Уэлч Джейн. Властелин Некронда (Книга Еда - 3)

   Вокруг уже собралось тысячи две народа, бельбидийцы и кеолотианцы. Все потрясенно молчали. От облегчения у Халя едва не подкосились колени. Он вернулся, он снова дома, скоро всем бедам конец!
   Он подал руку принцессе, но та презрительно оттолкнула его.
   - Сама справлюсь! - отрезала она и медленно, как-то закоченело, направилась к отцу.
   Поступь ее была исполнена достоинства, однако Дагонету подобной выдержки не хватило. Крупный и дородный, он неуклюже бросился к ней бегом.
   - Кимбелин, это ты? Это и вправду ты? Не может быть! Дочурка! Любовь моя! - лепетал он по-кеолотиански.
   Она улыбнулась ему почти покровительственно. От подобного самообладания Халя аж передернуло. Глянув на Рэвика, он взял Ренауда за руку и подвел его к своему государю.
   - Рэвик, - процедил он, без особого соблюдения приличий, - я спас вашего брата и невесту из лап овиссийцев.
   Рэвик безмолвно открывал и закрывал рот, тупо таращась на Ренауда.
   - Брат, что это за безумие? Эта девушка и впрямь Кимбелин?
   - Да, это Кимбелин. Ну конечно, Кимбелин, - отмахнулся Ренауд с таким видом, точно речь шла о совершеннейшем пустяке. - Ну не дивно ли цветут розы в эту пору? Ты их слегка запустил.
   - Ренауд, да что ты такое несешь?
   Рэвик ошарашенно глядел вслед брату. Было видно, как сильно бьется у короля сердце. Дыхание его участилось, стало резким.
   - Я ошибался, - медленно произнес Халь. Ему было трудно говорить учтиво с этим человеком, который бросил в темницу его брата. - Крупно ошибался. За похищением Кимбелин стоял вовсе не Ренауд. Тот овиссиец, Тапвелл.
   - Тапвелл! Сын Годафрида! - с запинкой выговорил Рэвик. - Но я же отдал Годафриду земли Бранвульфа.
   - А сам Бранвульф? - спросил Халь. Он не мог думать ни о чем, кроме брата.
   - Да-да, Бранвульф. Немедленно отправлюсь к нему, - рассеянно пообещал король, ища глазами Дагонета. Тот лихорадочно прижимал к сердцу Кимбелин.
   Перехватив взгляд Рэвика, правитель Кеолотии зашагал к нему и заключил в объятия.
   - Сын, моя дочь цела и невредима. Все прощено. Халь коротко улыбнулся, все еще не готовый праздновать, и вклинился между монархами.
   - Рэвик! Мой брат! Где мой брат? Король виновато улыбнулся.
   - И в самом деле! Эй, люди! Позаботьтесь ознакомить барона Бранвульфа со счастливым событием, дабы он мог освежиться и приготовиться к пиру.
   Не думая о почтении к высочайшей особе, Халь схватил Рэвика за плечо и резко дернул к себе.
   - Вы отведете меня к Бранвульфу сами. И немедленно. Рэвик покорно кивнул.
   - Как вам будет угодно.
   Король повел его вниз к подземельям Фароны. Внутри Халя все сжалось от жутких воспоминаний. Вслед за Рэвиком юноша спустился под главную темницу и зашагал по неосвещенному переходу. На такой глубине царил ледяной холод, древние плиты пола стерлись на несколько дюймов - столько лет ступали по ним ноги тюремщиков и узников. Пахло сыростью. Дорогу преградила низкая дверца, обитая железом.
   - Тюремщик, ключи! - приказал Рэвик.
   Едва тяжелая дверь молча распахнулась, Халь рванулся вперед мимо короля и первым заглянул в темноту. На полу, прижавшись друг к другу, лежали двое. Один, мужчина, постоянно кашлял, длинные волосы и борода скрывали его лицо. Исхудалая женщина баюкала его голову у себя на коленях, на обнаженных руках ее краснели воспаленные рубцы. Она даже не повернула головы в сторону пришедших, а все так же продолжала глядеть на своего мужа.
   - Тс-с, Халь, не разбуди его так внезапно, - негромко проговорила она.
   Юноша не удивился тому, что Керидвэн узнала его. Он кивнул, глазами желая Бранвульфу силы.
   - Он очень устал и заснул только что. Он будет рад видеть тебя. - Она нежно гладила лицо барона, пока тот не начал беспокойно шевелиться во сне. Керидвэн подняла взгляд и улыбнулась Халю, - Я слышала фанфары. До чего же приятно снова видеть тебя, Халь. - Глаза ее ненадолго остановились на обрубке руки. - Халь, где она?
   Молодой воин нагнулся, чтобы обхватить здоровой рукой талию Бранвульфа, который подслеповато щурился на него.
   - Кто?
   - Брид.
   Голос Керидвэн дрожал.
   Халь покачал головой.
   - Больна. Ранена, - выдавил он.
   - Носилки для моего дорогого кузена Бранвульфа! - энергично вскричал король. - Носилки! Врачей!
   - Врачи нам не нужны, - отрезала Керидвэн.
   Хотя лицо ее было все в ссадинах и синяках, а под глазами пролегли черные круги, она каким-то образом нашла в себе силы идти самостоятельно. А вот у Бранвульфа никаких сил уже не осталось. Солдаты несли его на носилках. Он весь пылал в жару, почти умирал от голода, и Халь сдавленно зарычал, увидев на теле брата следы недавних побоев. Юношу затрясло от гнева. Не в силах более изображать равнодушие, он ухватился за меч.
   Керидвэн остановила его руку. Движения ее оставались быстры, как и прежде. На обветренном, покрытом синяками лице все так же улыбались яркие глаза.
   - Не довольно ли ты уже натворил этим мечом? Рэвик того не стоит. Его просто ввели в заблуждение, он пытался на свой лад сделать то, что считал лучшим для страны.
   Она с достоинство шествовала вслед за носилками Бранвульфа на свет. Стиснув зубы, Халь шагал рядом с ней.
   - Мои покои - к вашим услугам, - заявил Рэвик. Керидвэн покачала головой.
   - Когда мы только приехали, я заметила за дворцом, близ фруктового сада, изумительную рощу - дубы, ивы и ясени. Там нам будет вполне хорошо. Сейчас тепло. Вижу, еще только ранняя осень.
   Она улыбнулась, щурясь на солнце, голос ее звучал устало и медленно. Но все же жрице хватало упрямого мужества идти самостоятельно, без поддержки. Халь только диву давался. Босые пятки Керидвэн были рассечены ударами бича - от этого зрелища молодой воин позабыл даже про боль в руке.
   Керидвэн уложила Бранвульфа в тени и дала ему чистой воды.
   - Все хорошо, Бранвульф, - нежно прошептала она. - Халь вернулся и привез Кимбелин. Все кончено.
   Поднявшись, она обратилась к начальнику караула:
   - Принесите мне свежего шалфея и золототысячника. Травы помогут ему лучше спать. - Она снова обернулась к Халю. - Но где же Брид?
   Он молча показал на другой край лужайки. Кеовульф с торжественно-печальным лицом нес на руках безжизненное тело Брид. Волосы ее свешивались и покачивались у его колен. Рыцарь благоговейно уложил раненую у босых ног Керидвэн.
   Та бросилась на колени перед юной жрицей и прижала ее голову к груди. Несколько мгновений спустя она мрачно поглядела на Халя.
   - Объясни.
   - Не могу, - оцепенело ответил он.
   Бросив еще один мрачный взгляд на тело Брид, юноша отошел и смешался с все нараставшей толпой, бездумно слушая торопливые приказания, выкрикиваемые и на кеолотианском, и на бельбидийском. Оба короля рука об руку прогуливались по аллее вдоль площади, дабы подтвердить известие о воцарившемся меж ними согласии, Халь присоединился к процессии.
   Кимбелин тоже была там и с несчастным видом поджидала возможность нарушить монаршью беседу.
   - Отец, - тихонько окликнула она Дагонета по-кеолотиански. На лице ее читалось смятение.
   Больше Халь ничего не слышал, но видел, как поникли плечи Дагонета, а руки бессильно упали вдоль тела.
   - Турквин! Турквин! - горестно вскричал он и принялся бить кулаком по стволу яблони. Костяшки пальцев у него залились кровью. Через минуту-другую он утих и сел на скамью, онемело глядя на кинжал, вытащенный из тела его сына. Весь дрожа, Дагонет судорожно прижимал к себе дочь.
   - Но это же эмблема Кульфрида.
   У Халя было слишком много своих проблем, его все это более не касалось.
   Весь день во дворец и из дворца сновали тучи посланцев, но Халь едва замечал их, сидя подле Брид. К огромному его облегчению лицо девушки утратило прежнее выражение постоянной муки, хотя никаких признаков выздоровления не наблюдалось. Бедняжка ворочалась, металась, а время от времени сгибалась в три погибели и ее рвало.
   - О, Брид! - в отчаянии прошептал молодой воин и, не в силах более смотреть на ее страдания, повернулся к брату - тот по крайней мере, умывшись и побрившись, стал выглядеть гораздо лучше.
   - Как он? - спросил Халь, когда Керидвэн погладила мужа по голове.
   - Халь? Халь, это ты?
   Барон снова открыл глаза, сощурился и слабо потянулся к брату.
   Халь легонько сжал пальцы Бранвульфа в знак любви, но не придумал, что бы сказать.
   - Он сильный воин, но ему слишком многое пришлось вынести, - тихонько произнесла Керидвэн. - Они морили нас голодом и опаивали всякими зельями, пытаясь выведать, где спрятана Кимбелин.
   - Какая же ты сильная, Керидвэн, - сказал Халь. - Сильная, когда мы все так слабы. Я пытался убить ее...
   - Да, - мягко, без осуждения произнесла Керидвэн. - Но ты должен знать еще кое-что.
   Молодой воин поднял на нее взгляд, уже по одному тону жрицы уверенный: что бы она ни собиралась сказать, он не хочет этого слышать.
   21
   Брид перекатилась на живот, ее вырвало, и девушка снова скрючилась, стараясь справиться с болью. Но та оказалась сильнее. Выгибаясь дугой, стиснув кулаки, несчастная кричала и корчилась. Казалось, зазубренный кинжал пронзает ей грудь, терзает плоть, вырезает сердце. Всхлипывая, Брид кусала руки и молила о пощаде.
   Наконец благословенный сон снизошел на нее, и маковый настой швырнул девушку обратно в темный мир неизбежных кошмаров. Ухмыляющиеся лица глумились над ней, когтистые лапы тянулись схватить ее. "Ты последняя из твоего рода, последняя жрица, и скоро, скоро ты тоже умрешь".
   Она проснулась от собственных криков. Да неужели этим мучениям не будет конца? Временами зрение и слух, пусть и смутно, возвращались к Брид, в другие же она терялась в искаженном и колышущемся мире боли. Грань между явью и сонными видениями казалась такой зыбкой. В какой-то миг девушке померещилось, будто она видит Халя, но правда ли это был он? Халь помог бы ей, утешил, однако склоненное над ней смуглое лицо искажала гримаса отвращения.
   - Халь, - простонала несчастная. - Халь, помоги мне.
   Тьма забытья вновь накрыла и унесла ее.
   Брид понятия не имела, сколько прошло времени, но когда она очнулась в следующий раз, что-то переменилось. Открыть глаза по-прежнему не получалось, однако боль сделалась менее резкой, скорее превратилась в жгучую пульсацию по всему телу. Снова накатила дурнота, головокружение, девушка чувствовала, как покрывается холодной испариной, но все же это было лучше, чем боль. Очнись, велела себе Брид, открой глаза. Открой! Но все напрасно.
   - Она умерла? - спросил чей-то голос. Нет! Нет! Нет, я жива! Но с пересохших губ не сорвалось ни звука.
   - Брид, Брид, моя милая, - ласково выдохнул знакомый мелодичный голос.
   Керидвэн! Это же Керидвэн! На юную жрицу волной нахлынуло облегчение. Хотелось кричать от радости, но не было сил. Кто-то погладил ее по лбу, но все чувства были еще так тусклы, что прикосновение ощущалось, точно легкое облачко.
   - Надо прекратить давать ей маковый настой, - печально произнесла Керидвэн. - Больше она не вынесет - ей нужно самой бороться с раной. И даже тогда...
   Керидвэн немного помолчала и продолжила еще грустнее:
   - Троица распалась, а без объединенной силы Трое мне не хватает мастерства исцелить ее.
   Снова навалилась пустота, тьма все сгущалась, пока не превратилась в вихрящийся мир, где за огромными деревьями рыскали звери, еще чернее окружающей бесконечной тьмы. А потом из бесформенной тьмы раздалось пение, прекрасное и убаюкивающее, зовущее к покою.
   В самом центре этого черного мира вдруг возникла яркая точка. Она все росла и растягивалась, становясь дорожкой ртути, что вела девушку через мрак леса - путь к выходу, путь домой! За ним лежало счастье. Вокруг завывали волки. Брид осознавала, что оказалась в призрачном, потустороннем мире, но ей не хватало силы воли ни на что, кроме как пассивно наблюдать за происходящим.
   Смутно различила она прекрасных златокудрых людей. Они пели и смеялись. А рядом ждал ее дивный молочно-белый конь.
   - Идем, Брид, идем. Ты сделала больше, чем в силах обычного человека. Садись на коня, скачи через Ри-Эрриш. Скорее, скорее, вступи на нашу тропу - мы отведем тебя к Великой Матери, к блаженству единения. Спеши, Брид! Она ждет тебя! - манили они.
   Душа Брид начала склоняться к их зову. В конце концов, для чего ей жить? Халь ненавидит ее. Троицы больше нет. Девушку одолевали слабость и растерянность.
   - Дитя, твои страдания не напрасны! - окликнул нежный голос из тьмы. Мне жаль, мне очень-очень жаль, но ты непременно поймешь меня.
   - Морригвэн?
   Брид сразу узнала этот голос, хотя никогда не слышала его таким, без хрипа и неуверенного старческого дребезжания. Голос Морригвэн звучал твердо, но ласково.
   - Ты страдаешь - таков удел высших жриц. Это тяжкая ноша, но также и привилегия. Наша доля - самопожертвование, а не покой. Жизни наши посвящены Матери. Ты страдаешь за Нее. Прими же боль.
   - Я так слаба. И так одинока, - возразила Брид.
   - Радость моя, я учила тебя быть сильной, - мягко упрекнула ее Морригвэн.
   - Он не любит меня.
   - Жалость к себе! Ты не имеешь права жалеть себя.
   Внезапно сияющий путь света, что манил Брид в грядущую жизнь, был прегражден. Морригвэн взяла ее за руки. Брид не узнала бы старшую жрицу та стала такой прямой и сильной, руки ее были крепки и тверды, глаза сверкали.
   - Возвращайся домой, Брид, и сражайся. Ты нужна им. Мы все терпим страдания, но если выживем, будем так сильны, что никому и никогда больше не одолеть нас. Встань и сражайся. Я не для того растила тебя, чтобы ты сдавалась перед пустячной болью! - Морригвэн сжала ей руку молчаливым пожеланием силы. - Старуха Ива не даст тебе умереть. Скажи Керидвэн, пусть отнесет тебя к Ведунье Иве.
   - У меня нет сил...
   Морригвэн привлекла ее к себе и крепко-крепко обняла.
   - Возвращайся, Брид. От тебя зависят судьбы нас всех.
   - Ива. Ведунья Ива, - в забытье пролепетала девушка.
   22
   - Она будет жить? Ты можешь помочь ей? - в тревоге спросил Халь.
   - Не знаю, - честно призналась Керидвэн. - Я всего лишь одна и более не могу призвать силу Троицы. Я сделала все, что в моих силах, но она все-таки ускользает от нас. Мне остается лишь молиться за нее. - Жрица на миг умолкла и выразительно поглядела на Халя. - И за жизнь ее ребенка.
   - Ребенка? - Юноша почувствовал, как краска сбежала с его лица. Ребенка?
   Пошатываясь, он поднялся на ноги, весь мир куда-то отодвинулся и померк.
   Ребенок! То, что нужно, чтобы никогда не забыть о случившемся. Ребенок - постоянное напоминание о гнусном эпизоде. Халю позарез требовалось побыть одному. Поднявшись на стену, он устремил взгляд на золотые поля Фароны, на север, к Торра-Альте. Когда кеолотианская армия покинет эти края, он тоже уйдет, уйдет навсегда! Юноша сделал глубокий вдох, стараясь набраться внутренних сил. А когда повернулся, перед ним стоял Кеовульф.
   Рыцарь сурово поглядел на младшего друга.
   - Прости ее, Халь. Она - весь твой мир. Разве ты не понимаешь, что не можешь начать все заново! Твоя душа связана с душой Брид. Ты принадлежишь ей, а она принадлежит тебе.
   - Она жрица. Она никогда не станет моей женой. Она уже замужем за своим догом, - с отвращением скривился торра-альтанец.
   - Не позволяй ревности сгубить то, что было так прекрасно, посоветовал широкоплечий рыцарь.
   Халь покачал головой, но смысл слов Кеовульфа все равно ускользал от него. Халь хотел, честно хотел последовать доброму совету. Избавиться от гнусного чувства, что поселилось глубоко внутри и тянет все жилы, душит любовь к жизни. Он с силой ударил себя по виску, но лучше не стало. Опустив голову, юноша со злостью пнул куртинку пыльной травы.
   - Тс-с, тише! - властно произнесла Керидвэн. - Она что-то говорит.
   Халь упал на колени возле девушки, напряженно вслушиваясь.
   - Пустяки. Что-то про ивы.
   Он кивком указал на деревья, что клонили ветви вокруг.
   Керидвэн покачала головой.
   - Нет! Нет! Она имеет в виду Ведунью Иву! Ну, конечно!
   Жрица с усилием поднялась на ноги и, жестом велев остальным побыть с Брид, заторопилась к деревьям.
   Халь поглядел ей вслед, точно она сошла с ума.
   Кеовульф несколько долгих секунд пристально разглядывал его.
   - Знаешь, - спокойно произнес он, - я тут услышал кое-какие вести, которые помогут тебе отвлечься, пока ты не повзрослеешь и не перестанешь сам отравлять себе жизнь.
   Халь метнул на него злобный взор.
   - И какие же?
   - Тудвал, брат Кимбелин! Он жив.
   - Ура-ура. И что теперь?
   Халь понимал, что последует какое-то продолжение, но не был расположен играть с Кеовульфом в отгадки. Последний раз он видел принца, когда овиссиец Тапвелл уволок его с острова чародеев в Кеолотии. Судя по всему, Тудвалу удалось сбежать от овиссийцев.
   - Он в Торра-Альте.
   - Что ты имеешь в виду? - напрягся молодой воин.
   - Держит Торра-Альту. Похоже, добрая половина армии Дагонета живет припеваючи, охотясь на ваших кабанов и оленей, а также разъезжая на ваших лошадях.
   - Что?! - В груди Халя вскипела ярость, но тут же утихла. - Дагонет отзовет его. Рыцарь кивнул.
   - Он уже послал к нему гонцов, но они вернутся только через несколько дней.
   - И? - осведомился торра-альтанец, чувствуя, что у друга припасены для него еще какие-то новости.
   - У Дагонета неприятности. Он уже отсылает войска домой. Кажется, там объявилась какая-то тетка, которая считает себя законной наследницей Кеолотии. И у нее тьма-тьмущая сторонников.
   - Что? В Кабаллане - и вдруг королева? Не смеши людей, Кеовульф, фыркнул Халь.
   - Нет, ты послушай. Они подняли мятеж.
   Халь был рад поводу отвлечься. Это по крайней мере позволяло забыть о собственных проблемах. Но все же последняя весть, на его взгляд, скорее относилась к разряду розыгрышей. Нелепость какая-то. Непонятная особа утверждает, что, мол, по прямой линии происходит от давно скончавшегося короля Дардонуса и его законной супруги, смещенной предками Дагонета. Эта ненормальная требует себе Кеолотию ради своего сына и, более того, собрала целую армию, чтобы отстоять свои требования. Рабы из рудников Каланзира восстали, их поддерживает Кастагвардия. Говорят, армия уже подходит к столице, Кастабриции.
   - Похоже, для кеолотианцев настали тяжелые деньки, - легкомысленно заметил Халь.
   Дагонет был так убит горем из-за гибели наследника, что три дня не допускал к себе никого, кроме дочери. Его генералы взяли управление армией в свои руки. Отряды кеолотианцев один за другим вытекали из столицы и отправлялись к западным портам. Облегчение, что охватило Фарону по их уходу, ощущалось почти физически. За четыре дня город преобразился.
   Но состояние Брид не менялось. Хотя Керидвэн призвала на помощь мать Харле, и вместе они пустили в ход каждую известную травку и каждое заклинание, Брид все так же лежала в болезненном забытьи.
   Старая Ведунья Ива плакала возле постели девушки.
   - Я сделала все, что могла, и молилась, чтобы ты спасла ее, Керидвэн.
   Высшая жрица перевела взгляд со старухи на Халя и печально покачала головой.
   - Без Троицы моей силы не хватает, чтобы спасти Брид. Мне очень жаль...
   Халь развернулся и неловко зашагал прочь, не желая, чтобы жрица видела его лицо. Он не мог больше оставаться возле места, где умирала его возлюбленная, не мог видеть, как жизнь по капле вытекает из ее хрупкого тела. Сердце его отяжелело от горя и чувства вины. Юноша отправился в шатер Дагонета.
   Кимбелин жалась к отцу. Оба они носили черное в знак траура по Турквину. Несмотря на внутренние государственные проблемы, король Дагонет не желал уезжать, пока не уладит все свои дела в Бельбидии. Судя по всему, он теперь высоко ценил союз с королем Рэвиком и хотел дождаться возвращения Тудвала. С севера вернулись гонцы, и, зная, что они приехали из Торра-Альты, Халь поспешил приветствовать их от имени своего брата.
   Посланец соскочил с коня и опустился на колени перед Дагонетом.
   - Ваше величество, ваш сын не желает уходить.
   - Но я же послал ему свою печать. Тудвал должен отступить, - ужаснулся король.
   - Нет, государь! Он взял крепость в вечное владение и угрожает послать армию на Фарону, - срывающимся от волнения голосом доложил гонец.
   - Что за ерунда! - Бас Дагонета перекрыл общий гул недоуменных восклицаний. Халь воспрял духом, видя, что Дагонет стремится прекратить войну. - Теперь, получив свою дочурку назад, я вовсе не желаю драться с торговым партнером. Скажите моему мальчику очистить крепость. Эй, кто-нибудь! Подать мне пергамент! Наутро мы сами поскачем на север, чтобы уладить это маленькое недоразумение.
   Вернувшись к брату, чтобы пересказать ему события, Халь обнаружил, что тот сидит уже куда прямее, а король Рэвик все так же предлагает ему помощь лучших придворных лекарей.
   - Добудь мне коня, Халь, - прохрипел барон. - Коня! Мерзавцы захватили мой замок и моего сына. Он повернулся к своему государю.
   - Рэвик...
   Он надсадного вопля Бранвульф забился в припадке надсадного кашля, на подставленную ко рту ладонь брызнули капли крови. Керидвэн поспешно поднесла к губам мужа стакан. Все почтительно ждали, пока барон вновь не обрел дар речи.
   - Рэвик, вы болван, вы отдали мою землю овиссийцам. Король Рэвик неуверенно кивнул.
   - Кузен, сознаюсь, я дурно обошелся с вами. Но я не причинял зла вашему сыну. Я уже давно требовал отправить его ко мне, но овиссийцы клялись, что когда они взяли замок, его там не оказалось.
   - Невозможно! Я оставил Торра-Альту в его руках. Он бы ни за что не презрел свой долг, - выкрикнул Бранвульф. - Никогда!
   Жажда действия, желание взять контроль над событиями в свои руки придали барону сил. Он поднялся, хотя ноги у него и тряслись от усилия, требующегося на то, чтобы хоть стоять ровно.
   - А того, кто посмеет заявить, будто мой сын способен увильнуть от ответственности, я проколю насквозь!
   - Возможно, перед ним лежал высший долг, - осторожно предположила Керидвэн.
   - Никакого высшего долга нет и быть не может! - рявкнул Бранвульф.
   - Ну, конечно, есть высший долг, - отрезала Керидвэн. - Некронд! Спар - страж Некронда. Должно быть, он узнал о приближении овиссийцев и бежал, чтобы Яйцо не попало им в руки.
   Бранвульф недовольно заворчал.
   - И где же, скажите на милость, он сейчас?
   Никто не ответил.
   Чуть позже в тот же день, когда войско готовилось выступить на север, прискакал еще один гонец. Лицо его заливала мертвенная бледность, одну руку он держал на отлете, точно был ранен. Он заковылял к Рэвику, но, не дойдя, рухнул на четвереньки.
   Солдаты подбежали поднять несчастного. Глаза его закатились, он быстро-быстро шевелил губами, но с них не слетало ни слова. Теперь стало видно, что рука у него вся разорвана, кости пальцев торчат из-под обглоданной кожи, с ладони свисают лохмотья мяса и сухожилий. Растолкав солдат, Керидвэн влила в горло раненому глоток одного из своих снадобий. Гонец закашлялся и начал отплевываться.
   Сжав его за локоть, жрица оглядела пострадавшую руку, из которой были вырваны клочья мяса. Несчастный поднял на нее слабый взгляд.
   - Тролли и хобгоблины, - выдохнул он. - Северные баронства ими так и кишат.
   - Кеовульф, твой меч,- коротко бросила Керидвэн.
   Снадобье начало действовать, и раненый, обмякнув, повалился ей на руки.
   Халь невольно зажмурился и схватился за свой обрубок, услышав как меч, свистнув в воздухе, перерубает кость. Голос Керидвэн, приказывающей принести огня для прижигания и нитки, чтобы зашить рану, раздавался словно издалека.
   - Тролли и хобгоблины? - переспросил юноша, желая заглушить отвратительный звук ампутации.
   - Некронд, - холодно промолвила Керидвэн. Зловещее слово зазвенело подобно рогу, что разносится над огромной толпой.
   Забыв о собственной боли, Халь заглянул ей в глаза.
   - Ну где же Спар?
   23
   Корабль стонал и трещал. Обитый сталью нос резал гигантские льдины и они смыкались, сжимая прочный корпус в беспощадных тисках. Каспар вцепился в планшир, чтобы не упасть. Глаза его были прикованы к огромной белой фигуре, что плыла вслед за судном по усеянной осколками льда воде.
   - Он у меня! Лунный камень у меня! - закричал юноша, зная, что дракон некогда владел подобным лунным камнем, хотя в том шарике застыло изображение Керидвэн, а не Перрена.
   Двенадцать долгих лет дракон стерег лунный камень, а когда Каспар забрал его, чудовище поволокло свое гигантское тело через всю Ваалаку и Бельбидию, дабы попытаться вернуть утраченное сокровище.
   Дракон взревел, царапая передними лапами край льда. Под весом его белоснежный пласт раскололся. Корабль рванулся вперед, а чудище ушло под воду и скрылось из виду. Но через миг показалось снова. Неуклюже, точно гигантский морж, оно ползло за ними, скользя по льду на гладком брюхе. За годы, проведенные в море, дракон разжирел и потому продвигался медленно, слабые ноги не могли поддерживать массивное тело.
   Каспар раскрутил лунный камень на шнурке и швырнул его на лед. Кристалл пульсировал голубым сиянием. Нависнув над ним, дракон протянул длиннющий коготь и подцепил добычу. Несколько мгновений чудище терлось о камень мордой, из горла его раздавалось чуть ли не мурлыканье. В глазах отражалось наслаждение. Затем, должно быть, обнаружив, что это не тот лунный камень, что таит драгоценное изображение матери Каспара, дракон издал вопль, полный самой настоящей муки, и сдавил камень острыми, точно кинжалы, зубами.