Трублаини Николай. Шхуна 'Колумб'

   около "Буревестника". На пароходе их наверняка больше не видели, но
   Петимко не спускал с него глаз. Надежды летчиков оправдались: самолет
   почти в упор налетел на шхуну с переломанной мачтой, идущую под мотором.
   Это был "Колумб". Они убедились в этом не только по названию шхуны, но и
   по тому, что узнали Марка. Юноша стоял у руля и смотрел на них, хотя и не
   сделал ни одного движения. Возле него стоял человек и, должно быть, что-то
   приказывал, потому что юнга сразу опустил голову. Летчики не разглядели
   двух человек у мотора. Из них только один следил за самолетом. Остерегаясь
   выстрелов из револьвера, Бариль не спускался ниже полутораста метров и
   ограничился только одним кругом над шхуной. Летчики торопились к кораблю с
   сообщением о "Колумбе". Это надо было сделать как можно скорее. Сверив
   курс шхуны, штурман мог сказать вполне уверенно: "Колумб" идет к
   "Кайману". Расстояние же от шхуны до парохода было впятеро короче, чем
   расстояние от "Буревестника" до шхуны, и сократится еще, пока самолет
   найдет эсминец и даст знать о своих наблюдениях.
   На корабле в это время все больше волновались о судьбе самолета.
   Прошло полтора часа. Только на мостике стояли, сохраняя спокойствие,
   командир, комиссар и вахтенный начальник. Но и они последние минуты
   молчали.
   Прошло час тридцать пять минут. Самолета никто на горизонте не видел.
   Командир, смотря в бинокль, тихо подозвал вахтенного штурмана.
   - Запишите в журнал, - сказал он, - кто первый заметит самолет: я
   отмечу это завтра в приказе.
   В ту же минуту с палубы прозвучал хриплый, надтреснутый голос деда
   Махтея:
   - Вон он летит!
   - Где? Где? - раздалось несколько голосов.
   Все припали к биноклям.
   - Зюйд-ост-тен-ост, - прогудел дед.
   - Молодец, старик! - радостно отозвался с мостика капитан-лейтенант.
   Теперь почти все заметили в воздухе точку, которая быстро
   приближалась и увеличивалась. Вскоре стал слышен звук мотора.
   "Разведчик рыбы" пролетел низко над кораблем, едва не зацепив лыжами
   мачты. Из кабины высунулся Петимко и, махая руками, что-то показывал.
   Сначала его никто не понимал. Командир эсминца уже приготовился остановить
   машину, но самолет пролетел дальше и бросил в ста метрах по курсу судна
   вымпел. Тоненькая металлическая трубка с поплавком и флажком погрузилась в
   воду и тотчас же всплыла.
   - Боцман, выловить вымпел! - скомандовал вахтенный.
   Боцман бросил за борт сетку-ловушку, ловко поймал вымпел и вытащил на
   палубу. Вымпел отнесли командиру. Вахтенный начальник отвинтил крышку
   трубки и вытащил записку:
   "Нашли "Колумб" в сто тридцать восьмом квадрате. Куре зюйд-ост 35. По
   курсу в сто семнадцатом квадрате подозрительно ведет себя пароход
   "Кайман"... Предполагаем - ждет шхуну. На "Колумбе" заметили четырех. Один
   - Марко Завирюха. Чтобы не задерживать корабль, сбрасываем вымпел. Идем
   вслед за "Колумбом". Петимко".
   - Штурман, курс на "Колумб", рассчитывайте на скорость шхуны пять
   миль в час! - распорядился командир. Потом обернулся к комиссару: - Вы
   понимаете, если мы не догоним "Колумб", пленники перейдут на "Кайман"... и
   мы не сможем их взять. Они в нейтральных водах. Эх!.. Да, пойдите к
   пассажирам и подготовьте их. Скажите, что летчики видели Марка. Но скажите
   не сразу, не то очень взволнуется мать.
   Глава X
   У Т Р О  П Л Е Н Н Ы Х
   У Марка подкашивались ноги, деревенели руки. Всю ночь простоял он у
   руля, не отдохнув ни минуты. Кроме утомления, давал себя знать и холод.
   Дождь промочил и пленных рыбаков и захватчиков, но пираты выжали свою
   одежду, часть которой к тому же была непромокаемой, а пленные оставались
   мокрыми на ветру и, несмотря на август, посинели от холода. Моторист и
   юнга просили разрешения переодеться, но захватчики не разрешили - они
   знали, что через несколько часов пленные им уже не будут нужны. Ни Левко,
   ни Марко до сих пор не понимали, куда спешат пираты, и все оглядывались,
   ожидая появления какого-нибудь судна, чтобы привлечь его внимание. Но море
   оставалось таким же безлюдным, корабли и пароходы не показывались ни
   вблизи, ни вдали. Из планов нападения на одного из захватчиков также
   ничего не выходило. Пират и шпион вели себя крайне осторожно. А к утру
   такое нападение стало невозможным - юнга почувствовал, что у него уже нет
   сил, необходимых для борьбы, да и дневной свет позволял захватчикам
   контролировать каждое движение пленных.
   Впрочем, Марко и Левко могли быть довольны тем, что значительно
   затормозили движение шхуны на юг. Они знали, что после шквала шхуна снова
   очутилась вблизи Лебединого острова. В этом их убеждал свет маяка. А если
   бы им стали известны еще и результаты утренних вычислений рыжего, они
   почувствовали бы полное удовлетворение. Во всяком случае, они заметили,
   как хмурятся лица захватчиков.
   И в самом деле, пираты нервничали. Из-за этого шквала (как они
   думали) "Колумб" отнесло назад, а теперь выяснилось, что скорость шхуны
   вообще ничтожна и она не успеет своевременно прибыть к назначенному месту.
   Они опаздывали на полтора - два часа. Вряд ли пароход задержится на такое
   время. Перспектива остаться с этой шхуной в море еще на сутки была мало
   привлекательна. Все же они спешили на условленное место, как пассажир,
   опаздывая на поезд, спешит на вокзал, надеясь, что состав прибыл
   несвоевременно или задержался.
   Одна вещь на шхуне одинаково, хотя и по разным причинам, волновала,
   раздражала и сердила захватчиков и пленных: это была рубка и люди в ней.
   Левко волновался за судьбу раненого Очерета, не зная, что дело было
   значительно сложнее, чем он думал. Моторист поверил, что раненый заперся
   изнутри. Шкипера в рубку переносил он и, зная серьезность его ранения,
   беспокоился, не умер ли Стах, после того как из последних, может быть, сил
   запер изнутри дверь.
   Марко злился, что ночью Андрий Камбала не сумел выйти из рубки и
   напасть на захватчиков. Последние тоже поглядывали на рубку, но не
   отваживались на решительные меры против ее обитателей. Наутро заметили,
   что иллюминатор также задраен изнутри. Раненый или раненые заперлись и не
   проявляли желания показаться на палубе. Пираты даже были рады этому
   хлопот меньше, - но в то же время они и беспокоились: ведь кто знает, что
   могут натворить люди, когда они не связаны и не чувствуют у своего виска
   дула револьвера.
   Анч несколько раз пробовал подслушивать у дверей рубки. Иногда
   казалось, что оттуда доносится шорох и даже звук голоса, но трескотня
   мотора мешала. Раза два Анч стучал в дверь, но никто не отвечал.
   Когда он в последний раз пытался подслушать раненых, стоя у рубки,
   его внимание привлек шум, показавшийся очень знакомым. Но шум исходил не
   из рубки. Анч оглянулся на рыжего. Тот стоял, задрав голову вверх. Прямо к
   ним с моря приближался самолет. Он летел низко, и через минуту летчик мог
   уже увидеть название шхуны и, главное, узнать, что делается на ее палубе.
   Шпион сообразил, что надо немедленно создать впечатление, будто на
   судне все в порядке. Он хотел было заставить пленных поднять вверх
   радостные лица и приветствовать летчиков взмахами рук, но, посмотрев на
   моториста и юнгу, понял, что из этого ничего не выйдет, а угрожать
   револьверами на глазах у пилота невозможно. Тогда он решил проявить
   абсолютное равнодушие. Приказал пирату подойти к мотористу, а сам стал за
   спиной юнги.
   Шпион очень хорошо владел собою во всех случаях жизни, но, прочитав
   название самолета, изменился в лице. Он прекрасно помнил, как позавчера с
   палубы лодки подстрелили самолет с этим названием, и считал его погибшим.
   Заметив, что юнга смотрит вверх, он зашипел на него, и Марко опустил
   голову. Волна радости залила юношу - он узнал не только машину, но и людей
   на ней.
   Марко был уверен, что и его узнали, и потому предполагал, что
   "Разведчик рыбы" может сесть на воду вблизи шхуны. Это встревожило юнгу.
   Пираты могли обстрелять летчиков из револьверов. И Марко решил
   предупредить Бариля и Петимка об опасности. С секунды на секунду он ожидал
   посадки самолета, прислушиваясь к звучанию мотора. Но вскоре ему пришлось
   разочароваться. Шпион отошел от Марка, и юноша поднял голову: самолет
   исчезал вдали. Осталась одна надежда: что летчики расскажут на острове,
   где они в последний раз видели "Колумб" и кого заметили на нем.
   Самолет встревожил захватчиков. Когда Анч сообщил своему товарищу
   название машины, тот насупился. Марко, наблюдая за ними, убедился, что
   "Разведчик рыбы" нагнал на них страху. К сожалению, юноша не понимал их
   разговора.
   Но вскоре пираты стали успокаиваться. Во-первых, это мог быть другой
   самолет с таким же названием. А если это даже тот самый, все равно летчики
   не могли их узнать, а пребывание здесь "Колумба" не должно их удивить.
   Если самолет ищет здесь рыбу, то почему же не очутиться на этом же месте
   рыбачьей шхуне? Впрочем, последнее предположение наводило на мысль, что
   здесь вообще могли встретиться рыбачьи суда. А встреча с ними, особенно
   если шхуне придется ждать парохода целые сутки, не предвещала ничего
   приятного. "Колумб" могли узнать и подойти к нему хотя бы для того, чтобы
   перекинуться несколькими словами со знакомыми.
   Точно в подтверждение этих соображений рыжий вскоре заметил на
   горизонте точку. В бинокль еще нельзя было разобрать, что это за судно, но
   именно оттуда прилетел "Разведчик рыбы", и пираты боялись встретить
   рыбаков. Захватчиков разбирала досада. Возможность встречи с рыбаками
   беспокоила их еще и потому, что черная точка лежала как раз на их курсе.
   Обойти ее издалека - значит потерять драгоценное время; ведь, возможно,
   совсем недалеко за нею появится другая точка - и это будет желанный
   "Кайман". Изменять курс нельзя было. Оставалось надеяться, что, может
   быть, то судно сойдет с их курса и, когда оно отплывет подальше, шхуна
   спокойно проскользнет мимо него.
   Вскоре выяснилось, что если это судно не стоит вообще на месте, то,
   во всяком случае, движется очень медленно. Решили обходить на таком
   расстоянии, чтобы нельзя было прочесть название судна. Была надежда, что
   сломанная мачта помешает узнать "Колумб" по внешним признакам.
   Марко, утомленный бессонными ночами и не вооруженный биноклем, не
   сразу увидел черную точку на горизонте. Но его заинтересовали внимательные
   взгляды пиратов, устремленные в одну сторону, и вскоре он заметил, что
   привлекло их внимание. Юнга размышлял примерно так же, как и они, но у
   него явилась и другая мысль: "А что, если это какой-нибудь иностранный
   пароход? Тогда захватчики перестреляют их, раньше чем подойти к нему,
   выбросят за борт трупы, а там смогут наврать что угодно". Но ведь пока
   захватчики не выволокли из рубки Андрия и живого или мертвого Стаха, до
   тех пор они не могут избавиться от всех свидетелей.
   В эти минуты обстоятельства рождали у всех людей на "Колумбе" одни и
   те же мысли. То, о чем думал юнга, действительно беспокоило захватчиков, и
   как раз в этот момент они советовались, что делать с пленными. Они уже
   могли обойтись без них. Двух пуль хватило бы на обоих, но в рубке
   оставался еще свидетель. Даже случайно застрелив его через дверь, они не
   смогли бы вытащить труп. Конечно, последняя комбинация их все-таки более
   или менее удовлетворяла: без свидетелей они могли бы сказать, что случайно
   встретили "Колумб" без единого живого человека.
   Анч снова обошел вокруг рубки.
   В это время точка на горизонте довольно быстро вырастала в пароход.
   Рыжий пират заметил струйку дыма над ним. Анч приказал Марку повернуть
   шхуну, чтобы обойти пароход. Юнга как будто не расслышал и продолжал вести
   судно в прежнем направлении. Шпион хотел было повторить приказ, но его
   перебил пират.
   - Слушайте, агент, - сказал он, разглядывая пароход в бинокль, - мне
   видны три мачты... Труба между гротом и бизанью, бизань выше фока... Это
   "Кайман"!
   Анч поднес бинокль к глазам. Через минуту он опустил его. Глаза
   шпиона блестели. Он произнес:
   - Вы не ошибаетесь, - и повернулся к Марку, чтобы дать приказ держать
   курс на пароход, но ничего не сказал - юнга и сам держал шхуну на прежнем
   курсе, и она приближалась к пароходу.
   Суда сближались, но захватчики, боясь, чтобы "Кайман" не ушел прочь,
   решили поднять сигнал тревоги и сообщить, кто они. Рыжий немедленно
   принялся за это.
   Но тут снова послышался шум самолета. Теперь он шел с другой стороны,
   держа курс между шхуной и пароходом. Появление второго самолета усилило
   общей волнение на шхуне. Скоро, впрочем, выяснилось, что летел тот же
   самый "Разведчик рыбы". Теперь он кружил поблизости. Это уже напоминало
   слежку. Налетчики заволновались. "Куда исчезал самолет, почему он
   вернулся? Если следит за шхуной, то по каким причинам и чем это угрожает?"
   Все эти вопросы проносились в голове пиратов, но больше всего они боялись,
   как бы самолет не напугал "Кайман" и тот не ушел бы прочь. Но пароход,
   очевидно, не собирался покидать свое место, несмотря на присутствие
   самолета и шхуны.
   Рыжий закончил подготовку и поднял на обломке мачты знаки, понятные
   лишь капитану "Каймана", заранее обусловленные между ним и командиром
   лодки. На самолете, казалось, заинтересовались знаками, и он спустился
   очень низко над шхуной, впрочем держась на высоте, недостижимой для
   револьверных пуль. Захватчики догадались, что пилоты боятся обстрела, а
   сами не вооружены. Понимая, что теперь уже нечего скрываться, пираты
   вытащили револьверы и стали угрожать ими летчикам.
   Оба пленника, не видя друг друга, пришли к одной мысли: не допустить
   шхуну к пароходу. "Разведчик рыбы", появившись снова, подбодрил их: они
   верили в находчивость и энергию Бариля и Петимка. Марко понял свою ошибку
   и повернул руль. В то же мгновение затих мотор. Левко выключил его и
   протянул руки вверх к самолету. Анч подскочил к мотористу и несколько раз
   ударил его по голове рукояткой револьвера. Левко упал на мотор, прикрыв
   его собою. На голове у него выступила кровь. В этот миг самолет, как
   ястреб, налетел на шхуну, точно собираясь ее таранить. Летчики пронеслись
   на метр выше мачты. Анчу показалось, что самолет падает ему на голову. Он
   оставил Левка и откинулся назад. Рыжий хоть и был встревожен этим
   нападением, но в то же время заметил в бинокль, что с "Каймана" сигналят.
   Командир лодки взбежал на нос и принялся семафорить, вызывая пароход на
   помощь. В ответ "Кайман" немедленно двинулся к шхуне, которая теперь
   стояла на одном месте.
   В этот момент далеко-далеко на горизонте появилась еще одна едва
   заметная точка.
   Глава XI
   И С П Ы Т А Н И Е
   Этот волнующий момент участники событий наблюдали с четырех различных
   пунктов. Первым была палуба эсминца "Буревестник", вторым - палуба
   "Каймана", третьим - самолет "Разведчик рыбы" и четвертым, к которому было
   приковано внимание всех предыдущих, - шхуна "Колумб".
   Мирно светило утреннее солнце, заливая лучами необозримый морской
   простор, когда с "Буревестника" заметили самолет и шхуну, а через
   полминуты и пароход. Хотя оба судна казались в бинокль только точками,
   командир "Буревестника", учтя результаты воздушной разведки, быстро
   сориентировался и установил, что означает каждая из этих точек. Штурман
   получил приказание определить расстояние между точками и "Буревестником",
   а вахтенный начальник - приготовить на всякий случай пулеметы и следить,
   не окажется ли "Кайман" замаскированным торпедоносцем. Командованию
   дивизиона полетела радиограмма:
   "Обнаружил "Колумб", захваченный пиратами. Идет на сближение с
   подозрительным иностранным пароходом "Кайман". Самолет Рыбтреста
   "Разведчик рыбы" наблюдает в непосредственной близости. Иду полным ходом
   на сближение".
   Штурман доложил, что расстояние от "Каймана" до "Колумба" в семь раз
   короче расстояния от шхуны до эсминца.
   - Попробуйте определить скорость хода "Каймана", - приказал командир.
   Эсминец, шхуна и пароход составляли прямоугольный треугольник.
   Вершиной его был "Буревестник", а гипотенузой - линия от него до парохода.
   В прямом углу на стыке катетов стояла шхуна. Эсминец должен был либо
   подойти к шхуне прежде, чем это сделает пароход, либо преградить пароходу
   дорогу к шхуне. Определив, что шхуна стоит неподвижно, Трофимов поставил
   перед собою вторую из этих задач. Зная со слов Зори, что на "Колумбе" есть
   лодка, он боялся, как бы пираты не поспешили на ней навстречу пароходу.
   Шхуну видно было уже без бинокля. Пассажиры заволновались, когда
   комиссар объяснил, что это и есть "Колумб". Одновременно он рассказал им,
   что Петимко во время полета видел на шхуне Марка. Эта весть обрадовала и
   несколько успокоила всех троих. Зоря спрашивала, заметил ли Петимко Левка.
   - Летчик видел четверых. Значит, один из них - Левко, - ответил
   комиссар.
   Мать Марка, волнуясь, спросила, не могут ли пираты в последнюю минуту
   убить пленных. Комиссар успокоил ее, сказав, что над шхуной летает
   "Разведчик рыбы" и на глазах у пилотов налетчики не посмеют ничего сделать
   пленным.
   Заметив слева от шхуны еще одно пятнышко, дед Махтей несколько
   времени ничего не говорил, а потом, уверившись, что это пароход, сказал:
   - Эге! Так они, собачьи дети, между трех огней; эсминец, пароход и
   самолет!
   Старик не знал, что пароход шел на помощь захватчикам.
   Но вскоре об этом узнали все на эсминце. Камандир скомандовал "полный
   боевой". Старый Махтей, стоя почти на носу, с наслаждением подставлял
   грудь ветру, вызванному бешеным ходом корабля. Он видел, что пароход почти
   подошел уже к шхуне, но все же верил в победу эсминца. Впрочем, далеко не
   все на корабле могли сказать это с уверенностью. Расстояние от шхуны до
   корабля было во много раз больше, чем от парохода. Командир ждал
   вычислений штурмана, который, склонясь над пеленгатором, измерял углы и
   фиксировал время прохождения "Кайманом" различных точек, обозначенных на
   карте.
   Комиссар поднялся на мостик и стал рядом с командиром, следя в
   бинокль за движением трех черных точек впереди. Капитан-лейтенант
   склонился над тридцатидвухкратным биноклем, который стоял на специальной
   треноге на мостике. Если бы не легкое дрожание палубы, в этот бинокль уже
   были бы видны люди на пароходе и шхуне.
   Старший механик находился на своем посту в машинном отделении. К
   этому обязывала команда "полный боевой". Время от времени старший механик
   телефонировал помощнику вахтенного начальника и спрашивал, как дела. Тот
   всякий раз отвечал, что все хорошо, кратко поясняя ход событий. Но в
   четвертый раз он проворчал что-то неразборчивое.
   Именно в этот момент штурман докладывал командиру, что он высчитал
   скорость хода "Каймана", учтя расстояние от него до шхуны; выходит, что
   "Буревестнику" не хватает одной с четвертью минуты, чтобы отрезать
   "Кайман" от "Колумба". Капитан-лейтенант сердито посмотрел на штурмана.
   "Буревестник" шел "полным боевым", и командир знал, что мог нагнать за
   остающееся время четыре - пять секунд. Комиссар наклонился к уху командира
   и что-то прошептал. Трофимов сорвал телефонную трубку.
   - Машина! - в тот же миг услышал старший механик голос
   капитан-лейтенанта.
   - Слушаю.
   - Полный ход по вашему проекту!
   На палубе "Каймана" тоже все были взволнованы. Сперва самолет не
   вызывал на пароходе никаких подозрений, а когда заметили шхуну, капитан
   распорядился немедленно "повредить" машину и приступить к "ремонту".
   Команда мастерски умела симулировать это. Но когда самолет прилетел
   вторично, а на шхуне появились условные знаки, на "Каймане" засуетились,
   вызвали сигнальщика, агента, ушедшего было завтракать, и отменили
   "поломку" машины.
   Шхуна неожиданно остановилась, и какой-то человек просемафорил:
   "Немедленно идите на помощь. Очень важно". Предыдущий шифрованный сигнал
   означал присутствие на шхуне кого-то с подводной лодки, а воздушные атаки
   самолета на шхуну доказывали, что ей действительно угрожала опасность.
   Впрочем, кто именно в тот момент находился на шхуне, нельзя было
   разглядеть и в сильнейший бинокль.
   "Кайман" двинулся к шхуне. Он шел не очень быстро. На грузовом
   пароходе нельзя так скоро менять ход, как это делается на военных
   кораблях. Как ни старались в машинном отделении парохода перейти с
   наименьшего хода к наибольшему, это отняло немало времени. В первые
   минуты, убедившись, что самолет не вооружен, на "Каймане" не очень
   беспокоились. Зато, заметив на горизонте черную точку, приближавшуюся
   оттуда же, откуда прилетел и самолет, капитан сразу заподозрил, что
   летчики вызвали себе на помощь какое-то судно.
   Впрочем, в этом также не было ничего страшного: судно едва виднелось
   на горизонте, и "Кайман" успел бы десять раз подойти к шхуне, пока оно
   дошло бы до места действия.
   Так прошло минуты две. Затем один из помощников капитана заметил, что
   судно приближается очень уж быстро. Оно буквально на глазах вырастало
   перед ними. Такую скорость мог развить только легкий военный корабль. Это
   обстоятельство заставляло ускорить движение парохода во избежание
   возможных неприятностей.
   Военному кораблю пароход должен был показать свой национальный флаг.
   Командир корабля имел право проверить документы парохода. Единственное,
   чего он не имел права сделать без согласия капитана, - это снять с
   иностранного судна человека, даже заведомого преступника. Капитан
   "Каймана" спешил к "Колумбу", надеясь воспользоваться своим правом.
   Военный корабль мчался, как вихрь, но пароход имел преимущество в
   расстоянии. "Старший помощник" злорадно улыбался, следя за соревнованием.
   Матросы на пароходе приготовились бросить за борт трапы, как только
   поравняются со шхуной. Маленький безоружный самолетик не мог им помешать.
   А Бариль все кружил над шхуной. Пилот точно забыл, что он не на
   военном самолете. У Петимка от непривычки к головоломным виражам иногда
   захватывало дух. По временам штурман повисал на ремнях, которыми был
   пристегнут к сиденью, и тогда он хватался руками за борт и смотрел на
   пилота широко раскрытыми глазами. "Разведчик рыбы" проносился над шхуной,
   стрелой взлетал вверх, делая "горку", то есть задирая нос почти
   вертикально, переходил в петлю и прямым пикированием шел снова на
   "Колумб". Казалось, он вот-вот упадет на палубу шхуны, разобьется и
   одновременно собьет мачту, рубку, раздавит людей. Вряд ли Барилю
   приходилось так работать даже на военной машине.
   Это была инсценировка боя с другим самолетом, только тот, "другой",
   то есть шхуна, никуда не мог упасть. Во всяком случае, вероятно, ни одному
   летчику на свете не приходилось летать таким образом на машине, не
   предназначенной для высшего пилотажа.
   Бариль старался дезорганизовать своих врагов на шхуне, и это ему
   удалось. Он не дал им запустить вновь мотор, как они ни старались. Он
   пролетал боком так низко, что, казалось, вот-вот снесет кому-нибудь из них
   голову. Махал им кулаком, угрожал. Анч не выдержал я выстрелил, послав
   летчику последнюю пулю из своего револьвера, но попал только в крыло.
   Бариль атаковал не только шхуну. Он повел свою машину навстречу
   пароходу, вызвав там тревогу и смятение. Когда он, зайдя сбоку, неожиданно
   бросился на капитанский мостик, все, кто там стоял, попадали на палубу,
   уверенные, что самолет целится поплавками в их головы. Рулевой с перепугу
   бросил руль, и волны сразу же сбили пароход с курса. "Кайман" завихлялся и
   уклонился вправо. Когда пилот проводил машину над мостиком, капитану и
   всем присутствующим показалось, что самолет уже падает, зацепившись крылом
   за мачту. И в самом деле, расстояние между фок- и грот-мачтами было
   короче, чем размах крыльев самолета. Но "Разведчик рыбы", сделав крен,
   проскочил над пароходом наискосок, подняв одно крыло и опустив другое.
   Когда капитан вскочил на ноги, пароход, никем не управляемый, полным ходом
   шел навстречу военному кораблю. Капитан приказал перепуганному вахтенному
   матросу перейти в рубку для рулевого, а в машину скомандовал дать "самый
   полный", потому что самолет мчался уже в новую атаку на пароход. Бариль
   вторично взял горку перед бортом парохода, но "Кайман" уже шел полным
   ходом к шхуне. Рулевой на пароходе стоял в рубке.
   Штурман на "Буревестнике" доложил командиру, что им не хватает
   пятнадцати секунд. Через пять секунд старший механик принял приказ
   командира развить скорость, согласно его проекту увеличения хода, на три
   мили в час сверх нормы. В течение двух минут приказы старшего механика
   выполнялись в кочегарке с совершенно невероятной быстротой. Вся машинная