Уэлч Джейн. Властелин Некронда (Книга Еда - 3)

   Пеннард кивнул.
   - Это случилось девять лет назад. Отец так и не вернулся, а мать сошла с ума от горя - сдается мне, не столько из-за папы, сколько из-за маленькой дочки. Она так и не сумела перенести утраты и отправила нас всех к своей сестре, что жила в нескольких дюжинах миль от Неграферра.
   - Как грустно, - повторил Каспар, не зная, что и сказать.
   Его собеседник тяжко вздохнул.
   - Так что, сам посуди, я могу объяснить тебе, где находится это ущелье, но туда идти нельзя.
   - Я должен туда пойти - и пойду. - Каспар умирал от страха за своего ребенка, никакая опасность его уже не волновала. - А подменыша возьму с собой. Они не станут нападать, если поймут, что у меня их дитя.
   - Не будь так уверен. Младенец им явно не нужен - иначе они не взяли бы твоего и не оставили бы этого умирать.
   Что-то ворча, Пеннард отвернулся и свистнул свою собаку. Вслед за той, обнюхивая ей хвост, примчался и Трог.
   К удивлению торра-альтанца, узколицый юноша вытащил из мешка щетку и с самым важным видом принялся энергично расчесывать псину. Та только что не мурлыкала.
   - Так шерсть шелковистей становится, - пропыхтел ярый собаковод. - Но работенка не из легких.
   Упарившись, он поднялся, чтобы отстегнуть нагрудную пластину и наколенники. Каспар заметил, что сложения Пеннард довольно хрупкого.
   - А ты всегда носишь такие доспехи? - поинтересовался молодой воин. Лишь разговоры сейчас не давали ему соскользнуть в черное море отчаяния и страха. - А не тяжело?
   - Тяжеловато малость, но быстро привыкаешь. Кроме того, без них Императрица на тебя и внимания не обратит. Коли у тебя нет хорошего оружия и доспехов, ты - никто.
   Каспар пожал плечами.
   - Вы бы поладили с моим дядей.
   - Сам видишь, я думал, что с этой собакой смогу заработать неплохие деньги. А ты вон что натворил. Я стану всеобщим посмешищем.
   - Похоже на то, - согласился торра-альтанец без тени извинения в голосе.
   Он подметил, что выражение, с которым Пеннард глядит на Трога, изменилось, теперь в его взгляде читалось едва ли не восхищение.
   - Волевой пес, - промолвил собаковод, кивая на змеелова, - хотя и слегка своевольный. Но хорошая дрессировка это из него быстро повыбьет.
   - Ха! - подобный оптимизм рассмешил Каспара. - Дрессировка! Да ему хоть кол на голове теши. Упрямый пес считает себя почти человеком. Ужимок у него - умереть можно.
   Он рассеянно погладил подменыша по голове. Пеннард снова передернулся.
   - Фу!
   - Ей тоже нужна ласка, бедняжке. - Такая реакция даже слегка пугала Каспара. - Это же всего лишь ребенок.
   - Ничего подобного. Это одно из чудовищ с гор.
   - Такая холодная, - озабоченно заметил юноша.
   Крепко прижимая малышку к себе, он снова покормил ее и засунул под куртку, поближе к телу. Он не уставал молиться о том, чтобы и о его бедной Изольде кто-нибудь вот так позаботился, чтобы хоть кто-нибудь ее пожалел.
   Каспар закрыл глаза, твердо решив уснуть, но не смог. Потрясение не давало успокоиться, мозг продолжал лихорадочно работать. И как только он не заметил ничего странного в нищенке, что украла его ребенка? С трудом подавив душившие рыдания, Каспар снова и снова воскрешал тот миг, когда вручил крошку незнакомке. Бороться с отчаянием становилось все труднее. О, Май, я предал тебя! Борясь с упадком духа, он заставлял себя думать. Но чтобы выработать четкий план, нужно получить ответы еще на некоторые вопросы.
   Он растолкал Пеннарда.
   - А зачем они крадут детей? Тот протестующе застонал.
   - Чего-чего? - Откинув волосы с лица, сын оружейника потер виски. Почем мне знать? Продавать в рабство? На северном побережье работорговля цветет вовсю. Или приносить в жертву. На юге и в центральных районах это дело обычное. Или просто, чтобы внести новую кровь в племя. Кто знает? Больной народ, ясное дело. Да никто не знает, можно только догадки строить.
   - Хм-м... - проворчал Каспар и снова осмотрел малышку. - А мне-то что делать прикажете?
   Он все обдумывал и обдумывал эту проблему.
   - Но ведь они их не крадут, - вдруг выпалил он. - Они их обменивают.
   - Да никакой это не обмен. Забирают здоровых детей, а на их место кладут умирающих. Они ведь всегда умирают, иногда уже через пару часов, но всегда в течение дня. Если, конечно, кому-нибудь хватает духа с ними нянчиться.
   Лично Каспару необходимость нянчиться с подменышем никакой сложности не представляла. Он промыл глаза малышки, прочистил гнойники на тельце они, кстати, стали заметно меньше. Юноша старательно следил, чтобы девочка не мерзла, и при каждой возможности старался покормить козьим молоком. В глубине сердца он был уверен: во что бы то ни стало надо сохранить девочке жизнь. Как иначе войти в ущелье и не погибнуть?
   Он немного поспал, но на рассвете резко проснулся. Подменыша рвало. Каспар сделал все, что мог: поменял промокшие от рвоты и пота пеленки, обмыл кожу и опять напоил малышку молоком, чтобы возместить потерю жидкости. Трог с интересом обнюхивал грязное тряпье. К утру Каспар уже совершенно выбился из сил, постоянно перепеленывая и моя ребенка, - но подменыш оставался жив. Кстати, для отпрыска великанов девочка была что-то слишком худа и мала. Да и нищенка, похитившая Изольду, тоже не слишком-то напоминала чудовище.
   - Пойдем, пора в дорогу, - хмуро окликнул он, привязывая ребенка к груди.
   - Она жива! - поразился Пеннард. Каспар кивнул. Они бодро тронулись с места. Через некоторое время торра-альтанец снова начал заводить беседу:
   - Так твой дядя был специалистом по собакам? - поинтересовался он, зарываясь пальцами в линялую гриву пони.
   - Да нет, в собаках он вообще не разбирался, ни вот настолечко. Как все, в наших краях, понимал только в оружейном деле. Заставлял меня работать в кузнице от зари до зари. А я делал кольчугу вдвое быстрее, чем он. С глазами у него было плоховато, да и ныл он все время, мол, пальцы болят. Сыновей у него не народилось, вот он и хотел, чтобы я взял все его дело на себя.
   - По мне, так весьма разумная мысль, - заметил Каспар, - и вполне нормальная. А что ты возражал-то?
   - Он ведь мне не родной отец. Он не заботился обо мне. Просто хотел, чтобы я взял на себя все обязанности. А он бы мог спокойно отойти от дел и жить на то, что я заработаю. Только представь - весь день напролет гнуть спину в душной кузнице, истекая потом от жара. Да и вообще, он всегда пропивал выручку. Чем больше я вкалывал, тем больше он пил. Говорил, коли уж я свалился к нему на шею, должен хотя бы отрабатывать свое пропитание. Но он просто использовал меня. Единственная радость, которой он меня не лишил, - это собаки.
   Пеннард звонко хлопнул себя по стальному нагруднику.
   - Я трудился над этим доспехом несколько месяцев. Он предназначался для одного из генералов самой Императрицы. Я три месяца из кузни не выходил. Отличная работа, а? Одна только отделка чего стоит!
   Он любовно погладил черный металл.
   Каспар промолчал.
   - Ну, вот, а в конце концов, - Пеннарда уже не требовалось поощрять, он сам продолжил рассказ, - я просто взял доспех в уплату за все эти годы тяжкого труда, и вместе с лучшей собакой отправился к Императрице, доказать ей, как я умею дрессировать. Представь только, как могут пригодиться такие звери. Например, разносить приказы и донесения на поле битвы. Чудесные создания.
   - Да, - рассеянно согласился молодой воин. - А ты когда-нибудь видел поле боя?
   - Нет, - покачал головой Пеннард.
   Каспару не хотелось огорчать юношу, сообщая, что милые его сердцу псы на поле битвы долго не протянули бы. Враг вмиг разузнал бы о роли, что они играют, и убивал бы на месте, как только видел. Юноша еще раз окинул взглядом своего спутника: узкое лицо под ежиком коротко стриженных волос, близко посаженные, но умные глаза, ловкие пальцы.
   Дорога мало-помалу пошла вверх, стало чуть-чуть прохладнее. У подножия гор раскинулась череда поросших вереском холмов, переливы оттенков радовали глаз. Чуть выше тянулась зеленая лента лесов, что вновь сменялись вереском, взбегавшим по крутым склонам, - он-то и придавал горам характерный лиловый оттенок. В воздухе висел сладковатый запах - Каспар сразу вспомнил выбросы из плавилен и обратил внимание, что кончики листьев на деревьях вокруг потемнели и съежились, точно тронутые ранними заморозками. Уж нет ли тут тоже плавилен? Неподходящее вроде бы место. Но юноша тотчас сообразил: ядовитые выбросы просто-напросто приплыли сюда из Неграффера на крыльях ветра.
   Деревья сменились участком невысокой травы. Сквозь слой почвы пробивались обломки скал, по которым карабкался все тот же неутомимый вереск. Далее снова начинался лес - на сей раз взгляду Каспара предстали лишь высокие ясени. У подножия их росли чахлые желтые цветы и негустая трава.
   Над головой витали разводы бурого дыма - они неспешно дрейфовали по воздуху, пока не оседали на горных склонах.
   Молодые люди выехали на открытое пространство. Каспар воспользовался последней паузой, чтобы переодеть подменыша. Крошке по крайней мере не становилось хуже. Юноше даже показалось, что дышит она чуть спокойнее и ровнее. Коза с блаженным видом щипала траву, среди которой виднелось множество колокольчиков. Правда, часть из них также съежилась и увяла. Видневшийся впереди ясеневый лес наводил на мысль, что ущелье великанов уже близко.
   Повернувшись к Пеннарду, юноша поразился тому, что хотя тот и заметно нервничал, постоянно поправляя доспех и оглядываясь во все стороны, однако и не думал поворачивать вспять. На лице неграферрца появилось новое, решительное выражение, подбородок упрямо выпятился вперед.
   - Теперь я и сам найду дорогу, - заверил его Каспар. - К чему нам обоим рисковать жизнью? Спасибо, ты мне очень помог. Удачи! Пусть тебе повезет с твоей псиной!
   Пеннард замялся в нерешительности.
   - Послушай, я не трус.
   - Ты же сам говорил, что я дурак.
   - Ну, да, дурак - но храбрый дурак. И я покажу тебе, что тоже не из пугливых... Мой отец отважно поскакал в этот лес - я вырос, стал мужчиной и не посрамлю его память. - Он похлопал себя по броне и улыбнулся Каспару своей широкой улыбкой. - Я, знаешь ли, делаю лучшие доспехи во всей стране. Наилучшие.
   - Ничуть не сомневаюсь, - согласился торра-альтанец, направляя косматого скакунка по ковру колокольчиков.
   Забавно - он почти слышал тоненький заливистый перезвон. По коже вдруг пробежали мурашки: юноша ощутил, что за ним следят, несомненно, следят. Кругом не было заметно ничего необычного - лишь как-то причудливо изгибались деревья, да птицы примолкли, точно чего-то выжидая.
   Он откинул плащ, выставляя на обозрение ребенка в перевязи, и закричал во всю мочь:
   - Я пришел с миром! Я принес вашего ребенка.
   Ясеневый лес вдруг снова наполнился птичьими голосами. Пронзительные крики потревоженных куропаток смешивались с треском сорок. Казалось даже, будто они перекликаются друг с другом - что было совсем уж неестественно. Сжав зубы, юноша ехал вперед. Листва шелестела, шепча о вторжении чужаков, под зелеными сводами колыхались непонятные тени, сливающиеся с тенями самих деревьев.
   - Ваш ребенок здоров! - снова прокричал торра-альтанец.
   Из деревьев вылетело вдруг пять стрел без наконечников. Дрожа, они впились в землю под копытами пони. Подменыш пронзительно заплакал.
   15
   - О, Халь! Я так боюсь, что не оправдываю вашего доверия, - убито пробормотал Пип, склоняясь над подергивающимся телом молодого дворянина.
   Он украдкой покосился на Брид, гадая: не перестать ли ее слушаться? Младшая жрица казалась обескураженной и подавленной, раздраженно дергала себя за волосы, пытаясь придумать чары, способные освободить друзей из колдовского сна. Сколько еще придется сидеть тут и ждать, пока она признает свое бессилие?
   Не попытаться ли овладеть ситуацией, взять дело в свои руки? Может, не обращая внимания на Брид, отыскать пропавших лошадей и повести Халя и остальных прямиком домой? Хотя полуобглоданные тела Чернокнижника и Тайны лежат на поляне, это еще не значит, что остальные лошади тоже погибли. Решившись, Пип предложил Брид этот выход из затруднительного положения.
   - Если мы попробуем перевозить их, они могут окончательно сойти с ума, - возразила девушка. - А мне нужен Халь! Без него ей не выжить!
   Кому "ей"? Пип ничего не понимал, а Брид просто-напросто отмахивалась от его вопросов, стоя над Халем и хладнокровно наблюдая, как изнуренное лицо молодого воина кривится от боли и страха. Внутри Пипа что-то щелкнуло. Он сидит тут уже почти час, а Брид так ничего и не добилась! Ухватив девушку за воротник, паренек хотел встряхнуть ее, заставить выслушать - но был изумлен силой, с которой она отшвырнула его в сторону.
   - Отстань, безмозглый мальчишка, - прошипела она.
   Пип поглядел на Халя, поглядел на Брид - и понурился. Он не в силах ничем помочь Халю, человеку, которым восхищается больше всех в мире - если, конечно, не считать самого барона Бранвульфа.
   - Да кто ты такая? Лесная девка, вот и все! - с издевкой выкрикнул он.
   - Ха! - расхохоталась она в ответ. - Ты ничего не знаешь обо мне! Ничего!
   Брид резко повернулась к нему спиной, теребя в руках шнурок от мешочка с рунами. Встряхнув костяные пластинки на ладони, она как-то странно, даже неуверенно поглядела на них.
   - Хм-м... - Жрица провела по ним пальцем, точно они были ей незнакомы. - Но многого еще недостает.
   Внезапно решившись, она закатала рукав, извлекла из-за пояса серп и провела тонкий надрез пониже локтя, подняв руку, чтобы кровь стекала в ямку. Обмакнув в кровь палец, она прочертила на лбах всех четырех спящих руну Великой Матери и, довольная проделанным, уселась на корточки и принялась декламировать заклинания.
   - Я Одна, но во мне Трое. Я собрала их в себе. Мать, Великая Мать, воплотись во мне! Мне нужна твоя помощь!
   Ренауд подбежал к Пипу и прижался к нему, обхватив обеими руками.
   - Земля дрожит! Я же чувствую!
   Пип решил, что у принца просто расшалились нервы, но деревья вокруг и впрямь закачались, склоняясь, словно отдавая почести Брид. На миг девушку охватило голубое сияние, сияние силы - охватило и тут же угасло.
   Жрица с досадой отшвырнула серп.
   - Великая Мать! Она же еще в Иномирье, она еще не ушла в Аннуин. Дух ее еще с нами. Нас все еще Трое. Дай мне свою силу. Я должна привести Халя в чувство. Лишь он способен вернуть ее к нам. Она нам так нужна!
   Всхлипывая, девушка бессильно осела на колени и, опираясь на руки, склонилась к самой земле, выкрикивая в нее мольбы.
   Потом замолчала и несколько мучительно долгих секунд прислушивалась. Откинула с лица длинные локоны - прелестные локоны Брид, что за последние дни свалялись в неопрятные колтуны, в которых застряли веточки, листья и всякий лесной сор. Сжала в руках по горсти земли и вскочила на ноги, сыпля землю между скрюченных пальцев. Воздела руки к небу, сжимая что-то невидимое, как будто ловила мысли из воздуха и притягивала к себе.
   - Но у меня есть то, что нужно! Конечно! Последняя жертва!
   Она погладила свое гибкое тонкое тело, скользя пальцами по груди, по тонкой талии. Глаза ее лукаво сверкнули.
   Пип передернулся.
   Алые губы Брид сложились в полуулыбке.
   - Я же Брид, Дева, - произнесла она таким тоном, будто мысль эта была ей непривычна. - И мне есть что отдать ради силы. Я не обижу Великую Мать, а она не обидит меня.
   - Брид, ты нездорова, - прошептал Пип, пугаясь безумного выражения глаз юной жрицы.
   Девушка подняла руку - струйка крови тонкой змейкой обвилась вокруг ее предплечья.
   - О, Великая Мать. Услышь меня!
   Она бросилась ниц, яростно извиваясь по влажной лесной подстилке. Почему-то чем растрепаннее и грязнее становилась младшая жрица, тем сильнее Пип желал ее сильное и восхитительно женственное тело.
   - Я Дева, я могу предложить величайшую магию первого посвящения! Внезапно безумное выражение исчезло с ее лица. - Вот именно! И распоряжусь этой магией с умом!
   Она огляделась.
   - Но кого же выбрать? Халь, Кеовульф и Абеляр - все отважны, все достойны. - Девушка смерила внимательным взглядом Ренауда. - И принц - хотя у него, боюсь, духа не хватит.
   Глаза ее скользнули по Пипу и, ни на миг не задержавшись на нем, вернулись к Халю.
   - Она не простит меня, - произнесла младшая жрица, обращаясь к молодому воину. - Кабы ты бодрствовал, то принял бы участие с должным пылом, но ты, увы, спишь. Остается лишь один выбор. О, дитя, прости меня, я причиню тебе боль - но я должна действовать.
   Она обвела взглядом лес, чуть прищурившись, точно выискивала что-то в тени деревьев.
   - О да, пахнет кобольдами! Она молодец, что призвала их. Значит, и он придет. - Брид щелкнула пальцами. - Пип, идем к иве. Оставь меч рядом с Халем и пойдем со мной.
   Пип отгадал, что она задумала. Неужели она избрала его? А почему бы и нет? Ведь из него так и брызжет юношеская энергия! Паренек с пересохшим горлом припустил за юной жрицей и неуверенно остановился в нескольких шагах от ивы. Брид коснулась рукой корявого ствола и окликнула дерево:
   - Сайлле Земли, Ведунья-Ива. Дождемся ночи и восхода луны - в тот час магия ивы сильнее всего.
   Пип нервно покосился на котел чародеев. А ну как призраки вернутся? Правда, Брид говорила, что этого можно не опасаться, но все-таки...
   Время тянулось медленно, жрица ничего не предпринимала, выжидая, пока сядет солнце. Мало-помалу любовный пыл Пипа поубавился, паренек отошел в сторону и сел на бревно, жуя веточку. Брид все так же безмолвно несла стражу под деревом.
   Темнота подкралась незаметно. Пип даже удивился, обнаружив, что уже настала ночь, а над деревьями поднялась луна. Брид наконец-то проявила признаки жизни. Паренек поглядел на прибывающую луну. Хотя она еще не округлилась окончательно, но Пип в жизни не видел, чтобы она была такой яркой и большой. Брид запела - глубокий сильный голос торжественно разносился под сводами леса.
   Внезапно паренек разинул рот, роняя изгрызенную веточку.
   - Ты призвала меня! - раздался из тьмы под ивой надтреснутый старушечий голос. - Много воды утекло. Не думала увидеть тебя в столь добром здравии. И такой молодой! Твоя магия гораздо, гораздо сильнее, чем я полагала.
   - И все же не такая сильная, как мне бы хотелось. У меня осталась только одна возможность - и я выжму все, что могу, из этой силы, из этой жертвы.
   Согбенная фигура выступила из тени и, шаркая, шагнула вперед. Пип сразу же узнал странную старуху, что помогала тушить пожар в Хобомани, когда кобольдам грозила гибель в огне.
   Она кивнула, откидывая с головы свисающие края капюшона и подставляя лицо потокам лунного света. Зашагала вокруг расколотой ивы.
   - Приятно, что ты меня не забыла. Давно уже Троица не выбирала никого из нашего рода. Слишком часто жрицы подчинялись зову лишь собственных своих страстей.
   Старуха со свистом вобрала в себя воздух. Пип ждал, что она завоет по-звериному, но из горла ее вырвался звук, более напоминающий глубокий стон, переходящий в рев. Откуда ни возьмись, налетел резкий ветер - он пел и шумел в ветвях древнего дерева, вихрем налетал на старуху. И вот в ответ вдали раздался ясный, безошибочно узнаваемый трубный рев могучего оленя, гулкий и звучный. Брид воздела руки.
   - Да начнется танец жизни!
   Жрица поставила к ногам золотую чашу. Старуха сорвала у основания ивы несколько тонких, гибких, как хлыст, побегов, выложила из них кольцо вокруг Брид и принялась медленно, торжественно выхаживать по периметру этого круга.
   - Да родит сия магия великую жизнь! Да будет жизнь!
   Она обошла поляну, прикасаясь к ветвям деревьев, что росли по краю. И в ответ из стволов начали выходить новые темные фигуры, такие же старые и согбенные, как и она сама. Пип протер глаза. От этого хождения по кругу у него уже голова закружилась. Казалось, даже деревья присоединились к пляске, качая ветвями в ритм пения дряхлых и сморщенных старцев и старух, что, в свою очередь, раскачивали руками, точно подражая деревьям.
   - О жизнь! Великая жизнь! - пели они. - Мы рождены Землей, мы деревья Земли, и мы будем жить!
   Невообразимый хоровод кружился по поляне, все разрастаясь и призывая в свои ряды новых и новых диковинных созданий.
   Пип съежился: из леса валом повалили звери: барсуки, кабаны, лисы, кролики - все они вливались в великий танец жизни. Вращаясь в центре круга, Брид повелительно щелкнула пальцами:
   - И ты, Пип. Танцуй! А зачем еще ты здесь, скажи на милость?
   В следующую секунду на поляну выскочил легконогий олененок, а за ним огромный белый олень. Могучий, величественный, он возбужденно трубил, угрожающе наставляя ветвистые рога на всякого, кто смел заступить ему дорогу. Одним прыжком он перелетел через кольцо ивовых прутьев - и Пип ахнул. В центре поляны стоял уже не олень, а человек - высокий мужчина с длинным луком в руках, красивый, но очень уж своеобразной, сугубо земной красотой. Такой же крестьянин, как и сам Пип. Одет он был в кожаные штаны и зеленую тунику, длинные нечесаные волосы спадали на плечи.
   - Добро пожаловать, Харле! - приветствовала его Брид.
   Они начали кружить друг возле друга. Лесной великан отбросил лук и сорвал с себя тунику, оставшись голым выше пояса. Смуглый, мускулистый, он двигался грациозно и энергично, рыча на любое животное, что смело подойти слишком близко, возбужденно фыркая и вбирая аромат вожделения, что окутал поляну. Взяв из рук девушки серп, Харле рассек на ней платье, скинул с ее плеч. Обнаженное тело юной жрицы сверкнуло в лунном сиянии.
   Сейчас не было места ни скромности, ни целомудрию. Наблюдатели пели громче и громче, быстрее и быстрее, понуждая к совокуплению. Харле скинул штаны и, огромный, обнаженный, подступил к Деве. Со звериным рыком схватил ее, кинул лицом вниз наземь. Он упал на нее, как лев, что жаждет овладеть львицей, кусая девушку за шею, крепко прижимая к себе.
   Что было дальше, Пип не видел. Его бросило в жар от неистового возбуждения, ритмы заклинаний подчинили всех на поляне ритму любви, и страсть участников танца поддавала жару царящей кругом атмосфере, заряжая воздух энергией.
   Нет, он должен, должен это увидеть! Пробиваясь сквозь толпу танцующих, ныряя под переплетенные руки самых невообразимых созданий, паренек пробрался к ивовому кругу.
   Брид закричала от боли.
   - Великая Мать! - простонала она. - Я предлагаю Тебе магию первого союза. Освободи разумы этих несчастных от колдовского наваждения! Освободи их из темницы кошмарных сновидений! Освободи их! Освободи! - выкрикивала она, пока Харле, сладострастно урча, входил в нее.
   Пип не мог оторвать от этого зрелища глаз, слишком потрясенный и слишком захваченный пульсирующей песней, чтобы испытывать отвращение или страх. Сейчас над Брид возвышался уже не человек, но и не олень, а что-то среднее: белая изморозь шерсти на мускулистых человеческих плечах, огромные ветвистые рога над головой. Нечленораздельно урча, чудовище двигалось в такт с Брид. Запрокинув шею, Харле овладевал Брид, как олень своей самкой, быстро и резко вонзаясь в нее под мерный топот танцующих ног.
   - Освободи их! - снова вскричала Брид. - Освободи!
   Бедра Харле ходили все быстрее и быстрее. С протяжным стоном он притискивал Брид к себе. Древние лесные существа стучали по земле деревянными посохами.
   - Магия! Магия! Магия! - твердили они. - Да породит она жизнь!
   Заклинания их прорезал душераздирающий вопль.
   Падая, Пип сперва не понял, что отшвырнуло его. По лесу раскатился отчаянный визг, звери вмиг рассыпались, спасаясь, кто куда. Поляна опустела. Лишь в центре ивового круга остались две сплетенные фигуры.
   А рядом, дрожа от гнева, стоял Халь с рунным мечом в руках. С неистовым ревом он отшвырнул от возлюбленной полузверя-получеловека. Харле оборонительно наставил на молодого воина рога.
   - Ты не тронешь его, - холодно заявила Брид Халю.
   - Как ты могла? Я любил тебя, одну тебя. Ты тысячи раз отказывала мне - а потом отдалась зверю. Распутница! - обрушился на нее Халь. Голос его срывался, челюсть тряслась от душевной муки.
   - Лишь так я могла пробудить тебя от сна, - невозмутимо произнесла Брид, не выказывая ни тени страданий загубленной любви. Она преспокойно стояла на месте преступления, не думая ни оправдываться, ни объяснять свои поступки. - Халь, отойди. Ты не понимаешь.
   - Все я прекрасно понимаю! В тебе говорила похоть! Не отрывая глаз от Халя, Брид наклонилась и подняла чашу.
   - Харле, уходи! - велела она с устрашающей властностью.
   - Я не могу оставить тебя с этим человеком, - проворчал тот. - Он убьет тебя.
   - Я уже мертва, - возразила жрица. - А теперь уходи!
   Харле повернулся, перемахнул через кольцо - и Пип увидел исчезающего в чаще белоснежного красавца-оленя.
   Все еще обнаженная, залитая серебристым лунным светом, Брид поглядела на Халя.
   - Другого способа не было. Мне пришлось пустить в ход эту магию. Мне жаль, что ты так страдаешь, но ты должен понять и простить. Она ни в чем не виновата.
   Халь зажмурился. Слушать он не мог. Пип тоже был глубоко потрясен случившимся, однако понимал: надо немедленно что-то предпринять. Кеовульф с Абеляром тоже поднялись на ноги, хотя еще и покачивались.
   - Спокойнее, Халь, спокойнее, - урезонивающе проговорил рыцарь. Повремени. Нельзя судить второпях. Брид не шелохнулась.
   - У меня не было выбора, - тихонько повторила она.
   Взгляд девушки был устремлен на острие рунного меча, который Халь грозно наставлял на нее. В глазах не было страха - лишь напряженное ожидание.
   - Нет! - завопил Пип, одним прыжком оказываясь рядом с Халем и хватая молодого воина за руку с мечом. - С ней что-то произошло. Она была не в себе. Не вини ее! Она сделала это ради тебя!