Трублаини Николай. Шхуна 'Колумб'

   помощника командира и помощника Анча. Последнего она сразу там увидела, но
   вначале не узнала. Перед ней на койке лежал без сознания окровавленный
   человек. Другой наклонился над ним и разрезал ножом одежду. На маленьком
   столике стояла походная аптечка.
   Моряк приказал ей держать голову раненого и стал заливать рану иодом.
   Это были страшные рваные раны.
   Во время перевязки с палубы донеслись пушечные выстрелы. Девушка
   волновалась. Ей казалось, что на пиратов напали и они обороняются. Может
   быть, в эти минуты решалась ее судьба. Вскоре Люда почувствовала, что
   лодка погружается.
   Закончив перевязку, моряк показал знаками, что девушка должна сидеть
   около раненого, пока тот не придет в себя. Потом моряк вышел. Люда
   осталась одна и наконец узнала раненого: это был матрос, которого она уже
   несколько раз видела. Он лежал с закрытыми глазами, без сознания, иногда
   стонал. Люда сидела на маленьком стульчике за столом и осматривала каюту.
   Сквозь дверь из центрального поста управления до нее временами долетали
   отдельные слова. Из обрывков разговора она узнала о тревожном настроении
   пиратов. Они вспоминали о самолете. Потом было слышно, как ругался
   командир, отвечая кому-то по телефону. Казалось, тревога пиратов все
   возрастала: лодка остановилась, был отдан приказ соблюдать абсолютную
   тишину. Люде хотелось изо всей силы крикнуть, но она сдерживалась, не зная
   наверное, поможет ли ей этот крик. Потом лодка бесшумно поднялась, но на
   поверхность не всплыла. Вероятно, пираты наблюдали море в перископ. Через
   несколько минут раздалась команда выпустить торпеду. Торпедного выстрела
   Люда не услышала. Но радостные восклицания командира лодки вскоре
   сменились проклятиями. Чей-то голос произнес:
   - Эсминец остановился. Ничего, она поймает его на спирали.
   Потом тот же голос добавил:
   - Их прожекторы могут обнаружить перископ.
   Судно снова стало погружаться. Люду охватила тревога: девушка
   догадалась, что на поверхности моря какому-то судну угрожает торпеда. И в
   самом деле, вскоре прогрохотал глухой взрыв и в центральном посту
   управления послышались радостные восклицания. Девушка до боли сжала
   кулаки. Лодка снова поднималась. На этот раз она всплыла на поверхность.
   Люда застыла со стиснутыми кулаками и закрытыми глазами. В воображении ее
   встала картина гибели парохода и людей.
   Но вдруг Люда встрепенулась и раскрыла глаза. Из центрального поста
   управления снова доносилась ругань командира. Должно быть, на поверхности
   произошло не то, чего ожидали пираты. Прозвучал приказ открыть баллоны со
   сжатым воздухом и включить на полный ход электромотор. В голосе командира
   слышался испуг. Значит, теперь в опасности была уже лодка. Люда
   почувствовала прилив радости, забыв, что опасность угрожает и ей самой.
   Командир требовал самого полного хода. Где-то вдали с бешеной
   скоростью нарастали шум и грохот, словно киты-великаны били по воде
   могучими хвостами или над головою по мосту бешено мчался поезд. Что-то
   прогрохотало над лодкой. Судно вздрогнуло, качнулось и пошло вниз. Из
   центрального поста управления послышался голос:
   - Сломан перископ... Право руля! Лежать на грунте!
   Лодка ушла на максимальную глубину.
   Девушка взглянула на раненого. Он пришел в себя и лежал с открытыми
   глазами. Внимательно посмотрев на склонившуюся к нему Люду, он прошептал:
   - Воды!
   Он произнес это по-русски. Пораженная, Люда хотела сказать, что
   понимает его язык, но спохватилась и промолчала. Она налила в стакан воды
   и поднесла к его губам. Едва раненый успел выпить и прошептать
   благодарность, как лодка содрогнулась и за стенами ее послышался взрыв.
   Это был первый взрыв; потом они следовали один за другим, то ближе, то
   дальше. Лодка вздрагивала и поднимала вверх то нос, то корму. При одном из
   взрывов погас свет, но вскоре снова зажегся. Лодка ползла по грунту,
   пытаясь выскользнуть из зоны обстрела. Это ей как будто удалось, но после
   недолгого молчания вновь загремели взрывы. Наконец одним из них лодку
   подбросило вверх, потом швырнуло на грунт. Люда упала на пол. Свет погас и
   больше не зажигался.
   Из центрального поста доносились тревожные восклицания. Командир и
   его помощник запрашивали по телефону о положении в машинном отделении, на
   корме и в торпедном - на носу. Люда не слышала ответов, но из самих
   вопросов поняла, что лодка получила повреждения, что затоплены какие-то
   переборки и связь между центральным постом и другими помещениями, кроме
   двух кают рядом, прервана. Так в темноте и тишине они пробыли несколько
   часов, пока гидрофонисты не оповестили, что надводный корабль ушел. Тогда
   начались оживленные переговоры по телефону, в машинном отделении раздался
   стук молотков. В каюте снова вспыхнуло электричество.
   Из подслушанных разговоров Люда узнала, что коридоры между
   центральным постом и другими помещениями затоплены, что сломаны
   вертикальные рули, не открываются клапаны баллонов со сжатым воздухом,
   которым пользуются для вытеснения воды из цистерн, и что, следовательно,
   лодка может только ползти по грунту. Радиостанция была так повреждена, что
   радист не брался наладить ее раньше чем за три - четыре дня, да и все
   равно с большой глубины он не мог ни с кем связаться. Приборы показывали,
   что лодка лежала на стодвадцатиметровой глубине. В аккумуляторах оставался
   минимальный запас энергии.
   В командирской каюте состоялось совещание, содержание которого
   осталось неизвестным Люде. Затем лодка снова поползла по грунту. Командир
   иногда громко говорил по телефону, ободряя и успокаивая команду. Раненый
   лежал молча, изредка пил. В два часа дня попросил помочь ему подняться, с
   трудом сел на постели, потом здоровой рукой оперся на стол и ступил одной
   ногой, но другую не мог сдвинуть с места. Он вынужден был вернуться на
   койку. Анч только один раз заглянул к ним и сразу вышел, ничего не сказав.
   Заходил еще помощник командира - взять что-то из ящика на столе,
   осведомился о самочувствии раненого и сообщил, что лодка идет на мель.
   В центральном посту теперь разговаривали мало. Телефон звонил редко:
   команда, должно быть, успокоилась и не тревожила своего командира. Как и
   раньше, чувствовалось, что лодка ползет по грунту.
   Командир и старший офицер вначале отдавали множество приказов,
   стараясь различными маневрами направить судно носом вверх и таким способом
   подняться на поверхность. Но, очевидно, руль глубины заклинился в таком
   положении, что лодка направлялась вниз, и все усилия пиратов оставались
   тщетными. Иногда лодка задерживалась, встречая неровности на грунте. К
   счастью пиратов, на дне не было обрывистых выступов или слишком крутых
   подъемов, и после небольшого усилия лодка всякий раз одолевала небольшое
   препятствие и ползла дальше.
   Один раз гидрофоны отметили, что над лодкой прошел пароход. Старший
   офицер доложил об этом командиру. Лодка остановилась и простояла до тех
   пор, пока наблюдатель не известил, что шум парохода исчез. В два часа дня
   из центрального поста управления донесся тревожный разговор. Командир
   приказывал кому-то по телефону не терять надежды, не вдаваться в панику,
   предлагал открыть какие-то краны и обещал скорое спасение.
   Люда слышала только слова командира и не поняла, в чем дело, но
   догадывалась, что в какой-то части подводной лодки людям угрожает
   опасность. Раненый подтвердил ее догадки; он тоже слышал разговор в
   центральном посту. Повернув голову к девушке, он рассказал по-русски, что
   в торпедном отделении на носу не хватает воздуха. Командир распорядился
   выпустить сжатый воздух из баллона при торпедном аппарате. Это даст
   добавочное количество кислорода, но намного увеличит атмосферное давление,
   тем более, что количество углекислоты в воздухе остается неизменным. Из
   слов командира можно было догадаться, что в торпедном отделении не
   работает регенератор, предназначенный для очищения воздуха.
   - Больше двух часов не проживут, - сказал раненый.
   Минут через тридцать - сорок в центральном посту снова зазвонили
   телефоны, и снова командир приказывал, уговаривал, обещал. Наконец
   послышался приказ, переданный по телефону в машину: выключить
   электричество в торпедном отделении. Раненый оперся на здоровый локоть,
   глаза у него блестели, он зашептал:
   - Они угрожали выброситься на поверхность из торпедных аппаратов.
   Теперь они не смогут впустить сжатый воздух в торпедные трубы.
   Время тянулось невыносимо медленно, и девушка представляла себе
   агонию людей, находившихся в каких-нибудь двадцати пяти метрах от нее:
   темнота, тяжелый воздух и сознание скорой, неминуемой смерти...
   Лодка все ползла и ползла. Прошел час, полтора. Может быть, в
   торпедном отделении уже все погибли... Раненый уснул, Люда вытянула на
   столике руки и положила на них голову. Так она сидела долго, и ей
   казалось, что в каюте тоже не хватает воздуха. А в голове гудело, звенело.
   Лодка остановилась. Свет электрической лампочки погас, каюта тонула в
   полумраке. Из центрального поста доносились телефонные переговоры.
   - Аккумуляторы сели, - сказал кому-то старший офицер.
   На некоторое время наступило молчание. Потом командир и старший
   офицер стали советоваться. Иногда вмешивался Анч, один раз какое-то слово
   вставил и рулевой.
   Раненый зашевелился, проснулся и поднял голову, вслушиваясь в
   разговор. Старший офицер предлагал два выхода: первый - выкинуть через
   специальный люк аварийный буёк на поверхность моря в надежде, что
   советские пароходы заметят его и пришлют водолазную партию; второй
   затопить боевую рубку и через неё одному или двоим выброситься на
   поверхность в так называемых подводных парашютах, то есть в водолазных
   масках с маленьким баллоном воздуха. В распоряжении пиратов были две такие
   маски. Те, кто выбросится, должны принять меры к спасению экипажа
   подводной лодки.
   - Хорошо, - сказал командир. - Проверьте маски и приготовьте боевую
   рубку к затоплению. На поверхность подыметесь вы с господином агентом.
   Господином агентом командир подводной лодки называл Анча.
   - Тем временем, - продолжал он, - я дам господину агенту инструкции.
   Было слышно, как командир и Анч вышли из центрального поста
   управления в командирскую каюту. Через несколько минут оттуда донеслась
   бешеная ругань командира. Он вернулся обратно в центральный пост
   управления и сказал старшему офицеру, что из каюты исчез пакет с важными
   документами - зашифрованные инструкции командования.
   Но у пиратов не было времени обсуждать вопрос, куда исчезли
   документы. Командир успокоился на том, что документы зашифрованы, а кроме
   того, никак не могли оказаться за стенами лодки.
   - Маски в исправности, рубка готова к затоплению, - рапортовал
   старший офицер. - Разрешите надеть?
   - Только взгляните, как там у вас в каюте!
   Раненый поднял голову, собираясь, очевидно, что-то спросить у
   старшего офицера, когда он войдет в каюту. Но ему не пришлось спрашивать.
   В центральном посту раздался револьверный выстрел, и кто-то тяжело упал на
   пол. Падая, человек ударился головой о дверь, открыл ее и немного съехал
   по ступенькам в каюту, где находились Люда и раненый. Перед ними лежал
   труп старшего офицера.
   За полуоткрытой дверью послышался новый выстрел, и там еще кто-то
   упал. Раненый вскочил с постели, сел и дико озирался в полутьме.
   - Готово! - послышался голос командира. - Согласно инструкции, мы
   должны сохранять наше плавание в абсолютной тайне. На лодку мы уже не
   сможем вернуться: здесь, вблизи чужих вод, командование не будет ее
   поднимать.
   - План наших дальнейших действий? - сухо спросил Анч.
   - Мы должны выбросить вместе с собою клипербот. В шестидесяти пяти
   милях отсюда крейсирует наша надводная база. Необходимо добраться до места
   назначенного свидания. Надевайте маску, она прикроет вам голову, а
   маленький баллон с воздухом даст возможность дышать и ускорит вылет из
   воды. Помните, мы на глубине восьмидесяти пяти метров. Это смертельно
   опасная глубина. Водолазов в мягких скафандрах поднимают отсюда в течение
   четырех часов во избежание кессонной болезни, часто угрожающей смертью. Мы
   вылетим в течение нескольких секунд, как пробка из бутылки. На этой
   глубине давление восемь с половиной атмосфер, а в нашей лодке - обычное.
   Значит, и в организме нашем оно обычное. Это и должно нас спасти. Главное
   - не задерживаться в рубке, когда в нее хлынет вода. Нас должно вынести
   сразу, для этого я подниму там давление воздуха.
   - А клипербот? - спросил Анч.
   - Мы привяжем к нему весла, и он поднимется вслед за нами.
   - На всякий случай нам надо переодеться, - сказал Анч. - Я должен
   приклеить бороду.
   Они возились еще некоторое время и наконец перешли в боевую рубку.
   Оттуда Анч направился в каюту, где были девушка и раненый.
   Анч заговорил с последним - поблагодарил его за хорошую работу, за
   удачную провокацию юнги и закончил:
   - Вы были хорошим помощником, мне жаль разлучаться с вами. Но я
   оставляю вам компаньонку и обещаю доложить нашему начальнику о вас как о
   герое нации.
   Раненый просил взять его с собой, он обещал на всю жизнь остаться
   верным слугой Анча.
   - К сожалению, у нас только две маски, да, кроме того, мы не смогли
   бы справиться с раненым.
   Раненый впал в отчаяние, он ничего не хотел слушать и только умолял
   спасти его.
   Послышался голос командира - он звал шпиона. Анч повернулся к
   девушке.
   - Прощайте, красавица, больше нам не придется встретиться, - сказал
   он по-русски. - Вы интересовались своими друзьями? Ими давно уже кормятся
   крабы, которых я обещал вам подарить.
   - Не затрудняйте себя русским языком, - ответила Люда на родном языке
   Анча.
   Анч вздрогнул от неожиданности: "Так, значит, она понимала все
   разговоры в ее присутствии!"
   Он с ненавистью посмотрел на девушку и замахнулся. Но его нетерпеливо
   позвал командир.
   Шпион выскочил из каюты. В центральном посту звонил телефон, но никто
   не подходил к трубке. Из машинного отделения звали командира, но тот
   вместе с Анчем задраивал водонепроницаемую перегородку между центральным
   постом и боевой рубкой.
   Они делали это, чтобы увеличить в рубке давление воздуха.
   Раненый лежал несколько времени в каком-то оцепенении, но скоро
   опомнился.
   - Не будем больше обманывать друг друга, - сказал он девушке.
   Теперь у нас общие интересы. Я надеюсь - они оба сдохнут раньше, чем
   всплывут на поверхность. Каждый из них еще здесь застрелил бы другого, но
   пока они нужны друг другу.
   Из боевой рубки долетел шум. Потом затих. Лодка качнулась - значит,
   вода прорвалась в боевую рубку, и сквозь раскрытый люк сжатый воздух
   выбросил двух людей наверх. За стеной слышалось какое-то шипенье,
   бульканье. Люда представила себе, как где-то над ними толщу воды прорезают
   тела двух людей, которые, бросив подчиненных на произвол судьбы, пытаются
   спасти свою жизнь.
   Раненый тоже прислушивался, казалось испуганный каким-то страшным
   известием. Потом он потерял сознание и сполз с подушки. Свет лампочки все
   угасал, и вскоре Люда видела только слабо накаленную красную нить в
   темноте. Последние запасы энергии в осветительном аккумуляторе кончились.
   Кроме красной нити, Люда ничего не видела. Она поднесла к лампочке часы.
   Еще смогла разобрать, что было пять часов тридцать две минуты.
   В центральном посту управления настойчиво звонил телефон.
   Глава II
   А Н Ч О У С
   Рулевой Андрий Камбала одной рукой держал руль, в другой мял толстую
   цыгарку и философствовал о различных изменениях в природе. Вот, например,
   хамса. Обычно она ловилась с осени до весны, а на лето уходила, вероятно,
   в Средиземное море. Но в этом году косяки хамсы появились очень рано.
   "Колумб" был заполнен тысячами маленьких рыбок, напоминающих сельдей с
   серебристыми головками и буровато-синими спинками. Шаланды соколинских
   рыбаков со вчерашнего дня раскинули на мелях сети, и на шхуну погрузили
   очередной улов.
   Андрий сегодня был необычайно разговорчив - посторонний наблюдатель
   мог бы принять его за болтуна. Но причины этой разговорчивости были иные.
   Рулевой старался отвлечь своих товарищей - шкипера и моториста - от
   грустных мыслей. Андрий грустил не меньше друзей, но он нашел себе новую
   работу - развлекать Стаха и Левка - и, выполняя ее, облегчал и свое горе.
   - Вот раз, - говорил он, - появилась хамса громадная, в четверть
   метра длиной.
   В другое время Стах обязательно уличил бы Камбалу во лжи - такой
   хамсы еще никто никогда не видел, - но на этот раз промолчал. Однако
   Андрий продолжал.
   - Шел тут один французский пароход. Стал зачем-то против нашего
   острова... Спустили шлюпку, съехали на берег...
   Стах все молчал. Обычно всякий раз, как рулевой рассказывал историю с
   пароходом, шкипер поправлял его, что пароход был не французский, а
   испанский, что не шлюпка к острову подходила, а рыбаки подъезжали к
   пароходу. Но сегодня, казалось, никто не слушал рассказа Андрия. Рулевой
   качнул штурвал, затянулся папиросой, покашлял и снова начал:
   - Так брали они хамсу жарить, а называли ее чоусы.
   - Анчоусы! - сердито поправил Левко, смотря поверх мотора.
   - Анчоусы, анчоусы! - подхватил рассказчик, радуясь, что вытянул
   слово хоть у одного слушателя.
   А Стах все молчал.
   - Так эти анчоусы, я вам скажу, хоть и дешевая рыба, а такая...
   - Марко здорово умел их жарить, - тихо проговорил Левко, ни к кому не
   обращаясь, и опустил голову.
   Андрий растерянно посмотрел на моториста, на шкипера и беспомощно
   заморгал ресницами. Очерет не изменил позы, и нельзя было определить,
   слышал он слова Левка или нет. Моторист взял тряпку, склонился над мотором
   и стал что-то протирать. Внезапно захлопал на ветру парус. После утреннего
   шквала шхуна шла под мотором и под парусами. Шкипер посмотрел вверх и
   наконец отозвался:
   - Ветер меняется. Рулевой - внимание!
   Потом он перешел на нос и принялся разглядывать море в бинокль.
   После шквала по морю еще катились пенистые волны, но они были уже не
   высоки. По небу плыли редкие тучки, солнце сильно припекало.
   - Эй, ребята! - крикнул шкипер. - Лодка слева - видите?
   Рулевой и моторист посмотрели в сторону, куда была протянута рука
   шкипера. Недалеко от них на волнах покачивалась большая шлюпка. В ней
   стояли две фигуры, и одна из них размахивала чем-то похожим на флаг.
   - Рубахой на весле машет, - пояснил шкипер товарищам и скомандовал
   рулевому: - Право руля! Подойти к шлюпке!
   Снова захлопал парус, но шхуна шла под мотором, чтобы не тратить
   время на маневрирование. Стах спустил парус. На лодке поняли, что шхуна
   идет к ним, и перестали махать самодельным флагом.
   Чем ближе подходила шхуна к лодке, тем внимательнее смотрел Стах
   Очерет в бинокль, вызывая недоумение и зависть рулевого и моториста. Они
   жалели, что в распоряжении экипажа был только один бинокль.
   - На "Колумбе"! - донесся голос с лодки.
   Андрий и Левко переглянулись. Голос казался им знакомым. Всматриваясь
   в фигуры на лодке, Андрий забыл о руле, и шхуна пошла зигзагами.
   - Руль! - крикнул Стах Очерет.
   Рулевой выправил курс, но так же, как шкипер и моторист, не мог
   оторвать глаз от шлюпки.
   На скамьях в шлюпке стояли юноша и девочка. Андрий наконец узнал их.
   Это были Марко Завирюха и Зоря Находка.
   - Стопорить мотор! - раздался крик со шлюпки.
   Это был первый случай в истории "Колумба", когда весь его экипаж
   забыл свои обязанности. Шкипер не дал команды, моторист, и без команды
   знавший, как подходить к судам, даже не стоял у мотора, а рулевой правил
   прямо на шлюпку, словно хотел ее протаранить. На этот раз скомандовал
   юнга. Левко бросился к мотору и выключил зажигание. Андрий дернул руль, и
   шхуна прошла мимо кормы шлюпки. Шкипер, схватив крюк, едва успел зацепить
   им борт лодки и поволок ее за шхуной.
   В тот же миг Марко перепрыгнул на "Колумб" и попал прямо в объятия
   Левка и Андрия. Шкипер, не выпуская из руки крюка, подтянул шлюпку бортом
   к борту шхуны и протянул руку Зоре. Вид у юнги и девочки был измученный,
   одежда вся в лохмотьях. У Марка на голове и на руке запеклась кровь. Но
   оба смотрели бодро и радостно.
   - Теперь я поверю, что анчоусы бывают длиною в метр! - сказал Стах
   Андрию.
   Широко улыбаясь, Марко прежде всего потребовал есть.
   - Сейчас приготовим анчоусы, - ответил ему Андрий.
   - Не можем ждать, - заявил юнга.
   Левко достал хлеб, редиску, сало, но Андрий все-таки принялся
   готовить рыбу.
   Шхуну остановили. Все расположились около камбуза, где Марко и Зоря
   уничтожали продовольственные запасы колумбовцев, а рулевой жарил анчоусы,
   вспоминая кулинарные рецепты старого Махтея.
   Марко рассказывал свои приключения. Он коротко изложил все по порядку
   и в заключение рассказал, как они спаслись с объятого пламенем тонущего
   парохода. Лежа в шлюпке, юнга вспомнил, что тали, на которых она
   держалась, разрезаны и, значит, когда палуба погрузится в воду, шлюпка
   всплывет. Угрожала опасность, что ее затянет в водоворот за пароходом, но
   до сих пор пароход погружался очень медленно, и можно было надеяться, что
   он не сразу пойдет ко дну, а течение отнесет шлюпку от опасного места. Так
   или иначе, это был единственный способ спастись. Если бы они прыгнули в
   воду, их безусловно заметили бы с подводной лодки и наверняка расстреляли
   бы, да и тонущий корабль скорее затянул бы в водоворот пловцов, чем
   большую шлюпку. Так оно и вышло. Лежали недвижимо на дне шлюпки, смотрели
   на тент, который уже начал тлеть, и вдруг послышался рокот самолета.
   "Разведчик рыбы" поднялся в воздух, пилот и штурман спасены. Теперь они
   немедленно известят военные корабли о пиратской подводной лодке. Через
   минуту, уже задыхаясь от дыма и жары, услышали легкий треск. Это,
   вероятно, оседал пароход. Одновременно лодка стала покачиваться с боку на
   бок. Поняли - шлюпка всплыла. Марко поднял голову - над ним тлел тент.
   Выглянул за борт - пират исчез... В нескольких десятках метров догорали
   капитанский мостик и штурманская рубка. Сразу сорвали тлеющий тент и
   выбросили его в воду. В шлюпке лежали одно весло и руль. Зоря взяла весло,
   а Марко - руль вместо другого весла и стали отгонять лодку подальше от
   парохода.
   Когда "Антопулос" затонул, их шлюпку только слегка качнуло. Они
   очутились в темноте. Видели, как вдали светили прожекторы, принятые ими за
   прожекторы подводной лодки. Потом слышали пушечные выстрелы, гулкий взрыв,
   какой-то гул под водою и подконец еще раз шум мотора самолета. На этом их
   наблюдения закончились. На рассвете их захватил шквал. Вставив на место
   руль, они все время держали шлюпку против ветра. Когда взошло солнце,
   шквал утих. Они хотели спать, но лодку сильно качало на волнах, и надо
   было все время всматриваться в горизонт, не появится ли какое-нибудь
   судно.
   В шлюпке нашли воду, но съедобного ничего не было. Плыть с одним
   веслом не могли. Марко использовал его вместо древка для флага, прицепив к
   нему свою рубаху. Этим флагом сигнализировали какому-то пароходу, но тот
   прошел далеко и не обратил на них внимания. Вскоре к ним приблизился
   "Колумб".
   - Так Люда осталась на лодке? - спросил шкипер.
   - Да. Мы условились, что она постарается сбить пиратов с толку, давая
   им на все вопросы ложные ответы. Я надеюсь, что наши корабли уже гонятся
   за лодкой. "Разведчик рыбы" должен был оповестить их о событиях нынешней
   ночи.
   Глава III
   Е Щ Е  О Д Н А  В С Т Р Е Ч А
   Бессонные ночи давали себя знать. У Марка и Зори скоро стали
   слипаться глаза. Девочка так и уснула, не дождавшись жареной рыбы. Марко
   поел и сказал, что теперь согласен с поговоркой, что лучшее в мире - сон.
   Зорю на руках отнесли в рубку и устроили ей возможно более мягкую постель.
   Марко лег у порога, точно собираясь охранять свою спутницу. Перед тем как
   заснуть, он вытащил из-за пазухи синий пакет и положил на полочку,
   прикрепленную к стене рубки. Рыбаки пожелали обоим приятных снов, но ни
   Марко, ни Зоря уже не слышали этих пожеланий - девочка давно спала, а юнга
   утратил слух и зрение, как только голова его коснулась подушки.
   Они не слышали, как снова заработал мотор, как весело шумел Левко и
   как Стах поправлял Андрия, начавшего рассказ о выступлении в лузанском
   цирке дельфина-акробата, ездившего верхом на лошади. Поправка заключалась
   в том, что в цирке был не дельфин, а тюлень и ездил он не на лошади, а в
   тележке, запряженной собакой. А на лошади ездила собака.