– Дезинфекция… – растерянно ответила Вика, глядя на бутылки водки в своих руках.
– Вот-вот… Заодно и внутри у меня все продезинфицируешь!
Чувствуя себя преступницей, нарушающей Уголовный кодекс, Вика влила в бабу Зину целый стакан водки. Продезинфицировала ножи и прочее, что могло ей пригодиться.
– Господи, что я делаю… А вдруг она умрет прямо на моих руках? А вдруг… – в отчаянии прошептала Вика. – Я же не врач, я не имею права все это делать!
В теории она знала все. На практике – ничего. Но иного выхода не было.
– Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня и маво коня… – запела дребезжащим голосом баба Зина.
– Баб Зин, вот эту таблетку обязательно завтра выпей, слышишь? – обернулась к ней Вика. – У тебя аллергии на антибиотики нет?
– …не моро-озь меня-а-а и ма-аво коня-а!!!
«Наркоз» явно начинал действовать.
Всю ночь после операции Вика просидела возле старухи и только к утру нечаянно задремала.
Проснулась от грохота – баба Зина уронила пустое ведро.
– Ты куда? – вскочила Вика.
– Дык воды-то нет… На колодец вот хочу сходить! – простодушно поведала та, прижимая к груди забинтованную руку (настоящий медицинский бинт тоже входил в стоимость Викиного кольца). – Очень пить хоцца… После вчерашнего-то! – и она смущенно хихикнула.
– Сумасшедшая… – Вика силой уложила бабу Зину в кровать. – Тебе надо руку беречь – пусть заживет пока! А за водой я схожу.
– И Зорьку, Зорьку тож выгони – счас пастух стадо погонит! – крикнула вслед Вике баба Зина.
Коров Вика боялась. Конечно, не так сильно, как лошадей, но тем не менее… Корова могла лягнуть, боднуть, затоптать!
Зажимая нос, Вика кое-как выгнала из хлева черно-белую Зорьку.
– Иди, иди… Двигайся. Вот глупое создание! – орудуя хворостиной, точно шпагой, Вика направила Зорьку в сторону открытых ворот. Вдали уже показалось стадо – истошно мыча и поднимая тучи пыли. Вика захлопнула за коровой ворота, моля бога о том, чтобы баба Зина поскорей выздоровела.
Стадо вместе с пастухом прошествовало мимо. Пастух – опухший малый в женской цветастой панаме – послал Вике издалека воздушный поцелуй. Вика даже издалека заметила его черные ногти на руках.
Ее чуть не стошнило.
После эпопеи с Зорькой Вика, подхватив ведро, отправилась за водой. Колодец находился за домом бабы Зины, на пустыре.
– Пошли отсюда! – Вика топнула ногой на двух овец, лежавших возле колодца. Те с отвратительным блеянием неохотно отодвинулись.
Вика никогда не набирала воды из колодца. Ни-ког-да.
Она имела об этом процессе весьма смутное представление, почерпнутое исключительно из классической литературы девятнадцатого века и отечественного кинематографа.
Она подняла деревянную крышку, предварительно согнав с нее мух.
Заглянула вниз, в гулкую темноту.
Пахло сыростью. Вике очень не понравились стенки колодца. Кроме того, заметила жухлый лист, бултыхающийся на черной пленке воды.
«И это – надо пить? Такую гадость даже после кипячения употреблять опасно!» – мысленно застонала Вика.
Но делать было нечего – она схватилась за железную ручку и стала осторожно опускать вниз колодезное ведро. Но оно почему-то сорвалось и бухнулось вниз. Вика с визгом отскочила, наблюдая, как с бешеной скоростью вертится ручка…
Затем, услышав гулкий шлепок ведра о воду, Вика снова приблизилась к колодцу. Теперь ручка с трудом поддавалась ее усилием.
– Ну и тяжесть… – запыхтела Вика.
Кое-как Вика подняла ведро наверх, хотела поставить его на бортик колодца, чтобы затем перелить воду в свое ведро.
Но то, колодезное ведро почему-то вдруг дернулось, расплескивая воду, а затем снова ухнуло вниз.
– Да что ж это такое! – в отчаянии закричала Вика, с опаской глядя на бешено вращающуюся ручку. – Нет, не понимаю…
– Чего ты не понимаешь?
Вика вздрогнула и оглянулась.
Сзади стоял тот самый нахал-реставратор и, покусывая травинку, насмешливо смотрел на нее.
– Что за дурацкая манера подкрадываться! – огрызнулась она.
– Я не подкрадывался. Просто ты настолько увлеклась процессом, что не заметила моего появления.
Вика решила его игнорировать.
Она заглянула в колодец и снова принялась с усилием крутить ручку.
– Так чего ты не понимаешь – ты не сказала.
– Не понимаю… не понимаю, как… как люди здесь живут! – сквозь зубы, с натугой, пробормотала Вика.
– А что такого? Люди везде живут!
Ручка вдруг вырвалась из Викиных ладоней, и ведро в очередной раз ухнуло вниз.
– Да что это такое! – едва не плача от злости, закричала она.
– Зачем же так орать? – удивился реставратор и плечом отпихнул Вику от колодца. – Дел-то на копейку… Смотри. Крути вот так, без резких рывков, плавно. А потом раз – и на себя. Ручку не отпускай… поняла?
Он подхватил ведро, ловко перелил воду в Викино.
– Спасибо, – пробормотала она.
– Ты у БэЗэ живешь?
– У кого?
– У бабы Зины то есть.
– А, да.
– Так что ж она тебя не научила ничему? Ты ведь Любка? – Он с бесцеремонным любопытством посмотрел ей в глаза.
– Никакая я не Любка! – передернула Вика плечом. – Я – Виктория и бабе Зине – не родственница.
– Очень приятно, Виктория! А я – Никита. Как говорится, вот и познакомились…
Теперь он был не в комбинезоне, испачканном краской, а вполне прилично одет. Джинсы, чистая клетчатая рубашка, бейсболка – правда, козырьком назад… Из-под бейсболки торчали светлые спутавшиеся волосы, довольно длинные.
«Как говорится, вот и познакомились», – очередная банальность, произнесенная фатовским тоном. И эти лживые глаза зеленоватого цвета…
– Всего доброго, – сухо произнесла Вика и потащила полное ведро к дому.
– Эй, Виктория, ты куда?
– Баба Зина неважно себя чувствует. Я тороплюсь.
– БэЗэ неважно себя чувствует? – удивился Никита, шагая рядом с Викой. – Она же бронебойная старуха, никогда не хворала!
– А вот так. Теперь ей надо поберечь себя. Несколько дней, по крайней мере… Сейчас воду буду кипятить. Она хочет пить.
– Нашу воду кипятить необязательно! – сказал Никита. – У нас тут артезианская скважина. Вода – как на курорте каком-нибудь!
– Воду всегда надо кипятить, – брезгливо возразила Вика. – Кипятить и обеззараживать.
Никита пожал плечами. Он шагал рядом.
– Дай помогу… – попытался перехватить он ведро за ручку.
– Спасибо, я сама, – отстранила его Вика.
– Слушай, а чем тебе сельская жизнь так не нравится?
Вика не собиралась ему отвечать, но внезапно ее прорвало:
– А кому она может нравиться?.. К ней невозможно привыкнуть! Бессмысленное, глупое существование… Примитив! По улицам бродят какие-то гигантские тупые существа, которые мычат диким голосом и так и норовят всех затоптать… Отсутствие элементарных удобств, какие-то дурацкие сказки про золото, которые передаются из поколения в поколение…
Никита закашлялся, потом спросил слегка придушенным голосом:
– Ты не любишь сказки?
– Ты еще спроси, верю ли я в существование Деда Мороза!
– Ты не веришь в Деда Мороза?! – притворно ужаснулся он.
Вика не сочла нужным отвечать на этот вопрос и презрительно отвернулась.
– Конечно, в городе жить гораздо комфортнее… – снова начал Никита. – Все тебе на блюдечке с голубой каемочкой преподнесут! Но тут тоже есть свои прелести.
– Какие? – не выдержала Вика, возмутилась: – Какие, например?..
– Например… – Он задумался, почесал пальцем нос. – Например, в деревне больше неожиданностей!
– Гениально! Ты прав – здесь в любой момент может со мной что-то произойти… всякие неожиданности… – Она едва не поскользнулась на коровьей лепешке. – Ты это имел в виду, да?! Я и в городе могла бы сломать себе шею, с той только разницей, что поскользнулась бы не на коровьем навозе, а на банановой кожуре. Или обертке из-под чипсов. Различий нет, разница – только в деталях! – Она принялась брезгливо отряхиваться.
– Нет, я немного о другом… – улыбнулся Никита и все-таки выхватил ведро из ее рук. – В городе жизнь расписана, подчинена правилам. Дорогу переходишь на зеленый свет, на красном стоишь, работаешь с девяти до шести… бизнес-ланч, уик-энд, сдача квартального отчета, отпуск: турфирма – аэропорт – чартер – Анталия – пляж – чартер – аэропорт – и опять работа с девяти до шести. Коммунальные службы всегда наготове, стоит только кнопочки на телефоне нажать – примчатся и помогут. Продукты в супермаркете: капуста справа, колбаса слева, собачий корм на отдельной полке, в час пик – пробки на Ленинградке.
– Весь мир так живет. С пробками и бизнес-ланчем! И дорогу на красный свет перебегают только так – на правила все давно плюют.
– Правильно. Но лишь здесь, в богом забытом месте, можно расслабиться…
– А неожиданности-то – в чем?
– В том, что ты не знаешь, что ждет тебя за поворотом.
– Ну спасибо! Меня и в городе за поворотом может встретить маньяк. Или какой-нибудь лихач-водитель пойдет на таран! – с азартом возразила Вика. – Кстати, о регламенте, который тебя так возмущает: если Зорьку вовремя не подоить – она такой концерт устроит, я думаю…
– Но вкус воды из колодца…
– Ой, перестань! Пусть в Москве вода пахнет хлоркой, но зато в ней нет кишечных палочек!
– А чего ты этих палочек боишься? Что в них такого страшного?
– Как?! – Вика от возмущения чуть не задохнулась. – Кишечные палочки, это же…
– То есть ничего хуже этих палочек в мире нет?
– А холера, оспа, брюшной тиф?.. Бубонная чума?!
– Еще что?
– Тебе этого мало?..
Они подошли к рыльцу, остановились.
– Ладно, рассуждаем дальше, – продолжил Никита. – Представим такую ситуацию – человечество сделало рывок и преодолело все эпидемии, болезни, войны и голод. Ты просыпаешься утром, а за окном – тишь да благодать. Никаких опасностей, никаких проблем. А, да, забыл – люди стали абсолютно законопослушны, нет больше ни маньяков, ни лихачей, ни злостных нарушителей общественного порядка… Так вот, вопрос: будешь ли ты счастлива?
– Конечно! – с глубокой убежденностью воскликнула Вика. На миг она представила себе эту радужную картинку, и сердце даже замерло от восхищения. – Ты знаешь… Только что ты описал рай. Мой рай. Во всяком случае, я представляю себе рай именно таким!
Она так взволновалась, что на некоторое время даже забыла обо всем – где она сейчас, из-за чего тут оказалась, откуда тут этот человек с глазами цвета лжи…
– Твой рай? – повторил Никита. – Ну надо же!
– Нет, я не спорю, у каждого свой рай и свой ад… Вот твой рай – он какой?
Никита ничего не ответил. Пожал плечами, продолжая смотреть на Вику.
– Ну что, даже сформулировать не можешь? – подколола она его. «Мужлан! Наверное, твой рай – это море водки, куча еды и женщины на любой вкус!» – злорадно мелькнуло в голове. Хотя меньше всего Никита напоминал алкоголика. Но, может быть, еще не успел спиться? Интересно, в каком состоянии у него печень?
Вика, подчиняясь какому-то внезапному порыву, подняла руку и на расстоянии провела вдоль тела Никиты.
Радужно засияли печень и селезенка, бриллиантовым блеском сверкнуло сердце…
– Ты чего? – с удивлением спросил Никита. – Что сей жест означает?
– По-моему, ты очень здоровый человек, – с досадой произнесла Вика (ах, если б таким же здоровьем обладала баба Зина!).
– Как ты это определила? Вот так? – Никита повторил ее жест. – Да?
– Это шутка.
– Шутка…
– Но ты не сказал, каков же твой рай! – напомнила Вика, торопливо меняя тему.
– Может быть, скажу тебе… когда-нибудь, – медленно произнес он, разглядывая ее с каким-то странным напряжением.
– Когда-нибудь… У нас не будет этого «когда-нибудь»!
Он пожал плечами:
– Кто знает… Ладно, мне пора. Привет БэЗэ!
Никита повернулся и ушел.
Вика торопливо вошла в дом и обнаружила бабу Зину спящей. Старушка, так и не дождавшись воды, мирно похрапывала. В воздухе отчетливо витал запах перегара.
Вика, не желая ее тревожить, вышла обратно во двор, села на крыльцо, рядом с ведром.
Яркое солнце заливало сад, гудел высоко в небе самолет.
Вика от нечего делать принялась подозрительно рассматривать воду из колодца. «Эх, микроскоп бы… Сам убедился бы, сколько здесь всякой дряни плавает!» Она все еще мысленно спорила с Никитой.
А потом вдруг зачерпнула ладонью. И выпила из пригоршни! Сырую, некипяченую воду. Из колодца!
– Вот и посмотрим, что со мной будет… Вот и посмотрим, кто из нас прав! – с мстительной радостью прошептала Вика.
– Виктория! Вика! – подала голос баба Зина. – Ты иде? Иде, грю…
– Я здесь! – вскочила Вика.
Баба Зина, шаркая тапочками, пыталась встать с кровати.
– Все, невмоготу мне! – с укором обратилась к Вике старуха.
– Плохо? Тебе плохо, баб Зин?.. – испугалась Вика. – На, срочно выпей таблетку!
– Я грю, невмоготу мне тут валяться! – брюзгливо отозвалась та. – Помоги-ка… Весь огород сорняками зарос, а я тут валяюсь, будто прынцесса…
– Тебе нельзя ничего делать!
– Ну прям…
– Я буду твои сорняки выдергивать! – предложила Вика. – Ты мне только покажи, какие они.
Далее события развивались следующим образом: Вика под руководством бабы Зины изничтожала в огороде ненужную растительность.
– Там, в том углу прореди… Это не трогай, это морковка торчит! Итить твою мать… Вик, да ты совсем!
– Я, между прочим, ни разу полевыми работами не занималась! – огрызнулась Вика.
– Там вон, на той грядке еще… Тяни, тяни!
– Это же цветы! Эти, как их… васильки! – вспомнила Вика картины русских передвижников и лекции по искусствоведению (отец с малых лет заботился о всестороннем образовании дочери).
– Да васильки и есть сорняк!
Когда Вика в очередной раз разогнула спину, она увидела нескольких деревенских жителей, стоявших у забора, и с молчаливым любопытством наблюдавших за ней.
– Зин, кто это? – с любопытством спросила пожилая тетка в цветастом платке до бровей.
– Гостья моя, из Москвы, – важно объяснила баба Зина. – Вот, помогает мне… Викторией звать.
– Хорошая у тебя гостья! – одобрительно кивнула тетка. – Мою Варьку не допросишься помочь… Ей лишь бы хвостом крутить! Я ей говорю – доча, ты бы хоть совесть поимела…
Баба Зина надулась от собственной значимости – вот, мол, у нее какая гостья… Потом произнесла:
– Виктория мне операцию сделала. Она докторша… – Баба Зина подняла вверх забинтованную руку, потрясла ею в воздухе. – Теперь как новенькая!
– Баб Зин, ну что ты… – мучительно покраснела Вика.
– А чо стесняться-то! – подал голос ветхий старик. – Хвалят тебя, дак ты гордись!
* * *
Вика открыла глаза.
По темному потолку бежали золотые тени, ветер раздувал цветастую занавеску… «Где я?» – с удивлением подумала Вика. Не сразу вспомнила – она в деревне, живет у совершенно чужой, прежде незнакомой старухи. В ужасных, совершенно антисанитарных условиях.
Например, вчера она пила некипяченую воду из колодца!
Вика вскочила, ощупала живот, прислушалась к своим ощущением – не тошнит ли, не знобит, не колет ли где?
Она провела ладонью вдоль тела, пытаясь просканировать саму себя. Но не было ни цветовых пятен, ни радужных разводов, ни темных лакун – ни-че-го.
– Значит, точно… Других чувствую, а себя – нет! – расстроенно прошептала Вика. – А что мне другие… Я про себя хочу знать – здорова я или нет?!
Вроде бы закололо в правом подреберье. «Больна! Умираю!» – спохватилась Вика. Если бы она была в Москве, то непременно вызвала бы «Скорую» и потребовала сделать ей полное обследование. «Это от воды… Кишечная палочка, гельминты…» Но боль исчезла так же быстро, как и появилась.
И была ли она вообще, эта боль? Может быть, Вика, как всегда, внушила ее себе?
Трудно было признаться самой себе, что она здорова, что ее жизни ничего не угрожает. Потому что тогда (если она здорова!) надо думать о самой жизни. Что делать, кто виноват, куда идти дальше…
Вика опустила ноги вниз, натянула на себя голубое платье, сшитое из занавески, вышла во двор, умылась, кое-как расчесала волосы старой расческой, выданной бабой Зиной.
«Каким жестоким даром одарила меня природа… – печально подумала Вика. – Другим могу помочь, а себе – нет!»
Откуда-то издалека доносился звонкий, бодрый голос бабы Зины – старуха выгоняла из хлева Зорьку.
Солнце светило все жарче – похоже, наступило настоящее лето.
Вика сняла галоши, прошлась босиком по траве.
Трава была мягкой, приятно щекотала ступни. Ноги – легкие, могли бежать, хотели бежать! Желудок – пустой, почти прилипал к позвоночнику. Ни озноба, ни колотья, ни тошноты. Вода не отравила ее – следовало окончательно признать.
А раз так, то какой же это ад?
Если сама природа приняла ее, не дала погибнуть, наделила таинственной силой. Вода, воздух, земля не таили в себе никакой угрозы… Чужие люди считают ее своей.
– Вик, ты куда? – крикнула баба Зина.
– Баб Зин, я прогуляюсь! Скоро приду.
– Только не долго, я картошку на завтрак сварю…
Вика выбежала за ворота, свернула налево.
Где-то высоко в небе пела маленькая птица. «Наверное, жаворонок. У бабы Зины надо спросить!»
Поднялась по ступеням в церковь.
Внутри было полутемно, прохладно.
– Эй, реставратор, ты здесь?
Наверху что-то зашуршало, грохнуло, и через мгновение Никита по веревке слетел вниз.
– Я здесь… – удивленно ответил он и вытер ладони о комбинезон. – А что?
– Ничего.
– Тогда зачем звала?
– Не знаю, – простодушно ответила она. – Скучно, наверное, стало…
– Скучно! – передразнил он. – Я что, развлекать тебя должен?
– Да, – не задумываясь, кивнула она.
– Ну ты и нахалка! И каким же образом я должен тебя развлекать?
Вике показалось, что он слегка покраснел. Взрослый человек, а краснеет, словно мальчишка!
– Расскажи чего-нибудь. Вон там, например, что нарисовано? – Вика подняла голову.
– Там, на куполе? – задрал он голову. – Изображение Святой Троицы. Я его уже закончил реставрировать. Красотища, да?
– А там что?
– Чтобы лучше разглядеть, надо подняться. Не боишься?
– Нет.
– Ну, тогда держись… – засмеялся Никита.
Вика позволила обвязать себя веревкой. Никита проверил надежность креплений, а затем потянул за другой конец веревки – зашуршал механизм подъемника, и Вика почувствовала, как плавно скользит вверх.
– Я раньше промышленным альпинистом работал, когда учился. Между прочим, неплохо зарабатывал! – похвастался Никита.
– А-а!.. – вырвался у нее невольный крик.
– Боишься?
– Ни капельки! Только непривычно как-то. Ой… О-ой!
– Не раскачивайся. Теперь поверни голову направо… – деловито командовал снизу Никита. – Там, куда ты сейчас смотришь, изображены небесные силы, праотцы и пророки… – Он снова потянул веревку на себя. – О-па! А теперь ты видишь четырех евангелистов с их символами. Вообще, к твоему сведению, сюжеты иллюстрируют символ веры, истории из Священного писания, рассказывают о жизни двенадцати апостолов…
– Никита…
– Что?
– Никита, тут только религиозные сюжеты изображены, да? – спросила Вика, качаясь высоко под куполом. Раньше подобные аттракционы ее пугали – она всегда помнила о том, что с высоты можно свалиться и какими страшными могут быть переломы… Навидалась, пока училась в медицинском. Но теперь страха не было. Интересно, почему?
– Н-нет… Не совсем.
– А тогда – что еще?
Он опустил ее чуть ниже.
– Вон там, справа посмотри… – произнес он чуть сдавленным голосом. – Я над той стеной как раз работаю.
– Вижу какие-то фигуры… Воинов, что ли? – вгляделась она в частично облетевшие фрески.
– Древние художники вели летопись этого края. В своих рисунках они рассказывали о том, что здесь происходило когда-то, о людях, которые жили здесь…
– Серьезно? – удивилась Вика. – Надо же!
– Все, слезай… – Он быстро опустил ее вниз. – Для первого раза достаточно.
– Я не успела рассмотреть! – попыталась протестовать Вика.
– Потом! – Никита с каким-то раздражением принялся щелкать карабинами на веревках.
Он был совсем рядом, от него пахло краской, солнцем и немного – по?том. Виктория поднялась на цыпочки и ткнулась носом в его шею.
Его руки замерли у нее за спиной.
Вика, зажмурившись, вдохнула глубже. Ворот его рубашки пах дымом. Щеки – сладковатым запахом дешевого одеколона после бритья. Она исследовала Никиту, словно животное, она сама себя не узнавала.
Она, которая отказывалась сесть в одно авто рядом со Славиком, она, которая инстинктивно боялась подходить к людям, дабы не подвергать лишним испытаниям свое нежное обоняние, она, которая… Она прижималась лицом к чужому, совершенно постороннему мужчине!
Никита оцепенело замер.
А в следующее мгновение снаружи послышался шум и чьи-то веселые голоса. Двери распахнулись, и в церковь вошли двое – он и она.
Он – молодой парень, лохматый, тощий, с колечком в ноздре, в андеграундного вида одежде – каких часто можно встретить где-нибудь в Охотном Ряду с банкой пива или на Патриарших.
Она же была явно из местных, довольно симпатичная девица – если бы не слишком смелый макияж.
– Никитон, да ты, я вижу, времени зря не теряешь! – захохотал парень. – Познакомь с девушкой…
– Я тебе познакомлю! – тоже захохотала девица и погрозила Никите кулаком.
Никита освободил Вику от веревок.
– Это Вика. Вика, этот придурок – Егор, мой напарник.
– Варя! – девица изобразила нечто вроде книксена. – Слышь, это ты, что ли, в аварию третьего дня попала?
– Я, – подтвердила Вика.
– Мне о тебе мать рассказывала. Ты сейчас у бабки Зины живешь, да? А правда, ты ей руку вылечила?
– Правда, – улыбнулась Вика. – Но там ничего сложного, единственное – уже начиналось воспаление, и…
– Вот только подробностей мне не надо, я эти вещи не люблю! – замахала руками девица.
– А я люблю! – полез вперед Егор. – Вик, может, ты меня тоже посмотришь?
Егор явно дурачился.
– Отстань! – Никита оттолкнул Егора. – Вик, тебе совершенно ни к чему слушать этого типа…
– Егор, вы с Никитой занимаетесь таким благородным делом… – начала Вика.
Варя толкнула локтем Егора, прыснула:
– Слышь, ты, благородный… Ты теперь обязан жениться на мне!
Они стояли и дурачились – все вчетвером. Вика никогда не вела подобных разговоров раньше – пустых и простых. Может быть, потому, что вокруг нее почти не было людей? Раньше Викино окружение тщательно редактировал отец, исключая все лишние, ненужные и опасные, с его точки зрения, связи, потом Вика была замужем, и ей самой уже никто не нужен был, кроме Андрея. Андрея…
Воспоминание о муже мелькнуло, но закрепиться не успело: снаружи послышался крик.
– Чёй-то? Слышали? – оживилась Варя, повернувшись к Егору. – Случилось чего?
– Дикие люди! – насмешливо произнес Егор. – Город Глупов…
– Какой это город, это деревня! – напомнила Варя.
– Кажется, кого-то ищут, – пробормотал Никита, прислушавшись к воплям.
Они вышли все вчетвером из церкви.
По тропинке, переваливаясь, с трудом бежали пара теток.
– Докторша, докторша где? – донеслось до Вики.
– А хрен ее знает…
«О ком это они?» – удивленно подумала Вика.
– О, вон она! – возликовала одна из теток и остановилась, прижимая к бурно вздымающейся груди пухлые руки. – Эй, докторша, до тебя дело есть!
Тетки смотрели на Вику.
«Надо же, меня ищут!»
– Вам чего? – крикнул Никита.
– Палыч с водонапорной башни свалился! – визгливо завопила вторая тетка. – Вдребезги!
– О господи… – пробормотала Вика с беспокойством. Палыча она помнила – это был тот самый мужик, который сразу же после аварии просил у нее взаймы. Пропойца с лицом разбойника!
– Ну, чё стоишь? Бежать надо!
– Палыч с водонапорной башни свалился… – задумчиво повторила Варя. – Не иначе бухим туда полез.
– Какое тонкое замечание! – фыркнул Егор. – Если честно, то я трезвым и не видел его ни разу.
– Докторша! Ты же докторша! Пошли… – синхронно замахали руками тетки.
И Вика сорвалась с места, побежала вслед за ними.
– Только, вы знаете, я не совсем докторша… Кое-что знаю, но… – на ходу объясняла она.
– Ну, хоть кое-что! У нас вообще люди без понятия о медицине! – философски отозвалась одна из теток. – А так шибко не переживай, что не справишься, может, Палыч уже помрет к твоему приходу…
– Это точно. С водонапорной башни мужик сверзнулся! – вздохнула вторая женщина.
Вика прибавила шагу.
– Да погоди ты, не беги… Без нас дорогу, поди, не найдешь!
Минут через десять Вика вслед за тетками вошла в один из домов.
В полутемной душной комнате было полно людей, пахло спиртом и подгоревшей кашей.
На облезлой кушетке лежал Палыч и душераздирающе стонал. На коленях возле него стояла женщина средних лет – еще не старая, но уже совершенно седая, и тоскливо завывала:
– Палыч, миленький, и на кого ты нас покидаешь!
«Жена», – догадалась Вика. В углу, обнявшись, всхлипывали двое мальчишек лет восьми и десяти.
Она, Вика, в данный момент была единственной, кто мог помочь несчастному Палычу.
– Мы его принесли… в дом, в смысле… – обернулся к Вике какой-то мужик. – Может, зря? Может, нельзя его трогать было?
Вика шагнула вперед.
– Отойдите все, – тихо скомандовала она.
Еще секунду назад она чувствовала страх и растерянность, но сейчас они куда-то пропали.
Протянула вперед руки, провела ими над Палычем.
О, вот оно, знакомое многоцветие…
«Печень, почки… В ужасном состоянии, но у них тут у всех такие. Легкие… господи, сколько же он курит? А это что? Нет, тоже ничего смертельного… – размышляла Вика. – Но где же последствия падения? А, вот, вижу… Вывих плеча. Вывих плеча, и все? Да, все!»