Тайлер Энн. Лестница лет

   – О, а я уже все. – Делия, наверное, посидела бы еще, но начала дрожать.
   Она приподняла ногу и вытерла ее кухонным полотенцем. Джоэл склонился над ней и присвистнул.
   – Может, стоит сделать рентген, – сказал он. – Вы уверены, что она не сломана?
   – Вполне уверена. Все работает, – ответила Делия. Отодвинув сковородку, он принялся разматывать эластичный бинт. Делия прекрасно понимала, что лодыжка страшно распухла, а кожа вокруг нее – мертвенно-синяя, но виду не подала. Джоэл начал забинтовывать ногу, крест накрест вокруг ступни.
   – Ой, как здорово! Я хочу сказать, аккуратно, – сказала Делия. – У вас очень хорошо получается.
   – Это – часть обучения директоров. – Мужчина заткнул конец бинта под повязку. Потом закрепил ее двумя металлическими скобками той же формы, что и «бабочкина печать» у нее на виске. – Ну как? – Он оглядел ее ногу, как будто взвешивая ее. – Достаточно туго?
   – Ой, да, это...
   Это было чудесно. Не только повязка – хотя оттого, что ступня была зафиксирована, стало намного легче. Само то, что его рука сжимала ее ногу, большая ладонь согревала ее, хотелось прижаться к этой руке еще сильнее. Казалось, прикосновение его твердой руки возбудило ее. До сих пор Делия не сознавала, что подъем ступни может быть эрогенной зоной.
   Будто догадавшись, он не отстранялся, глядя ей в лицо.
   – Делия? – позвал Ной. – Я могу пригласить... Оба подскочили. Джоэл уронил ее ногу и выпрямился. Он сказал:
   – Ной! Я думал, ты у мамы.
   Ной, нахмурившись, стоял в проеме двери.
   – Мы просто... э-э... забинтовывали Делии лодыжку, – объяснил Джоэл. – Она, должно быть, ее растянула.
   Делия сказала:
   – Покой, лед, компресс, подъем! Это меном... меноном... – Она рассмеялась. – О господи, мне никогда этого не произнести.
   Ной смотрел на нее. Наконец он сказал:
   – Я могу пригласить Джека на ужин?
   – О, ну конечно! – воскликнула она. – Да! Хорошая идея!
   Подросток еще с мгновение смотрел на нее, перевел взгляд на отца, потом повернулся и вышел.
   Вечером Джоэл не дал Делии готовить. Он усадил ее на кушетку в общей комнате, с ногами на табуретке, кота плюхнул ей на колени и заказал пиццу. Ной с Джеком тем временем ползали по полу перед телевизором. Шел какой-то триллер. В наиболее пугающие моменты раздавался гипнотизирующий звук фортепиано. Делия перестала гладить Джорджа, откинулась назад и закрыла глаза.
   Она видела, как они несутся по автостраде № 50. Как «Плимут» уворачивается от потока машин, чудом избегая столкновения, как машинка в видеоигре. Затем Делия проснулась, широко раскрыв глаза и дрожа от того, как близко была к гибели.

17

   Шрам на голове Делии быстро зажил, оставив легчайший след в виде рыболовного крючка. Растянутая лодыжка заживала дольше и мучала ее несколько недель. «Я не всегда так хожу», – хотелось ей сказать прохожим, чтобы не чувствовать себя калекой, человеком второго сорта. Делия гадала, каково, должно быть, приходится тем, кто парализован и вообще не может двигаться, как некоторые жители Сениор-Сити.
   Сениор-Сити был единственным местом, где ее вялость не привлекала ничьего внимания. Можно было не спеша подойти к открытому лифту, зная, что другие пассажиры подержат его. Когда Делия наконец ступила внутрь, то обнаружила, что они спокойно беседуют друг с другом, не проявляя ни малейшего нетерпения, а одна из них навалилась на кнопку «Открыто», пока Делия не напомнила, что ее нужно отпустить. Их немощность больше не бросалась в глаза, так же как морщинки или седые волосы. За последние месяцы Делия привыкла к их виду.
   И как же отличалась от них Бинки! Потому что теперь всякому было видно, что она беременна. В мае она уже одевалась в одежду для беременных. В июне, вставая со стула, держала живот, как передник, полный фруктов. «Кажется, что на этот раз все как раз как, как должно быть, – говорила она Делии. – Когда я ждала мальчиков, живота не было видно почти до самого конца. Я носила расстегнутые джинсы и рубашки мужа. А теперь, при том что мне еще три месяца ходить, я в двери боком пролезаю».
   Стоит ли говорить, что ребенок был не запланированным. Бинки объяснила, что у нее уже был срок двенадцать недель, когда она впервые что-то заподозрила, и тогда она еще готовилась к роскошной свадьбе в июне.
   – А потом я сказала: «А это что такое?» – и пошла к врачу. Когда он сообщил мне, что я беременна, я тупо уставилась на него. А он говорит: «Ну, в наши дни тридцать восемь – это не возраст. Множество женщин рожает в тридцать восемь». А я спросила: «А как насчет шестидесяти семи? Это – возраст отца». Тогда он сказал: «О-о. Понимаю».
   – Я это так вижу, – сказал Нат Делии, – для ребенка нет лучше места, чем общество престарелых. Здесь полно врачей и медсестер, они на четвертом этаже как раз в носу ковыряют со скуки.
   Делия была в ужасе:
   – Вы собираетесь рожать его на четвертом этаже?
   – Он дразнится, – объяснила Бинки.
   – Мы превратим палату кардиостимуляции в родильную, – вдохновенно продолжал Нат. – Носилки будем использовать как колыбель. А подгузников здесь и так полно. Правда, Ной?
   Ной ухмыльнулся, не отрываясь от чашки. У него был период, когда любое упоминание жизненных функций организма кажется чем-то неприличным.
   – Самое замечательное, – сказал Нат, – это то, что, кто бы там ни придумывал кодекс Сениор-Сити, он о таком и мечтать не мог. Все что написано в нашем договоре, – это «поступающие должны быть не моложе шестидесяти пяти», но ребенок – это не поступающий. Тем не менее возможность переехать на второй этаж мы упустили. Ты слышала, что мы просили разрешения перебраться на второй этаж? Я сказал, что теперь, когда обо мне заботится Бинки... но совет директоров отказал нам. Они заявили, что это место работает по другому принципу. Движение должно быть направлено вверх, а не вниз, сказали они.
   – Ну, может, это и к лучшему, – улыбнулась ему Бинки. – Наши соседи по третьему этажу не пережили бы, если бы мы переехали, не говоря уже об их надежде увидеть ребеночка.
   – Да уж, недостатка в няньках у нее точно не будет, – сухо сказал Нат.
   Старик продолжал настаивать, что это будет девочка, хотя супруги и предпочли не узнавать пол ребенка. Он сказал, что имеет представление только о девочках, и пытался убедить Ноя, что все дети рождаются девочками, но превращаются в мальчиков примерно в то же время, когда у них темнеют глаза.
   – Ты не представляешь, сколько старушек сейчас вяжут пинетки, – говорил Нат Делии. – Маленькие вязаные тапочки, носочки, вышитые монограммами. Похоже, что ребенок будет обеспечен богатым приданым.
   Но, разумеется, оба они, и Нат, и Бинки, боялись, подумала Делия. А как не бояться? Она благоговела перед тем, как супруги сохраняли такую бодрость, перед привычкой Бинки говорить людям: «Мы очень довольны», как будто она подсказывала им нужные слова, и самостоятельностью Ната, которую тот сохранял, несмотря на кажущуюся хрупкость и немощность.
   – Когда умирала моя первая жена, – сказал он Делии однажды вечером, – я часто сидел возле ее кровати и думал: «Вот – ее настоящее лицо». Оно было осунувшимся и заострившимся. В молодости она считалась очень хорошенькой, но тогда лицо, что было у нее в молодости, стало казаться мне приблизительным наброском. Именно в старом возрасте оно обрело ту форму, законченность, к окончательной версии которой стремилось с самого начала. «Наконец что-то настоящее!» – думал я тогда, и не могу выразить, насколько осознание этого изменило мир вокруг меня. Привлекательность молодых людей, которых я встречал на улице, казалась такой... проходящей. Я спрашивал себя, зачем все так прихорашиваются. Разве они не понимают, к чему все идет? Но похоже, что никто этого не осознает. Все те годы я был ребенком, хотел, чтобы наступил мой черед, и не понимал, что мой час не приближается, а постепенно удаляется. Потом появилась Бинки. Что удивительного в том, что я как заново родился?
   Бинки, слушавшая, как он это говорил, наклонилась вперед и поцеловала его в щеку. «Я тоже, мой милый», – сказала она.
   Делия вдруг резко почувствовала, насколько она одинока. Даже в кресле с подлокотниками она сидела выпрямив спину и крепко прижав локти к бокам.
 
   После долгой, холодной весны наступило теплое, зеленое, наполненное пением цикад лето. Школы закрылись, и Ной стал допоздна спать, болтаться с друзьями и жаловаться на скуку. Джоэл перешел на летнее расписание и приходил с работы ранним вечером. Парочка дятлов свили себе гнездо на ясене на заднем дворе. Делия время о времени слышала их крики – высокие, попискивающие взвизги, которые напомнили ей о школьницах, идущих на первую вечеринку, куда приглашены мальчики. Все больше машин неслось по автостраде № 50 по направлению к побережью, на багажнике сверху были велосипеды, позади сидели дети, а заднее окно не давало никакого обзора, заваленное темными очками, резиновыми шлепанцами и упаковками картофельных чипсов.
   Поедет ли семья на побережье без нее? – гадала Делия. В конце концов, был июнь. Она ушла от них год назад, хотя казалось, что прошло гораздо больше вре-мени. Теперь уже все пережито, по крайней мере, по одному разу – день рождения, День благодарения, Рождество и Новый год. Она платила подоходный налог (свой собственный). Зарегистрировалась для голосования. Возила кота к ветеринару. Она была уважаемым жителем Бэй-Бороу.
   Потом пришло письмо от Сьюзи.
   На конверте был правильный адрес, что означало, что Сьюзи, должно быть, спросила его у Элизы или Элеоноры. Ее почерк был таким скругленным, что слово «Бороу» казалось рядом нарисованных воздушных шаров на одной веревочке. Делия распечатала конверт почти воровато, скорее вскрыла его, чем надорвала, как будто это должно было смягчить эффект от того, что было внутри.
 
   Привет, мам!
   Это просто такая коротенькая записка! Как твои дела? Спасибо, что поздравила с выпускным! Официальная часть была полное барахло, но Таки Пирсон после него устроила чудесную вечеринку на ферме своей семьи!
   У нас ничего особенного, вот только с папой в последнее время о-о-о-очень трудно! Я уверена, что ты сможешь меня понять. Поэтому, может быть, ты могла бы позвонить и поговорить с ним? Не говори ему, что это я просила тебя, просто скажи, что получила от меня письмо и хочешь обсудить мои планы. Ты не поверишь, какой он бывает ужасный! Или, может быть, поверишь! Правда, мам, я даже не виню тебя за то, что ты ушла! Увидимся!
   С любовью, Сьюзи.
 
   Делия внезапно почувствовала себя очень усталой. Свернула письмо и положила его обратно в конверт.
   Ладно.
   Она не могла позвонить из дому. Нельзя, чтобы этот звонок отразился на телефонном счете Джоэла. Заказывать разговор за счет вызываемого абонента ей тоже не хотелось, потому что это могло бы выглядеть так, будто она нуждается в деньгах. Это означало, что сперва нужно хорошенько порыться в сумке и карманах и поискать мелочь, а потом пройти полтора квартала до платного телефона-автомата на перекрестке улиц Бэй и Уэбер. Делия шла так быстро, как только позволяла ее лодыжка, потому что, если удастся дозвониться между половиной двенадцатого и двенадцатью, у нее есть шанс попасть прямо на Сэма. В это время у мужа всегда перерыв на обед. Если только за время ее отсутствия все не изменилось сильнее, чем она представляла.
   Зайдя в будку, она выложила свои монетки на полку, а затем набрала номер. Она никогда раньше не звонила по междугородному из платного таксофона и расстроилась, поняв, что сперва нужно опускать монеты, и только потом ей ответят. Раздалось два гудка на другом конце провода, голос Сэма ответил:
   – Доктор Гринстед, – затем аппарат продиктовал указания, и Делия бросила в автомат свои четвертачки. Уэнг! Уэнг! – падали они, и это было унизительно, потому что Сэм не понимал, в чем дело. – Алло? – повторял он. – Есть там кто-нибудь?
   Глубокий, взвешенный голос, манера уводить интонацию вниз даже в вопросах. Делия сказала:
   – Сэм?
   – Где ты? – тут же спросил он.
   Он решил, что это – звонок с мольбой о помощи. Думал, что жена признает поражение и звонит, чтобы сказать: «Приезжай и забери меня». Он, должно быть, ждал этого месяцами. Делия выпрямилась:
   – Я звоню, чтобы поговорить о Сьюзи. Мертвая тишина. Затем:
   – А... О Сьюзи.
   – Не знаешь ли ты, что ее беспокоит?
   – Думаю, мой слабый ум еще в состоянии понять это, – проговорил он ледяным тоном, – но ты, похоже, все равно собиралась мне сказать.
   – Что? – Делия прижала пальцы ко лбу– Нет, постой, я правда хочу спросить! Она написала, что есть какая-то проблема, но не сказала какая.
   – О, – снова тишина. – Ну, – сказал Сэм, – думаю, это по поводу ее свадьбы.
   – Сьюзи выходит замуж?
   – Она хочет. Я – против.
   – Но... – «Но она не поговорила об этом со мной! – хотела возразить она. – Даже не спросила меня!» Делия знала, что это неразумно, поэтому сказала: – Но Дрисколл – очень милый мальчик. Это ведь Дрисколл, не так ли?
   – Кто же еще? – согласился Сэм. – Но, тем не менее, дело не в этом. Она может выходить за того, за кого пожелает, но я сказал, что перед этим ей нужно год прожить самостоятельно.
   – Год! Зачем?
   – Мне противно смотреть, как она хочет из школы попасть сразу в замужнюю жизнь. Из отцовского дома в дом мужа.
   Из отцовского дома? Ему было противно смотреть? А как насчет ее матери? О. Ну ладно... но дом ее мужа?
   Но самым обидным было то, что Сэм не хотел, чтобы Сьюзи становилась похожей на Делию, которая самостоятельно не прожила ни одной ночи до того, как вышла замуж, и вот – посмотрите на результаты.
   Она подумала, что Сэм весь год это репетировал и теперь был в своей стихии.
   – Но если она будет жить одна, – попробовала возразить Делия, – она будет такой незащищенной. И к тому же они с Дрисколлом могут... я хочу сказать, что если они начнут... м-м... спать вместе или что-нибудь вроде того?
   – Делия, а ты не думаешь, что они уже спят вместе?
   Металлический голос в трубке произнес:
   – Для того чтобы продолжить разговор, опустите еще одну...
   – Подожди, я попытаюсь перевести звонок на мой счет, – сказал Делии Сэм.
   Делия не стала спорить, пытаясь собраться с мыслями. Ну, несомненно, они уже спали вместе, и подсознательно Делия это знала. Но все равно чувствовала себя покинутой, представляя, как Сьюзи и Дрисколл машут на прощание, перед тем как скрыться вдали, чтобы никогда не оглядываться.
   – Ты знаешь, у нее ведь пока даже нет работы, – продолжил Сэм, переговорив с оператором.
   – Я думала об этом.
   Забавно, как легко начать буднично, почти непринужденно обмениваться новостями. Обыденность этого показалась ей нереальной.
   – Она спит допоздна, – говорил он, – а потом идет в бассейн. Не ходит на собеседования, не говорит о карьере.
   «Но если она все равно выходит замуж:...» – подумала Делия. Но и этого не сказала, а спросила:
   – А Дрисколл? У него есть работа?
   – Да, он работает со своим отцом.
   Делия попыталась вспомнить, чем же занимался отец Дрисколла, но не смогла. У него был какой-то бизнес.
   – Хорошо, но ты говорил об этом со Сьюзи? Обсуждал, какая работа ей интересна?
   – Нет, – ответил Сэм.
   – А где она сможет жить? Я хочу сказать, если она пока не зарабатывает?
   – Мы это не обсуждали, – сухо заявил Сэм.
   – Господи, Сэм, а что вы обсуждали!
   – Ничего. – Сэм тихо кашлянул. – Мы не разговариваем.
   Делия вздохнула:
   – А Элиза? Я знаю, что с ней Сьюзи должна разговаривать.
   – Не обязательно.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Сказать по правде, я не думаю, что они разговаривают.
   – Они поругались?
   – Я не уверен. То есть думаю, что да, но не уверен, помирились ли они. Элиза сейчас не в городе.
   – Не в городе!
   – Она навещает Линду.
   Делия переваривала это. Затем спросила:
   – Разве вы не поедете на побережье этим летом?
   – Нет, Делия, – ответил Сэм, и его голос снова стал ледяным. Делия поняла настолько ясно, как если бы он сказал это вслух: «Ты правда думаешь, что мы поедем на побережье теперь, когда ты все разрушила?»
   Она поспешно заговорила:
   – Значит, никто не сел и не обсудил все это со Сьюзи?
   – Я не представляю, как я могу поддерживать беседу с кем-то, кто выходит из комнаты, как только я туда вхожу.
   «Надо пойти за ней, вот как, – хотела сказать Делия. – Надо пойти за ней. Что это, так трудно?» Но она понимала, что Сэм о таком и подумать не мог. Муж был из тех людей, которые не выносят презрительного отношения. Он не любил уговаривать. Или идти на компромисс, или подстраиваться, он за всю свою жизнь не совершил ни единой ошибки (не поэтому ли окружающие его люди наделали их так много?).
   Мимо просвистел грузовик, и Делия прикрыла ухо.
   – Ладно, вот мое предложение. Я собираюсь написать ей письмо, в котором скажу, что, если она хочет, чтобы ты оплатил свадьбу, ей придется принять твои условия. А если не хочет, то пусть платит за свадьбу сама. Так или иначе, ты с этим справишься.
   – Справлюсь?
   – Справишься.
   – Но тогда она может решить выйти за него завтра.
   – Если решит, то пусть, – отрезала Делия. – Это ее выбор.
   Сэм замолчал. Лодыжка у Делии начала ныть. Но она не стала его торопить, и Сэм наконец сказал:
   – А как насчет того, что мы не разговариваем?
   – А что?
   – Ты не могла бы ей сказать, чтобы она со мной это обсудила?
   – Я могу ей это предложить, – ответила она.
   – Спасибо.
   Делии было неуютно в этой новой роли, и она замялась:
   – Ну! В остальном все в порядке?
   – О да.
   – Мальчики в порядке?
   – С ними все хорошо.
   Кто работает в офисе, пока нет Элизы?
   Я.
   – Может быть, это – подходящая работа для Сьюзи?
   – Никогда.
   Это был удар прямо в сердце. «Никогда, – хотел сказать он, – я не позволю своей дочери пойти по стопам своей никудышной матери». Спорить с этим Делия не стала. Она произнесла:
   – Думаю, мне пора.
   – О. Ладно. До свидания.
   После того как она повесил трубку, до нее дошло, что, с другой стороны, возможно, он подразумевал, что Сьюзи в офисе все развалила бы. Ведь дочь в самом деле была безнадежна в вопросах организации чего-либо. В отличие от Делии, у которой в этом был талант.
   Может быть, он это имел в виду?
   В своем письме к Сьюзи она изложила еще одну просьбу, о которой не сказала заранее Сэму. «Когда ты будешь выходить замуж, – написала она, – какая бы свадьба у тебя ни была, позволишь ли ты мне прийти ? Я пойму тебя, если нет, но...»
   Делия писала это вечером, сидя за столом в семейной комнате, выбрав время, когда была предоставлена сама себе. Но Джоэл вернулся до того, как она закончила. Он сказал:
   – А, вот вы где.
   Потом немного постоял возле нее, позвякивая в кармане монетами. Наконец Делия перестала писать и взглянула на него.
   – Вы что-то хотели? – спросила она.
   – Нет-нет. – Он повернулся и ушел в другую часть дома. Но как только Делия закончила письмо, вернулся. Должно быть, услышал, как она накрывает к ужину. Он стоял на пороге кухонной двери, снова позвякивая монетами. – Я вас сегодня видел на Уэбер-стрит.
   – Уэбер-стрит?
   Вы звонили по телефону.
   А...
   – Вы же знаете, что можете пользоваться здешним телефоном, – сказал он.
   Делия представила, как выглядит в глазах другого человека: стоит, сгорбившись над трубкой и закрывая другой рукой ухо. И почти рассмеялась. Новый План Таинственной Женщины. Затем мягко произнесла:
   – О, ну, я просто... мне просто нужно было позвонить срочно, вот и все.
   Джоэл подождал, надеясь, что она что-нибудь добавит, но Делия больше ничего не сказала.
   Иногда Делия замечала некоторые детали в облике Джоэла: как движутся мускулы у него под кожей или как плотно облегает его спину пиджак, – и тогда нужно было напоминать себе, что она едва знает этого человека. На самом деле они почти не говорили друг с другом. С того момента, как мужчина перевязал ей ногу, они сделались робкими и молчаливыми, как будто кто-то запретил им разговаривать. И в любом случае, приходилось думать о Ное.
   Подозрительный, недоверчивый Ной! В последнее время он часто шнырял вокруг и вглядывался в их лица в поисках признаков вины. Однажды вечером, когда они с Джоэлом вернулись с ужина для учителей-помощников (на самом деле во время этого ужина все гости сосредоточенно поглощали только свою еду), то обнаружили, что подросток стоит у парадной двери, скрестив руки на груди.
   – Почему вы так долго? – требовательно спросил он. – Ужин должен был закончиться в девять. А сейчас без пятнадцати десять. Господи, ведь до дома Бруксов идти пять минут!
   Ну, сами подумайте: в октябре ему исполняется тринадцать. Делия прекрасно знала, что это – не самый легкий возраст. Уже наметились признаки этого. К примеру, Ной не стал носить ту одежду, что она купила ему на весну, и теперь нужно было оставлять выстиранные вещи в коридоре перед дверью его комнаты, а не в самой комнате, как обычно. А однажды утром, когда в доме ночевали его друзья, он спросил:
   – А вам обязательно надевать эту пляжную рубаху за завтраком? У вас нет нормального халата?
   Да, было понятно, к чему он клонил.
   – Он так вытянулся, я однажды потянулась, чтобы поцеловать, а его лицо оказалось почти вровень с моим, – сказала Элли (теперь они часто говорили некоторое время по телефону, прежде чем Делия подзывала Ноя). – Каждый раз, когда я его вижу, он уже немного другой! Он теперь в машине слушает ужасную музыку, этих певцов, которые с тем же успехом могли бормотать себе под нос, а чтобы разобрать хоть слово, надо как следует вслушиваться.
   – Ной говорит, что собирается создать рок-группу, – рассказала Делия. – Он и Кении Мосс.
   – Но он же ни на чем не играет!
   –Ну, я не знаю. Они уже и название придумали: «А у твоей мамы есть дети?»
   – Это – название группы?
   – Так он мне сказал.
   – Я не понимаю, – опешила Элли.
   – А я думаю, и не нужно. И ты слышала, что он не собирается этим летом ехать в лагерь?
   – Но он обожает лагерь!
   – Он говорит, что это – для малявок.
   – А что он тогда будет делать?
   – О, он не будет болтаться дома. Джоэл говорит, что ему придется поехать. – Делии показалось странным так фамильярно называть Джоэла при Элли. Она заторопилась: – Он говорит, что уже оплатил путевку, и в любом случае, меня здесь не будет, чтобы присматривать за ним. Я поеду в отпуск.
   – Правда? А куда?
   – В середине июля я проведу две недели в Оушен-Сити. Белль Флинт устраивает эту поездку с помощью своей подруги, у которой там мотель.
   – Нам с тобой нужно будет встретиться, когда ты будешь там, – сказала Элли. – Как-нибудь пообедаем в моем любимом ресторане. Я очень часто зависаю в Оушен-Сити!
   Очевидно, Элли больше не считала Делию подружкой Джоэла. Делия гадала почему. Передумала из-за того, что увидела Делию вблизи?
   Честно говоря, Делия чувствовала себя немного разочарованной.
   Ей снилось, что она наткнулась на Сэма в Сениор-Сити. Муж стоял перед двойными дверьми в своем накрахмаленном белом халате, держа руки в карманах, а она подошла к нему и сказала самым благожелательным голосом:
   – В доме Миллеров у меня есть настоящий велосипед, который я сама смастерила из скрепок.
   Он задумчиво на нее глазел.
   – Настоящий велосипед? – спросил он.
   – Ну, нет.
   Делия проснулась, щурясь от солнечного света, отражавшегося от его очков. И вспомнила, что у Сэма был стетоскоп, переброшенный через плечо, как банное полотенце. Он не носил стетоскоп с тех пор, как впервые пришел работать к ее отцу. Так делали только «молодые новые доктора». А тогда Сэм был новичком, несмотря на возраст, потому что он долго учился. Но когда они впервые встретились, ее будущий муж не смотрел на нее таким прямым и оценивающим взглядом.
   Или смотрел?
   Может быть, он был таким с самого начала. Может быть, Эдриан был прав: впоследствии вас больше всего раздражает то, что в самом начале больше всего привлекало.
 
   Для поездки на побережье Делия купила чемодан – дешевый чемодан из мелочной лавки, но достаточно большой, чтобы в нем поместилась плетеная сумка. Белль приехала за ней рано утром в воскресенье. Ной еще болтался по дому (он должен был уезжать в лагерь около полудня), когда в дверь позвонила Белль, и Делия быстро обняла его на прощание, чему он не сопротивлялся. Затем сказала Джоэлу:
   – Не забывайте кормить Вернона.
   – Кто такой Вернон?
   Она сперва не поняла, почему он спрашивает.
   – О! Я хотела сказать – Джорджа. Это было глупо с ее стороны, ведь Джордж и Вернон были совсем не похожи. Затем сказала: – Джорджа, кота – как будто это Джоэл все перепутал. – Ну, увидимся, – бросила она и метнулась к двери, чемодан бил ее по ногам.
   На Белль были невероятные темные очки, какие-то перевернутые, с загнутыми дужками.
   – У меня – ужасное похмелье, – сразу же заявила она Делии. – Я больше никогда в жизни не взгляну на шампанское.
   – Ты пила шампанское?
   – Ну да. Выпила целую бутылку, потому что вчера вечером Гораций сделал мне предложение.
   – О, Белль!
   – Но сам он пить не мог, потому что у него аллергия, – ухмыльнулась Белль. – Он просто смотрел, какя его пью, за каждым глотком следил такими собачьими глазами. Да, вот так-то у нас все обстоит. Хотя все равно это был красивый жест с его стороны. Шампанское, дюжина роз и бриллиантовое кольцо, в общем, все дела. – Она отпустила левой рукой руль, чтобы показать крошечный сверкающий камешек. Потом выехала на улицу. – Насколько я помню, я быстро приняла его предложение. Ты только подумай об этом: Белль Лэм. Так в комиксах обозначают звук, когда дверь хлопает: «Блям!» – Ее лицо за темными стеклами очков казалось непроницаемым, но в изгибе губ было что-то самодовольное и сытое. – Думаю, теперь мне придется через это пройти.