Уэлч Джейн. Властелин Некронда (Книга Еда - 3)

   Отшатнувшись, Халь в ужасе глядел на поверженного противника. Ему уже доводилось убивать людей прежде - грязное, неприятное занятие. Но тогда, в пылу борьбы не на жизнь, а на смерть, его мало волновало зрелище хлынувшей крови. Сейчас это было отвратительно. Рыцарь корчился в доспехах и пронзительно выл, не до конца перерубленная шея подергивалась, точно туловище гигантского червя. Халь ударил еще раз, чтобы прекратить страдания несчастного, и, перекатив тело, обнаружил, что это уже не рыцарь, а костлявый гоблин с длинными руками и ногами.
   Черный конь, в свою очередь, обернулся тремя извивающимися гоблинами.
   Ночь за ночью эти самые существа атаковали его: Халь уже убедился на деле, что самый быстрый способ уничтожить противника - убить широкогрудого черного коня. И каждый раз прекрасный конь и могучий рыцарь превращались в визжащих полуголых гоблинов. Такие же гоблины потом оттаскивали тела своих погибших собратий прочь. А Брид к концу сражения неизменно исчезала, просто таяла на глазах.
   Затем в одну из подобных ночей ему явился все тот же черный рыцарь, но на другом коне. На сей раз он восседал на гнедой кобылке Халя, Тайне. Молодой воин никогда не испытывал никаких сентиментальных чувств по отношению к лошадям, но Тайна - это же совсем другое дело. Безупречно обученная, сильная, верная и бесстрашная. Убить ее было бы невыносимо.
   Но это не она, твердо сказал себе Халь.
   Привязанная к столбу, Брид взывала о помощи.
   - Отвези меня домой, к Керидвэн! - кричала она. - Если мы не вернемся домой с Кимбелин, все пропало.
   Халь не знал, настоящая ли это Брид или же просто морок, насланный чародеями. И неопределенность сводила с ума.
   Черный рыцарь уже скакал к нему. Тайна с невероятной скоростью несла своего седока к юноше, стройные крепкие копыта гулко стучали по земле. Халь поднял меч. Тайна настороженно приподняла уши, а глаза ее, милые добрые глаза, были полны доверия.
   Но это же не настоящая Тайна, заверил себя юноша, отводя меч назад и готовясь пронзить ей грудь. Настоящая Тайна осталась с Абеляром. Покрепче упершись ногами в землю, он ждал атаки, а потом, в последний миг перед тем, как рыцарь врезался бы в него, отпрыгнул в сторону и ударил вслед. Лезвие рассекло грудную клетку и переднюю ногу кобылки. Из раны, пятная землю, потоком хлынула кровь, почти отсеченная от туловища нога подсеклась - и несчастная лошадь тяжело рухнула, подминая под себя седока.
   Грудь Тайны была залита пенящейся кровью, кобылка отчаянно била копытами и пронзительно ржала от боли. Вот она с усилием перекатилась на грудь и приподнялась, но тотчас же упала снова, задев горячим твердым боком Халя - он еле успел отпрыгнуть. Халь в ужасе следил за ее агонией. Тайна еще два раза пыталась встать, но падала и, наконец, без сил распласталась на земле. Бока ее тяжело вздымались, в обезумевших глазах застыла мука.
   Но в мерзких зеленых гоблинов она не превратилась.
   - О нет, нет! О, Великая Мать, что я натворил? - еле слышно выдохнул юноша, глядя, как уволакивают прочь того гоблина, что играл роль рыцаря.
   Лошадь так и осталась умирать на земле.
   Чародеи разразились торжествующими и радостными криками.
   - Видишь, Халь, тебе нипочем не отличить реальность от вымысла. С виду все совершенно одинаково.
   Халь почти не слушал их. Слезы заволокли его взор. Стоя над умирающей кобылкой, он поднял меч, чтобы прекратить ее страдания, но длиннорукие гоблины уже схватили его и поволокли назад, к колодкам - во всяком случае, тому, что казалось ему колодками.
   Весь тот день несчастный наблюдал, как медленно умирает Тайна. Весь день молился о том, чтобы агония ее наконец прекратилась. Накрепко закрывая глаза, он спрашивал себя, сколько продлится эта мука, уже заранее страшась предстоящей ночи. Кто в силах сказать - настоящая ли Брид будет привязана к столбу или нет?
   Наконец Тайна испустила дух. Халь до последнего надеялся, что вот теперь-то она превратится в одного из этих отвратительных зеленых тварей. Но нет - пред ним по-прежнему лежала верная рослая боевая лошадь, которую он так любил. Халю хотелось неистовствовать, бить кулаками от гнева - но колодки не давали даже пошевелиться.
   Настал вечер, а с ним и неизбежный кошмар. Изображение Каспара медленно растворилось в тенях, а Халь снова оказался на том же ристалище. Но на сей раз по красно-белому клетчатому сюрко он опознал в атакующем рыцаре Кеовульфа. Сердце Халя бешено подскочило в груди и застучало о стены своего узилища. Вчера он убил настоящую Тайну. А Кеовульф - настоящий? А привязанная к столбу девушка? Халь впился глазами в плененную красавицу: длинные каштановые локоны с медным отливом, манера вызывающе вскидывать округлый подбородок. Брид ли это? Или ему предстоит убить настоящего Кеовульфа в защиту гоблина, принявшего обличье Брид?
   - Халь, я люблю тебя! - закричала девушка, поймав его взгляд.
   Прежде она всякий раз кричала ему одно и то же - разными выражениями, но смысл не менялся.
   - Спаси меня! Забери меня отсюда, мы должны вернуться домой. Мы не можем проиграть, мы должны вернуться, чтобы спасти Керидвэн.
   Это было так похоже на Брид - волноваться не за себя, а за других. Однако сегодня она говорила иначе - и Халь дрогнул.
   - Не трогай его, Халь. Ты не должен рисковать. Это Кеовульф, но он обезумел от пытки. Ты видишься ему гоблином - разум его затуманен. Отойди, он будет сражаться с тобой не на жизнь, а на смерть. Отойди, не становись у него на пути.
   Халь не мог послушаться ее. Вдруг это настоящая Брид? Необходимо защитить возлюбленную. Он только и мог, что завопить во все горло:
   - Кеовульф! Это я, Халь!
   - Тебе его не образумить. Слух обмануть так же легко, как и зрение, предупредила девушка у столба.
   На противоположном конце ратного поля всадник развернул вороного скакуна и угрожающе понесся к юноше. Халю необходимо было принять какое-то решение. Настоящий ли это Кеовульф? Настоящая ли Брид? Или оба они именно те, кем кажутся? А ведь он даже не знал, сумеет ли справиться с Кеовульфом в открытом поединке. Ох, сомнительно. Но и жизнью Брид рисковать нельзя.
   Халь в отчаянии воздел руки, моля о помощи:
   - Великая Мать, дай мне сил! Научи, как быть!
   Никакого ответа - лишь издевательский хохот чародеев, упивающихся его смятением. Халь стиснул зубы. Выхода нет. Придется сражаться с Кеовульфом, с его лучшим другом - ведь ставить Брид под угрозу нельзя.
   В последнюю минуту он взмахнул мечом, решившись биться, и ударил вороного промеж передних ног. Меч скользнул по нагрудной пластине и вонзился в плоть. Могучий жеребец приподнял Халя над землей и пронес вперед еще несколько шагов, прежде чем закачался и рухнул. Всадник умудрился ловко скатиться в сторону. Отступив, Халь увидел, что натворил, и в полной мере осознал свою вину.
   Вместо того чтобы скорчиться и распасться клубком зеленокожих гоблинов, скакун так и остался лежать на земле. Халь и в самом деле убил Чернокнижника, стройного вороного жеребца Кеовульфа. И кровь на груди жеребца была настоящей густо-красной кровью, а не той пурпурной водицей, что лилась из корчившихся колдовских прислужников. Юноша несколько секунд в ужасе взирал на дело своих рук, но тут на него вихрем налетел поднявшийся на ноги рыцарь в красно-белом сюрко.
   - Гнусный гоблин, прочь от нее! Прочь от Брид! - яростно вопил рыцарь.
   Если это и вправду Кеовульф, значит, Халь предстает его глазам врагом, гоблином. Юноша не сомневался: ради спасения Брид Кеовульф готов на все. Халь еле успел поднять меч и встать потверже, как сила обрушившегося удара буквально оглушила его. Ведь прежде они с Кеовульфом никогда не сражались всерьез и хотя не раз сходились в дружеском поединке, юноша всегда понимал: рыцарь бьется не в полную силу. Что ж, сейчас ему предстоит испробовать эту силу на деле.
   Он думал, Кеовульф продолжит биться на мечах - но тот перебросил меч в левую руку, а правой выхватил боевой цеп. Тяжелый шар взметнулся вверх, готовый размозжить Халю голову.
   Юноша пригнулся и вскинул меч, чтобы отбить удар, но не успел. Цепь захлестнула клинок, посылая тяжелый шар в левое плечо Халя. Не удержав меча, одурманенный болью, молодой воин упал на колени, прижимая раненую руку к груди.
   Он знал: следующий удар его прикончит. Невыносимая, сокрушающая боль была слишком реальной. Хотя Халь и догадывался, что все происходит исключительно в иллюзорном мире, однако ж ничуть не сомневался: если представит себе, как умирает, то и вправду умрет. Кеовульф уже стоял над ним, обеими руками сжимая меч и собираясь разрубить поверженного противника надвое.
   На миг в глазах рыцаря промелькнула нерешительность, но затем лезвие со свистом опустилось. Халь сделал вид, будто собирается отклониться вправо, и, зная, что рыцарь не успеет отгадать его намерение, резко перекатился влево, подминая под себя сломанную руку. От боли потемнело в глазах. Меч Кеовульфа сверкающей молнией прорезал воздух и вонзился в землю буквально в дюйме от уха Халя. Халь снова резко перекатился и метнулся к своему упавшему мечу. Теперь короткий выпад - и перерезать противнику сухожилия на ногах... но юноша, в свою очередь, заколебался.
   Это же Кеовульф - настоящий Кеовульф: Халь видел, как в глазах рыцаря на долю секунды сверкнуло сомнение. Такой закаленный в боях наемник, как Кеовульф, никогда бы не стал колебаться прежде, чем поразить врага. А гоблин и тем паче напал бы без всяких раздумий - но рыцарь не мог побороть неуверенности, надо ли убивать противника. Халь задумался, как бы открыться другу, пробиться сквозь пелену магии, что, несомненно, окружала его, искажая его облик и являя его в глазах Кеовульфа врагом.
   - Кеовульф! Стой! Это я, Халь! - закричал он, отбегая в сторону.
   - Халь, осторожнее! - в смятении застонала Брид. Откуда нам знать, что он слышит именно то, что ты говоришь?
   Похоже, она была права. Рванувшись вперед, Кеовульф яростно пнул Халя по ребрам и рубанул мечом, сильно ранив во вторую, еще здоровую руку. Выронив меч, Халь беспомощно смотрел на нависающего над ним грозного противника.
   Обе руки юноши теперь висели, как плети, вдоль боков. Дрожа от боли, он взмолился:
   - Великая Мать, покажи ему, кто я такой! - Он жалобно впился глазами в рыцаря. - Ради всего святого, Кеовульф, ублюдок ты этакий, погляди только, что ты со мной сделал!
   Рыцарь попятился.
   - Халь? Халь, это ты? Мне-то откуда знать? Я вижу лишь рыцаря в богатых доспехах с метательными кинжалами у пояса и ятаганом в руках. И этот рыцарь неутомимо нападает на меня, сколько бы я ни отражал его атаки. Халь, это и в самом деле ты?
   - Я! Я! Кеовульф, это я.
   Рыцарь ответил сокрушительным ударом тяжелого кованого сапога по ребрам Халя. Молодой воин услышал сухой треск ломаемых костей и невольно застонал. Он не пошевелился, но, судя по всему, Кеовульфу показалось, будто он потянулся к мечу или ножу.
   Закрыв глаза, Халь снова взмолился:
   - Великая Мать, - начал он, но передумал, решив, что знает Великую Мать не в пример хуже, чем Брид. - Брид! - закричал он во все горло. Почему ты покинула меня? Почему, Брид? Уж кому-кому, а тебе должно хватить сил разбить этот морок.
   Но нет: ведь Троицы больше не существовало.
   Кеовульф занес меч для удара, но снова заколебался.
   - Халь, ради всего святого, это ты?
   Мужество покинуло Халя. Он отдал бы все на свете за доспех, чтобы защититься от меча Кеовульфа. Теперь он понял, что прежде недооценивал мастерство друга, его силу и боевой дух. Уж Каспар-то, пронеслось в голове юноши, начертал бы какой-нибудь рунический символ и тем самым развеял бы наваждение. Впрочем, было уже слишком поздно: ни одна рука у него не шевелилась.
   - Мать! О, Великая Мать, заставь его услышать меня! - вскричал он, когда Кеовульф вновь обрушил боевой цеп на его разбитое плечо.
   Все тело свело судорогой от боли, взор помутился. Юноша выгнулся дугой, ища спасения.
   Почему Кеовульф не слышит имени Великой Матери? Почему? И вдруг из мук агонии явился ответ. Потому что Кеовульф - неверующий циник, он слишком хороший воин, чтобы допустить столь безоговорочную веру во что-либо. Да сколько раз рыцарь сам говаривал, что повидал столько кровопролитных схваток, что утратил веру в богов. Но если имя Великой Матери не несет ему утешения - что тогда? Ну, разумеется, имя его родной матери! О, только как же, как же ее зовут? Халь напряг последние силы, стараясь вспомнить.
   - Алиция! - завопил он во все горло. Ну, конечно же! - Алиция!
   Кеовульф отступил назад.
   - О, Халь, клянусь землей милосердной!
   Выронив меч и цеп, рыцарь бросился на колени рядом с другом, неуверенными руками ощупывая его раны. Затем, собравшись с мыслями, сорвал с себя рубаху и принялся раздирать ее на бинты.
   - О небо! Рыцарь, с которым я сражался, был весь закован в доспехи. Я слышал лязг при каждом ударе. Я хотел лишь оглушить его. О, Халь, силы небесные, что же я сделал с тобой? - шептал он, спеша остановить Халю кровь из ран.
   Юноше казалось, от боли его сейчас вырвет.
   - Халь, ты жив?
   Торра-альтанец невнятным рыком подтвердил, что жив, хотя сейчас и жалел об этом.
   Правая рука была не так уж сильно изувечена: рана пусть и длинная, но неглубокая, разрез чистый. Зашить бы, но и так заживет. А вот с левым плечом и предплечьем дело обстояло гораздо хуже. Кеовульф приложил все усилия, чтобы промыть кровавое месиво и разобраться с торчащими обломками костей.
   - Тут без Брид не обойдешься, - тяжело произнес он, поглядывая на столб, хотя изображение Брид уже давно пропало.
   Халь крепко зажмурился, превозмогая боль.
   - Брид, где ты? Ради тебя я пересек столько миров! Найди же меня теперь! - Он с отчаянием воззрился на Кеовульфа. - Где она?
   - Тс-с, Халь, спокойнее. Мы не знаем, где она, и, если не найдем Брид в самом скором времени, мне придется отнять тебе руку - иначе ты умрешь.
   - Не трогай меня! - прошипел Халь, дрожа от боли.
   7
   Май водила пальцем по зеленоватому полукругу синяков и ссадин у себя на руке - в том месте, где оставили свой отпечаток гигантские зубы горовика. Подумать только: эти следы - единственное, что осталось у них на память о Перрене. Губы у нее задрожали, глаза обожгли горячие слезы.
   - Не могу поверить, что его больше нет. - Она несколько раз шмыгнула носом и наконец начала всхлипывать. - Он ведь мог успеть к нам. Почему он даже не попытался? О, Перрен!
   Папоротник молча кивнул. Он как всегда что-то энергично жевал. Каспар заметил в руке лесика обвисший мешок с едой и резко вырвал его.
   - Как ты можешь есть в такую минуту? Перрен погиб! Он за нас жизнь отдал - ты мог бы хотя бы проявить к нему хоть какое-то уважение!
   Папоротник пожал плечами.
   - Я уже оплакал его вчера. Правда, он мне никогда особо не нравился, но все равно жалко такое юное создание. Он был уже мертв.
   - Что ты имеешь в виду? - Голос молодого торра-альтанца дрогнул.
   - Вы не заметили? Он же знал наши мысли без всякой воды, когда нас ничто не связывало.
   Юноша непонимающе уставился на лесика. Тот нетерпеливо фыркнул.
   - Он чувствовал наши мысли через кости Великой Матери. Он знал, что близок срок вернуться к ней. Разве не помните? Он же рассказывал нам, что горовикам дарована такая привилегия, когда они слышат зов смерти. Похоже, пустыня его таки доконала: в чувство-то он пришел, но вот изнутри все равно рассыпался.
   Каспар сглотнул, припомнив, как Перрен спотыкался и оступался, но до последнего старался помочь товарищам.
   - Да и вообще, я за собой никакой вины не чувствую - он отдал жизнь не за меня, а за Некронд, - добавил лесик. Каспар пропустил его слова мимо ушей.
   - Мы должны сделать все, чтобы его жертва не оказалась напрасной. Должны увезти Некронд подальше от этих берегов, в безопасное место. Перегнувшись через поручень, он крикнул волнам: - Не бойся, Перрен, мы позаботимся о том, чтобы твою историю рассказывали. Мир узнает о твоем мужестве. Мы непременно допишем конец этой легенды!
   Май всхлипнула.
   - Он был такой добрый, такой благородный. А погиб под топорами ваалаканцев - совсем, как моя мать. Мы непременно доведем наше дело до конца, - тихонько промолвила она с мрачной убежденностью.
   Каспар догадался: Май обещает это не только горовику, но и своей матери.
   Кивнув, юноша поглядел на зеленые волны сквозь поволоку жалящих слез. Порывистый ветер гнал с берега жаркий пустынный воздух, над холодной водой вилась легкая дымка. Каспару приходилось изрядно трудиться, чтобы лодку не унесло на восток, в открытое море. Конечно, именно туда он и собирался плыть, но не без провианта же. Сперва Каспар собирался найти какую-нибудь небольшую рыбацкую деревушку, где можно разжиться припасами.
   Нужно взять как можно больше воды и еды. Молодой воин покосился на Папоротника и Огнебоя. Вот у кого аппетит поистине неуемный! Пожалуй, он решил, что с ними делать.
   - Гляди! Мол! - радостно показала Май. - А что там на берегу? Кажется, мы наконец добрались до деревни.
   - Какие-то решетки. - Каспар, прищурившись, глядел на песчаную полоску пляжа. Ему вспомнился рассказ Урсулы о том, как ее усыновили ловцы устриц с восточного побережья Ориаксии. - Надо думать, на этих отмелях полным-полно устриц, - с облегчением произнес он.
   За последние несколько часов юноша вконец выбился из сил, сражаясь с непокорным суденышком. Как же здорово наконец причалить к твердой земле! Каспар не знал, долго ли смог бы еще выносить ворчание Папоротника - лесик терпеть не мог моря.
   - Элергиан небось ничего подобного не допустил бы, - буркнул Папоротник, когда очередная волна захлестнула лодку, промочив всех до нитки.
   Теплое солнце мгновенно высушило влагу, но кожа у мореплавателей уже давно покрылась коркой твердой соли и невыносимо чесалась и зудела.
   Обогнув мыс, они увидели цепочку рыбачьих лодок вдоль побережья. За скальным выступом приютилась маленькая пестрая деревушка. Низкие домики стояли поодаль друг от друга, стены у них были выкрашены в зеленый цвет, двери и окна - в желтый. Должно быть, именно здесь когда-то жила Урсула. Вспомнив девушку, Каспар улыбнулся, молясь в душе, чтобы она сейчас была в безопасности, с Рейной. Юная рабыня и так натерпелась за свою короткую жизнь.
   Каспар направился к каменному молу и попытался, следуя урокам Элергиана, спустить паруса. Однако моряк из него вышел никудышный - лодка врезалась в мол, так что пассажиров изрядно тряхнуло.
   Май критически поглядела на юношу.
   - Я делаю все, что в моих силах! - запротестовал он.
   - Ребенок, - напомнила она. - Мы должны думать о ребенке.
   Волчица с Трогом проворно спрыгнули на берег. Огнебой неуклюже прошел по сходням. Каспар поспешно отвел жеребца подальше от воды. У дальнего конца мола располагался трактир, а рядом - стойки для лошадей.
   Приблизившись к молодому рыбаку, что разбирал устрицы, раскладывая их по разным корзинам, Каспар откашлялся.
   - Вода и еда, - произнес он медленно и отчетливо. - Нам нужно воды и еды.
   Рыбак, недоуменно нахмурившись, глядел на него, стараясь разобрать слова по губам, а потом пробормотал что-то по-ориаксийски, кинул последнюю устрицу в корзинку и повернулся уходить.
   - Нет-нет, не уходите, нам нужны припасы! - вскричал Каспар, торопясь вслед за ним. Май схватила его за руку.
   - Он сказал, чтобы мы подождали.
   - Откуда ты знаешь? Девушка пожала плечами.
   - По тону, каким он говорил.
   Каспар ждал, чувствуя себя дурак дураком. Вокруг него уже собралась толпа. Селяне оживленно переговаривались и показывали на него пальцами.
   - Добрый день! - приветливо произнес он, пытаясь завязать разговор. Какая у вас красивая деревня.
   Никто даже не удосужился ответить. Лишь через несколько минут молодой рыбак появился снова, ведя за собой мужчину постарше, всего увешанного ожерельями из ракушек и кораллов. Новоприбывший бросил толпе несколько коротких фраз - на слух Каспара они более всего напоминали овечье блеяние. Не понимая ни слова, юноша вытащил кошелек и потряс им.
   - Мы хотим купить еды и питья, - медленно повторил он, но рыбаки глядели на него так же недоуменно.
   - О, Великая Мать!
   Май бросила на Каспара презрительный взгляд, точно на распоследнего идиота. Оттолкнув его, она живо изобразила, что пьет и ест. Радуясь, что наконец-то поняли чужестранцев, рыбаки засмеялись и загомонили, показывая на трактир, из распахнутой двери которого доносился многообещающий звон посуды. Май покачала головой и повторила свое представление, энергично показывая на лодку.
   Наконец-то ее поняли! Однако рассмотрев содержимое кошелька Каспара, рыбаки разочарованно вернули его обратно, качая головами.
   - Похоже, портреты короля Рэвика в Ориаксии не слишком ценят, заметил Каспар Май, пока молодые люди вместе перерывали лодку в поисках предметов для мены.
   На их счастье, рыбаки пришли в восторг от рога единорога и скоро к лодке уже вовсю катили бочки с пресной водой и тащили корзинки с сухарями, вяленой рыбой и финиками.
   Когда все погрузили на борт, Папоротник перевел взгляд с Каспара на большой пыльный мешок, что так и остался стоять на причале.
   - А как насчет зерна? - поинтересовался он, заглянув в него. - Почему его не грузят? Каспар покачал головой.
   - Потому что оно понадобится вам с Огнебоем. И еще это. - Он всунул в руку лесика пригоршню монет.
   - Но... - Папоротник тупо уставился на него.
   - Я не могу взять вас, - напрямик заявил Каспар. - Нечестно было бы тащить за собой Огнебоя, а кто-то должен о нем позаботиться. Отведи его домой. Халь ему обрадуется.
   - Халь не любит меня.
   - Да брось ты, Папоротник, он прекрасно к тебе относится. Да и вообще, ты отвезешь ему весточку от меня. Скажешь, что я не вернусь. Как только мы потеряем из виду берега, ветер унесет нас за море и, как верно сказала Урсула, мы уже не сможем вернуться. Так что Торра-Альта в конце концов перейдет к Халю.
   Папоротник несколько секунд обдумывал услышанное.
   - Халь не любит меня, - повторил он. Каспар утомленно вздохнул.
   - Во-первых, Папоротник, в такой маленькой лодке коня можно перевозить только на очень небольшое расстояние. А во-вторых, вы с Огнебоем слишком много едите. Мы просто не увезем столько провианта. Кто знает, сколько продолжится плавание?
   Он говорил резко, стараясь не глядеть на коня. Ему невыносима была мысль оставить Огнебоя - но ничего иного не оставалось.
   - Ты сделал сегодня зарубку на борту? - сварливо осведомилась Май.
   Каспар не ответил.
   - Так сделал или нет?
   - Я вспоминаю, - сказал он, поправляя брезент, что натянул между мачтой и планширом, чтобы хоть как-то укрыться от палящего солнца.
   Западный ветер все так же ровно и упорно наполнял паруса, играл густыми каштановыми волосами юноши.
   - И как?
   - Не помню. - В голове у него все мутилось. Дважды, когда головная боль становилась совсем невыносимой, он терял сознание и падал на раскаленную палубу. Молодой лорд поглядел на ряд зарубок. - Сорок два дня.
   - Или сорок три.
   - Или сорок три, - согласился он.
   Запасы воды постепенно подходили к концу, хотя еды оставалось в избытке - неподвижный образ жизни напрочь приглушил у них аппетит: у всех, кроме Трога. Пес день-деньской просиживал возле корзинок с рыбой, от которых уже шла неимоверная вонь, и беспрестанно скулил, изводя Каспара с Май.
   - Наверняка до земли уже недалеко, - произнес юноша, стараясь быть рассудительным. - Ведь Урсула как-то умудрилась добраться оттуда против ветра.
   Он не стал говорить, что понятия не имеет, правдивы ли рассказы Урсулы о ее родине.
   В жизни у Каспара не было столько свободного времени. Привалившись спиной к планширу, юноша задумчиво водил пальцем по костяной пластинке с вырезанной на ней руной волка. Эту пластинку когда-то дала ему Морригвэн. Поглядывая то на гладкую кость, то на Руну, что растянулась у ног Май, Каспар пытался постичь природу связи между руной и молоденькой белой волчицей. В голове у него проносились события последних лет - с тех самых пор, как в замок явился зверолов с телом волчицы-матери.
   Морригвэн заявила, что необходимо найти волчат: один из них приведет ищущих к новой Деве. Из малышей выжила лишь одна Руна. Однако Морригвэн умерла, а пророчество так и не исполнилось. Никакой Девы Руна не встретила.
   Сперва Каспар возликовал было, когда Руна нашла Нимуэ, больную девочку, которой они помогли вернуться из Иномирья, а затем - Лану, бедную сиротку, которую коварно заманили в банду овиссийцев, незаконно охотившихся на медведей Торра-Альты. Но в результате молодая волчица привела Каспара всего-навсего к Май - а уж из Май ни при каком раскладе новой Девы получиться не могло. Юноша старался не думать на неприятные темы, но не мог не замечать, как растет живот его спутницы. Тошнота, что досаждала Май в начале беременности, давным-давно прошла, зато вспыльчивость осталась. И все равно Каспар вынужден был признать: никогда еще Май не была так прекрасна. Он улыбнулся подруге, вопреки всему счастливый тем, что они вместе.
   - Ветер по-прежнему дует нам в спину, да и компас показывает все то же. Наверняка мы очень скоро увидим землю, - обнадеживающе заметил он.
   В ответ Май лишь неопределенно хмыкнула, пересчитывая зарубки на мачте.
   - Иди сюда, садись, - ласково позвал юноша. Май отпихнула Трога с дороги и, подойдя к Каспару, критически поглядела на него.
   - Как голова? Не промывал рану? Соленая вода обеззараживает.
   Ее темный силуэт вырисовывался на фоне палящего неба.
   - Голова чуть-чуть лучше, - соврал Каспар.