Трублаини Николай. Шхуна 'Колумб'

   волна, но водоворот, образованный ею, все же можно было преодолеть. И
   Марко не раз, несмотря на шум и кипенье воды, причаливал в этом месте на
   "Альбатросе".
   Уже три дня, как пропал Марко, и три ночи обитатели маяка не спали. В
   аппаратной стоял, облокотившись о подоконник, смотоитель маяка Дмитро
   Завирюха. Он стоял так с самого вечера, с тех пор, как зажег огонь на
   маяке, и все время смотрел на темное море, ничего не видя. Впрочем, он и
   при свете увидел бы не больше. Он думал о своем исчезнувшем сыне.
   Третий день никаких известий, хотя пропавших искали все рыбаки,
   краснофлотцы, водолазы, эсминец, самолет. Приезжали следователи, но и они
   никаких следов не нашли. Так и сообщили ему днем, когда он ходил с женой в
   Соколиный. И только, как грозное предвестие, стояло перед ним воспоминание
   о двух погибших в предыдущие ночи жителях острова.
   "Где ж Марко, сынок любимый? Какой мальчик был!"
   Смотритель терялся в догадках. Он уже не надеялся когда-нибудь
   увидеть сына. Он не мог без боли подумать о комнате в маленьком домике.
   Там в таком же оцепенении сидела мать Марка и не отрываясь смотрела в одну
   точку. Ей казалось - вот-вот откроется дверь и войдет ее мальчик, с
   веселым смехом расскажет о последнем рейсе "Колумба", о трусе Андрие и
   отважном Стахе, бросит несколько шутливых слов и она поцелует его. По
   щекам неудержимо текли слезы, но она их не замечала. Сидела на скамье у
   стола и не сводила глаз с двери.
   На постели, полуодетый, спал Грицко. Теперь его взяли домой, и каждый
   раз, когда вечером родители возвращались из Соколиного и не отвечали на
   вопросы о Марке, мальчик заливался слезами. Тогда дед Махтей брал его за
   руку и утешал до тех пор, пока ребенок не засыпал.
   Сейчас деда в комнате не было. Он вышел из дому, чтобы побыть наедине
   со своими мыслями, не видеть страданий дочери. Он знал - уговорами ей не
   помочь.
   Дед выстоял всю грозу под дождем, в старом рыбачьем плаще, с
   непокрытой головой. Он вспоминал свою трудную жизнь, которая почти вся
   прошла на воде. Вспомнил палубы многих парусников и пароходов. Все они
   знали его походку, испытали силу его рук, вооруженных шваброй.
   Бесчисленное множество судов изучил он, работая на них матросом,
   рулевым, кочегаром. Никогда он не мечтал закончить свою старость на родном
   Лебедином острове. Почти все его многочисленные товарищи распрощались с
   жизнью в море, и никто не мог сказать, где их могилы. Но когда судьба
   занесла его пенсионером сюда, на маяк, он очень привязался к своим внукам,
   и они скрашивали его старость.
   Старик медленно прохаживался по берегу, слушая, как в непроглядной
   тьме гудит прибой, и старческие губы шептали проклятия неизвестным
   убийцам. Старый матрос не умел плакать. И теперь за все три дня ни одна
   слезинка не блеснула на его глазах. Жестокая морская жизнь научила Махтея
   сдерживать слезы. Но сердце его разрывалось от тоски.
   Старик все ходил и ходил, по временам встряхивая мокрыми волосами,
   потом останавливался, опирался на палку и сверлил глазами темноту. Когда
   прошла гроза и перестали вспыхивать зарницы, дед стоял недалеко от того
   места, где в прибой Марко не раз проскакивал на "Альбатросе". Дед с тоской
   вспоминал внука...
   И вдруг поблизости как будто раздался стон. Старый моряк встрепенулся
   и прислушался, стараясь разобрать в шуме прибоя звук голоса. Стон
   повторился. Дед наклонился над берегом и увидел, как при свете звезд
   что-то темное выползало на берег. Стон повторился, и старик разобрал, что
   это был человеческий голос.
   Из моря, теряя последние силы, выползал человек. Набежала волна,
   залила побережье и покрыла пловца, а когда отбежала, неизвестный очутился
   уже дальше от берега, чем был до этого. Дед Махтей опустил на землю свою
   палку и бросился навстречу новому валу воды, который мог зарыть
   неизвестного в песок, побить мелкими камнями и унести обратно в море...
   Отвага старика спасла неизвестного. Моряк опередил вал прибоя и
   схватил человека, лежавшего на песке. На этот раз вода покрыла обоих, но
   старик удержался: когда волна отошла, он остался на том же месте, быстро
   вытащил тело на берег и понес к дому. Ноша была очень легка. Пронеся ее с
   сотню шагов, старик не чувствовал утомления и, казалось, мог идти с ней до
   самого Соколиного.
   Когда дед вошел в дом, дочь вскочила со своего места и бросилась к
   нему, словно надеясь увидать на его руках своего сына. Но на руках у деда
   лежал не Марко, а неизвестный окровавленный подросток. Женщина поняла, что
   случилось несчастье, и склонилась над спасенным с материнской нежностью.
   - Это девочка, - произнесла она.
   Неизвестная раскрыла глаза, посмотрела вокруг ничего не понимающим
   взглядом и снова опустила веки. Ее раздели и положили на постель, растерли
   и одели в платье, которое несколько лет назад принадлежало Марку, а теперь
   ждало, пока подрастет Грицко.
   Ни женщина, ни старик не могли узнать девочку. Может быть, она была
   из Соколиного? Всех детей и подростков оттуда они не знали. А может быть,
   это была и совсем чужая девочка, с какой-нибудь погибшей в море шаланды.
   В это время проснулся Грицко. Первое, что он увидел, были фигуры
   матери и деда, склоненные над кроватью, где лежал кто-то в мальчишеской
   одежде.
   - Марко! - вскрикнул мальчик, вскочил и подбежал к постели.
   Но это был не Марко, а девочка. Грицко внимательно посмотрел на ее
   лицо.
   - Зоря Находка! - проговорил он, широко раскрывая глаза. - А где
   Марко?
   Женщина и старик, пораженные, посмотрели на мальчика. Так это Зоря
   Находка, погибшая вместе с Марком и Людой!
   Махтей никогда не видел Зорю, а дочь его Валентина видела ее только
   несколько лет назад. Но оба сразу поверили Грицку. Мальчик, бывая в
   Соколином, знал там всех.
   Принялись согревать девочке ноги, давали нюхать нашатырь, клали
   теплые компрессы на голову. И вот девочка, раскрыв глаза, уже не закрыла
   их. Испуганно и вопросительно она смотрела на склоненные над ней лица.
   - Зоря, где Марко? - спросил старик.
   Девочка с трудом повернулась на бок и узнала Грицка.
   Значит, она в безопасности.
   - Скорее догоняйте "Колумб", скорее спасайте их! - шептала Зоря.
   Эти слова сперва казались ее слушателям бредом, но девочка из
   последних сил приподняла голову над подушкой и заговорила:
   - Вчера вечером пираты захватили "Колумб", убили дядьку Стаха и
   Андрия... Там остались Левко и Марко. Я спаслась и едва доплыла до
   берега... Их надо догнать!..
   Значит, Марко жив, но в опасности! Трое людей умоляюще смотрели на
   девочку, ожидая, что еще она скажет...
   Глава VIII
   "К А Й М А Н"
   Если бы в те дни какой-нибудь наблюдатель следил внимательно за
   движением пароходов в южном море и, отмечая на карте курсы, записывал
   каждый час местонахождение судов, его внимание, наверно, привлекло бы
   поведение одного парохода. Вместо того чтобы идти все время своим курсом,
   направляясь в определенный порт, этот пароход трижды в день изменял
   направление, а ночью, если не стоял на месте, менял свой курс ежечасно.
   Один раз в сутки, в определенный час, он всегда оказывался на одном и том
   же месте.
   Казалось, на этом пароходе совершала плавание какая-то экспедиция,
   изучающая новое, замкнутое течение. Но если бы наш наблюдатель приблизился
   к этому пароходу, то на протяжении суток не заметил бы никаких признаков,
   свидетельствующих о гидрологических, гидрохимических, гидробиологических,
   наконец метеорологических наблюдениях на пароходе. Впрочем, радист,
   наверно, обратил бы внимание на многочисленные сводки о погоде,
   передаваемые с парохода в течение суток. Эти сводки, очевидно,
   передавались по специальному коду метеорологической службы. Во всяком
   случае, они почти никогда не соответствовали действительности. Правда,
   возможно, что пароход был только передаточным пунктом и пересказывал одну
   за другой метеосводки судов, плавающих на других морях и океанах.
   На черном борту парохода большими буквами было написано название:
   "Кайман". В каюте капитана в маленьком сейфе лежали судовые документы. Они
   находились в многочисленных папках. В каждой папке документы говорили об
   одном и том же по-разному. Согласно одной папке, "Кайман" шел с юга на
   север, согласно другой - с востока на запад, а третья и четвертая
   указывали прямо противоположные направления. И хотя этих папок с
   противоречивыми документами было много, разнобой не тревожил ни капитана,
   ни его помощников. Менее всего был обеспокоен этим обстоятельством старший
   помощник. Поведение его могло тоже вызвать удивление человека, знающего
   обязанности службы старшего помощника на пароходе. На "Каймане" он совсем
   не отбывал штурманской вахты и вообще редко выходил на капитанский мостик.
   Почти все время он проводил в радиорубке. Капитан вел себя с ним
   исключительно вежливо, иногда даже подобострастно, а тот не всегда отвечал
   капитану тем же.
   Если бы кто-нибудь из команды "Колумба", за исключением Стаха
   Очерета, очутился на минутку на этом пароходе, то в старшем помощнике он
   сразу узнал бы моряка, которого видел с повязкой на глазу в столовой
   "Кавказ". Правда, теперь моряк был без повязки.
   Да, это был он, морской агент той же службы, что и Анч, а пароход
   "Кайман" выполнял функции плавучей базы подводной лодки. Радиостанция
   служила для связи между подводной лодкой и материком, и потому в ней
   протекала основная деятельность "помощника капитана".
   Последнюю ночь он не выходил из рубки. В течение двадцати четырех
   часов лодка не подавала о себе никаких вестей. Последней радиограммой
   командир лодки известил о потоплении "Антопулоса". Радиостанция "Каймана"
   продолжала регулярно передавать лодке необходимые сообщения и указания,
   полученные с материка, но подтверждения о приеме радиограмм адресатом не
   было.
   Накануне вечером пришел запрос с материка. Очевидно, там были
   встревожены длительностью пребывания лодки вблизи советских берегов.
   Давались последние инструкции: выкрасть профессора Ананьева и возвращаться
   восвояси. Эти инструкции агент зашифровал в метеосводку, и радист уже
   трижды передавал их в условленное время. Но до сих пор никакого ответа с
   лодки не пришло.
   Тем временем рация "Каймана" перехватила известие о спасении команды
   "Антопулоса". Немного позднее радист подслушал разговор двух других
   радистов. Один из них рассказывал о гибели греческого парохода. Моряки
   потопленного парохода выражали уверенность, что причиной взрыва была
   неизвестно кем выпущенная торпеда. Это обстоятельство усложняло положение
   и угрожало опасностью не только для лодки, но и для ее базы.
   Размышления о возможном местопребывании подводной лодки, о том,
   почему она не отвечает на сигналы, тревожили "помощника капитана". По
   сообщениям, полученным из разных мест, он знал, что в районе Лебединого
   острова находятся один военный корабль и один гражданский самолет, но это
   не представляло собою угрозы для первоклассной разведывательной подводной
   лодки с опытным командиром и таким энергичным и отважным агентом, как Анч.
   По всем расчетам, с лодкой ничего не могло случиться. Но рация лодки
   почему-то молчала. Особенно это взволновало командование "Каймана", когда
   трижды прошли условленные для радиосвязи часы, а радист сигналов не
   обнаружил.
   Ночью "Кайман" всегда находился на одном и том же месте. Капитан
   корабля-базы и командир подводной лодки заблаговременно определили это
   место для своих встреч. Оно было вдалеке от обычных путей пассажирских и
   торговых пароходов и вне рыбачьих районов. Там уже состоялась одна
   кратковременная встреча: подводной лодке были переданы баллоны со сжатым
   кислородом. Условились, что на исходе каждой ночи "Кайман" будет
   патрулировать в определенном месте на случай возможной порчи радиоприборов
   или какой-нибудь аварии подводной лодки, которая при этих обстоятельствах
   должна была придти туда же.
   Всю шквальную ночь "Кайман" крейсировал вблизи этого места, не
   удаляясь более чем на одну - две мили. Он шел с наименьшей скоростью и,
   если бы понадобилось, мог в одну минуту "испортить" свои машины и
   приступить на ходу к "ремонту". Вахтенный получил приказ следить как можно
   внимательнее за огнями во тьме. Впрочем, за все время этого плавания нигде
   не было обнаружено ни одного огонька, ни одного силуэта корабля или хотя
   бы маленькой лодки. Дежурный радист также не мог похвалиться новостями.
   Наступало утро. Множество биноклей щупало горизонт, но так же
   безрезультатно. "Старший помощник" теперь все время находился на
   капитанском мостике. Капитан стоял рядом и каждые десять минут докладывал
   ему результаты осмотра.
   Солнце показалось из-за горизонта и быстро пошло вверх. До конца
   условленного крейсирования оставались минуты. Следуя распорядку прежних
   дней, "Кайман" должен был закончить ремонт "поврежденных" машин и отбыть в
   свой круговой рейс по ежедневному маршруту.
   Прошел час. Капитан вопросительно взглянул на своего "старшего
   помощника".
   - Продолжим предрассветное крейсирование, - сказал агент. - Увеличьте
   длину нашего пути и прикажите усилить наблюдение.
   Это была последняя попытка найти лодку в открытом море. Можно было бы
   направиться к Лебединому острову, держа курс к месту, откуда в последний
   раз извещала о себе подводная лодка, но агент на это не отважился.
   "Кайман" продолжал крейсировать вокруг условленного места. Вскоре с
   борта парохода заметили в воздухе точку. Над морем летел самолет.
   Глава IX
   П О Г О Н Я
   На рассвете вахтенный на "Буревестнике" обратил внимание на лодку,
   приближающуюся к эсминцу. Краснофлотец доложил вахтенному начальнику. В то
   же время с лодки донесся крик:
   - Эй, на эсминце!
   Голос звучал хрипло, надтреснуто; слышно было, что кричит уже не
   молодой человек.
   - Эй, на эсминце! - снова повторили с лодки.
   - Кто такой? - спросил вахтенный.
   - Рыбаки. Разрешите подойти.
   - Подходите.
   Лодка пошла смелее, и когда она приблизилась к "Буревестнику",
   вахтенный при свете притрапового огня разглядел двух человек: один был
   старик, а другой - средних лет.
   - По какому делу? - спросил вахтенный начальник.
   - Нам командира, товарища Трофимова, - ответил старик.
   - Спит командир. Приезжайте часа через два, как солнце взойдет.
   - Ждать нельзя - известия важные: пираты в море шхуну "Колумб"
   захватили.
   - Поднять старика на палубу! - распорядился вахтенный начальник.
   Когда дед очутился на палубе, краснофлотцы узнали Махтея, знаменитого
   моряка и кока, который на рыбачьем празднике угощал их яствами своего
   приготовления.
   - Вы, дедушка, толком рассказывайте, - попросил вахтенный, - а мы
   сейчас командира разбудим.
   Он понимал всю важность привезенных дедом сообщений и сразу же послал
   будить капитан-лейтенанта, но и сам хотел как можно скорее узнать, откуда
   у деда известия о "Колумбе".
   Махтей не успел ему ответить. Из двери капитанской каюты послышалось
   приказание:
   - Деда к командиру!
   И Махтея повели в каюту Трофимова.
   Семен Иванович одевался за перегородкой, когда прибывшего с
   известиями ввели в его каюту. Командир вскоре вышел к деду, поздоровался,
   усадил в кресло и попросил рассказать, в чем дело. Дед не хотел садиться,
   а, вытянувшись, рапортовал:
   - На маяке мы подобрали девочку, выплывшую из моря. Это та самая,
   которую зовут Зоря Находка. Девочка была без сознания. Немного опомнилась
   и говорит - догоняйте "Колумб". Шхуну захватили пираты, поубивали, собачьи
   дети, наших рыбаков, но оставили в живых моего внука Марка и моториста
   Левка, так что, мы думаем, вы на "Буревестнике" в два счета их догоните и
   перевешаете сукиных сынов на реях...
   Сообщение деда было командиру эсминца понятнее, чем самому деду.
   Командир знал часть событий, происшедших перед захватом "Колумба". Но для
   него оставалось непонятным, откуда взялись на "Колумбе" Марко и Зоря и как
   пираты с потопленной подводной лодки могли захватить шхуну. Он спросил,
   где Зоря, и, узнав, что девочка сейчас в Соколином, приказал немедленно
   привезти ее на корабль.
   - Товарищ командир, - дед снова вытянулся, - есть к вам такая
   просьба: разрешите мне и моей дочке, матери моего внука Марка,
   сопровождать вас в погоне за этими выродками. Хоть оно и против правил, то
   есть присутствие посторонних, а особенно женщин на военном корабле, но,
   известно, исключения всегда и везде могут случиться. А другая просьба:
   поднять якоря - и полным ходом за пиратами.
   - Ладно, дедушка. А где ваша дочка?
   - На берегу, подле девочки.
   - Ладно, дадим сигнал, чтобы шлюпка взяла и ее.
   Трофимов уважил просьбу деда, хотя и не был вполне уверен, что
   "Буревестник" сразу же найдет "Колумб". Пираты могли давно уже пустить
   шхуну на дно. Если "Колубм" был захвачен подводной лодкой вчера под вечер,
   то за это время они отошли примерно миль на шестьдесят от берега, в
   секторе стоградусной дуги. Это чрезвычайно усложняло розыски. Так думал
   командир "Буревестника", дожидаясь шлюпки с Зорей.
   Вскоре шлюпка стояла у борта, и по трапу медленно поднимались Зоря и
   Валентина Махтеевна.
   Девочка рассказала о своих приключениях, о спасении с пылающего
   парохода, о встрече с "Колумбом" и неожиданном появлении пиратов на шхуне.
   Она сообщила, что Стах Очерет и Андрий Камбала убиты или тяжело ранены. К
   сожалению, она не могла сказать, куда пираты повели "Колумб".
   В предрассветной мгле эсминец оставил Соколиную бухту и взял курс на
   юг. Восход солнца застал его уже далеко от острова. Когда солнце взошло,
   корабль остановился. С его палубы спустили "Разведчика рыбы". На крутой
   волне трудно было взлететь, но Бариль мастерски поднял самолет и
   отправился искать шхуну.
   Эсминец уменьшил скорость.
   Из рассказа Зори капитан-лейтенант понял, что двое пиратов спаслись
   после гибели подводной лодки. Девочка во время нападения на шхуну и своего
   бегства не видела поблизости подводной лодки, зато узнала в одном из
   нападающих командира ее. В опасности ни один командир не оставляет своего
   корабля до последней минуты. Значит, подводная лодка погибла, но кое-кто
   из ее экипажа спасся. Трофимов жалел, что его сообщение о гибели лодки
   было причиной отмены приказа о выходе в море других эсминцев и вылете
   гидропланов. Если бы они были теперь в этом районе, "Колумб" был бы скоро
   найден. Теперь же приходилось довольствоваться одним только "Разведчиком
   рыбы".
   Все же командир дал распоряжение радисту запросить по эфиру, не видел
   ли кто-нибудь шхуны "Колумб". Ведь какой-нибудь пароход мог случайно
   встретить ее и пройти мимо, ничего не подозревая. Радист выполнил
   распоряжение, но на вопрос о "Колумбе" никто не ответил.
   Стоя с биноклем в руках на командном мостике, Трофимов думал о
   возможности поймать хотя бы одного из пиратов. Размышления командира
   прервали комиссар и старший механик.
   - Осип Григорьевич уверяет, - сказал комиссар, показывая на старшего
   механика, - что мы могли бы протаранить подводную лодку.
   Старший механик поглядывал в небо.
   - Понимаю, куда он клонит, - ответил Трофимов, не отрывая от глаз
   бинокля: - хочет сказать, что это можно было бы сделать, если бы я ему дал
   тогда разрешение увеличить по его проекту скорость на три мили.
   - Да, Семен Иванович, я уверен, - тихо промолвил старший механик.
   - А я вам сказал: разрешу после консультации со старшим инженером
   дивизиона. Поняли?
   - Слушаю, товарищ командир.
   Механик недовольно поморщился, но потом прищурился, поглядывая на
   комиссара.
   Комиссар молча улыбался. Он уже был согласен с механиком. Ответ
   командира свидетельствовал, что хоть он и будет говорить со старшим
   инженером, но если тот возразит против эксперимента, Трофимов будет
   настаивать. А командир всегда добивался своего. Механик мог совершенно
   успокоиться.
   Он сошел с командного мостика и приблизился к пассажирам
   "Буревестника". Все трое - дед Махтей, Валентина Махтеевна и Зоря - стояли
   на палубе около зениток. По распоряжению командира им дали бинокли, и
   теперь они глядели в море. Механик помнил деда Махтея со дня праздничного
   обеда. Дед стоял, широко расставив ноги и стараясь сохранить морскую
   выправку.
   - Здравствуйте, дедушка, - поздоровался с ним старший механик.
   - Здравствуйте. - Дед пожал протянутую руку. - А кто вы, товарищ
   командир, будете? Не по машинной части?
   - Угадали, дедушка: я старший механик.
   - А-а-а! Вот и хорошо... Мне кажется, что в вашей машине не все в
   порядке.
   - Почему же?
   - Идем для такого красавца не больно быстро. Из бухты выходили живее.
   Вероятно, этот вопрос волновал не только деда - и женщина и девочка
   сразу повернулись к механику, точно спрашивая о том же.
   - Далеко шхуна уйти не могла, - пояснил механик. - Где-то на этой
   линии мы должны ее перехватить. Ждем возвращения самолета. Все зависит от
   него. Отыщет, сообщит, и мы двинемся полным ходом. А можем мы ходить
   быстрее всех. Только бы капитан разрешил, - пояснил механик, думая о своем
   проекте.
   - Будьте добры. Очень прошу, и они просят! - Дед показал на своих
   спутниц.
   - Постараемся, - ответил механик. - Только бы "Разведчик рыбы" не
   задержал.
   Бинокли были снова наведены на горизонт. Но в воздухе, как и на море,
   никто не заметил никаких точек или пятнышек.
   Прошло больше часа с тех пор, как Бариль и Петимко вылетели. По
   уговору, летчики должны были за это время вернуться, даже ничего не найдя.
   Кое-кто из моряков начинал уже беспокоиться, вспоминая позавчерашние
   события. Может быть, с самолетом снова случилась какая-нибудь
   неприятность? Впрочем, командир был совершенно спокоен. Комиссар понимал
   его. Самолет мог заметить в последнюю минуту что-то интересное и
   задержаться на четверть часа, на двадцать минут. Обстрела с "Колумба" они
   не боялись: револьверами "Разведчика рыбы" не собьешь.
   А самолет задержался вот по каким причинам. Поднявшись в воздух,
   Бариль повел машину на восток и, держась на высоте пятисот метров,
   удалился от "Буревестника" на такое расстояние, откуда корабль в бинокль
   казался черной точкой. С корабля же самолет совсем не был виден.
   Пилот стал очерчивать на этом радиусе круг, в центре которого
   находилась черная точка - "Буревестник". Перед глазами летчиков
   развертывалась пустынная морская панорама. Они почти замкнули кольцо,
   ничего не обнаружив. Тогда Бариль набрал семьсот метров высоты. Он мог бы
   подняться и на тысячу, расширив таким образом кругозор до ста десяти
   километров по радиусу, но это не имело практического значения - с такой
   высоты "Колумб" нельзя было заметить.
   Вдруг внимание штурмана привлек какой-то корабль на противоположной
   стороне от "Буревестника". Штурмана удивляло, почему он идет именно здесь:
   ведь через этот район морские пути не проходят. Петимко заинтересовался
   курсом парохода. Он закричал в переговорную трубку:
   - Поворачивай вон на тот пароход!
   Хотя командиром "Разведчика рыбы" был Бариль, но указывать курс
   самолета входило исключительно в компетенцию штурмана.
   "Разведчик рыбы" пошел в указанном Петимком направлении. Пришлось
   снизиться метров на триста, чтобы лучше разглядеть пароход. На корме
   парохода не видно было флага, и экипаж самолета не смог определить его
   национальность. Зато Петимку с помощью бинокля удалось прочесть название
   парохода: "Кайман". Одновременно он проследил курс судна и убедился, что
   оно не направляется ни в какой порт, а просто пересекает море поперек.
   Самолет промчался над пароходом, пролетел еще с милю и повернул обратно,
   теперь уже ища эсминец.
   Приближался конец первого часа полета.
   - Как пароход называется? - прокричал в переговорную трубку Бариль.
   - "Кайман", - ответил ему штурман.
   Пилот не разобрал и дважды переспрашивал название. Наконец он
   выключил мотор и, расслышав штурмана, закричал:
   - Помнишь, что Марко рассказывал? Это же пароход со шпионом!
   "Разведчик рыбы" летел к эсминцу. Петимко несколько минут размышлял,
   вспоминая рассказ юнги про шпиона с повязкой на глазу и про "Кайман"...
   Итак, этот пароход снова появился в нашем море. Поведение его явно
   подозрительно. Не там ли сейчас пираты? Казалось, что пароход идет очень
   медленно: можно было допустить, что он кого-то ожидает. Если "Колумб" еще
   существует, то должен быть где-то поблизости. Штурман передал в трубку
   свои предположения. Бариль только кивнул головой и ответил:
   - Поищем. Давай курс.
   Теперь они описывали около "Каймана" такой же круг, какой описали