Эмма до безумия любила Андрея. И не знала, как помочь ему…
– Если бы я могла, то убила бы эту тварь… – прошептала она, имея в виду, разумеется, Викторию. – Эту гадину, которая отравляет ему каждый день жизни! Убила бы, честное слово…
* * *
Держась за руки, Вика с Никитой шли по проселочной дороге. Высоко над головой пела какая-то птица.
– Это кто? – задрав голову, спросила Вика.
– Это жаворонок.
– Я так и думала.
Некоторое время они шли молча. Сухой горячий воздух обжигал лицо… И Вика вспомнила свой сон! Свой кошмар, который неотступно преследовал ее в течение нескольких лет, – и ей вдруг стало так не по себе, что мурашки по спине побежали.
– Нет, я так не могу! – в отчаянии закричала она и попыталась вырвать руку. Но Никита держал крепко. – Пусти! Ну что за глупость ты придумал… И, главное, – зачем?!
– Затем, что они прекрасны.
– Они ужасны! – завопила Вика.
Никита остановился, взял ее за плечи и сказал, глядя прямо в глаза:
– Они прекрасны, Витаминка… Если ты вдруг захочешь понять, что такое гармония, посмотри на них. И потом, чего ты боишься? Я же с тобой!
Он прижал ее к себе, взъерошил волосы на затылке. От Никиты пахло краской. Табаком. А еще – солнцем. Водой из Ищеева озера… Кувшинками – теми самыми, которые раскрыли свои бутоны на рассвете…
– Ну все, все, идем.
Скоро на горизонте замаячили деревянные постройки.
Стараясь изо всех сил сдержать страх, Вика вслед за Никитой вошла в открытые ворота.
Навстречу им вышел очень невысокий, очень худой мужчина восточной национальности. То ли осетин, то ли татарин, судя по наружности.
– Гасан, привет… Вика, это Гасан.
– Очень приятно… – промямлила Вика, пожимая сухую, жесткую, словно выпиленную из дерева ладошку Гасана.
– Много слышал, – сказал Гасан. – А ты правда людей насквозь видеть можешь?
– Ну вот! – нервно засмеялась Вика. – Что за ерунда…
– Посмотри меня.
Вика пожала плечами. Она уже взяла себе за правило: никогда первой не навязываться людям со своим знанием. Только если они сами об этом попросят…
– Хорошо. – Она ладонью провела вдоль его тела. Теплые, неяркие переливы красок… Все маленькое, сухое, компактное. Вика также взяла за правило не обращать внимания на мелкие недуги, которые есть у каждого человека. Она говорила только о главном. Или не говорила – как, например, в случае с бабой Зиной…
– У тебя что-то болит, Гасан?
– Н-нет… Не совсем, – уклончиво произнес он. – Но я хочу знать.
– Ты здоров, Гасан. Не ешь только ничего соленого, острого, кислого… Или ешь, но чуть-чуть. У тебя камешки в почках…
– О! – сказал Гасан потрясенно. – И правда, ты все видишь! Так мне доктор в Москве и сказал… Я думал – помираю, а это всего лишь почечная колика была! – обернулся он к Никите. – Никому про свои камни не говорил, а она – увидела!
Гасан смотрел с таким восхищением, с таким уважением, что Вике даже неловко стало. Она не привыкла к подобному отношению. Она – бескрылая бабочка, бледная тень при своем муже, чокнутая домохозяйка, никчемная женщина не самого юного возраста – вдруг оказалась VIP-персоной. Или, если использовать другое сравнение, Золушкой, которой неожиданно сообщили, что она на самом деле не обслуживающий персонал, а прямая наследница королей и место ей не в каморке для швабр, а в тронном зале…
Теперь она, Вика, была нужной. И это оказалось важнее денег, связей и прочего…
– Гасан, она боится лошадей. Очень.
– Да, я как-то… Они мне кажутся такими страшными! – кивнула Вика.
– Они не страшные… – покачал головой Гасан, не отрывая от Викиных рук пронзительного взгляда. – Бояться надо – это правда, но чуть-чуть… Если знать правила – все будет в порядке. Но они не страшные! Я сейчас.
Он убежал, потом вывел из конюшни вороного жеребца, вскочил, сделал стремительный круг по двору – только песок из-под копыт полетел в разные стороны. Потом Гасан принялся показывать разные фокусы на своем жеребце – заставлял того подниматься на дыбы, лягаться, скакать боком…
Потом остановил жеребца напротив Вики и Никиты, давая возможность полюбоваться им.
Жеребец косил глазом, фыркал, перебирал ногами, под атласной кожей играли мышцы.
– Это Ветер… – негромко произнес Никита. – Гасан сейчас показывает нам Ветра.
– Ветер… – пробормотала Вика.
– Да, его так зовут. Но Ветер слишком своевольный, только Гасана и признает. А сейчас Гасан приведет Рогнеду. Гасан, приведи Рогнеду, хорошо? – обратился Никита к конюшему.
Гасан коротко кивнул.
Минут через десять вернулся, ведя под уздцы белую лошадь, показавшуюся Вике громадной.
У Рогнеды была белая грива, длинные белые ресницы, и она, надо признать, выглядела довольно меланхолично.
Гасан остановил Рогнеду прямо перед Викой (она шарахнулась, спряталась за Никиту) и лукаво подмигнул.
– Что? – сказала Вика. – Зачем? Никита, что это значит?..
Теперь, когда лошадь была так близко, Вике стало совсем не по себе.
– Гасан привел Рогнеду тебе.
– Мне?!!
Гасан вложил в ладонь Вике морковь, мотнул головой в сторону лошади – угости ее, мол.
Вика с ужасом посмотрела на морковь – словно ей вручили гранату. Потом перевела взгляд на лошадиную морду, показавшуюся совсем уж огромной, непропорциональной…
Рогнеда фыркнула и потянулась к Вике. А Вика совсем оцепенела…
Рогнеда, перебирая губами, словно бормоча что-то себе под нос, попыталась взять из рук Вики морковку.
Вика вздрогнула – в первый момент ей показалась, что Рогнеда своими здоровенными зубищами, точно акула, сейчас оттяпает ей руки до локтя… Но нет – лошадь вполне деликатно принялась хрумкать морковкой. Судя по всему, есть живьем Вику она не собиралась!
– Рогнеда – как голубка… – убежденно произнес Гасан. – Ребенка не обидит! Все понимает… Не бойся! – повернулся он к Вике.
Вика, дрожа, протянула руку, коснулась морды Рогнеды. «Господи, господи, что творится… Я трогаю лошадь… Я прикасаюсь к ней!»
– Давай подсажу…
О подобном повороте событий Вика даже не подозревала.
– Кого? Меня? – ошалело воскликнула Вика. – Сесть на лошадь?!
Рогнеда фыркнула, попятилась.
– Тихо, тихо… – засмеялся Никита. – Лошади очень пугливы. Боятся громких звуков, резких движений… Я все детство бегал к Гасану сюда, знаю их. Веди себя спокойно, Витаминка!
– Ты тоже боишься меня? – удивленно прошептала Вика, обращаясь к лошади. – Такая большая – и боишься?..
– Когда садишься на лошадь, действует правило левой руки, – принялся лаконично объяснять Никита. – Левую ногу вкладываешь в стремя, правую перекидываешь… Понятно?
Вика не успела ничего ответить – в следующее мгновение Гасан подхватил ее и помог сесть на Рогнеду. Вика еще ничего не поняла, как уже сидела верхом…
– Ой… Да что ж это такое?.. – почти лежа на холке Рогнеды, пробормотала Вика. – Гасан, миленький, я сейчас упаду!
– Не упадешь, если она не захочет, – усмехнулся в ответ коварный Гасан.
– Вот именно! – шепотом паниковала Вика, свято помня о том, что лошади боятся громких звуков. – А если захочет?.. Кто знает, что у нее в голове творится?..
Гасан только засмеялся в ответ. И повел Рогнеду под уздцы.
– Витаминка, спину держи! Что ж ты прям завалилась… Плечи расправлены, поясница прогнута немного вперед. Голову прямо держи!
– Ничего, сейчас освоится…
– Ой… ой, мамочки!.. – шептала Вика.
Гасан довольно долго водил Рогнеду под уздцы, объясняя Вике, как управлять лошадью.
– Поняла? Ничего сложного… ну все, отпускаю.
– Куда? Куда отпускаешь?
– Вика, не заваливайся!
Вика сидела на Рогнеде, с трудом удерживая равновесие. Сама. Одна. Гасан был чуть в стороне – смотрел, улыбался.
– Ну, вперед… Смелей! Что такое шенкеля, знаешь?..
Вика слегка ударила пятками Рогнеду в бока. И та пошла!
Вика заставила ее повернуться направо – и та повернулась, сонно кивая мордой вверх-вниз!
– Гасан, у меня получается, да? Гасан, миленький, а как сделать так, чтобы она еще быстрее поскакала, а?..
– Быстрей не надо, так ходи… Потом быстрей будешь делать!
– Ой… ой-ой-ой! Никита, я красиво держусь?
Никита, сияя, поднял большой палец вверх.
Затем Гасан помог Вике слезть с Рогнеды.
Вика на негнущихся ногах бросилась к Никите:
– У меня получилось, да? У меня получилось!
Она была вне себя от возбуждения, ее колотило. Ну как же – она сумела оседлать свой страх, свой вечный кошмар…
– Я не сомневался, что у тебя получится! – Никита чмокнул Вику в щеку. – Ты прирожденная наездница!
– Все ты врешь! – засмеялась Вика. – Я висела на Рогнеде, словно мешок с сеном! Но все равно – это так здорово! Гасан, голубчик, спасибо! – Она обняла Гасана – тот был ниже ее на полголовы. Наклонилась, поцеловала его в обе щеки. Потом не выдержала – и в губы.
Гасан окаменел.
– Вика, Вика… Я ревную! – потянул ее за руку Никита.
– Спасибо, Гасан, спасибо еще раз!
– Ну все, Гасан, мы пошли…
Гасан так и остался стоять с выражением крайнего удивления и изумления на лице. Потом осторожно провел языком по губам, словно проверяя их наличие.
…Никита и Вика шли по лугу, на котором паслись лошади, лениво помахивая хвостами.
Все было точно так же, как в Викином сне. Все, до мелочей!
Луг, лес с обеих сторон, лошади… Так же синело небо, звенел от полуденного зноя воздух. Но только не было страха. Его совсем не было.
– Зачем ты его поцеловала?
– Никита, он такой милый!
– Господи, Вик, он уже лет десять как вдовец! Кроме лошадей своих, никого не видит… И тут такая красавица… Прямо в губы… Да он теперь спать не сможет… Я серьезно! Ты видела его лицо?
– Ну и что? Подумаешь! – захохотала Вика. – Приятно же лишний раз почувствовать себя живым человеком, а не мумией какой-то…
– Я ревную!
– Ты? Меня? Серьезно?
– Еще как серьезно!
– Что, правда? – хохоча, Вика остановилась, заглянула Никите в глаза.
– Правда, – тихо ответил Никита. И посмотрел так, что Вике даже не по себе стало. Никто и никогда не смотрел на нее с такой страстью, жадностью и самоотречением.
И это было так здорово!
Вика обняла Никиту, поцеловала его.
– Смотри, туча…
Она оглянулась – в самом деле, свинцово-черная туча наползала с запада, закрывая солнце. Лошади были уже далеко, где-то на горизонте.
Резкий порыв ветра разметал волосы.
– Сейчас ливанет. Бежим!
Первая тяжелая капля упала Вике на нос.
– Ай… Бежим!
Вика и Никита схватились за руки и побежали по лугу. Глухо заворчал гром – и брызнул дождь. Нет, не дождь, а самый настоящий ливень, плотной белой пеленой вмиг окутавший пространство.
Никита поднял лицо:
– Вот это да…
Вика тоже подняла голову, замедлила бег. Подставила ладони дождю.
Сквозь тучи неожиданно сверкнуло солнце. Потоки воды – и солнце…
– Это грибной дождь… Теплый какой! – Вика закружилась на месте, уже совершенно мокрая.
И в эту самую секунду она окончательно поняла. Вспомнила.
То самое, главное.
Что постоянно мельтешило где-то там, на заднем плане, в уголках сознания, до чего Вика никак не могла добраться. Искала-искала, мучилась-мучилась – и вот, поймала. Ухватила. Держала в руках – словно краешек радуги…
Никита побежал вперед, оглянулся:
– Ну что же ты, Витаминка?
Вика сделала шаг. Потом еще. Потом побежала.
– Я жива!
– Что? – шум дождя заглушал слова.
– Я жива-а-а!
Вика бежала вниз по колено в мокрой траве и вопила во весь голос:
– Люди, я жива! Я жива-а!
Никита догнал ее, заскакал рядом:
– Да я тоже, в общем-то, не мертвый… – Волосы его прилипли к голове, глаза блестели, он тоже радовался дождю.
– Ты не понимаешь… – возбужденно прокричала Вика. – Это так здорово – дождь, солнце, листья, трава, лошади… Любовь! – Она откинула назад намокшие волосы. – Я все это чувствую… Я чувствую. Я живая!!!
– Я все понимаю! Я тоже живой! Люди, и я – живой! – тоже завопил Никита.
Взявшись за руки, они бежали по лугу и орали во весь голос.
* * *
– Черт, ну и ливень… – пробормотал мужчина, пытаясь прикурить. На нем было нечто вроде плащ-палатки, но она почти не спасала: дождь падал сплошной стеной, влажная морось пробиралась во все складки, в прорезиненной ткани было душно, жарко и очень противно.
Это был охранник.
Его главной задачей был постоянный контроль местности, чтобы никто не подобрался, не подкрался, не разнюхал, чем они тут занимаются.
Мужчина (при рождении мать назвала его Николаем) умом понимал, что никаких чужих-посторонних тут быть не может. Ни представителей власти, ни батальонов МВД, ни прочих силовых структур.
Не может, и все тут! С какой тоски их бы сюда занесло?..
Дачников тоже нет – эти все ближе к большим городам жмутся, невыгодно им так далеко на огороды ездить. Есть только аборигены, спившиеся оборванцы, но их за людей можно не считать. И вообще их можно не опасаться. Они, как животные, инстинктивно чувствовали, что можно делать, а что нельзя. Куда можно ломиться, а куда – нет.
Если бы появился кто из местных, он бы задницей почувствовал, что здесь серьезные люди занимаются серьезным делом, и мигом бы ретировался. Спившиеся, тупые, но с инстинктами у них все в порядке!
Так что, по большому счету, охраннику Николаю в этой глухомани волноваться было не о чем.
Стой себе, кутайся в плащ-палатку, покуривай отсыревшую папироску и в ус не дуй. Чужие не придут, своих бояться нечего.
Даже если представить самый крайний, самый невероятный вариант – появление участкового на раздолбанном мотоцикле, и то переживать не из-за чего. Сунул блюстителю порядка купюру, похлопал по плечу, и он, милый, с благодарностью отчалит. Поедет дальше, будет расхитителей социалистической… пардон, капиталистической собственности ловить. Тех, кто коровники по бревнам растаскивает…
Словом, Николаю, по здравом размышлении, волноваться было не о чем.
Но он был слишком хорошим охранником. Вопрос профессиональной чести, так сказать… Служил не за копейки, да и такому человеку служил, что нельзя было даже на минуту расслабиться.
А вдруг?
Николай докурил, зорко поглядывая по сторонам, затем вдавил окурок в мягкую черную землю и пошел вдоль своего периметра. Внутри периметра – поляна, на поляне, под широким навесом, – босс, серьезным делом занимается. С другой стороны за порядком следит напарник.
Рядом с навесом – палатка, в ней ребята отдыхают. Счастливые… Хотя, с другой стороны, когда работать им час придет – не позавидуешь. Когда много платят, много и спрашивают.
Земля чавкала под ногами, сапоги утопали в ней глубоко, по самую щиколотку. Места здесь противные – одни болота вокруг. А уж комарья…
Сквозь мокрую листву блестели стволы деревьев.
Лягушка скакнула вперед.
Николай отбросил ее мыском сапога – неприятная тварь.
Вдруг показалось, что там, за серебристой пеленой, что-то мелькнуло. Какое-то движение!
Он мгновенно напрягся, сделал вид, что снова собирается закурить, а сам краем глаза стал следить. Шелестел нудно дождь, зудели под листьями комары…
Скорее всего, показалось.
Он зашагал дальше и скоро оказался в самой близкой к навесу точке.
Николаю с его позиции было видно, как работает босс.
Стояли столы, на них – куча аппаратуры, гудела неподалеку переносная электростанция. Стрекотал принтер, из которого медленно выползал бумажный лист.
Рядом с боссом суетился Доцент. Его все так называли. Смешной, плешивый, в дурацких очках. И, что самое интересное, он действительно был доцентом. Смирнов Петр Кириллович, доцент и кандидат. Этих самых… археологических наук.
– Вот посмотрите сюда, Мирон… – наигранно солидным голосом произнес Доцент и ткнул пальчиком в экран. – Вот видите – здесь, здесь и здесь…
– Да вижу, не слепой, – спокойно ответил босс, Мирон то есть. Он и выглядел настоящим боссом – седой, полный, серьезный, в дорогом спортивном костюме. – Ну и что?
– Явно искусственные возвышенности. Если искать курган, то начинать надо именно с этих трех точек.
– М-да… Не слишком удобное место, – без всякого энтузиазма произнес Мирон. – Как копать-то будем… А что радары показывают?
Доцент быстро сунул под нос боссу распечатку.
Мирон склонился над ней, нахмурился.
Николай убедился в том, что с этой стороны все спокойно, махнул издалека напарнику и медленно зашагал назад, утопая по щиколотку в вязкой земле.
* * *
Большая поляна.
Лагерь. Навес. Палатка. Джипы – капотами друг к другу, словно два огромных животных обнюхивают друг друга. Еще какая-то техника – не разглядеть, поскольку сверху наброшен брезент камуфлирующей расцветки. Двое громил ходят по кругу, один смолит без остановки…
Егор, пригнувшись, пополз вперед – очень хотелось понять, кто эти люди, чего им тут надо. Еще когда он увидел на дороге глубокие следы шин, то понял – кто-то серьезный прибыл в их края.
Можно было, конечно, предположить, что это очередные отдыхающие, решившие полюбоваться красотами Ищеева озера… Но нет, отпечатки шин вели в лес – туда, куда ни один нормальный человек не поедет. Жарить шашлыки в глухом лесу, среди комарья?!
Может, это бандюганы, решившие расправиться с кем-то неугодным? Самое место для этого… Пулю в затылок, тело в землю – никто никогда не отыщет его!
Без остановки лил дождь. Кроссовки скользили на мокрой траве. Чертыхаясь, Егор пошел по следу шин и наконец наткнулся на лагерь.
…Егор достал из рюкзака бинокль (настоящий «Карл Цейсс», между прочим! Кучу денег за него отвалил…), навел на резкость.
И сразу увидел Мирона.
Тот с каким-то очкастым шибздиком сидел у открытого ноутбука: что-то серьезно обсуждали, тыча пальцами в экран.
«Мирон… Так и знал! Все пропало… Куда мы с Никитоном против Мирона! – горестно подумал Егор. – Теперь все насмарку – это лето, возня с фресками… Покупка нового металлоискателя… И время, и деньги – все насмарку!»
Егор, пригнувшись, подполз еще ближе.
Охранник – ближний, тот самый, который смолил без перерыва, – кажется, даже не подозревал, что за ним следят. Зевал, курил, отмахивался от комаров, кутался в тяжелый плащ…
Егор снова навел бинокль на Мирона, пытаясь прочитать по губам, что тот говорит. Дождь заливал за воротник, но Егор мужественно терпел. «Приду в деревню, скажу – ну все, Никитон, пора сматывать удочки, здесь Мирон обосновался. Не до жиру – быть бы живу, так сказать…»
Егор почесал подбородок, заросший щетиной. «А личико-то у Мирона кислое, недовольное… Не нравятся ему эти места, не верит он в то, что сумеет здесь найти золото! Ну как они отсюда свалят?» – с надеждой подумал Егор.
Принялся снова изучать в бинокль физиономию Мирона. «Так и есть – свалят они отсюда… Не надо нам с Никитоном раньше времени паниковать! Переждем, отсидимся у Варьки на сеновале, и все будет в шоколаде…»
Егор осторожно попятился назад, и вдруг кроссовкой наткнулся на какое-то препятствие. Коряга, что ли?..
Егор оглянулся и тихо ахнул – напротив стоял тот самый громила с сигаретой в зубах и нехорошо скалился. Откуда он тут взялся?!
Громила поднес ко рту рацию:
– Внимание, мы не одни…
Егор напрягся и прыгнул в сторону.
Громила подался вперед, почти цапнул Егора за плечо – Егор даже почувствовал волну воздуха возле лица, вызванного резким движением громилы… Но охранник был в тяжелых сапожищах, закутан в плащ, да и вообще выглядел слишком громоздким, неповоротливым в отличие от Егора – маленького, юркого, в легонькой ветровочке…
Словом, Егор сумел вывернуться и помчался в лес, сигая с кочки на кочку. Пару раз поскользнулся на скользкой от дождя траве, но ничего, обошлось.
Где-то сзади топал громила, негромко и даже как будто добродушно матерясь.
– Врешь, не возьмешь… – яростно прошептал Егор.
Впереди был глинистый, размытый склон. Егор скатился с него на своих двоих, словно с ледяной горки, перепрыгнул через небольшой ручей и оказался в небольшом овраге, вернее – яме, дно которой было заполнено водой – мутной, перемешанной с листьями и ветками.
Егор бухнулся в воду, вжался боком в склон и затаил дыхание. Пусть этот боров ищет… Ни за что не найдет!
К этому времени дождь почти прекратился, теперь моросил потихоньку, нудно…
На край ямы прыгнула лягушка. Раздула свои щеки и квакнула. Потом еще квакнула. И еще.
Она ужасно действовала на нервы Егору.
Он снизу махнул на нее рукой (главное, не высовываться) и произнес шепотом:
– Цыц!..
Лягушка квакнула в последний раз и исчезла.
В этот момент со склона посыпалась земля, и Егор, сидя по шее в воде, увидел нависший над краем ямы мысок сапога.
«Твою мать!» – мысленно возопил Егор и вжался в склон, все еще надеясь, что пронесет.
Но не пронесло.
В ту же секунду он почувствовал, что кто-то вытаскивает его за шиворот из ямы, и оказался лицом к лицу с громилой.
– Куда это мы так торопимся? – удивленно и даже обиженно пропел громила. Словно во сне, Егор увидел огромный кулак, целящийся ему прямо в переносицу.
А потом почувствовал сокрушающий удар и словно в небытие провалился…
…Очнулся не сразу. В голове гудело, собственного лица не чувствовал.
Открыв глаза, Егор увидел над собой кроны деревьев, сквозь которые поблескивало солнце, услышал пение птиц. Дождь кончился, значит…
А потом над Егором склонилось чье-то лицо, очень знакомое.
– Какие люди… Доброго здоровьица вам, Егор… Как там по отчеству?
«Это Мирон… – проплыла вялая мысль. – Меня поймали. Я у Мирона!»
– Егорович… – проскрипел в ответ Егор.
– Егор Егорович. Что ж, простенько и со вкусом, – удовлетворенно кивнул Мирон.
Рядом с Мироном появился громила – тот самый, и произнес с холодной насмешкой:
– Следил за нами, падла… Я его сразу заметил, Мирон!
– Я и не думал следить… – поспешно возразил Егор. – Я… я просто по лесу гулял! Гулял себе, никого не трогал, а тут этот… – Он кивнул в сторону громилы-охранника и тут же застонал от боли. Да, здорово его этот тип приложил!
Громила вытащил из нагрудного кармана Егора бинокль.
– Ага, с «цейссом» по кустам шастал!
– С кем?
– Ты мне дурочку-то не валяй… С биноклем, говорю, шастал!
– Да, а что? – заерзал Егор. – Может, я натуралист! Наблюдаю, так сказать, за жизнью дикой природы!
– Щас ты увидишь, насколько она дикая… – добродушно рассмеялся громила, но в этом добродушии было что-то нехорошее. Так смеются садисты, которые не знают границы между добром и злом.
– Коля, Коля, спокойно! – Мирон успокаивающе похлопал своего охранника по плечу. – Это же Егор Кашин, охотник за черепами!.. Неужели ты его не узнал?
В этот момент появился еще один персонаж – тот плешивый дядька в очках, до того беседовавший с Мироном у ноутбука. По виду – из ученых. «Конечно, Мирон без специалистов не работает!» – сообразил Егор.
– Какими еще черепами? – удивленно спросил плешивый.
– Эх, господин доцент, совсем вы жизни не знаете! – укоризненно воскликнул Мирон. – Охотники за черепами, черные копатели, черные археологи… – он легонько пнул Егора ногой. – Как только таких субъектов не называют!
– А, вот оно что! – усмехнулся плешивый доцент.
Мирону поднесли раскладной стул, и он с внушительным видом уселся.
– Я в прошлом году с господином Кашиным под Новгородом познакомился… – принялся обстоятельно рассказывать Мирон. – Он там черепами солдат вермахта приторговывал. Черепами – буквально!
– Фи, как не стыдно, молодой человек! – возмутился доцент. – Ничего святого… Смерть надо уважать! И вообще, от этих черных археологов сильно страдает наука! – с неожиданным запалом воскликнул он. – Они своими бездарными раскопками нарушают культурный слой, нужный для датировки найденных вещей! – Он вдруг смутился и вжал голову в плечи, кинув быстрый взгляд на Мирона.
Но, судя по всему, Мирон был настроен весьма спокойно. Это придало Егору храбрости.
– Не любишь конкурентов, да, Мирон? – нахально выкрикнул он.
Но громила изо всех сил пнул Егора сапогом в бок. Стало так больно, что Егор едва не задохнулся. «Елки зеленые, этот урод мне сейчас все ребра переломает! И какого хрена меня сюда понесло… Сидел бы сейчас с Варькой на сеновале, горя не знал!» – с запоздалым раскаянием подумал Егор.
– О-ой, больно же…
– Тихо, тихо, Коля, держи себя в руках! – укоризненно покачал головой Мирон. Потом повернулся к Егору и с удовольствием пояснил: – Коля у нас очень чувствительная, тонкая натура… Его нельзя провоцировать! – Мирон вытер платочком полное, очень гладкое лицо. – Так что мы в этих краях делаем, господин Кашин, позвольте вас второй раз спросить?
Егор молчал.
«Сказать? Нет, нельзя… Такой куш сорвется! А если не сказать…»
Додумать свою мысль Егор не успел – громила по имени Николай снова ударил его мыском сапога – теперь в другой бок.
– О… о-ойй…
Повисла пауза.
– Коля.
Громила снова ударил Егора.
– Больно же… – наконец, не сразу сумев набрать в легкие воздуха, завизжал Егор, катаясь по земле. – Не надо! Мирон, прикажи ему…
Снова удар, теперь в лицо.
– Ай, мама! – захлебываясь в крови, не выдержал, сломался, заплакал Егор. – Ладно, ладно, я все скажу!
Мирон сделал громиле знак, и тот незамедлительно отступил назад.
– Ну-с, я вас внимательно слушаю, Егор Егорович.
– Я здесь не один, если уж на то пошло… – забормотал Егор, всхлипывая, пуская носом кровавые пузыри. – Я с Никитоном!
– Кто такой?
– Никитон? Никитон, это… здешний. Вернее, был здешним – поэтому вроде как, с одной стороны – городской, нормальный, а с другой – знает тут все как пять пальцев…
– Что ищете? – вздохнул Мирон.
Егор затаился. Потом выдохнул шепотом: