Уэлч Джейн. Властелин Некронда (Книга Еда - 3)

   - Ты неисправимый романтик.
   - А что, это плохо? - обиделся он.
   - Ну, конечно! Ты слишком легко огорчаешься и не умеешь как следует наслаждаться жизнью.
   - Любовь, - вздохнул молодой воин, вспоминая последние секунды, проведенные с Май, - вот самое долгодействующее возбуждающее средство.
   Дочь Ясеня залилась неудержимым смехом, как будто в жизни не слышала такой вздорной идеи, но внезапно веселье ее угасло.
   - Полно, Спар, мне приходится куда хуже, чем тебе. Мой народ умирает, как Госпожа Ясеня. Если я как можно скорее не отыщу эту самую триночницу, о которой ты рассказывал, земля больше не услышит тихого шелеста шагов племени Ясеня. Так что давай поспешим, но помни, не бывает ничего настолько серьезного, чтобы ради этого лишать себя радостей, что так щедро дарит нам Великая Мать.
   Скакуны Ри-Эрриш неслись с такой головокружительной скоростью, что скоро просторы Овиссии остались позади. Каспар приближался к родному ущелью. Отряд проехал мимо трех разоренных ферм на южных склонах торра-альтанских гор, на душе у юноши становилось все неспокойнее. Следующая ферма тоже пустовала, дверь амбара хлопала на ветру, и молодой воин свернул с проезжей дороги, чтобы выяснить, в чем тут дело. Заборы были сломаны, кругом - ни признака жизни.
   - Гляди! - вскричала Изелла, и Каспар поспешил к ней. Повсюду вокруг виднелись какие-то странные тонкие продолговатые следы.
   - Что это?
   - Хобгоблины! - вскричала Изелла. - Народ Тёрна. Гнусные бродяги, дети выгребных ям! Какое еще лихо вызвало этих тварей сюда из их сырых пещер?
   Отряд поспешил дальше, к лесам, среди которых лежал вход в ущелье. Когда Каспар огибал груду валунов, скатившихся с голых склонов Желтых гор, сердце у него подкатило к горлу. Еще миг - и впереди покажется возлюбленный дом, вознесенный над ущельем замок Торра-Альта. Натянув лук, юноша ударил пятками коня, направляя его в сгущающиеся сумерки. Но в ужасе ахнул. Там, где из века в век вился на ветру Драконий Штандарт Торра-Альты, нынче реяла черная голова Овиссийского Овна.
   Каспар добрую минуту таращился на флаг, разинув рот, как вдруг осознал, что отряду грозит опасность. Ожидая, что в любую минуту они напорются на засаду хобгоблинов, или из леса выскочит стая волков, он стал выискивать путь к отступлению. Но уж менее всего на свете Каспар рассчитывал в эту минуту увидеть своего же коня.
   Огнебой легкой трусцой выбежал из-за деревьев не далее пятидесяти футов от того места, где остановился отряд. При виде золотых кобылок жеребец радостно заржал, встряхнул головой и принялся рыть копытом землю. Рядом с ним стоял маленький человечек со светлыми песчаными волосами, огромными глазами, длинным худым лицом и разболтанными движениями.
   - Долгонько же вы добирались, - произнес он, уперев руки в боки.
   - К-к-как? Папоротник, откуда?.. - запинаясь начал Каспар.
   Лесик замахал на него руками, мол, на вопросы и объяснения времени нет.
   - Я не смог сделать, как ты велел, и отвести Огнебоя в Торра-Альту. Подобрался как можно ближе и стал подкарауливать в Иотунне кого-нибудь из твоей родни. Твоя мать сказала, ты возвращаешься, и я учуял тебя в ветре. Папоротник с отвращением поморщился. - Ты был рядом с ним, гадким человеком-волком.
   - Мама, отец... они живы? С ними все в порядке?
   Лесик пожал плечами.
   - Они в маноре Бульбака.
   - Но что они там делают, если над Торра-Альтой флаг Годафрида? спросил напуганный и сбитый с толку юноша.
   - Овиссийцы, хобгоблины и волки! - ответил Папоротник с таким видом, будто это все объясняло. - Но отбить замок обратно не удалось и Халь...
   - Что - Халь?
   От резкого приступа паники Каспар весь побелел, во рту пересохло.
   - Повел отряд на север, к каменоломне у Белоструйной, оттянуть на себя хобгоблинов. Идея в том, чтобы дать Кеовульфу время войти в замок, но у того ничего не вышло, так что теперь Халь и его люди погибнут понапрасну. Бранвульфовы воины не могут до них добраться из-за...
   Каспар уже не слушал. Каменоломня у Белоструйной! В обычных условиях два дня пути, но на подаренной Талорканом лошади он доберется туда и за час.
   Юноша торопливо снял перевязь и вручил ребенка Придди.
   - Заботься о ней. Папоротник, отведи их к моей матери! - крикнул он через плечо, вихрем уносясь прочь.
   На такой скорости было даже трудно дышать. Каспар прильнул к плечам лошади, воли их сливались воедино.
   - Быстрей! Быстрей!
   Он снова и снова вонзал каблуки в бока кобылке.
   Черное кольцо стервятников в небе сообщило ему, что поле битвы близко. Порывы ветра доносили отвратительную вонь гниющих внутренностей, кругом гудели пронзительные вопли, более всего напоминающие крик цапли. У Каспара стыла в жилах кровь, а голова болела так, точно тысячи крохотных человечков врубались в мозг топорами. Мышцы сводило от ужаса, мысли разбегались. Юношу радовало лишь одно: воздух дрожал от величественной и внушающей ужас песни метала, а это означало - Халь жив. В голосе рунного меча звучали громкие ноты триумфа, упоения победой.
   Въехав на скалы над ущельем, Каспар наклонился и посмотрел вниз. Первые несколько секунд он даже не понял, что именно видит: дно ущелья кипело густой колышущейся массой каких-то существ. Каспар прищурился, вглядываясь, что это за твари. Длиннорукие, длинноногие, тощие, буро-зеленые - должно быть, это и есть те самые хобгоблины. Затаптывая упавших сородичей, они лезли вперед, атакуя горстку людей, что защищали узкий выход из каменоломни.
   Не думая, чем же сумеет помочь этим смельчакам, кроме того, чтобы встать рядом с ними и тоже погибнуть, сражаясь плечо к плечу с Халем, Каспар выпрыгнул из седла и, рискуя сорваться на каждом шагу, заскользил по отвесным скалам вниз, в ущелье.
   С яростным боевым кличем Торра-Альты он выпускал стрелу за стрелой, пока колчан его - сорок боевых стрел - не опустел, а шум битвы не прорезали сорок предсмертных криков хобгоблинов.
   Халь, обнаженный по пояс, залитый потом и кровью, с неимоверным усилием рубил волну за волной врагов, что безжалостно катили вперед. Спотыкаясь об отсеченные руки и ноги, валяющиеся повсюду, Каспар пробирался в теснину, пока не встал плечо к плечу с дядей. Короткий меч юноши тоже успел уже потемнеть от гоблинской крови. От усилия, требующегося на то, чтобы перерубить стальные кости и сухожилия чудищ, у него у самого мигом заныло все тело.
   С Халем оставалось всего пятеро бойцов. Двоих из них Спар узнал с первого взгляда - Оксвин и Тан, сыновья барона Бульбака. Высокие, крепкие, в надежных доспехах, сызмальства привычные драться - неудивительно, что они продержались дольше простых солдат, чьи изуродованные тела усеяли каменистую землю. Часть павших хобгоблины оттащили в сторону и, точно стервятники, пожирали мертвецов, зарывшись в разорванные животы, чтобы добраться до лакомых внутренностей.
   Последние защитники теснины обливались потом, один из них, которого Каспар не знал, то и дело падал на колени, но продолжал биться.
   Каспар одним взглядом сумел разглядеть все это, как и то, что левая рука Халя пропала, на месте ее торчал стальной крюк. Сам Халь лишь покосился на невесть откуда взявшегося племянника, но промолчал, не в состоянии тратить силы на разговоры. Огромный рунный меч со всего размаху рассек очередного нападающего на две половины. Оттолкнув от себя падающее тело, Халь еле-еле успел отразить выпад нового врага.
   - Некронд! - завопил он Каспару. - Воспользуйся им!
   - Не могу! - выдохнул в ответ юноша.
   Стоя плечом к плечу, друзья действовали так слаженно и гармонично, защищая друг друга и разя гоблинов, что ряды врагов на миг дрогнули и попятились. Хотя в руках у Халя был рунный меч, но молодой воин так выдохся, что держался на ногах исключительно силой воли. Впервые в жизни Каспар оказался сильнее дяди.
   - Замок наш? - прохрипел молодой воин.
   - Нет! - ответил Каспар и тут же пожалел, что сказал: от потрясения Халь замер и пропустил удар кинжала. Лезвие вонзилось в бедро торра-альтанца, хотя Каспар в следующую секунду разрубил хобгоблина пополам.
   - Выходит, мы тут гибнем зазря? Воспользуйся Некрондом, Спар, и вытащи нас отсюда!
   - Не могу, - повторил Каспар.
   Раненый боец пронзительно вскрикнул от боли. Бурое море врагов окончательно сомкнулось над ним. Теперь рядом с Каспаром оставались лишь Халь, Тан, Оксвин и четвертый воин. Сверху на юношу прыгнул новый противник - Каспар успел выставить меч вверх, но сила удара швырнула его на колени.
   - Вытаскивай Некронд, или мы здесь и погибнем! - завопил Халь.
   Он пошатнулся и, потеряв равновесие, начал падать, но оттолкнулся от земли крюком и снова выпрямился.
   В живот Каспару впечаталась твердая голова хобгоблина. Юношу отбросило спиной на скалу, удар вышиб воздух из легких. Оглушенный, он ткнул мечом в грудь врага. Из раны взметнулся фонтан черной крови. На несколько мгновений Каспар ослеп - однако у него возникло в высшей степени странное ощущение, будто скала под ним вдруг зашевелилась.
   Меч его застрял в теле хобгоблина. Выхватив из-за пояса кинжал, юноша слепо тыкал вокруг, пока зрение не прояснилось. А бой продолжался. Каспар отражал врагов, волну за волной, пока ему не начало казаться, что у него больше не хватит сил поднять руку для замаха. А ведь Халь сражается уже много часов, гораздо дольше, чем он. Надо держаться! В оцепенелом от изнеможения мозгу пронеслась дикая мысль, что устье ущелья чуть сжалось, точно помогая защитникам. Горовики?
   Если здесь и впрямь есть горовики, уж верно, они помогут ему. Каспар лихорадочно пытался вспомнить слова, которыми Перрен разбудил своих древних сородичей, что спали в скалах пещер под Каланзиром.
   - Горовики, услышьте меня во имя Великой Матери, - воззвал он. - Я страж Некронда и друг вашего племени. Стряхните дремоту и помогите мне исполнить Ее волю!
   Ничего не изменилось.
   - Землетрясение! - выкрикнул юноша в отчаянии, отшвырнув очередного хобгоблина метким ударом ноги в измазанном кровью башмаке.
   - По-прежнему никакого ответа. И тут он вспомнил! Вспомнил древний призыв, слетевший с уст Перрена.
   - Вирлитос!
   Земля задрожала, и юношу снова откинуло на скалу. Свалившийся рядом на четвереньки хобгоблин впился острыми зубами ему в голень. Воздух взорвался новой какофонией воплей. Каспар всадил кинжал основание затылка чудовища и пошатнулся. С отвесных стен каменоломни градом посыпались камни, от вырубленной руками людей стены отделился и с грохотом разбился о землю целый пласт. Рот, нос и глаза Каспару забило пылью.
   Подземные толчки прекратились, вопли хобгоблинов вдруг сделались странно далекими, приглушенными. Пыль улеглась. Вместо вздымающегося моря свирепых тварей перед Каспаром и его товарищами высилась отвесная скала.
   Каменоломня исчезла. Вместе с людьми по эту сторону стены осталось только семь хобгоблинов, да и те в ужасе заверещали, когда из глухой скалы высунулись три пары массивных рук и потянулись к ним. Двоих гоблинов просто-напросто расшибло о скалы, а остальных втянуло в камень - наружу вылетели лишь кровавые ошметки.
   Халь и трое его соратников, даже не интересуясь, что же спасло их, повалились на землю. Сейчас они знали одно: внезапная тишина означает конец затянувшейся битвы. Да и сам Каспар добрых пять минут просто глядел на нависшее над головой синее небо, прежде чем сумел сосредоточиться на пяти горовиках, что обступили людей плотным кольцом, загораживая выход в ущелье.
   - Ты произнес древний призыв нашего народа. Откуда ты знаешь его? Кто ты такой? - пророкотал гулкий голос.
   Каспара бросило в дрожь. Он и забыл, до чего же огромны и грозны взрослые горовики.
   - Я... я... - замялся он.
   - Как смел ты, жалкое существо, потревожить мой сон? Отвечай, самозванец!
   - Я Каспар, сын барона Бранвульфа из Торра-Альты, - кое-как пролепетал юноша.
   Чудовищные великаны сжимали кольцо. Мир кругом потемнел. Лежа на спине, Халь в полном изнеможении повернул к племяннику голову. На лице его читалось недоумение.
   - Спар, и что ты на этот раз натворил? - прохрипел он. Горовик взревел, точно раненый медведь, и в ярости навис над юношей.
   - Подлый вор! Осквернитель! Это ты украл мой дом и изрубил топором любимое место отдыха моего отца!
   - Что? - громко запротестовал Каспар. - Мы ничего не делали...
   - Увезли огромные куски моего дома, а потом утверждаете, будто ничего не делали!
   Голос горовика раскатывался в воздухе, точно гром. Ухватив Оксвина, исполин принялся с такой силой сжимать его, что у несчастного выкатились глаза.
   - Нет, нет, оставьте его, он ни в чем не виноват! Он вообще не торра-альтанец, а мы ни за что не устроили бы здесь каменоломню, если бы знали, что это ваш дом.
   Каспар не мог придумать, что бы еще такого умиротворяющего сказать. Огромная, твердая, как железо, лапища ухватила его и вздернула в воздух.
   Горовики широкими размашистыми шагами двинулись прочь, унося свою добычу в стену ущелья. Скалы зашевелились - и перед ними разверзлась черная пещера. Внутри разносилось гулкое эхо медленной поступи подземных жителей. Вокруг царила кромешная тьма, ни огонька, ни проблеска. Все чувства Каспара обострились. Он не только слышал учащенное, сдавленное дыхание Халя и остальных воинов - но еще и чуял их запах: запах пота и страха. А вот запаха горовиков не чуял вовсе, лишь ощущал твердую шероховатость обхватившей его руки.
   Эхо шагов изменилось, стало далеким, и юноша догадался, что они вошли в пещеру побольше. Неприятно пахло тухлятиной, издалека слышалось странное пение, звучное и таинственное, без определенной мелодии, но очень успокаивающее. Должно быть, это старые горовики убаюкивали молодежь. Со всех сторон доносилось журчание.
   - Нет, историю! Еще какую-нибудь историю! - потребовал важный басок.
   - Сейчас вам больше не нужна история, - пророкотал горовик, сжимавший талию Каспара. - Я принес людей. Тех самых, что расковыряли наш дом и устроили Большую Дыру!
   Раздался общий гул, многие голоса потребовали крови. Каспар сглотнул, силясь удержать в узде нарастающий страх.
   - Зачем вам наша кровь? Мы можем поведать вам такие истории, каких никто в жизни не слыхивал. Вот я, например, был на верхушке мира! - важно заявил он.
   - В самом деле?
   Стальная хватка на теле юноши разжалась, и Каспара опустили вниз, хотя он и сам не знал куда - на пол пещеры или на каменное колено горовика. Через миг во тьме тускло засветились крохотные желтые огоньки, надо полагать, светящиеся камни. От них исходило слабенькое янтарное сияние.
   - Янтарные глаза! - произнес горовик, и Каспар догадался, что эти камни - близкие родственники солнечных рубинов, только что чисто желтые.
   В тусклом свете он различил вокруг, куда ни кинешь взгляд, целое море растрескавшихся, круглых лиц горовиков. В огромной пещере их собралось не меньше тысячи. Маленькие, как Перрен, сгрудились в самом центре, одни из них лежали, других уговаривали лечь заботливые отцы. Пол пещеры был изборожден сетью ручейков и лужиц, что сливались в единую сеть у ног горовиков.
   - Принесите еще янтарных глаз, чтобы хоть видеть, что едим! - пробасил кто-то.
   - Нет! - закричал Каспар. - Сперва послушайте мою историю!
   - Да! Да! - подхватили младшие.
   - Хотим! Хотим! Историю!
   Несколько гигантских детишек повскакали с места, где их так старательно укладывали, и так расшумелись, что старшие сдались.
   - И пусть уж твоя история будет и впрямь хороша! - прорычал племяннику Халь. - Ну до чего же это в твоем стиле: превратить плохое в еще худшее! Пока ты не вздумал меня спасать, я по крайней мере собирался погибнуть героем, а не послужить ужином какой-то непонятной твари.
   - Не волнуйся, - тихонько прошептал Каспар. - Я их знаю. Однажды, начал он вслух, - жил да был один молодой горовик по имени Перрен.
   - О!
   - Ах!
   Младшие горовики затаили дыхание, предвкушая продолжение.
   - Отца его звали Хам, сын Тектона, сына Хиля, сына Боллона, сына Лиаса, сына Колосса, сына Камнепада...
   И Каспар начал рассказ. Он всегда отличался превосходной памятью, а Перрен рассказывал уйму историй. Юноша помнил, что когда бы горовик ни говорил о себе, он всякий раз начинал с того, что перечислял семь поколений предков.
   - Тоже мне история, - проворчал Халь.
   - Никшни, я знаю, что я делаю, - шепотом возразил Каспар и поведал горовикам, сколько зубов было у Перрена и что тот утверждал, будто в каждой брови у него по шестьсот двадцать три волоска.
   - Неплохое начало! - похвалил один из горовиков постарше, и Халь криво улыбнулся племяннику.
   - И вот он увел меня из своей пещеры, где растут самые темные и большие в мире солнечные рубины, и мы отправились за восточные отроги тех самых Желтых гор. В пути мы пересекли сорок пять долин и омыли ноги в двадцати шести реках, прежде чем выйти к Великой Воде.
   - Ах, Великая Вода, - вздохнул еще один из гигантов.
   Каспар не знал, долго ли еще сможет продолжать рассказ, но твердо знал одно: чем дольше он будет владеть вниманием слушателей, тем дольше проживет и он сам, и остальные пленники.
   - ...Но Перрен слишком долго оставался на знойном солнце пустыни... перешел он к той части повествования, что, как думал, должна больше всего понравиться горовикам.
   - Нет, постой-ка. Ты не рассказал нам о песке, и откуда он взялся, и как ветер носит его и насыпает барханы, - возразил кто-то из молодежи.
   Каспар попытался описать песок, но не сумел удовлетворить любопытство слушателей ни в том, сколько именно песчинок в пустыне, ни глубок ли слой песка, ни каково это - остаться без воды и тем самым лишиться знания мира. По рядам слушателей прокатился недовольный ропот.
   - Хватит с нас его историй. Он разорил наш дом, украл наши скалы. Мало того, - прорычал самый большой горовик, - он явился поработить нас.
   Каменный гигант угрожающе потянулся к Каспару.
   Дрожащая рука юноши взметнулась к серебряному ларчику на шее. Каспар испуганно оглядел подступающих исполинов.
   - Отстаньте от него, не то умрете! - вскричал Халь, выхватив меч, хотя потребовавшееся для этого усилие заставило молодого воина покачнуться.
   Горовик отшвырнул Халя в сторону, и тот растянулся на каменном полу пещеры, прямо в воде, вниз лицом. Каспар еле успел приподнять голову друга и чуть-чуть оттащить его в сторону. Но в следующий миг юноша снова оказался в кулаке гиганта.
   - Этого мы уже послушали. Кинем его в кладовку, а потом всласть попируем, когда и истории остальных нам наскучат.
   Радуясь уже тому, что его не убили прямо сейчас, Каспар оказался в кромешной тьме. До ушей его не долетало ни звука, кроме мерной капели воды, подобной биению пульса огромного тела. Затерянный во мраке, в полной тишине, несчастный очень быстро утратил ощущение времени, лишь знал, что оно не стоит на месте: он все сильнее мерз, а утомленные боем мускулы окончательно занемели.
   - Халь! - отчаянно закричал юноша, вопреки всему надеясь, что дядя услышит его. - Главное: не переставай рассказывать!
   Ответа он не дождался. Скорчившись в уголке, Каспар напряженно вслушивался в молчание, покуда собственное учащенное дыхание и стук пульса не загремели в ушах, точно гром. Охваченный паникой, он пополз наугад, ощупывая пол и стены камеры в поисках выхода. Под руку попался обломок то ли камня, то ли какой-то доски. Юноша попытался процарапать им лаз сквозь скалы - но безуспешно. Тогда он выхватил нож и, всадив клинок в тонкую трещинку, принялся расшатывать камни. Безнадежно.
   Не в силах более владеть собой, пленник кричал и вопил, отчаянно стуча по каменным стенам, покуда вконец не охрип и не сбил в кровь руки. По-прежнему ничего не изменилось. На Каспара нахлынуло леденящее душу сознание: здесь он и умрет.
   В полном истощении юноша снова сел и прислушался. Ни шороха, лишь звук падающей воды. Голова Каспара упала на грудь... Нет, стойте! А это что за странный гул? Торра-альтанец не знал, доносится этот шум снаружи или звучит у него в голове, но гул нарастал. Каждая жилка тела Каспара напряглась в ожидании, он чувствовал, как вокруг разливается колоссальная сила, рвется у него из груди и, не находя выхода, накапливается, концентрируется в тесной клетке под каменными сводами.
   Именно в этот миг юноша поймал себя на том, что касается пальцами серебряного ларчика, а в мыслях прикидывает, не стоит ли воспользоваться мощью Некронда. Каспар торопливо отдернул руку, боясь, что ослабевший разум его уже успел натворить что-то непоправимое. Нервно сглотнув, он опять навострил слух. Тишина. Лишь то же унылое - кап-кап-кап.
   Пить хотелось зверски. Высунув язык, пленник попытался лизнуть стену, надеясь поймать капельки воды, но лишь пребольно ударился носом о каменный выступ. Схватившись рукой за ушибленное место, Каспар энергично растер нос и шмыгнул, проверяя, все ли в порядке. И снова шмыгнул, уже принюхиваясь. В пещере вдруг, откуда ни возьмись, потянуло мерзостной гнилью.
   Сердце бешено забилось в груди. Каспар замер, весь превратившись в слух, и наконец услышал их - тихие шелестящие шаги. Кто-то подкрадывался к нему, вынюхивал. Волосы на затылке у торра-альтанца стали дыбом.
   Втискиваясь в стену, он дрожал от страха. В ушах звучало эхо безумного хохота. Что-то мягкое вскользь задело его, в ноздри ударило нестерпимое зловоние гниющей плоти. Каспар весь подобрался во тьме, обхватывая колени руками и прижимая их к груди. О, Великая Мать, смилуйся!
   - Наконец мы остались вдвоем, только ты и я, - зловеще прошипел из мрака отвратительный, исходящий слюной голос.
   Острые зубы легонько куснули Каспара за кончик ноги. Юноша завопил и ударил врага, но рука его коснулась лишь пустоты. Подземелье вновь зазвенело издевательским хохотом.
   - Теперь ты мой!
   Укус повторился, на сей раз сильнее, в бедро, клыки глубоко вонзились в плоть. Каспар сделал быстрый выпад, но кинжал прорезал лишь воздух, снова никого не задев. Ох, если бы только хоть что-нибудь видеть! А лунный камень на что? Ну, конечно! И как это он сразу не сообразил! Лихорадочно порывшись в карманах, юноша выхватил свое сокровище. Тесная клетка озарилась мягким мерцанием - но оно выявило лишь склизкие стены, отполированные стекающими струйками воды, что искали трещины, стремясь все глубже в недра земли.
   При свете Каспару сразу стало спокойнее. Он в первый раз осознал, что же должен был значить кристалл с изображением его матери для слепнущего под Торра-Альтой дракона. Юноша прижал мерцающее око к груди и надолго забылся в тихом блаженстве, сам себя не помня от облегчения - похоже, свет отпугнул нападающего. В почти полном изнеможении он соскользнул на гладкий пол и вгляделся в матово-белую поверхность лунного камня - там клубились неясные дымчатые облака, точь-в-точь на небе в ненастный денек. Облака эти сгущались и темнели, все больше и больше напоминая грозовые тучи.
   - Помогите! - прошептал торра-альтанец, глядя в камень. - Кто-нибудь, услышьте меня! Ну, пожалуйста! Камень стал гранитно-серым и резко потяжелел.
   - Перрен! - воззвал юноша. - Помоги мне! Должно быть, ты еще там. Помоги!
   Ничего не произошло. Каспар закрыл глаза и стиснул зубы, борясь со страхом и вновь усиливающейся головной болью. Прижав колени к груди, он легонько покачивался взад и вперед, призывая последние крохи мужества. А затем из тьмы что-то ухватило его за шею. Вскрикнув от неожиданности, молодой воин извернулся, вырываясь, пытаясь нанести ответный удар. Пальцы его задели мягкий мех, пещера вновь сотряслась от хохота.
   - Я дождался, пришло время отмщения, - прорычал звериный голос.
   - Кто ты? Чего тебе от меня надо?
   Торра-альтанец сжался в комок. Почему-то голос казался ему знакомым, даже несмотря на этот утробный рык.
   - Я хочу, чтобы ты мучился так же, как мучился я! - раздался ответ. Я маленькими кусочками сдеру с тебя живую плоть, а когда руки твои превратятся в голые кости, вырву у тебя Некронд!
   - Нет! Никогда! Великая Мать не допустит этого!
   - Великая Мать! У нее нет власти надо мной! Я купил власть богатствами твоего отца. Ах, как же приятно мне было грабить могучего барона. Теперь лесничие ходят вокруг меня на цыпочках, сам Страйф ко мне прислушивается, а старик Тёрн даровал ему помощь своего народа. Теперь, мой крошка-племянничек, я обладаю таким могуществом, какая тебе и не снилась!
   - Гвион! - задохнулся Каспар, окончательно понимая, чей же голос искажен волчьим рычанием. Что же такое сказать, чтобы умиротворить эту измученную, страдающую душу? - Гвион, успокойся, я не хотел тебе вредить. Ведь ты же был мне дядей, родная плоть и кровь. Морригвэн...
   - Морригвэн! - взвыл бестелесный голос. - Морригвэн! Она всегда любила только мою сестру. Она никогда не любила меня!
   Вой превратился в вопль ярости, затем в глухое рычание. Руки человеческие руки! - схватили Каспара за горло, разрывая воротник, а звериная морда с острыми кривыми клыками рвалась к лицу.
   Юноше не хватало воздуха даже кричать. Челюсти человека-волка смыкались на его горле. Несчастный только и мог, что яростно молотить врага зажатым в руке лунным камнем, но он быстро слабел, взор заволокла кровавая пелена. Каспар из последних сил отбивался и вырывался, но понимал, что вот-вот потеряет сознание - а следом и саму жизнь. Пальцы, сжимавшие лунный камень, разжались. Юноша ощутил победную радость врага. Но тут волк замер.
   Лунный камень со слабым стуком упал на пол, мягкое мерцание померкло. Мир снова сделался темным, немым и неподвижным. Торра-альтанцем овладело оцепенение, полное безучастие ко всему. Он проиграл.
   Внезапно уши его наполнил оглушительный рев, подобный гулу водопада. Голова просто раскалывалась, к горлу подступала тошнота - но все это означало, что он еще жив. Боль - чудесно, тошнота - замечательно! Еще жив!