее взгляд, полный удовлетворения.
Делия с позором вернулась к сумкам. Из глубин одной из них она извлекла сельдерей, бледно-зеленый, жемчужный и мелкоребристый. Она долго, вдумчиво разглядывала пучок. «Какая же ты умница!» – вспомнила она возглас Эдриана и словно закуталась в эти слова, прижала их к своей груди, обернулась и одарила сына блаженной улыбкой.
3
– Надеюсь, ты купила кукурузные хлопья, – сказал он.
– Нет, я...
– Ну, мам!
– Подожди, я расскажу, почему я этого не сделала – торопливо проговорила Делия. – Это очень смешно! Настоящее приключение! Я стояла в продуктовом отделе, думала о своем...
Сын напустился на нее:
– Попробуй рассказать это Рамсэю.
– Рамсэю?
– Это он меня разбудил. Ввалился в комнату под утро, а всю ночь провел со своей подружкой. После этого мне уже не удалось заснуть.
Делия переключилась на сумки с продуктами (понятно, куда клонит сын). Она начала рыться в покупках, словно в них могли появиться кукурузные хлопья.
– Ну дай я тебе дорасскажу мое приключение, – бросила она через плечо. – Откуда ни возьмись, появляется этот человек. Симпатичный. Он был похож на моего первого возлюбленного, Уилла Бритта. Не думаю, что я когда-либо рассказывала тебе об Уилле...
– Мам, – перебил ее, – когда ты позволишь мне переехать в гостиную?
– О, Кэролл...
– Никто из моих знакомых не живет в одной комнате с братом.
– Ну-ыу-ну. Множество людей в этом мире живут в одной комнате со всей своей семьей, – возразила она.
– Но не со своим пьяным братом-студентом. И не тогда, когда в доме есть свободная комната, прямо через коридор.
Делия достала коробку орзо и бросила мимолетный взгляд на младшего сына. Парню нужно подстричься, но лучше сказать ему об этом в более подходящий момент.
– Кэролл, прости меня, – заговорила она, – просто я пока не готова.
– Тетя Элиза готова! Почему ты нет? Тетя Элиза тоже была дедушкиной дочкой, и она говорит, что, конечно, я должен жить в его комнате. Она не понимает, что мне мешает.
– А, вы только послушайте нас! – нарочито весело заговорила Делия. – Портим такой хороший день спорами! Где твой отец? У него пациент?
Кэролл, не ответив, бросил тост на тарелку и теперь сидел, упрямо раскачиваясь на стуле, явно добавляя линолеуму новых вмятин. Делия вздохнула.
– Милый, – начала она, – я правда знаю, что ты чувствуешь. И обещаю, что довольно скоро ты сможешь занять эту комнату. Но не сейчас! Еще рано! Там до сих пор пахнет табаком из трубки твоего деда.
– Если я там поселюсь – перестанет, – буркнул Кэролл.
– Но этого-то мне и не хочется.
– Черт, тогда я начну курить. Делия принужденно рассмеялась.
– И все же, твой отец с пациентом?
– Не-а.
– Где же он?
– Бегает.
– Он – что?
Кэролл снова взял бутерброд и начал громко жевать.
– Что он делает?
– Бегает, мам.
– Ты хотя бы предложил пойти с ним?
– Господи, да он просто бегает по аллее Гилман.
– Я же просила вас, умоляла не отпускать его одного. Что если что-нибудь случится, а поблизости никого не будет?
– На аллее Гилман мало шансов, – ответил Кэролл.
– В любом случае, отцу не следует бегать. Ему нужно ходить.
– Бег для него полезен, – сказал сын. – Слушай, он не волнуется, его доктора не волнуются. Так в чем проблема, мам?
Делия могла привести множество вариантов ответа, но только приложила руку ко лбу.
Такова была ее жизнь, о которой Делия не стала рассказывать молодому человеку из супермаркета: жизнь грустной, беспокойной, сорокалетней женщины которая уже несколько десятилетий не пила шампанского. Муж был старше ее на добрых пятнадцать лет и в прошлом феврале пережил приступ острой боли в груди. В «скорой помощи» сказали, что он был вызван ангиной. И теперь каждый раз, когда он отправлялся куда-либо один, Делия боялась. Она ненавидела, когда он водил машину, и продолжала находить причины, чтобы не заниматься любовью из страха, что это убьет его, и ночами лежала без сна, замирая в перерывах между долгими, медленными вдохами мужа.
И дети ее были не младенцами, они были взрослыми. Огромными, шумными, невоспитанными, надменными созданиями – Сьюзи, старшекурсница школы Гушера, с непонятным энтузиазмом тяготеющая к разнообразным, но непременно активным видам спорта; Рамсэй, первокурсник из института Хопкинса, готовый в любой момент упорхнуть из родительского гнезда к двадцативосьмилетней подружке, матери-одиночке, с которой он каким-то образом сошелся. (И Сьюзи, и Рамсэй были убеждены, что семейное благосостояние не позволяет им зажить самостоятельной жизнью.) И малыш Делии, ее любимчик, милый, славный Кэролл превратился в грубого подростка, вырывающегося из материнских объятий, критикующего ее одежду и с отвращением закатывающего глаза при каждом ее слове.
Как сейчас, например. Решив начать все сначала, Делия собрала покупки и спросила:
– Кто-нибудь звонил, пока меня не было? И услышала в ответ:
– С какой стати я буду отвечать на взрослые звонки.
Сын даже не удосужился придать фразе вопросительную интонацию.
Потому что взрослые покупают сельдерей для твоего любимого мятно-горохового супа, могла бы сказать Делия, но годы общения с подростками сделали ее пацифисткой. Она вышла из кухни и прошла через коридор в библиотеку, где у Сэма стоял автоответчик.
Они называли ее библиотекой, и книги действительно занимали все пространство стен от пола до потолка, но главным образом это была комната с телевизором. Бархатные занавески, постоянно задернутые, придавали помещению темно-красный отсвет старинного дома, как в кино. Кофейный столик загромождали жестянки из-под лимонада, коробки из-под пиццы и взятые напрокат видеофильмы. Сьюзи, расположившаяся на кушетке, смотрела субботние утренние мультфильмы вместе со своим приятелем Дрисколлом Эйвери. Эти двое начали встречаться так давно, что выглядели как брат и сестра, с одинаковой гладкой, чуть смуглой кожей, подтянутыми, лишенными талии фигурами в одинаковых мешковатых спортивных костюмах. Когда Делия вошла, Дрисколл слегка кивнул. Сьюзи и на это не сподобилась, только переключила канал на дистанционном пульте управления.
– Доброе утро вам двоим, – поздоровалась Делия. – Кто-нибудь звонил?
Сьюзи пожала плечами и еще раз щелкнула пультом. Дрисколл громко зевнул. Поэтому Делия не стала извиняться, когда подошла к автоответчику и встала прямо перед ними. Она нагнулась, чтобы нажать кнопку «Прослушивание сообщений», но ничего не произошло. Электронные приборы всегда приводили ее в недоумение.
– Как мне... – начала она, и тут скрипучий голос старой женщины наполнил комнату: «Доктор Гринстед, не могли бы вы ко мне вернуться? Это Грэйсон Ноулз, я сказала фармацевту о тех таблетках, но он спросил, принимала ли я...»
Что бы там ни интересовало фармацевта, все было заглушено потоком музыки из мультфильма про кролика Банни. Сьюзи, должно быть, увеличила громкость телевизора. «Биип», – сказала машина, а затем раздался голос сестры Делии: «Ди, это Элиза. Мне нужен адрес. Не могла бы ты перезвонить мне на работу?»
– Что она делает на работе в субботу? – спросила Делия, но ей никто не ответил. Би-ип.
«Это Миртл Аллингем», – прозвучал старческий голос.
– О господи, – пожаловалась Сьюзи Дрисколлу.
«Маршал и я хотели узнать, не желаете ли вы все поужинать с нами в воскресенье вечером. Ничего особенного! Только мы! И передайте молодой мисс Сьюзи, чтобы она привела этого замечательного Дрисколла. Скажем, в семь часов?»
Би-ип, би-ип, би-ип, би-ип, би-ип. Конец.
– Мы в прошлый раз ходили, – сказала Сьюзи, поглубже устраиваясь на кушетке. – Вычеркни нас.
– Ну я не знаю, – возразил Дрисколл. – Этот крабовый соус, что она подала, был не настолько плох.
– Мы не пойдем, Дрисколл, так что забудь об этом.
– Ей просто одиноко, вот и все, – стала объяснять Делия. – Сидит дома с больным коленом, не может никуда выходить.
Над ними что-то стукнуло.
– Что это? – удивилась она.
Стук раздался снова. Точнее, грохот. Бам! Бам! С одинаковыми интервалами, как будто специально.
– Сантехник, – проникновенно сообщил Дрисколл.
– Какой сантехник?
– Он в ванной наверху.
– Я не вызывала сантехника.
– Может быть, доктор Гринстед вызывал?
Делия посмотрела на Сьюзи. Та вежливо взглянула на мать.
– Я не знаю, что нашло на этого человека, – сказала Делия. – Он, как бы это сказать, обновляет, доводит до ума... – Понимая, что никто не слушает, она вышла из комнаты, все еще повторяя: – Обновляет, я имею в виду, приводит дом в порядок. Если это с тем местом на потолке, то, правда, стоило бы подумать.
Делия поднялась по лестнице, встретив по дороге кота, который торопливо и неуклюже бежал вниз. Вернон не выносил громкого шума.
– Эй! – позвала Делия.
Возле ванны скрючился мужчина в комбинезоне, с волосами, завязанными в хвост, и внимательно разглядывал трубы.
– Ну, здравствуйте, – произнесла она. Сантехник обернулся и посмотрел на нее:
– А, привет.
– В чем проблема?
– Пока не могу сказать, – ответил он, не отрываясь.
Делия подождала с минуту, на случай если ему захочется что-нибудь добавить, но она уже догадалась, что он из тех ремонтников, которые считают, что говорить имеет смысл только с хозяином.
Затем Делия прошла в свою спальню, взяла телефон и набрала рабочий номер Элизы.
– Библиотека Пратта, – ответил женский голос.
– Элизу Фелсон, пожалуйста.
– Минуточку.
Делия приткнула подушку к спинке кровати и забралась с ногами на розовое покрывало. Сантехник добрался до ванной между ее комнатой и комнатой отца. Она не могла его видеть, но стук слышался повсюду.
Какую, собственно, информацию можно получить, простукивая протекающие трубы?
__ Извините, – сказал голос, – но мы не можем найти мисс Фелсон. Вы уверены, что она сегодня работает?
– Должно быть, да. Она просила позвонить ей на работу, и дома ее нет.
– Мне жаль.
– Все равно спасибо.
Она повесила трубку. Сантехник насвистывал «Клементину». Пока Делия набирала номер миссис Аллингем, он добрался до спальни, по-прежнему насвистывая, и она смущенно натянула юбку на колени. Ремонтник взялся за миниатюрную дверцу в стене, которая вела к трубам. Он насвистывал «Ты ушла и пропала навсегда», Делия мысленно ему подпевала. Мужчина стукнул по деревянной ручке дверцы, и та оказалась у него в руке. Делия была уверена, что так и случится, и теперь с удовлетворением наблюдала, как он, тихонько чертыхаясь, выудил плоскогубцы из-за пояса.
Семь гудков. Восемь. Терпение. Миссис Аллингем ходила с палочкой, и на то чтобы добраться до телефона, у нее уходили, казалось, годы.
Девять гудков.
– Алло?
– Миссис Аллингем, это Делия.
– Делия, дорогая! Как твои дела?
– Я в порядке, а как вы?
– О, у нас все хорошо, просто прекрасно. Наслаждаюсь отличной весенней погодой! До сегодняшнего дня я почти не помнила, как выглядит солнце.
– Да, я тоже, – согласилась Делия.
Она внезапно почувствовала что-то вроде ностальгии: слегка надтреснутый, скрипучий голос миссис Аллингем так напоминал голоса других женщин, которые жили на улице, где она росла.
– Миссис Аллингем, – сказала она, – Сэм и я с удовольствием придем завтра на ужин, но боюсь, что не сможем взять с собой детей.
– О! – огорчилась миссис Аллингем.
– Они просто заняты. Вы знаете, как это бывает.
– Да, конечно, – вяло произнесла миссис Аллингем.
– Но, может, в следующий раз? Они всегда так рады вашей компании.
– Да, конечно, и мы тоже им очень рады.
– Ну, увидимся завтра в семь, – поспешно закончила Делия, потому что услышала, что Сэм вернулся, а у нее еще был миллион дел. – До свидания!
К этому времени сантехник отставил дверцу в сторону и уставился в недра стены, но она и сама хорошо знала, что там было, и не стала спрашивать его.
На кухне Сэм, прислонясь к кухонной стойке, снимал заляпанные грязью кеды. Он говорил Кэроллу:
– По этим кедровым опилкам скользишь, как на санях.
– Сэм, как ты мог уйти один? – спросила Делия. – Ты же знал, что я буду волноваться!
– Привет, Ди, – ответил муж.
Его футболка промокла от пота, худое лицо с выступающими скулами блестело, а очки запотели. Волосы, которые могли казаться то светлыми, то серыми, настолько неуловимо они поседели, слипшимися прядями лежали на лбу.
–Посмотри на себя, – возмущалась Делия. – Ты пошел бегать один и перегрелся, в то время как доктор тебе сотню раз говорил...
– Чья машина стоит в проезде?
– Машина?
– Там припаркован какой-то фургон.
– Но разве это не кого-то из пациентов?
– Нет, думаю, нет.
– Сантехника, – сообщил, оторвавшись от стакана с апельсиновым соком, Кэролл.
– А, хорошо, – обрадовался Сэм. – Здесь сантехник.
Он поставил кеды на коврик у двери и вышел из кухни, без сомнения, предвкушая содержательную мужскую беседу о клапанах, узлах и прокладках.
– Сэм, подожди, – окликнула его Делия, потому что невольно почувствовала вину. – Пока я не забыла...
Муж нетерпеливо обернулся.
– Звонил мистер Ноулз, нужно что-то сделать с его таблетками, – сказала она.
– Я думал, с ними все уладилось.
– И еще, хм, миссис Аллингем. Она хотела узнать, не могли бы мы...
Он зевнул:
– Нет, не могли бы.
– Но ты даже не дослушал! Легкий воскресный ужин, сказала она, и я ей ответила, что...
– Я точно не пойду, – вмешался Кэролл.
– Нет, это я ей сообщила, сказала, что вы, дети, очень загружены. Но мы с тобой, Сэм...
– Мы не сможем, – бесстрастно продолжил Сэм.
– Но я уже приняла приглашение.
Он уже вновь направился к выходу, но тут остановился и посмотрел на нее.
– Я знаю, что надо было сначала у тебя уточнить, но как-то просто случайно взяла и согласилась.
– Ну тогда, – сказал он, – тебе придется перезвонить и отказаться.
– Но, Сэм! Муж ушел.
Делия посмотрела на Кэролла.
– Как он может так поступать? – спросила она, но Кэролл в ответ только приподнял бровь в той новой манере, которую наверняка подолгу оттачивал перед зеркалом.
Иногда Делия казалась сама себе крошечным комаром, от жужжания которого отмахивалась вся семья.
Линолеум под ногами был гладким и холодным, и она бы поднялась наверх за тапочками, если бы Сэм не общался там с сантехником. Вместо этого Делия вернулась к продуктовым пакетам и распаковала еще несколько коробок макарон. Может быть, сказать миссис Аллингем, что Сэм заболел? Хотя это рискованно, поскольку жили они в одном квартале и соседи могли увидеть, как они выходят на крыльцо забрать утреннюю газету или еще зачем-нибудь. Делия вздохнула и закрыла дверь кабинета.
Когда это началось? – спросила она Кэролла.
А?
– Когда милое и славное превратилось в глупое и неэффективное?
Казалось, у сына нет своего мнения. В дверях появилась сестра Делии.
– Всем доброе утро! – объявила она, закатывая рукава рубашки.
– Элиза?
Бывали дни, когда Элиза казалась почти карлицей, и этот был как раз из таких. На сестре была одежда для работы в саду: полотняная панама, которая оттеняла коротко подстриженные черные волосы, рубашка цвета хаки, потертые коричневые брюки и мальчишеские оксфорды с толстыми-толстыми подошвами, на которых она, видимо, надеялась выглядеть выше. (Элиза была самой низкорослой из сестер Фелсон.) Очки в роговой оправе казались слишком крупными для маленького, желтоватого, с резкими чертами лица.
– Мне кажется стоит пересадить некоторые из растений, пока земля не высохла, – сказала она Делии.
– Но я думала, что ты на работе.
– На работе? Сегодня суббота.
– Я решила, ты звонила с работы.
Элиза посмотрела на Кэролла. Тот снова поднял бровь.
– Ты звонила и оставила сообщение на автоответчике, – объяснила Делия, – просила меня найти адрес.
– Это было по меньшей мере десять дней назад. Мне нужен был адрес Дженни Куп, помнишь?
– Тогда почему я только что получила это сообщение?
– Мам, – встрял Кэролл, – ты, наверное, старые сообщения проигрывала.
– Но как такое возможно?
– Тебе надо было сначала включить автоответчик, а потом нажать кнопку «Сообщение»...
– О господи, – простонала Делия. – Миссис Аллингем.
– Кофе есть? – спросила Элиза.
– По крайней мере я об этом не знаю. О господи... Она подошла к телефону на стене и набрала номер миссис Аллингем.
– Я нежусь в постели, – говорила Элиза, – и думаю: «Господи, субботнее утро, я могу спать до полудня». И тут в дверь позади моего туалета протискивается не кто иной, как один из очередных ремонтников твоего отца.
– Миссис Аллингем, – сказала Делия в трубку. – Это снова Делия. Миссис Аллингем, я чувствую себя такой кретинкой, но, похоже, я перепутала звонки, и вы нас приглашали на прошлой неделе. И мы, конечно, у вас были и прекрасно провели время, я уже написала вам благодарственную записку? Я собиралась написать. Но на этой неделе мы не придем, я имею в виду, что осознаю, что вы нас и не приглашали на...
– Но, Делия, дорогая, мы будем рады принять вас! Мы счастливы принимать вас в любое время, и я уже послала Маршалла в «Гурме» со списком продуктов.
– О, мне очень жаль... – начала Делия, но тут оглушительно заработала кофемолка, и она закричала: – В любом случае! Мы должны будем пригласить вас к нам очень скоро! До свидания!
Положив трубку, Делия уставилась на Элизу.
– Если бы вкус кофе был таким же приятным, как его запах! – искренне произнесла Элиза, когда кофемолка остановилась.
По лестнице спускались Сэм и сантехник. Делия слышала растянутые гласные сантехника (так говорят в Восточном Балтиморе), он разглагольствовал о воде.
– Это самое удивительное вещество, – говорил он. – В одном месте она прорвется, потом протечет двадцать пять метров и начнет капать в совершенно другом месте, где вы меньше всего этого ожидаете. Вода всегда дождется своего часа, когда найдет какую-нибудь крохотную щелочку, в которую вам никогда не придет в голову заглянуть.
Делия уперла руки в бока и ждала. В тот момент, когда двое мужчин спустились, она заговорила:
– Я надеюсь, ты доволен, Сэм Гринстед. Я перезвонила бедной миссис Аллингем и отменила ужин.
– А, хорошо, – бросил Сэм рассеянно.
– Я нарушила наше обещание. Я отменила назначенную встречу. И, возможно, навсегда ранила ее чувства, – сказала Делия.
Но муж не слушал. Он следил за движением пальца сантехника, который указывал на линию вдоль блестящего пластика. Элиза отмеряла кофе, поэтому единственным, кто обратил хоть какое-нибудь внимание на ее слова, был Кэролл. Сын бросил на нее взгляд, полный удовлетворения.
Делия с позором вернулась к сумкам. Из глубин одной из них она извлекла сельдерей, бледно-зеленый, жемчужный и мелкоребристый. Она долго, вдумчиво разглядывала пучок. «Какая же ты умница!» – вспомнила она возглас Эдриана и словно закуталась в эти слова, прижала их к своей груди, обернулась и одарила сына блаженной улыбкой.
3
«Какая же ты умница!» – снова сказал он и еще: «Вы ведь очень хорошенькая!» и «У вас такое маленькое личико, как цветок». Имел ли он в виду, что ее лицо похоже на цветок и, по совпадению, оно маленькое? Или то что оно маленькое, – главное в его словах? Делия предпочитала первый вариант, хотя и предполагала, что второй более вероятен.
Еще мужчина хвалил ее восхитительное бланманже. Конечно, никакого бланманже не было, но она все равно чувствовала гордость, вспоминая, что он считал его восхитительным.
Оставшись одна, Делия рассматривала свое лицо в зеркале. Да, возможно, оно напоминало цветок. Если, конечно, цветы бывают веснушчатыми. Ей всегда хотелось выглядеть более драматичной, более таинственной – на самом деле, более взрослой. Делии казалось несправедливым, что вокруг глаз у нее появились морщинки, при том что лицо осталось таким же неопределенным, безыскусным, треугольным, как в детстве. Но Эдриан, очевидно, находил это привлекательным.
Если только не говорил это из учтивости.
Делия поискала имя Блай-Брайс в телефонной книге, но у него, должно быть, был незарегистрированный номер. Она искала мужчину на улице и в местных ма-газинах. Дважды за последние три дня она возвращалась в супермаркет, оба раза надевая платье с присборенным лифом, в котором фигура казалась менее плоской. Но Эдриан не появлялся.
А если бы и появился, что бы она сделала? Она ведь не влюбилась в него, ничего похожего. Ведь неизвестно даже, что он за человек! И уж точно Делия не хотела (как сама себе это объясняла) «ничего начинать». С тех пор как ей исполнилось семнадцать, она строила свою жизнь вокруг Сэма Гринстеда и ни разу не взглянула ни на одного мужчину. Даже в своих грезах она хранила ему верность.
Тем не менее, когда Делия представляла, что может встретить Эдриана, она сознавала, что начинает двигаться более легко, ловко и естественно, ощущение собственного тела в складках платья становилось другим. Она не помнила, когда последний раз настолько ясно себе представляла, как выглядит со стороны.
Дома четверо рабочих устанавливали кондиционер – еще одно из внезапных нововведений Сэма. Они прорубали пол и стены, заводили тяжелые, гудящие машины, устанавливали металлические трубопроводы и прокладки, которые выглядели, как серые ватные тюфяки. Делия лежала ночью в кровати и смотрела вверх, прямо сквозь новое прямоугольное отверстие в потолке, на голые конструкции мансарды. Ей представлялось, как летучие мыши и червяки со шлепаньем падают на нее во сне. Казалось, она слышит, как стонет от тоски ее скромное, спокойное жилище, не готовое к переменам.
Но Сэм чувствовал себя триумфатором. О, он едва мог найти время для пациентов между визитами ремонтников. Электрики, плиточники, дизайнеры устремлялись в его офис с предложениями по улучшению их дома. Прибыл плотник за ставнями, потом человек со спреем для покрытых плесенью черепиц. Сэм прожил здесь двадцать два года – неужели все это время ему так не нравилось их жилье?
Сэм впервые вошел в приемную отца в понедельник в июле, через три недели после того, как Делия окончила школу. Она сидела на своем обычном месте за столом, хотя и не в свое время (Делия в основном работала по вечерам), потому что ей очень хотелось его увидеть. Сестры только о нем и говорили с тех пор, как доктор Фелсон сообщил, что нанимает помощника. «А он женат? – спрашивали они. – И сколько ему лет? И как он выглядит?» – «Нет, – отвечал их отец, – он не женат, ему тридцать два или тридцать три, и выглядит он нормально». – «Нормально?» – «Ну да, нормально, совершенно нормально», – нетерпеливо отвечал им отец, потому что врача больше всего волновало, сможет ли этот человек облегчить его работу: взять на себя вызовы на дом в утренние часы. Поэтому Делия тем летним днем рано поднялась и надела самое красивое платье, то что с сердцевидным вырезом. Потом села за столик, где с показным усердием стала расшифровывать записи отца. Ровно в девять появился молодой доктор Гринстед. Он нес накрахмаленный белый халат, перекинув его через руку. Солнце отсвечивало от его строгих, серьезных очков и приглаженных, тщательно расчесанных светлых волос, и Делия до сих пор помнила всплеск откровенного желания, которое заставило ее внутренне сжаться, будто она заглянула в пропасть. Сэм даже не помнил той встречи. Он утверждал, что впервые встретил ее, когда пришел на ужин. Это правда, был такой ужин, вечером того же дня. Элиза приготовила жаркое, а Линда испекла пирог – обе похвалялись своими кулинарными талантами, в то время как Делия, ребенок, которой оставалось еще два месяца до восемнадцатилетия и чья кандидатура поэтому даже не рассматривалась, сидела напротив Сэма и отца в гостиной и потягивала шерри из «взрослого» стакана. У шерри был вкус изюма, и оно текло прямо к тому новому сильному ростку желания, который с каждой минутой укоренялся все глубже. Сэм же вспоминал, что, когда он впервые вошел, все три девушки сидели на кушетке. Как три королевские дочери из сказки, говорил Сэм, они были рассажены по старшинству, самая старшая слева, и он, как честный сын плотника, выбрал младшую и самую хорошенькую, робкую малышку, которая сидела справа и думала, что у нее нет шанса.
Ну, пусть думает, что хочет. В конце концов, все действительно закончилось, как в сказке.
За исключением того, что после счастливого сказочного конца жизнь продолжается, и вот уже рабочие, устанавливающие кондиционер, разваливают крышу, кот прячется под кроватью, а Делия читает любовный роман в приемной мужа – единственном спокойном месте в доме, после того как в офис Сэма и приемную уже провели воздуховоды.
Ее голова лежала на одной из ручек кресла, а ноги в пушистых розовых тапочках покоились на другой. Над ней висела репродукция с картины Нормана Рокуэлла, купленная отцом, на которой добрый старый доктор прикладывал стетоскоп к груди куклы маленькой девочки. А за хлипкой перегородкой, которая не доставала до потолка, Сэм объяснял миссис Харпер, что у той с локтем. Он сказал, что ее суставы изнашиваются. Ответом была ошеломительная тишина, даже электропила смолкла. Затем миссис Харпер возопила: «О, Господи! О, Господи всемогущий! Это такой шок!»
Шок? Миссис Харпер было девяносто два года. Чего она ожидала, могла бы поинтересоваться Делия, но Сэм только мягко сказал: «Да, хорошо, я предполагаю...» – и что-то еще, чего Делия не разобрала, потому что снова заработала электропила, как будто вспомнив о своем предназначении.
Еще мужчина хвалил ее восхитительное бланманже. Конечно, никакого бланманже не было, но она все равно чувствовала гордость, вспоминая, что он считал его восхитительным.
Оставшись одна, Делия рассматривала свое лицо в зеркале. Да, возможно, оно напоминало цветок. Если, конечно, цветы бывают веснушчатыми. Ей всегда хотелось выглядеть более драматичной, более таинственной – на самом деле, более взрослой. Делии казалось несправедливым, что вокруг глаз у нее появились морщинки, при том что лицо осталось таким же неопределенным, безыскусным, треугольным, как в детстве. Но Эдриан, очевидно, находил это привлекательным.
Если только не говорил это из учтивости.
Делия поискала имя Блай-Брайс в телефонной книге, но у него, должно быть, был незарегистрированный номер. Она искала мужчину на улице и в местных ма-газинах. Дважды за последние три дня она возвращалась в супермаркет, оба раза надевая платье с присборенным лифом, в котором фигура казалась менее плоской. Но Эдриан не появлялся.
А если бы и появился, что бы она сделала? Она ведь не влюбилась в него, ничего похожего. Ведь неизвестно даже, что он за человек! И уж точно Делия не хотела (как сама себе это объясняла) «ничего начинать». С тех пор как ей исполнилось семнадцать, она строила свою жизнь вокруг Сэма Гринстеда и ни разу не взглянула ни на одного мужчину. Даже в своих грезах она хранила ему верность.
Тем не менее, когда Делия представляла, что может встретить Эдриана, она сознавала, что начинает двигаться более легко, ловко и естественно, ощущение собственного тела в складках платья становилось другим. Она не помнила, когда последний раз настолько ясно себе представляла, как выглядит со стороны.
Дома четверо рабочих устанавливали кондиционер – еще одно из внезапных нововведений Сэма. Они прорубали пол и стены, заводили тяжелые, гудящие машины, устанавливали металлические трубопроводы и прокладки, которые выглядели, как серые ватные тюфяки. Делия лежала ночью в кровати и смотрела вверх, прямо сквозь новое прямоугольное отверстие в потолке, на голые конструкции мансарды. Ей представлялось, как летучие мыши и червяки со шлепаньем падают на нее во сне. Казалось, она слышит, как стонет от тоски ее скромное, спокойное жилище, не готовое к переменам.
Но Сэм чувствовал себя триумфатором. О, он едва мог найти время для пациентов между визитами ремонтников. Электрики, плиточники, дизайнеры устремлялись в его офис с предложениями по улучшению их дома. Прибыл плотник за ставнями, потом человек со спреем для покрытых плесенью черепиц. Сэм прожил здесь двадцать два года – неужели все это время ему так не нравилось их жилье?
Сэм впервые вошел в приемную отца в понедельник в июле, через три недели после того, как Делия окончила школу. Она сидела на своем обычном месте за столом, хотя и не в свое время (Делия в основном работала по вечерам), потому что ей очень хотелось его увидеть. Сестры только о нем и говорили с тех пор, как доктор Фелсон сообщил, что нанимает помощника. «А он женат? – спрашивали они. – И сколько ему лет? И как он выглядит?» – «Нет, – отвечал их отец, – он не женат, ему тридцать два или тридцать три, и выглядит он нормально». – «Нормально?» – «Ну да, нормально, совершенно нормально», – нетерпеливо отвечал им отец, потому что врача больше всего волновало, сможет ли этот человек облегчить его работу: взять на себя вызовы на дом в утренние часы. Поэтому Делия тем летним днем рано поднялась и надела самое красивое платье, то что с сердцевидным вырезом. Потом села за столик, где с показным усердием стала расшифровывать записи отца. Ровно в девять появился молодой доктор Гринстед. Он нес накрахмаленный белый халат, перекинув его через руку. Солнце отсвечивало от его строгих, серьезных очков и приглаженных, тщательно расчесанных светлых волос, и Делия до сих пор помнила всплеск откровенного желания, которое заставило ее внутренне сжаться, будто она заглянула в пропасть. Сэм даже не помнил той встречи. Он утверждал, что впервые встретил ее, когда пришел на ужин. Это правда, был такой ужин, вечером того же дня. Элиза приготовила жаркое, а Линда испекла пирог – обе похвалялись своими кулинарными талантами, в то время как Делия, ребенок, которой оставалось еще два месяца до восемнадцатилетия и чья кандидатура поэтому даже не рассматривалась, сидела напротив Сэма и отца в гостиной и потягивала шерри из «взрослого» стакана. У шерри был вкус изюма, и оно текло прямо к тому новому сильному ростку желания, который с каждой минутой укоренялся все глубже. Сэм же вспоминал, что, когда он впервые вошел, все три девушки сидели на кушетке. Как три королевские дочери из сказки, говорил Сэм, они были рассажены по старшинству, самая старшая слева, и он, как честный сын плотника, выбрал младшую и самую хорошенькую, робкую малышку, которая сидела справа и думала, что у нее нет шанса.
Ну, пусть думает, что хочет. В конце концов, все действительно закончилось, как в сказке.
За исключением того, что после счастливого сказочного конца жизнь продолжается, и вот уже рабочие, устанавливающие кондиционер, разваливают крышу, кот прячется под кроватью, а Делия читает любовный роман в приемной мужа – единственном спокойном месте в доме, после того как в офис Сэма и приемную уже провели воздуховоды.
Ее голова лежала на одной из ручек кресла, а ноги в пушистых розовых тапочках покоились на другой. Над ней висела репродукция с картины Нормана Рокуэлла, купленная отцом, на которой добрый старый доктор прикладывал стетоскоп к груди куклы маленькой девочки. А за хлипкой перегородкой, которая не доставала до потолка, Сэм объяснял миссис Харпер, что у той с локтем. Он сказал, что ее суставы изнашиваются. Ответом была ошеломительная тишина, даже электропила смолкла. Затем миссис Харпер возопила: «О, Господи! О, Господи всемогущий! Это такой шок!»
Шок? Миссис Харпер было девяносто два года. Чего она ожидала, могла бы поинтересоваться Делия, но Сэм только мягко сказал: «Да, хорошо, я предполагаю...» – и что-то еще, чего Делия не разобрала, потому что снова заработала электропила, как будто вспомнив о своем предназначении.