тел, бросили их на траву и снова растворились во тьме. Я бы с
удовольствием пересчитал лежащих спеленутыми на траве людей, но из-за
темноты это было практически невозможно. Люди, которых только что
принесли, находились без сознания, но очень скоро начали приходить в себя.
Я сразу узнал сердитый голос Бренанда и астматическое дыхание капитана.
Как раз когда сражение закончилось, из-за облаков выглянула холодная
голубая звезда. Воцарившаяся тишина казалась просто ужасной: ее нарушали
только шорох множества босых ног по траве да непрекращающиеся барабанные
удары, доносящиеся со стороны леса.
Постепенно вокруг нас собралось довольно много аборигенов. Они
буквально заполнили всю поляну. Чьи-то руки подняли меня, проверили
прочность пут, плюхнули в плетеный гамак и куда-то понесли. Я чувствовал
себя добытым на охоте кабаном, которого на шесте несут к костру
носильщики-туземцы. Интересно, простит ли мне Господь тот случай с
лопухом-гуппи?
Караван вступил в лес. Несли меня головой вперед. Позади тащили еще
один гамак, и я скорее чувствовал, чем видел, что за ним следуют и другие.
Сардиной, плывущей за мной, был Джепсон. Он покачивался в воздухе и
громко жаловался на судьбу, которая связала его по рукам и ногам, стояло
ему высадиться на эту планету. Не будучи лично знаком с астрономом,
который выбрал для исследования именно этот мир, он проклинал его такими
словами, которых устыдился бы любой уважающий себя человек, да к тому же
то и дело извергал целый шлейф разных неблагозвучных эпитетов.
Осторожно обогнув одно из едва видимых деревьев, наша процессия отважно
нырнула под следующее, обошла третье и четвертое. Как туземцы отличали
одно дерево от другого при таком паршивом освещении, было выше моего
понимания.
Только мы забрались в самую чащобу, как позади нас на поляне раздался
оглушительный грохот и в ночное небо взвился высоченный столб пламени.
Даже оно в этом мире выглядело зеленоватым. Наш караван остановился.
Тут же жалобно запищали две или три сотни туземных голосов: писк начался
где-то за моей головой и прошел по всей цепочке.
Они взорвали "Марафон", подумал я. Ну что ж, всему когда-нибудь
приходит конец, в том числе и моей призрачной надежде вернуться домой.
Но писк и щебет затихли сразу же, как только вслед за столбом пламени с
поляны донесся сотрясающий землю рев. Мой гамак начал раскачиваться,
поскольку носильщики, видимо, растерялись от испуга и готовы были уронить
его на землю.
Затем они вдруг припустили вперед так быстро, что я глазам своим не
верил. Я чуть ли не летел по воздуху, то и дело огибая огромные деревья, а
порой вдруг резко сворачивая в сторону от каких-то зарослей, и вовсе не
похожих на деревья. Сердце мое ушло в пятки.
Рев на поляне тем временем завершился мощным ударом, и в небо, прорезав
слой облаков, вдруг унеслось алое копье. Это зрелище я видел множество раз
и прежде, но сейчас я никак не ожидал полюбоваться им снова. Старт
космического корабля! Это взлетел наш "Марафон"!
Может быть, эти странные создания оказались такими умными, что стоило
им захватить совершенно незнакомый корабль, как они тут же разобрались в
управлении и решили перегнать его куда надо? Наверное, это и были те самые
существа, которых Ка считали гораздо могущественнее себя? Но тут я поймал
себя на том, что наше нынешнее положение не очень вяжется с подобной
мыслью: люди, способные управлять космическим кораблем, тащат своих
пленников в примитивных плетеных гамаках. Кроме того, их явный испуг и то,
как они припустились бежать, скорее всего, говорили о том, что
впечатляющий взлет "Марафона" явился для них полной неожиданностью.
По-видимому, от разгадки этой тайны я был весьма далек.
Огненный след корабля, изгибаясь, уходил куда-то на север, а наши
носильщики по-прежнему бежали вперед со всех ног. По пути похитители
сделали лишь одну остановку, чтобы о чем-то посовещаться. Их непрерывный
щебет явственно показывал, что остановились они отнюдь не перекусить.
Двадцать минут спустя мы снова остановились, впереди послышался ужасный
рев. Вокруг нас сразу же сгрудилась охрана, а из головы колонны
послышались крики, перемежающиеся громким мяуканьем и ожесточенным
хлопаньем больших веток. Перед моим внутренним взором тут же предстал
огромный ярко-зеленый тигр.
Затем послышались звуки, наводящие на мысль о стрелах, втыкающихся в
туго натянутую кожу. Мяуканье перешло в визг, сменившийся сдавленным
хрипом. Мы двинулись дальше, по широкой дуге огибая какие-то ужасного вида
заросли, которые я тщетно пытался разглядеть получше. Как жаль, что у этой
планеты не оказалось своей Луны! Здесь были только редкие звезды,
проглядывающие среди облаков, да бесконечный враждебный лес, над которым
разносились все та же глухая дробь.
Рассвет наступил как раз тогда, когда наши носильщики огибали
совершенно безобидные с виду кусты. Вскоре мы вышли на берег широкой реки.
И только здесь смогли как следует рассмотреть наших похитителей, которые
вместе со своими ношами начали спускаться с берегового откоса вниз.
Они оказались существами, очень похожими на Ка, только чуть выше, чуть
стройнее и с большими, очень умными глазами. У них была такая же пористая
кожа, правда, скорее не зеленая, а сероватая, и точно такие же хризантемы
на груди. В отличие от Ка, у них были какие-то складчатые одеяния,
плетеные ремни и разнообразные деревянные орудия, вроде довольно искусно
сделанных духовых трубок и пузатых сосудов с узкими горлышками. У
некоторых на боку болтались плетеные корзинки с блестящими шариками, вроде
того, который отправил меня в нокаут у шлюза.
Чуть приподняв голову, я попытался было рассмотреть что-нибудь еще, но
смог увидеть только Джепсона, следующего позади меня, и Бренанда - в
гамаке за ним.
В этот момент мой собственный гамак совершенно бесцеремонно бросили на
землю у самой кромки воды. Рядом со мной плюхнулся Джепсон, а за ним и все
остальные образовали ровный ряд вдоль воды. Обратив ко мне лицо, Джепсон
сквозь зубы процедил:
- Вонючие ублюдки!
- Не бери в голову, - отозвался я. - Если будем играть по их правилам,
они со временем обязательно ослабят бдительность.
- А еще, - злобно продолжал он, - мне страшно не нравятся умники,
которые пытаются умничать не ко времени.
- Ничего я не умничаю, - огрызнулся я. - И вообще кому-кому, а тебе
лучше бы помолчать! Ты же связан по рукам и ногам.
- Опять ты за свое! - Он яростно задергался в своих путах, пытаясь хоть
немного растянуть их и высвободиться. - Ну погоди, я еще доберусь до тебя
и уж тогда так свяжу, что ты вообще никогда не выпутаешься!
Я даже не стал ему отвечать. Что толку попусту сотрясать воздух, если
собеседник явно не в духе? Между тем становилось все светлее, и
зеленоватый туман над зеленой рекой потихоньку рассеивался. Теперь я уже
смог различить Блейна и Миншула, лежащих позади Армстронга, а за ними -
грузную фигуру капитана Макналти.
С десяток наших похитителей прошлись вдоль ряда лежащих на земле людей.
У всех Десятерых при себе были те самые пузатые фляги. Ко мне тоже подошли
двое, распахнули форменную куртку, обнажив грудь и обалдело уставились на
нее. Их явно что-то поразило, и с уверенностью можно было сказать, что
отнюдь не покрывавшая ее густая растительность.
Дураку понятно, что туземцы, не обнаружив на моей груди столь милой их
сердцу хризантемы, ужасно удивились тому, как я обхожусь без столько лет.
Они позвали остальных, и вся шайка сгрудилась надо мной. Лежа перед ними с
обнаженной грудью, я чувствовал себя этаким жертвенным агнцем. В конце
концов они решили, что сделали умопомрачительное открытие, которое
следовало подкрепить данными дальнейших исследований, и продолжили осмотр.
Оказавшись возле Блейна и того придурка, который первым выбрался из
корабля, чтобы покидаться камешками, они развязали их, раздели догола и
начали внимательно, будто какую-то призовую скотину на
сельскохозяйственной выставке, рассматривать. Один из них вдруг ткнул
Блейна в солнечное сплетение, где, по его мнению, должна была находиться
их ненаглядная хризантема.
Тут Блейн не выдержал и с диким криком бросился на обидчика, повалив
того на землю. Второй наш товарищ, оставшийся без одежды, тут же радостно
последовал его примеру. Армстронг, которого вообще трудно было назвать
дохляком, напрягся из последних сил, ужасно побагровел от напряжения, но
разорвал путы, вскочил и тоже с ревом кинулся в драку.
После этого и все остальные задергались, стараясь разорвать путы, но
безуспешно. Зеленые сбежались к месту свалки и начали забрасывать землян
своими шарами. Механик и Блейн вырубились почти одновременно. Трясущемуся
же от ярости и матерящему зеленых на чем свет стоит Армстронгу удалось
продержаться достаточно долго, для того чтобы зашвырнуть двух туземцев в
реку, а третьего отправить в нокаут. Потом он все-таки рухнул на землю.
Вытащив своих товарищей из воды, зеленые опять одели потерявших
сознание Блейна и механика, затем Армстронга и снова надежно их связали.
После этого они принялись совещаться. Я ни бельмеса не понимал в их
канареечном языке, но у меня создалось впечатление, что, по их мнению, мы
обладали просто необычайно большим количеством гамиша. Путы к тому времени
начали меня раздражать. Я бы дорого дал за то, чтобы освободиться от них,
добраться до зеленых туземцев и вышибить мозги парочке-другой.
Повернув голову, я окинул мрачным взглядом небольшой кустик, растущий
почти рядом с моим гамаком. Кустик яростно размахивал своими крошечными
веточками и испускал резкий запах жженой карамели. Да, похоже, вся здешняя
растительность в основном занималась одним и тем же. Тут вдруг зеленые
перестали переговариваться и сгрудились у самой воды. Из-за излучины реки
показалась целая флотилия длинных, узких и довольно изящных лодок, вскоре
причаливших к берегу. Нас тут же погрузили на эти лодки - по пять человек
в каждую. Оттолкнув свои пироги от берега, экипажи, каждый из которых
состоял из двадцати человек, начали ритмично то толкать, то тянуть на себя
деревянные рычаги, имевшиеся у бортов в каждой лодке. Лодки двигались
против течения, но тем не менее развивали довольно приличную скорость,
рассекая воду острыми носами.
- Мой дедушка был миссионером, - сказал я Джепсону. - Однажды он тоже
попал в подобный переплет.
- Ну и что?
- Угодил в котел, - ответил я.
- Знаешь, я искренне надеюсь, что и ты кончишь там же, - безжалостно
отозвался Джепсон. Он все еще пытался освободиться от пут, но тщетно.
Поскольку делать было нечего, я начал с интересом наблюдать за тем, как
наша команда управляет лодкой, и вскоре сделал вывод, что рычаги приводят
в действие или два больших насоса, или несколько маленьких, и что лодка
двигается вперед, засасывая воду спереди и выбрасывая ее сзади.
Позднее выяснилось, что я ошибался. Все оказалось гораздо проще. Под
водой рычаги присоединялись к двадцати веслам с состоящими из двух
половинок лопатками. При движении весла назад половинки лопаток сходились,
образовывая широкую лопасть, а при движении вперед весла расходились,
свободно пропуская воду. Это позволяло туземцам гнать лодку гораздо
быстрее, чем при обычной гребле веслами, которые нужно поднимать,
поворачивать и снова опускать в воду, тратя на это дополнительные усилия.
Пока мы так плыли вверх по течению, солнце поднялось почти до зенита.
За вторым поворотом русло реки разделилось надвое, и течение в узких
протоках, с двух сторон огибающих каменистый островок ярдов в сто длиной,
стало гораздо сильнее.
На конце островка, что был выше по течению, росла группа из четырех
зловещего вида деревьев, стволы и ветви которых отливали какой-то мрачной,
переходящей в черноту зеленью. От стволов отходило множество огромных
горизонтальных ветвей, затем стволы оголялись и только на высоте футов в
шестьдесят венчались пушистой кроной. Каждая из нависших над водой ветвей
заканчивалась полудюжиной толстых мощных отростков, которые напоминали
готовые к удару хищные лапы.
Гребцы работали рычагами как бешеные. Караван лодок направился в правый
проток, над которым нависали самые большие и самые грозные с виду ветви.
Стоило только носу первой лодки оказаться под веткой, как та жадно
пошевелила своими хищными пальцами. И мне вовсе не померещилось: я видел
это так же ясно, как вижу деньги, причитающиеся мне за полет, когда кассир
пододвигает их мне в окошко. Здоровенная лапа явно была готова чем-нибудь
поживиться, а судя по ее размерам и размаху пальцев, она вполне могла бы
выхватить из воды всю лодку целиком и сделать с ее экипажем и пленниками
такое, о чем мне даже думать не хотелось.
Но ничего подобного не случилось. Как только лодка вошла в опасную
зону, рулевой встал и начал что-то громко втолковывать дереву. Пальцы тут
же расслабились. Рулевой следующей лодки поступил точно так же. Затем еще
один. Затем за дело принялся туземец из моей. Каково было мне, неподвижно
лежащему на спине и не способному защищать свою жизнь, с бешено бьющимся
сердцем следить, как над головой проплывает чудовищная лапа древесного
Джека-Потрошителя!
Наконец наш рулевой замолк, и ему на смену пришел рулевой следующей за
нами лодки. Я почувствовал, что спина моя взмокла.
Миль через пять мы свернули к другому берегу. Я не мог видеть самого
пункта назначения до тех пор, пока зеленые не вытащили меня из гамака, не
развязали и не поставили на ноги. Я, конечно, тут же потерял равновесие и
сел на землю. Ноги временно отказались мне служить. Растирая их, чтобы
восстановить кровообращение, я с любопытством рассматривал место, куда нас
привезли.
Цилиндрические здания были сделаны из светло-зеленого материала. Все
они казались одинаковой высоты и диаметра, и в центре каждого росло по
дереву, диаметр кроны которого был гораздо больше, чем диаметр самого
дома, поэтому листва надежно укрывала дома от наблюдения сверху. Лучшей
маскировки для жилищ невозможно было себе и представить, хотя и причин
считать, что туземцам может что-то угрожать сверху, не имелось, однако
деревья, проросшие сквозь дома, не позволяли определить, сколько же всего
домов в поселении, поскольку за ближайшими домами виднелись только
деревья, деревья и еще раз деревья, под каждым из которых вполне могли еще
таиться дома.
Трудно было сказать, где мы находимся: в захолустной деревушке или в
пригороде гигантского мегаполиса, уходящего далеко за горизонт. Ничего
удивительного, что с нашей шлюпки не удалось выявить на планете признаки
цивилизации. Экипаж шлюпки мог пролетать над районами, населенными
миллионами аборигенов, и не заметить ничего, кроме джунглей.
Вокруг нас столпилась часть аборигенов с оружием наготове, а остальные
уже заканчивали развязывать последних пленников. Похоже, их ничуть не
удивлял тот факт, что мы явились с неба в такой странной штуковине, как
"Марафон". К этому времени ноги, кажется, снова готовы были служить мне. Я
натянул сапоги, встал и начал оглядываться. И вот тут-то я испытал сразу
два потрясения.
Первое - когда понял, что в плен вместе со мной угодило всего чуть
более половины экипажа "Марафона". Остальных с нами не было. В одном из
гамаков лежало безжизненное тело парня, принявшего на себя залп
отравленных колючек сразу после посадки на планету. С чего вдруг зеленые
решили утащить с собой хладный труп, я даже представить себе не мог.
На двух связанных вместе гамаках растянулась уже бодрствующая, но еще
довольно сонная, и апатичная туша Саг Фарна. Правда, он оказался
единственным попавшим в плен марсианином. Больше никого из уроженцев
Красной Планеты с нами не было. Отсутствовали также шеф Дуглас, Бэнистер,
Кейн. Ричарде, Келли, Эл Стор, Стив Грегори, Уилсон и около дюжины других
членов нашего экипажа.
Может, они погибли? Это казалось довольно сомнительным, иначе с какой
стати зеленые утащили бы с собой только один труп, а прочие оставили на
корабле. Может, ребятам удалось сбежать? Или они просто попали во вторую
группу пленников, которых отправили совсем в другое место? В общем, пока о
судьбе остальных судить было рано, хотя их отсутствие и выглядело весьма
странным. Я подтолкнул локтем Джепсона:
- Слышь, а ты заметил...
Но меня на полуслове прервал зычный рев со стороны реки. Все зеленые,
как один, тут же уставились куда-то вверх, воинственно потрясая своим
оружием. Губы их шевелились, но криков никто бы не смог услышать,
поскольку рев был такой, что заглушал любые звуки. Я мгновенно обернулся,
и глаза мои буквально полезли на лоб от удивления. К реке спикировал наш
катер с "Марафона" и снова взмыл вверх. Затем он исчез за деревьями, и
постепенно рев его двигателей стал затихать где-то вдали. Но по звуку я
догадался, что он просто разворачивается. Рев снова стал оглушительным, и
машина стала заходить в пике. Через мгновение она снова появилась в поле
зрения, пронеслась над самой рекой, едва не касаясь брюхом воды и оставляя
за собой шлейф зеленоватых брызг. Затем катер во второй раз взмыл в небо,
причем так быстро и с таким шумом, что даже невозможно было понять, кто
его пилотирует.
Поплевывая на руки, Джепсон бросил на зеленых мрачный взгляд:
- Ну сейчас эти уроды получат свое!
- Не спеши, - проворчал я.
- А ты... - Он не договорил, так как в этот момент к нему подскочил
тощий и определенно очень злой абориген. Он презрительно ткнул его в грудь
и прокричал что-то с явно вопросительной интонацией.
- Убери лапы! - огрызнулся Джепсон и сильно толкнул его в ответ.
Зеленый, не ожидавший такого отпора, отлетел назад и, восстановив
равновесие, вдруг резко взмахнул правой ногой. Я думал, что он хочет
отвесить Джепсону здоровенный пинок, но ошибся. Это движение ноги
оказалось гораздо более смертоносным. Он что-то метнул в Джепсона, и это
"что-то" было живым. Я успел только разглядеть нечто похожее на
малюсенькую змейку. Она оказалась не длиннее и не толще карандаша и -
видно, для разнообразия - не зеленой, а ярко-оранжевой в мелкую черную
крапинку.
Эта штука шмякнулась Джепсону на грудь, укусила его и молниеносно
бросилась вниз. Оказавшись на земле, она, рассекая траву, мотнулась к
своему хозяину. Обвернувшись колечком вокруг лодыжки зеленого, она снова
замерла и стала похожа на какой-то совершенно безобидный браслет. Я
обратил внимание, что подобные украшения имелись на ногах лишь нескольких
туземцев. И все они были оранжевыми с черным, кроме одного - черного с
желтыми крапинками.
У укушенного Джепсона выпучились глаза, он открыл рот, явно пытаясь
что-то сказать, но не смог произнести ни звука и зашатался. Туземец с
черно-желтой ядовитой гадиной на ноге, стоящий справа от меня, наблюдал за
муками Джепсона с чисто академическим интересом.
Я сломал ему шею. Она переломилась со звуком, напомнившим мне треск
ломающейся гнилой швабры. Не успел он превратиться в падаль, как тварь
решила, что пора сматывать удочки. Двигалась она удивительно проворно, но
на сей раз ей не повезло. Теперь я был готов. Как раз в тот момент, когда
Джепсон навзничь рухнул на траву, каблук моего сапога опустился на мерзкую
голову псевдозмеи.
Вокруг меня тут же началась свалка. Я успел разобрать только тревожные
крики Макналти: "Ребята! Ребята!" Даже в такой ситуации этот совестливый
маразматик, видимо, живо представлял себе, как на Земле его отчитывают за
дурное обращение с местным населением.
Армстронг то и дело орал: "Еще один!" И каждый раз это сопровождал
громкий всплеск. То и дело фукали духовые трубки, тут и там слышался треск
лопающихся шаров. Джепсон по-прежнему замертво валялся на земле, а над его
телом разгорелся самый настоящий бой. Рядом со мной дрался Бренанд. Он,
тяжело дыша, изо всех сил старался выдавить своему зеленому противнику
глаз.
Я к тому времени занялся следующим аборигеном и как раз начал
разделывать его на части, постаравшись представить, что это просто жареный
цыпленок. Однако зеленую тварь было просто не удержать. Он метался у меня
в руках, как резиновый мяч. Бросив взгляд через его дергающееся туда-сюда
плечо, я увидел Саг Фарна, который ухватил одновременно пятерых и теперь
буквально жонглировал ими. Оставалось только позавидовать тому, что у него
букет анаконд вместо рук.
Мой оппонент тем временем изо всех сил вцепился пальцами в то место,
где у меня, по его мнению, должна была быть хризантема. Не нащупав ее, он
страшно удивился и, даже летя вверх тормашками в реку, похоже, все еще
раздумывал, каким бы способом вывести меня из строя. Тут у моих ног
лопнуло сразу несколько шаров, и последнее, что я помню, так это очередной
торжествующий возглас Армстронга перед очередным громким всплеском и то,
как Саг Фарн, вдруг вспомнивший о том, что у него одно щупальце не при
деле, решает использовать его, и из шести бегущих на меня с разных сторон
туземцев цели достигают только пять. Куда он дел шестого, я уже не видел.
Как ни странно, но я не отключился полностью, как в первый раз.
Возможно, я просто получил неполную дозу той гадости, которую испускали
эти шары, а может быть, это была какая-то другая их разновидность - с
менее ядовитой дрянью внутри. Помню только, что, когда на меня навалилось
пятеро туземцев, небо бешено завертелось у меня перед глазами, а мозги
превратились в какую-то холодную вязкую кашицу. Затем, к собственному
удивлению, я обнаружил, что нахожусь в полном сознании и что мои верхние
конечности снова крепко связаны.
Немного левее меня целая куча туземцев навалилась на кого-то, не
видимого за их телами. Кто это был, я не видел, зато отлично слышал.
Из-под кучи тел вдруг раздался воинственный клич Армстронга, через
несколько томительных мгновений куча распалась, и выяснилось, что вместе с
ним отбиваются Блейн и Саг Фарн. Справа от меня валялся Джепсон. Руки его
остались, по-видимому, свободны, зато ноги явно не двигались. Катера
больше нигде не было видно, не слышалось и рева его двигателей,
свидетельствовавшего о том, что он поблизости.
Когда все закончилось, туземцы без лишних разговоров протащили нас миль
на пять в глубину леса, или города, или как он у них там назывался.
Джепсона двое туземцев несли на плетеных носилках. Но даже несмотря на то,
что мы преодолели такое расстояние, домов по-прежнему было не меньше, чем
вначале. На порог то одного, то другого дома выходили туземцы и
бесстрастно наблюдали за тем, как мы понуро двигаемся мимо. По их взглядам
можно было подумать, что мы последние из сохранившихся в природе
экземпляров вымирающей птицы додо.
Во время этого марша смерти прямо за мной плелись Миншул и Макналти. До
меня вдруг донеслись исполненные важности слова последнего:
- Я обязательно поговорю об этом с их руководством и непременно обращу
их внимание на то, что это бессмысленное столкновение в значительной
степени явилось результатом ничем не оправданной враждебности со стороны
именно их представителей.
- Совершенно с вами согласен, - с явной издевкой в голосе подхватил
Миншул.
- Даже учитывая определенные трудности в достижении взаимопонимания, -
продолжал Макналти, - я тем не менее совершенно убежден в том, что мы
заслуживаем более уважительного обращения.
- Вы абсолютно правы, - снова поддакнул Миншул. Теперь его тон был
торжественно-серьезен, как у председателя на съезде владельцев похоронных
контор. - И мы считаем, что оказанный нам прием оставляет желать много
лучшего.
- Именно, - одобрил капитан.
- А посему в дальнейшем любые враждебные по отношению к нам действия мы
будем рассматривать как достойные всяческого сожаления, - продолжал Миншул
с абсолютно серьезной миной.
- Разумеется, - подтвердил Макналти. - Не говоря уже о том, что в
подобном случае мы будем вынуждены выпустить кишки всем до единого
зеленозадым уродам, населяющим эту вонючую планетку.
- Что? - с ужасом переспросил Макналти, от неожиданности даже сбившись
с шага. - Что вы сейчас сказали?
Миншул изобразил на лице самое невинное удивление:
- Я? Ничего, капитан. Я даже рта не раскрыл. Вам, наверное, просто
послышалось.
Но что собирался ответить разъяренный капитан, так и осталось тайной,
поскольку в этот момент один из зеленых заметил, что тот отстает, и
подтолкнул его в спину. Макналти сердито хрюкнул, прибавил шагу и за всю
дорогу больше не произнес ни слова.
В конце концов дома под сенью огромных деревьев кончились, и мы вышли
на поляну, наверное, раза в два больше той, где совершил посадку
"Марафон". Она была почти круглая, совершенно ровная и вся поросла густой
изумрудно-зеленой травой. Солнце, висящее у нас над головами, заливало
своими бледно-зелеными лучами этот местный амфитеатр, по краям которого
толпились молчаливые, чего-то ждущие туземцы: тысячи глаз пристально
рассматривали нас.
Наше внимание сразу привлек центр поляны. Там рос самый настоящий
монстр из местных деревьев, напоминающий прямо-таки какой-то небоскреб,
вроде тех, что строят у нас дома, на Земле. Не знаю, уж какой он был
высоты, но могу с уверенностью сказать, что даже мамонтовые деревья
Калифорнии показались бы рядом с ним просто тростинками. Ствол его был
никак не меньше сорока футов в диаметре, а ветки - невероятно толстыми,
хотя и казалось, что чем выше, тем они становятся тоньше. Дерево выглядело
столь внушительно, что мы не могли отвести от него глаз. Если эти зеленые
удовольствием пересчитал лежащих спеленутыми на траве людей, но из-за
темноты это было практически невозможно. Люди, которых только что
принесли, находились без сознания, но очень скоро начали приходить в себя.
Я сразу узнал сердитый голос Бренанда и астматическое дыхание капитана.
Как раз когда сражение закончилось, из-за облаков выглянула холодная
голубая звезда. Воцарившаяся тишина казалась просто ужасной: ее нарушали
только шорох множества босых ног по траве да непрекращающиеся барабанные
удары, доносящиеся со стороны леса.
Постепенно вокруг нас собралось довольно много аборигенов. Они
буквально заполнили всю поляну. Чьи-то руки подняли меня, проверили
прочность пут, плюхнули в плетеный гамак и куда-то понесли. Я чувствовал
себя добытым на охоте кабаном, которого на шесте несут к костру
носильщики-туземцы. Интересно, простит ли мне Господь тот случай с
лопухом-гуппи?
Караван вступил в лес. Несли меня головой вперед. Позади тащили еще
один гамак, и я скорее чувствовал, чем видел, что за ним следуют и другие.
Сардиной, плывущей за мной, был Джепсон. Он покачивался в воздухе и
громко жаловался на судьбу, которая связала его по рукам и ногам, стояло
ему высадиться на эту планету. Не будучи лично знаком с астрономом,
который выбрал для исследования именно этот мир, он проклинал его такими
словами, которых устыдился бы любой уважающий себя человек, да к тому же
то и дело извергал целый шлейф разных неблагозвучных эпитетов.
Осторожно обогнув одно из едва видимых деревьев, наша процессия отважно
нырнула под следующее, обошла третье и четвертое. Как туземцы отличали
одно дерево от другого при таком паршивом освещении, было выше моего
понимания.
Только мы забрались в самую чащобу, как позади нас на поляне раздался
оглушительный грохот и в ночное небо взвился высоченный столб пламени.
Даже оно в этом мире выглядело зеленоватым. Наш караван остановился.
Тут же жалобно запищали две или три сотни туземных голосов: писк начался
где-то за моей головой и прошел по всей цепочке.
Они взорвали "Марафон", подумал я. Ну что ж, всему когда-нибудь
приходит конец, в том числе и моей призрачной надежде вернуться домой.
Но писк и щебет затихли сразу же, как только вслед за столбом пламени с
поляны донесся сотрясающий землю рев. Мой гамак начал раскачиваться,
поскольку носильщики, видимо, растерялись от испуга и готовы были уронить
его на землю.
Затем они вдруг припустили вперед так быстро, что я глазам своим не
верил. Я чуть ли не летел по воздуху, то и дело огибая огромные деревья, а
порой вдруг резко сворачивая в сторону от каких-то зарослей, и вовсе не
похожих на деревья. Сердце мое ушло в пятки.
Рев на поляне тем временем завершился мощным ударом, и в небо, прорезав
слой облаков, вдруг унеслось алое копье. Это зрелище я видел множество раз
и прежде, но сейчас я никак не ожидал полюбоваться им снова. Старт
космического корабля! Это взлетел наш "Марафон"!
Может быть, эти странные создания оказались такими умными, что стоило
им захватить совершенно незнакомый корабль, как они тут же разобрались в
управлении и решили перегнать его куда надо? Наверное, это и были те самые
существа, которых Ка считали гораздо могущественнее себя? Но тут я поймал
себя на том, что наше нынешнее положение не очень вяжется с подобной
мыслью: люди, способные управлять космическим кораблем, тащат своих
пленников в примитивных плетеных гамаках. Кроме того, их явный испуг и то,
как они припустились бежать, скорее всего, говорили о том, что
впечатляющий взлет "Марафона" явился для них полной неожиданностью.
По-видимому, от разгадки этой тайны я был весьма далек.
Огненный след корабля, изгибаясь, уходил куда-то на север, а наши
носильщики по-прежнему бежали вперед со всех ног. По пути похитители
сделали лишь одну остановку, чтобы о чем-то посовещаться. Их непрерывный
щебет явственно показывал, что остановились они отнюдь не перекусить.
Двадцать минут спустя мы снова остановились, впереди послышался ужасный
рев. Вокруг нас сразу же сгрудилась охрана, а из головы колонны
послышались крики, перемежающиеся громким мяуканьем и ожесточенным
хлопаньем больших веток. Перед моим внутренним взором тут же предстал
огромный ярко-зеленый тигр.
Затем послышались звуки, наводящие на мысль о стрелах, втыкающихся в
туго натянутую кожу. Мяуканье перешло в визг, сменившийся сдавленным
хрипом. Мы двинулись дальше, по широкой дуге огибая какие-то ужасного вида
заросли, которые я тщетно пытался разглядеть получше. Как жаль, что у этой
планеты не оказалось своей Луны! Здесь были только редкие звезды,
проглядывающие среди облаков, да бесконечный враждебный лес, над которым
разносились все та же глухая дробь.
Рассвет наступил как раз тогда, когда наши носильщики огибали
совершенно безобидные с виду кусты. Вскоре мы вышли на берег широкой реки.
И только здесь смогли как следует рассмотреть наших похитителей, которые
вместе со своими ношами начали спускаться с берегового откоса вниз.
Они оказались существами, очень похожими на Ка, только чуть выше, чуть
стройнее и с большими, очень умными глазами. У них была такая же пористая
кожа, правда, скорее не зеленая, а сероватая, и точно такие же хризантемы
на груди. В отличие от Ка, у них были какие-то складчатые одеяния,
плетеные ремни и разнообразные деревянные орудия, вроде довольно искусно
сделанных духовых трубок и пузатых сосудов с узкими горлышками. У
некоторых на боку болтались плетеные корзинки с блестящими шариками, вроде
того, который отправил меня в нокаут у шлюза.
Чуть приподняв голову, я попытался было рассмотреть что-нибудь еще, но
смог увидеть только Джепсона, следующего позади меня, и Бренанда - в
гамаке за ним.
В этот момент мой собственный гамак совершенно бесцеремонно бросили на
землю у самой кромки воды. Рядом со мной плюхнулся Джепсон, а за ним и все
остальные образовали ровный ряд вдоль воды. Обратив ко мне лицо, Джепсон
сквозь зубы процедил:
- Вонючие ублюдки!
- Не бери в голову, - отозвался я. - Если будем играть по их правилам,
они со временем обязательно ослабят бдительность.
- А еще, - злобно продолжал он, - мне страшно не нравятся умники,
которые пытаются умничать не ко времени.
- Ничего я не умничаю, - огрызнулся я. - И вообще кому-кому, а тебе
лучше бы помолчать! Ты же связан по рукам и ногам.
- Опять ты за свое! - Он яростно задергался в своих путах, пытаясь хоть
немного растянуть их и высвободиться. - Ну погоди, я еще доберусь до тебя
и уж тогда так свяжу, что ты вообще никогда не выпутаешься!
Я даже не стал ему отвечать. Что толку попусту сотрясать воздух, если
собеседник явно не в духе? Между тем становилось все светлее, и
зеленоватый туман над зеленой рекой потихоньку рассеивался. Теперь я уже
смог различить Блейна и Миншула, лежащих позади Армстронга, а за ними -
грузную фигуру капитана Макналти.
С десяток наших похитителей прошлись вдоль ряда лежащих на земле людей.
У всех Десятерых при себе были те самые пузатые фляги. Ко мне тоже подошли
двое, распахнули форменную куртку, обнажив грудь и обалдело уставились на
нее. Их явно что-то поразило, и с уверенностью можно было сказать, что
отнюдь не покрывавшая ее густая растительность.
Дураку понятно, что туземцы, не обнаружив на моей груди столь милой их
сердцу хризантемы, ужасно удивились тому, как я обхожусь без столько лет.
Они позвали остальных, и вся шайка сгрудилась надо мной. Лежа перед ними с
обнаженной грудью, я чувствовал себя этаким жертвенным агнцем. В конце
концов они решили, что сделали умопомрачительное открытие, которое
следовало подкрепить данными дальнейших исследований, и продолжили осмотр.
Оказавшись возле Блейна и того придурка, который первым выбрался из
корабля, чтобы покидаться камешками, они развязали их, раздели догола и
начали внимательно, будто какую-то призовую скотину на
сельскохозяйственной выставке, рассматривать. Один из них вдруг ткнул
Блейна в солнечное сплетение, где, по его мнению, должна была находиться
их ненаглядная хризантема.
Тут Блейн не выдержал и с диким криком бросился на обидчика, повалив
того на землю. Второй наш товарищ, оставшийся без одежды, тут же радостно
последовал его примеру. Армстронг, которого вообще трудно было назвать
дохляком, напрягся из последних сил, ужасно побагровел от напряжения, но
разорвал путы, вскочил и тоже с ревом кинулся в драку.
После этого и все остальные задергались, стараясь разорвать путы, но
безуспешно. Зеленые сбежались к месту свалки и начали забрасывать землян
своими шарами. Механик и Блейн вырубились почти одновременно. Трясущемуся
же от ярости и матерящему зеленых на чем свет стоит Армстронгу удалось
продержаться достаточно долго, для того чтобы зашвырнуть двух туземцев в
реку, а третьего отправить в нокаут. Потом он все-таки рухнул на землю.
Вытащив своих товарищей из воды, зеленые опять одели потерявших
сознание Блейна и механика, затем Армстронга и снова надежно их связали.
После этого они принялись совещаться. Я ни бельмеса не понимал в их
канареечном языке, но у меня создалось впечатление, что, по их мнению, мы
обладали просто необычайно большим количеством гамиша. Путы к тому времени
начали меня раздражать. Я бы дорого дал за то, чтобы освободиться от них,
добраться до зеленых туземцев и вышибить мозги парочке-другой.
Повернув голову, я окинул мрачным взглядом небольшой кустик, растущий
почти рядом с моим гамаком. Кустик яростно размахивал своими крошечными
веточками и испускал резкий запах жженой карамели. Да, похоже, вся здешняя
растительность в основном занималась одним и тем же. Тут вдруг зеленые
перестали переговариваться и сгрудились у самой воды. Из-за излучины реки
показалась целая флотилия длинных, узких и довольно изящных лодок, вскоре
причаливших к берегу. Нас тут же погрузили на эти лодки - по пять человек
в каждую. Оттолкнув свои пироги от берега, экипажи, каждый из которых
состоял из двадцати человек, начали ритмично то толкать, то тянуть на себя
деревянные рычаги, имевшиеся у бортов в каждой лодке. Лодки двигались
против течения, но тем не менее развивали довольно приличную скорость,
рассекая воду острыми носами.
- Мой дедушка был миссионером, - сказал я Джепсону. - Однажды он тоже
попал в подобный переплет.
- Ну и что?
- Угодил в котел, - ответил я.
- Знаешь, я искренне надеюсь, что и ты кончишь там же, - безжалостно
отозвался Джепсон. Он все еще пытался освободиться от пут, но тщетно.
Поскольку делать было нечего, я начал с интересом наблюдать за тем, как
наша команда управляет лодкой, и вскоре сделал вывод, что рычаги приводят
в действие или два больших насоса, или несколько маленьких, и что лодка
двигается вперед, засасывая воду спереди и выбрасывая ее сзади.
Позднее выяснилось, что я ошибался. Все оказалось гораздо проще. Под
водой рычаги присоединялись к двадцати веслам с состоящими из двух
половинок лопатками. При движении весла назад половинки лопаток сходились,
образовывая широкую лопасть, а при движении вперед весла расходились,
свободно пропуская воду. Это позволяло туземцам гнать лодку гораздо
быстрее, чем при обычной гребле веслами, которые нужно поднимать,
поворачивать и снова опускать в воду, тратя на это дополнительные усилия.
Пока мы так плыли вверх по течению, солнце поднялось почти до зенита.
За вторым поворотом русло реки разделилось надвое, и течение в узких
протоках, с двух сторон огибающих каменистый островок ярдов в сто длиной,
стало гораздо сильнее.
На конце островка, что был выше по течению, росла группа из четырех
зловещего вида деревьев, стволы и ветви которых отливали какой-то мрачной,
переходящей в черноту зеленью. От стволов отходило множество огромных
горизонтальных ветвей, затем стволы оголялись и только на высоте футов в
шестьдесят венчались пушистой кроной. Каждая из нависших над водой ветвей
заканчивалась полудюжиной толстых мощных отростков, которые напоминали
готовые к удару хищные лапы.
Гребцы работали рычагами как бешеные. Караван лодок направился в правый
проток, над которым нависали самые большие и самые грозные с виду ветви.
Стоило только носу первой лодки оказаться под веткой, как та жадно
пошевелила своими хищными пальцами. И мне вовсе не померещилось: я видел
это так же ясно, как вижу деньги, причитающиеся мне за полет, когда кассир
пододвигает их мне в окошко. Здоровенная лапа явно была готова чем-нибудь
поживиться, а судя по ее размерам и размаху пальцев, она вполне могла бы
выхватить из воды всю лодку целиком и сделать с ее экипажем и пленниками
такое, о чем мне даже думать не хотелось.
Но ничего подобного не случилось. Как только лодка вошла в опасную
зону, рулевой встал и начал что-то громко втолковывать дереву. Пальцы тут
же расслабились. Рулевой следующей лодки поступил точно так же. Затем еще
один. Затем за дело принялся туземец из моей. Каково было мне, неподвижно
лежащему на спине и не способному защищать свою жизнь, с бешено бьющимся
сердцем следить, как над головой проплывает чудовищная лапа древесного
Джека-Потрошителя!
Наконец наш рулевой замолк, и ему на смену пришел рулевой следующей за
нами лодки. Я почувствовал, что спина моя взмокла.
Миль через пять мы свернули к другому берегу. Я не мог видеть самого
пункта назначения до тех пор, пока зеленые не вытащили меня из гамака, не
развязали и не поставили на ноги. Я, конечно, тут же потерял равновесие и
сел на землю. Ноги временно отказались мне служить. Растирая их, чтобы
восстановить кровообращение, я с любопытством рассматривал место, куда нас
привезли.
Цилиндрические здания были сделаны из светло-зеленого материала. Все
они казались одинаковой высоты и диаметра, и в центре каждого росло по
дереву, диаметр кроны которого был гораздо больше, чем диаметр самого
дома, поэтому листва надежно укрывала дома от наблюдения сверху. Лучшей
маскировки для жилищ невозможно было себе и представить, хотя и причин
считать, что туземцам может что-то угрожать сверху, не имелось, однако
деревья, проросшие сквозь дома, не позволяли определить, сколько же всего
домов в поселении, поскольку за ближайшими домами виднелись только
деревья, деревья и еще раз деревья, под каждым из которых вполне могли еще
таиться дома.
Трудно было сказать, где мы находимся: в захолустной деревушке или в
пригороде гигантского мегаполиса, уходящего далеко за горизонт. Ничего
удивительного, что с нашей шлюпки не удалось выявить на планете признаки
цивилизации. Экипаж шлюпки мог пролетать над районами, населенными
миллионами аборигенов, и не заметить ничего, кроме джунглей.
Вокруг нас столпилась часть аборигенов с оружием наготове, а остальные
уже заканчивали развязывать последних пленников. Похоже, их ничуть не
удивлял тот факт, что мы явились с неба в такой странной штуковине, как
"Марафон". К этому времени ноги, кажется, снова готовы были служить мне. Я
натянул сапоги, встал и начал оглядываться. И вот тут-то я испытал сразу
два потрясения.
Первое - когда понял, что в плен вместе со мной угодило всего чуть
более половины экипажа "Марафона". Остальных с нами не было. В одном из
гамаков лежало безжизненное тело парня, принявшего на себя залп
отравленных колючек сразу после посадки на планету. С чего вдруг зеленые
решили утащить с собой хладный труп, я даже представить себе не мог.
На двух связанных вместе гамаках растянулась уже бодрствующая, но еще
довольно сонная, и апатичная туша Саг Фарна. Правда, он оказался
единственным попавшим в плен марсианином. Больше никого из уроженцев
Красной Планеты с нами не было. Отсутствовали также шеф Дуглас, Бэнистер,
Кейн. Ричарде, Келли, Эл Стор, Стив Грегори, Уилсон и около дюжины других
членов нашего экипажа.
Может, они погибли? Это казалось довольно сомнительным, иначе с какой
стати зеленые утащили бы с собой только один труп, а прочие оставили на
корабле. Может, ребятам удалось сбежать? Или они просто попали во вторую
группу пленников, которых отправили совсем в другое место? В общем, пока о
судьбе остальных судить было рано, хотя их отсутствие и выглядело весьма
странным. Я подтолкнул локтем Джепсона:
- Слышь, а ты заметил...
Но меня на полуслове прервал зычный рев со стороны реки. Все зеленые,
как один, тут же уставились куда-то вверх, воинственно потрясая своим
оружием. Губы их шевелились, но криков никто бы не смог услышать,
поскольку рев был такой, что заглушал любые звуки. Я мгновенно обернулся,
и глаза мои буквально полезли на лоб от удивления. К реке спикировал наш
катер с "Марафона" и снова взмыл вверх. Затем он исчез за деревьями, и
постепенно рев его двигателей стал затихать где-то вдали. Но по звуку я
догадался, что он просто разворачивается. Рев снова стал оглушительным, и
машина стала заходить в пике. Через мгновение она снова появилась в поле
зрения, пронеслась над самой рекой, едва не касаясь брюхом воды и оставляя
за собой шлейф зеленоватых брызг. Затем катер во второй раз взмыл в небо,
причем так быстро и с таким шумом, что даже невозможно было понять, кто
его пилотирует.
Поплевывая на руки, Джепсон бросил на зеленых мрачный взгляд:
- Ну сейчас эти уроды получат свое!
- Не спеши, - проворчал я.
- А ты... - Он не договорил, так как в этот момент к нему подскочил
тощий и определенно очень злой абориген. Он презрительно ткнул его в грудь
и прокричал что-то с явно вопросительной интонацией.
- Убери лапы! - огрызнулся Джепсон и сильно толкнул его в ответ.
Зеленый, не ожидавший такого отпора, отлетел назад и, восстановив
равновесие, вдруг резко взмахнул правой ногой. Я думал, что он хочет
отвесить Джепсону здоровенный пинок, но ошибся. Это движение ноги
оказалось гораздо более смертоносным. Он что-то метнул в Джепсона, и это
"что-то" было живым. Я успел только разглядеть нечто похожее на
малюсенькую змейку. Она оказалась не длиннее и не толще карандаша и -
видно, для разнообразия - не зеленой, а ярко-оранжевой в мелкую черную
крапинку.
Эта штука шмякнулась Джепсону на грудь, укусила его и молниеносно
бросилась вниз. Оказавшись на земле, она, рассекая траву, мотнулась к
своему хозяину. Обвернувшись колечком вокруг лодыжки зеленого, она снова
замерла и стала похожа на какой-то совершенно безобидный браслет. Я
обратил внимание, что подобные украшения имелись на ногах лишь нескольких
туземцев. И все они были оранжевыми с черным, кроме одного - черного с
желтыми крапинками.
У укушенного Джепсона выпучились глаза, он открыл рот, явно пытаясь
что-то сказать, но не смог произнести ни звука и зашатался. Туземец с
черно-желтой ядовитой гадиной на ноге, стоящий справа от меня, наблюдал за
муками Джепсона с чисто академическим интересом.
Я сломал ему шею. Она переломилась со звуком, напомнившим мне треск
ломающейся гнилой швабры. Не успел он превратиться в падаль, как тварь
решила, что пора сматывать удочки. Двигалась она удивительно проворно, но
на сей раз ей не повезло. Теперь я был готов. Как раз в тот момент, когда
Джепсон навзничь рухнул на траву, каблук моего сапога опустился на мерзкую
голову псевдозмеи.
Вокруг меня тут же началась свалка. Я успел разобрать только тревожные
крики Макналти: "Ребята! Ребята!" Даже в такой ситуации этот совестливый
маразматик, видимо, живо представлял себе, как на Земле его отчитывают за
дурное обращение с местным населением.
Армстронг то и дело орал: "Еще один!" И каждый раз это сопровождал
громкий всплеск. То и дело фукали духовые трубки, тут и там слышался треск
лопающихся шаров. Джепсон по-прежнему замертво валялся на земле, а над его
телом разгорелся самый настоящий бой. Рядом со мной дрался Бренанд. Он,
тяжело дыша, изо всех сил старался выдавить своему зеленому противнику
глаз.
Я к тому времени занялся следующим аборигеном и как раз начал
разделывать его на части, постаравшись представить, что это просто жареный
цыпленок. Однако зеленую тварь было просто не удержать. Он метался у меня
в руках, как резиновый мяч. Бросив взгляд через его дергающееся туда-сюда
плечо, я увидел Саг Фарна, который ухватил одновременно пятерых и теперь
буквально жонглировал ими. Оставалось только позавидовать тому, что у него
букет анаконд вместо рук.
Мой оппонент тем временем изо всех сил вцепился пальцами в то место,
где у меня, по его мнению, должна была быть хризантема. Не нащупав ее, он
страшно удивился и, даже летя вверх тормашками в реку, похоже, все еще
раздумывал, каким бы способом вывести меня из строя. Тут у моих ног
лопнуло сразу несколько шаров, и последнее, что я помню, так это очередной
торжествующий возглас Армстронга перед очередным громким всплеском и то,
как Саг Фарн, вдруг вспомнивший о том, что у него одно щупальце не при
деле, решает использовать его, и из шести бегущих на меня с разных сторон
туземцев цели достигают только пять. Куда он дел шестого, я уже не видел.
Как ни странно, но я не отключился полностью, как в первый раз.
Возможно, я просто получил неполную дозу той гадости, которую испускали
эти шары, а может быть, это была какая-то другая их разновидность - с
менее ядовитой дрянью внутри. Помню только, что, когда на меня навалилось
пятеро туземцев, небо бешено завертелось у меня перед глазами, а мозги
превратились в какую-то холодную вязкую кашицу. Затем, к собственному
удивлению, я обнаружил, что нахожусь в полном сознании и что мои верхние
конечности снова крепко связаны.
Немного левее меня целая куча туземцев навалилась на кого-то, не
видимого за их телами. Кто это был, я не видел, зато отлично слышал.
Из-под кучи тел вдруг раздался воинственный клич Армстронга, через
несколько томительных мгновений куча распалась, и выяснилось, что вместе с
ним отбиваются Блейн и Саг Фарн. Справа от меня валялся Джепсон. Руки его
остались, по-видимому, свободны, зато ноги явно не двигались. Катера
больше нигде не было видно, не слышалось и рева его двигателей,
свидетельствовавшего о том, что он поблизости.
Когда все закончилось, туземцы без лишних разговоров протащили нас миль
на пять в глубину леса, или города, или как он у них там назывался.
Джепсона двое туземцев несли на плетеных носилках. Но даже несмотря на то,
что мы преодолели такое расстояние, домов по-прежнему было не меньше, чем
вначале. На порог то одного, то другого дома выходили туземцы и
бесстрастно наблюдали за тем, как мы понуро двигаемся мимо. По их взглядам
можно было подумать, что мы последние из сохранившихся в природе
экземпляров вымирающей птицы додо.
Во время этого марша смерти прямо за мной плелись Миншул и Макналти. До
меня вдруг донеслись исполненные важности слова последнего:
- Я обязательно поговорю об этом с их руководством и непременно обращу
их внимание на то, что это бессмысленное столкновение в значительной
степени явилось результатом ничем не оправданной враждебности со стороны
именно их представителей.
- Совершенно с вами согласен, - с явной издевкой в голосе подхватил
Миншул.
- Даже учитывая определенные трудности в достижении взаимопонимания, -
продолжал Макналти, - я тем не менее совершенно убежден в том, что мы
заслуживаем более уважительного обращения.
- Вы абсолютно правы, - снова поддакнул Миншул. Теперь его тон был
торжественно-серьезен, как у председателя на съезде владельцев похоронных
контор. - И мы считаем, что оказанный нам прием оставляет желать много
лучшего.
- Именно, - одобрил капитан.
- А посему в дальнейшем любые враждебные по отношению к нам действия мы
будем рассматривать как достойные всяческого сожаления, - продолжал Миншул
с абсолютно серьезной миной.
- Разумеется, - подтвердил Макналти. - Не говоря уже о том, что в
подобном случае мы будем вынуждены выпустить кишки всем до единого
зеленозадым уродам, населяющим эту вонючую планетку.
- Что? - с ужасом переспросил Макналти, от неожиданности даже сбившись
с шага. - Что вы сейчас сказали?
Миншул изобразил на лице самое невинное удивление:
- Я? Ничего, капитан. Я даже рта не раскрыл. Вам, наверное, просто
послышалось.
Но что собирался ответить разъяренный капитан, так и осталось тайной,
поскольку в этот момент один из зеленых заметил, что тот отстает, и
подтолкнул его в спину. Макналти сердито хрюкнул, прибавил шагу и за всю
дорогу больше не произнес ни слова.
В конце концов дома под сенью огромных деревьев кончились, и мы вышли
на поляну, наверное, раза в два больше той, где совершил посадку
"Марафон". Она была почти круглая, совершенно ровная и вся поросла густой
изумрудно-зеленой травой. Солнце, висящее у нас над головами, заливало
своими бледно-зелеными лучами этот местный амфитеатр, по краям которого
толпились молчаливые, чего-то ждущие туземцы: тысячи глаз пристально
рассматривали нас.
Наше внимание сразу привлек центр поляны. Там рос самый настоящий
монстр из местных деревьев, напоминающий прямо-таки какой-то небоскреб,
вроде тех, что строят у нас дома, на Земле. Не знаю, уж какой он был
высоты, но могу с уверенностью сказать, что даже мамонтовые деревья
Калифорнии показались бы рядом с ним просто тростинками. Ствол его был
никак не меньше сорока футов в диаметре, а ветки - невероятно толстыми,
хотя и казалось, что чем выше, тем они становятся тоньше. Дерево выглядело
столь внушительно, что мы не могли отвести от него глаз. Если эти зеленые